НАЧАЛО ДЕКАБРЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ТЕРРИТОРИЯ ФЕДЕРАЦИИ, В ОКРЕСТНОСТЯХ ШТАБА МНОГОНАЦИОНАЛЬНЫХ СИЛ.
Федерация взяла на себя ведущую роль в формировании многонационального подразделения для демонстрации своих международных связей.
Заявленная цель состояла в том, чтобы представить совместные усилия группы союзников из различных стран. Внутри было также объяснено, что это пробное подразделение, которое может послужить основой для приобретения опыта совместных операций против Империи.
Проще говоря, Содружество неохотно, но в конце концов согласилось на предложение Федерации — хотя присяжные все еще не определились, был ли это хороший или плохой результат.
Новость о том, что некий подполковник морской пехоты, дислоцированный в Федерации, был послан для сопровождения конвоя, должно быть, была музыкой для ушей армейских властей Содружества.
— Из-за этого я скучаю по океану и даже не могу зайти в паб, чтобы выпить пинту. Истинный ужас служит короне. — Подполковник армии Содружества Дрейк что-то бормотал себе под нос.
Потребовался всего один письменный приказ, прежде чем он отправился на совместную миссию с Армией Федерации.
Благодаря уникальной цепочке командования, его полномочия были огромны.
Он чуть не расхохотался, когда ему вручили бумагу с надписью: “Сотрудничайте в максимально возможной степени в поддержку этой просьбы.” Она была написана таким старомодным языком, что он с таким же успехом мог бы быть назначенным капитаном линейного корабля в эпоху парусов.
|
|
|
— Но, я должен сделать все возможное, чтобы удовлетворить просьбу Федерации?
Он должен был оказывать посильную поддержку операциям союзников с честью и уважением. Другими словами, он не должен был делать ничего невозможного.
Не было даже необходимости использовать его мастерство и опыт, чтобы придумать умную интерпретацию его приказов. Кто бы его ни читал, было ясно, что он имеет право на отказ. Военное руководство Содружества предоставило простому подполковнику право отказать штабу Армии Федерации.
И как вообще Федерация… — Как член вооруженных сил Содружества, Дрейк, естественно, не решался сказать: приняла эти условия.
Он вышел наружу, чтобы быть осторожным, и поморщился.
Объединенная оперативная группа Армии Федерации была сформирована под знаменем прекрасных идеалов для содействия международному сотрудничеству, и ее двери были широко открыты, но в результате получилась неразбериха.
Любой, кто изучал происхождение всех собравшихся солдат, мог положительно сказать о широком глобальном впечатлении, которое производила эта сила. Даже если они смотрели только на военную принадлежность, там были войска Содружества, Федерации и Свободной Республики. При ближайшем рассмотрении обнаружились члены правительства Союз Антанты в изгнании, а также добровольцы из Единых Штатов.
|
|
|
Вызов одинокой Имперской Армии был разнообразным сопротивлением.
Многочисленные этнические группы объединились, чтобы бороться против огромной Империи. Это была мощная демонстрация прогресса и универсальности человечества, достойная аплодисментов.
Это был невероятно фотогеничный момент.
Можно сказать, что Коммунистическая партия Федерации не жалела усилий на пропагандистском фронте. Дрейк поймал себя на том, что тоже ими восхищается.
Непринужденно прогуливаясь снаружи, Дрейк был щедр на похвалы. — Может быть, нам стоит пригласить сюда кого-нибудь из наших колониальных чиновников? Им не помешал бы урок пиара от Федерации.
Содружество могло претендовать только на проходной балл в распределении и управлении несколькими этническими группами. Разделять и завоевывать — все это прекрасно. Тем не менее, даже щедрая оценка ставила его родину примерно на четверку.
Им нужно было учиться у коммунистов, как консолидировать скрытую энергию и использовать ее.
Возможность сказать что-то без колебаний была непреодолимой свободой. Радуясь, что его никто не сопровождает, Дрейк открыто высказал свое мнение.
|
|
|
— Разделяй и властвуй — это не единственный путь… Хотя это не так применимо во время гражданской войны, нам нужно научиться тонкостям объединения людей, когда мы сражаемся против иностранной державы
Любой, кто смотрит в небо, пытаясь приукрасить эгоистические интересы своей нации, будет разочарован, когда неизбежно обнаружит их лежащими на земле…
— Я не выношу, когда мной манипулирует пропаганда.
Одна только мысль о том, чтобы напрячься, для понимания настоящих плавильных котлов языков вокруг него, грозила усугубить его головную боль.
Даже судя по тому, что подполковник Дрейк слышал перед тем, как отправиться на свою одиночную прогулку, было ясно, что здесь присутствовало огромное количество национальностей, и их различные языки смешивались в беспорядке.
