В котомках растут, подрастают потомки 18 страница

- Марина, - Валерий и сердце мое заколотилось, - через пять минут я буду у тебя.

Разъединился. Пять минут вполне достаточно, чтобы переодеться. Рожу лица я «поставила» утром. Ещё раз глянула на себя в зеркало. Вполне.

Валерий непривычно небрежен в одежде. Я так и спросила: Ты на вокзале ночевал?

- И это было, дорогая, - так он ко мне ещё не обращался, - Позволь принять душ.

Через дверь кричу: Кушать будешь?

В ответ: Буду и много.

Скоренько на кухню. В последний раз я готовила еду для мужчины, для Виктора в тот день, когда его убили. Но, как говорил товарищ Сталин, метод аналогий не научный метод.

Антрекот с кровью, крупно нарезанные помидоры и огурцы. Белый хлеб я поджарила и положила на него сыр сулугуни. Валерий любит его. Достала из морозилки бутылку Немирова. Открыла банку консервированных ананасов. Стол готов.

Вышел из ванной Валерий. Как он хорош, чёрт! Соблазнитель и совратитель.

- Роскошно. Ты чудо, Марина.

А я гляжу не него. Что за руки, что за грудь. Ниже смотреть опасаюсь.

Нарушила я пост. Как же не выпить с таким мужчиной.

Наша трапеза продолжалась недолго. Долго длилось наше соитие. Иначе сказать не могу. Кому сказать, не поверят. Я дважды достигала вершины. Проще говоря, я дважды кончила.

__________________________________

 

Вечер того же дня. Точнее, двадцать два часа пятнадцатого февраля 2001 года.

- Ты удивительная женщина, - мы лежим нагими. Наши тела распластаны на кровати. Мы до крайности утомлены. Рядом, на полу стоит бутылка, и мы изредка отхлебываем из неё, - За всю свою жизнь я не встречал такого изыска.

Мы продолжали бы и дальше так лежать, но прозвенел звонок телефона. Валерий встрепенулся: Обо мне ни слова.

От Глаши, а это она звонила, я отделалась быстро. А она, определенно, хотела выведать, не встречалась ли я с Валерием.

Он всё понял и поблагодарил меня: Спасибо, что не сказала этой стукачке обо мне. Это она навела на меня чекистов. Они опечатали мою квартиру.

Мы вышли на кухню.

- Не надо зажигать свет.

Я подчинилась. Достаточно того света, что из окна. В полумраке мы начали, вернее, продолжили трапезу. К чертям пост!

- Марина, отнесись к тому, что я скажу предельно серьезно. Я нахожусь под следствием. Мне инкриминируют мошенничество. Не простое, международное. Я же себя виновным не считаю. Но против них не попрешь. Обнаружь я себя, меня тут же упекут в СИЗО. А там я бессилен. Я же не профессиональный преступник. Это им даже в тюрьме дают говорить по мобильному телефону. У них связи везде. Я вынужден скрыться. Ты единственный человек, которому я могу довериться. Вот тебе документ. Это дарственная на все мои так сказать богатства. Сейчас я уйду. Не ищи меня. Я сам выйду на связь.

Он даже не поцеловал меня. Так и ушёл, в чем пришел.

Я долго и тяжело плакала. Ночь прошла в кошмарах.

__________________________________

 

Валерий Иванович Покровский ушёл от Марины Анатольевны в одежде больше подходящей для бомжа, но в его карманах было три мобильных телефона и три кредитных карточки.

__________________________________

 

      Эпилог

 

 

Через шесть месяцев после нашей последней встречи с Валерием, я узнала, что дело в отношении его прекратили в виду отсутствия фигуранта. Сам он был объявлен в розыск. Я же стала обладательницей богатой коллекции произведений изобразительного искусства и предметов антиквариата. Я богата!

Грехопадение номер четыре.

 

 

 

 

 

 

 

 Она танцевала партию Одетты

      (32 оборота в фуэте)

 

 

В пус­том за­ле Те­ат­ра опе­ры и ба­ле­та на сце­не сво­бод­ной от де­ко­ра­ций тан­це­ва­ла ба­ле­ри­на. В ти­ши­не за­ла звон­ко сту­ча­ли на на­клон­ном по­лу её пу­ан­ты.

