Схематическое изображение

Карл Рождерс ТЕОРИЯ ЛИЧНОСТИ

Нижеизложенные положения и обобщения явились результатом многолетнего опыта непосредственного соприкосновения с клиническими проблемами, особенно последнего десятилетия интенсивных усилий с целью разработать эффективную и последовательную психотерапию. В этом процессе менялись и уточнялись формулировки клиентоцентрированного подхода. Все более глубокое погружение в сферу мыслей и чувств другого человека – сущность клиентоцентрированной терапии – обусловило дальнейшие важные изменения всей теоретической позиции автора. Как и Маслоу, автор признает, что в ранний период своей профессиональной карьеры он придерживался теоретических взглядов, от которых впоследствии почти полностью пришлось отказаться под воздействием данных клинического опыта и их осмысления.

С тем чтобы предельно ясно представить теорию, а также выявить возможные противоречивые моменты, последующий материал предлагается в виде серии положений с их кратким изложением и объяснением. Некоторые из этих положений можно принять как допущения, большинство же могут считаться гипотезами, подлежащими подтверждению или опровержению

ПОЛОЖЕНИЯ

I. Каждый индивид существует в постоянно изменяющемся мире переживаний, центром которого он является.

Этот индивидуальный, личный мир можно назвать феноменальной областью, эмпирической сферой, а также представить в иных понятиях. Он включает все, что испытывает организм, вне зависимости от того, сознается это или нет. Например, давление на меня кресла, в котором я сижу, я ощущаю только тогда, когда думаю и пишу об этом, когда в сознании появляется символизация данного образа. Похоже, Энгьял прав, утверждая, что сознание сводится к символизации, формулированию наших переживаний.

Следует признать, что только часть личного мира индивида – и, очевидно, весьма небольшая часть, – переживается сознательно. Многие из наших сенсорных и внутренних ощущений не символизируются. Верно и то, что многое из этого мира переживаний доступно сознанию и может сознаваться, если потребность индивида вызывает определенные ощущения, поскольку они ассоциируются с удовлетворением этой потребности. … одни переживаемые содержания легко оформляются в образы, в то время как другие остаются невнятными основаниями нового опыта. Ниже мы коснемся некоторых сторон переживаемого опыта, символизации которых препятствует сам индивид.

Важная истина относительно личного мира индивида состоит в том, что подлинный и полный смысл его может знать только сам индивид. Неоспоримая истина состоит в том, что только сам индивид может знать, как он воспринимает то или иное свое переживание. Я никогда не могу со всей очевидностью и полнотой знать, как вы воспринимаете булавочный укол или свой провал на экзамене. Для каждого человека мир его переживаний является в самом прямом смысле индивидуальным, личным миром.

II. Организм реагирует на среду так, как она представлена в его восприятии и переживании. Эта сфера восприятия для индивида является "реальностью".

Это – простое положение, одно из тех, которые всем нам известны по собственному опыту. В то же время здесь есть момент, часто ускользающий от нашего внимания. Я реагирую не на некую абсолютную реальность, а лишь на свое восприятие этой реальности. Именно это восприятие является для меня реальностью.

Примеры: два человека, которые едут ночью в автомобиле. Впереди посреди дороги смутно вырисовывается какой-то предмет. Один из них видит его как большой камень и реагирует на него со страхом. Другой, будучи местным жителем, видит, что это куст травы перекати-поле, и остается равнодушным. Таким образом, каждый из них реагирует в соответствии со своим восприятием.

Двое слушают по радио политическую речь кандидата, о котором они ранее ничего не знали. Оба подвергаются одинаковой слуховой стимуляции. Однако один из них воспринимает этого кандидата как демагога, ловкача, лжепророка и реагирует соответственно. Другой воспринимает его как народного вождя, человека высоких целей и стремлений. Каждый реагирует на реальность согласно своему восприятию ее. Точно так же пара молодых родителей, каждый по-своему воспринимает поведение своего отпрыска. Сын и дочь по-разному воспринимают своих родителей. Во всех этих примерах поведение оказывается соответствующим реальности, какой она дана в восприятии.

…слова и символы соотносятся с реальным миром так же, как карта с территорией, которую она обозначает. Это отношение также связано с восприятием и реальностью. Мы живем по воспринимаемой "карте", которая никогда не сможет стать самой реальностью. Этот полезный концепт не следует упускать из вида, так как он позволяет лучше отразить природу мира, в котором живет индивид.

III. На то или иное феноменальное поле организм реагирует как организованное целое.

В области психологии представляется почти невозможным какой-либо иной простой тип объяснения поведения по принципу стимул – реакция. Молодая женщина целый час говорит о непримиримых отношениях со своей матерью. Она замечает, что за все это время ее ярко выраженное астматическое состояние (о котором она даже не упомянула в разговоре со своим консультантом) значительно изменилось к лучшему. В другом случае, человек, ощущающий появление на работе серьезной угрозы своей безопасности, обнаруживает у себя язву. На основе атомистической цепи событий чрезвычайно затруднительно разобраться в таких явлениях. В теоретические расчеты необходимо включить тот неординарный факт, что организм всегда представляет собой целостно организованную систему, в которой изменение какой-то одной части может вызвать изменения в любой из остальных частей. Наше изучение таких частичных явлений необходимо начать с центрального факта – последовательной, целенаправленной организации.

IV. Организм имеет одну основную тенденцию и стремление – актуализировать (задействовать), сохранять и укреплять организм как средоточие опыта.

В отличие от многих других потребностей и мотивов, все органические и психологические нужды можно описать как частные аспекты указанной фундаментальной потребности. Трудно найти подходящие слова для объяснения этого положения.

Здесь мы говорим о тенденции организма поддерживать себя – об усвоении пищи, защитном поведении при наличии угрозы и самосохранении даже в условиях, когда перекрыты обычные пути его достижения. Мы говорим о тенденции организма продвигаться в направлении к зрелости, какой она предопределена для каждого вида. Речь идет о самоактуализации, воплощении своих возможностей в действительность, хотя следует понимать, что и в данном случае перед нами векторный термин. Организм развивается в сторону большей дифференциации органов и функций. Он движется в сторону расширения границ своей экспансии посредством продолжения себя в орудиях и в потомстве. Он движется в сторону большей независимости или самоответственности. …он движется в сторону повышения самоуправляемости, саморегуляции и самостоятельности, понижения гетерономного контроля или контроля со стороны внешних сил. Наконец, в широком смысле самоактуализация организма происходит в сторону его социализации.

… Именно наш терапевтический опыт привел к необходимости поставить это положение во главу угла. Терапевт начинает очень хорошо сознавать, что поступательная тенденция человеческого организма является тем основанием, которое для него наиболее глубоко и фундаментально. Это очевидно не только в общей тенденции, обнаруживаемой нашими клиентами в их движении в направлении развития, когда ясны все факторы ситуации, но и наиболее драматично проявляется в самых серьезных случаях, когда индивид находится на грани психоза или самоубийства. В таких ситуациях терапевт остро сознает, что единственной силой, на которую он может положиться, является органическая тенденция к продолжению развития и самосохранению. Некоторый свой опыт я обобщил ранее.

