Беглец, преследователи, отставшие 6 страница
Такаки с трудом выжимал из себя слова. Он умолк, а Исана все ждал продолжения печальной речи.
— Но ведь это наше убежище — мое и Дзина, — возмутился он. Такаки, сжав ниточкой губы, горько усмехнулся. Юность, проглянувшая за этой горькой усмешкой взрослого человека, заставила Исана обратиться к душам деревьев и душам китов : «Неужели я и в самом деле забаррикадировался вместе с этими детьми?» Но Такаки быстро согнал с лица усмешку, спрятал проглянувшее на нем детское выражение и спросил:
— Предположим, вы останетесь и нам придется выдержать осаду. Зачем это вам?
— Поселившись в убежище, я добровольно взял на себя миссию поверенного лучших обитателей земли, не способных передвигаться по ней, и лучших обитателей моря, не способных выйти на сушу. Разве я не говорил вам об этом? — спросил Исана. — Только укрывшись здесь, я осознал себя поверенным деревьев и китов. Я был пассивен, это верно, но, как мне кажется, взятую на себя миссию я выполнял честно. Если начнется война и водородная бомба уничтожит все человечество, мы с Дзином в этом убежище погибнем последними, и я хотел в свой последний день сообщить всем китам и деревьям на земном шаре: слушайте, я, ваш поверенный, поздравляю вас — человечество, пытавшееся вас уничтожить, погибло. Я думал, если мне удастся это сделать, я тем самым выполню свою миссию. Но мне не хотелось никого посвящать в свою мечту. Я понимал, что она сродни навязчивой идее безумца. И боялся, как бы меня не упрятали в психиатрическую лечебницу. Возможно, я и впрямь сумасшедший, но если уж я запер свое безумие в этом убежище, то, по крайней мере, свободен в своих поступках. А Дзин — прекрасный напарник, уж он-то ни слова не возразит, какие бы я ни творил безумства... Да и у Дзина именно после того, как началось наше затворничество, появилось желание жить... И вот я встретился со Свободными мореплавателями, они приняли меня в свой Союз, и я обнаружил: передо мной открылись совершенно новые возможности, о которых я даже не подозревал. Прежде всего, я понял, что, если во время осады придется сражаться и стрелять в людей, я, стоя рядом с вами, сумею полностью проявить себя как поверенный деревьев и китов. Бах — выстрел во имя прекрасных деревьев, уничтожаемых людьми. Бах — еще один во имя прекрасных китов, уничтожаемых людьми... Возможно, атакующие изумились бы, услыхав мои слова. Но я бы сказал им: если вы не согласны, поставьте себя на место китов и деревьев.
|
|
|
— Неужели вы думаете всерьез, будто мы собрались здесь и притащили сюда оружие только ради ваших деревьев и китов? Ну что ж, пусть будет так, — согласился Такаки и снова, слегка переиначив его, задал свой прежний вопрос: — Но ведь остается еще Дзин? Не хотите же вы, чтобы деревья и киты сказали ребенку: умри, человечек!
|
|
|
— Вы правы, — сказал Исана, отводя взгляд от теплого, мягкого тельца, которого он касался ладонями. — Но все, что я сейчас говорил, — пустые слова, пока не дошло до стрельбы. В зависимости от обстоятельств я и решу, как быть с Дзином. Что сейчас можно придумать?..
— Это верно, пока не свистят над головой пули, невозможно вообразить в вышине грот-мачту корабля Свободных мореплавателей, — сказал Такаки. — Как я понимаю, вы собираетесь объявить всему миру о своих связях с деревьями и китами? А так как сюда набежит тьма корреспондентов, это даст отличный результат...
— Не в том дело. И если б я даже мог сообщить газетам и телевидению, что являюсь поверенным деревьев и китов, — это все равно не будет обращением к деревьям и китам, которое я задумал. Тут нечто совсем иное...