Вы­со­ка и строй­на не­обык­но­вен­но бы­ла она. Её гус­тые тем­но-ру­сые во­ло­сы за­бра­ны в пу­чок вы­со­ко на за­тыл­ке. Тон­кое три­ко об­ле­га­ет её клас­си­че­скую фи­гу­ры и всяк, кто не ли­шён чув­ст­ва, не ос­та­нет­ся рав­но­душ­ным, гля­дя на неё. Чем я ху­же?

Как от­то­че­ны и изящ­ны дви­же­ния этой жен­щи­ны. И да­же её рост (1метр 70 сан­ти­мет­ров) не мо­жет ис­пор­тить впе­чат­ле­ния. Не­уто­ми­ма тан­цов­щи­ца. Так и толь­ко так дос­ти­га­ет­ся та лег­кость и кра­со­та, что бу­дут иметь удо­воль­ст­вие ли­це­зреть зри­те­ли, ко­то­рые ве­че­ром за­пол­нят зал. 

Уже поч­ти час, как я смот­рю на неё. Ка­ким по счё­ту чув­ст­вом не знаю, но жен­щи­на оп­ре­де­ля­ет, что нек­то на­блю­да­ет за ней из тем­но­ты зри­тель­ско­го за­ла. Я же при­мос­тил­ся на од­ном из по­кры­тых хол­сти­ной кре­сел в бель­э­та­же.

Вот ещё од­но па и тан­цов­щи­ца за­ми­ра­ет.

- Эй! Кто тут?

Я мол­чу. Мне по­че­му-то ста­но­вит­ся не­лов­ко.

- Слы­ши­те! Я же знаю, что Вы в за­ле. Ну-ка, вы­хо­ди, под­лый трус, - сло­ва­ми ге­роя ста­ро­го и очень доб­ро­го мульт­филь­ма ок­ли­ка­ет она.

Я вы­хо­жу в про­ход, но в по­лу­мра­ке за­ла ей не вид­но, кто там ис­под­тиш­ка на­блю­дал за её ре­пе­ти­ци­ей экс­пром­том.

- Бли­же, бли­же. Или Вы трус?

Ну, уж нет! Что­бы ме­ня так обоз­ва­ла жен­щи­на! Сам-то я знаю, что я трус. И, ка­кой! Но так вот…

- Вот я! – гром­ко го­во­рю я и иду по про­хо­ду к сце­не.

- Что Вы тут де­лае­те, по­зволь­те уз­нать.

- Я, - я не знаю, что и от­ве­тить. Я при­шёл в те­атр к за­мес­ти­те­лю ди­рек­то­ра со­гла­со­вать про­ект пла­на ра­бот по ре­мон­ту не­ко­то­рых по­ме­ще­ний те­ат­ра. Не­тер­пе­ли­ва эта жен­щи­на.

- Че­го Вы мол­чи­те. На во­ра и бан­ди­та Вы не по­хо­жи. Вы ба­ле­то­ман?

Ба­лет я смот­рел в те­ат­ре два раза. Пер­вый в дет­ст­ве. Нас с се­ст­рой мать по­ве­ла на «Щел­кун­чи­ка». Как бы мал ни был я, но ме­ня и то­гда не­при­ят­но по­ра­зи­ло, то, что про­стень­кую ро­ж­де­ст­вен­скую сказ­ку о том, как при­спо­соб­ле­ние для кол­ки оре­хов, он и есть этот Щел­кун­чик влю­би­лось на­до рас­ска­зы­вать так муд­ре­но. В тан­це. Вто­рой раз я по­бы­вал на ба­ле­те уже в зре­лом воз­рас­те. В тот год у нас га­ст­ро­ли­ро­вал фран­цуз­ский те­атр со­вре­мен­но­го ба­ле­та. Би­ле­ты на это пред­став­ле­ние, как во­ди­лось то­гда, я дос­тал по бла­ту и явил­ся на не­го слег­ка пья­ным. Я сел в крес­ло третье­го ря­да пар­те­ра пря­мо из-за сва­деб­но­го сто­ла. То пред­став­ле­ние, где не на­до бы­ло то и де­ло за­гля­ды­вать в про­грам­мку, мне по­нра­ви­лось. Экс­прес­сив­ный и поч­ти ха­рак­тер­ный та­нец муж­чин и жен­щин, об­ла­чён­ных не в пач­ки и ло­си­ны, а во что-то ори­ги­наль­ное, не­при­выч­ное и яр­кое, за­хва­тил моё во­об­ра­же­ние. Не ста­ну же я да­лё­кий по­то­мок ва­ви­ло­нян, воз­на­ме­рив­ших­ся до­б­рать­ся до оби­те­ли бо­гов, не­бес по кам­ням, вот так, стоя вни­зу и гля­дя на это ди­тя Тер­пси­хо­ры го­во­рить о том, что я в тан­цах пол­ный про­фан.

