Андрэ Моруа. Искусство беседы
Афоризмы и максимы О беседе сентиментальной То, что зовется обаянием, представляет собой смесь естественности и кокетства, которая нас тревожит и одновременно успокаивает. Обаяние непринужденность чувств, так же как грация - непринужденность движений. Неверно, будто мы любим женщину за то, что она говорит; мы любим то, что она говорит, потому что любим ее. Случается так, что дружба или любовь с самого начала берут слишком высокую ноту. Это плохой признак. Счастье только там, где естественность. Беседа счастливых супругов проста, безыскусна и приятна; так блюда, приготовленные из обычных продуктов, порою нравятся нам больше самыхизысканных кушаний. Супругам нужен большой запас снисходительности, чтобы выдерживать друг друга на людях. Каждый подмечает в другом деланность и притворство, усматривает в историях, которые рассказывает другой, в чувствах, которые тот выражает, желание нравиться, боязнь кого-то задеть. Родное, близкое тебе существо вдруг оказывается непохожим на себя. Нетерпеливая страсть от этой перемены раздражается и требует объяснений. Истинная любовь такое несовпадение образов тоже, разумеется, видит, но все понимает, снисходительно улыбается и любит еще больше. Есть женщины, по природе своей прелестные и живые, которые за несколько месяцев замужества тускнеют и гаснут. Их мысли и взгляды муж так высокомерно третирует, что они теряют уверенность в себе, превращаются в существа пугливые, унылые и держатся с видом побитой собаки. Их первому любовникупонадобится много чуткости, чтобы вернуть им доверие к жизни. Мужчина может обожать свою возлюбленную и при этом бояться, как бы онане сказала на людях какой-нибудь глупости. Он понимает, что только он один ее понимает. Мужчине и женщине, которые любят друг друга и долго не виделись, после разлуки бывает трудно войти в колею своих прежних бесед. Требуется определенная температура, чтобы произошла необходимая реакция чувств, и возобновившийся разговор должен за считанные минуты пройти все предыдущиестадии любви - так эмбрион за несколько суток повторяет историю развитияжизни на Земле. У иных мужчин, особенно у мужей, выработалась привычка надменно отмахиваться от женских суждений. Женщины это переносят болезненно, и они правы в своей обиде. Бывает, конечно, что из-за неловкости выражения самые глубокие мысли кажутся глупыми или банальными. Но нужно дать себе трудперевести их на нормальный язык. Мы зачастую получаем удовольствие окольным путем, не от реальных вещей, а от их знаков. У мадам де Севинье начинало взволнованно биться сердце, стоило упомянуть при ней город Экс, где воспитывалась ее дочь. А мы сами... Мужчины лгут ненатурально. Женщины, которые сами делают это с поразительным мастерством, мгновенно обнаруживают у тех, кого они любят, малейший оттенок лжи. В тоне, каким говорит виноватый мужчина, есть нарочитая непринужденность, и нотки чрезмерной естественности предательскивыдают недостаток естественности. Самая поразительная память - память влюбленной женщины. По словарю женщины можно легко догадаться, кто были ее любовники, - так Кювье по нескольким обломкам костей воспроизводил облик вымерших животных. Самые заурядные мысли своей любовницы, принадлежащие ей самой, мужчина всегда предпочтет мыслям глубоким и верным, которые она могла слышать от другого мужчины. Существо самое ничтожное и пустое может внушить к себе любовь, стоит ему создать вокруг себя таинственный ореол непостоянства. Зачастую в беседе мужчины и женщины шутливая легкость тона нужна лишь для того, чтобы прикрыть нетерпеливость желания. Сознавая силу, которая их толкает друг к другу, и опасность, которая им угрожает, они словно пытаются защитить свой покой деланным безразличием разговора. Тогда каждое слово - намек, каждая фраза - разведка, каждый комплимент - ласка. Тогда речи и чувства текут двумя параллельными потоками, один над другим, и верхний поток, где струятся слова, - это лишь знаки, лишь символы потока глубинного, где мечутся смутные образы. При зарождении любви влюбленные говорят о будущем, при ее закате - о прошлом. Как чудесна беседа, озаренная лучами любви! Самые обыкновенные слова внезапно вспыхивают ярким блеском. Фрукты и овощи под небом Венеции... Мне нравятся слова Стивенсона: "У всякой беседы есть только три темы: я - это я, вы - это вы, все прочие - это чужие". Каждый человек окутан покровами таинственной дымки. Большая радость интимных отношений - видеть, как один за другим развеиваются эти туманы, и угадывать за ними истинные контуры духа. Любовь нуждается в том, чтобы тайна рассеялась. Но она не меньше нуждается в том, чтобы тайна осталась. Слишком яркое солнце утомляет, клонит в сон. Уверенность в том, что их любят, для робких душ благотворна: она придает им естественность. Когда люди любят долго и счастливо, они становятся настолько близки друг другу, что каждый из них знает, о чем думает в это мгновенье другой. Б. бродит вдоль мыслей любимой женщины с такой же приятной уверенностью, с какой он каждый вечер отправляется на прогулку по своему саду. О доверительности Желание рождается из неожиданного соприкосновения двух тел, доверительность - из неожиданного соприкосновения двух восприимчивых натур;и так же, как первого недостаточно, чтобы возникла любовь, так недостаточно и второго, чтобы возникла задушевность.