СИГНАЛЫ ИЗ ВНУТРЕННЕГО КОСМОСА

Идея Лета Любви быстро распространилась среди хиппи, разошлась по всем синапсам группового сознания, сделав атмосферу в Хэйт-Эшбери даже еще более космической, чем обычно.

Предзнаменования... видения... Пятьдесят тысяч истинных братьев (и сестер, конечно) , которые будут грокать друг друга в летние дни. А затем возвращаться домой, в какие-нибудь свои Ошкоши и Покипси и нести туда слово о новом восприятии мира. Вот он - следующий рубеж, первый со времен Эмерсона!

Снайдер полагал, что это потребует смены трех поколений, хиппи решили, что им удастся сделать это за три месяца.

Был организован специальный Совет Лета Любви - организационный комитет, чтобы обеспечить снабжение. Если учитывать, что предполагалось около пятидесяти тысяч молодых участников, то определенная организация была просто необходима.

Первая группа начала работать над структурой будущей Встречи племен, другая -решала проблемы временной работы ( «Хипджоб кооп» ) и свободной легальной юридической консультации («Хэло» - союз адвокатов Хэйт-Эшбери). На диггеров, возможно в силу их репутации, была возложена задача обеспечить еду и жилье. Они дали знать, что на все лето к их услугам будет бесплатная еда в одном из ресторанов и, может быть, если им улыбнется карма и переговоры закончатся успехом, то даже отель «Рено» на пятьсот мест, расположенный в сан-францисском районе трущоб. Кроме того, они разведывали брошенные городки на границе восточных пустынных районов Калифорнии. И им требовались «инструменты, пиломатериалы, толь и цемент» для обустройства фермы, которую они на днях арендовали в Сономе, на ранчо «Утренняя звезда», принадлежавшем Лу Готлибу.

Хиппи сталкивались с определенными проблемами, о которых тактично умалчивалось в классических вариантах голливудских фильмов об американской мечте. И первейшей проблемой были деньги. Единственными людьми в Хэйте, у кого хватало денег, были рок-музыканты, химики, производящие кислоту, и торговцы из ХИПа. И в то время как первые две категории исправно платили десятину (и кроме того, они же делали две священнейшие вещи в Хэйте - рок-музыку и ЛСД), третьи, торговцы из ХИПа, не торопились поддерживать «следующий рубеж». И так становилось не по себе, от того что они занимались коммерциализацией личностной революции, продавая модные четки и заплатанные джинсы по ценам Пятой Авеню, но теперь они уже ясно показали, что заражены культом денег. И диггеры начали кампанию за национализацию участвующих в ХИПе магазинов. В феврале они обрушились на них с градом упреков, призывая снизить цены и стать либо предприятиями с раздельной прибылью, либо бесприбыльными вообще. Но хозяев «Диких цветов» - магазина, продававшего изделия хиппи, нелегко было сбить с толку, и на следующий день на их витрине появилось объявление:

Дорогие диггеры!

Выручка магазина в месяц составляет 2000 долларов. Из них 1500 идет примерно сотне местных художников и ремесленников, продающих здесь свои работы.

Из оставшихся 500 долларов 250 уходит на аренду, коммунальные услуги и прочие издержки. По крайней мере, на 50 долларов из магазина крадут вещи. И наконец, на оставшиеся двести долларов мы с партнером и живем. То есть мы

зарабатываем около 45 центов в час.

Почему мы пошли на это? Потому что любовь

для нас важнее денег.

Но другие, особенно «Психоделический магазин», согласились с диггерами и объявили, что переходят на общественные начала - любой хиппи, который захочет вложить деньги, будет получать с этого свою долю. Теперь Телины искренне признали, что это именно тот, самый подходящий для хипповского капитализма путь.

Однако некоторые циники не могли удержаться и не отметить, что долги «Психоделического магазина» составляют около 6000 долларов - с тех пор как здесь открылся еще один центр продажи, они вынуждены были сократить часы работы, что в перспективе вело их к банкротству. И тем не менее их участие тепло приветствовалось. «Вместо того чтобы эксплуатировать общество хиппи, они, напротив, приносят ему пользу», - благодарно отзывался о них листок Информационной службы. Эти листки, вдохновителем идеи которых был бывший писатель-битник Честер Андерсон, были вроде еще одной газеты, появляясь в промежутке от одного выхода «Оракль» до другого.

Будьте благоразумны!»

Эти слова - «будьте благоразумны» - добавили в Хэйт новый элемент, своего рода «приспосабливайся, а не то», - когда ужесточившиеся условия личностной революции осознали рядовые хиппи, они утратили значительную толику отличавшей их прежде вежливой терпимости.

Возможно, одной из причин послужило то, что Хэйт-Эшбери рисковал в скором времени превратиться едва ли не в самый знаменитый перекресток в мире. Любой официальный журнал или газета посылали в Хэйт репортеров для написания стандартных статей вроде «Я побыл один день хиппи». Некоторым, как журналистам из «Кроникл», например, удавалось остаться нераскрытыми несколько недель, а репортер «Вашингтон пост» Николас фон Хоффман умудрялся внедряться в Хэйт аж три раза за лето. Но большинство просто надевали джинсы и разноцветные рубашки и болтались вокруг аптеки, пытаясь ненавязчиво (чтобы их не приняли за федеральных агентов), расспрашивать: «Почему ты носишь такие длинные волосы?» - «Потому что, по-моему, это красиво. А почему у тебя такая разноцветная одежда?» -«Потому что у меня есть чувство собственного достоинства. Скажи, ты никогда не задумывался, что писать «СТОП» на дорожном знаке - очень глупо? Тебе не кажется, что было бы намного лучше вместо этого рисовать на знаке Божье око? И тогда люди останавливались бы вглядеться в глаза Бога». И так далее, пока ты не спросишь, откуда он знает, на что похожи Божьи очи, а он подмигнет и обронит: «Потому что я видел их, беби».

Некоторые не могли устоять перед тем, чтобы не подойти к «цивилам». Те так нервничали, что достаточно было просто подарить им цветок и они уже в ужасе думали, что это какой-нибудь новый наркотик. Одним из величайших приколов-розыгрышей был Великий Банановый Заговор. Впервые об этом написали в «Барб» в марте 1967 года. Обнаружен новый психоделик, писали там, он общедоступен, так как основным ингредиентом является высушенная банановая кожура. Эффект, согласно источникам «Барб», сравним с опиумным, однако с некоторыми нюансами псилоцибина.

Из «Барб» эта шутка с бананами разошлась по другим газетам, затем о ней заговорили по всему штату. Студенты пробовали курить высушенную кожуру и на всякий случай делали запасы, как в свое время с семенами вьюнка пурпурного. А вдруг в Америке запретят бананы? Или людям, чтобы купить их, понадобятся лицензии. Один конгрессмен из Нью-Джерси в шутку представил перед Конгрессом два новых акта: «Акт маркирования бананов 1967 года» и «Акт о разоблачении и составлении отчетов по иным странным фруктам 1967 года».

Но смешно было далеко не всем. Корпорации по продаже фруктов были не на шутку встревожены. Сиднея Коэна попросили выяснить, действительно ли бананы могут вызывать галлюцинации? ФДА подошел к этому вопросу со всей серьезностью. После долгого и тщательного исследования были объявлены результаты: бананы являются прекрасным источником калия и волокон, но определенно не из галлюциногенов.

Когда весть об этом дошли до хиппи, реакция была разной: от «очень смешно» до «уже не смешно». По саркастическому замечанию нового губернатора Калифорнии Рональда Рейгана, хиппи «одеваются, как Тарзан, волосы у них, как у Джейн, а пахнет от них, как от обезьяны Читы». В другой речи он назвал район Залива пристанищем зла, которое он намерен искоренить.

«Лук» («Look») описывал типичное жилье хиппи как «свалку грязных разбросанных вперемешку с наркотиками вещей. Запахи и антисанитария хуже, чем в сточной яме». В «Тайм» писали, что все-таки они «ведут значительно более добродетельную жизнь, чем большинство сограждан. И это несмотря на вопиющее неуважение к большинству принятых обществом правил и обычаев - хотя бы в том, что касается запрета на наркотики». Но другие в их разговорах об ускорении эволюции и создании нового Человека видели налет фашизма. Хиппи были «школой резерва для фашистов», потому что они представляли из себя не имеющую корней общность, возводившую отсутствие лидеров в принцип, - и [именно поэтому] любой беспринципный лидер мог воспользоваться этим и встать у них во главе». Конечно противоречие тут было налицо, но это утверждение наводило на мысли об одном вопросе, которого личностная революция не решала. До сих пор в Хэйте не было лидеров, потому что люди вроде Гинсберга, Кизи и Снайдера не соглашались играть эту роль. Время же настоящего испытания настанет, когда действительно найдутся лидеры, которые захотят встать во главе течения. Последуют ли за ними хиппи (чьи установки сильно расшатаны воздействием наркотиков) фанатичной толпой - или отвергнут?

Поэт Карл Шапиро писал в «Нэшн», что хиппи представляют из себя «идеальную культурную почву для фашизма. Битники были маргиналами, но у них было чувство общности. Их наркотиком была травка. Новому поколению не нужны ни политика, ни общность, ни поэзия. У них есть кислота».

Но как много у них кислоты, не знал никто. Спустя неделю после Встречи племен, в «Лос-Анджелес тайме» приблизительно подсчитали, что в Хэйте за неделю продается сотня тысяч доз, в основном - проживающим за городом и в других городах покупателям-оптовикам. Шеф ФДА Годдард, нажимая на Конгресс, чтобы пресечь нелегальное распространение кислоты, писал, что до сих пор полностью достоверной информации о размерах употребления ЛСД нет, но за год, с 1 мая 1966 по 30 апреля 1967 года в руки Бюро контроля за злоупотреблениями наркотиками попало 1 миллион шестьсот тысяч доз, арестовано 94 человека и проведено 460 дополнительных расследований.

Чтобы обрисовать значение проблемы для страны, Годдард приводил следующий анекдотический пример: 31 марта на границе Юты колорадским дорожным патрулем был остановлен грузовик. Остановили его лишь потому, что он подходил под описание грузовика, который видели рядом с аптекой, ограбленной недавно в колорадском городке Крэйге. Обыскав кабину, полиция обнаружила пластиковый мешок с восьмьюстами миллиграммами ЛСД. В карманах у сидящих в кабине тоже нашлось несколько склянок с ЛСД и ДМТ. Но настоящее изумление их охватило, когда открыв задние двери грузовика, они заглянули внутрь: трейлер был заполнен химическим оборудованием.

Это была передвижная лаборатория по изготовлению ЛСД.

Тут уже над ЛСД собрались тучи. Специалисты на симпозиумах обсуждали, почему американская молодежь отвергает проверенные временем культурные установки родителей. Социолог Кеннет Кеннистон приписывал это «психологическому онемению». За жизнь в развитом индустриальном обществе, объяснял он, «приходится платить омертвением чувств». «Нашему опыту недостает живости, жизненности. Мы заперты в плену нашего личностного опыта». Хиппи же используют ЛСД «как химическую кувалду, чтобы разбить связывающие их оковы концепций и вырваться на волю», - писал он, и хотя сам факт этот в целом его печалил, он не поддерживал прямо, но признавал необходимость исследований.

Но власти Сан-Франциско это не утешало. Злоупотребление лекарственными препаратами обходилось городу в 35 тысяч долларов ежемесячно. С начала года в городских больницах регистрировали в среднем четверых пациентов в день, пострадавших от ЛСД . Большинство из них подростки. За два последних года уровень венерических заболеваний в городе возрос в 6 раз. Хэйт и так был больным местом города, а теперь эти ненормальные недоумки имеют наглость приглашать всю молодежь Америки для того, чтобы провести все лето за праздношатанием и потреблением наркотиков. В марте мэр Шелли выступил с заявлением, что не одобряет эту идею. «Я категорически против, чтобы летом к нам приехало такое количество молодежи, нельзя допускать в город бродяг», - сказал мэр.

Несколько дней спустя на Хэйт приехала группа инспекторов здравоохранения, сопровождаемая кучкой репортеров. Без сомнения, все ожидали подтверждения много раз упоминавшейся грязи и антисанитарии, особенно учитывая, что прилагательное «грязный» прилепилось к хиппи словно второе имя. Тем не менее шеф департамента здравоохранения доктор Эллис Д. («ЛСД») Соке был вынужден признать: «положение вовсе не такое уж плохое, как мы предполагали». Они прошли с инспекцией тысячу четыреста зданий, только в шестидесяти четырех из них и обнаружили нарушения, лишь в шестнадцати из которых жили хиппи.

Однако другим следствием рейда стало оживление активности полиции в районе. Полицейские ежедневно наезжали в Хэйт, шастали по улицам, требовали документы, ища несовершеннолетних, арестовывали беглецов, арестовывали неосторожных хиппи за хранение травы или ЛСД - в общем, всеми способами сеяли панику и мешали изменению личности.

Начала прогрессировать паранойя, которая в какой-то мере была обратной стороной ЛСД-опытов. Пошли слухи, что планируется фашистский путч и всех хиппи к июлю посадят в тюрьмы. «Всю весну Хэйт-Эшбери жил нехорошими предчувствиями, - вспоминает Майкл Россман. - Страшные слухи один за другим сменяли друг друга. Волна страха захлестнула Хэйт».

В ожидании премьеры Лета Любви весь Хэйт знобило.

В своей истории Хэйт-Эшбери Чарльз Перри описывает Хэйт весной 1967 года как похожий и на Калькутту, где нищие спят на тротуарах, и на футбольный стадион, где люди постоянно продают программки. «Программками» были «Оракль», «Барб» и две новые газеты «Трибьюн» и «Мэверик». Хэйт напоминала беспорядочный вихрь красок, и поначалу казалось, что ум отказывается постигать происходящее здесь. Для чужаков здешняя атмосфера казалась безумным бредом, но те, кто врубился, чувствовали себя здесь как дома.

Взять, к примеру, одежду. Насколько давно человек стал хиппи, можно было приблизительно определить даже по его внешнему виду. Самые старые в движении любили одеваться либо в ковбойском стиле, либо - щеголяли в викторианских облачениях, с котелками и тросточками. Вслед за тем вошли в моду разноцветные яркие одеяния - к этому, конечно, приложили руку Проказники. А затем уже следовала этническая одежда -серапы, бурнусы, крестьянские рубахи, буддийские монашеские одежды. Глаз внимательного наблюдателя мог сразу выделить старых хиппи, похожих на разноцветных попугаев, в общей серой людской массе: этим летом все остальные ходили в основном в грубых хлопчатобумажных рубашках - в такой одежде люди сливались с улицей, когда зловонный туман поднимался по Хэйт-стрит, усиливая чувство одиночества и отчаяния.

Хэйт-стрит, как писал «Оракль», стал объектом неописуемого паломничества молодежи... босые, с неровно подстриженными волосами, в рукодельных рубашках и джинсах с полудня до двух они прогуливались по Хэйту. Беспомощно поднимались вверх по улице, до магазина Карла и Коля, затем шли обратно на Мэзоник, за мороженым, или в Пэнхэндл, где диггеры раздавали тушенку. Эти люди вовсе не были истинными братьями хиппи. Скорее они были теми самыми «подражателями», о которых предупреждал Боб Стаббс. Они не были красивы, у многих были испорчены зубы, и в общем они вовсе не производили впечатление людей, которые, вернувшись к себе в Ошкош или Билокси, или откуда они там, начнут нести людям слово о новом видении мира. Они пришли сюда, потому что по жизни были неудачниками, и это были вовсе не те, на кого рассчитывал Совет Лета Любви. И среди этих овечек периодически встречались и матерые волчары, мошенники и уголовники. Впервые в Хэйте начались кражи - не съестного с прилавка, а действительно серьезные кражи. Однажды Джерри Гарсия прогуливался по Хэйту и купил последнюю сводку Информационной службы:

Молоденькая красивая шестнадцатилетняя девушка пришла на Хэйт посмотреть, что здесь и как, и познакомилась с семнадцатилетним дилером. Весь день он накачивал ее амфетаминами, а под конец использовал ее уже полубесчувственное тело для величайшей групповухи, какой еще никогда не было в Хэйте.