— Тогда можно избрать другую тактику, — сказал Такаки, к нему вернулась прежняя твердость и решимость. — Осаждающим мы внушим мысль, будто вы с Дзином — наши заложники. В этом случае, может быть, мы сумеем выйти из окружения и добраться до порта, где Свободных мореплавателей будет ждать корабль. Если бы только нам удалось заполучить корабль...
|
|
|
— Правильно, стоит вам объявить нас с Дзином заложниками, жена, я думаю, передаст вам корабль. Тем более деньги на корабль она все равно собиралась мне дать. Как человек, баллотирующийся на выборах от правящей партии, она не может предоставить средства для побега людям, выступающим против властей. Но ради спасения мужа и сына, взятых в качестве заложников «экстремистами»... Тут разговор другой. Это даже станет козырем в ее избирательной кампании.
— Все наши угрозы окажутся бесполезными, пока и враги не извлекут из них какую-то выгоду. Поэтому они не должны знать, что вы участвуете в сражении, иначе все провалится. А пока можете выступать в качестве, так сказать, тайного воина — пишите тексты ультиматумов. Радист будет их передавать за стены убежища.
Исана снова убедился, насколько Такаки подготовлен к роли руководителя.
— Значит, сначала я должен поработать в радиорубке? — спросил Исана.
— Боем будет командовать Тамакити. Он у нас самый опытный стрелок. Оружия и боеприпасов у нас немного, поэтому лучше всего поручить дело специалисту. Да и потом, его от оружия все равно не оттащишь...
Чтобы противник, притаившийся снаружи, не заметил в доме движения, Инаго разделась, не входя в комнату, при свете лампочки у винтовой лестницы. Ее тело, покрытое легким пушком, излучало мягкое сияние. Она остановилась у порога и стала всматриваться в темноту, выискивая, где лежит Исана. Потом прикрыла за собой дверь и уже в полной тьме подошла к нему и легла рядом.
|
|
|
— Первым на пост заступает Тамакити. Он и Радист несут сегодня ночную вахту, — прошептала Инаго. Исана чуть подвинулся, освобождая ей место. — Этой ночью, надеюсь, ничего серьезного не случится.
Раздался выстрел, и в убежище откликнулось эхо, как в резонаторе. Проснувшись в испуге, Исана услышал спокойное дыхание сына. Значит, то была не перестрелка, а одиночный выстрел. Но выстрел этот ему не приснился — он действительно был. Инаго тоже проснулась. Кто-то стремительно взбежал по винтовой лестнице. Взрыв. Стреляли явно из автомата, короткой очередью. Он помнил этот звук еще по Идзу. Стреляли с третьего этажа. Заплакал Дзин, наверно, ему что-то приснилось.
— Дзин, Дзин, — повторял Исана, не находя нужных слов. Он не мог успокоить сына, сказать: все кончилось, Дзин, — ведь выстрелы могли повториться. Когда информация, поступающая в затуманенный мозг Дзина, расходилась с действительностью, он вспыхивал, как сухая солома. Исана тихо и неуверенно шептал, весь напрягшись в ожидании нового выстрела: — Дзин, Дзин.
Инаго встала и приоткрыла дверь, впустив в комнату слабый свет с лестницы.
— Дзин, это выстрел. Бах — выстрелил Тамакити, — утешала она плачущего ребенка, встав на колени у его кроватки. — Это даже интересно. И совсем не страшно, Дзин.
Исана вдруг вспомнил, что нужно было делать. Присев на матрасе, надел рубаху и брюки. Он увидел такие прекрасные и совершенные, что даже дух захватывало, удлиненные груди Инаго, склонившейся над тихо плачущим Дзином.
— Скажу Тамакити про Дзина, — сказал Исана, заставляя себя оторваться от зрелища, на которое так и глядел бы без конца.
На третьем этаже тоже соблюдалась светомаскировка, лампочка без абажура освещала только винтовую лестницу. Ноздри щекотал едва уловимый запах порохового дыма, исходивший от черных спин Тамакити и Такаки, прильнувших к бойницам. Тот же запах исходил от Радиста в темном углу комнаты, с наушниками на голове низко склонившегося над слабо освещенной шкалой приемника.
Когда Исана подошел к свободной бойнице между теми, у которых стояли Такаки и Тамакити, Такаки предупредил:
— Осторожно. Стекла вынуты.
Действительно, стекла в круглых окнах были вынуты, и холодный ночной воздух ударял в лоб, как предвестник пуль, которые вот-вот полетят в него.