"Изучая как можно глубже зафиксированные в записях клинические случаи, столь наглядно обнажающие динамику личности, я узнал то, что мне кажется исключительно важным. Я обнаружил, что побуждение к большей независимости, тяга к самоопределению и цельности, тенденция стремиться, даже вопреки причиняемой боли, к социализированной зрелости являются столь же (если не более) могучими, как желание комфортной зависимости, потребность полагаться на внешний авторитет для обретения уверенности... Хотя индивид может оставаться зависимым, ведь он всегда был таковым, или попадать в зависимость, не осознавая этого, или временно желать такой зависимости, так как его положение кажется ему критическим, – я нахожу клинически бесспорным, что вряд ли найдется такой индивид, который, глубоко вникнув в свою ситуацию и со всей ясностью осознав, как он ее воспринимает, охотно выбрал бы зависимость, охотно предпочел бы целостному ходу своей актуализации направление, предложенное другими. Когда все элементы воспринимаются четко, равновесие однозначно представляется достижимым лишь на мучительном, но в высшей степени благодатном пути самоактуализации и развития" (73, с. 218).

Было бы крайне неверно предполагать, что деятельность организма плавно разворачивается в сторону самоукрепления и роста. Возможно, правильнее было бы сказать, что организм движется к самоукреплению и росту через муки и борьбу. Весь этот процесс можно символически проиллюстрировать на примере ребенка, который учится ходить. Первые шаги сопряжены с борьбой и как правило мучительны. В большинстве случаев очевидно, что непосредственная награда в виде первых шагов несоизмерима с болью от падений и ушибов. Боль заставляет дитя на некоторое время вернуться к ползанию. Однако у подавляющего числа индивидов нацеленность на развитие оказывается сильнее комфортности инфантильного состояния. …

VI. Эмоция сопровождает и в целом способствует целенаправленному поведению; тип эмоции определяется либо исходным, либо завершающими аспектами поведения; интенсивность эмоции определяется значимостью в нашем восприятии данного поведения для сохранения и укрепления организма.

VII. В наилучшем положении для понимания поведения индивида находится сам индивид.

В положении I уже указывалось, что единственным лицом, знанию которого доступно все поле опыта индивида, есть сам индивид. Поведение есть реакция на воспринимаемое. Поэтому поведение человека можно лучше понять путем постижения его собственной внутренней системы координат, рассматривая переживаемый им мир, насколько это возможно, его глазами.

VIII. Часть общего поля восприятия индивида постепенно обособляется в виде его Я.

Мид, Кули, Энгьял, Леки и другие способствовали росту наших знаний о развитии и функционировании Я человека. У нас еще будет возможность сказать многое о различных аспектах проявления Я. А пока следует отметить, что по мере развития ребенка часть его личного мира начинает сознаваться им как "я", "я сам". В связи с понятием "себя" есть много трудных вопросов, которые остаются без ответа. Остановимся на некоторых из них.

Необходимо ли для развития Я социальное взаимодействие? Имеется ли Я у гипотетического человека, выросшего на необитаемом острове? Является ли Я изначально продуктом процесса символизации? Действительно ли переживания доступны не только непосредственному восприятию, но и символизации, а также мысленным операциям, что и делает возможным Я? Является ли Я просто символизированной частью опыта? Вот некоторые из вопросов, ответы на которые требуют скрупулезного исследования.

Из вышеизложенного должно быть ясно, что хотя некоторые авторы употребляют термин "я" как синоним "организма", здесь он используется в более ограниченном смысле, а именно, как сознавание своего бытия, функционирования.

IX. В результате взаимодействия со средой и, в частности, в результате эволюционного взаимодействия с другими формируется структура Я как организованная, подвижная, но последовательная концептуальная модель восприятия "своих" характеристик и взаимоотношений и вместе с тем система ценностей, применяемых к этому понятию.

X. Ценности, применяемые к переживаниям, и ценности, которые входят в состав "себя", в одних случаях представляют собой ценности, непосредственно переживаемые организмом, а в других – ценности, интроецируемые или заимствованные у других, но воспринимаемые искаженным образом как непосредственно переживаемые.

Вероятно, эти два важных положения лучше обсудить вместе. За последние несколько лет автор этих строк столько раз их переформулировал и пересматривал, что и этот вариант вполне может быть небезупречен. Вместе с тем, в рамках опыта, который мы пытаемся символизировать в этих положениях, для теоретика по проблемам личности отчетливо просматриваются некоторые исключительно важные аспекты исследования.

По мере взаимодействия с окружающей средой ребенок постепенно вырабатывает понятия о самом себе, об окружении и своем отношении к нему. Как показал Липер (49), то, что эти понятия невербальны и не представлены в сознании, не мешает им функционировать в качестве ведущих принципов. Для понимания последующих этапов развития исключительно важной является непосредственная организмическая оценка, близко связанная со всеми содержаниями этого опыта. У ребенка раннего возраста почти не наблюдается неопределенности в оценках. В то же время происходит зарождение осознания того, что "я переживаю", а также "мне нравится" – "мне не нравится"."Мне холодно, и мне это не нравится", "меня обнимают, и это мне нравится", "я могу дотянуться до пальцев ног и чувствую, что это приятно" – такие утверждения могут послужить адекватными описаниями детских переживаний, хотя ребенок не употребляет приведенных выше вербальных символов. Он начинает оценивать положительно те переживания, которые он воспринимает как то, в чем он утверждается, и оценивать отрицательно те переживания, которые ему кажутся угрожающими или не поддерживают и не укрепляют его.

В эту картину вскоре вплетается оценка его другими. "Ты – хороший", "ты непослушный мальчик" – эти и подобные оценки его самого и его поведения со стороны родителей и других призваны сформировать обширную и важную часть поля восприятий ребенка. Социальный опыт, оценки со стороны других, со стороны социума становятся частью его собственного феноменального поля наряду с другим опытом, не связанным с другими людьми – например, радиаторные батареи – горячие, ступеньки – опасны, а конфета приятна на вкус.

Похоже, что именно на этой стадии развития происходит искажение символизации опыта, а также пресечение осознания своих переживаний, что становится важным фактором формирования неадекватных механизмов психологической регуляции. Попытаемся показать это в виде общей схемы.

Первым и самым важным аспектом переживания себя у обычного ребенка является, то, что родители его любят. Он воспринимает себя как объект любви, как заслуживающего любви и свое отношение к родителям как любовь. Все это он переживает с удовлетворением. В этом состоит важный, сущностный элемент структуры Я, определяющий начало ее формирования. В то же время в его опыт входит переживание положительных сенсорных ценностей, переживание своего развития и другие ощущения. Неизменно приятно ощущать физиологическое напряжение, идущее от внутренней перистальтики. Можно испытать удовлетворение и самоутверждение, если ударить или попытаться вообще избавиться от братика-младенца. Когда первоначально появляется такой новый опыт, он вовсе не обязательно несовместим с представлением о себе, как о том, кого любят.