Пока собеседники не добрались до водоносного слоя воспоминаний, разговор хиреет и чахнет. Стоит им только коснуться этого глубинного слоя - и доверительность начинает бить ключом. Нет ничего приятнее, чем вдруг ощутить, как к беседе, до той поры сухой и бесплодной, подкатывает из артезианских глубин невидимая еще волна свежести и прохлады. Люди даже самые скрытные тоже испытывают потребность поверить свои секреты, но они делают это в форме общих идей. И считают себя в безопасности под такою личиной. Впрочем, я и сам, когда пишу эти строки... Совет - это всегда исповедь. Система водонепроницаемых переборок бывает необходима в дружбе. Еслисекреты, доверенные тебе всеми твоими друзьями, размещены в одном общемтрюме, тогда крушение дружбы даже с одним из них потянет ко дну все твоесуществование. Чтобы не выбалтывать тайн, необходим твердый характер. Скука создаетощущение пустоты и, порождая подобие мощной воздушной тяги, вздымает изглубин души секреты, которые ты предпочел бы там оставить. Когда откровенность взаимна, это, казалось бы, гарантирует отнескромности. Куда там! Собственные дела в глазах каждого человека настольконесхожи с делами других, что для него вполне естественно выдать чужой секрети при этом надеяться, что его-то секрет будет сохранен. Доверительность вынуждает человека любить или ненавидеть тех, с кем онбыл откровенен. Ибо в конце концов выясняется, достоин ли собеседник такойоткровенности, во благо ли он ее употребил. Овидий не прав. Именно в несчастье человек обретает множество друзей.Быть наперсником счастья - удел и добродетель немногих. Тот, перед кем вы изливаете Душу, непременно переводит разговор на вашибеды и горести: ему нужно (467) пополнять свой альбом. У коллекционеров признаний, так же как уколлекционеров почтовых марок, всегда остаются в альбомах незаполненныеместа. В умении хранить секреты есть свои радости, которые должны были бысделать из этого качества ходячую добродетель. "Одно из пренеприятнейших свойств наших болезней, - говорила мадамДюдеффан, - заключается в том, что, заболев, мы становимся добычею дураков,которые, не ведая, как нам помочь, тащат нам свою скуку и называют этомилосердием". Великий знак доброты - умение забывать воспоминания других. Иные женщины, чистые и невинные, приписывают себе несуществующие грехи,чтобы было в чем каяться на исповеди; иные души, тихие и безропотные, подвоздействием неуравновешенного наперсника впадают в отчаяние. Не в том ли исостоит опасность откровенных признаний? Доверительность может легко привести к несчастью. Она выявляет родстводуш, о котором мы до тех пор не догадывались. Когда иные женщины просят своих приятельниц не разглашать доверенную имтайну, они делают это лишь для того, чтобы новость как можно скореераспространилась. Пожалуй, только романисту не составляет труда быть скромным: егопризнания выходят на люди в маскарадных костюмах. Большое удовольствие - быть хранителем признаний разных лиц на одну иту же тему. К тебе сходятся перекрестные мнения и высвечивают различныеграни людей и поступков. Особенно приятно, когда острие (468) одного признания плотно входит в зазор другого, полностью завершаякартину. В беседах друг с другом женщины охотно имитируют дух товарищескойсолидарности и той доверительной откровенности, какой они не позволяют себес мужчинами. Но за этой видимостью дружбы - сколько бдительного недоверия, икак оно, признаться, оправданно! В голосе, которым человек читает вслух, отражается не его подлиннаясущность, а то, каким ему бы хотелось быть. Это голос персонажа, каким онсебе его представляет. О злословии Опасаясь казаться скучными, мы редко позволяем себе доброжелательство клюдям, но мы напрасно боимся: это было бы так оригинально. Каждый убежден, что другие ошибаются, когда судят о нем, и что он неошибается, когда судит о других. Если б мы знали других, как знаем себя, тогда даже самыепредосудительные поступки показались бы нам достойными снисхождения. Когда я, провинциал, к тому же воспитанный в семье очень строгихправил, приехал в Париж, первые же услышанные мной разговоры привели меня вужас. На званом обеде гости с наслаждением перемывали косточки ближним,рассказывая о них смешные и скабрезные истории. Все эти обвинения показалисьмне злыми и бездоказательными. Стать когда-нибудь предметом подобных сплетенпредставлялось мне верхом несчастья. Но с годами я начал замечать, что сама всеобщность злословия во многомподрывает его силу. Если обвинения ложны, они быстро забудутся и человек с (469) характером сумеет должным образом себя поставить. Если они верны, этотоже ничего не изменит: его будут принимать с прежним радушием, и дажедрузья от него не отвернутся. Общество наказывает только такие пороки,которые опасны для его устоев. Свет держится на светских сплетнях - и нестанет преследовать тех, кто дает этим сплетням пищу. Генри Джеймс, большой психолог и человек серьезный, превыше всего ценил§0551р, сплетни. "Только благодаря им, - говорил он, - можно что-то узнать очеловеке". Нужно вменить себе в правило никогда не распространять чужогозлословия, пока не проверишь, насколько оно справедливо. Правда, тогдапридется навсегда замолчать. Любое ваше слово будет подхвачено и повторено. Мужчина, в беседе скоторым вы сегодня худо отозвались о женщине, завтра женится на ней изахлопнет перед вами двери своего дома. А. производит впечатление человека доброжелательного и терпимого, нопочему-то с поразительной легкостью относится к