- Ба­ле­то­фоб.

- Вы не­на­ви­ди­те ба­лет?

- Нет. Здесь фо­бия, это не­по­ни­ма­ние.

- По­слу­шай­те, чу­дак, мне так го­во­рить не­удоб­но. Ес­ли Вы та­кой «фоб», под­хо­ди­те че­рез пол­ча­са к слу­жеб­но­му вы­хо­ду. Я по­дой­ду и мы до­го­во­рим.

Вый­дя в уз­кий ко­ри­дор, тя­нув­ший­ся вдоль лож Бе­нуа, я стал со­об­ра­жать, где мо­жет быть слу­жеб­ный вы­ход-вход. Я во­шёл в те­атр с глав­но­го вхо­да. Он спра­ва. Ду­ма­ет­ся, что слу­жеб­ный - сле­ва.

Я мед­лен­но шёл по те­ат­ру. Мне по­ка­за­лось стран­ным уви­деть на две­рях шиль­ды – «Ме­ха­ник», «Мас­тер­ские» и про­чие, по-мо­ему, так не­под­хо­дя­щие для это­го «Хра­ма ис­кус­ст­ва».

- Вы как здесь ока­за­лись?! – не­ста­рая жен­щи­на в оч­ках лег­кой ме­тал­ли­че­ской оп­ра­вы в объ­ем­ной шер­стя­ной коф­те да­же при­вста­ла со сту­ла. Так ве­ли­ко бы­ло её удив­ле­ние.

- Из за­ла, - не вы­ду­мы­вая, от­ве­чал я. И тем ещё пу­ще раз­за­до­рил это­го Цер­бе­ра.

- Я вот сей­час ми­ли­цию вы­зо­ву. По­смот­рим, что это ты здесь де­ла­ешь, - как ве­ли­ко­леп­на бы­ла она в сво­ём гне­ве.

- Тё­тя Ма­ша, не на­до ми­ли­ции. Он ме­ня ждёт.

- Анеч­ка, ты, что, - жен­щи­на по­перх­ну­лась слю­ной от воз­му­ще­ния, - ты, ты.

Даль­ше она го­во­рить не мог­ла.

- Тё­тя Ма­ша, мне ни­кто не зво­нил?

- Нет, Анеч­ка, - ус­по­ко­ив­шись, жен­щи­на ста­ла го­во­рить, а не виз­жать и го­лос её ока­зал­ся на удив­ле­ние мо­лод и кре­пок, - Сколь­ко ту­фе­лек стоп­та­ла се­го­дня?

- Две па­ры.

- Ма­ло, что-то. Он, что ли по­ме­шал?

- Нет. Се­го­дня ме­ня в спек­такль не по­ста­ви­ли. На­строе­ния нет.

Уже вы­хо­дя, Ан­на шеп­ну­ла мне, - Эта тё­тя Ма­ша ещё два го­да на­зад пе­ла в Мет­ро­по­ли­те­но­пе­ра и Кар­нег­ги­хол­ле. 

Мы вы­шли на­ру­жу. Слу­жеб­ный вход ока­зал­ся бу­к­валь­но в пя­ти ша­гах от ка­на­ла с его ме­тал­ли­че­ской ли­той ог­ра­дой. Март. Вес­на бы­ла су­хой и сла­бо­мо­роз­ной по но­чам. Днём солн­це про­гре­ва­ло воз­дух и ос­тав­ший­ся снег та­ял. Но­чью мо­роз су­шил зем­лю.