Но уже здесь наш схематический ребенок сталкивается с серьезной угрозой своему Я. Он воспринимает слова и действия родителей в связи с этими, приносящими ему удовлетворение ощущениями, и к его чувствам прибавляются слова и действия, говорящие ему "ты нехороший, поведение твое плохое, тебя не любят, когда ты так себя ведешь". Здесь заключена большая угроза формирующейся структуре Я. Стоящую перед ребенком дилемму схематически можно представить таким образом: "Когда я осознаю удовлетворение от этих поступков и ценностей, которые я переживаю, это несовместимо со "мною" как привлекательным и любимым".

Отсюда следуют некоторые результаты, сказывающиеся в развитии обычного ребенка. Один из них – отказ осознавать ощущаемое удовлетворение. Другой состоит в искажении символизации переживания родителей. Правильная символизация была бы такой: "Я воспринимаю своих родителей как переживающих неудовлетворение по поводу моего поведения". А искаженная символизация, призванная защитить ребенка от пугающих его представлений о самом себе, такова: "Я воспринимаю такое поведение как неудовлетворительное".

Таким образом, начинает казаться, что родительские установки не просто усваиваются путем интроекции, перенесения вовнутрь, а, что чрезвычайно важно, переживаются не как установки другого человека, а в искаженной форме, как если бы они основывались на достоверности собственных внешних и внутренних ощущений, Таким образом, в результате искаженной символизации выражение гнева "переживается" как нечто плохое, хотя при более точной символизации нередко должно бы вызывать чувство удовлетворения или прилив сил. Однако более точная информация не проникает в сознание, ибо в противном случае ребенок был бы встревожен, ощутив в ней противоречивость. Поэтому "я люблю братика-младенца" остается моделью, входящей в представление о себе, так как это представление об отношениях привнесено другими посредством искаженной символизации, вопреки тому, что первичный опыт содержит много градаций ценностных отношений от "я люблю братика-младенца" до "я ненавижу его". В таком случае ценности, прилагаемые ребенком к своему опыту, отрываются от функционирования его собственного организма, а опыт оценивается по меркам установок его родителей или других людей, близко общающихся с ним. Эти ценности воспринимаются как такие же "реальные", что и ценности, связанные с прямым собственным переживанием, Такое Я, сформированное на основе искажения сенсорной и висцеральной достоверности, чтобы соответствовать уже имеющейся структуре, требует определенной организации и интеграции, которые индивид старается сохранить. …Первоначальные сенсорные и внутренние реакции игнорируются или не допускаются в сознание, за исключением их искаженных форм. Связанные с ними ценности не могут попасть в сферу сознания. Их место заняло представление о "себе", частично основанное на искаженной символике. …

Возможно, стоит на минуту представить себе, каким образом структура Я могла бы сформироваться без элементов искажения и отрицания опыта. Обсуждение этого аспекта является до некоторой степени отклонением от общей темы и предвосхищает ряд последующих положений. Но вместе с тем оно может послужить своего рода введением к некоторым из них.

Если мы зададимся вопросом, каким образом у ребенка должна развиваться структура Я, которая бы не содержала внутри себя зерен последующих психологических трудностей, то в таком случае наш опыт клиентоцентрированной терапии предлагает несколько плодотворных идей. Давайте очень кратко, снова схематично представим тип раннего опыта в качестве основы психологически здорового развития Я. Начало такое же, какое мы уже описывали. Ребенок испытывает и оценивает положительно или отрицательно свои переживания. Он начинает воспринимать себя как психологический объект, и одним из самых фундаментальных элементов здесь является восприятие себя как человека, которого любят. Как это представлено в нашем первом описании, он испытывает удовлетворение от того, что бьет своего младшего брата. Но здесь и начинаются существенные различия. Родители, способные 1) искренне воспринять эти чувства ребенка, удовлетворение, переживаемое им, 2) полностью признать переживаемые ребенком чувства и 3) в то же время считать такое поведение недопустимым в их семье, – такие родители создают для ребенка ситуацию, несколько иную, чем обычно. В таком соотнесении ребенок не ощущает угрозы своим представлениям о себе как о том, кого любят. Он может полностью переживать и допускать как часть самого себя свои агрессивные чувства к брату. Он может в полной мере принять опыт восприятия того, что его поведение, когда он бьет братика-младенца, может не понравиться тому человеку, который его любит. То, как он поступит, зависит от его сознательного отношения к главным элементам данной ситуации – интенсивности его чувства агрессии, удовлетворения, которое он получает, когда бьет младенца, удовлетворенности, получаемой от того, что он уважил своего родителя. Тип последующего поведения в одних случаях будет социально приемлемым, в других – агрессивным. Оно не обязательно полностью подчинено желаниям родителей и не всегда является социально "хорошим". Это и было бы адаптивным поведением уникального самоуправляемого индивида. Если речь идет о психологическом здоровье, то большое преимущество такого поведения состоит в том, что оно реалистично, основано на точной символизации всех данных, которые в такой ситуации даны ребенку в виде сенсорных и внутриорганизменных реакций. Могут показаться незначительными отклонения в сравнении с описанными выше примерами. Вместе с тем здесь заложено весьма важное различие. Поскольку зарождающаяся структура представлений о себе не испытывает угрозы потери любви, а чувства ребенка одобряются [принимаются?] родителями, то ему нет необходимости подавлять осознание получаемого удовлетворения. Ему также нет нужды искажать свой опыт переживания реакции родителей и подстраиваться под них. Вместо этого он сохраняет Я как гарант безопасности, который позволяет управлять поведением, допуская в сознание, в четко символизированной форме, все релевантные данные своего опыта в форме организмического удовлетворения, как непосредственно сиюминутного, так и пролонгированного. Таким образом, он развивает здоровую структуру Я, в которой ничто из его опыта не отрицается и не искажается.

XI. Всякий опыт и всякое переживание в жизни индивида либо а) символизируются, воспринимаются и организуются определенным образом в их отношении к его Я, либо б) игнорируются, если не воспринимаются как имеющие отношение к его Я, либо в) отрицаются или искажаются в символизации как несовместимые со структурой его Я.

Давайте сначала рассмотрим игнорируемые переживания как нерелевантные по отношению к структуре Я. Существует множество шумов, сопровождающих нас ежеминутно, но остающихся на периферии. Пока они не служат удовлетворению моей настоящей интеллектуальной потребности, я рассеянно не замечаю их. Образуя почву моего феноменального поля, они не подтверждают, но и не противоречат моему пониманию себя. Такие переживания просто игнорируются, так как они не связаны с удовлетворением какой бы то ни было потребности личности.

Более важной является группа переживаний, проникающих в сферу сознания и вступающих в определенным образом организованные отношения со структурой Я в связи с тем, что они удовлетворяют определенную потребность личности или просто вписываются в структуру Я и тем самым укрепляют ее. Клиентка, имеющая о себе представления, которые сводятся к чему-то вроде: "Я глубоко ощущаю, что, в отличие от других, не смогу занять подобающее место в обществе", – сознает, что не получила необходимой подготовки в школе, что ни в чем не добьется успеха, на все реагирует неадекватно и т.д. Из множества сенсорных переживаний она выбирает те, которые соответствуют такому ее представлению о себе. (Позже под влиянием успешно реализованных жизненных планов ее представление о себе меняется в соответствии с тем, что теперь она преуспевает и чувствует себя нормально.)