сплетням в адрес Б. Дело втом, что оба добиваются одного места. Есть люди, которые берут друзей напрокат - так же как мебель, жену, -из тщеславия. "Сердечность, - говорил Пруст, - набивает всему цену с такимже удовольствием, с каким недоброжелательство все умаляет и хулит". Люди труднее всего прощают нам то плохое, что они о нас сказали. Мы почти всегда сами распространяем о себе злобную клевету, когдастремимся опровергнуть ее перед теми, кто о ней и слыхом не слыхивал. (470) Женщина не хочет, чтобы говорили об ее амурных делах, но хочет, чтобывсе знали, что она любима. У некоторых женщин гордость настолько преобладает над стыдливостью, чтоони охотно признаются в проступках, которых не совершали. Если как следует покопаться, всегда можно обнаружить низкие побуждения,лежащие в основе даже самых похвальных поступков; так, даже в самом чистомвоздухе химик находит следы непригодного для дыхания газа. Все дело - впропорциях. О друзьях, у которых вы только что отобедали, не стоит говорить гадостив радиусе ста метров от их дома. Свести знакомство с людьми, которым свет приписывает дурные поступки,почти всегда бывает удивительно интересно; как правило, люди оказываютсямного лучше, чем о них говорят. Происходит это, может быть, потому, что светошибается и с поразительной легкостью обращает недоброжелательные домыслы внепреложные истины, но также еще и потому, что не следует ставить знакравенства между плохим поступком и характером человека, который егосовершил. Поступок совершен; виновник и сам уже не одобряет его, он даже непонимает, как он мог на такое пойти; поступок представляется ему теперьстоль же странным, как и тем, кто наблюдал все это со стороны. Возможно иеще одно объяснение: он так ясно видит фатальное сцепление обстоятельств,которое привело его к поразившему всех поступку, что уже начинает считатьпоступок естественным, и его убежденность в этом невольно передается другим.Так, встреча с живым человеком нередко излечивает от предубеждения квымышленному персонажу. Пересказывать друзьям злые слова, которые говорят о них другие...Зависть, прикидывающаяся мнимым доброжелательством. Усилия, которые вы прилагаете, чтобы загладить допущенную вами вотношении собеседника бестакт- (471) ность, гораздо мучительнее для него, чем сама ваша бестактность. Люди так любят слушать, когда о них говорят, что даже пересуды поповоду их недостатков приводят их нередко в восторг. Людей, которые боятся услышать оскорбительный намек в свой адрес, легкоузнать по судорожной говорливости. Стоит беседе приблизиться к запретнойтеме - и неестественное оживление сразу же выдает снедающую их тревогу; ихфразы подобны пустым железнодорожным составам, которые командование пускаетна самые уязвимые участки, чтобы сбить противника с толку и сорвать егонаступление. У каждого есть в душе болевые точки, порой даже неведомые ему самому.Всякий, кто ненароком заденет одну из них, превращается в его злейшеговрага. Нередко эти болезненные области бывают связаны с какими-то другимицентрами. Нас удивляет, почему вдруг в такое волнение привела человекасовершенно невинная фраза; это произошло, наверное, потому, что скрытыми отнас путями она добралась до одного из больных участков этой души. Об искренности Величественность окружающей нас природы очень способствует искренности.Самые поразительные мысли кажутся на этом фоне столь ничтожными, что намлегко в них признаться. Если человек станет вдруг говорить все, что он думает, ему не поверят.И будут правы. Что это за человек, который говорит все, что думает? Есть люди, в чьих глазах мы по чистой случайности начинаем игратькакую-то роль; заметив это, мы из любезности, которая нам ничего не стоит,соглашаем- (472) ся на эту роль в их присутствии, и не их в том вина, если они принимаютнас не за тех, кто мы есть. Цинизм опасен прежде всего потому, что он возводит злобу в добродетель. Искренность заключается не столько в том, чтобы говорить все, что тыдумаешь, сколько в том, чтобы никогда не говорить того, чего ты не думаешь вту минуту, когда говоришь. Даниель Алеви как-то сказал о юношеских исповедях Марселя Пруста: "Этослишком искренне, чтобы быть правдой". Всякая исповедь стремится быть стройной и связной, и это ее портит.Человек сложнее, чем логика его мышления. В разговоре, как в хирургии, нужно действовать с величайшейосторожностью. Профессионалы на поприще искренности вторгаются скальпелем вдружбу и любовь, которые были до этой операции совершенно здоровы, а от ихвмешательства умирают. Опасность чистосердечия состоит в том, что оно в конце концов создает вчеловеке те самые свойства, в которых он признается. Сказав: "Я честолюбив изавистлив", ты уже чувствуешь, что имеешь право быть таковым, и, увенчанныйнимбом откровенности, твой порок превращается в добродетель. В искренности нужно соблюдать меру - даже с самыми близкими людьми.