Гарсия был ошеломлен. «В этот момент я подумал, - писал он, - что, наверное, здесь дела плохи. И с каждым днем становится все хуже и хуже».

К другим проблемам добавлялись туристы, которые ехали по Хэйт-стрит с закрытыми окнами и дверцами, осторожно, бампер в бампер, словно очутились в одном из заповедников, где хищные и опасные дикие звери разгуливают на свободе и не брезгуют человечиной.

В марте месяце «Грей Лайн», которая до этого устраивала автобусные экскурсии в район, где жили битники, организовала тур и на Хэйт: всего за шесть долларов обычный американец мог отправиться на экскурсию в «страну бородатых», в «единственное иностранное государство внутри границ Соединенных Штатов... Среди любимых способов времяпровождения для хиппи, кроме, конечно, приема наркотиков, являются различные выступления, демонстрации, семинары и общие обсуждения того, что плохо в существующем миропорядке. И кроме того, им свойственно постоянное внимание к проблемам души...»

Хиппи, для того чтобы прекратить эти грубые вмешательства в их жизнь, использовали различные статегии. Поначалу они подходили к туристам и вручали рукописные объявления, гласившие: «Братья обыватели! Освободитесь, дайте Богу войти в вас. Помните - и вас и нас ждет долина призраков смерти». Потом они придумали фокус с зеркалами. В следующий раз, когда на Хэйте остановился экскурсионный автобус «Грэй Лайн», хиппи быстро подбежали и, встав в два ряда по обеим сторонам автобуса, подняли зеркала. Туристам пришлось рассматривать себя самих. А затем диггеры придумали «гуляние», когда сотни людей переходили улицы, построившись в геометрические фигуры. Это тормозило движение на мили вокруг, создавало большую неразбериху и заканчивалось обычно только с прибытием полиции.

В начале июля легкий беспорядок вспыхнул, когда группа хиппи, которых достали туристы, начала прыгать на бамперы и стучать по крышам автомобилей, до смерти перепугав непрошеных визитеров. Приехало двадцать полицейских машин, и последовала непродолжительная схватка, полная криков «фашистские ублюдки» с одной стороны и «полицейские свиньи» -с другой. Хотя костей переломано было много, единственной жертвой оказалась собака, забитая озверевшим полицейским до смерти.

Недостаток еды, перенаселенность, паранойя, плохие наркотики, излишние амбиции, отсутствие лидеров, которые хотели бы назваться и стать лидерами, постоянно действующие на нервы визиты полиции - вот вам список причин, из-за которых атмосфера становилось все хуже и хуже. Собирались собрания, пытались найти какое-то решение. Там были Телины, диггеры, Леонард Вулф из «Хеппенинг-Хауса» и Аллен Коэн из «Оракль». Но предложений на собраниях звучало немного. В основном что-нибудь вроде: «Нужно всем запеть Ом. И ежедневно устраивать процессии по Хэйт-стрит, чтобы вернуть хорошие вибрации и хороший резонанс». Или: «Думаю, неплохой идеей будет открыть бордель. А то меня на улице ежедневно спрашивают молодые люди, где бы им потрахаться. А так как этого им сделать негде,

образуется избыток негативной энергии». Все ощущали, что сейчас атмосфера в Хэйте становится довольно тяжелой. И даже когда люди принимали ЛСД, им являлись видения апокалипсиса или распятого Христа, летящего на кресте сквозь необъятную пустоту небес.

Плохие приходы стали повседневностью (в Сан-Франциско регистрировали в месяц около 750 больных, пострадавших от наркотиков). Впервые случаи психических травм от ЛСД стали реальностью, а не фантазиями журналистов. Преподававший в Массачусетском технологическом историк Уильям Ирвин Томпсон однажды ночью в Исэлене столкнулся с одним таким случаем. «Парень был коротко подстрижен и, судя по его взгляду, было ясно, что ему здесь не нравится. Дзен и «И цзин» явно были для него пустым звуком, но недели под травой, амфетаминами и кислотой зашвырнули его в такой ад, что теперь он мог только с презрением и возмущением смотреть на остальных хиппи, собравшихся вокруг него и пытающихся поговорить с ним о любви. Наконец, парень в ужасе начал напевать «Кровь, кровь, кровь, ненависть, ненависть, ненависть». Это было, на взгляд Томпсона, действительно похоже на «смерть разума», о которой говорил Лири. Но говорить одно, а совсем другое попытаться «невозмутимо выдержать неистовый взгляд человека, расставшегося со своим разумом».

Ральф Мецнер, работавший в то время на побережье Калифорнии, в городской больнице Мендосино, пережил нечто подобное, когда в городские больницы стали прибывать пациенты из Хэйт-Эшбери. Один из них сказал: «Все происходит так быстро, что я теперь уже не могу ничего разобрать». А другой: «Вы трое, с Лири и Альпертом, заварили эту чертову кашу. А теперь я завяз в этом и не могу остановиться».

Три дня спустя он вскрыл себе вены на запястьях и умер от потери крови.

Вместо того чтобы превращаться в прекрасное новое племя людей, Хэйт-Эшбери дичал. Те, кто мог уехать, уезжали из города, словно хозяева, покидающие собственных гостей на званом вечере. Другие, как диггеры, обзаводились оружием.

Возможно, роковой ошибкой оказалось принятое Лири решение, когда серым ноябрьским днем за чашкой горячего молока он отверг идею Хаксли об обращении к элите и предпочел идею Гинсберга - «ради общественного блага». Учитывая деятельность Кизи и Проказников, все это возымело следующий эффект: молодежь пробовала ЛСД при любом удобном случае, полностью игнорируя обстановку и окружение и не проявляя ни малейшего интереса к Невыразимому. Как позднее отмечал Николас фон Хоффман, пожалуй, самый проницательный из журналистов, писавших тем летом о Хэйте: «Все испортила привычка воздействия на масс-медиа и потакания молодежной культуре. Спрос на кислоту и ее употребление растут по экспоненте. Программных же исследований становится все меньше. И теперь люди никак не подготовлены к тому, что произойдет, - они принимают наркотики не внутри маленьких, имеющих богатый опыт коммун Хэйта... они глотают таблетки просто потому что жаждут кайфа и галлюцинаций».

ЛСД для этих молодых людей не являлся средством для путешествия в Иной Мир. Скорее это было сносящее крышу веселье -лучше, чем езда на автомобиле или многократный оргазм. Когда они не находили кислоты, то заменяли ее мефедрином (один из побочных эффектов которого - потеря аппетита) или героином. Ошибочное мнение, что тем, кто «грокал» мир с помощью ЛСД, никакого вреда не будет ни от амфетаминов, ни от героина, превратилось в общепринятое клише. Старые хиппи пытались с этим как-то бороться, объясняя, что «амфетамины убивают», но толку от этого было мало. Вместо того чтобы доводить себя до просветления, они улучшали при помощи кислоты восприятие любви. И многие из хиппи думали, что этим летом в Хэйт стечется множество молодежи, которая с помощью этого волшебного средства разрушит все сковывающие ее оковы.

Случилось несколько насильственных смертей, одна - на глазах у публики, самым страшным было убийство Суперспейда, одного из дилеров Оусли. Со своим значком «Суперспейд -быстрее, чем расторможенное сознание» Суперспейд был неотъемлемой частью Хэйта. Его убили выстрелом в затылок, запихнули в спальный мешок и сбросили с крутого обрыва в море.

По слухам, в психоделическую торговлю вмешалась мафия и распространяла среди народа плохую кислоту, поэтому многие хиппи обратились к более рентабельным амфетаминам и героину. Появились значки, гласившие: «Бойкот кислоте Синдиката». Но как узнать, какая кислота настоящая, а какая - нет?

Это был классический случай проекции. Проблема заключалась вовсе не в этом, она лежала в самом сердце Хэйта, а воз-

можно, даже в самом психоделическом опыте. Настал тот самый момент, известный любому путешественнику в Иной Мир, когда он знакомится с негативным опытом. Для лечения это хорошо. Это значит, что пациент наконец-то столкнулся с подавляемыми эмоциями и неврозами, сковавшими его и мешавшими ему развиваться. И если врач, или проводник, был достаточно искусен, пациент легко проходил сквозь все преграды и благополучно продолжал путь. Но то, что случается с личностью, случается и с группами. Иначе говоря, возникают периоды, когда групповое сознание попадает в сходное состояние и сталкивается с призраками и страхами. Проказники выяснили это в процессе Кислотного теста в Уоттсе. Тогда стихийный порыв смести все ограничения, уничтожить все и вся оказался просто ошеломляющим.

Групповое сознание Хэйта достигло именно этой точки. И одной из причин, почему оно никак не могло выбраться оттуда, стал СТП.

Приняв СТП, люди пребывали в отключке по три дня, зачастую переживая не очень приятные вещи. «Я понял, что горю, и внезапно ощутил дикую боль от огня... Судя по всему, я очутился в аду». Это было испытание для настоящих мужчин, проверка для самых крутых. Истории о том, что люди переживали под СТП, можно было записывать и издавать. Люди прорывались сквозь все пределы. СТП недолго оставался секретом. Власти узнали о новом суперпсиходелике («следующем рубеже», как говорили химики, первом среди многих) почти немедленно вслед за тем, как в пунктах первой помощи появились нервные дергающиеся молодые люди, периодически начинавшие кричать или рыдать, когда им вводили торазин (традиционный антидот против ЛСД). Вскоре выяснилось, что торазин только усиливает эффект СТП, повышая его сразу в несколько раз.

Но это было не все. То, что случалось с потребителями СТП, было тоньше и, возможно, даже глубже. Когда его попробовал Дик Альперт, ему, в общем, понравилось и он предсказывал СТП большое будущее. Но он также отметил одну любопытную деталь: «Я чувствовал, что теряю человечность». Альперта это, в общем, не беспокоило (по причинам, уже известным), но это сильно встревожило Кена Кизи. Приняв СТП, Кизи «что-то забыл. Потерял одну важную вещь, которая имеется у всех, - именно она заставляет человека медленно, но неуклонно двигаться вперед. Не знаю, сколько тысячелетий понадобилось на то, чтобы это чувство сформировалось в человеке. Когда все закончилось, я понял, что утратил это ощущение, а оно было важнейшим из всего, что я знал в жизни с самого детства». Кизи было нелегко точно сформулировать то, что он хотел сказать («можно сказать, что когда тебя покидает это чувство, ты остаешься абсолютно беззащитным»), но, в конце концов, он остановился на слове «стержень». СТП выжгло в нем стержень.

Кроме того, что психоделики выжигают в людях «стержень», обнаружилась возможность того, что они также изменяют строение хромосом.

В мартовском номере «Сайенс» появилась статья о том, что эксперимент с помещением ЛСД в пробирку с хромосомами показывает значительные изменения в последних. Последующие исследования подтвердили, что у людей, часто употребляющих ЛСД, белые кровяные тельца несколько мутируют. «Медицинский журнал Новой Англии» предположил, что, возможно, ЛСД действует подобно радиации, и, с точки зрения хиппи, это звучало достаточно правдоподобно. С тех пор они стали еще чаще говорить, что Господь дал им ЛСД, чтобы противопоставить его атомной бомбе. Хотя у многих ученых быстро возникло множество вопросов по поводу теории изменения хромосом (кстати, аспирин, торазин да и обычная простуда оказывают на хромосомы не меньшее воздействие), и хотя в газетах андеграунда публиковались длинные (и по большей части веские и обоснованные ) опровержения этой теории, у большинства хиппи не

выходила из головы мысль: разве Лири не говорил всегда, что ЛСД высвобождает клеточную энергию? И что, если так? Станем ли мы и правда мутантами? Или это просто очередной виток критики в пропагандистской борьбе, очередная реакция на фразу Лири о «тысяче оргазмов»?

Здесь имелось одно тонкое психологическое различие, которое окончательно прояснилось только спустя довольно долгое время. В то время гораздо более простым делом было сваливать всю вину на правительство (слухи о фашистском путче к тому времени уже ослабли) и прессу. «Это не было Летом Любви, -сказал хиппи Плюшевый Мишка репортеру. - Это было летополицейских и прессы. Так называемые «дети цветов» пришли сюда чего-то искать, потому что вы их сюда позвали, - и, конечно, они ничего не нашли».

Впервые следующий рубеж стал очевиден. Хэйт-Эшбери должен умереть, чтобы страна могла возродиться. «Думаю, сейчас как раз самое время запастись кислотой и отправиться, кто куда, кто в Топеку, кто в Канзас, - и начать понемногу настраивать людей, - сказал Аллен Коэн на одном из последних собраний в Хэйте. - И здесь, и в Нью-Йорке полно правильно настроенных людей, но вся остальная страна пока что представляет из себя непочатый край».

Почти год прошел с тех пор, как в штате Калифорния вошел в силу закон, запрещающий ЛСД, год с Лета Любви. Самое время сказать «гудбай» Хэйту, и вскоре были отпечатаны тысячи объявлений в траурной каемочке:

Хиппи района Хэйт-Эшбери!

Хиппи, обреченные сыны СМИ!

Друзья, приглашаем всех принять участие в

службе, которая произойдет 6 октября, в первой

половине дня в парке Буэна Виста!

Шестого в полдень пятиметровый гроб торжественно понесли вниз по Хэйт-стрит. Следом шли сотни две родственников в ,своих лучших костюмах. Гроб поддерживали десять человек. Процессия обошла весь Хэйт и остановилась в Пэнхэндл, где его торжественно подожгли. К несчастью, кто-то вызвал пожарных, и через несколько минут рядом зазвучали их сирены. «Это останки, - крикнул кто-то. - Не надо их тушить».

Но пожарные не послушались. Гигантские брандспойты за считанные минуты превратили пылавший гроб в обуглившуюся вязкую массу. Все, что оставалось хиппи, - шипящие облака пара, которые плавно уносило к центру города, где по радио Скотт Маккензи¹¹⁴ все еще пел:

Если ты придешь в Сан-Франциско, Ты украсишь волосы цветами Если ты придешь в Сан-Франциско, Ты встретишь там много хороших людей.

В мае эта песня вошла в хит-парады. В конце лета она уже добралась до четвертого места. Можно сказать, что она стала самой популярной рекламой Лета Любви.

Глава 26.

СЛИШКОМ МНОГО ГУРУ

Маккенэн Скотт (настоящее имя Филипп Блондхайм) (1944) - рок-музыкант, в соавторстве с Джоном Филлипсом из "Mamas and Papas" написал песню "Сан-Франциско", которая стала гимном Лета Любви

По иронии судьбы к тому моменту, когда наша история достигает кульминационной точки, все основные лидеры уже сошли со сцены.

Кен Кизи, в конце июня осужденный на шесть месяцев, сидел в пользовавшемся доброй славой лагере окружной тюрьмы Сан-Матео. Лагерь располагался на двадцать пять миль к юго-востоку от Хэйт-Эшбери, посреди густого леса калифорнийских секвой. За плавательным бассейном он установил стерео и демонстрировал собратьям-заключенным психоделический звук. Сначала его определили в портновскую мастерскую, но после того как он расписал ее стены психоделическими фресками, его перевели в группу дорожных рабочих. «Тюрьма гораздо больше напоминает сумасшедший дом, чем психушка», - записал он в записной книжке,

Никто этим летом почти ничего не слышал и об Августе Оусли Стенли Третьем, хотя его продукцию, особенно СТП Скалли, можно было найти везде. Хиппи шутили, что Оусли ушел настолько далеко в другие измерения, что агентам-федералам его не поймать.

