Культура и антикультура общения 11 страница

Параллельно с осознанием любовного чувства нарастает и сек­суальное влечение. С точки зрения биологии главенствующая роль в сексуальной любви принадлежит органам чувств.

Органы зрения и слуха передают сигналы к центрам головного моз­га, которые «ведают» сексуальными механизмами. Орган обоняния спо­собен пробуждать в сознании интимные ощущения, заставляя работать воображение. Чувство вкуса и органы осязания, расположенные в тка­нях всего тела, обеспечивают при непосредственных контактах партнеров трансформацию внешних воздействий в нервные импульсы, посту­пающие в центр оргазма, находящийся в головном мозге.

Когда эти чувства приходят в действие, психика на время должна «отступить в тень». Контролирующее ее воздействие, активная мыслительная деятельность в моменты физических сек­суальных ощущений крайне нежелательны, так как могут при­вести к отклонениям в функционировании половых органов и даже быть источником неврозов.

Однако психические воздействия, независимо от чувственных рецепторов, продолжают участвовать в наших сексуальных пе­реживаниях. Так, возникающее в воображении ассоциативное видение определенных форм, цветов, восприятие звуков или запахов может непосредственно воздействовать на центр оргаз­ма. На этом, например, основано действие эротических меха­низмов в «виртуальной реальности». В лабиринте человеческой психики пути сексуального поведения весьма запутаны, и нуж­на постоянная работа сознания, чтобы они не завели в тупик жизненных катастроф и разочарований.

Сексуальные отношения — это проблема не только частная, но и фундаментальная, общезначимая. Человеческая сексуаль­ность — это феномен культуры, включенный в жизнь общества, и поэтому педагог должен иметь в виду, что многое здесь зави­сит от уровня социокультурных установок, просвещения и вос­питания в этой сложной интимной сфере жизни.

Десятилетиями молодежи втолковывали, что секс — это нечто по­стыдное и недостойное, что это происки капитализма, ставящего це­лью растление прогрессивной советской молодежи. В СССР господство­вало ханжеское представление о любви. «Бесполая любовь», пропаган­дируемая в советском обществе, являлась препятствием для нормаль­ного "сексуального развития и общения новых поколений молодых лю­дей. Строгие ограничения, замкнутость и непросвещенность приводили к возникновению сексуальных проблем в семьях, скандалам и непони­манию между мужчиной и женщиной.

Но шло время, и общественное сознание все больше заявляло о необходимости пересмотра запретов в вопросах секса и эротики. На Западе 60-е гг. ознаменовались «сексуальной революцией», и хотели этого советские лидеры или нет, но «тлетворное влияние Запада» все же прорвалось через «железный занавес». Однако идеологизированное сознание, подпитываемое ханжеством, стало на пути тех, кто пытался всерьез изучать сексуальную сторону жизни человека и взаимодействие полов, развивать сексуальную культуру в обществе. С другой стороны, слишком долгая изоляция привела к «сексуальному буму», который проявился весьма бурно и неоднозначно, в том числе и в виде пришед­шей на смену ханжеству половой распущенности и вседозволенности. Скорее всего, это результат того, что человек, который всегда стремит­ся к тому, что запрещено, теперь удовлетворяет эту свою потребность, но делает это на основе низкой сексуальной культуры.

Низкая сексуальная культура общества проявляется, в част­ности, и в том, что до сегодняшнего дня в нашем сознании нет четкой границы между сексом, эротикой и порнографией. Тер­мины эти действительно неоднозначны — они довольно близки и взаимосвязаны, но подменять их друг другом не следует. Секс — все, что относится к половой жизни человека, его сексуаль­ность (от лат. sexus — пол). Эротика — все, связанное с чувствен­ным, сексуальным влечением человека. Порнография — непри­стойность, крайняя циничность в изображении того, что связа­но с сексуальными отношениями (правда, возникает вопрос субъективности в разграничении пристойного и непристойно­го). Как видим, далеко не все, что относится к сексу и эротике, следует обвинять в порнографии.