Говорить все - это значит превращать в окончательный приговор то, что моглобыть всего лишь минутным капризом. Это значит из-за пережаренного кускамяса, из-за мигрени или из-за грозы рисковать дружбой. Для доброй беседы нет ничего более важного, чем уверенность во взаимномуважении. Каждый хочет со- (473) ответствовать впечатлению, которое составилось о нем у собеседника, истарается прыгнуть выше головы. Однако тут нужна мера: постоянно прыгать выше головы - утомительнаяакробатика. Мы любим чистосердечие тех, кто нас любит. Чистосердечие прочихназывается дерзостью. Есть люди, от одного лишь присутствия которых мы теряем чувство меры иперестаем здраво мыслить. Ощущая их враждебность, мы будто торопимсяобогнать собственную мысль. Из этого испытания мы выходим в ярости на самихсебя, и воспоминание об этом становится при очередной встрече с этими людьмипричиной новых мучений. Нужно избегать таких встреч - или серьезно себя кним готовить, обдумывая заранее свою линию поведения. Мы бываем естественны только с теми, кого мы любим. Откровенно говорить о наших недостатках мы можем лишь с теми, ктопризнает наши достоинства. К нам довольно поздно приходит умение признаваться в том, что мы незнаем чего-то, или в том, что мы не прочли каких-то книг. А стоит толькопойти на это, и с души свалится камень! Почитание почти всегда кончается оскорблением того, кого почитают. Есть особое искусство противоречить собеседнику так, что этооборачивается самой ловкой лестью. Признание в собственной робости само по себе уже означает преодолениеее. Человеку следует отвечать за то, что он пишет, а не за то, что говорит.Оратор, упиваясь красотами собственной речи, увлекается и незаметнопереходит грань, за которой слова перестают выражать мысль. (474) Страсти бегут за словами, как зеваки за уличным шествием. Раскрывая перед собеседником душу, мы вдруг обнаруживаем, что ровнымсчетом ничего о себе не знаем. И вот приходится возводить здание этаж заэтажом, по мере того как мы ведем по ним посетителя. Ложь чаще проистекает от безразличия, чем от притворства. Сцены салонной жизни Иностранец сидит в углу, почти в одиночестве. Это в его честь устроенприем, это ради него собралось здесь столько выдающихся личностей; но, едвабросив на него взгляд, они разбредаются по гостиной. Они предпочитаютпривычную посредственность нелегкому для общения величию, и человек, которыйу себя на родине всегда окружен почтительно внимающей ему толпой, грустнобеседует о чем-то с ребенком. Беседа завязалась совсем не так, как хотелось обоим. Но они уже не всилах ее остановить. Цепляясь одна за другую, с грохотом летят мимо нихфразы. И словно оплошавшие стрелочники, оба глядят, как поезд их словкатится по неверному пути, к неминуемой катастрофе. Он очень боится, что, кроме него, вдруг заговорит кто-то еще, и, когдаему на мгновение приходится замолкать, он жестом уличного регулировщикапротягивает властно руку, в корне пресекая фразы, готовые вырваться издругих уст. Он пришел в надежде встретиться с ней наедине и застал двух теток итрех кузин. Собрав все свое мужество, он пытается быть веселым инепринужденным, но она видит, как ему трудно, и глядит на него с сочувствиеми насмешкой. (475) Сидя рядом со знаменитым человеком, чьи книги она все до единой прочла,она тщетно пытается выжать из него хотя бы словечко. И не замечает слева отсебя юного незнакомца, который мог бы рассказать ей множество прелестныхисторий. Вся эта длительная беседа понадобилась ему лишь для того, чтобыизложить свою просьбу; однако ему бы хотелось, чтобы все выглядело так,будто он ввернул ее между прочим, совершенно случайно и будто весь разговордоставляет ему живейшее удовольствие. Но его выдал тон, он сразу этопочувствовал; за опасной фразой наступила пауза, и хозяин, человек несколькосдержанный, наверняка теперь знает, что перед ним - лишь заурядныйпроситель. "О Спиноза! - говорит М. - Мне никогда не наскучит перечитывать его". Ион цитирует фразу, в самом деле прекрасную. Все восхищаются его памятью,эрудицией. Но остерегайтесь встречаться с М. часто. Вы обнаружите, что онкормится этой фразой, так же как несколькими изречениями Конфуция и пассажемиз святого Августина. Людей поразить нетрудно. Есть люди, чей разговор занимателен или уныл в зависимости от того, ктоих в данный момент окружает; так некоторые химические реакции протекают лишьв присутствии определенных веществ. П. интересен только в присутствии жены -она его слушает, не спуская с него глаз. Б. очарователен только тогда, когдаего жена далеко: он ревнив. Просить или отказывать гораздо легче по телефону. Когда ты не видишьлица собеседника, воображение лишается своей опоры. Телефонный разговор находится на полпути между искусством и жизнью. Эторазговор не с человеком, а с образом, который складывается у тебя, когда тыего слушаешь. (476) Из гостиной уйти легко. Намерение угадывается по мимике, жесту. Но,завершая разговор по телефону, человек застенчивый боится, что его голосможет прозвучать слишком сухо. Нужно выработать в себе умение говорить втрубку "До свиданья" легко и чуточку нараспев. Советы молодому человеку Я весь вечер за тобой наблюдал. Ты был грустен и недоволен собой. Тысидел рядом с женщиной, которая тебе нравится, и упорно молчал. Она пыталасьободрить тебя, потом в удивлении встала, пробормотав, что ей пора уходить.Спустя час ты снова увидел ее: оживленная и веселая, она сидела рядом сдругим. Ты направился к группе мужчин, с увлечением беседовавших о политике.