«И еще он работает над следующим супермощным психоделиком, - шептали они, - и собирается назвать его ФДА, - в честь пресловутого агентства».

Лири, по слухам, был в Индии, хотя на самом деле он оставался в Миллбруке, жил в типи на Холме Восторга, ходил в штанах из оленьей кожи, носил вышитую бисером повязку на голове и проповедовал радости подобного жития. Впервые со времен Индии он проводил дни в праздности, и его это вполне устраивало. На портативном стерео он слушал новый альбом «Битлз», «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера».

«Сам-то я уже полностью выпал, - сказал он в интервью журналу «Look». - Я уже анахронизм в психоделическом движении. Мое место заняли битлы. Весь последний альбом как литургия, посвященная ЛСД. Битлов он, кстати, называл «четырьмя евангелистами».

При посетителях он напускал на себя беззаботный и расслабленный вид, словно имение Хичкоков было всем, чего он только мог желать в жизни. Но на самом деле ему было просто некуда идти.

Он полностью обанкротился и теперь покидал свою резервацию ТОЛЬКО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПРОЧИТАТЬ ЛЕКЦИИ (гонорары ДОходили до тысячи долларов) и «обеспечить себя хлебом насущным».

За несколько месяцев до этого он уверенно предсказывал, что праздники психоделических мистерий станут «в течение ближайшего десятка лет самым популярным видом искусства в западном мире». Но теперь уже понятно, что он, как и многие импресарио до него, ошибся с определением настроений в обществе. Он издал две новые книги - «Смерть сознания» и «Озарение Будды». («Каждый из вас - Будда. Вы забыли об этом? Когда его называли принцем, под этим подразумевался просто подающий надежды парень, который учился в Калифорнийском университете. На танцах у него была куча девушек, а дома - телевизор. Но они удерживали его от открытия, от возможности включиться в мир, проникнуться им и разрешить загадки болезней... старости... смерти. Так что Будда бросил университет, ушел с работы и занялся внутренними поисками».) Но и они только добавили еще десять тысяч долларов к его и так уже впечатляющим долгам.

Но Тим не позволял финансовым и юридическим проблемам восторжествовать над его природным оптимизмом. В интервью для Би-би-си он сказал, что в течение «пятнадцати лет Америка станет страной ЛСД. В нашем Верховном Суде будут курить марихуану. Это неизбежно, просто потому что этим сейчас занимаются студенты наших университетов». Насколько серьезно он это говорил? И что значит периодически мелькавшая у него на губах улыбка? «Все это прекрасно, - писал потом журналист из «Look», - но любой человек, не находящийся под кайфом, попав в Миллбрук, испытает ощущение, что его ставят в дурацкое положение, или, если выражаться попроще, решит, что над ним попросту подшучивают». В общем, точка зрения у «Look» на Тима была такая: нет, он вовсе не был злодеем, просто оказался не таким уж и умелым волшебником.

Но некоторые, а среди них были даже старые друзья и приверженцы, начинали беспокоиться. Алан Уотте полагал, что Тим страдает от того, что Юнг называл чванливостью, - своего рода мессианский невроз, возникающий от ошибочного восприятия мистического опыта. Тим превращался в мессию, работающего на публику, Сократа, сбивающего молодежь с пути истинного, Барнума¹¹⁵ Иного Мира... и избавившись от старого эго, растил в себе новое,

¹¹⁵ Барнум. Финеас Тейлор (1810-1891) - американский шоумен, прославившийся организацией передвижных кунсткамер и сенсационных представлений.

но уже гигантских размеров. «Он со своим параноидальным самомнением сможет ввести в заблуждение целое поколение», - сказал один писатель, в свое время частенько гостивший в Миллбруке.

И тем не менее, даже разорившись и живя в типи, Лири все еще олицетворял психоделический дух времени.

Проблема была не в том, что Тим Лири считал себя гуру. Проблема была в том, что каждый третий Том, Дик или Гарри считал себя гуру или у них был гуру, который считал, и т.д. В действительности же Лири не был единственным учителем-гуру в Миллбруке - он был только одним из троих. Теперь гости, приезжавшие в Миллбрук, могли выбирать: будут ли они заниматься играми разума с Артом Клепсом и его неоамериканской церковью (они занимали сторожку у ворот). Или они могли предпочесть психоделический путь индусов и присоединиться к ашраму Шри Рама, располагавшемуся в Большом доме. Здесь верховодил странствующий гуру Билл Хейнс. И, наконец, они могли выбрать Лигу духовных открытий, поставить типи и поселиться с остальными на Холме Восторга.

Выбор потребителя в лучших американских традициях в итоге привел к внутреннему расколу. После Лета Любви хиппи по этическим соображениям разделились на дюжину фракций, сект и культов (или присоединились к уже существующим), у каждой из которых были свои собственные методы покорения Иного Мира (сан-францисский «Кроникл» придумал для обозначения этих неохиппи словечко «фриби» - халявщики, но оно, к счастью, скончалось быстро и без мучений).

Настоящие хиппи, те кто приходил на Хэйт не ради развлекухи, увлеклись пением и медитациями. У них появилось время посидеть и наконец прочесть всю классическую тибетскую литературу, которую они в свое время купили в «Психоделическом магазине». Как это ни удивительно, многие присоединились к Харе Кришна (кришнаитам), одной из самых аскетичных и догматичных сект. Другие выбрали конкретных учителей (самыми популярными были, пожалуй, Махариши и Мехер Баба) или следовали за харизматическими лидерами хиппи, что оканчивалось как хорошо (в случае Стива Гэскина¹¹⁶), так и печально (в случае Чарли Мэнсона¹¹⁷, чье небольшое братство стало пародией на идеи Лири).

¹¹⁶Гэскин, Стив (1939) - основатель популярной хиппистской коммуны The Farm ¹¹⁷ Мэнсон, Чарлз (1934) - создатель коммуны The Family, ряд членов которой совершили в 1969 году налет на дом кинорежиссера Романа Полански, в ходе которого были убиты находившиеся там гости и беременная жена Полански актриса Шарон Тэйт

Майкл Мэрфи, соучредитель Исаленского института (чьи исследования человеческого потенциала заполонили прессу после того, как хиппи отошли на второй план), писал так: «Я с самого начала думал, что битники - только первая волна. Хиппи стали второй А теперь, возможно, возникнет третья - садхи¹¹⁸, которые больше сосредотачиваются на медитации. Думаю, сейчас уже многие отказываются от наркотиков. Мода на них прошла. Интерес остается, но к нему добавляется мудрость, подкрепленная знаниями».

Сосредотачивающиеся на медитации садхи считали, что они даже продвинулись дальше тех состояний, которые дают наркотики, - просто потому что смогли освободиться от всех физиологических «помех», сопровождавших обычно психоделическое путешествие в Иной Мир. Никаких путешествий в неизвестное, никаких переживаний собственного рождения. В свое время ЛСД был действительно необходимым инструментом для достижения определенных состояний сознания, но теперь пришла пора двигаться дальше. Психоделики, как писал Алан Уотте, были «лодкой, в которой можно переправиться через реку, но как только достигаешь другого берега, дальше нужно идти пешком».

Это новое направление поддержали и «Битлз», когда осенью 1967 года во всеуслышание заявили, что не используют психоделики для трансцендентальных медитаций. Они стали учениками Махариши в его ашраме в Ришикеше на берегах Ганга

Битлы были не единственными, кого привлек маленький йог-коротышка со скрипучим голосом. Голливудская актриса Миа тоже поехала учиться медитировать в Ришикеш, так же как и трубадур психоделиков Донован¹²⁰, чьи песни «Mellowyellow» и «Sunshine superman» однозначно воспринимались большинством обывателей как пропаганда наркотиков. И вот несколько месяцев спустя ашрам в Ришикеше и Махариши стали для американцев такой же привычной и знакомой вещью, как Белый дом и Джекки Кеннеди.

Английская пресса освещала успехи битлов в медитациях, словно ежегодные скачки в Эпсоме: Пол пока что держит рекордное

¹¹⁸       В индуизме - верующий, далеко продвинувшийся в аскезе и медитации, прав
дивый, святой человек

¹¹⁹       Фэрроу, Миа (1945) - голливудская звезда, прославившаяся, в частности, ис
полнением главной роли в мистическом триллере Романа Полански «Ребенок
Розмари»

¹²⁰       Литч, Донован (1946) - британский автор-исполнитель, работавший сначала
в жанре фолк-музыки, затем перешедший в стилистику психоделического рока
Многие его песни непосредственно описывают переживания ЛСД-трипов

 

время в четыре часа, Джон и Джордж отстают всего на несколько минут, а Ринго вообще плетется в хвосте. Ринго и правда, проведя в Ришикеше всего десять дней, отправился обратно, заявив журналистам, что его желудок плохо реагирует на местную пищу. Пол Маккартни продержался девять недель. Вскоре вслед за ним уехал Джон и, наконец, последним - Джордж. «Мы переоценили его поначалу, - сказал позднее в интервью Маккартни о Махариши. - Он тоже человек, а мы поначалу думали, что в нем больше божественного».

Махариши, конечно, пережил отступничество битлов, хотя визиты журналистов с телекамерами к нему прекратились.

Но отнюдь не все, кто отправлялся в Индию, возвращались назад, распрощавшись с иллюзиями и в расстроенных чувствах. В то же самое время, когда битлы пытались очистить сознание в Ришикеше, другой наш старый знакомый, Ричард Альперт, медитировал на диване у Лири в Ньютоне. Альперт достиг наконец благодати - он встретил человека, который знал.

В июне 1967 года Альперт оказался свободным как ветер. У него не вышло вернуться обратно к академической работе психолога, а ездить с психоделическими лекциями ему наскучило. Только что умерла его мать, и им вновь, как в свое время в Чихуатанейо, начало овладевать черное отчаяние. Так что когда один знакомый позвал его отправиться в паломничество к индийским святым людям, он с радостью согласился. Они решили проехаться с шиком - купили в Тегеране новый «лендровер» и останавливались по пути в лучших отелях. Большую часть времени они курили афганский гашиш и регулярно прикладывались к захваченной Альпертом бутылке с кислотой Оусли. Альперт делился ЛСД с каждым святым, который изъявлял желание попробовать. Одни говорили, что ничего не почувствовали, другие сравнивали его действие с медитацией и только считанные единицы интересовались, где можно достать еще. Спустя три месяца, проехав Иран, Афганистан и Индию, они достигли Непала.

Когда они, будучи уже в Катманду, обсуждали дальнейшие планы, все и произошло. Приятель Альперта собирался ехать в Японию, к дзен-буддистам. Альперт решил вернуться в Штаты. «Возможно, удастся отыскать второго шофера» - пробормотал он. И тут он внезапно увидел - словно видение из «Лезвия бритвы» Сомерсета Моэма¹²¹, - как высокий, под два метра, белый человек, с длинными хипповскими волосами, одетый в традиционное дхоти, вышел из храма. Альперт поднял глаза, их взгляды встретились, и Ричард с легкой дрожью понял: этот парень действительно знает.

Его звали Бхагван Дасс, и он милостиво согласился, чтобы Альперт отправился вместе с ним в пешее паломничество по индийским храмам. Однако Альперт все еще немного колебался. Он пытался убедить себя, что не для того проехал пол-мира, чтобы скакать по лесам за двадцатитрехлетним серфером родом из калифорнийского городка Лагуна-Бич. Но когда Бхагван Дасс ушел из Катманду, вместе с ним, босой и в дхоти, в итоге пошел и Альперт, готовый жить на подаяние и вручить свою жизнь и состояние неразговорчивому Бхагвану Дассу. Когда Альперт пытался рассказывать анекдоты из своей гарвардской жизни или поведать о днях с Тимом, Бхагван Дасс делал ему знак замолчать: «Оставайся здесь и сейчас!» Собственно, сложно было этому не повиноваться. Первые несколько недель прошли для Альперта достаточно болезненно. Его ступни превратились в сплошной гигантский нарыв. Он подхватил дизентерию и испытывал полнейший упадок сил и здоровья. Однако, несмотря на все это, Ричард, словно маленький мальчик, послушно следовал за Бхагваном Дассом. В каждой деревне тот останавливался и играл на индийском струнном инструменте. Альперту он дал барабан, ему полагалось отбивать ритм. К Бхагвану Дассу относились с уважением, как и ко всем святым людям, следующим древним духовным путем. Все, что осталось у Альперта, - старый паспорт, обратный билет на самолет, несколько чеков и заветная бутылочка с ЛСД.

Однажды Бхагван объявил, что пришло время посетить его учителя. Сев в машину, они проехали с сотню миль и очутились у подножия Гималаев. Как только машина остановилась у небольшого

¹²¹ Моэм, Сомерсет (1874- 1965) - английский романист и драматург; в романе «Лезвие бритвы» главный персонаж Ларри Дарелл в поисках смысла жизни направляется в индийский ашрам.

храма, Бхагван Дасс выпрыгнул из нее и со струящимися по лицу слезами стремительно помчался по горной тропинке. Альперт, как обычно, последовал за ним, но не столь стремительно. Внезапно он пересмотрел свое отношение к Бхагвану Дассу: каким бы волшебным и знающим ни казался белокурый гигант все это время, сейчас это волшебство явно испарилось. И вид его, распростершегося ниц перед учителем, который оказался крошечным коротышкой, сидящим на обычном одеяле, тоже поначалу не впечатлил Альперта. Первое, что спросил у Альперта учитель, - является ли тот состоятельным американцем? Ричард ответил, что да, вполне. Тогда старик потребовал подарить ему машину. Альперт был захвачен врасплох. «Наша семья всегда давала деньги на благотворительные нужды - и Объединенному еврейскому сбору пожертвований, и медицинской школе Эйнштейна. Но я никогда не встречал такой напористости». Встреча могла бы закончиться совсем иначе, но затем вдруг учитель начал говорить о том, что у Альперта меньше года назад умерла мать. И он правильно определил, что ее смерть наступила от осложнений на селезенку, и выговорил «селезенка» по-английски (весь разговор происходил на хинди). И тут Альперт потерял контроль над собой, у него закружилась голова и, почувствовав внезапно неистовую, разрывающую грудь боль, он зарыдал... «Не от счастья или горя. Это просто было чувство, что я наконец-то дома. Путешествие закончилось».

Или почти закончилось. Психолог, живший внутри Альперта, хотел еще доказательств. И на следующее утро он угостил учителя тремя дозами кислоты Оусли - 900 микрограммов - и стал ждать, что же произойдет («ученый внутри меня предполагал, что наверное это будет занятно»). Но учитель Бхагвана только подмигнул ему, словно ничего особенного и не произошло, и сказал: «Твое лекарство, знаешь, забавное такое...» Да уж, этот малый действительно прошел по пути далеко, подумал Альперт, а именно такой человек ему и нужен.

В маленьком ашраме у подножия Гималаев Альперт оставался до середины 1968 года. Каждое утро, встав, шел купаться в реке, затем занимался йогой, медитировал и ждал, пока не придет немногословный учитель с доской и не напишет на ней что-нибудь вроде: «Вор-карманник, встречая святого, обращает внимание только на его карманы». Альперт избавился от двадцати семи килограммов лишнего веса и от старого имени. Теперь его

звали Рам Дасс. И пусть он не всегда находился «здесь», но он уже ощущал свет и красоту и чувствовал, что проник ужасно далеко.

