Степенная книга. Летописец начала царства. Лицевой свод Ивана Грозного.
Калугина Дарьяна, 1 курс,Магистратура
Историография отечественной истории
Тема: Исторические произведения XV-XVII вв.
1. Летописание XIV-XVI вв .К XIV в. относятся первые летописи, претендующие на охват истории всех русских земель (на самом деле они фиксировали, как правило, лишь события Северо-Восточной Руси).
Источниками для изучения зарождения общерусского летописания служат прежде всего Лаврентьевская и Троицкая летописи. Выяснить, как развивается общерусское великокняжеское летописание, позволяет сличение Тверского летописного сборника XVI в. (дошел в списках XVII в.), Рогожского летописца и Симеоновской летописи.
В связи с тем что в 1305 г. великим князем владимирским стал тверской князь Михаил Ярославич, центр великокняжеского летописания переместился в Тверь, где, видимо, еще в конце XIII в. начали вести летописные записи. Свод 1305 г., будучи общерусским сводом, включил не только местные, но и новгородские, рязанские, смоленские, южнорусские известия и имел антиордынскую направленность. Он стал основным источником Лаврентьевской летописи.
Продолжением этого свода стали новые общерусские летописные своды 1318 и 1327 гг., также созданные в Твери. Их следы дошли в составе более поздних московских летописей (Троицкой и Симеоновской). Кроме того, остатки тверского летописания за первую треть XIV в. обнаруживаются в Тверском летописном сборнике и Рогожском летописце. В это время летописание в Твери ведется непрерывно, год за годом. В ходе работы над сводами 1318 и 1327 гг. тверские летописцы частично отредактировали текст предшествующего свода, дополнив его материалами по истории других русских земель.
|
|
|
Когда Иван Калита получил ярлык на великое княжение, зародившаяся в Твери традиция общерусского летописания перешла в Москву. Приблизительно в 1389 г. здесь создается «Летописец великий русский». Он не сохранился до нашего времени, но его материалами воспользовался составитель Троицкой пергаменной летописи. Однако, как известно, та погибла в московском пожаре 1812 г. Восстановить состав и содержание нового великокняжеского свода позволяет обращение к текстам Рогожского летописца, Симеоновской и Никоновской летописей. В них сохранились сообщения за 1306–1408 гг., восходящие к местным летописным традициям Твери, Суздаля, Ростова, Смоленска, Рязани и Новгорода Великого, входившие в состав Летописца 1389 г. В Москве при князе Юрии Даниловиче летописных записей, видимо, не велось. Следы подобной работы отмечаются при московском княжеском дворе только с 1317 г. Чуть позднее появляются признаки летописания, которое велось при митрополичьей кафедре, перенесенной за год до того в Москву. Судя по всему, с 1327 г. при митрополичьем дворе непрерывно ведется единая летопись. Она гораздо внимательнее к переменам на митрополичьем престоле, а не на великокняжеском. Тем не менее новый свод имел характер не собственно митрополичий, а великокняжеско-митрополичий. Он, видимо, и получил название «Летописца великого русского». Следует, однако, отметить, что взгляд московского летописца оказался значительно ?же кругозора составителей тверских великокняжеских сводов.
|
|
|
С именем митрополита Киприана связывается появление идеи создания нового летописного свода, включающего историю русских земель, входивших в русскую митрополию, с древнейших времен. Он призван был включить материалы всех местных летописных традиций, в том числе записи по истории Великого княжества Литовского. Таким первым общерусским митрополичьим сводом стала Троицкая летопись 1408 г., отразившаяся преимущественно в Симеоновском и некоторых других списках, а также в примечаниях Н. М. Карамзина (давшего ей общепринятое ныне название) к «Истории государства Российского». Свод 1408 г. был составлен в Троицком монастыре или в Москве. Его характерная черта – отсутствие централизаторских и антиордынских тенденций.
|
|
|
После нашествия Едигея и в связи с последовавшей затем борьбой за московский престол между наследниками Дмитрия Донского центр общерусского летописания вновь переместился в Тверь. В 30?х годах XV в. (по последней датировке Я. С. Лурье – в 1412 г.) здесь появляется новая редакция свода 1408 г., непосредственно отразившаяся в Рогожском летописце, Никоновской и (опосредованно) Симеоновской летописях.