Неупорядоченная иерархия — кошмар командира, также была отчасти ответственна за такое положение вещей. В конце концов, кому-то было чрезвычайно трудно общаться.
Конечно, в гостинице, где размещалась их штаб-квартира, ситуация не изменилась.
— Должно быть, так было сразу после разрушения Вавилонской башни.
|
|
|
Процедуры связи стали до абсурда пугающими.
Официальное уведомление, выпущенное на языке Федерации, будет переведено так, чтобы все различные национальности могли его понять, а затем их ответы будут переведены на язык Федерации.
Даже для самых обыденных обменов сообщениями сообщения отправлялись именно так. Естественно, командиры были в растерянности. Не было ни одного солдата на современном поле боя, месте, которое требовало бы быстрой обработки больших объемов разведданных, который думал бы, что эта система выдержит в бою.
Смысл пропаганды состоял в том, чтобы заставить их выглядеть хорошо, но логика могла быть искажена очень сильно.
Единственный способ исправить ситуацию был чрезвычайно прост.
Переводчики — и много.
Другими словами, они использовали бы материальное превосходство, чтобы прорваться через препятствие. Практическая проблема заключалась в том, что студенты, которые, казалось, были набраны из языковых школ Федерации, независимо от их уровня владения, уже говорили на всех языках.
При нынешнем положении вещей, сколько бы ораторов у них ни было, этого будет недостаточно. Нехватка была настолько серьезной, что даже офицеры среднего звена не могли иметь переводчиков.
Вот почему я должен наслаждаться этой прогулкой в одиночку… — Дрейк вздохнул, заметив идущего к нему солдата.
— Полковник Михаил?
Командующий Федерацией приветственно помахал ему, когда он приблизился. Дрейк тоже не мог говорить на своем языке. Но они не могли поддерживать разговор с помощью жестов.
— Ах, извините, я позову переводчика.…
— О, я сомневаюсь, что он нам нужен, мистер Дрейк.
Дрейк пытался жестами показать, что идет искать кого-то, но вдруг замер и пристально уставился на Михаила. — Как приятно слышать родной язык… Но мне и в голову не приходило, что вы заговорите на нем, полковник. Вы должны извинить меня — я давно не слышал этого диалекта, и он мне не очень нравится.
Слова, слетевшие с губ Михаила, безошибочно были родным языком Дрейка.
Более того, это был диалект ортодоксальной королевы. Когда этот человек имел возможность услышать аристократический акцент Лондиниума в таком отдаленном месте, как это?
Мир полон сюрпризов.
— Вы можете сказать мне в лицо, что мой диалект королевы плохой — и это прекрасно. Прошло слишком много времени — мой язык с трудом переваривает слова.
— Но обычно у вас есть переводчик.
— Он мешает. Никто не может свободно разговаривать, стоя под гильотиной.
Его комментарий был слишком откровенным, чтобы утверждать, что он на что-то намекал. С этими метафорами он не собирался давать сдачи.
Тем не менее, Дрейк понимал, что чувствует Михаил…
— Вещи, которые политработники не должны слышать, да?
— Ты имеешь в виду то, что я не хочу, чтобы они слышали?
— Ха-ха-ха, — рассмеялся Дрейк и кивнул.
Мир, где майор магического корпуса должен был предпринять такие шаги, чтобы защитить себя, просто чтобы дружески поболтать с союзником, был немыслим для Дрейка.
Михаил, криво улыбаясь, был, к добру или к худу, воплощением честного солдата. С какой стати карьеристу сомневаться в родине, которой он поклялся в верности?
В какую холодную, бессердечную эпоху мы живем.
В эти холодные современные времена леденящая душу правда грозила заморозить не только кости Дрейка, но и саму его душу.
— Вам, должно быть, тяжело, полковник. Простите, что спрашиваю, нужно ли, чтобы шальная пуля трагически поразила этого политрука?
— Нет-нет, вовсе нет. Вам не нужно беспокоиться об этом.
— О? Вот это сюрприз. Ты так высокого мнения об этой Лилии Ивановне Танечке?
У Дрейка сложилось о ней не очень хорошее впечатление. Откровенно говоря, она была неприятна.
Точнее, она ему лично не нравилась.
Независимо от того, кем она была как личность, профессиональный солдат, такой как Дрейк, не мог принять политического офицера как друга. Следовательно, он думал о ней не как о человеке, а как о политическом офицере.
Имена — это то, что люди унаследовали от своих предков. Инструмент, известный как политический офицер, должен просто называться “политическим офицером”. Я не уверен, что конкретное имя необходимо.
— Честно говоря, трудно относиться к собаке, обнюхивающей твоих друзей, как к человеку. Я думал, что смогу отловить для тебя бездомного.
— Полагаю, мне следует проявить к вам должное уважение и ответить правдиво.… Она лучше многих. Нет, я бы даже сказал, что она гораздо порядочнее остальных.