Сексуальные преобразования в обществе — процесс проти­воречивый. С одной стороны, устанавливается более терпимое отношение к сексуальности, понимание того, что это необходи­мый аспект общественной и личной жизни, одно из проявле­ний свободы личности. С другой стороны, этот процесс несет в себе и негативные явления, связанные с тем, что запретитель­ные нормы потеряли свое значение, а другие моральные нормы внутреннего регулирования еще не сложились.

Понимание и терпимость применительно к сексу нередко называют вседозволенностью. Но что можно считать дозволенным, а что недозво­ленным? «Разрешено все, что не запрещено законом», - фундаменталь­ный принцип правового государства. Другое дело, что не все разрешен­ное и не запрещенное — хорошо и необходимо, потому что кроме норм права существуют нормы морали и эстетические нормы: люди всегда старались строить свою жизнь, в том числе и сексуальную, по законам красоты. Кроме того, есть индивидуальные предрасположения, склон­ности — то, что хорошо для одного человека, может быть абсолютно неприемлемо для другого, и это накладывает определенные ограниче­ния. Люди сами, с учетом норм морали, своего понимания красоты и своих индивидуальных пристрастий, должны решать, что из сферы доз­воленного они будут себе позволять в своей сексуальной жизни, а чего не будут.

Еще одна особенность сексуальных преобразований — суще­ственно поменялись наши оценки. Сексуальность, которая раньше была в подполье, хотя положительно воспринималась в личной жизни, стала нормой официальной культуры. Одно из главных завоеваний сексуальной революции — либерализация сексуальной морали — утверждение принципа свободы, индивидуализации и мно­гообразия форм сексуальности.

У свободы всегда есть два измерения: то, от чего человек хочет освободиться? и то, для чего он хочет освободиться (свобода негативная и позитивная). Начинается с отрицания — снимаются всевозможные ограничения, запреты. Но в следующий момент неизбежно возникает вопрос: для чего это нужно, что я хочу, что я теперь могу? Естествен­но, чем сильнее давление, тем активнее, энергичнее стремление избавиться от моральных оков, откровенно демонстрируя, например, свою нетрадиционную сексуальную ориентацию и шокируя публику. Но по­сле того как упоение свободой проходит, это перестает быть интерес­ным. И это понятно: люди, которым запрещается меньше, уже не име­ют необходимости что-то демонстрировать своим сексуальным поведе­нием, как подростки, вырвавшиеся из-под контроля.

Либерализация сексуальной морали приводит одновременно и к очень неприятным последствиям. Расширение половых связей вызвало волну венерических заболеваний и распространение СПИДа. Это, с одной стороны, стало мощным стимулом для того, чтобы начать, наконец, надлежащее сексуальное воспитание молодежи, включающее развитие элементарной гигиенической и контрацептивной культуры. А посколь­ку для профилактики СПИДа недостаточно только школьного воспи­тания, потребовался прямой, открытый разговор о сексе в средствах массовой информации, прежде всего на телевидении. С другой сторо­ны, ожили традиционно-консервативные взгляды на секс. Некоторые люди увидели в СПИДе чуть ли не Божью кару за грехи, другие были не столь прямолинейны, но к сексу опять стали относиться с подозре­нием, как к чему-то грязному. Бытового поведения это не изменило, люди по-прежнему стремятся к сексу как к источнику наслаждения, радости, но создается двойственная ориентация, затрудняется возмож­ность серьезного обсуждения проблемы. Консервативно настроенные слои во всех злоключениях общества винят либерализацию половой морали, появление обнаженного тела на экранах телевизоров, эроти­ческие фильмы и т.д., требуя запретить их.

Неверно говорить и о сексуальном насилии как о следствии либера­лизации сексуальной морали. В специальной профессиональной литера­туре отмечается, что сексуальное насилие никогда не мотивируется сек­суально, его главная мотивация та же, что и насилия вообще — это проявление ярости, гнева, злобы.