Однако задача создания подлинно общерусской (в рамках Московской Руси) летописи была решена лишь в XV столетии. Важным этапом на этом пути стало составление свода 1418 г. (прежде традиционно датировался 1448 г.), который лег в основу большой группы летописных списков, объединяемых в Софийскую I и Новгородскую IV летописи. Новый свод представлял собой коренную переработку свода 1408 г. с привлечением тверских, суздальских, новгородских и других летописных материалов. Он имел общерусский характер и своим происхождением был по-прежнему обязан митрополичьему окружению. Под пером составителя свода 1418 г. идея необходимости объединения московских земель с Ростовом, Суздалем, Тверью и Новгородом Великим для совместной борьбы с «погаными» впервые приобрела подлинно общерусское звучание.
|
|
|
Свод 1418 г. не дошел до нас в первоначальном виде. Возможно, это связано с тем, что он поневоле – в силу времени своего создания – имел компромиссный характер, подчас парадоксально объединяя московскую, тверскую и суздальскую точки зрения. Тем не менее он лег в основу практически всех общерусских летописей последующего периода, так или иначе перерабатывавших его (прежде всего Софийской I и Новгородской IV летописей).
В XVI в. русское летописание достигает вершины своего развития. Создаются грандиозные летописные своды большого объема и значительного хронологического охвата.
В первой половине XVI в. самой выраженной была традиция митрополичьего летописания. Именно к нему относятся две крупнейшие летописи русского Средневековья –Никоновская и Воскресенская. Названия, данные им в научной литературе, случайны: на списках обеих летописей из собрания БАН читается вкладная запись патриарха Пикона в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь. Чтобы как-то различать эти летописи, одна из них была названа Никоновской, а другая – Воскресенской. На деле это разные памятники летописания, объединяемые только характером обобщающих сводов, который можно считать типичной чертой русской книжности XVI в.
Из двух указанных летописей первой была составлена Никоновская. Она доводит изложение русской истории до 1522 г. Ее составлению предшествовала большая работа, которую возглавлял митрополит Даниил. Многие известия Никоновской летописи уникальны, им нет аналога ни в одной другой летописи.
По своим задачам и принципам составления к Никоновской летописи оказывается близка Воскресенская летопись. Она представляет собой памятник великокняжеского летописания и доводит изложение событий до 1541 г. Последним митрополитом в ранних списках назван Иоасаф, а имя следующего митрополита Макария, возведенного на митрополичью кафедру весной 1542 г.,
приписано над строкой. Следовательно, Воскресенская летопись составлена в конце 1541 г. или в начале 1542 г. Считается, что она отражает политическую позицию митрополита Иоасафа.
2. Ключевые политические проблемы XV в. в исторических произведениях.
Конец XV - начало XVI в. в идейной жизни России характеризуются бурным подъемом общественной мысли, связанным с теми политическими и социально-экономическими сдвигами, которыми сопровождалось создание Русского централизованного государства. Объединение русских земель, возрастание авторитета страны на международной арене, изменение соотношения сил внутри класса феодалов и обострение их борьбы за землю и рабочие руки, протест трудящихся против усиления феодального гнета - все эти явления находили отражение в общественно-политических идеях. В центре общественной мысли в то время стояли три вопроса: о власти московских государей и роли Москвы; о вотчинных правах монастырей, вокруг которых разгорелась полемика иосифлян и нестяжателей; о еретических учениях, распространившихся в крупнейших центрах Русского государства.