Подобным образом символизируется множество переживаний, так как они относятся к Я, к "моим" потребностям. Я замечаю книгу потому, что она написана на интересующую меня тему. Я воспринимаю галстуки, когда собираюсь купить один из них. Солдат обращает внимание на лежащие на дороге свежие комья земли, поскольку они могут указывать на наличие заложенной мины.

Есть и третья группа сенсорных и внутриорганизменных переживаний, которые, по-видимому, не допускаются в сферу сознания, однако требуют нашего пристального внимания, так как именно к этой области относится много явлений человеческого поведения, которые требуют объяснения. В ряде случаев отрицание содержания актов восприятия происходит достаточно сознательно. Упомянутая клиентка с отрицательными представлениями о себе заявляет: "Когда мне говорят, что я умна, я этому нисколько не верю. То есть я полагаю, что не хочу этому верить – просто не хочу. То, что мне говорят, должно было бы придать мне уверенность, но этого не происходит. Я считаю, что они просто ничего не знают". В такой ситуации она может воспринимать и охотно признавать критику в свой адрес, так как это было бы в духе ее представлений о себе. При этом противоречащие им оценки не допускаются на основе выбора и акцентирования других содержаний восприятия, например, подтверждающих, что другие ее "по-настоящему не знают". Такого рода более или менее сознательное отрицание тех или иных восприятий действительно довольно часто бывает у каждого.

Однако есть еще более важный вид отрицания, который фрейдисты пытались объяснить через понятие подавления. Из нашего примера видно, что существует опыт организма, который не получает символизации или же получает лишь в искаженной форме, так как его адекватное сознательное выражение было бы полностью несовместимо с представлением индивида о себе. Итак, женщина, чье представление о себе сформировалось под глубоким влиянием морализированного и религиозно ориентированного воспитания, испытывает сильные побуждения со стороны организма к половому удовлетворению. Если их символизировать, а значит допустить в сферу сознания, у нее возникнет травматическое противоречие, связанное с представлениями о самой себе. Переживание организма представляет собой нечто реальное, то есть существует как органический факт. Но символизация этих влечений, то есть их превращение в часть осознанного знания, является именно тем, что сознательное Я может не допускать и действительно не допускает к себе. Юноша, выросший в чрезмерно заботливой семье, чьи представления о себе содержат чувство долга по отношению к своим родителям, может испытывать сильный гнев против их непрямого контроля. Органически он испытывает физиологические изменения, сопровождающие гнев, но его сознательное Я способно предотвратить символизацию этих переживаний и не допустить их сознательное восприятие. Или же он может их символизировать в какой-то искаженной форме, совместимой с его структурой себя, например, воспринимать эти органические ощущения как "страшную головную боль".

Таким образом, подвижная, но устойчивая организация, которой отличается структура Я и представления о себе, не допускает вторжение восприятия без разрешения, за исключением особых случаев, к которым мы обратимся позже. В большинстве случаев она реагирует подобно протоплазме при попадании инородного тела – она старается его отторгнуть.

Следует отметить, что восприятия не проникают в сознание потому, что содержат противоречие, а не потому, что просто могут быть уничижительны. …Упомянутой выше клиентке, самодеструктивно ориентированной, столь же трудно признать свою разумность, как и человеку с представлениями о своем превосходстве допустить переживания, выражающие его посредственность.

Немало трудностей связано с вопросом: как действует механизм недопущения в сферу сознания? Изучая клинические данные и запротоколированные случаи, некоторые из нас, включая и автора этих строк, начали развивать идею о том, что опыт, не проникающий в сознание, каким-то образом распознается как таящий угрозу, даже тогда, когда человек прямо не сознает этого и такое распознавание длится не более мгновения. …

Можно, по крайней мере, говорить о процессе "субцепции" – различительно-оценочной, физиологической, организменной реакции на переживания, которая может предшествовать сознательному восприятию таких переживаний. Тут требуется как можно более фундаментальное описание механизмов предотвращения точной символизации и осознания переживаний, угрожающих структуре Я.

Здесь мы также можем найти важную для наших описаний подоплеку состояния тревоги, так часто сопровождающего случаи расстройства психологической регуляции. Тревога может быть напряженностью, которая дает знать о себе в разных звеньях сложно организованных представлений о "себе", когда механизм "субцепции" сигнализирует, что символизация определенных переживаний была бы разрушительной для всей структуры Я. …

XII. Большинство приемлемых для организма способов поведения совместимы с представлениями человека о самом себе.

Несмотря на некоторые показательные исключения (которые будут рассмотрены в следующем положении), примечательно, что в большинстве случаев формы поисковой активности человека задаются существующей у него концепцией себя, то есть представлениями о себе. Когда организм человека стремится удовлетворить свои нужды в переживаемом им мире, форма этих устремлений должна согласовываться с его концепцией себя. Тот, кто придерживается ценностей, основанных на честности, не может стремиться к достижению чувства удовлетворенности, используя нечестные, по его мнению, средства. Тот, кто считает, что у него отсутствуют агрессивные чувства, не может удовлетворить потребность в агрессии каким-либо открытым способом. Потребности могут удовлетворяться лишь теми путями, которые совместимы с организацией наличной у него концепции себя.

В большинстве случаев эти пути не предполагают какое-либо искажение потребности, подлежащей удовлетворению. …Однако бывают случаи, когда в этом процессе свою роль играет и недопущение в сознание переживаний, о чем говорилось выше. Например, пилоту, считающему себя сильным и достаточно бесстрашным человеком, предстоит выполнить задание, связанное с большим риском. Психологически он испытывает страх и потребность избежать опасности. Эти реакции не должны быть символизированы, то есть сформулированы в его сознании, так как слишком отличаются от его представлений о себе. В то же время потребность организма продолжает нарастать. Он может осознавать это как "сердце работает с перебоями" или "я болен, и у меня расстроился желудок" и на этом основании оправдывает свое уклонение от выполнения данной задачи. В этом примере, как и во многих других, которые можно было бы здесь привести, органические потребности существуют, но не проникают в сознание. Приемлемое поведение – это поведение, которое удовлетворяет органическую потребность человека, но при этом избирает формы проявления, совместимые с его представлениями о себе. Большинство случаев невротического поведения имеют собственно такой механизм. При типичном неврозе организм удовлетворяет не проникающую в сознание потребность в формах поведения, совместимых с существующей у невротика концепцией себя и поэтому доступных его сознательному восприятию.

XIII. В некоторых случаях поведение может определяться органическими ощущениями и потребностями, которые остаются несимволизированными. Такое поведение может быть несовместимо со структурой представлений о себе, но в этих случаях индивид – не "хозяин" своего поведения.

В моменты серьезной опасности или при ином сильном стрессе индивид может вести себя умело и изобретательно в принятии необходимых мер безопасности или удовлетворении какой-либо острой потребности, даже не доводя эти ситуации или вызванные ими акты поведения до сознательной символизации. В таких случаях индивид утверждает: "я не знал, что делал", "на самом деле я не отвечал за то, что делаю". Сознательное Я не чувствует никакого своего контролирующего влияния на происшедшие действия. Такое же заключение следует сделать в отношении храпа или непроизвольных движений во сне. Такие поведенческие акты сознательное Я не контролирует, и они не являются его частью.