В вопросах половой морали, как и в других нравственных про­блемах, необходим определенный плюрализм. Телевизионные программы рассчитаны на разные категории людей. Вам предла­гают их смотреть, но не обязывают. Вы выбираете их в соответ­ствии с вашими вкусами, интересами, уровнем культуры. Эро­тика — дело интимное. Образы, соответствующие индивидуаль­ным запросам человека, одним кажутся красивыми, приемле­мыми, но у других могут вызвать неприятие и даже отвращение. Поэтому знакомство с эротической продукцией лучше осуще­ствлять наедине или вдвоем. При этом вы не лишаетесь свободы выбора, но и не навязываете его тому, кому это было бы непри­ятно. Что касается законодательных ограничений на эротиче­скую продукцию, то они в современных условиях неприемле­мы, ибо порождают синдром «запретного плода». Они могут распространяться только на несовершеннолетних, да и то основ­ной упор должен делаться здесь не на запреты, а на формирование у молодежи морального иммунитета к порнографии и разврату, обеспечивающего разумность и моральность свободы выбора.

Сегодня пересмотрена — и практически, и теоретически — идея противоположности телесного и духовного как низменного и возвышенного, где возвышенное должно подавлять низ­менное. Обнаружилось большое разнообразие форм сексуальной жизни и эротики, и к ним стали относиться более терпимо. Та­кое понимание связано с общей переориентацией современной культуры, в которой на первое место выходит индивид и в кото­рой «реабилитированы» его тело и чувственность.

Главное завоевание сексуальной революции — это растущее понимание в обществе того, что нормальная, здоровая сексуаль­ность — явление не отрицательное, а положительное, источник удовольствия, радости, и поэтому ни стыдиться, ни бояться ее не надо. Необходимо освобождаться от живущих в нас стереоти­пов и воспитывать в обществе, особенно в подрастающем поко­лении, здоровую сексуальность, свободу сексуальных отноше­ний, высокую эротическую культуру.

 

8.4. ЭТИКА ОБЩЕНИЯ

В ВИРТУАЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ

К новым моральным ситуациям, которые породило XX сто­летие, относятся усложнение и осложнение «человеческих от­ношений», связанные с научно-техническим прогрессом, в ча­стности, превращение межличностного общения в некое механиче­ское взаимодействие, опосредованное техническими средствами. Особенно актуальным такое общение стало для молодежи, с готовностью отзывающейся на все новое и необычное. Почему же это «новое» и «необычное» порождает проблемы, какого рода эти проблемы и какое отношение они имеют к профессиональ­ной культуре педагога?

Дело в том, что современные средства общения, как прави­ло, создают лишь иллюзию общения, в результате чего происхо­дит разрушение феномена «реального соседства», т.е. непосред­ственного общения людей в определенном времени и пространст­ве. А ведь только в непосредственном живом контакте человек может использовать все органы чувств, мысленно воспроизво­дить образ происходящего и адекватно откликаться на него.

До появления электронных средств связи суждения о людях дела­лись людьми, т.е. друзья, коллеги, соседи формировали мнение друг о друге в результате собственного (человеческого!) мыслительного про­цесса. При этом люди не могли не учитывать эмоциональные, интуи­тивные, нравственные и прочие критерии, которые создают атмосферу понимания, столь ценную в цивилизованном общении. На данном же этапе компьютер становится посредником во взаимоотношениях людей и их арбитром, поскольку он хранит в своей памяти рационально-объ­ективную информацию. Но при этом индивидуальность со всеми ее ори­гинальными и непредсказуемыми характеристиками усредняется и ста­новится просто информационным сырьем.

Нельзя, конечно, сбрасывать со счетов положительные, в частно­сти, компенсаторные функции того же TV, особенно для людей одино­ких. В условиях дефицита общения, бездушия окружающих возможность иметь рядом с собой собеседника, пусть и виртуального, переживать перипетии чужой жизни в бесконечных сериалах, сочувствуя и радуясь им, — это, по сути, расширение рамок собственной жизни, не всегда счастливой и наполненной. Кроме того, сегодня TV — основной источ­ник оперативной информации, расширяющий горизонты нашего ви­дения мира. Вместе с тем телевидение, как бы удваивая мир, смешива­ет иллюзию и реальность. Увлечение технологической иллюзией порой бывает настолько велико, что дети и старики часто воспринимают те­леперсонажей как реальных людей, делятся с ними своими мыслями. В результате у людей, подолгу просиживающих перед телевизором, сни­жаются коммуникативные и языковые навыки, происходят изменения в психике, повышается агрессивность в поведении.