Ан­на в курт­ке на ме­ху, от­че­го-то име­нуе­мой «Аля­ской», брю­ках из джин­со­вой тка­ни и с ши­ро­ким яр­ко-си­ним шар­фом бы­ла «ос­ле­пи­тель­на». Её тём­но-ру­сые во­ло­сы, на сце­не со­б­ран­ные в пу­чок, сей­час сво­бод­но спа­да­ли на пле­чи. Аро­мат… Не­че­го ска­зать. Про­мол­чу.

- Да­вай­те по­сто­им у во­ды. От­ды­шусь.

- Труд­но да­ют­ся пре­мии и ме­да­ли.

- Вы на­хал, ми­лей­ший. Вам-то ка­кое де­ло до мо­их на­град.

- Из­ви­ни­те, ес­ли мо­же­те. Что взять с не­отё­сан­но­го ка­мен­щи­ка.

Что­бы как-то скрыть своё сму­ще­ние, я опус­тил гла­за и по­смот­рел на ча­сы. По­ло­ви­на вто­ро­го. Моё обыч­ное вре­мя для пе­ре­ку­са. Ес­ли это вре­мя за­ста­ва­ло ме­ня в мо­ёй кон­то­ре, то я обе­дал по пол­ной про­грам­ме. Зи­ма, это зна­чит или со­лян­ка сбор­ная, или ча­на­хи на пер­вое. Си­га­ре­та в про­ме­жут­ке и на вто­рое – как пра­ви­ло, биф­штекс по-де­ре­вен­ски с пас­си­ро­ван­ным луч­ком и кар­тош­кой «Фри». С удо­воль­ст­ви­ем я за­вер­шал тра­пе­зу взби­ты­ми слив­ка­ми с тёр­тым шо­ко­ла­дом. О ста пя­ти­де­ся­ти грам­мов вод­ки, про­из­ве­дён­ной на Са­мо­кат­ном пе­ре­ул­ке, дом № 4 в Мо­ск­ве, я не го­во­рю. И так яс­но. Лет­нее ме­ню бы­ло скром­нее, но те же сто пять­де­сят ос­та­ва­лись не­из­мен­ны. Ес­ли же вре­мя обе­да за­ста­ва­ло ме­ня на объ­ек­те, то там я об­хо­дил­ся близ­ле­жа­щи­ми пунк­та­ми об­ще­ст­вен­но­го пи­та­ния. Пель­мен­ная ли это бы­ла, пи­рож­ко­вая. Всё ра­но. Один раз не­лёг­кая за­не­сла ме­ня в рай­он но­во­строй­ки. В том мик­ро­рай­оне, где был мой объ­ект, уже функ­цио­ни­ро­ва­ли все уч­ре­ж­де­ния ин­фра­струк­ту­ры. От­де­ле­ние ми­ли­ции, поч­та, шко­ла, дет­ский сад. По чей во­ле там от­кры­ли пив­ной бар, не ве­до­мо. Оп­ре­де­лён­но, тот был му­жик лю­би­те­лем пен­но­го на­пит­ка. Пом­ню, я там вы­пил три боль­шие круж­ки «Жи­гу­лёв­ско­го», две пор­ции хо­лод­но­го коп­че­ния скум­брии и па­кет чип­сов, в те го­ды но­вое в сис­те­ме бы­ст­ро­го пи­та­ния. Fast food.

- Хо­ро­шо-то как! – Ан­на стоя­ла, опер­шись на пе­ри­ла и да­же в та­кой, как, ка­за­лось бы, обы­ден­ной по­зе, она вы­ра­жа­ла ис­тин­ную гра­ци­оз­ность.

- Ан­на, не знаю Ва­ше­го от­че­ст­ва, - Ан­на от­ри­ца­тель­но за­ка­ча­ла го­ло­вой, - пусть так, Ан­на в это вре­мя я, как пра­ви­ло, обе­даю. Вот мой ор­га­низм и тре­бу­ет ува­же­ния к се­бе.

- Вы, слу­ча­ем, ям­бом с хо­ре­ем не ба­луе­тесь на до­су­ге?

- Ямб и хо­рей мне не под­вла­ст­ны, но бу­к­вы скла­ды­ваю в сло­ва, а их уже в стро­ки.

- Про­чти­те.

- Я и в шко­ле не мог до­слов­но вос­про­из­ве­сти сти­хи по про­грам­ме. Свои же вир­ши и по­дав­но не за­по­ми­наю.

- Ну, хоть строч­ку.