Темы, которые они обсуждали, были тебе хорошо знакомы: война, налоги,экономический спад. В том, что они говорили, не было ничего, кроме самыхобщих мест, которые каждое утро можно увидеть в газетах, тем не менее ихбеседа казалась живой и остроумной. Ты попытался в нее вступить. Ониуставились на тебя с удивлением; так многоопытные оркестранты смотрят наскрипача-новичка, когда тот берет неверную ноту. Ты начал было что-торассказывать, но не успел произнести и двух фраз, как мужчина с громкимголосом тебя прервал, и никто не поинтересовался, каков же конец твоейистории. Ты не решился уйти первым, но покинул гостиную вслед за первым ушедшимгостем. Ты шел медленно, с опущенной головой, и мне хотелось подойти к тебеи сказать: "Не огорчайся... Тебя преследовали неудачи?.. Это бывает совсеми. Не думай, что кто-то обратил внимание на твою молчаливость. Людислишком заняты собою, чтобы долго размышлять о тебе. Ты завидуешь их уверенности? Ты ее тоже приобретешь. Она - результатвысокой должности и отсутствия критического духа. Должность с годами будет иу тебя. Ты научишься утверждать прописные истины. Наденешь на себя броню тойили иной доктрины. Защищенный ею, ты почувствуешь себя более уверен- (477) но. А пока что запомни несколько правил осторожности. Не раскрывай рта,если ты попал в новое для тебя общество. Прислушивайся, старайся постичь, начто способен ты сам. В парижских салонах беседа вертится вокруг трех сюжетоводновременно. Изучи все эти сюжеты, словно зубришь билеты к экзамену поистории. И жди своего часа. Когда речь заходит о фактах, доскональное знаниепредмета дает право вступить в разговор. Будь теологом, психологом, юристом.Цитируй формулы отлучения от церкви и статьи гражданского кодекса. Светценит специалистов. С женщинами будь прост и решителен. Они любят естественность, а такжечтобы с ними говорили о них самих. Смело рассказывай о своей работе. Вдеятельности мужчин есть что-то вроде грубой ласки, которая им льстит. Небойся быть непонятным. Женщины будут говорить: "Это тот молодой человек, укоторого красивые глаза и который рассказывал мне про Эйнштейна". В многолюдном собрании женщина может одним только взглядом оказатьподдержку и помощь своему другу, если он встревожен и оробел. Улыбка,которая вспыхивает у нее в глазах, взлетает, как жаворонок, и садится науспокоенную душу. Банкет Застольная беседа протекала у греков, надо думать, гораздо болееторжественно, чем у нас. В "Пире" Платона гости, прежде чем приступить кбеседе, едят. Затем врач Эриксимах предлагает сюжет для разговора: "Каждый произносит речь, прославляющую Любовь. Все говорят поочередно,слева направо". Когда запели первые петухи, Сократ все еще говорил, требуя от своихсоседей признать, что одному и тому же человеку свойственно быть поэтомтрагическим и поэтом комическим. И только когда уже совсем рассвело и обасоседа уснули, он отправился в Лицей и принял там ванну. В этих долгихночных играх блистал ли бы кто-нибудь ныне? (478) Обед "Не меньше, чем граций, не больше, чем муз", - говорил Дизраэли. Я несогласен с ним. Обед вдвоем -• самый очаровательный из всех вариантов. Нетпосторонних ушей - нет хвастовства, нет тщеславия. В Париже обед на шестьили восемь персон больше всего благоприятствует остроумной беседе. В этомслучае. гости сидят еще довольно близко друг к другу и, чтобы бытьуслышанным, не надо напрягать голос. После восьми персон следует сразу жеперескочить на четырнадцать. Десять, двенадцать человек - сборище ужеслишком шумное, чтобы ту или иную историю услышал весь стол, но ещенедостаточно шумное, чтобы шепнуть соседке секрет на ушко. Когда за столомсобирается от четырнадцати до тридцати персон, парочки вновь оказываютсяодинокими в толпе. Не забывай, что наименее красивая из твоих двух соседок может обладатьчуткой и прелестной душой. Передавать за столом реплики от соседей справа соседям слева - задачавесьма трудная, особенно если пытаться решать ее на большой скорости; нужно,едва уловимо сбавляя тон, в конце концов на миг замолчать и, выключивсцепление, тут же произвести в разговоре нужный тебе вираж. Dinner(1) За обедом англичане, как правило, не ведут общей беседы. Каждыйразговаривает со своим соседом, редко обращаясь к другим сотрапезникам. Такбыло не всегда. Во времена доктора Джонсона застольная беседа являла собоюборьбу, из которой ты выходил победителем или побежденным. "Помилуйте,сударь, - говорил Босуэлл, - ведь добрая беседа возможна и без борьбы запризовое место!" "Но оживленная невоз- (1)Обед (англ.). (479) можна", - отвечал Джонсон. Оскар Уайльд еще мог заставить замолчатьстол на двадцать персон, чтобы рассказать какую-нибудь историю. Но в Англиибольше нет человека, которому был бы дозволен такой талант. Изящнопостроенная фраза покажется там смешной, цитата - скандальной. Такоеположение связано с эстетикой небрежности, которая формирует в настоящеевремя литературу и красноречие этой страны. Весьма полезная реакция нанапыщенные условности викторианской эпохи. Новая условность, которая, будемнадеяться, тоже вызовет в недалеком будущем реакцию. Шведский обед Хозяин дома двумя легкими постукиваниями по бокалу просит внимания."Дорогие друзья..." Его короткая речь торжественна, полна юмора, прелестна. Затемначинается серия sкоl. Предложить 8ко1 - это значит назвать одного из гостейпо имени (Нильс... Эльза... Густав... Карл...), поглядеть на него снастойчивым нежным вниманием, поднять бокал до уровня третьей пуговицыфренча и выпить, все так же преданно глядя в глаза, после чего поставитьбокал на место и в последний раз взглянуть на партнера, вложив в этот взглядмаксимум чувства. Предложить sкоl - это все равно что сказать: "Нильс, ядумаю о тебе... Наше с тобою общение сейчас полнее и глубже, чем если бы мыпроизносили слова... Мы понимаем друг друга... Нильс, как это славно -выпить вместе с тобой..." Это - тост, но он гораздо лучше, чем обычный тост.