Особенно большие проблемы в сфере общения возникают в связи со «всеобщей компьютеризацией», открывшей человеку окно в новую, виртуальную реальность, которую сегодня обви­няют в том, что она ведет к социальной изоляции людей, к семейным конфликтам, сокращению продолжительности сна, «интеллектуальной наркомании».

Виртуальная реальность в образе персонального компьютера вошла в жизнь западных стран в 70 — 80-е гг., у нас — в течение последнего десятилетия. Было бы нелепо отрицать или ставить под сомнение все достоинства и возможности компьютериза­ции. Домашние компьютеры обеспечивают:

• диалог человека с машиной (игры в шахматы и электрон­ные игры, обучение языкам и наукам);

• избирательное получение информации (из неограниченного спектра информации человек выбирает ту, в которой нуждается);

• асинхронный обмен информацией (с помощью электрон­ной почты можно осуществить информационный диалог с лю­быми временными интервалами и в удобное вам время).

Тем самым компьютер, безусловно, меняет стиль и образ жизни людей и может привести к принципиально новым схе­мам моральных отношений в межличностном общении. Так, ряд ученых считают, что компьютер «съедает» непосредственные человеческие контакты: люди начинают дружить, писать лю­бовные письма, заводить «романы» с помощью компьютера. А если смотреть на человеческое общение лишь как на простую коммуникацию, как на обмен информацией, то непосредствен­ный физический контакт оказывается и вовсе излишним.

Американский ученый П. Левинсон предсказывает, что в «электрон­ный век» большую часть развлечений будет обеспечивать телематиче­ская связь, и в результате люди вообще могут утратить необходимость выходить из своих «электронных коттеджей». Почти единственной служ­бой сервиса большого города останутся рестораны: еда — это та форма энергии, которую нельзя передать по кабелю.

Общение как процесс взаимодействия требует, прежде все­го, взаимопонимания, «взаимочувствования». Компьютеры и информационные сети меняют процесс взаимопонимания и трансформируют накопленный опыт общения: из человеческих отношений постепенно исчезают гуманизм и теплота. Компью­тер обобщает и формализует рациональное знание, но ведь по­мимо рационального существует еще и сложный комплекс эмо­ций, а кроме сознания — еще и подсознание. Невозможно ком­пьютеризировать любовь, интуицию и пр. А потому эти стороны человека в рациональном мире компьютерного общения просто отсутствуют. Душа, настроение, вдохновение, таинство позна­ния Бога не представляют информационной ценности и отбра­сываются как нечто практически бесполезное. Таким образом, при двуединстве в человеке рационального и эмоционально-цен­ностного начал наблюдается явный перевес первого. Принцип прикладной пользы выходит на передний план, что, к сожале­нию, не благоприятствует моральной ценности суждений. На Западе сейчас много пишут о том, что намечается культурный разрыв (cultural lag) между технической развитостью современ­ного общества и его мировоззренческой слаборазвитостью, ду­ховно-нравственным невежеством.

Невооруженным глазом видна разница между понятиями «интелли­гентный человек» (т.е. человек, обладающий высокой духовностью, культурой, определенным уровнем нравственности) и «человек с выс­шим образованием» (что подразумевает прежде всего обладание специ­альными знаниями). В условиях, когда образование ориентировано на точные науки и технические дисциплины (поскольку они являются базовыми для работы с компьютером), на первый план выступает раз­витие формально-логического мышления, упускается такое важное свой­ство ума, как таинство рождения мыслей, идей, т.е. источник творчест­ва, который во многом формируется благодаря общекультурному опы­ту человечества, его гуманитарному содержанию.

Компьютеры, олицетворяющие рациональное, чисто логическое мышление, могут привести к тому, что человек утратит возможность решать сложные задачи, для которых необходимы методы, основанные на глубинной интуиции и тех способностях, которые не поддаются (или пока не поддаются) формализации и которые в процессе творчества приходят в движение и столкновение, что и высекает искры вдохнове­ния и гениально-парадоксальные идеи. Компьютерная культура при абсолютизации ее роли и места в жизни современного человека может лишить наше сознание способности делать открытия и находить альтер­нативные решения, которые лежат в основе творческой деятельности че­ловека, его способности критического мышления. Кстати, некоторые ис­следования в области психологии уже подтверждают эти опасения.