Вот другой пример такого поведения, когда множеству ощутимых органических потребностей закрыт путь проникновения в сознание по причине их несовместимости с представлениями о себе. Давление органической потребности может быть настолько сильным, что организм сам инициирует поиск формы поведения для удовлетворения этой потребности, не согласовывая это поисковое поведение с концепцией себя. Так, мальчик, у которого под влиянием воспитания сформировались представления о себе в духе чистоты и свободы от "грязных" сексуальных импульсов, был задержан за то, что задирал юбки у двух девочек и разглядывал их. Он уверял, что не мог повести себя подобным образом, но когда свидетели это подтвердили, то с уверенностью заявил, что "это был не я". Развивающаяся сексуальность подростка и сопровождающее ее любопытство породили острую органическую потребность, для удовлетворения которой не имелось никакой возможности, совместимой с его представлениями о себе. Очевидно, организм повел себя таким образом, чтобы изыскать способ удовлетворения, а реализованное поведение не воспринималось своим и действительно не было частью сознательного Я. Это было поведение, оторванное от представлений о себе; мальчик не ощущал, что имеет над ним сознательный контроль.

В многочисленных случаях расстройства психологической регуляции одна из причин озабоченности индивида состоит в том, что определенные формы поведения оказываются неуправляемыми или же исключают возможность контроля над ними со стороны индивида. "Я не знаю, почему я это делаю. Я не хочу это делать, но я это делаю" – довольно типичные признания. К ним также относятся высказывания типа: "я сам не свой, когда делаю такие вещи", "я не ведал, что творю", "я не управлял своими реакциями". В каждом случае ссылаются на поведение, органически детерминированное ощущениями, не получившими точной символизации, и, следовательно, осуществляемое безотносительно представлениям о себе.

XIV. Психологическая регуляция расстраивается, когда организм не пропускает в сферу сознания значимый сенсорный опыт и внутренние ощущения, которые, поэтому, не символизированы и не организованы в гештальты Я-структуры. В таких ситуациях возникает сильная напряженность реальная или потенциальная.

Основания этого положения очевидны из предшествующих утверждений. Если представить структуру Я в виде символического выражения части личного мира опыта организма, то можно понять, что в основном этот личный мир не символизируется, в результате чего возникает довольно сильная напряженность. Далее, мы обнаруживаем очевидную рассогласованность между организмом, каким он есть, с его реальными переживаниями, и представлениями человека о себе, его концепцией себя, – рассогласованность, решающим образом влияющую на поведение. Такое Я начинает весьма неадекватно представлять опыт организма. Сознательный контроль затрудняется, так как организм стремится удовлетворить свои нужды, не пропускаемые в сознание, и отреагировать на ощущения и переживания, не принимаемые сознательным Я. Появляется напряженность, и если индивид в какой-то мере сознает эту напряженность или противоречие, то начинает испытывать чувство тревоги, ощущать собственную разобщенность или расщепленность, неуверенность в себе. Подобные утверждения могут не иметь ничего общего с внешней оценкой разлада психологической регуляции, такие внешние оценки чаще всего относятся к тем, кто испытывает трудности приспособления к окружающей среде. В данном случае речь идет о чувстве внутренней дезинтеграции, о котором индивид может говорить, когда он чувствует, что готов больше раскрыть ту сферу восприятия, что доступна его сознанию. Таким образом, утверждения типа: "я не знаю, чего я боюсь", "я не знаю чего хочу","я не могу ни на что решиться", "у меня нет никакой конкретной цели" часто встречаются во время консультаций и свидетельствуют об отсутствии какого-то единого целевого направления, по которому бы продвигался индивид.

Для краткой иллюстрации сущности расстройства психологической регуляции обратимся к знакомой картине матери с диагнозом отвержения. Частью ее концепции себя является целая констелляция представлений, обобщенно выражаемая словами "я хорошая и любящая мать". Такое представление о себе, описанное в положении X, частично основано на точной символизации своего опыта, частично – на искаженной, в которой чужие ценности предстают в качестве собственных переживаний. С такой концепцией себя она может принять и усвоить органические ощущения любви, испытываемые по отношению к своему ребенку. А ощущение на уровне организма неприязни, отвращения и ненависти к своему ребенку представляет собой нечто такое, что не допускается в ее сознание. Эти переживания существуют, но им отказано в праве на точную символизацию. Есть органическая потребность в агрессивных актах, которые реализовали бы эту установку и сняли имеющуюся напряженность. Организм стремится получить такое удовлетворение, но достичь этого он может лишь путями, совместимыми с ее представлениями о себе как о хорошей матери. Поскольку хорошая мать могла бы быть агрессивной по отношению к своему ребенку, только если бы он заслуживал наказания, она воспринимает его поведение главным образом как плохое, заслуживающее наказания, и поэтому агрессивные акты могут осуществляться, не вступая в противоречие с теми ценностями, которые входят в ее представления о себе. Если в сильном стрессовом состоянии она когда-нибудь выкрикнет своему ребенку – "я тебя ненавижу", то должна будет немедленно заявить, что "я была не в себе", что это произошло, но не контролировалось с ее стороны. "Я не знаю, что заставило меня это сказать, ведь я ни в коей мере так не считаю". Это наглядный пример крайне выраженного расстройства психологической регуляции, когда организм стремится к достижению определенного рода удовлетворения, переживаемого на уровне организма, в то время как концепция себя, будучи более узкой, не может пропустить в область сознавания многие реальные переживания.

В других примерах индивид, по мере осмысления разлада своей психологической регуляции, чувствует, что у него нет собственного Я, что он – "пустое место", что вся его самостоятельность сводится к попыткам делать то, что считают нужным другие. Иначе говоря, такая концепция себя почти полностью основана на оценках его опыта со стороны других и содержит минимум точной символизации собственного опыта и минимум оценки непосредственных переживаний организма. Поскольку чужой опыт не всегда соотносится с реальными органическими переживаниями индивида, то различия между структурой представлений о себе и миром опыта постепенно перерастают в ощущение напряженности и страдание. Некая молодая женщина после постепенного допущения своих переживаний в сферу сознания с тем, чтобы они могли стать новой основой для ее концепции себя, выразила это очень сжато и точно: "Я всегда старалась быть такой, какой меня хотели видеть другие, но сейчас я удивляюсь, как я раньше могла не замечать, что я такая, какой я есть".

XV. Психологическая регуляция существует тогда, когда весь сенсорный опыт человека и внутренние ощущения его организма ассимилированы или могут быть ассимилированы на уровне символизации, будучи совместимы с его представлениями о себе.