При­шло в го­ло­ву со­всем не к мес­ту:

Вам не те­ряв­шей ни род­ных, ни близ­ких. Вам, со­хра­нив­шей мыс­лей строй в пре­крас­ном по­сто­ян­ст­ве, же­лаю кем-ни­будь од­ним ув­лечь­ся. Од­ну мо­лит­ву знать, - Мне без те­бя не жить…И по­те­рять! Как толь­ко мож­но че­ло­ве­ка по­те­рять, - я бы до­чи­тал до кон­ца, но уви­дел, что Ан­на от­вер­ну­ла ли­цо и её пле­чи ста­ли под­ра­ги­вать.

- Что Вы, Анеч­ка. Я ду­рак.

- При чём тут Вы. Вы хо­ро­шо пи­ше­те. Точ­но и силь­но. Ве­ди­те ме­ня жрать.

Вот те­бе и ба­ле­ри­на.

- Что гла­за вы­та­ра­щил? Да, я вос­пи­ты­ва­лась с бон­ной, у ме­ня бы­ли лич­ные учи­те­ля. С пя­ти лет я у стан­ка. И, что с то­го? – бед­ная жен­щи­на на­столь­ко воз­бу­ди­лась, что но­сик её по­крас­нел и щё­ки зар­де­лись. Тем­пе­ра­мент!

- Мы пе­ре­шли на «Ты»?

- Про­тив?

- Нет. Но так бы­ст­ро.

- А, я та­кая. Бы­ст­рая. Знае­те, что та­кое фу­эте? Там на­до бы­ст­рой быть.

Я ви­дел, что жен­щи­на чем-то рас­строе­на и вот та­ким об­ра­зом - по­верх­но­ст­ной бра­ва­дой пы­та­ет­ся это скрыть от ме­ня. Она впер­вые уви­де­ла ме­ня все­го два ча­са на­зад, и вот со­глас­на ото­бе­дать со мною. Что он зна­ет обо мне? Ни-че-го. Ров­ным счё­том ни­че­го!

- Да­вай­те не­мно­го прой­дем­ся. Воз­ду­хом по­ды­шим. Ап­пе­тит на­гу­ля­ем.

- Ка­жет­ся, фран­цуз Мо­пас­сан ска­зал, - че­ло­век не мо­жет раз­го­ва­ри­вать на хо­ду. Ему на­до где-то сесть.

- Я знаю про­дол­же­ние. Что Вы хо­ти­те этим ска­зать? 

- По­жи­вём, уви­дим, - с улыб­кой от­ве­ти­ла Ан­на.

Я всё боль­ше и боль­ше удив­лял­ся этой жен­щи­ной. Мы шли в сто­ро­ну мос­та че­рез ка­нал. Бо­лее не­кра­си­во­го мос­та в го­ро­де, где мно­же­ст­во рек, ка­на­лов, про­то­ков, пру­дов и за­во­дей, я не знал. Всё в нём бы­ло от­вра­ти­тель­но. Опо­ры и про­лё­ты. Мос­то­вое по­кры­тие и от­сут­ст­вие, прак­ти­че­ски, тро­туа­ров. Но осо­бен­ное моё раз­дра­же­ние вы­зы­ва­ли по­руч­ни. Низ­кие с ред­ки­ми стой­ка­ми они вы­зы­ва­ли чув­ст­во опа­ски. Не сверз­нуть­ся бы в ка­нал.

- Ку­да мы идём?

- Ещё не­мно­го, по­тер­пи.

Мы вы­шли на про­спект, ве­ду­щий к един­ст­вен­но­му куль­то­во­му иу­дей­ско­му со­ору­же­нию.

- Ты, что в си­на­го­гу ме­ня ве­дёшь?

- По­жа­луй­ста, по­мол­чи се­кун­ду. Сей­час при­дём.

Я шёл ря­дом с жен­щи­ной на пол­го­ло­вы вы­ше, жен­щи­ной, буд­то со­шед­шей с об­лож­ки глян­це­во­го жур­на­ла. Нет. Это бы­ла не жен­щи­на, в мо­ём ра­бо­че-кре­сть­ян­ском по­ни­ма­нии. В такт на­шим ша­гам я чи­тал про се­бя:

Ме­ня не­вер­ным дру­гом не зо­ви. Как мог я из­ме­нить или из­ме­нить­ся? Ду­ша моя, ду­ша мо­ей люб­ви, в тво­ей гру­ди, как мой за­лог, хра­нит­ся.