Учение нестяжателей наиболее полно выражено в трудах Нила Сорского и Максима Грека. Стяжательская доктрина сформулирована настоятелем Волоколамского монастыря – Иосифом Волоцким. Основателем доктрины нестяжания принято считать старца Нила Сорского (1433 – 1508). Наилучшим устройством человеческого общежития ему представляется такое устройство, при котором частная собственность отсутствует вообще. В XV в. В Московском государстве наиболее распространённой формой монашества являлся большой общежительный монастырь, как правило, обладавший значительными земельными владениями и использовавший все виды подневольного труда. Наиболее пригодной формой монашества Нил считает отшельничество, но это весьма трудный путь, пригодный для немногих, хорошо подготовленных для выполнения такой задачи, людей. Более простым и доступным , по мнению Нила, является скитничество, которое представляет собой поселение «с единем или двемя братоми» на началах полной взаимности и братской поддержки. На труд Нил смотрит довольно широко и не возражает против каких-либо видов труда. Если нет насилия, и никто не ущемлён, то всякая трудовая деятельность дозволяется и поощряется. Нил Сорский действительно выступил как враг «всяких монастырских имуществ...ибо это непосредственно вытекало из его общего взгляда на сущность и цели иноческой жизни». Нил отказывал в предпочтении такой традиционной форме организации монашества, как монастырь. Монах не только не получает, по мнению Нила, спасения души, но, напротив, вступает на путь погибели. Нетрадиционными являются и взгляды Нила относительно милостыни. Издавна считалось, что церковь употребляет своё имущество в первую очередь для раздачи милостыни. Нил рассматривает эту проблему в двух аспектах: брать милостыню и подавать её. Он прекрасно понимает, что в трудных северных климатических условиях, да ещё при жесткой эксплуатации крестьянского труда не всегда можно заработать даже на скудное пропитание. В этом случае подаятелями у него выступают меряне, т.к. у монахов и монастыря ничего нет, ибо им «излишнее не подобает имети». Нестяжательской славе самого Нила способствовало и то, что он не только изложил взгляды письменно, но отстаивал их на политическом форуме (Соборе), включившись в острые политические споры своего времени. Другой злободневной проблемой было отношение к еретичеству и еретикам. Официальные церковные иерархии настаивали на преследовании еретиков, причём не только силами церкви, но и всеми средствами государства с применением казни. Нестяжатели не разделяли подобную точку зрения. Учения Нила вообще исключало возможность такого активного и жестокого воздействия на человека. Не дело истинного христианина осуждать ближнего, ему подобает «плакати свои грехи». Ни укорять, ни осуждать заблуждающихся не следует. Единственно возможная помощь заключается лишь в мудрой душевной беседе. В учении Нила нашла своё утверждение и обоснование традиция уважения к книге и книжному знанию. Книжное знание (образованность) важнейшая веха на пути к самоусовершенствованию.
Вассиан Патрикеев стремился к тому, чтобы нестяжательство стало руководством теоретическим и практическим руководством для Русской Церкви. В своей неприязни к "иосифлянам" Вассиан нередко доходил до крайностей. Ведь, по ярому убеждению Вассиана, виновными в забвении евангельских истин оказываются не столько еретики, сколько те, кто их казнит - "иосифляне", развращающие Церковь богатством. И именно они являются чуть ли не главными врагами веры. Недаром он говорил: «Иосифова монастыря старцы у меня и в келье не бывали, я их к себе не пущаю, и дела мне до них нет». На свою сторону Вассиан Патрикеев сумел привлечь немало сторонников, в том числе и приехавшего в Россию Максима Грека. Однако последователи Иосифа Волоцкого не собирались сдаваться.
В XV в. в России вновь обострился вопрос о еретиках. Иосиф Волоцкий предпринял доказать, что еретическое инакомыслие – это не столько преступление против религии и церкви, сколько политическое преступление против государства, поэтому и преследовать оно должно силами и средствами государства. В этой части своего учения Иосиф в наибольшей степени выдвигает царство на первое место, поручая ему защищать церковь теми силами, которыми оно располагает как политическая организация. Иосиф многократно повторяет, что к еретикам должны применяться пожизненное заключение и смертная казнь.
3. Официальное и неофициальное летописание. Хронографы.
Официальное летописание. Московский летописный свод конца XV в. - это развернутые сообщения о важнейших актах великокняжеской политики, о великокняжеской семье, о строительстве в Москве и других городах и т. п. Почти все оценки, встречающиеся здесь, носят вполне официальный характер, оправдывая действия великого князя московского. Свод дошел до нас как в более или менее полном виде, так и в виде фрагментов за 80-90-е годы XV в., присоединенных к сводам неофициального характера.