И намного сложнее. Нужно, чтобы оба "сколЈра" пили одно и то же вино.Начальник должен первым предложить sко1 подчиненному. Никто не предлагаетsкоl хозяйке дома, которая, напротив, предлагает его всем гостям. Да, этонечто совсем иное, чем тост, это психологический тост, когда чокаются дведуши, когда два сердца омываются одной влагой. - Не правда ли, это так ведь и есть? - говорю я соседу. - Я правильнопередаю то, о чем вы, шведы, думаете, когда предлагаете sко1? (480) - Да нет же, - отвечает цинично сосед, - что касается меня, я думаюобычно о том, как бы поскорей выпить. О беседе-игре Наслаждение, которое мы получаем от беседы, проистекает не извысказываемых в ней идей, которые, как правило, менее интересны, чем вхорошо написанной книге, а, пожалуй, из той стремительности, с какой мывыражаем себя и понимаем других, из умственного и душевного равенствасобеседников, когда находчивость партнера радует тебя не меньше, чем твоясобственная, наконец, из нашего общего вкуса к отбору точных оттенков мысли,заставляющего нас искать и находить самые тонкие и удачные из них. Беседа-игра - произведение искусства. Она требует порой жертвоватьмыслью. Страстный человек обычно портит беседу-игру. Он с полнойсерьезностью опровергает легковесные доводы; он цепляется за темы, которыеуже исчерпаны. Правила игры требуют брать любой мяч и без сожаленияперебрасывать его дальше. Однако страсти бывают порою даже забавны, но лишь в том случае, если ихярость притворна. Они разражаются на высшей точке мелодии, подобно ударубольшого барабана или кимвал. Произведя этот ужасающий грохот, хорошиймузыкант как ни в чем не бывало опять утыкается в партитуру. Есть прирожденные спорщики, которые вечно стараются отыскать ошибку втом, что высказали другие. Это невыносимо. Разговор - это здание, возводимоесообща. Выстраивая фразы, собеседники не должны терять из виду общуюконфигурацию здания; так опытный каменщик ведет свою кладку. Умам, склоннымк придирчивой методичности, лучше держаться от строительства в стороне, еслиони не в состоянии украсить фасад парадоксом. (481) В беседе-игре лучшие свойства ума - взвешенность суждений, умеренность,скромность - оказываются помехой. Здесь нужны безоглядная дерзость и точновыбранное амплуа. Беседа требует от человека смелого погружения на полную ее глубину,большинство же людей держится на поверхности своего собственного "я". Мысли женщин подчиняются тем же законам, что молекулы газа; онидвижутся с невероятной стремительностью, пока не натолкнутся на преграду,которая отклоняет их от изначально заданного направления, вторая преграда -еще одно отклонение, и так до бесконечности. Беседуя с женщинами, ни к чемувыбирать тему для разговора. Надо лишь мчаться вместе с кавалькадой этихохотниц и не раздумывая перескакивать через все препятствия. Первая беседа всегда только разведка. Прежде чем пуститься в путь подорогам нового для тебя ума, нужно ознакомиться с планом местности. Всякий, кто, дожив до сорока лет, не утратил пристрастия к спорам,никогда по-настоящему не любил истины. Подобно великану из басни, беседа должна время от времени возвращатьсяна землю. После фраз отвлеченных требуются примеры. Вот почему приятныйдиалог возможен лишь между теми, кто имеет общих знакомых, читает одни и теже книги. Чем чаще члены какого-то кружка встречаются друг с другом, тембольше их радуют встречи. В этом и состоит прелесть школы, казармы, салонаг-жи Вердюрен. Пошлите самого блистательного парижского красобая в Лодэв - он там всехуморит от скуки. "Настоящий мастер своего дела, - говорит Стивенсон, - следит за ходомбеседы, как рыбак за тече- (482) нием реки, и не задерживается там, где нельзя ожидать улова". В обществе, для тебя чужом и чьи тайные пружины тебе неизвестны, уводиразговор в метафизические сферы. Там, за облаками, хорошо владеющийледорубом проводник становится повелителем гордых чужеземцев, которымсамолюбие никогда не позволит попросить его спуститься обратно в долину. В Париже произносить речь нужно предельно кратко. Только главагосударства, министры, адмиралы, генералы, посланники, выдающиеся литераторыда двое-трое самых знаменитых адвокатов имеют право на регламент дольше пятиминут. В провинции - замените "министров и генералов" на "префектов иполковников". За границей - вообще никакого лимита времени. Буалев пишет в своем "Дневнике": "Тот, кто принимает в расчетсобеседника, уже не может выразить точно свою мысль; высказываясь, онприноравливается к понятиям собеседника; он изменяет самому себе, пользуясьязыком, который ему в какой-то мере чужд". Вот почему разговор истинногомастера красноречия - почти всегда монолог. Мадам де Ноай беседует созвездами; Кокто - с тенями; Валери обращается к тому, кем суждено статьсамому Валери. Подлинный краснобай мыслит вслух, в тесном контакте с самим собой.