Дрейк был уверен, что он разинул рот, как идиот.
Если бы Михаил не говорил так бегло на диалекте королевы, Дрейку захотелось бы спросить, не мог ли он неправильно понять значения слов “лучше” и “приличнее”.
— Прошу прощения, но вы действительно имеете в виду то, что сказали? Этот политрук — один из лучших? — Лучший?! — Сильно ли изменилось определение этого слова, пока я не обращал на него внимания?
Дрейк думал о Лилии Ивановне Танечке только как о странном члене Коммунистической партии.
И действительно, это было просто потому, что так он называл политработников. Трудно было ассоциировать кого-либо из них с лучшим или достойным.
— Полковник Дрейк, я говорю только правду. — Купаясь во взгляде Дрейка — Ты, должно быть, шутишь, — усталое выражение лица Михаила не сдвинулось с места. — Учитывая возможность того, что нам могли прислать кого-то ужасного, я думаю, было бы продуктивно поладить с тем, кто у нас есть.
— Ужасно. Это единственное подходящее слово. — Дрейк сплюнул и посмотрел на небо. Было ли бледное небо символом этого безжалостного мира? Он тосковал по пасмурному мраку своей родины.
Неужели поле боя может быть таким абсурдным? — удивился он…
— Этот холод действительно проникает в твои кости, да? — заметил Дрейк, пожимая плечами. Если бы он этого не сделал, то не смог бы оставаться в здравом уме. — И что? Могу я спросить, почему вы пригласили меня на эту тайную встречу?
— Чтобы поблагодарить вас. И, извиниться.
— Хо-хо.
— Я слышал от товарища Ивановой, что подполковник Дрейк из флота Содружества любезно замолвил за меня словечко.
Что это должно означать? — Дрейк снова пожал плечами. — Ты вдруг показался мне странно далеким. — В чем дело?
— Сомневаюсь, что коммунисты и либералы могут ужиться.
— О? Это может показаться самонадеянным, но я думаю, что могут.
— Может, я и не выгляжу так, но я солдат, который пришел сюда сражаться за свободу. Я не уверен, что смогу ужиться с коммунистами, которые пришли поддержать Коммунистическую партию.
— Ты, должно быть, шутишь. — Так вот что значит расхохотаться. Какой поворот.
Было неизбежно, что смех разразился над холодным снежным полем Федерации.
Посмеявшись, Дрейк вынужден был признать свое поражение. — Ты меня поймал. Я сдаюсь. Тем не менее, — продолжал он, — пока коммунист — брат по оружию, это не проблема, правда? Ты не можешь выбрать свою семью, но можешь выбрать своих друзей. Если я выбрал себе в друзья коммуниста, то должен мириться с его эксцентричностью. Плюс… — Он усмехнулся и продолжил: — Нас недооценили.
— Что?
— Мы высадились на сушу не для того, чтобы гоняться за задницей Армии Федерации.
С тех пор как он пересек океан в качестве прямой поддержки Королевы Анжуйской, он сражался как солдат. Он здесь не для того, чтобы его защищали.
— Мы здесь, чтобы сражаться плечом к плечу с нашими братьями по оружию.
Даже если бы дружба между странами не была вечной…
Братья по оружию — это навсегда.
— Федерации это может не понравиться, но какое это имеет значение? Если мои союзники сражаются, я буду сражаться вместе с ними. Если мои союзники умрут, то и я умру вместе с ними. Вот что значит быть солдатом.
— Ха-ха-ха, хорошо сказано, полковник Дрейк.
— О? Ты не будешь называть меня товарищем?
— Я бы хотел называть тебя братом.
Должно быть, я улыбаюсь от уха до уха.
Назвать это сочувствием между двумя людьми, сражавшимися на одном поле боя, было бы бестактно. Это было уважение между друзьями.
— Значит, пора на работу.
— Да, давай перейдем к делу.
Они кивнули и стукнули кулаками…
Большая часть того, что он хотел сказать, не нуждалась в словах.
— Желаю вам удачи.
Это был кулак его собрата по оружию.
Дрейк разговаривал с ним через него.
Больше ничего не нужно было говорить.
[1] Галапагосский синдром — экономический термин, обозначающий изолированное развитие в данном регионе отрасли, производящей глобально востребованный продукт.
В переносном смысле понятие «галапагосский синдром» иногда употребляется и за пределами экономики, означая мышление островитян, основанное на оторванности от мира.
[2] Патоген — микроорганизм, также под патогеном понимают любой фактор внешней среды, способный вызвать повреждение каких-либо систем организма или развитие каких-либо заболеваний
[3] Сепаратисты - это термин, обозначающий меньшинство в стране, которое выступает против основной политики и стремится к отделению.
Дата добавления: 2022-01-22; просмотров: 25; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!