С начала XVI в. на Руси существовала уже единая общерусская летописная традиция, связанная с великокняжеской канцелярией. По справедливому замечанию Я.С. Лурье, в XVI в. летописание велось с большой тщательностью и полнотой, но было сугубо официальным и жестко централизованным. Летописи XVI в. почти никогда не «спорят» между собой. Они лишь послушно реагируют на изменения в государственной политике.
Важным этапом в завершении унификации русского летописания под эгидой Москвы стала Никоновская летопись. Она была составлена в конце 20-х годов XVI в. в Москве, при дворе митрополита всея Руси Даниила Рязанца (1522-1539). Целью создания летописи стала подготовка к собору 1531 г., на котором подверглись осуждению взгляды «нестяжателен» па церковное землевладение.
Между 1542 и 1544 гг. была составлена Воскресенская летопись - официальная летопись первой половины XVI в. В основу Воскресенской летописи положен Mосковский летописный свод 1508 г.
К концу 50-х годов XVI в. относят появление Летописца начала царств, составленного, видимо, при непосредственном участии Л.Ф. Адашева. Он охватывает небольшой период времени с 1533 по 1556 гг. - и освещает преимущественно две темы: укрепление «самовластия» Ивана IV и присоединение Казани. Основные идеи Летописца близки официальным идеологическим установкам начального периода правления Ивана Грозного. Существенно отредактированные тексты Летописца были использованы при составлении последних двух томов Лицевого свода.
Никоновская и Воскресенская летописи представляют вполне оформившуюся единую русскую официальную летописную традицию. Эти качества и определяют, прежде всего, характер и трактовку сохранившихся в них сведений и, следовательно, отношение к ним исследователя, изучающего по этим летописям историю конца XV - первой половины XVI в. В таком унифицированном виде общерусское летописание просуществовало до (60-х годов XVI в., пока резкие перемены в годы опричнины не привели сначала к срочной переработке официальной летописи, а затем и к полному ее прекращению.
В начале 60-х годов XVI в. только что составленный новый список Никоновской летописи (Патриарший) был использован для создания Степенной книги царского родословия - своеобразного литературно-исторического произведения.
Неофициальное летописание. Наряду с официальным общерусским летописанием существовали летописи, составлением которых занимались частные лица. Такие летописи не имели официального характера и подчас, противостояли великокняжеским сводам. Существование неофициального летописания во второй половине XV в., так же как и великокняжеских летописей того времени, было открыто А.Л.Шахматовым.
Неофициальный характер Кирилло-Белозерского свода 70-х годов XV в. (он не был даже официальным сводом монастыря) позволял его составителям высказывать независимые суждения о политике великого князя, поддерживать опальных политических и церковных деятелей (например, ростовского архиепископа Трифона, московского воеводу Федора Басенка и др.), критически отзываться о ярославских чудотворцах. Следует подчеркнуть, что данный свод, несмотря на его, казалось бы, частный характер, на самом деле был общерусским. Об атом говорят круг источников, использованных его составителями, и широта затрагиваемых в нем тем. Именно благодаря общерусскому характеру он получил большое - хотя, естественно, неофициальное распространение.
Другим примером местного независимого летописания является неофициальный свод 1489 г., составленный при ростовской архиепископской кафедре, точнее, в кругах, близких к ней.
В конце XV - начале XVI в. этот свод был отредактирован в кругах, близких к ростовскому архиепископу Тихону. Возможно, именно в это время в него были включены фрагменты великокняжеской летописи. Одним из источников уже упоминавшегося митрополичьего свода 1518 г. был особый свод 80-х годов XV в. Предположение о его существовании высказал A.M. Насонов. Дата его составления не поддается уточнению (последнее известие датируется 1483 г.). Правда, имеются достаточные основания, чтобы утверждать, что он был составлен в московских церковных кругах, близких митрополиту Геронтию. Этот свод отличается резко критическим отношением к великокняжеской власти. В то же время существуют сомнения относительно того, был ли он официальной митрополичьей летописью, как считал A.M. Насонов.