Но Альперт был скорее исключением. Примерно в то время, когда он кормил учителя фирменной кислотой Оусли, самого Оусли арестовали на севере Калифорнии. Это явилось результатом долгой операции, влетевшей правительству (согласно информации руководителя Бюро контроля за злоупотреблениями наркотиками Джона Финлейтера) в несколько миллионов долларов и несколько дюжин машин. Федералы гонялись за Оусли по всему Западу, озабоченные созданной ему газетами славой Робина Гуда психоделического движения. Одна из таких газетных историй, опубликованная в «Тайме», гласила, что недавно Оусли в кожаной куртке, как Брандо в «Дикаре», остановил красный мотоцикл у дверей банка на бульваре Сансет и шагнул внутрь. Он направился прямо к кассиру и извлек - из карманов, шлема и ботинок -банкнот и чеков в общей сложности на двадцать пять тысяч долларов. Получив 250 новеньких хрустящих стодолларовых купюр, он запрыгнул обратно на мотоцикл и унесся прочь. Это было начало его всенародной славы: миллионер тридцати одного года от роду, заработавший все свое состояние исключительно на ЛСД.

Оусли уже попадал в поле зрения полиции, когда в апреле 1967 года его арестовали в северной части Нью-Йорка, как раз после того как он заезжал в Миллбрук. Его остановили за превышение скорости и езду без задних габаритных огней. Но потом отпустили под честное слово. Тем не менее они забрали у него часть вещей, в частности ключ от депозитного сейфа в «Мэньюфэкчэрс Хэновер Траст Компани». Внутри сейфа, кстати, лежало 225 тысяч долларов. К счастью, у девушки Оусли был дубликат ключа, так что проблем не возникло. И хотя преследования со стороны полиции уже немного беспокоили их, гораздо более насущным делом было отыскать безопасную гавань, где Оусли мог бы спокойно хранить свои доходы. Они решили обратиться за советом к Билли Хичкоку как к человеку, сведущему в делах, связанных с большими финансами. И несколько часов спустя курьер с ответом уже спешил обратно с Багам. А спустя несколько недель психоделическое движение в лице Оусли обзавелось своим первым счетом в швейцарском банке под кодовым именем Робин Добрый Малый.

В Европе деньги хранить было удобнее и потому, что теперь она оставалась единственным местом, где еще можно было достать лизергиновый моногидрат и тартрат эрготамина - два ключевых ингредиента для изготовления ЛСД. Но даже этот источник в скором времени должен был иссякнуть: США уже нажимали на союзников, чтобы те провели аналогичные законы, запрещающие ЛСД. Тим Скалли особенно пылко ратовал за то, что им надо побыстрее запасти как можно больше сырья. Кроме того, его увлекала идея Билли Хичкока о покупке острова, лучше всего где-нибудь на Карибах, и организации там офшорной лаборатории по изготовлению наркотиков. После того как они посмотрели фильм про Джеймса Бонда, план получил рабочее название «Доктор Ноу». Билли Хичкок, кстати, советовал химикам, занимавшимся производством кислоты, образовать картель - так, чтобы они смогли объединять ресурсы в общий фонд, контролировать продукцию, устанавливать цены, в общем, организовать все, как в нормальном бизнесе.

Оусли об этой идее знал, но она его не очень привлекала.

Хотя ему нравилось быть «Большим человеком в Сан-Франциско», как назвал его один из помощников, молодой Тини Вини Дини осенью 1967 года, и он был «вполне доволен собой и своим положением в кислотно-производящей отрасли», Оусли быстро утомился от напряженной гонки, сопутствующей статусу Боль-

шого человека. Постоянные преследования утомили его. У него начала развиваться легкая паранойя, в частности он начал верить, что федералам его не поймать, потому что его защищают некие божественные силы.

Однако за несколько дней до Рождества 1967 года его все-таки поймали. В операции участвовали тринадцать федеральных агентов из Управления по борьбе с наркотиками. Это произошло в калифорнийском городке Оринда, где Оусли в одиночку как раз занимался превращением в таблетки очередной партии ЛСД из денверской лаборатории Скалли. У него обнаружили 217 граммов ЛСД, или 750 тысяч доз. Спустя два года на суде адвокат Оусли доказывал, что все это предназначалось для личного употребления. Во время суда Оусли отказывался общаться с журналистами, заявляя, что он - просто фантом, созданный прессой. «То есть вы имеете в виду, что вы просто досужий вымысел нашего воображения?» - спросил один из репортеров. «Верно», - хмыкнул тот. Если бы историю можно было переиграть, Оусли предпочел бы лучше образ призрака, тени, чем Робина Гуда Его присудили к трем годам тюрьмы и трем тысячам долларов штрафа.

Но хотя арест Оусли временно и лишил психоделическое движение одного из ключевых персонажей, на потоке ЛСД это никак не отразилось. Его стали производить даже больше, и львиную долю поставлял недавно созданный картель. Сам картель не имел названия, но впоследствии его называли иногда именем организации, с ним достаточно тесно связанной, - Братством вечной любви. Так называла себя группка серферов и малолетних преступников из Лагуна-Бич в Калифорнии, которые глотали кислоту и «грокали» истину. В Лагуна-Бич они владели магазином «Мистические ремесла». Кроме того, часть из них жила коммуной на ранчо в пустынном районе штата. Однако главнейшим их занятием была контрабанда. Члены Братства вечной любви были, наверное, лучшими контрабандистами наркотиков в Америке. В определенной среде они были почти так же знамениты, как Оусли. Когда Лири судился в Техасе, Братство внесло в организованный в его защиту Фонд десять тысяч долларов. Тим, который достаточно близко знал Братство и особенно их вожака, утонченного хиппи Джона Григгса, назвал их как-то «реинкарнацией бродячей шайки португальских пиратов».

Братство в основном специализировалось на марихуане и гашише. Они никогда не делали денег на ЛСД, а, напротив, занимались благотворительностью, распространяя это «священное» вещество бесплатно. Большую часть ЛСД они получали от картеля, сформированного Тимом Скалли и еще несколькими химиками, в частности молодым Ником Сэндом, чей грузовик-лаборатория в свое время так встревожил директора ФДА Годдарда.

Однако, если Братство переняло у Оусли эстафету по снабжению Америки ЛСД, оно также получило в наследство и преследования со стороны властей и стало врагом номер один Бюро контроля за злоупотреблениями наркотиками. Иногда, работая в своей лаборатории, Тим Скалли представлял себя на суде. Он испытывал резкое внезапное предчувствие надвигающейся беды. Его преследовали слова судьи Сэмюэла Конти: «Как это ни называйте, психоделическим движением, Братством вечной любви, чудесным движением Ангелов Ада, как бы вам ни хотелось это называть, все это кончается одним. Все кончается деградацией человечества и деградацией общества».

Что возвращает нас, наконец, опять к Тиму Лири. В последние два года Лири непрерывно занимался вдохновенной, но грозящей окончиться довольно печально игрой с властями. В общей сложности его арестовывали раз десять, хотя, может, и больше. Когда в 1968 году «Скотопромышленная компания Хичкоков» выселила его из Миллбрука, он сказал в интервью, что уже подумывает, не уйти ли ему в подполье, хотя бы ради того, чтобы избавиться от преследований полиции. И со своей обычной усмешкой добавил, что когда-нибудь его признают одним из мудрейших людей двадцатого столетия.

Но играть в подполье было не в характере Тима. Он всегда любил быть на виду, на публике. И кроме того, он понимал: в том, чтобы прятаться, нет ни особой чести, ни смысла - нельзя так долго играть в учителя, а затем просто взять и исчезнуть.

Весной 1968 года он со своим старым приятелем Чарлзом Слэком на буксире внезапно появился в Сан-Франциско. Слэк, временно отошедший от психологии, работал сейчас журналистом в одном из нью-йоркских журналов. Они столкнулись с Лири в Виллидж-Гэйт, где несколько друзей Тима устроили тому прощальную вечеринку. Слэка очень заинтересовало, действительно ли его бывший коллега стал (как следовало из слов секретаря Лири) Богом. Но обнаружил, что Лири остался тем же стариной Тимом (ну по крайней мере почти тем же). Обаятельным и крайне убедительным Тимом, который настоял, чтобы старый друг немедленно все бросил и поехал с ним в Калифорнию.

И Слэк поехал. К тому времени он уже прочитал много манифестов Лири, так что Новое Видение не явилось для него чем-то неожиданным: «Первыми к нему приходят дети. Они и так уже все понимают. Затем - обычные работяги, которые пашут с девяти до пяти и поэтому тоже "включаются" очень быстро. Затем специалисты - доктора, юристы и т.д. Очень важно, чтобы в процессе и после ЛСД-трипа человек не потерял связи со своей профессией».

Но к чему Слэк оказался не готов, так это к тому обожанию, с которым к Лири относилась доверчивая молодежь. Как только они сошли с самолета в Сан-Франциско, их окружила толпа жаждущих его слов поклонников.

«Я приехал, чтобы организовать новое государство, - обратился Лири к молодежи. - Я хочу привлечь заинтересованных инвесторов и купить землю к югу отсюда. Когда у нас будет своя земля, мы организуем собственное правительство и объявим себя независимыми от США. И затем будем жить по собственным законам, а может случиться так, что и законов не понадобится. Потому что наши законы стесняют свободу духа и тела: свободу идти любым путем, ведущим к духовному просветлению и межличностному пониманию, свободе сознания, внутренней свободе».

Так Слэк впервые столкнулся с противопоставлением психоделической реальности общепринятой среди большинства американцев морали. Основать собственное государство? Насколько заслуживают доверия такие заявления, особенно из уст человека, у которого нет денег, даже чтобы нанять машину из аэропорта до города? Финансовые дела Лири еще никогда не были в таком упадке. Но слава его и известность тоже никогда не переживали такого подъема. Многие просто говорили: «Лири - бог».

Вскоре после прибытия в Сан-Франциско Лири потащил Слэка в экскурсию по пабам Хэйта, заодно не забывая заглядывать во все попадавшиеся им по пути кафе-шопы и ашрамы. «Мне нравится здесь, - сказал он. - Здесь есть все, что мне необходимо. И все это собрано в одном месте! Здесь и красота, и смех, и искусство, дружба, секс, и все со вкусом, и замечательные цыпочки на каждом шагу. И самое чудесное - я чувствую здесь атмосферу духовности. Вообще, если уж я считаюсь религиозным лидером, то мне и следует вести себя как подобает».

«Держу пари, ты накоротке со всеми помешанными на религии шизиками в этом городе», - сказал Слэк.

«Да, со всеми», - ответил Тим.

Как-то вскоре после этого Слэк спросил Тима, в чем же секрет его невиданного успеха, а Тим ответил: в Фаусте.

«Шутишь?» - пораженно переспросил я.

«Вовсе нет», - ответил он.

«Ты имеешь в виду... нет, ты же не это имеешь в

виду. Ты же не...

«Да, да, - сказал он. - Правда, Эд?»

«Правда», - твердо ответил Эд.

«О, Господи», - проговорили.

«Я тоже так иногда говорю».

Типичный Тим. От таких заявлений у многих шел холодок по спине. Ведь нет никакой гарантии, что силы, с которыми вы столкнетесь там, в Ином Мире, будут силами света, а не силами зла. Хватало одного взгляда на Хэйт, чтобы понять это. Уровень преступности, резко понизившийся во времена зарождения Хэйта, теперь, в последние месяцы 1967 года, вновь вырос. За год здесь произошло семнадцать убийств, около сотни изнасилований и тысячи три краж. И вовсе не складывалось впечатления, что в скором времени все наладится. Большинство старожилов уехало - кто в коммуны или на фермы в округе Марин, кто в предгорья к востоку от города. Большинство старых магазинов и организаций закрылись - не было больше ни «Оракль», ни «Психоделического магазина». После Лета Любви выжила лишь «Свободная бесплатная медицинская клиника Хэйта», которая помогала все возрастающему числу наркоманов.

В людях копился гнев. В феврале один турист задавил здесь собаку, и весь Хэйт просто бурлил. Хотя это не шло ни в какое сравнение с июльскими беспорядками, когда молодежь выворачивала камни из тротуара и швырялась с крыш «коктейлем Молотова». Конечно, Хэйт в этом смысле не был уникален: 1968 год во всем мире был высшей точкой подъема демократического движения - особенно это проявилось на Демократическом национальном партийном съезде в Чикаго, когда напряженное противостояние полиции и молодежи длилось пятеро суток.

Шестидесятые заканчивались ненавистью вместо любви.

Но Тима, казалось, это абсолютно не беспокоило. «Это - мой мир, - говорил он Слэку, водя его по тому, что осталось от Хэйта. - Мой спектакль. Я создал его, а он - меня». И этот процесс, этот симбиоз еще не был закончен. Рождество 1968 года Тим вместе с Ральфом Мецнером провели на заброшенном ранчо Братства вечной любви, и Мецнера очень огорчили перемены, произошедшие со старым другом.

Мне было печально видеть Тима, которого я всегда глубоко любил как друга, таким чужим и мрачным То он заявлял, что «белый свет Будды - на самом деле лишь выстрел из винтовки революционера». То случайно обронил фразу, что надо бы «ликвидировать полицейских свиней», или начинал защищать кокаин или героин только потому, что они помогают достичь определенных «состояний сознания». И меня приводили в отчаяние все более хаотичные, бессмысленные и бессвязные писания, которые выходили из-под его пера и публиковались под его именем.

Тим приглашал Мецнера отправиться с ним в Лагуна-Бич, но Ральф себя плохо чувствовал и отказался. И - к счастью. В Лагуна-Бич автомобиль Тима остановила полиция и обнаружила у него в багажнике чуть меньше килограмма марихуаны.

Это добавило новых проблем к той игре в прятки, в которую Лири играл с судебными властями. В 1969 году апелляция на приговор техасского суда наконец была рассмотрена в Верховном Суде. И 20 мая Верховный Суд оправдал его на том основании, что закон о налоге на марихуану был не вполне проработанным и несколько запутанным: вы же не можете публично и официально заплатить налог с вещества, которое признано нелегальным. И хотя в Техасе немедленно объявили, что будут слушать дело Лири в суде по другим статьям, решение Верховного Суда наполнило Лири надеждой. На следующий день он объявил, что будет баллотироваться на пост губернатора Калифорнии в качестве кандидата от новой партии «УСЕРДИЕ»¹²², что было аббревиатурой Свободной Инициативы, Награды, Достоинства и Порядка. Кроме всего прочего, в программе этой партии значилась борьба за легальную продажу марихуаны в государственных магазинах (когда его спросили, а как с некурящими, Лири ответил, что они могут покупать печенье с гашишем). Но самой радикальной его идеей было сделать это правительственной философией. Лири лелеял поистине платоновские замыслы: он собирался поделиться браздами губернаторства с Рональдом Рейганом, представлявшим республиканцев, или с кандидатом от демократов Джессом Анрой. Они будут заниматься всякими занудными делами вроде улаживания формальностей с судьями, а сам Тим с Розмари будут жить в типи на лужайке перед особняком губернатора в качестве правителей-философов.

На предвыборных плакатах байронического вида Тим вглядывался в глубины космоса, а под ним веселилась толпа кайфующих людей.

Это было его последним общественным делом. В январе 1970 года техасский суд вновь приговорил его к десяти годам тюрьмы. Лири мгновенно подал апелляцию. Однако через несколько недель, 21 марта, его арестовали в Лагуна-Бич с грузом марихуаны. Назвав его «коварным и опасным человеком» и «жаждущим удовольствий невменяемым проповедником наркотиков», верховный судья Байрон Макмиллан отказался выпустить его на поруки. Если он хочет подать апелляцию - пусть делает это уже из-за решетки. 23 июля Верховный Суд Калифорнии отказал ему в поручительстве без каких-либо комментариев 18 августа его препроводили в тюрьму предварительного заключения в Сан-Луис-Обиспо, на полпути между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом. Он выглядел ужасно.

Если добавить приговор техасского суда, то в общей сложности ему грозило двадцать лет тюрьмы. И это не считая надвигающегося суда по одиннадцати обвинениям округа Дачес, основанным на информации, полученной в ходе нескольких полицейских налетов на Большой дом в конце 1967 года.