В компьютеризированном мире новые электронные техноло­гии начинают не только радикально воздействовать на жизнь человека, но и меняют образ его мыслей. В сознании людей складывается представление об обществе как о некоей «мегамашине», в которой человек воспринимает себя только как одну из ее деталей — наряду с машинами (компьютерами). Поэтому ре­акция работника, спортсмена или даже интеллектуала-электрон­щика на компьютер — это отношение равного к равному. Это ведет к забвению таких общечеловеческих ценностей, как поиск смысла бытия, размышления о человеке и его месте в мирозда­нии, которые отвергаются как несуществующие и несуществен­ные в запрограммированном мире машинной рациональности.

По мнению Э. Фромма, современное общество породило отчуж­денного человека, который функционирует как автомат. Он опустошен, лишен высоких человеческих чувств, не способен свободно и всесто­ронне развиваться. А коль скоро отчуждение — характерное мироощу­щение человека в современном обществе, значит, это — преобладаю­щий тип личности в настоящее время. Напомним, что Фромм выделяет две разновидности людей — биофилов и некрофилов. Первые любят жизнь во всех ее проявлениях, предпочитая динамичный образ жизни разме­ренному существованию. Некрофилов же всегда влекут мрак и тьма, им неприятны непредсказуемые и неконтролируемые проявления живой стихии бытия, поэтому они невольно стремятся окружить себя нежи­вым искусственным миром, программируемым и подвластным. Как за­мечает Фромм, приверженность современного человека к вещам, в том числе и к компьютерам, в ущерб привязанности к людям — это явное свидетельство некрофилической патологии.

В 1998 г. Американская ассоциация психиатров поставила во­прос о еще более серьезной угрозе человечеству — «интернетомании» или — короче и выразительнее — «нетомании» (от англ. net — сеть). Вывод, к которому пришли американские ученые в результате длительных наблюдений за людьми, имевшими при­страстие к Интернету, звучит убийственно: Интернет — разновид­ность сильнейшего наркотика. С компьютероманией, т.е. зависимо­стью от компьютера, и, в частности, с игроманией — одной из ее разновидностей, психиатры и психологи знакомы давно. Однако нетомания — гораздо более сложное и опасное явление.

Параллель между этой зависимостью и наркотиками действительно справедлива. Наркотическая зависимость возникает в результате захва­ченное™ человека новым переживанием, когда, попробовав нарко­тик, он попадает, как говорят наркоманы, «в рай». Наркоману не хва­тает стабильно выделяемых мозгом эндорфинов — гормонов настрое­ния, которые обеспечивают обычному человеку нормальный уровень психологического комфорта. Наркоману их отсутствие компенсирует наркотик. Подобное наблюдается и у нетомана. В Интернете он ощущает себя всесильным, он может выбрать именно то, что ему нужно, может уйти от всего неприятного, раздражающего и получить подпитку поло­жительными эмоциями.

Сегодня интернет-зависимость (Internet addiction disorder — IAD) - реально существующий феномен психической зависи­мости от Интернета. Различают два подхода к интерпретации сетевой зависимости. В рамках первого подхода пристрастие к Сети рассматривается как социальное явление, как феномен массовой культуры, когда человек, работающий в Сети, получает «удовольствие от общения» (communication pleasure). С точки зрения второго, альтернативного подхода интернет-зависимость трактуется как болезнь, как результат такого влияния информа­ционных технологий на человеческое сознание, которое прояв­ляется в особой страсти к Сети: человек страдает от такой зави­симости, но не может без посторонней помощи прекратить это общение или адекватно отрегулировать его.

Специалисты считают, что сетевая зависимость вырабатывается срав­нительно быстро (у 25 % ее пациентов IAD возникла за полгода актив­ной жизни в Сети, у 58 % — в течение второго полугодия, лишь 17 % попали в зависимость спустя год и более). Как правило, эти люди обла­дают высоким уровнем абстрактного мышления, они явные индиви­дуалисты, упрямы, имеют тенденцию к конформизму и склонность к депрессии. Средний возраст пациентов 33 года. Среди них около 70 % мужчин. Различаются такие разновидности 1AD: зависимость от сексуаль­ных применений Интернета; от социальных контактов в чатах и по e-mail; от возможности играть на бирже, участвовать в аукционах, делать покуп­ки в электронных магазинах и т. д.