Неофициальный московский свод 80-х годов XV в. и ростовский свод 1489 г. были последними памятниками независимого летописания. Скорее всего, они составлялись в каких-то монастырях, а не в митрополичьей или архиепископской канцеляриях. Естественно, что их оппозиционность московским властям (особенно московского свода) вызвала противодействие со стороны великого князя. С конца XV в. независимое общерусское летописание (по всяком случае в центре) было прекращено.
Хронографы. На смену летописям пришли иные исторические произведения. Особую популярность и авторитет в XVII в. приобрели хронографы (гранографы). Это поэтапное изложение всемирной истории от сотворения мира. Они представляли собой или переводы греческих хроник, или собственно древнерусские компиляции, включающие выдержки из Священного Писания, греческих хроник и русских летописей. И те и другие получили широкое распространение еще в Древней Руси. Первые переводы византийских хронографов (их принято называть хрониками, чтобы отличать от русских компилятивных хронографов) – Георгия Амартола, Иоанна Малалы, Георгия Синкелла – стали известны еще в XI в. На их основе была составлена первая русская историческая компиляция – Хронограф по великому изложению. Кроме Начального свода 90х годов XI в., к нему восходят хронографические палеи и Толковая Палея, Троицкий хронограф и так называемый Еллинский летописец второй редакции. «Великим изложением», очевидно, называлась «Хроника Георгия Амартола», на которую прежде всего опирался составитель Хронографа. Кроме того, в него вошли фрагменты из VII и IX книг «Хроники» Иоанна Малалы, некоторые апокрифы и фрагменты неустановленного источника, повествовавшего об Иудее в эпоху римского владычества. Хронограф по великому изложению представлял собой краткий конспект всемирной истории, однако в центре внимания его составителя (или составителей) была священная и церковная история.
Не позднее середины XIII в. был создан хронографический свод, опиравшийся на VI–X книги «Хроники» Иоанна Малалы и дополненный фрагментами из библейских книг, «Александрии», а также «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия. Традиционно его принято называть Иудейским хронографом. К нему восходят сохранившиеся списки Архивского и Виленского хронографов.
Следующим хронографическим сводом был Еллинский летописец второй редакции, созданный в середине XV в. (дошли девять списков XV–XVI вв.). Его составитель продолжил изложение «Хроники Георгия Амартола» до 1391 г., включив в число источников краткий перечень византийских императоров, известный по сборникам начиная с XV в., и летопись, близкую к московскому своду 1418 г. Текст был дополнен сведениями по истории церкви, заимствованными из разных источников. Эта редакция уже представляет цельный текст, имеющий связное изложение. Все повествование разбито на краткие статьи, соответствующие периодам правления того или иного царя или императора. Тем самым была заложена основа структуры Русского хронографа.
Он был составлен на рубеже XV–XVI вв. Древнейший вид Русского хронографа представлен Хронографом 1512 г. Помимо всемирной истории в него вошло значительное число известий, касающихся русской истории (в основном заимствования из Сокращенных сводов конца XV в.). Видимо, это было связано с оформлением идеи провозглашения Руси третьим Римом. В композиционном и стилистическом отношениях это удивительно гармоничное и стройное произведение, хотя и отразившее замыслы и вкусы нескольких поколений древнерусских книжников. Основной задачей его составителей было, видимо, создание своеобразной исторической энциклопедии, так сказать, научного труда.
Хронограф 1512 г. получил широкое распространение. Выявлено более 130 его списков XVI – первой трети XVIII в. Он был использован при составлении Лицевого летописного свода, а также более поздних редакций Русского хронографа.
В Хронографе Западнорусской редакции отсутствует вся библейская история, история стран Востока и Руси. Зато он имеет обширное продолжение, излагающее по «Хронике всего мира» Мартина Бельского историю западноевропейских и западнославянских государств с XI в. по 1527 г., дополняющее уже существующий Никоновский свод.
Хронограф Пространной редакции не сохранился. Известны лишь восходящие к нему списки Хронографа 1599 г. и Хронографа 1601 г. Основная задача, которую ставили перед собой его создатели, – не изменяя основы, расширить объем излагающейся информации. В этой редакции достаточно ясно прослеживается процерковная тенденция.