Психоделическое движение зашло в тупик. Наркотики были все еще доступны, даже больше, чем раньше, однако мало кто использовал их для того, чтобы вырваться за пределы сознания. Для молодежи путешествие в Иной Мир стало чем-то вроде прогулки в Диснейленд: много ужастиков и веселья, но мудрости они не извлекали из этого никакой, да и не видели в этом особого смысла, относясь к этому несерьезно.

Кизи, Оусли, IFIF, Кислотные тесты, Касталия, Фестиваль путешествий, Гарвардская программа по изучению псилоцибина, Встреча племен - все это быстро забывалось, словно нечто, произошедшее со старшими братьями или дядями, или словно это было не с ними, словно они просто читали об этом в книжке или журнале. Все это уже не казалось им реальным. Неужели кто-то действительно думал что дядя Сэм сможет стать Буддой? Говорить о прекрасных временах всегда больно, потому что вслед за ними обычно наступали времена тяжелые. Позади остаются и быстро забываются множество людей. Просто перегоревших или засаженных в тюрьму. Тех, кто все еще пытается что-то сделать или безвозвратно потерянных, как Нил Кэссиди, погибший на железнодорожных путях рядом с мексиканским городком Сан-Мигуэль-Альенде. Или как Джек Керуак, умерший от кровоизлияния в мозг. Как Джон Григгс, вожак Братства вечной любви, которого убила доза поддельного некачественного псилоцибина. Или Шарон Тэйт¹²³, которую погубила общая атмосфера растущей злобы в Хэйте. Люди гибли незаметно, но игнорировать это было нельзя

Игра почти подошла к концу. Ночью 12 сентября 1970 года Тим Лири, предварительно выкрасив свои фирменные теннисные туфли в черный цвет, выбрался на крышу тюремного блока номер 324. Там проходил телефонный кабель, который сверху нависал над заграждением в три с половиной метра. А снаружи за оградой его должны ждать автомобиль и 25 тысяч долларов - помощь от Братства вечной любви. За рулем машины (если она там действительно была) сидел член «Тайного шторма», который был боевиком ныне покойного ДСС - Движения за свободу слова.

Все, что Лири надо было сделать, - держась за кабель, выбраться на свободу. Но на трети пути мускулы начали сдавать, и он почувствовал, что сейчас упадет.

 FERVOR («усердие») - Free Enterprise Reward, Virtue and Order

¹²³ Тэйт, Шарон (1943- 1969} - голливудская актриса, жена кинорежиссера Романа Полански, убитая членами «Семьи» Чарлза Мэнсона

ЭПИЛОГ. ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ

В ВОСЬМИДЕСЯТЫЕ

Неужели они все-таки поймают меня, как енота? А я только бросил курить. И больше не могу выносить вида этих решеток. Сорок девять лет и 325 дней готовился я к этому суровому испытанию. И страха нет - только невыносимая беспомощность. Такой бесславный конец - меня подстрелят, словно ленивца на ветке...

Но затем он вновь почувствовал резкий прилив сил и энергии. Он должен сделать это. И никто его не застрелит. А автомобиль дождется его. И Розмари. А потом - свобода! И он снова двинулся навстречу ветру.

Словно дикий гусь.

Впервые я услышал о «венусе» («Венере») в Лос-Анджелесе, в 1983 году. Мы сидели впятером за мраморным столиком на ранчо недалеко от Малибу, вкушали обед и беседовали о разработке руд на астероидах и пятом поколении компьютеров, когда хозяин неожиданно спросил: а не пробовал ли кто из нас «венус»?

« Мы с Луи как-то рискнули, и потом у нас долго болели животы», - сообщил он.

Кинопродюсер, сидевший справа от меня, приподняв брови, спросил: Венус" ? Еще одно средство для расширения пространства-времени?»Хозяин кивнул.«Официальное название - 2-СВ¹²⁴».«А, да, Эдгар говорил, что там есть некоторые проблемы, но он сказал, что результат оправдывает их».«О, ну мы с Луи имели массу переживаний. Правда, мы полночи провели в туалете...»

Короткий разговор, не вполне понятный новичку вроде меня. Вероятно, у меня на лице отразилось недоумение, потому что хозяин, дружелюбный балагур, интересующийся компьютерами и философией, наклонился вперед и шепнул: «Должно быть, вы впервые слышите о нейросознательных границах?»

Сейчас, глядя в прошлое, думаю, я ожидал, что нечто подобное случится со мной именно в Калифорнии, Афинах послевоенного сознания. В моей небольшой библиотеке множество книжек, написанных с целью объяснить феномен «мерцающей золотыми блестками Калифорнии», как называл ее Уолт Уитмен. Большинство из этих книг касались стандартных тем: как в конце XIX века побережье Калифорнии превратилось в гигантскую клоаку, как затем оклахомцы медленно и упрямо заселяли прерию и строили свои городки и как, наконец, Калифорния стала раем для тех, кто жаждал найти все прелести, жизни за следующим гребнем горы. Как тридцать лет спустя' все эти силы и энергия начали давать всходы, возникла поп-культура. Как каждые несколько месяцев в прессе появляются известия о новых необычных калифорнийских веяниях: битники, серферы, Движение за свободу слова, всеобщая мода на топлесс, хиппи, Исален, EST¹²⁵, ЕТ¹²⁶, а теперь вот нейросознательные границы - просто старое психоделическое движение, но адаптированное к терминологии технологичных восьмидесятых.

Конечно в Калифорнии не изобретали ЛСД, но она определенно сыграла огромную роль в его истории. Разве можно представить Кена Кизи и его Веселых Проказников где-нибудь еще? А хиппи Хэйта - в Филадельфии или Экроне? В конце семидесятых даже интеллектуальные сливки общества, которые, по выражению Лири, всегда балансировали «между играми истеблишмента и откровениями провидцев», постепенно собирались в Калифорнии, уютно обустраиваясь в университетских кампусах или местах вроде Исалена - в общем, там, где полным ходом велись исследования сознания.

¹²⁵       Электрошоковая терапия.

¹²⁶       Имеется в виду главный персонаж из фильма Стивена Спилберга «Иноплане
тянин» (1982).

 

Именно поэтому, когда я начал изучать ту эпоху и писать эту книгу, первым делом купил билет и отправился на Запад. Изначально я думал написать своего рода мрачноватую комедию с черным юмором о том, что случается, когда самый материально обеспеченный в мире регион подпадает под власть наркотика - ЛСД-25, - который отличается тем, что стимулирует сильнейший религиозный экстаз. Как писать, было абсолютно ясно, начиная с Альберта Хофманна и его открытия, затем развитие, боковые линии сюжета и, наконец, -вплоть до развязки в семидесятых. Дальше, как мне казалось, ничего не было: большая часть лидеров движения оказалась в тюрьме, большинство наркотиков - под запретом и, кроме того, жесткая официальная политика, убеждающая нас, что психоделики не только меняют восприятие, но и вредно воздействует на хромосомы.

Последнее как раз - как и полагали хиппи - не являлось научной истиной. В результате 68 генетических экспериментов, проведенных, в частности, Национальным институтом психического здоровья, было выяснено, что «чистый ЛСД в средних дозах не воздействует на хромосомы, то есть не причиняет никакого генетического ущерба и не обладает тератогенным или канцерогенным потенциалом». Но в тот момент как раз появилось множество новых психоделических методик, расширяющих сознание - EST, TM, Арика, сайентология, трансперсональная психология, йога, - и было бы интересно разузнать о них немного пикантных подробностей. Меня это заинтересовало.

Как сильно я ошибался, я понял уже к концу третьего интервью. Я сидел в обитом плюшем офисе одного из психиатров в Сан-Франциско, и мы вспоминали прошлое, в частности то, как он участвовал в проекте Лири в мексиканском городке Чихуата-нейо летом 1963 года. Символом высших целей Чихуатанейо, если помните, была «башня», деревянная вышка на берегу Тихого океана, где постоянно сидел кто-нибудь, принявший ЛСД. И веселый врач тоже провел свою долю времени на вышке, пытаясь настроиться на вселенную. Он рассказывал об этом с юмором, и мы оба весело смеялись. И тут доктор внезапно спросил меня, собираюсь ли я в своей книге затрагивать тему новых наркотиков.

Новых наркотиков?

«Ну, я не знаю, - сказал я, помолчав. - Вы считаете, что среди них есть что-нибудь действительно ценное?»

«Уверен, что вам следует принять во внимание экстази. Он становится очень популярным. Ну, еще Адам¹²⁷, он похож на него по действию. Мой коллега с официальной лицензией использует его для лечения. Еще думаю, вас может заинтересовать «витамин К»¹²⁸. Сейчас те, кто занимается всем этим серьезно, в основном используют именно их».

ЛСД, который все еще можно было купить на улицах, среди профессиональных исследователей внутреннего пространства давно уже был вытеснен новыми психоделиками - экстази, «Адамом», «интеллектом», 2СВ, «витамином К» и множеством других, в основном синтезированных из различных метамфетаминов и триптаминов.

«Благодаря шестидесятым, - продолжал доктор, - у нас здесь вокруг полно людей, прекрасно разбирающихся в измененных состояниях сознания. Я бы посоветовал вам поговорить с ними как со специалистами».

Несколько дней спустя я поспешно записывал интервью со старым другом и коллегой Тима Лири, Фрэнком Бэрроном. «Думаю, что все это постепенно возвращается, в другой форме -более совершенной и сложной, - сказал мне Бэррон, когда мы сидели у него в университетском офисе в Санта-Круз. - Теперь есть наркотики, которые делают человека разговорчивым, есть повышающие интуицию, есть улучшающие восприятие. Сейчас процесс изобретения новых химических препаратов идет, судя

¹²⁷ МДА, 3-4-метилендиоксиамфетамин.

12в Кетамин - мощный диссиоциатор, используемый в анестезиологии под названием «калипсол».

по всему, независимо ни от каких теорий. Тут возникает проблема - как найти людей, которые смогут их ясно оценить и охарактеризовать. Существование группы специалистов, опытных в этих вопросах, в данном случае оказывается необходимым. И такие специалисты конечно существуют. Этакое научное подполье-андеграунд» .

А две недели спустя я сидел за мраморным столом на ранчо близ Малибу и беседовал о «венусе», наркотике, который может открыть (а может и не открыть) пути к новым пределам на нейросознательных границах.

С этого началось мое общение и череда интервью с любопытнейшими людьми, каких я только встречал в жизни. Некоторые, узнав, что я пишу книгу, шли на контакт неохотно. Другие настаивали на анонимности. Третьи страдали паранойей в духе Кафки. Один такой терапевт потребовал, чтобы я в течение минуты неотрывно смотрел ему в глаза. «Еще с детства обнаружил в себе способность, посмотрев в лицо человеку некоторое время, выяснять, врет он или нет», - объяснил он. Интересно, прошел ли я его испытание? Провалился? Он так и не сказал. Вместо этого он достал листок бумаги и потребовал написать расписку, что я не являюсь и не был в прошлом федеральным агентом. «Анализ почерка - еще одно из моих увлечений», - заметил он, пристально рассматривая мои неразборчивые каракули.

Но, в конце концов, большинство из них шло со мной на интервью (если можно назвать этим скучным словом беседы с такими людьми, интеллектуальной элитой, которым ничего не стоило перескочить в разговоре с наркотиков, изменяющих сознание, на последние социологические теории или гипотезы о происхождении Земли). Спустя двадцать или тридцать лет после их первого знакомства с Иным Миром они до сих пор были очарованы им, до сих пор их восхищали полученные результаты и они до сих пор пребывали в твердой уверенности, что занимаются исследованиями, значение которых рано или поздно будет официально признано. Их энтузиазм был заразителен, и обычно мои интервью заканчивались тем, что из кармана извлекалась записная книжка со словами: «Ладно, вижу вы серьезно занимаетесь этим, и тогда вам необходимо переговорить с тем-то и с тем-то».

Именно таким образом как-то в полдень я оказался в гостях у настоящего восьмидесятилетнего профессора, жившего, как часто живут ученые на пенсии, - в уединенном домишке, полном книжек и кошек. Немного побеседовав и пошутив, мы отправились в его рабочий кабинет, где в течение ,последующих нескольких 'часов обсуждали историю психоделиков и изучали ( похоже, другого слова для этого небольшого ящичка, наполненного фармацевтическими упаковками и конвертами, не подобрать ) его запасы.

«Что здесь написано?» - спросил меня профессор, подслеповато всматриваясь в надпись мелким почерком на конверте.

«Написано - "Адам"». «О, очень занимательный препарат. Конечно, немного другой по действию, чем ЛСД или псилоцибин, но не 'менее любопытный и полезный».

Он дал мне два конверта, на одном было написано «MDA» на другом - «ЛСД». Когда позже я их открыл, внутри обнаружилось по шесть таблеток размером с кусок сахара.

Согласно надписи на конверте, в каждой содержалось 250 микрограммов - классическая доза шестидесятых.

Затем последовали новые конверты и новые истории про Тима Лири. «Тим был самым общительным на факультете, - сказал профессор. - Приятный человек. Типичный ирландец. Он угостил меня ЛСД, и я пережил прекраснейшие мистические видения».

Именно благодаря Лири профессор начал заниматься долгосрочной программой исследований психоделиков, которой посвятил последние двадцать лет. Он не распространялся об ее

сути, но не скрывал, что вполне возможно, его труды вскоре окажутся среди прочих рукописей, сваленных на диване Джереми Тарчера.

Это привело меня к Джереми Тарчеру, лос-анджелесскому издателю, специализировавшемуся на рынке «нью-эйджа» и осторожно поддерживавшему новые психохимические препараты.

«Я беседовал с сотнями людей, употреблявших разные новые наркотики, - сказал мне Тарчер. - Среди них было много психологов, ученых. Все они признавали их ценность и уникальность, но всегда боялись заявить об этом открыто, из страха загубить карьеру».

«Из личного опыта я абсолютно убежден, что данные наркотики незаменимы для воспитания и развития личности. Некоторые из новых препаратов настолько мощны и действенны, что многие люди убеждены в их несомненной пользе, несмотря на то, что пресса и правительство неустанно твердят им об обратном».

Тарчеру как издателю, благожелательно относящемуся к нейросознательным теориям, писали многие. Рядом на диване громоздилась куча рукописей, высотой сантиметров в тридцать. Покопавшись в ней, Тарчер выудил оттуда листок и протянул мне. Это было письмо от Теренса Маккенны, сообщавшего, что его брат Деннис готовит к печати книгу, основной тезис которой заключается в том, что психофармакологические растения и есть то самое недостающее звено в нашей эволюции от обезьяны к человеку.

«Жду с нетерпением, когда же он ее пришлет, чтоб прочитать».

Так я столкнулся с Теренсом Маккенной, специалистом по шаманизму из Беркли, обладавшим очаровательным носовым произношением. Маккенна часто говорил, что он скорее исследователь, чем ученый. Несколько лет назад они с Деннисом провели тридцать семь дней в бассейне верхней Амазонки, исследуя местные грибы. Они описали пережитое в книге «Невидимые ландшафты». В этой книге равно представлены как психоделики и шаманизм, так и теория шизофрении, молекулярная биология и голографическая теория мозга.

Довольно долго Теренс вел семинары по эпистемологическому смыслу нейросознательных границ. У меня и сейчас сохранилось несколько ярчайших записей Теренса, и, если меня спрашивают о нынешнем состоянии психоделического движения, я даю им послушать запись рассказов Маккенны - это производит на всех неизгладимое впечатление.Хотя все основные исследователи нейросознательных пределов были между собой знакомы и большинство из них часто присутствовало на закрытых конференциях в Исалене, это вовсе не значит, что между ними наблюдалось четкое единство мнений по поводу новых психоделиков. Это было далеко не так. Сложно себе представить такую группу (ну разве что среди крайне левых...), в которой существовал бы такой разброс мнений. Взять хотя бы проблему с названиями. Благодаря тому, что их всегда пытались классифицировать, этот класс веществ получил с полдюжины различных наименований. Живучим оказалось слово галлюциногены - в основном им пользовались медики. Те, кто начали исследовать их еще в пятидесятые и были сначала обеспокоены идеями Хаксли, а потом приведены в ужас действиями Лири, предпочитали термин психомиметики.