Склонившись над бездной своей души, он живописует то, что в ней происходит. У политических деятелей и у лекторов привычка к красноречию проявляетсяи в повседневной жизни. Воспитанный человек никогда не затрагивает в светской беседе своихрелигиозных убеждений. Стиль мебели тоже по-своему влияет на характер беседы. Глубокиеанглийские кресла располагают к полунемой дремоте; стулья с жесткимиспинками побуждают к остроумию; диваны, на которых можно удобно развалиться,способствуют сердечным призна- (483) ниям. Взоры собеседников, расположившихся на таком диване, невстречаются, что действует благотворно на застенчивые натуры, а близостьрасслабившихся тел навевает чувственные воспоминания. "В своей гостиной, - говорит С., - я всегда расставляю кресла так,чтобы люди садились по трое. По двое - это опасно. Если случай сведет вас снадоедливой соседкой, вам уже никакими силами не прервать с ней беседы, затопарочка, желающая уединиться, всегда найдет способ отделаться от третьеголишнего". Я долго верил, что, подобно тому как разговоры со специалистамипросветили меня в вопросах биржи, политики, химии, так несколько слов,которыми в один прекрасный день удостоит меня философ, раскроют наконецпередо мною смысл жизни. Салон должен быть достаточно просторным для того, чтобы две группыгостей могли непринужденно сплетничать одна о другой, не опасаясь бытьуслышанными. Мне нравится беседа, которую мадам де Севинье называла "бесконечной",когда говорят о себе, о других, о каждодневных событиях, о пустяках, безшпилек, без шума, не боясь пауз, со взаимным доверием, с полнойнепринужденностью. Моя склонность к серьезности приводит к тому, что наибольшееудовольствие я получаю от беседы с детьми. О беседе серьезной Не следует думать, будто в делах можно все решить однозначно и четко,как в математике. Человек недалекий, но волевой заставит подписать опаснуюбумагу человека умного, но слабохарактерного, который понимает, что губитсебя, а все же подписывает. (484) В беседе, как на войне, бывает достаточно продержаться всего накаких-нибудь четверть часа дольше противника. Упорство одерживает верх надразумом, красноречием, эрудицией, вынуждая собеседника замолчать, потому чтоему стало скучно. Верная мысль, если ее слишком часто повторять, теряет силу. Должнобыть, разум, как и кровь, вырабатывает антитоксины, дающие ему иммунитетдаже против того, что ясно как божий день. В беседе, цель которой - принять какое-то решение, важны не столькоаргументы, сколько порядок, в каком они вводятся в дело. Внезапность здесьтак же необходима для победы, как в бою. У большинства людей вялость и лень сильнее даже их честолюбия. Отсюда -успех дураков. Самое трудное в споре - не столько защищать свою точку зрения, сколькоиметь о ней четкое представление. "Случается, - говорит Полан, - что самые глубокие мысли "непрививаются", остаются незамеченными. Мало сказать, что к ним неприслушиваются. Их будто бы и не слышат. Причина в том, что тот, кто этисуждения высказывает, обладает какими-то недостатками, напримерзастенчивостью. Мальгашская пословица гласит, что сироту никто не поймет,сколь бы умные вещи он ни высказывал. Ибо у него нет той уверенности в себе,которую мы впитываем с любовью родителей". Очень верно подмечено. И обратнаятеорема тоже верна: порой совершенно плоские, даже нелепые мысливоспринимаются с восхищением, если их изрекает человек, имеющий репутациюзнатока. Будь господин де ля Палис экономистом, его суждения не сходили бы спервых полос наших газет. Впрочем, так оно и есть. В свете, как и в театре, полезно иметь устойчивое амплуа: публика хочетзнать, как ей реагировать - хохотать или млеть от восторга. (485) Общие места, если их высказывает специалист, обладают особойпритягательной силой; мы терпеливо выслушиваем изрекаемые им прописныеистины, на которые никто не обратил бы ни малейшего внимания, начни ихизлагать мы с вами. Голос должен быть тем спокойнее, чем непреклонней решимость;доброжелательная улыбка смягчает твердость позиций. Начав беседу с обстоятельного изложения точки зрения вашего оппонента,вы тем самым выбиваете почву у него из-под ног. Жизненный опыт дает нам радость только тогда, когда мы можем передатьего другим. В дипломатической беседе важно уметь прикрыться принципами противника -это сделает вас неуязвимым для его софизмов. В беседе, как в фехтовании, существуют ложные выпады, и человекхладнокровный может без всякого опасения на секунду раскрыться, чтобызаставить противника выдать свои намерения. Я знаю, что меня легко убедить в чем угодно, и поэтому никакие доводыменя не убеждают. Есть люди, у которых явно отсутствует связь между их рассуждениями иконечными выводами. Они уступают по всем пунктам, соглашаются с вамиабсолютно во всем: "Вы совершенно правы", и дело уже представляется вамулаженным и решенным, но в последний момент вы вдруг замечаете, что они нина миллиметр не сдвинулись со своей позиции, и надо все начинать сначала. Авторитет в разговоре на стороне того, кто обладает или неторопливой,значительной манерой высказывать свои мысли, или спокойной властностью, тоесть на стороне того, кто уверен в том, что его слушают. (486) Слова одно за другим отделяются от него и всей своей тяжестью падают наслушателей. Человек же, веса не имеющий, выглядит так, будто он все времяпытается удержать собственные слова и вернуть их обратно; он стесняетсясвоей фразы еще до того, как успел ее завершить. Можно вывести следующее уравнение; возраст человека + диапазон егоголоса = постоянная величина. Дети в пеленках и молодые проповедники крикомкричат, чтобы заставить слушать себя; стариков же, голоса у которых уже нет,слушают и так. Некоторая затрудненность речи, даже косноязычие свидетельствуют оскромности характера, что весьма ценится в английской аудитории. "Научитесьзаикаться", - посоветовал один старый министр новоиспеченному члену палатыобщин. Об остроумии Мало быть остроумным. Надо еще быть достаточно остроумным для того,чтобы не быть излишне остроумным. В остроумии, как и в игре, нужно уметь вовремя остановиться. Нельзядолго выигрывать. Талейран бывал остроумен не чаще одного раза в день. Поскольку комическое рождается из контраста, легко стать смешным, еслиты слывешь человеком серьезным. Священнику, министру, ученому остроумиеобходится и вовсе дешево: в глазах аудитории они изначально наделены такимзапасом чопорной скованности, что им остается лишь поэкономней еерасходовать. Подлинное остроумие никогда не станет объяснять, в чем его соль."