Расцвет хронографического жанра относится к XVII в. Созданные в первой четверти столетия редакции 1617 и 1620 гг. разных типов, многочисленные «хронографы особого состава» постепенно вытеснили хронографы XVI в. и почти полностью заменили собой летописи.
Содержание хронографов не исчерпывается изложением исторических событий. В них содержатся сведения естественно-научного характера, изложение произведений античной литературы, выдержки из святоотеческих произведений, христианские апокрифы, агиографические данные. Хронографические материалы редко учитываются историками. Между тем верное понимание летописных сообщений зачастую невозможно без обращения к хронографическим компиляциям, которыми пользовались летописцы, заимствуя из них сюжеты, образы и характеристики.
Степенная книга. Летописец начала царства. Лицевой свод Ивана Грозного.
Степенная книга - памятник русской исторической литературы XVI века. Составлена по инициативе митрополита Макария духовником Ивана IV Васильевича Грозного Андреем (будущий митрополит Афанасий) между 1560 и 1563 годами.«Степенная книга» была попыткой систематического изложения русской истории. Разделена на 17 граней или степеней и охватывает время от княжения Владимира Святославича до Ивана IV (включительно). В «Степенной книге» прославляется московская монархия и утверждается идея о божественном происхождении самодержавной власти. «Степенная книга» связывает происхождение царствующего рода с римским императором Августом, наследниками которого объявлялись киевские, а затем владимирские и московские князья. Второй комплекс идей «Степенной книги» посвящен союзу светской и духовной власти. Описания русских князей и правителей носят житийный характер (славословие их «святых подвигов» и «истинного благочестия»). В каждую грань включено и жизнеописание «святейших» из русских митрополитов. «Степенная книга» была в XVI—XVII веках одним из наиболее популярных исторических произведений. Сюжеты её оказали большое воздействие на монументальную настенную живопись XVI—XVII веков (роспись 1564—1565 московского Архангельского собора и др.).
Летописец начала царства.Летописец начала царства – официальная летопись, излагающая события 1533–1552 гг. основанный на документальных материалах, подробно освещает вопросы внутренней и внешней политики, городское строительство, дворцовые церемонии, содержит хронику военных операций. Летописец начала царства составлен в связи с победой над Казанским ханством и заканчивался описанием праздничных торжеств. В последующие годы неоднократно редактировался. Редакция, доведенная до 1556 г., вошла в состав Летописи Никоновской. По сравнению с первоначальным текстом здесь были сделаны вставки, возвеличивавшие правителя А. Ф. Адашева (который признается составителем и первой редакции), усилена критика в адрес своевольного боярства
Лицевой свод Ивана Грозного
Лицевой летописный свод XVI века — монументальный памятник древнерусского книжного искусства, по масштабности и широте охвата исторических событий, а также по форме представления материала не имеющий аналогов в мире. Это самое крупное
летописно-хронографическое произведение средневековой Руси. Лицевой летописный свод создавался по заказу Ивана IV Грозного в период 1568–1576 гг. в Александровской слободе, ставшей в то время политическим центром Русского государства, постоянной резиденцией царя. Над составлением свода трудился целый штат царских книгописцев и художников. Лицевой свод дошёл до наших дней в 10 томах, находящихся в разных древлехранилищах: Библиотека Российской Академии наук и Российская национальная библиотека в Санкт-Петербурге и Государственный Исторический музей в Москве. Лицевой летописный свод ХVI века стоит особняком в древнерусском летописании. Это величайший книжный памятник, который отличается, прежде всего, масштабностью изложения событий — от сотворения мира, библейских событий, до всемирных исторических событий. Наконец, в нём излагается русская летописная история от времён Владимира Мономаха до времён Ивана Грозного. Памятник этот интересен как с точки зрения большого объёма информации, так и тем, что это единый комплекс, который создавался, видимо, как некий государственный заказ во время формирования Русской империи ХVI века. В этом его уникальность. С другой стороны, этот памятник имеет особенность: на почти 10 тысячах листах рукописи представлено более 17,5 тыс. книжных миниатюр, ни разу не повторяющихся, вплетённых в канву повествования. При этом получается, что это и не иллюстративный материал к рукописи, и рукописи не являются подрисуночными подписями к такому огромному массиву книжных миниатюр.