Некоторые пользовались предложенным Осмондом термином психоделики - в основном это были те, кто примкнул к движению уже в шестидесятые годы. Хотя в последующие годы этот термин закрепился, случались и попытки заменить его чем-то другим (как ассоциирующийся с такими «позорными именами», как Лири, Кизи, хиппи и т.д.), например, словом «энтеоген», что в прямом переводе означает «пробуждение внутреннего бога».

Или вопрос о том, какой из психоделиков - самый лучший, самый полезный, одним словом, первейший среди прочих. Тар-чер твердо стоял за экстази: «"витамин К" дарит бурные и запоминающиеся переживания, но трансцендентального в нем мало. У экстази же, напротив, гораздо более тонкое воздействие: он раскрывает сердце, разрушает комплексы и защитные установки и дает толчок к просветлению, поэтому очень полезен в психотерапии».

«По мне так тут и не о чем спорить, - убеждал меня горячий сторонник "витамина К", - "витамин К" - самая действенная вещь».

Теренс Маккенна же отвергал большинство наркотиков как не имеющие значения, «серьезное значение имеют только ДМТ, ЛСД, мескалин и псилоцибин, в особенности - последний», -сказал он.

И т.д. и т.п. В беспорядочной массе мнений можно было, правда, выделить два философских лагеря - ученые и гуманитарии.

Те, кто верили, что исследование внутренних пространств в будущем постепенно станет новой ветвью естественных наук, и

те кто полагали, что при правильном использовании психоделики ведут к самосовершенствованию, к созданию нового человека, созданию новой, лучшей личности. Для последних важнейшую роль играл экстази, в то время как первые возлагали свои надежды в основном на «витамин К».

Вот несколько записей из моих интервью, касающихся экстази, он же 3,4-метиленодиоксиметамфетамин, он же МДМА (MDMA):

«Они хотели создать более духовное вещество. Химики работали над ним, тщательно перебирая молекулы, более пятнадцати лет и, наконец, получили».

«Он вызывает сопереживание. Что мне больше всего запомнилось - он снимает негативные переживания прошлого -страх, например. Это определенно величайший из психоделиков».

«Рушит все защитные установки. Лечит и помогает. Человек, переживая этот опыт, меняется. Это вовсе не тяжело, хотя некоторые говорят, что им больно было переживать все эти эмоции. Он способствует эмпатии - помогает, взглянув на многие негативные, неприятные вещи, воспринимать их с состраданием, с любовью».

Эмпатия, сопереживание и сострадание - эти слова всегда сопутствовали экстази. «Это эмпатоген, а не психоделик», - подчеркивал один из терапевтов.

Мне посоветовали принять экстази вместе с кем-нибудь, кого я очень люблю, что я той осенью и сделал. Я тогда жил в сельской местности. Мимо по дороге проезжали грузовички с осенним силосом. Первые двадцать минут мы вообще ничего не ощущали. Затем, наплывами, острые ощущения амфетаминового типа с все возрастающей силой захлестнули нас - и испарились. А затем последовал шестичасовой разговор, погрузивший нас в глубины собственных личностей.

По моему личному впечатлению, экстази не способствует собственно просветлению. Скорее он просто снимает барьеры, природный страх. Вам кажется, что вы достигаете неких высот, но это не так. Это не мощный прорыв в запредельное, как бывает, когда принимаешь ЛСД, - никаких галлюцинаций или космического сознания. Просто приятное, необычайной эмоциональной силы общение. Впоследствии, когда я встречал людей, завязших в эмоциональном плане, я обычно советовал им попробовать его: «Есть один препарат, который...»

Приняв его, я понял, почему некоторые психотерапевты (в счастливом неведении насчет того, что хиппи уже высказывались подобным образом о ЛСД) сравнивали один удачный сеанс приема экстази с двухгодичными результатами обычного лечения. Однако одного я так и не смог выяснить, а именно - сколько терапевтов используют экстази в практике. Я спрашивал, но цифры варьировались - от пары сотен до пары тысяч. «Ну, в районе Залива их около ста пятидесяти», - говорили мне.

Экстази определенно пользовался популярностью среди прогрессивного крыла терапевтического сообщества, так что в 1984 году Ассоциация гуманистической психологии на внутренней конференции включила его в список новых психоделиков.

Общее отношение к нему было достаточно анекдотичным: большинство психиатров использовали экстази для двухнедельного лечения, в основном - чтобы усилить эффект обычных терапевтических бесед. В целом атмосфера здесь напоминала конференции по ЛСД в пятидесятые годы, но с несколькими важными отличиями. Первым было то, что уже возникла твердая терминология, на языке которой можно было четко описывать происходящее, - сказывались тридцать лет экспериментов, поднявшие психологический лексикон до необходимого уровня, так что уже никто не тратил время на то, чтобы объяснить, что именно он имел в виду. Это было позитивное отличие. Отрицательным же было полное отсутствие фундаментальных исследований. Экстази в практике использовали десятки врачей, но практически никто из них не мог представить формального отчета о своих исследованиях. На конгрессе 1984 года единственным таким врачом был Сидней Грир.

После проверки эффекта МДМА на двадцати девяти пациентах Грир выяснил, что тот сметает эмоциональные барьеры. Что в свою очередь ведет к новому уровню инсайта.

Чуть ли не половина из обследуемых заявила об уменьшении интереса к алкоголю и другим интоксикантам. «Эти вещества теряют свою привлекательность после того, как человек попробовал МДМА», - писал Грир. Только один из пациентов жало-

вался на головную боль и утомление, впрочем, это часто случалось с ним и до приема наркотика.

«Наилучшее применение МДМА, - отмечал Грир в своей монографии, - налаживание более прямых и непосредственных связей между людьми, запутавшимися в эмоциональном плане».

В каком-то смысле история экстази повторяла происшедшее с ЛСД: из психотерапевтических кабинетов он быстро перекочевал на улицы и в гостиные. Экстази давал человеку определенную психологическую ясность, и это сразу же привлекло к нему специалистов по психоделикам; нечто похожее испытываешь, когда в первый раз садишься за руль.

Из-за этой любопытной особенности сметать защитные установки и подавлять призраки фрейдовского подсознательного под экстази происходило минимальное количество «неудачных путешествий» Он никогда не уводил вас в темные комнаты, полные жутких звуков и страшных призраков, как частенько случалось с ЛСД. Нет, экстази легчайшим образом приподнимал вас и в девяти случаях из десяти вы понимали (с легким изумлением), что эти страшные призраки - достаточно поверхностные, часто несерьезные проблемы. А жуткие звуки - просто биение вашего сердца и шум вашего дыхания.

Экстази уносил вас в биографическое царство, где вы весело знакомились с различными неврозами и рассматривали с близкого расстояния ваши фобии, например - страх перед одиноким существованием без ясной цели впереди (иначе говоря -страх того, что в один прекрасный день вы умрете). И чем больше вы понимали их, тем менее путающими казались они.

Кроме того, экстази намекал на величайшие силы, скрытые в сознании, - только вы приподнимали первый покров, как за ним следовал второй, третий..

По сравнению с МДМА «витамин К» это, вероятно, десятая скорость в коробке передач.

Когда говорили об экстази, прежде всего упоминали о мягкости его воздействия. Люди, пробовавшие «витамин К», говорили ^в первую очередь об его силе и мощи. «В пять тысяч раз сильнее ЛСД», - сказал мне один из исследователей, когда я попросил его сравнить «К» с другими препаратами, хотя мы оба прекрасно понимали, что в этой области сравнения, мягко говоря, не имеют смысла.

«Вам необходимо познакомиться с другими наркотиками, воздействующими на сознание, - сказал врач, которого мне порекомендовали как специалиста по измененным состояниям сознания со стажем. - Жалко, что "К" теперь можно купить на любом перекрестке. А еще жалко, что его применяют так много терапевтов».

Врачи отмечают обезболивающие свойства «витамина К» и необычайную глубину переживаний. Дело в том, что многие психоделики иногда вызывают у человека чувство тревоги. Если использовать схематичную модель Тима Лири, то в каком бы сильном экстазе ни пребывала седьмая область, область первая, отвечающая за биологическое выживание, продолжает посылать сигналы о возникших проблемах, которые, накапливаясь, постепенно порождают чувство тревоги, что впоследствии приводит к неудачному путешествию. Но с «К» этого не происходит, так как он действует и на парасимпатические, вегетативные системы. Расслабляются мускулы. Исчезает чувство голода. И открывается совсем иной взгляд на вселенную.

«Насколько я понимаю, в первый же раз вы переживаете ключевое состояние, которое можно охарактеризовать фразой "О, Господи! Я дома!" Это случается лишь один раз, все последующие опыты - только возвращение к этому главному пониманию вселенной».

Один из самых прилежных исследователей «витамина К», ученый Джон Лилли, принимал его ежедневно в течение ста дней. «Я смог заглянуть за границы иных реальностей, - объяснял он. - Видя одновременно нашу действительность, я мог не закрывая глаз заглядывать в соседнюю... во множество соседних. Я мог даже видеть гиперпространство Джона Уилера¹²⁹ изнутри».

Стэн Гроф, вероятно, самый уважаемый в Америке исследователь психоделиков, считал «витамин К» «абсолютно невероятным веществом». «В определенным смысле, - объяснял Гроф, - он еще загадочнее, чем ЛСД. С ним человек переживает невероятной силы включение в реальность и осознание всего того, что за ней скрыва-

¹²⁹ Уилер, Джон Арчибальд (1911) - американский физик-теоретик, известный работами в области «черных дыр» и структуры пространства-времени

ется. И каким бы ни был предыдущий опыт, никогда нельзя заранее предсказать, что произойдет с вами в следующий раз. Вас может забросить в субатомную реальность, а может в астрофизическую, в другие галактики. А может просто превратить в головастика. Вы можете погрузиться в мифологию какой-то забытой цивилизации или обнаружить сознание и жизнь, скрытые в неодушевленных объектах. Я не смог обнаружить тут никакой закономерности. В Иране был опубликован ряд статей об использовании «витамина К» в лечебной практике, и в них подтверждается, что для лечения он может быть полезен. Но с другой стороны, я все-таки не вполне уверен в его терапевтической силе. Однако он имеет невероятный потенциал для терапии, связанной со страхом смерти. Если вы испытали полноценное путешествие под «витамином К», вы никогда не поверите в реальность смерти или по крайней мере в то, что смерть превратит вашу личность в нечто иное».

Возможно, самые таинственные возможности «витамина К» раскрываются в следующем пассаже, взятом мною из «High Times»¹³⁰: «Я шел через что-то похожее на туннель метро. Вокруг всякие лампочки, разноцветные огоньки уходят вдаль... и вдалеке - какие-то штуки и маленькие человечки, бегающие от стенки к стенке туннеля подземки, - бесцветные картонные человечки...»

Хотя фраза о маленьких картонных человечках скорее забавна, однако ее серьезно и горячо обсуждали на конференциях, посвященных нейросознательным пределам. Потому что когда вы заговаривали с этими «бесцветными человечками», выяснялось, что они владеют ценнейшей информацией, например об истории Вселенной, о будущем Земли. «Под витамином К, - пишет Лилли, - я испытываю состояние сознания, в котором я могу контактировать с создателями Вселенной, а заодно и с теми, кто поддерживает в ней гармонию».

Что же эти «бесцветные человечки» (большинство исследователей называют их сущностями) делают там? Откуда они взялись? Можно ли верить тому, что они говорят? «Слышать голоса У себя в голове не бог весть какое достижение», - писал Теренс Маккенна.

Сам же я несколько вечеров подряд провел на съезде по гуманистической психологии, и это были необычайные вечера:

""Контркультурное издание, основанное в 1974 году в Сан-Франциско, посвящено вопросам легализации наркотиков и защите гражданских свобод.

специалисты обсуждали, что сказала та или иная сущность по поводу очередной метафизической загадки (например, умираем ли мы в действительности?) или - есть ли предел у человеческой эволюции? Я послушал все это пару дней и в конце концов в моей голове, говоря словами Тома Вулфа, начало раздаваться мистическое шипение.

(«Хотя для тех, кто исследует внутренний космос, нужна и важна информация, - заметил один из таких специалистов, -знать, от кого она исходит, вовсе не обязательно. В конце кон-нов, вся она приходит практически из одного источника».) В таких монографиях обычно обобщаются известные данные, и предлагаются различные пути дальнейших исследований, и указываются представляющие интерес области.

II

 

Хотя, возможно, и МДМА, и «витамин К» представляют два наиболее известных и распространенных препарата, в действительности они являются лишь верхушкой айсберга.

Практически каждый раз когда я говорил с кем-нибудь из специалистов по телефону, он бросал какую-нибудь фразу вроде: «Вы слышали про последний триптамин? Мы называем его «Братья Майя». Вскоре меня начало снедать любопытство - откуда же берутся все эти новые препараты? И в итоге выяснилось, что, вероятно, никаких исследований нейросознательных пределов и вовсе не велось бы, если бы не небольшое число нейрохимиков, исследующих различные молекулярные комбинации в семье психоделических наркотиков.

«У меня есть своя группа, и мы работаем все вместе, - объяснял мне один из этих химиков. - Сначала сидим и обсуждаем. Иногда кто-нибудь предлагает интересную комбинацию, допустим, соединить молекулу А с молекулой В. Несколько часов на бумаге высчитываем, как это сделать и возможно ли это. Затем синтезируем в лаборатории: это может занять неделю-другую. Затем пробуем на себе, сначала в минимальных дозировках, и смотрим, каков эффект».

Таким образом за год они создавали около дюжины новых препаратов, большинство из которых оказывалось, разумеется, в мусорном баке, но среди них находились один или два достаточно интересных и достойных дальнейших исследований. Если они находили что-нибудь, действительно заслуживающее внимания, то давали попробовать специалистам и тогда начинался неторопливый сбор данных об необходимых условиях (окружении и обстановке) и собственно воздействии нового препарата. Затем проводились исследования, печатались монографии -обычно анонимные.

 

Возможно, из-за того, что я находился тогда в процессе работы над этой книгой, исследования нейросознательных пределов в 1984 году сильно напоминали мне психоделическое движение образца 1962 года. То же возбуждение, та же смесь терапевтических и метафизических интересов, тот же осторожный оптимизм. Если чего не доставало (и к счастью, как сказали бы некоторые), так это Тима Лири. И я решил заехать к нему в гости.

Призрак психоделического движения обитал в Голливуд-Хиллс, в нескольких милях от офиса Джереми Тарчера - издателя, опубликовавшего последнюю и самую лучшую его автобиографию «Воспоминания». В тот день было невероятно жарко, но Тим настоял, чтобы мы остались сидеть на улице. «Я вообще не обращаю внимания на жару», - сказал он мне. И это было действительно так. Несмотря на царившую вокруг духоту, казалось, что энергия из него просто бьет ключом. Каждые несколько минут Лири вскакивал, чтобы позвонить по телефону и договориться о следующих интервью для меня, или бросался в дом найти абзац в недавно прочитанной книге, который служил бы подтверждением его слов. Так я впервые столкнулся с неотразимым обаянием Лири.