Это положение можно изложить по-разному. Мы можем сказать, что освобождение от внутренней напряженности или психологическая регуляция достигается тогда, когда существующая у человека концепция себя, по крайней мере в общих чертах, совместима со всеми переживаниями его организма. Обращаясь к некоторым ранее приведенным иллюстрациям, отметим, что женщина, воспринимающая и допускающая в сознание свои сексуальные стремления, а также воспринимающая и считающая частью своей реальности культурные ценности, направленные на подавление этих устремлений, будет допускать в сознание и ассимилировать все сенсорные данные, ощущаемые в этой связи организмом. Это возможно лишь при достаточной широте ее представлений о себе, способных вместить как сексуальные влечения, так и желание жить в гармонии с культурой. Мать, отвергающая своего ребенка, может освободиться от внутренней напряженности, связанной с таким отношением к ребенку, если ее концепция себя позволит ей принять чувство отвержения по отношению к ребенку наряду с чувствами привязанности и любви к нему. …

Лучшее определение интеграции, то есть личной цельности, таково: все сенсорные и внутренние переживания могут сознаваться посредством четкой их символизации и организовываться в единую систему, внутренне совместимую со структурой представлений о себе или соотносимую с ней. При таком типе интеграции полностью раскрывается тенденция роста, и индивид продвигается к нормализации всей жизнедеятельности на уровне организма. Когда структура Я способна допускать сознавание любых органических переживаний, когда организационная система представлений о себе достаточно широка, чтобы принимать их, возникает явственное ощущение своей цельности и направленности; индивид ощущает, что его сила может направляться к ясной цели актуализации и укрепления организма как целого.

Один из аспектов этого положения, по которому у нас имеется хоть какая-то исследовательская определенность, состоит в том, что сознательное признание импульсов и восприятий в значительной мере увеличивает возможности сознательного контроля. В силу этого человек, готовый сознавать собственные переживания, приобретает также чувство самоконтроля.

Выражение "доступны сознанию" в данном случае подходит не лучшим образом. Известно, что все переживания, импульсы, ощущения доступны, что чрезвычайно важно, но они не обязательно присутствуют в сознании. На самом деле, когда все переживания ассимилируются мною ("моим Я") и становятся частью моих представлений о себе, это позволяет умерить так называемое "самоосознание". Поведение становится спонтаннее, проявления установок не так сдерживаются, поскольку я вполне допускаю такие установки и поведение как часть своих проявлений. Часто в начале терапии клиенты проявляют неподдельную боязнь по поводу того, что другие могут обнаружить их подлинное Я. "Как только я начинаю думать о том, кто я на самом деле, я вступаю в страшное противоречие, от которого ужасно себя чувствую. Происходит такое самоуничижение, какого, я думаю, никто не испытывал... Я боюсь вести себя естественным образом, наверно, потому, что я не ощущаю, что нравлюсь самой себе". При таком умонастроении поведение всегда должно быть сдержанным, осторожным, самоосознанным. Но когда эта же клиентка глубоко восприняла тот факт, что "я есть то, что я есть", она смогла в своих действиях достигнуть спонтанности и избавиться от болезненного самоконтроля.

XVI. Любое переживание, несовместимое с организацией или структурой представлений о себе, может восприниматься как угроза, и чем больше таких восприятий, тем жестче организация структуры Я для самозащиты.

Это положение является попыткой изложить определенные клинические данные. Если матери, о которой мы ранее упоминали, сказать, что несколько наблюдателей ее поведения пришли к заключению о том, что она отвергает своего ребенка, неизбежным следствием будет то, что некоторое время она будет вообще не в состоянии воспринять эту часть своего опыта. …Очевидно, она воспримет свидетельство наблюдателей как угрозу и организует защиту своей ведущей концепции себя….

XVII. При определенных условиях, первоначально исключающих какую-либо угрозу структуре Я, переживания, несовместимые с ней, могут восприниматься и проверяться, а структура Я может быть пересмотрена с целью ассимиляции и включения этих переживаний.

Здесь мы встречаемся с важным, зафиксированным во многих терапевтических случаях клиническим фактом, который трудно изложить в точной обобщенной форме. Ясно, что представления о себе изменяются как в обычной жизни индивида, так и в результате терапии. В предыдущем положении изложены факты относительно защиты Я, а в настоящем мы попытаемся определить механизмы его изменения.

Пойдем от понятных примеров к менее ясным. В терапии клиентоцентрированного типа, через взаимоотношения и их выражение со стороны терапевта, клиент постепенно убеждается, что его воспринимают таким, каким он есть, и что таким же образом воспринимается каждая новая обнаруживаемая грань его личности. При этом становится возможной символизация ранее не допускаемых в сознание переживаний, в результате получающих, нередко весьма постепенно, четкое представление в сознании. Когда они сознаются, представления о себе расширяются таким образом, что эти переживания включаются в них в виде согласованного целого. Так, отвергающая ребенка мать в такой ситуации склонна сначала согласиться с оценкой ее поведения – "я полагаю, что иногда ему должно было казаться, что я не люблю его", а затем признать возможность опыта, несовместимого с ее Я, – "я полагаю, что временами не люблю его". Но постепенно проступает выражение более широкой концепции себя: "я могу допустить, что люблю его и что не люблю его, и все же мы можем нормально жить". …

В завершение приведем пример попроще. Ребенок, знающий о своей неспособности решить определенную задачу – построить башню или починить велосипед, как-то безуспешно пытаясь что-то конкретно сделать, может обнаружить, что в данном случае у него все получается. Этот опыт несовместим с его представлениями о себе и поэтому поначалу не может быть усвоен. Но, будучи предоставлен самому себе, ребенок начинает постепенно по собственной инициативе пересматривать свою концепцию себя и усваивает, что, несмотря на общий недостаток сил и умений, в данном деле у него проявились способности. Это обычный способ усвоения новых, свободных от угроз восприятий. Но если этому же ребенку родители будут многократно повторять, что он может справиться с этой задачей, то он, скорее всего, отвергнет такие уверения и на практике подтвердит свою неспособность. Чем настойчивее ему навязывается мысль о компетентности, тем сильнее становится угроза для его представлений о себе и соответственно сопротивление этой угрозе.

Понятно, что нужен более тонкий анализ условий, необходимых для реорганизации концепции себя и освоения противоречивых переживаний. Нам известен способ осуществления такой реорганизации, но недостаточно изучены условия, которые играют решающую роль в такого рода опыте.

Также вполне очевидно, что здесь речь идет о процессе обучения, возможно, о самой важной науке – о постижении самого себя.

XVIII. Когда индивид воспринимает и принимает в единую согласованную систему весь свой сенсорный и внутренний опыт, он с необходимостью начинает лучше понимать других как самостоятельных индивидов.

…Тем не менее, клинически подтверждено, что человеку, прошедшему курс терапии, легче почувствовать себя самим собой, он более уверен в себе, более реалистичен в отношениях с другими и заметно лучше налаживает межличностные отношения. Одна из клиенток, обсуждая свои результаты терапии, говорит об этом таким образом: "Я – это я, и я отличаюсь от других. Будучи сама собой, я чувствую себя более счастливой и все чаще говорю другим, чтобы они взяли на себя ответственность быть самими собой".

Если мы попытаемся понять теоретические основания этого положения, то они представляются следующими:

Человек, не допускающий в сознание определенные переживания, должен постоянно защищать себя от символизации этих переживаний. … Но когда все переживания доступны сознанию и интегрированы в нем, оборонительная готовность сводится к минимуму. Тогда оказывается, что некого защищать и не на кого нападать.