- Мож­но я возь­му те­бя под ру­ку? – пре­рва­ла Ан­на мой мо­но­лог.

Её ру­ка лег­ла мне на сгиб лок­тя, и я ощу­тил, как дро­жит она.

- Те­бе хо­лод­но?

- Нет. На­вер­ное, про­сто пе­ре­усерд­ст­во­ва­ла. Ско­ро?

- При­шли.

- Ку­да при­шли? Я не ви­жу здесь ни­ка­кой вы­вес­ки. Двор ка­кой-то пус­той. Да­же га­ра­жей нет.

- Так и долж­но быть. По­шли.

Тре­тья дверь от ар­ки. Она. Не­при­мет­ная кноп­ка. Да, и оку­ля­ра ка­ме­ры на­блю­де­ния не за­ме­тишь. Здесь ме­ня все­гда при­ни­ма­ли без лиш­них во­про­сов. Ко­гда-то с хо­зяи­ном это­го «Ат­ле­ти­че­ско­го клу­ба» я учил­ся в од­ной шко­ле. Я, окон­чив шко­лу, по­сту­пил в ин­сти­тут. Он сел в тюрь­му на три го­да. Поч­ти де­сять лет мы не ви­де­лись. На­ши пу­ти ра­зо­шлись кар­ди­наль­но. Но при­шли «но­вые» вре­ме­на. Пер­вые сек­ре­та­ри гор­ко­мов, об­ко­мов ста­ли гла­ва­ми вся­ких ООО, ЗАО и про­чая. И от­ку­да день­ги на­шлись? Ге­не­раль­ные ди­рек­то­ра со­юз­но­го зна­че­ния НПО и НИИ ста­ли во гла­ве Хол­дин­гов и ста­ли сда­вать в арен­ду ко­му ни по­па­ди про­из­вод­ст­вен­ные пло­ща­ди. Цен­ней­шее обо­ру­до­ва­ние раз­во­ро­вы­ва­юсь.

Вот и Паш­ка из уго­лов­ни­ка пре­вра­тил­ся в ува­жае­мо­го гра­ж­да­ни­на. Биз­нес­ме­на сред­ней ру­ки. Об­за­вел­ся семь­ей. По­стро­ил на Сред­не-Вы­борг­ском шос­се дом и по­се­лил там сво­их ста­ри­ков. Пар­нич­ки. Огур­чи­ки, по­ми­дор­чи­ки. Еже­ли Па­ша на­ве­ды­вал­ся ту­да с ком­па­ни­ей, то для та­ких слу­ча­ев на краю уча­ст­ка сто­ял до­мик-пря­ник. Там и ук­ры­ва­лись ро­ди­те­ли.

- Ва­силь­ич, про­хо­ди. О, да ты с да­мой. Че­го же не пре­ду­пре­дил. Мы бы под­го­то­ви­лись.

- А, так нель­зя?

- Что ты. Что ты. Про­хо­ди­те в «Грот». Там вам бу­дет удоб­но.

Па­ши­но за­ве­де­ние за­ни­ма­ло по­ло­ви­ну пер­во­го эта­жа и под­вал. На­вер­ху был ми­ни­ре­сто­ран. Вот там и был этот са­мый «Грот». Этот ма­лень­кий зал был оформ­лен в пол­ном со­от­вет­ст­вии со вку­са­ми хо­зяи­на. Сте­ны от­де­ла­ны под при­род­ный ка­мень. По­то­лок свод­ча­тый. На­стен­ные све­тиль­ни­ки под смо­ля­ные фа­ке­лы. Без­вку­си­ца, од­ним сло­вом. Но, воз­ра­жать, это зна­чит оби­деть хо­зяи­на. За­то кух­ня у Па­ши бы­ла от­мен­ная. Где он на­шёл та­ко­го по­ва­ра, его сек­рет. Мно­го сек­ре­тов бы­ло у Па­ши.

- Что это, че­ло­век ра­бо­че-кре­сть­ян­ско­го про­ис­хо­ж­де­ния? – за­пом­ни­ла, ехид­на.