Существуют и другие обстоятельства, которые заставляют нас всерьез говорить о ситуациях, связанных с опасностями нетомании, причем весьма существенными. Дело в том, что сила внуше­ния человека, оперирующего в Интернете, устанавливающем прямую, непосредственную связь с другой личностью, во много раз выше, чем это имеет место в случаях манипуляции при по­мощи газеты, радио и даже телевизионного образа. Поэтому многое зависит от того, в какую «интернетовскую компанию» попадет человек и насколько он подвержен воздействию.

Так называемую «группу риска» — потенциальных кандидатов в нетоманы составляют, прежде всего, люди, которые не нахо­дят себя в тех жизненных условиях и занятиях, которые они выбрали или на которые их обрекла судьба. Обычно это тип че­ловека, который не имеет, как говорят психологи, устойчивого чувства эмпатии — т.е. понимания другого человека, взаимодей­ствия с другой личностью. В результате его мозг недополучает те необходимые организму вещества, которые выделяются при меж­личностных контактах. Любое непосредственное общение для них достаточно сложно. Замкнутость, внутренняя холодность неред­ко делают их чужими даже в собственной семье, или они сами ощущают свою семью как некое чуждое образование.

У некоторых людей это приводит даже к нарушению половых кон­тактов. Вполне дееспособный молодой мужчина без всякой видимой причины полностью отказывается от сексуального общения. Он цели­ком уходит, например, в коллекционирование монет, в азартные или компьютерные игры. С недавних пор в этом списке стал фигурировать и Интернет, который способен сейчас дать и сексуальную стимуляцию, причем без какого-либо вступления в межличностные контакты (для этого разработаны специальные виртуальные комплексы, снабженные соответствующими датчиками). У молодого мужчины или юноши, уходящего в сексуально-виртуальную реальность, происходит спад выра­ботки соответствующих гормонов влечения к женщине, а затем и пере­настройка самого влечения. От женщины остается некий символ, а че­ловек становится сексуальным рабом Интернета.

Опасности нетомании подвержены также люди с осложнен­ными психическими реакциями, с подавленным настроением. Речь идет не о депрессии (ее на момент ухода в Интернет может и не быть), но непременно имеется какой-то психической или биохимической изъян функционирования душевных и эмоцио­нальных механизмов. И когда возникают тяжелые жизненные ситуации, подавляющие и без того низкий интерес к повсе­дневной деятельности и общению, человек уходит в Интернет. Здесь искусственные условия, свои, ирреальные правила игры, своя, игровая стимуляция уводят его от реального мира, ком­пенсируют дефицит в эмоциональной сфере, дают облегчение. Но чем больше отрыв от реальности, тем больше усугубляется эмоциональная подавленность в процессе «лечения» Интерне­том, что неизбежно ведет к депрессивным последствиям. И как в процессе лечения наркомании, дабы избавиться от пристра­стия к наркотику, нужно прежде всего перестать его употреб­лять, так и тут, чтобы преодолеть депрессию, необходимо сна­чала «развести» человека и компьютер. Но сделать это сегодня, во-первых, трудновыполнимая задача, особенно если говорить не о конкретной ситуации, а о человечестве в целом, а, во-вторых, это означало бы встать на пути цивилизационного про­гресса. Поэтому призывать «бороться» с компьютеризацией было бы нелепо, бессмысленно и вредно. Увлеченность человечества Интернетом столь велика, что можно утверждать: происходит про­цесс сращивания реального и виртуального миров в некий единый мир.