Прошло почти двадцать лет с тех пор, как он покинул Гарвард и начал вести беспокойную, полную тревог и забот жизнь. За это время он успел стать известным как: наркотический гуру, молодежный политик, изгнанник, заключенный, телеведущий, автор бестселлеров и в последнее время - как популярнейший лектор. Он ездил читать лекции вдвоем с Г. Гордоном Лидди, тем самым организатором ночного налета на Миллбрук в 1968 году, благодаря которому он впервые появился на первых полосах газет. Вместе они сняли «Возвращаясь к делу» - небольшой, но Довольно необычный фильм. Начинался он с кадра, где Лидди с абсолютно невозмутимым видом пел «America, Oh Beautiful» под негромкий аккомпанемент Лири на пианино.

Два основных вопроса, которые мне почти всегда задают по поводу Лири, это: 1 (нормален ли он? и 2)неужели он не испытывает стыда за содеянное? Ответы - и да и нет. Для человека, который уже в зрелом возрасте провел часть жизни в тюрьме, Лири удивительно ясно выражал свои мысли и находился полностью в здравом уме и твердой памяти. И он не испытывал никакого стыда или вины за то, что сотни молодых людей так и не вернулись назад из Иного Мира.

Да, он понимал, что несет за это определенную ответственность, но именно власти с присущей им слепотой усугубили проблему. Когда стало окончательно ясно, что большая часть молодежи употребляет наркотики абсолютно независимо от того, что думает по этому поводу истеблишмент, именно Лири предлагал заняться исключительно в целях безопасности двумя проектами: во-первых, обучением проводников и, во-вторых, распространением разных обучающих брошюр-руководств, разработанных в свое время в Миллбруке. Если бы власти последовали его совету и организовали бы по стране сеть клиник, в которых люди могли бы свободно принимать ЛСД в тщательно контролируемых окружении и обстановке, психоделическое движение было бы подавлено в зародыше.

Но они этого не сделали и психоделическое движение развивалось своим чередом. И сейчас, после долгих лет, Лири чувствовал, что действовал верно и что правда была на его стороне. Он осознавал свою значимость для молодежи шестидесятых, осознавал, что не без его участия в их системе ценностей произошел легкий сдвиг от материализма и жажды разрушать к... к чему именно - время покажет. Несомненно, что многое из того, что сейчас обычно объединяют под термином «нью-эйдж» (новый век), в основном выросло из психоделического] движения, хотя «нью-эйдж», конечно, движение гораздо более сложное и впечатляющее, чем можно было предположить Iв 1967 году, когда хиппи полагали, что смогут создать новый мир просто с помощью любви и кислоты. Так что, сидя под горячим калифорнийским солнцем, Лири просто лучился отеческой гордостью. В 1988 году он сказал мне, что теперь поколение шестидесятых заняло руководящие посты в Вашингтоне и его представители точно также не согласятся на «плохое правительство, как в свое время не соглашались на плохой секс' и плохую дурь».

 

Только встретив Лири, можно понять, насколько убедительной может быть характерная для него смесь интеллекта, обаяния и энтузиазма. Когда общаешься с такими людьми, скептицизм начисто исчезает. Вот и в тот раз, возможно, слегка одурев от палящего лос-анджелесского солнца, я очень быстро согласился с его доводами в пользу того, что поколение шестидесятых спасет как страну, так и весь мир.

По чести говоря, я не поверил в это ни на секунду. С моей точки зрения, прав мог оказаться и Сидней Коэн, который обеспокоенно предупреждал, что Тим привлек на свою сторону элиту, сливки поколения, и увел их своим путем - неизвестно куда. Но в то время как лучшие умы поколения постигали тайны вселенной, их бездарные и продажные сверстники, «второй эшелон», продолжали стремиться к традиционным испытанным ценностям - рычагам власти.

Коэн был определенно прав в том, что многие из тех, кто принимал ЛСД, не вернутся обратно. Но в то же время они конечно и не умерли. Они просто изменились. Общее число смертей, связанных с ЛСД, за все шестидесятые на порядок меньше, чем умирает в стране за неделю от алкоголя. И тем не менее тень смерти нависла над всей психоделической эрой: возможно, по причине нескольких чрезмерно разрекламированных смертей, но в основном, как мне кажется, скорее из-за ощущения, что человек, принимающий ЛСД, автоматически теряет статус нормального члена общества, как, например, хиппи, пребывающие в «отключке». Сленг, кстати, только иллюстрирует это.

Возможно, причина этого была в том, что отказ от старых ценностей и рефлексов произошел до того, как им была найдена достойная замена. И этого не ожидали. Хиппи, кислотники - все они пребывали в растерянности, впервые осознав, что за каждый сантиметр новой территории, за каждую крупицу расширенного сознания тоже придется чем-то платить.

Платить по-разному. Например, мог ли кто-нибудь, всерьез познакомившись с ЛСД, вернуться к своей обычной работе менеджера по рекламе и сидеть на службе от звонка до звонка? Именно поэтому многие хиппи становились фермерами, ремесленниками, мелкими предпринимателями. У большинства психоделический опыт приводил к очевидному сдвигу системы ценностей, нежеланию играть в «игры власти», отказу от честолюбивых устремлений. У них исчезала соответствующая мотивация, и они отказывались от погони за деньгами. Но при этом у них отсутствовала альтернатива. Впоследствии именно из этой пустоты, из отсутствия альтернативы, вынуждавшей искать свой путь вне узких рамок необузданного материализма, и/или отстраненного мистицизма, выросло движение «нью-эйдж».

С другой стороны, здесь можно провести параллель с тем, как воздействовал ЛСД на воображение. Сначала он его обострял, затем, напротив, скорее притуплял: вызываемые ЛСД видения были столь сильны, что все остальное начинало казаться мелким и незначительным. Именно это, как мне кажется, произошло с Кизи. Писательство стало для него слишком жалким, слишком примитивным занятием - в книге никогда не достичь силы и яркости видений, возникающих под эффектом ЛСД. И хотя он думал, что из этого тупика можно вырваться с помощью нового, психоделического искусства, приходится признать, что это оказалось ему не по силам. Вернувшись с небес на землю, к привычному социуму, он осознал, что ради достижения высот ему пришлось принести в жертву желание быть писателем (а можно сказать, и талант). Больше он никогда уже не смог бы создавать легкую, пользующуюся широким спросом развлекательную литературу, наполняющую книжные прилавки каждой осенью и весной. Вместо этого он вернулся в Орегон, купил себе там ферму и попытался жить так, чтобы, используя знания, полученные в Ином Мире, прожить остаток двадцатого столетия и сохранить здоровье и здравый смысл.

Разумеется, общие последствия деятельности Лири еще до сих пор являются предметом обсуждения. Как и воздействие ЛСД на тех, кто его принимал. В целом все сходятся на том, что ЛСД приводит к важным изменениям в личности. «Сложно переоценить значение психоделиков - они послужили отправной точкой для многих трансформационных техник, - писала Мэрилин Фергюсон в своем исследовании по «нью-эйджу» «Заговор Во-

долея». - Для десятков тысяч химиков, инженеров, психологов и медиков наркотики были дорогой в Ксанаду¹³¹, и особенно в 1960-х. Но теперь они уступили место более безопасным и надежным техникам».

Конечно, Лири никогда не считал себя наркотическим гуру, он просто играл роль, навязанную ему обществом. Сначала попросту забавляясь, а затем потому, что его поклонники и враги именно этого от него ожидали. Отдавая себе полный отчет в том, что многие исследователи возлагают на него вину за утрату ЛСД как законного инструмента исследований, он даже признает, что, возможно, «теория о привлечении элиты Хаксли - Хеда - Бэррона была этологически вернее, чем наивный демократизм Лири -Гинсберга». Сейчас он предпочитает называть себя «гуманистическим ученым двадцать первого века» и, конечно, считает себя большим специалистом во всем, что касается новых психоделиков.

Почему-то наука ассоциируется с именем Лири лишь у немногих, несмотря на то, что с нее он начинал свою карьеру и ею, вероятно, будет заниматься до самой смерти¹³². Мы как-то часто забываем о том, что когда он не проводил в жизнь идеи культурной революции, то работал у себя в кабинете, пытаясь установить соответствие между пережитым под ЛСД и имеющимися научными исследованиями о работе мозга.

В конце концов, он остановился на следующей модели: человеческий мозг делится на восемь областей, четыре - в левом, четыре - в правом полушарии. Каждая область работает более-менее независимо, и вместе они образуют сознание в целом. Первый центр, отвечающий за биологическое выживание, видит мир только с точки зрения жизни и смерти, доверия и подозрений. Вторая область - эмоциональная, третья - отвечает за умение оперировать символами Затем - социально-сексуальная область. Наркотики (за исключением алкоголя) не оказывают практически никакого воздействия на первые четыре области. Но в правом полушарии ситуация меняется. Согласно Лири, марихуана задействует шестую область, нейросоматическую.

¹³¹ Ксанаду - легендарный город-дворец, построенный Хубилай-ханом во второй половине XIII века, вошел в поговорку благодаря поэме английского поэта Сэмюэла Колриджа «Кубла Хан» ^№Тимоти Лири скончался 31 мая 1996 года

Мескалин и псилоцибин имеют доступ к нейроэлектрической. ЛСД открывает пути к нейрогенетическим центрам, а восьмой области, нейроатомной, можно достичь с помощью «витамина К».

Конечно, в тот короткий период, когда исследования шли открыто, не один Лири выстраивал модели мозга. Возможно, он был самым оригинальным теоретиком, но тогда уже и немного тяжеловатым для восприятия. Его модель подсознательного была перегружена деталями из «серой зоны», области на стыке генетики и квантовой физики, которую не вполне понимают даже ее исследователи. В результате она оказалась больше похожа на поэтическую метафору, чем на научную теорию.

Другой образец того, как устроено подсознательное, можно привести из книги Роберта Мастерса и Джин Хьюстон «Многообразие психоделического опыта», основанной на сопоставлении результатов обследований 206 людей, принимавших ЛСД. Базируясь на этих исследованиях, Мастере и Хьюстон приходят к четырехслойной модели подсознательного:

1) чувственное

2) памяти и анализа

3) символическое

4) интегративное.

обнаруживают определенные элементы своей жизни в мифах о Прометее, Парсифале, Люцифере или Эдипе...»

Но из сорока проникших на символический уровень только одиннадцать были способны пройти дальше - на следующий, интегративный уровень, который Мастере и Хьюстон описывают как «очную ставку с Мотивами Бытия, Богом... Подлинной или фундаментальной реальностью».

Сложно представить себе, чтобы работы Мастерса и Хьюстон, Майрона Столяроффа, Оскара Дженигера и десятка других психологов, проводивших официальные и легальные исследования, могли быть полностью проигнорированы медицинскими кругами. И тем не менее именно так и произошло. Когда негативные отзывы о психоделиках заполонили прессу и отозвались эхом на правительственном уровне, терапевтическое сообщество поспешило объявить исследования ЛСД лженаучными, а всех исследователей -шарлатанами. Возникала любопытная ситуация в стиле Кафки, когда те, кто знал о психоделиках больше всего, практически не допускались к дискуссии, а те, кто знал меньше всего, внезапно получили статус «специалистов-экспертов». А то, что последовало дальше, было уже просто политическими играми, приведшими в итоге к полному свертыванию научных исследований.

Первый слой - чувственную область чувств они описывают как хранилище «ярких эйдетических образов, цветных и очень детальных... По большей части это образы людей, животных, архитектуры и различных ландшафтов. Кроме того, образы разных странных созданий из мифов, легенд, фольклора...»

Следующая область, воспоминаний и анализа, - исконная вотчина психотерапии. При помощи ЛСД в эти два первых царства Мастере и Хьюстон вводили своих пациентов довольно легко. Но затем начинались сложности. Лишь каждый пятый мог достигнуть третьего уровня - символического. Здесь хранились напоминающие юнговские архетипы: «символические образы, - писали Мастере и Хьюстон, - в основном исторического, легендарного, мифологического и ритуального содержания». Человек мог в этом состоянии ощутить всю полноту, всю целостность и преемственность исторического и эволюционного процесса. Он мог очутиться в мифах или легендах, пройти инициацию и участвовать в ритуальных обрядах, интегрируясь в определенные состояния в зависимости от собственных насущных потребностей... И в этих символических драмах люди

В тот период это сильно повредило профессиональной карьере многих ученых (а иногда и загубило ее). И вполне можно понять их, когда они с горечью винят в этом Лири, хиппи или тех своих коллег, которые были убеждены, что их исследования следует лишить любой государственной поддержки и финансирования. Но что возмутило ученых больше всего, так это то, что правительство просто лишило их инструмента исследований и оставило в состоянии неудовлетворенного любопытства. Ни на один из множества вопросов, поднятых психоделиками (хотя многие из них являются фундаментальными для дальнейшего исследования сознания), четкого ответа получено не было. Наоборот, власти попытались искусственно воспрепятствовать исследованиям и свернуть их. Примерно так же в свое время папская ^кУрия поступила с Галилеем, когда его заперли в Арчетри и запретили продолжать исследования.

Если история науки и способна чему-то научить, так это тому, что факты, не устраивающие власти, невозможно скрывать до бесконечности. Галилей, как мы знаем, не сдался. Он тайно переправил свои рукописи в другое место, и после его смерти они были опубликованы, дав сильнейший толчок не только развитию астрономии, но и заложив основы будущей общей экспериментальной физики. То же самое можно сказать и о психоделическом движении - хотя оно и умерло, но «лженаучные» исследования ЛСД возродились в новых направлениях психологии, в,частности в трансперсональной психологии.

И если существует человек, в котором воплотилась эта преемственность, так это чехословацкий эмигрант Станислав Гроф, который не только является одним из основателей трансперсональной психологии, но также принимал участие в исследованиях ЛСД еще в шестидесятые годы. Гроф начал работать с ЛСД в Праге в 1954 году. В 1967 году он приехал в США на годовую стажировку в госпитале Альберта Карлэнда в Спринг-Гроув в Кэтонсвилле (штат Мэриленд), но когда советские танки вторглись в Чехословакию в 1968 году, Гроф попросил политического убежища в США.

«В Праге с ЛСД не было никаких проблем, - рассказывал Станислав Гроф во время моего визита в Исаленский институт, где он последнее время постоянно работает. - Проблема заключалась в другом: как объяснить государству, чем мы занимаемся. Упоминать Фрейда и иже с ним было никак нельзя, следовало как-то избежать вообще всяких намеков на то, что это имеет отношение к психоанализу. И конечно ни в коем случае нельзя было и упоминать ничего мистического - марксизм и религия несовместимы». Это могло показаться Грофу насмешкой судьбы - но западная наука оказалась ничуть не более либеральной. Как раз в то время, когда Гроф решил остаться в США, ЛСД был кате гори-

чески запрещен. Гроф остался с грудой необработанных и не до конца проверенных данных - результатами пяти тысяч ЛСД-сессий. Исходя из этих материалов, Гроф создал собственную модель внутреннего пространства, в общем сходную с той, о которой писали Мастере и Хьюстон, но имеющую несколько важных отличий.

Как и Мастере с Хьюстон, Гроф обнаружил четыре ступени психоделического опыта. Первая была традиционным хранилищем образов и цветов. Мастере и Хьюстон называли его чувственным, Гроф - эстетическим. Вслед за тем следовала область, которой интересуется традиционная психотерапия. Гроф называл ее областью психодинамики (у Мастерса и Хьюстон - область памяти и анализа). Но дальше их модели расходились -начиная с третьего уровня. Гроф считал, что заложенная в мозге биографическая информация хранится в КОЭКС-системах¹³³, каждая из которых содержит информацию по отдельным переживаниям: унижению, насилию или любви. Используя ЛСД в качестве «усилителя сознания», можно изучать эти КОЭКС-системы - до тех пор, пока спустя десяток опытов человек не переходит на следующий уровень, который Гроф назвал перинатальным.