Когда нет надобности нападать, другой человек воспринимается таким, каким он есть на самом деле, самостоятельным индивидом, действующим в соответствии со своими представлениями на основе данных собственного восприятия.

Несмотря на то, что все вышеизложенное может звучать не очень убедительно, оно подтверждается как повседневной практикой, так и клиническим опытом. … Мать, отвергающая ребенка и воспринимающая в сознании свое негативное к нему отношение, обнаруживает, что допущение этого факта в сознание, которого она поначалу боялась, делает ее менее напряженной в отношениях с ним. Она способна его увидеть таким, каким он есть, а не упрощенно – сквозь призму защитных реакций. Поступая так, она видит, что он интересный человек со своими плохими и хорошими чертами, человек, к которому она временами чувствует враждебность, а временами ощущает нежность. На такой спокойной, реалистичной и спонтанной основе из ее естественного опыта создаются подлинные взаимоотношения, удовлетворяющие их обоих. Они могут и не строиться исключительно на симпатии и привязанности, но куда более достойны, нежели какие-либо искусственные отношения. Они исходят главным образом из факта, что всякий ребенок является самостоятельной личностью.

Женщина, ненавидевшая мать, после того как приняла в сознание все свои чувства – и любовь, и ненависть, увидела в своей матери личность с очень разными свойствами. При таком более точном восприятии она способна понимать свою мать, принять ее такой, какой та есть, построить с ней подлинные, а не защитные отношения.

Прикладные аспекты этого положения нашей теории поразительны. Здесь мы находим теоретические основы здоровых межличностных, межгрупповых и межнациональных отношений. В понятиях социальной психологии это положение гласит, что человек (или люди, или группа), воспринимающий себя вполне сознательно, обязательно достигает улучшения своих отношений с теми, с кем он лично общается, так как лучше понимает их и воспринимает сознательно. …

XIX. По мере того как индивид все больше воспринимает и принимает в структуру Я органические переживания, он обнаруживает, что изменяет свою систему ценностей – опирающуюся главным образом на искаженно символизированные интроекции – в непрерывном процессе организменного оценивания.

В процессе терапии человек, исследующий область своих переживаний, подходит к проверке интроецированных ценностей, используемых им так, будто они основываются на его собственном опыте (см. положение X). Он ими не удовлетворен, часто говоря о том, что делает то, что от него хотят другие. Но что он думает сам о том, что ему нужно делать? Здесь он теряется и становится в тупик. Если не руководствоваться навязанной системой ценностей, то чем ее заменить? Часто он чувствует себя совершенно неспособным открыть или создать какую-либо альтернативную систему. Если он больше не может руководствоваться требованиями "необходимо", "следовало бы", "правильно", "неправильно", содержащимися в навязанной системе ценностей, то как он может узнать, какими ценностями их заменить?

Постепенно он убеждается на опыте, что конструирует ценностные суждения новым для него способом, который, однако, был ему доступен в раннем детстве. Подобно тому, как ребенок в своем опыте исходит из проверки ценностей, полагаясь на свидетельства собственных органов чувств (как это описано в положении X), так и наш клиент обнаруживает, что именно его организм поставляет данные, на основе которых формируются ценностные суждения. … Он узнает, что ему не нужно знать, каковы правильные ценности; его собственный организм дает ему почувствовать, что действительно удовлетворяет и укрепляет его. И он скорее окажет доверие процессу оценивания, нежели какой-то строгой, навязанной извне системе ценностей.

…Например, индивид принимает из культуры ценность: "не нужно ни испытывать, ни проявлять чувство агрессивной ревности к родным братьям и сестрам". Ценность принимается как направленная на укрепление индивида – на формирование лучшей, более удовлетворенной личности. Но в процессе терапии человек в роли клиента проверяет эту ценность по более основательному критерию, а именно – на основании собственного сенсорного и внутреннего опыта: "Почувствовал ли я отказ от агрессивных установок как нечто такое, что придает мне силы?" Ценность этого действия проверяется на уровне органических данных личности.

В результате такого оценивания сохраняется сама возможность существования весьма важных аспектов человеческого опыта в целом. Проверяя такие ценности, индивид приходит к своим собственным и делает выводы, которые обобщенно можно выразить так: самые важные, укрепляющие организм ценности проявляются в ситуации, когда все переживания и установки доступны сознательной символизации и когда поведение становится уравновешенным удовлетворением всех потребностей, имеющим именно такой смысл для индивида. Тогда эти потребности пропускаются в сознание. Таким образом, вытекающее отсюда поведение удовлетворит потребность в социальном одобрении, потребность в выражении положительных, нежных чувств, потребность в сексуальных проявлениях, потребность избежать чувства вины и сожаления, даже потребность как-то выразить агрессивность. Поэтому, если, на первый взгляд, перспектива установления каждым индивидом своих ценностей предполагает полную анархию ценностей, то согласно реальному опыту, происходит прямо противоположное. Поскольку у индивидов в основном сходные потребности, включая потребность в признании со стороны других, то оказывается, что когда каждый индивид формулирует собственные ценности, исходя из своего непосредственного опыта, то результатом становится не анархия, а высокая степень общности с другими и подлинно социализированная система ценностей. Одной из конечных целей, предполагаемых гипотезой о доверии к индивиду, его способности разрешить собственные конфликты, является многообразие систем ценностей, уникальных и личных для каждого индивида, которые изменялись бы по мере изменения данных органического опыта, оставаясь при этом глубоко социализированными и обладая высокой степенью общности в своих главных аспектах.

СХЕМАТИЧЕСКОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ

Некоторые из приведенных положений (в частности, от IX до XIX включительно) можно лучше уяснить, схематически изобразив способы функционирования Я в рамках личности. Всякое схематическое изображение сложного материала тяготеет к упрощению и кажется более завершенным, нежели это есть на самом деле. Поэтому последующий материал нужно воспринимать с критической осторожностью, учитывая границы его применимости.

Рисунок 1. Личность как целое

Структура Я

Сфера опыта

Предлагаемую схему можно понять только в соотношении с определением каждого элемента.

ОПРЕДЕЛЕНИЯ

Личность как целое. Общая схема предполагает рассмотрение структуры личности как целого. На рисунке 1 представлена личность в состоянии психологической напряженности.

Сфера опыта. Данный круг представляет поле непосредственных переживаний, сенсорных и внутренних. Его можно было бы сравнить с общим полем психических явлений у ребенка. Сюда входит все, что переживается индивидом. Это подвижная и изменяющаяся сфера.

Структура Я. Этот круг охватывает понятия, определяющие структуру или концепцию себя, существующие у человека представления о себе, которые включают модели восприятий, характеристик и установок индивида, а также связанные с ними значения. Структура Я доступна осознанию.

Зона I. Внутри этого участка феноменального поля представления о себе конгруентны, то есть согласуются с данными сенсорных и внутренних переживаний.

Зона II. Эта зона представляет участок феноменального поля, в котором содержится искаженный в символизации социальный или какой-либо иной опыт, воспринимаемый как часть личного опыта индивида. Восприятия, представления, полученные от родителей и других субъектов окружения, воспринимаются в данном феноменальном поле как продукт сенсорных данных.