— Да и было бы стекло, что стоит пуле пробить его. Раз — и готово, — сказал Тамакити. — Хотя, возможно, полицейские не получили еще приказа стрелять.
Он говорил обдуманно и спокойно, по-взрослому убедительно. Если снаружи не стреляли, значит, оба выстрела сделаны Тамакити. И благодаря этим выстрелам он как-то сразу возмужал. Он не был уже тем щенком, которого просто возбуждает ружейная пальба. Исана посмотрел на автомат, лежавший дулом к стене, у колен Тамакити. Даже в темноте деревянные части — приклад и ложе — отливали красным глянцем, а металлические — ствол и магазин — едва поблескивали.
— Два часа тридцать минут, — сообщил Радист. — Попробую поймать ночной выпуск новостей.
— Если в ближайшие полчаса ничего не случится, значит, они решили ждать до утра, — вздохнул Тамакити.
— Еще бы, прожекторы большой полицейской машины ты ведь разбил, — сказал Такаки, обернувшись. — Два выстрела — два прожектора.
— Ровно в два часа полицейская машина включила прожекторы, — объяснил Тамакити. — Чтобы мы не скрылись в темноте. Кокнул я один прожектор, они сразу второй потушили; минуты три прошло — снова включили, я и его кокнул.
— Ты что, слышал звон стекла?
— Да, здесь всего-то метров сто пятьдесят, — сказал Тамакити. — И солдат еще говорил: точность этих автоматов известна во всем мире. А он как-никак в силах самообороны служил...
— Ни одна станция о нас не сообщает. И экстренных сообщений пока тоже не было, — доложил Радист.
— Может быть, еще действует запрет? — прикинул Тамакити. — Но к утру все станции только и будут твердить об осаде. Теперь-то у них нет сомнений, что в этом здании люди, готовые отстреливаться из автомата.
— Видимо, так, — согласился Радист.
— Прожекторы у них разбиты, до рассвета они ничего не предпримут, — сказал Такаки. — Ждут прибытия корреспондентов. Может, нам поспать по этому случаю? Уничтожив прожекторы, ты, Тамакити, показал твердую волю Свободных мореплавателей и их стрелковое мастерство. Теперь до утра не стреляй.
— Не буду, конечно, — ответил Тамакити задумчиво. — Я теперь хочу, чтобы моя пуля убила человека. Иначе какой толк в оружии?..
Глава 19
Из чрева кита
Исана так и не успел сказать: подумайте о Дзине, у него очень тонкий слух. В дверях показалось багровое от возбуждения и тревоги лицо Красномордого.
— Четверо из наших «образованных» — предатели, — сказал он с несвойственной ему грубостью, еще сильнее заливаясь краской. — Услышав выстрелы, они затряслись от страха и хотят уйти. Их сейчас Доктор пытается удержать, но...
Красномордый вошел в комнату и, тяжело дыша, уселся рядом с Тамакити, а тот, с автоматом на коленях, все так же молча смотрел через бойницу. Возможно, он хотел показать, что дело это решать не ему, а Такаки. Тот поднял с пола две пустые гильзы и, зажав между большим и указательным пальцами, стал молча их разглядывать. Вдруг послышался звук, точно крохотный краб пускал крохотные пузыри. Звук шел из наушников, которые снял с головы Радист. Чувствуя, что тело его холодеет, будто от потери крови, и к горлу подступает тошнота, Исана обратился к душам деревьев и душам китов : «Так начинается суд Линча. Повторение того, что случилось с Коротышом. Но повторение одного и того же означает застой, загнивание. Значит, они идут к своей гибели...»
— Они даже не предатели, просто отщепенцы, — задумчиво произнес Такаки. — Так сказать, списались с корабля на берег...
Когда он снова умолк, раздался решительный голос Тамакити:
— Ты говоришь, Доктор пытается их удержать. Но ведь не силой же, а уговорами. Кстати, они вооружены?
— Оружейный склад рядом с их койками, вот в чем дело, — ответил Красномордый.
— Тогда лучше выпустить их. А я прошью их очередью из автомата.