Область перинатального - это, вероятно, самое интересное и самое революционное в модели Грофа. Хотя в ней содержатся все символические образы, описанные у Мастерса и Хьюстон, Гроф указывает источник этих образов - физиологический процесс рождения человека. Гроф предполагал, если выражаться терминами Лири, что это действительно физическое путешествие из уютной матки, по каналу, в мир - к светлым образам первого импринтинга, действует как основополагающий принцип формирования большей части подсознательного. Гроф считал, что ему удалось добиться определения четырех базовых перинатальных матриц, практически связанных с определенными физическими этапами процесса рождения, но в действительности их корни уходят гораздо дальше, в биологическую историю человечества. Кроме того, что они обладают «специфическим эмоциональным и психосоматическим содержанием, - пишет он в недавно опубликованной книге «За пределами разума», -эти матрицы также являются основополагающими принципами

' СОЕХ - condensed experience - сконцентрированный опыт.

формирования для других уровней подсознательного. Элементы КОЭКС-систем биографического уровня связаны с физическим насилием и жестокостью, опасностью, расставанием, болью или удушьем, что очень близко по содержанию к определенным аспектам базовых перинатальных матриц. Обнаруживается также, что перинатальные матрицы связаны с множеством трансперсональных элементов, таких, как архетипические образы Великой Матери или Ужасной Матери Богов, Адом, Чистилищем, Раем или Небесами, мифологическими или историческими аспектами, идентификацией себя с животными и опытом прошедших реинкарнаций».

Гроф описывает перинатальное как точку пересечения личностного и коллективного подсознательного. Частично вырастая из понятий традиционной психологии, оно в то же время требует новых основных принципов для описания и изучения. Эти новые основные принципы Гроф и назвал трансперсональной психологией. В общем же, хотя он и жалеет об утрате ЛСД как прекрасного инструмента для исследований, однако сумел разработать определенное количество ненаркотических техник, которые работают не хуже.

«ЛСД просто опередил свое время, - сказал мне Гроф в Исалене. Мы стояли на обрыве и смотрели, как внизу прибой бьется о прибрежные камни. - Он появился еще до того, как ученые выработали определенную теоретическую систему взглядов, способную примирить мистический опыт с перинатальным. В процессе создания и разработки этой системы взглядов ЛСД, к сожалению, был нами утрачен».

Видел ли Гроф шансы на то, что когда-нибудь запрет на него будет снят?

«Не уверен, что сейчас было бы мудро вновь возвращаться к психоделикам, - сказал он. - Слишком много факторов надо принимать во внимание. Часто под психоделиками люди совершают действительно сумасшедшие поступки. Психоделики - достаточно хитрая штука, и они могут стать опасными. И я пока не вижу, как можно обучить людей пользоваться ими правильно».

Но несколько минут спустя он уже с надеждой говорил, что при помощи некоторых полезных в терапии препаратов, таких, как экстази, возможно, удастся разработать безопасные и всеобъемлющие техники познания внутренних пространств. И это определенно произойдет, по крайней мере, если мы сумеем ре-

шить один из центральных парадоксов человеческого рода - узнать, почему же сообразительная обезьяна, которой удалось высвободить и использовать ядерную энергию и проложить путь к звездам, до сих находится в плену примитивных эмоций и инстинктивных желаний, которые так часто подводят ее со времен каменного века и до наших дней.

III

Здесь мой эпилог подходит к рубежу, за которым - молчание. За исключением мнения небольшого крута специалистов, нет никакой информации о том, как реагировали в мире на появление новых психоделиков.

Не было никаких намеков на то, что общество недовольно их появлением.

Но, как выяснилось, недовольство существовало. И 31 мая 1985 года Агентство по контролю за применением наркотиков (DEA -Drug Enforcement Agency) объявило, что экстази причислено к списку №1, а это означает, что с этого дня производство или продажа данного наркотика уголовно наказуема - штрафом в 125 тысяч долларов и пятнадцатью годами тюрьмы. Внеся экстази в список № 1, D E A воспользовалось своими исключительными правами на запрет, которые предоставляют ему возможность запретить наркотик без обычной процедуры длительных слушаний и заседаний, необходимых по закону.

Однако вскоре после запрета слушания начались. Ожидая этого, специалисты серьезно подготовились к защите, собирая рекомендации и характеристики от врачей-терапевтов, использовавших этот препарат в практике, и изыскивая средства на продолжение частных химических исследований. Последнее оказалось решающим пунктом, так как DEA в итоге признало право на исследование МДА «двоюродного братца» МДМА, хотя сначала в ходе экспериментов с лабораторными крысами было предположительно установлено, что МДА поражает нейроны.

Специалисты даже наняли для защиты юридическую фирму, и DEA пришлось попотеть, обосновывая свои действия.

«Это первые производители нелегальных наркотиков, которые нанимают юристов и собирают мнения так называемых экспертов», - изумлялся один из чиновников агентства.

В то время, пока «На штурм небес» готовилась к печати, слушания по вопросу МДМА все еще нудно тянулись. Однако на горизонте уже замаячила новая и гораздо более опасная туча. DEA собиралось запретить производство любых веществ, подобных по молекулярной структуре любому из попавших в список №1 препаратов.

В готовящемся законе также обговаривалось, что все кто, занимается частными исследованиями, должны отчитываться в своей деятельности перед ФДА. Если этот закон пройдет, результатом станет, скорее всего, быстрая криминализация нейросознательных пределов¹³⁴.

Однако я искренне сомневаюсь, что на этом наша история закончится. Напоследок мне приходят в голову несколько абзацев из «Паломничества в страну Востока» Германа Гессе, которые могли бы послужить эпиграфом к этой книге:

Я попытался разъяснить ему, с чем, собственно, пришел. От каких-либо околичностей я отказался. Без утайки сообщил я ему, что в моем лице он видит перед собой одного из участников того великого предприятия, о котором и до него должны были дойти вести, - так называемого «паломничества в страну Востока», оно же «поход Братства» и прочее, под какими бы еще именами ни было оно известно общественности. Ах, да, усмехнулся он с дружелюбной иронией, еще бы, об этой затее он слыхал, среди его приятелей принято именовать ту эпоху, может быть слишком уж непочтительно, «Крестовым походом детей». В его кругу, продолжал он, принимают это движение не слишком всерьез, примерно так, как принимали бы еще одно движение теософов или очередную попытку установить на земле братство народов, хотя, впрочем, отдельным успехам нашего предприятия немало дивились... Однако затем дело, по всей очевидности, потерпело фиаско, многие из прежних вождей отступились от него, даже начали его стыдиться и не хотят о нем вспоминать, вести стали все реже и все более странно противоречат друг другу, так что в итоге затея положена под сукно и предана забвению, разделив судьбу столь многих эксцентрических движений послевоенного времени в политике, религии, художественном творчестве. Сколько

¹³⁴ Действительно, серия актов, проведенных через конгресс в 1988- 1994 годах под давлением FDA и DEA, фактически криминализовала любые исследования в области основных семейств психоактивных соединений.

пророков, сколько тайных сообществ с мессианскими упованиями, с мессианскими претензиями объявилось в ту пору, и все они канули в вечность, не оставив никаких следов.

Отлично, его точка зрения была мне ясна, это была точка зрения благожелательного скептика. В точности так, как Лукас, должны были думать о нашем Братстве и о нашем паломничестве в страну Востока все, кто был наслышан об истории того и другого, но ничего не пережил изнутри. Я менее всего был намерен обращать Лукаса, хотя вынужден был кое в чем его поправить, например, указать ему на то, что наше Братство отнюдь не порождено послевоенными годами, но проходит через всю мировую историю в виде линии, порой уходящей под землю, но ни в одной точке не прерывающейся; что некоторые фазы мировой войны также суть не что иное, как этапы истории Братства; далее - что Зороастр, Лао-Цзы, Платон, Ксенофонт, Пифагор, Альберт Великий, Дон Кихот, Тристрам Шенди, Новалис и Бодлер -основатели Братства и его члены.

Он улыбнулся в ответ именно той улыбкой, которую я ожидал¹³⁵.

БЛАГОДАРНОСТИ:

Как это часто бывает в литературе, рукописи зачастую обязаны своим возникновением определенному числу ярких личностей, без участия которых она, несомненно, не была бы столь полна и увлекательна, а то и вовсе не появилась бы на свет. Это в значительной мере касается и книги «На штурм небес». Если бы Оскар Дженигер не предоставил мне любезно свое время и свои изумительные архивы... Если бы Майрон Столярофф не провел бы со мной сутки, оживляя в памяти пережитое. Если бы Ральф Мецнер не оказался столь великодушен и не послал бы мне свою незаконченную автобиографию - мне, которого он и знал-то только по телефонному разговору. Если бы Тим Лири не оказался бы в пределах досягаемости (как в физическом смысле, так и ^в Духовном)... - ладно, как уже говорил, вопросы вроде «а что было бы, если бы...» можно продолжать бесконечно...

Было очень сложно (для меня, по крайней мере) ворошить угли отгоревшего, выискивать людей, которых я никогда не знал

'*Цитируется по переводу С. Аверинцева.

прежде, и меня не переставали поражать радушие и великодушие, с которыми все они ко мне относились. Ладно, теперь без дальнейших разглагольствований и в произвольном порядке, хотел бы принести сердечную благодарность Тиму Скалли, Стэну Криппнеру, Фрэнку Бэррону, Джеку Даунингу, Нине Грабуа, Гюнтеру Вайлу, Майклу Кану, Жану Милле, Энн и Саше Шульгиным, Джин Столярофф, Теренсу и Кэт Маккенна, Стэну Гро-фу, Джереми Тарчеру, Питеру Стэффорду, Аллену Гинсбергу, Уолтеру Хьюстону Кларку, Альберту Карлэнду, Гордону Уоссо-ну, Лизе Слимэн, а также работникам библиотек Колумбийского, Калифорнийского и Орегонского университетов и конечно же Джону Браунеру, чей вклад в эту книгу столь велик, что даже после часа тяжелых раздумий я не смог выдавить из себя пары предложений по этому поводу.

И, наконец, приношу благодарность тем, кто принял участие в деловых вопросах, связанных уже с изданием книги: во-первых, моему агенту, Сьюзен Хадсон, а во-вторых, моему издателю, Аптону Брэди, которые мне всячески помогали и поддерживали и, Слава Богу, не прекратили этого делать, даже когда готовая рукопись наконец прибыла в Нью-Йорк.

 

[1] Херст, Уильям Рэндольф (1863-1951) - американский медиа-магнат, обладатель колоссального состояния. Построил в окрестностях Сан-Франциско огромный замок, содержащий коллекцию антиквариата.

[2] Сера, Жорж (1859-1891) - французский художник-импрессионист.

[3] Тимоти Лири (1922- 1996) - Тимоти Лири - это Тимоти Лири, одним словом не скажешь

[4]

[5] Гинсберг, Аллен (1926 - 2001) - один из виднейших поэтов-битников.

[6] Вайнберг, Джек - лидер «Движения за свободу слова» в университете Беркли. Подробнее см. гл. 22.

[7] Программа социального реформирования президента Кеннеди.

[8] Президент Линдон Б. Джонсон.

[9] Президент Джон Ф. Кеннеди.

[10] Липсет, Сеймур Мартин (1928) - известный американский социолог.

[11] Перевод Д. Борисова.

[12] Уоттс Алан (1915- 1973) - англо-американский теолог и философ, один из
первых проповедников дзена в Америке.

[13] «Индустриальные рабочие мира» (ИРМ) - американская левая синдикалистская организация, созданная в 1905 г. в Чикаго в противовес Американской федерации труда, в основе которой лежали принципы классового сотрудничества.

[14] Макклюр, Майкл (1932) - драматург и поэт, участник движения битников.

[15] Гильберт, сэр Уильям (1836- 1911) и Салливан, сэр Артур (1842-1900) - создатели викторианской английской оперетты, прототипа будущего мюзикла; действие их произведений часто разворачивается в экзотическом антураже.

[16] Вудхаус, сэр Пелем Гренвилл (1881 - 1975) - английский юморист, автор доброй сотни комических романов, описывающих жизнь света в эдвардианской Англии.

[17] Учение канадского социолога Маршала Маклюэна (1911 - 1980) о воздействии
СМИ на представления человека об окружающей действительности, главным
постулатом которого является знаменитый тезис «Media is a message» («Сред
ство обладает собственным содержанием»).

[18] Район в Сан-Франциско, в пятидесятые годы эпицентр субкультуры битников.

[19] В английском языке обозначает чудака, уродца, ненормальный ход какого-либо процесса, здесь - мутацию.

[20] «Страх и отвращение в Лас-Вегасе», пер А. Керви

[21] В буддистской философии - состояние мгновенного просветления, в котором осознается идентичность субъекта с Абсолютом.

[22] League for Spiritual Discovery, сокращенно - LSD.

[23] Песня «Tomorrow Never Knows» из альбома «Revolver», 1965.

[24] Оусли Стенли третий, Август (1935) - американский подпольный химик, наркоделец-романтик, художник и музыкант. Подробнее см. гл. 23.

[25] Пэрриш, Максфилд(1870- 1966) - популярный американский график, автор многочисленных журнальных и книжных иллюстраций, создатель стиля «фэнтези».

[26] Моне, Клод (1840- 1926) - французский художник-импрессионист.

[27] Мадам Сталь, Луиза Жермена де(1766-1817) содержательница одного из первых прославленных литературных салонов, в котором сформировался романтизм как основное направление в искусстве.

[28] Липпманн, Уолтер (1889-1974) выдающийся американский журналист, дважды лауреат Пулитцеровской премии, в молодости увлекался идеями социализма; Рид, Джон (1887-1974) американский журналист-социалист, автор книги «Десять дней, которые потрясли мир». Умер в Москве, похоронен в Кремлевской стене.

[29] Если для русских голубь является в первую очередь птицей мира, то для англичан и американцев он символизирует скорее глупость Аналогом в русском языке могут служить выражения о курице - «глупа как курица», «куриные мозги»

[30] Коэффициент интеллекта.

[31]Психологическая школа, основанная американским ученым Джоном Уотсоном в двадцатые годы; отрицает эмоциональные и образные суждения при описании психологических процессов, требует оперировать исключительно измеряемыми и поддающимися статистической обработке данными.

[32] Психологическая школа, возникшая в Германии в начале двадцатого века и явившаяся первой попыткой порвать с механистическими теориями человеческогоповедения. Делала акцент на различие между объективным стимулом и субъективным восприятием, понимая последнее, впрочем, все равно на механистическом уровне (как вытекающую из структуры нервной системы индивида)

[33] Выражение принадлежит сэру Чарлзу Скотту Шеррингтону (1857- 1952) -великому английскому физиологу, лауреату Нобелевской премии по медицине 1932 года Точная цитата из его Нобелевской лекции «Мозг - это волшебный ткацкий станок в котором миллионы сверхбыстрых челноков ткут всегда исполненный смысла, но вечно меняющийся узор»

[34] Коннолли, Сирил (1903- 1974) - известный английский критик и посредственный писатель.

[35] Кейнс, Джон Мейнард (1883- 1946) - английский экономист, журналист ифинансист, создатель теории монетаризма.

[36] Стрэйчи, Литтон (1880-1932) - английский биограф и критик, автор популярного труда «Выдающиеся викторианцы».

[37] Рассел, Бертран (1872- 1970) - великий английский философ и общественный деятель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1950 года.

[38] Вулф, Вирджиния (1882-1941) - выдающаяся английская писательница и литературный критик, ее муж, Леонард (1880-1969) - английский литератор, политик и издатель.

[39] Уэтс, Ребекка (настоящее имя Сесили Эндрюс) (1892- 1983) - английская журналистка, романистка и критик.

[40] Беннетт, Арнолд (1867 - 1931) - выдающийся английский прозаик и драматург.

[41] Бергсон, Анри (1859- 1941) - французский философ и писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1927 года.

---

Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 314; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!