Зона III. Эта область охватывает сенсорные и внутренние переживания, не допускаемые в сознание по причине их несовместимости со структурой Я.

ПОЯСНЕНИЯ

Буквы в кругах можно рассматривать как элементы опыта. Наполняя их конкретным содержанием, можно дать объяснение функционирования личности. Рассмотрим сначала, в определенном смысле, менее благополучную ситуацию, представленную на рисунке 1.

(а) "Я совсем не приспособлен к тому, чтоб обращаться с техникой, что служит одним из свидетельств моей неприспособленности вообще". Эта навязанная извне концепция, смысл которой индивид позаимствовал у родителей. Приведенное высказывание показывает, что его содержание воспринимается так, будто речь идет о непосредственном сенсорном опыте неудачи в обращении со всеми этими вещами, но это не так. Реальный опыт был таким: "Родители считают меня неприспособленным к обращению с техникой", а искаженная символизация придала ему значение "я не приспособлен к обращению с техникой". Главная причина искажения состояла в необходимости защиты от угрозы утраты важной части структуры Я – "родители меня любят". Отсюда появляется чувство, которое можно схематически выразить следующим образом: "я хочу признания от своих родителей и, следовательно, должен чувствовать себя таким, каким они меня считают".

(b) "Я терплю неудачу, когда имею дело с техникой". Это непосредственный опыт, который переживался неоднократно. Переживания здесь ассимилированы в структуру Я, ибо совместимы с ней.

(c) Опыт успешного осуществления сложной технической процедуры. Речь идет о такого рода сенсорном опыте, который несовместим с представлениями о себе. Поэтому он не может быть допущен непосредственно в сферу сознания. Человек не может воспринять ощущения типа "я переживаю успех от осуществления сложной технической процедуры", потому что такое восприятие было бы дезорганизующим для структуры Я. В данном случае представляется почти невозможным полное блокирование этого опыта от его попадания в сферу сознания, так как сенсорные данные очевидны. Поэтому он "предвоспринимается" как угрожающий и допускается в сознание в таком искаженном виде, который позволяет устранить угрозу для структуры Я. В итоге этот опыт представляется в сознании в таком примерно виде: "просто повезло", "все само собой стало на свои места", "я бы не смог повторить это и через миллион лет". Эта искаженная символизация могла бы занять место в зоне II нашей схемы, ибо она совместима с представлениями о себе. Подлинный же опыт не попадает в область сознания в форме точной символизации и поэтому остается в зоне III.

Возьмем другой пример, на сей раз обратившись к опыту мисс Хар.

(d) "Я не испытываю по отношению к своему отцу ничего, кроме ненависти, и в этом я морально права". Мать мисс Хар была брошена мужем, и неудивительно, что дочь интроецировала это чувство, такую концепцию отношений и соответствующую ей оценку, как обусловленные якобы ее собственным сенсорным и внутренним опытом.

(e) "Я переживала отвращение к отцу при общении с ним". Встречаясь с отцом, она сталкивалась с элементами его поведения, которых не одобряла. Это был непосредственный сенсорный опыт, совместимый со структурой Я и ассимилированный ею. Здесь все согласуется с общей структурой ее представлений о себе.

(f) Опыт положительных чувств к отцу. Такие переживания случались, но были совершенно несовместимы с общей структурой ее представлений о себе. Поэтому они не попадали в сферу сознавания. В сознании они появлялись лишь в чрезвычайно искаженном виде. Она может допустить восприятие типа: "в ряде случаев я оказываюсь похожа на отца, и мне стыдно". Кроме того она утрирует свою ненависть к отцу, что служит защитой от проникновения в сознание таких переживаний. Этот вывод можно сделать извне ее феноменального поля. Об этом свидетельствует тот факт, что иногда, как об этом будет сказано ниже, она может быть способна воспринять это уже изнутри собственной системы координат.

Пожалуй, можно дать еще одну иллюстрацию интроекции оценок из области культуры.

(g) "Я считаю гомосексуальное поведение ужасным". Здесь переживание социальной установки другими искаженно воспринимается как оценка, основанная на собственном опыте.

(h) "Я испытываю отвращение к гомосексуальному поведению". В рамках определенного специфического опыта сенсорные и внутренние реакции были неприятными и неудовлетворяющими. Будучи совместимы со структурой Я, эти переживания ассимилируются в ней.

(i) Случайное переживание гомосексуальных влечений. Таковые не попадают в сферу сознавания, ибо оказали бы дезорганизующее воздействие на "я".

Многие стороны представлений о себе не содержат столь очевидных расхождений, как в трех приведенных выше примерах, и могут быть представлены следующим образом:

(j) "Я слышу, как другие говорят, что у меня высокий рост, но и из других источников я знаю, что они считают меня высокой. В данном случае установка других не навязывается, просто речь идет о восприятии того, что есть, о сенсорном опыте, который разворачивается в поле социальных отношений и точным образом символизируется.

(k) "Я ощущаю, себя высокой по сравнению с другими".

(l) "Я очень редко попадаю в такую группу, в которой чувствую себя ростом ниже, чем другие".

Описания j, k, l представляют три разных вида сенсорных данных, каждый из которых допускается в сознание. Установки других воспринимаются отстраненно, не как собственный опыт, данные о высоком росте, полученные через сенсорный опыт, принимаются к осознанию, а случайное противоречивое свидетельство также сознается и определенным образом влияет на представления о себе. Таким образом, у индивида есть единая, надежная концепция себя – человека, превышающего ростом большинство людей, – основанная на нескольких типах данных, допускаемых к осознанию.

Полученная картина, представленная на рисунке 1, позволяет сделать вывод, что в этом схематическом индивиде таится сильная потенциальная психологическая напряженность. Наблюдается значительное несоответствие между сенсорным и внутренним опытом организма и структурой Я. Причем то, что содержит опыт, не попадает в сферу сознавания, а структура Я допускает осознание и того, что не соответствует действительности. Почувствует ли этот схематический индивид в себе разлад психологической регуляции или нет – будет зависеть от окружающей среды. Если окружение поддерживает "квазиэлементы" его структуры Я, он никогда не будет отдавать себе отчет относительно силы напряжения, таящегося в его личности, будь он даже личностью "уязвимой". Если культура оказывает достаточно мощную поддержку его концепции себя, то и он к самому себе станет относиться позитивно. Он будет переживать напряженность и тревогу, ощущать свою психологическую неадекватность лишь в той мере, в какой культура или преобладающие сенсорные данные дадут ему хотя бы смутное ощущение несоответствия внутри своей личности. Такие же осознание или тревога могут появиться и в исключительно благоприятных условиях, если границы самоорганизации индивида не столь строги, а опыт (обычно не попадающий в сферу сознавания) может восприниматься размыто. Чем бы ни вызывалась такая тревога или беспокойство, в таком состоянии он будет склонен всячески приветствовать психотерапевтическое вмешательство. Рассмотрим на основании схемы, что происходит в процессе терапии.

Рисунок 2. Личность как целое

Структура Я

Сфера опыта

Дата добавления: 2016-01-05; просмотров: 20; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

12 3 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!