— Я гляжу, ты помешался на убийствах, — оборвал его Такаки. — Зачем убивать их? Списались с корабля, и все. Мы решили забаррикадироваться не потому, что нас объединяет какая-то идея. И не нужно никаких ярлыков: «правы» — «не правы». Разве за это убивают?.. Верно я говорю? Разница между остающимися и теми, кто уйдет, единственная: в одних жива мечта о корабле, а в других — нет.
— Почему же мы убили Коротыша? — набросился на него Тамакити.
— Коротыш сам виноват в суде Линча. Он, из-за своих взглядов, сам жаждал быть убитым и сделал все, чтоб не оставить нам другого выхода. В конце концов, я пошел на это. И когда все совершилось, я увидел свою мечту гораздо яснее. Но для чего сейчас убивать тех, кто расстался с мечтой о Союзе свободных мореплавателей и списался с корабля? Я никогда не хотел и не собираюсь убивать людей просто так.
— Значит, ты не хочешь стрелять и в полицейских?
— Если б можно было обойтись без стрельбы, не стрелял бы. Но они явились уничтожить мечту Свободных мореплавателей, и мы, верные нашей мечте, вынуждены сопротивляться.
— Делай, как знаешь, — произнес Тамакити.
— Конечно, мы их отпустим без оружия, но они хотят убежать прямо сейчас, — возмущался Красномордый.
— Ты говоришь, хотят убежать, — сказал Такаки. — Но вряд ли им удастся удрать от моторизованной полиции. Чтобы их не обстреляли невзначай в темноте, выпустим их, когда рассветет.
— Я согласен с Такаки, — сказал Красномордый.
— Я тоже — после истории с Коротышкой, — смущенно сказал Тамакити.
— Нужно их убедить, — напомнил Исана, — что и мы с Дзином хотели бежать из убежища, но нас оставили в качестве заложников.
— Думаете, эти типы, которые смываются, поверят, что вы с Дзином тоже хотите бежать? — спросил Красномордый. — Они же прекрасно знают, что вы принадлежите к Союзу свободных мореплавателей...
— Но ведь они до выстрелов Тамакити были уверены, что и сами принадлежат к Союзу свободных мореплавателей, — сказал Такаки. — Они-то скорее всего поверят, что другие тоже хотели бежать.
— Дзин в самом деле не переносит выстрелов, — вставил Исана, улучив момент. — У него слишком тонкий слух.
— Это правда? — спросил Такаки участливо. — Выстрелы доставляют Дзину страдания? Может... что-нибудь придумать, увести его отсюда?..
— Если Дзина с Инаго посадить в бункер и закрыть крышку люка, он ничего не услышит.
— Ладно, так и сделаем, — согласился Такаки.
— Пришло время поработать и специалисту по словам Союза свободных мореплавателей, — сказал Исана, он был благодарен Такаки за участие. — Напишу письмо жене от имени заложников, запертых в убежище. Если оно попадет в руки полиции, она не сможет игнорировать версию, что мы с Дзином здесь — заложники.
— Беглецы могли бы отнести письмо, — сказал Тамакити. — Боюсь, правда, все это ни к чему.
— Перечислите в письме условия, на которых мы готовы выдать заложников: беспрепятственный выход всех осажденных, предоставление корабля и машины, на которой мы сможем доехать до порта.
— Пока корабль не выйдет в открытое море, заложники останутся на борту. Нам гарантируют неприкосновенность корабля. Это тоже стоит написать.
— Может быть, указать, какой нам нужен корабль? — спросил Исана. — Когда я разговаривал с женой, то не знал еще, что именно нам нужно.
— Да никакого корабля они нам не дадут, — сказал Красномордый. — Полиция не разрешит.
— Подумать о корабле все-таки не мешает, — отрезал Такаки. — Красномордый, это ведь по твоей части: размеры, технические данные.
В четыре часа утра четверо подростков, положив руки на затылок, как в детективных телефильмах, и понурясь от стыда, вышли из убежища. Исана, как заложник, которого бдительно стерегут, остался рядом с Радистом и через бойницу смотрел им вслед.
— В четырехчасовых известиях запрет на передачи о нас снят. Треплют все подряд — что было и чего не было. Нас называют отрядом партизан-убийц, — сказал Радист невозмутимо, словно сообщая время.