5. Исторические произведения Смутного времени .
События 1604 – 1613 гг., можно выделить произведения, которые выражают интересы правящих боярских верхов. "Повесть 1606 года" - публицистическое произведение, созданное монахом Троице-Сергиева монастыря. Повесть активно поддерживает политику боярского царя Василия Шуйского, пытается представить его всенародным избранником, подчеркивая единение Шуйского с народом. Народ оказывается той силой, с которой не могут не считаться правящие круги. Повесть прославляет "мужественное дерзновение" Шуйского в его борьбе со "злым еретиком", "расстригой" Гришкой Отрепьевым. Для доказательства законности прав Шуйского на царский престол его род возводится к Владимиру Святославичу киевскому.
Причины "смуты" и "нестроения" в Московском государстве автор повести усматривает в пагубном правлении Бориса Годунова, который злодейским убийством царевича Дмитрия прекратил существование рода законных царей московских и "восхити неправдою на Москве царский престол".
Впоследствии "Повесть 1606 года" была переработана в "Иное сказание". Защищая позиции боярства, автор изображает его в роли спасителя Русского государства от супостатов.
Этой группе произведений противостоят повести, отражающие интересы дворянства и посадских торгово-ремесленных слоев населения. Здесь следует упомянуть прежде всего о тех публицистических посланиях, которыми обменивались русские города, сплачивая силы для борьбы с врагом.
"Новая повесть о преславном Российском царстве…" Обращает на себя внимание публицистическое агитационное воззвание - "Новая повесть о преславном Российском царстве и великом государстве Московском". Написанная в конце 1610 - начале 1611 г., в самый напряженный момент борьбы, когда Москва была занята польскими войсками, а Новгород захвачен шведскими феодалами, "Новая повесть", обращаясь ко "всяких чинов людям", звала их к активным действиям против захватчиков. Она резко обличала предательскую политику боярской власти, которая, вместо того чтобы быть "земледержцем" родной земли, превратилась в домашнего врага, а сами бояре в "землесъедцев", "кривителей".
Характерной особенностью повести является её демократизм, новая трактовка образа народа - этого "великого… безводного моря". К народу обращены призывы и послания Гермогена, народа страшатся враги и предатели, к народу апеллирует автор повести. Однако народ в повести ещё не выступает в роли действенной силы.
Общий патетический тон изложения сочетается в "Новой повести" с многочисленными психологическими характеристиками. Впервые в литературе появляется стремление обнаружить и показать противоречия между помыслами и поступками человека. В этом возрастающем внимании к раскрытию помыслов человека, определяющих его поведение, и заключается литературное значение "Новой повести".
"Плач о пленении и конечном разорении Московского государства". Тематически близок к "Новой повести" "плач о пленении и конечном разорении Московского государства", созданный, очевидно, после взятия поляками Смоленска и сожжения Москвы в 1612 году. В риторической форме оплакивается падение "пигра (столпа) благочестия", разорение "богонасаженного винограда". Сожжение Москвы осмысляется как падение "многонародного государства". Автор стремится выяснить причины, которые привели к "падению превысокой России",
назидательной краткой "беседы". В абстрактно-обобщённой форме он говорит об ответственности правителей за то, что случилось "над превысочайшею Россией". Однако это произведение не зовёт к борьбе, а лишь скорбит, убеждает искать утешения в молитве и уповании на помощь божию.
"Повесть о преставлении князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского". Своими победами над Лжедмитрием II Скопин-Шуйский стяжал славу талантливого полководца. Его внезапная смерть в 20-летнем возрасте породила различные толки о том, что якобы из зависти он был отравлен боярами. Эти толки отразились в народных песнях и сказаниях, литературной обработкой которых и является повесть.
Повесть имеет антибоярскую направленность: Скопин-Шуйский отравлен "по совету злых изменников" - бояр, только они не скорбят по полководцу. Повесть прославляет Скопина-Шуйского как национального героя, защитника родины от врагов-супостатов.
Дата добавления: 2022-12-03; просмотров: 48; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!