- Это не­что. Тут и, как ты ви­дишь, рес­то­ран. А, вни­зу це­лый спорт­ком­плекс. Там, и тир, и бил­ли­ард­ная. Тре­на­жё­ры и всё та­кое.

Ан­на как во­шла в этот вер­теп, как схва­ти­лась за мою ру­ку, так и не от­пус­ка­ла.

Ска­жи­те, лю­ди до­б­рые, что про­ис­хо­дит в этом ма­те­ри­аль­ном ми­ре, ко­гда сквозь эпи­те­лий ко­жи про­ни­ка­ет что-то, что за­став­ля­ет серд­це бить­ся ча­ще. Ко­гда строй мыс­лей на­ру­ша­ет­ся и в го­ло­ве по­се­ля­ет­ся свер­чок – Ан­на, моя, Ан­на, моя. Ан­на и так да­лее.

- Что бу­дем пить? Ба­ле­ри­ны, на­вер­ное, кро­ме шам­пан­ско­го «Ма­дам Кли­ко» ни­че­го не упот­реб­ля­ют.

- Ещё раз на­пом­нишь мне о сце­не, и я те­бя про­сто при­бью, - тем­пе­ра­мент! – а пить мы бу­дем ис­клю­чи­тель­на вод­ку.

Эка! Мы всё мо­гём. Спо­ём­ся, сло­ва­ми ге­роя филь­ма не­оп­рав­дан­но за­бы­то­го про­бор­мо­тал я се­бе под нос.

- У те­бя есть ка­кие-то пре­тен­зии?

- Нет. Что ты. Про­сто я всё даль­ше и даль­ше по­гру­жа­юсь в твоё оча­ро­ва­ние.

- Вот и на­пи­ши что-ни­будь по это­му по­во­ду.

- Из­воль, - и я вновь наи­зусть (О, чу­до!) на­чал, - Свет­ло и ра­до­ст­но мне ду­мать о те­бе. И пусть в ап­ре­ле снег – от взгля­да твое­го, от взо­ра глаз тво­их лу­чи­стых я без ума. Ты сча­стье ока­ян­ное моё, ты свет в окош­ке…

- Стоп. Это ты вот сей­час?

Сов­ру. Что с ме­ня взять?

- Да.

- Я ни­че­го не мо­гу ска­зать. Мне на­до это всё ос­мыс­лить. Да­вай ку­шать. Мы ведь за этим сю­да при­шли.

Итак, мы на­ча­ли. Са­лат из све­жих ово­щей под сме­та­ной. Де­ре­вен­ской. Две рюм­ки. Сев­рю­га го­ря­че­го коп­че­ния. Три рюм­ки. Пе­ре­кур. Я свои лю­би­мые «Dunhill», она «Parlament».

- Ты вот так ка­ж­дый день обе­да­ешь?

- Один факт не да­ёт пол­но­го пред­став­ле­ния о со­бы­тии ли, субъ­ек­те ли.

- Слу­шай, ка­мен­щик, а ты мо­жешь го­во­рить по­про­ще. Ты же не на сим­по­зиу­ме.

- Ан­на, - я за­ду­мал­ся, как труд­но мне по­че­му-то го­во­рить с ней, - Ан­на.

- Я уже два­дцать один год Ан­на. Что даль­ше? 

Ме­ня вы­ру­чил хал­дей.

- Мя­со по-ка­зац­ки. Про­шу. С хре­ном или гор­чи­цей, - он лов­ко по­ста­вил боль­шое блю­до.

- Ой, что ты со мною де­ла­ешь.

- Один раз мож­но.

Мя­со, за­пе­чен­ное в раз­но­тра­вье, бы­ло аро­мат­но и соч­но. Хрен и гор­чи­ца не по­на­до­би­лись.

- Как Вам у нас, - Па­ша об­ра­щал­ся толь­ко к мо­ей спут­ни­це, и, уви­дев что-то по­хо­жее на вос­хи­ще­ние на ли­це Ан­ны, про­дол­жил, - я пред­ла­гаю сде­лать не­боль­шой ан­тракт и спус­тить­ся вниз. К Ва­шим ус­лу­гам биль­ярд, бо­улинг. Ес­ли за­хо­ти­те мы ор­га­ни­зу­ем сау­ну.

---

Дата добавления: 2021-05-18; просмотров: 65; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!