Как же следует относиться к этой проблеме педагогу, посто­янно сталкивающемуся с «уходом» своих питомцев в этот мир? Наблюдая и анализируя этот процесс, психологи считают, что необходимо, прежде всего, помочь постоянным пользователям Сети осознать опасности, подстерегающие их. Надо напоминать им, что Интернет, при всех его возможностях, в принципе — лишь огромное информационное поле, приложение к реальному миру, но не он сам. Смещение представлений об этом постулате грозит человеку бедой (напомним в связи с этим фильм «Мат­рица»). Сегодня мы имеем дело с глобальной тенденцией — со­временное информационное общество существует не в «реаль­ной реальности», а в пространствах средств массовой коммуни­кации. Паутина Интернета стала средством изменения состоя­ния сознания. Поэтому компьютеры, как и наркотики, нельзя заклеймить как «иллюзию выхода» или «обманный выход» (тем более, что они и не претендуют на необманность и неиллюзорность). Виртуальность — это не искусственная реальность, а от­сутствие деления реальностей на истинные и иллюзорные. Сло­жился миф об особой, постоянно длящейся кибернетической галлюцинации, в которую попадает человек, сосредоточенный на общении с компьютером. Это иная, виртуальная реальность, аль­тернативная по отношению к наличной и традиционной. Чело­век уходит туда и уже не хочет возвращаться к сомнительному удовольствию общения с реальным миром и людьми. Психологи выработали специальный термин для обозначения этого феноме­на: они предлагают назвать подобного человека, который, по сути, является иллюзорным монологистом, — Homo interneticus.

Ниже мы приводим своеобразную исповедь такого «монологиста»: «В сетке человек свободен. В первую очередь — от себя. Он не имеет внешнего вида, не имеет личности. Он может нарисовать себя на белом листе —. нарисовать себе пол, возраст, карьеру, прошлое, лицо, тело, характер... Он может примерить к себе любую роль... И сбросить ее, если ему не понравится. В любую секунду человек может перечеркнуть все и начать сначала. Жизнь, злая и суровая жизнь, которая не знает поща­ды, — вдруг дает человеку в сетке неограниченное количество Шансов исправить свои ошибки, вернуться в этот мир в другом облике, про­жить все сначала... В Интернете вы можете повернуть время назад. Вы можете родиться снова, не забывая ошибок из прошлой жизни! Вы можете войти в жизнь этого человека еще раз, в новом облике, новой личностью, и все будет еще во сто раз лучше, чем в первый раз... Вы спросите, а как же мораль? Но у вас всегда есть оправдание. Мы же знаем, что на самом деле этого всего нет! Кто заставляет взрослого человека верить в виртуальные образы? Моральная безнаказанность пре­красна. Врать, строить из себя не то, чем ты являешься на самом деле, описывать себя как хочешь, говорить не то, что думаешь, — все это в реальной жизни осуждается... А в виртуальной жизни это даже не обсу­ждается! Каждый может врать сколько хочет, оставляя за собой право так же верить или не верить другим.

Еще одна интересная деталь — контроль над ситуацией. Если она становится невыносимой, Интернет всегда предоставляет человеку воз­можность элегантно уйти от разговора. Он может демонстративно «обор­вать связь» или изобразить яростное желание продолжать беседу, но при этом устроить свое «выпадение» из сетки и отложить разговор до назначенного им момента.

Постепенно человек, который в Интернете проводит больше вре­мени, чем в реальной жизни, начинает свои интернетные модели по­ведения переносить на реальную жизнь. Люди, играющие одну или даже несколько ролей, начинают делать это профессионально... У них хоро­шо получается убеждать людей в чем-то, чего нет на самом деле (рань­ше эти люди не могли убедить кого-то, что с ними стоит поговорить хоть раз). Со временем Интернет также приучает не стесняться вранья. И эту модель можно перенести на жизнь: «Никто тебя не заставлял верить».

Интернет — это мир, который мы сами себе придумали. Его на са­мом деле нет — каждый живет тем, что он сам в этом мире видит. Прой­дет совсем немного времени, и вы начнете примерять к реальной жиз­ни и эту теорию... Ведь мы и свой мир, и правила приличия, и правила морали придумали! Кто как хочет, так и живет. Один верит в Бога, другой в лотерею... Один считает, что воровать — это плохо. Другой этим живет и плевал на нашу мораль.

Изменилось и наше отношение к реальности. Реальность виртуаль­ная стала для нас настолько реальной, что мы начали в ней жить. Нам там было хорошо, и мы начали проводить там больше времени, чем в обычной жизни. Мы там сформировались заново Гам сформировались другие люди С другими моделями поведения и с другим устройством. А потом мы начали перетаскивать эту свою новую модель поведения и отношения к миру в реальную жизнь.

---

Дата добавления: 2016-01-05; просмотров: 16; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!