Мари-Жозеф? - спросил Ривароль. - Это брат Авеля Шенье". (487) Ничто так не поражает и одновременно не восхищает молодого человека,как юношеская живость остроумия у старика. До шести лет и после семидесяти человек имеет право на естественность;цинизм старика так же прелестен, как искренность ребенка. Очень легко смеяться над собой в мелочах, если ты восхищаешься собою вкрупном. Отсюда - безукоризненный юмор англичан. Благодаря Уайльду англичане знают способ превращать парадоксы вбанальности. Направлять свое остроумие против самого себя - излюбленный приемобольстителей. Но так ли уж он честен? Самый скромный человек из всех, когоя знал, был также и самым тщеславным человеком. "Он постоянно лжет, - говорил о ком-то Ф., - но меня это не смущает: онсмешит за столом моих гостей". Уолпол говорил о маршале де Ришелье: "Люди смеются, еще не зная, что онскажет, и правильно делают, ибо потом они наверняка уже смеяться не будут".Острота, применимая к большинству профессиональных остряков. Хорошие анекдоты настолько редки, что столетия передают их из рук вруки как эстафету. "Только не говорите заранее, чем там кончается!" -анекдот, который рассказывали в 1880 году про читательницу "Жизни Иисуса"; в1925 году тот же анекдот рассказывался про зрительницу, пришедшую посмотреть"Святую Иоанну". "Ничто так не говорит о скудости ума, как пристрастие к анекдотам".Изречение человека, плохо запоминающего анекдоты. (488) Анекдот хорош лишь тогда, когда он иллюстрирует только что прозвучавшуюв разговоре мысль. Анекдот, рассказанный непонятно по какому поводу,оскорбителен. Ривароль заготавливал экспромты на вечер еще утром в постели. Онзаписывал свои эпиграммы на карточках, вставлял в рамки зеркал и выучивалнаизусть, пока брился. "На свете было лишь трое импровизаторов, - говорил Эмиль Оливье, -Ламартин, Тьер и ваш покорный слуга. Ни один из троих не импровизировал". Утверждают, будто среди хорошеньких женщин редко встретишь женщинуостроумную. Отчего бы это? Ведь в их распоряжении всегда есть самыевыдающиеся мужчины, готовые развить и отточить их ум. Проявлять остроумие некстати - очень неостроумно. Грубость - остроумие дураков, привычка все оспаривать - ихутонченность. В рассказе, изложенном на бумаге, чересчур пышная концовка бывает не повкусу утонченным натурам, а вот в беседе, ибо она сродни театру, занавеснужен всегда. Трудно придумывать идеи и легко придумывать фразы; этим объясняетсяуспех философов. Не надо стремиться во что бы то ни стало досказать анекдот иликакую-либо историю, прерванные чьим-то появлением или уходом. Подбиратьоброненные мысли - это уже не остроумие, а скупость. О молчании Нередко одна и та же мысль, затаившаяся и опасная, приходит в головуобоим собеседникам сразу. Каждый знает, что другой подумал о том же, новслух (489) об этом не говорится, и непрошеная гостья медленно отступает. Такмелодия, взявшаяся неведомо откуда, то приблизится, то удалится, то вовсезатихнет, а музыкантов ты так и не увидел. Молчание бывает красноречивееслов. Беседа без пауз неспособна ничего родить. Для созревания плодатребуется время. Опытную хозяйку не смущает наступающее посреди разговора молчание. Онаи не думает бить тревогу. Она принимает паузу как должное и стараетсясделать ее приятной. Женщина, которая страшится объяснения в любви или сцены ревности,должна любой ценой не допускать в разговоре пауз. Пока люди молчат, у нихесть время принять решение; кроме того, затянувшаяся пауза позволяет резкоизменить тон беседы, и это не звучит диссонансом. То, что мужчины называют женской "болтовней", зачастую не что иное, какстыдливость. Люди боятся молчания в той же мере, что и одиночества: и в том, и вдругом им чудится призрак небытия. Когда ее салон пустеет, ей внезапно мерещится смерть (Лакретель). Шуман, пригласивший женщину совершить с ним прогулку на лодке и за двачаса не вымолвивший ни слова, сказал ей, прощаясь: "Как славно мы сегодняпонимали друг друга!" Молодой человек может, не опасаясь показаться смешным, промолчать весьвечер при том условии, что единственная произнесенная им фраза будетнеподражаема и изящна. (490) Баррес говорил: "Когда на каком-либо вечере я чувствую себя не всостоянии проявить свой ум, я делаю вид, что мне скучно". Любовная дерзость должна проявляться в поступках, а не в словах. Жестыне так пугают, как речи, а молчание гарантирует чистоту отношений винтеллектуальном плане. Есть особая прелесть в том, как два молчания, долго шагавшие в темнотепараллельными тропками, вдруг одновременно выходят на свет - бок о бок другс другом и с одной и той же фразою на устах. Так порой в концерте мощныйритм отмеряет совершенно беззвучно долгую паузу в восприятии слушателя, и онполучает наслаждение оттого, что музыка опять начинает звучать у него вголове в ту же самую долю секунды, что и в оркестре. (491)
Дата добавления: 2015-12-16; просмотров: 22; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!