Из бойниц прямо напротив убежища были видны две полицейские машины. Тамакити разбил стекло еще в одной бойнице: щитов на колесиках, за которыми укрывались готовые к атаке полицейские моторизованного отряда, становилось все больше.
— Можешь разбить хоть все стекла в бойницах, — предложил Исана.
— Ни к чему. Достаточно показать им, что мы не остановимся перед тем, чтобы обстрелять отсюда полицейские машины. Убивать всех полицейских подряд я не собираюсь. Конечно, если их командир высунет из машины голову, я снесу ее, чтоб доказать решимость Свободных мореплавателей.
Такаки чертил план расположения моторизованного отряда, окружившего убежище. Пока он мог точно указать лишь, где находятся две полицейские машины и цепь полицейских со щитами; однако легко было предположить, что на холме за убежищем расположена еще одна машина, которую из бойниц не видно; он обозначил ее пунктирной линией. Рассматривая свой план, Такаки пытался путем несложных рассуждений установить, откуда ждать нападения. Боеприпасов было совсем мало, поэтому решили, что стрелять имеет право один Тамакити, да и то лишь с целью предупреждения. Убежище очень выгодно расположено для обороны, поскольку противнику придется наступать с заболоченной низины. Оставалась, правда, возможность нападения с тыла. Когда Свободные мореплаватели глубокой ночью делали вылазку, они по украденной на складе лесоматериалов бамбуковой лестнице легко забрались на крышу убежища. Если полицейские поставят за убежищем снабженную лестницей пожарную машину, осажденные окажутся в критическом положении.
— У нас достаточно времени на подготовку, — сказал Такаки. — Полиция пойдет на штурм еще не скоро. Возможно, уловка с заложниками сорвется, но все равно полицейские будут проявлять осторожность — ведь в убежище ребенок. Даже если полиция не предаст гласности письмо, не сообщит о нем вашей жене, она так или иначе приедет. Пресса будет все время сообщать об осаде убежища. Вряд ли ваша жена не обратит внимание на то, что здесь происходит.
О Свободных мореплавателях теперь знали все. Видно, ребята, схваченные в Идзу, наболтали лишнего. Союз свободных мореплавателей, твердило радио, это — организация бешеных, обладающая огромной маневренностью и широким полем деятельности. Его члены — взбесившиеся мотоциклисты: угнать машину им ничего не стоит. К тому же в их распоряжении автоматы, охотничьи ружья, гранаты, динамит, патроны, украденные у сил самообороны, у американских войск в Японии и в частных домах. Эта необычайно опасная группа под руководством солдата сил самообороны провела военные учения в горах Идзу. Фотографии учений опубликованы в еженедельнике, фоторепортер, сделавший снимки, варварски убит. На трупе, обнаруженном недалеко от их тайника, — нанесенные камнями раны, повреждения внутренних органов. Из тела извлечена пуля калибра 7,62, выпущенная из автомата, находящегося на вооружении сил самообороны. Можно считать установленным, что солдат сил самообороны, покончивший с собой после перестрелки и взрыва гранаты, и был их военным инструктором на учениях. Идейные позиции группы пока не ясны. О них не известно, не известно, ничего не известно...
Согласно показаниям арестованных, Свободные мореплаватели ждали разрушительного землетрясения в районе Канто и рассчитывали, узнав о нем, высадиться в Токийском заливе с корабля, служащего им тайным укрытием, и напасть на жертвы землетрясения. Во имя чего, во имя чего, «во имя чего?» Теперь эти социально незрелые, но обученные военному делу люди укрылись, вооруженные автоматами, в железобетонном здании. Подросток, найденный вчера утром мертвым в аркаде клиники Токийского университета, который напал на рабочих, сносивших строения киностудии, и был ими избит, принадлежал к этой же группе. Труп подростка подбросили его товарищи. Видимо, они давно уже вознамерились забаррикадироваться в этом здании. Что будет, если в Токио действительно произойдет разрушительное землетрясение? Необходимы серьезные полицейские меры, чтобы отбить нападение этой антисоциальной бандитской группы. «Расправимся с ней, уничтожим ее! Перебьем, сожжем, выкорчуем!» Подобные призывы распалившихся комментаторов неслись из радиоприемника.
Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 388; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!