Будем надеяться, автор все же напишет продолжение серии, когда-нибудь))) 17 страница
— Ты не сказал об этом, когда я впервые призвала тебя. — Она посмотрела на меня. — А должен был.
— Почему? — Я нахмурился, удивляясь боли и страху в её глазах. Да, мне пришлось быть жестоким, чтобы вывести нас из отеля «Инферно» на третий круг ада, но это было необходимо ради её безопасности. Гвендолин продолжила уклоняться от ответа.
— Ты просто... Просто должен был сказать. Тогда бы я тебя отослала.
— Ты лишилась этой возможности в тот самый момент, когда я впервые увидел тебя, mon ange, — тихо сказал я. — С того момента я не смог бы отвернуться от тебя, какой бы ни была причина.
— Не называй меня так. — Она снова отвела взгляд. — Больше никаких прозвищ — ничего. Давай просто... Просто продолжим путь. Просто дойдем до конца и запечатаем дверь. Я просто хочу домой.
— Я глубоко сожалею, что моя другая форма так напугала тебя, — сказал я, ведя Кюрекса за уздечку мимо песчаной ямы — они были повсюду в зыбучих песках Минауроса. Одни затягивали в усеянные кольями пропасти, на которых навеки вечные страдали проклятые души. Другие ямы вели в притоки реки, впадающей в Огненное озеро, где я прошел второе крещение и изменился навсегда. — Я тот, кто я есть, и ничего не могу с этим поделать. Я инстинктивно принял самую угрожающую форму, когда почувствовал, что тебе грозит опасность.
— Но он не смог бы высосать мою душу? — спросила она, искоса взглянув на меня. — Я имею в виду... Ты бы не позволил ему. Ты бы одолел его и в обычной форме — разве не ты утверждал, что можешь одним лишь словом содрать с людей кожу?
|
|
|
— Да, и я могу.
— Тогда зачем превращаться в это... В это чудовище? — потребовала она. — Зачем извергать огонь и серу? И... И сжигать всё и всех?
— Я пришел в ярость, когда Друага предложил попробовать твою душу. Я потерял контроль и принял ту форму, что ты видела, — признался я.
— Ты потерял контроль? — Она подняла бровь, явно сомневаясь. — Но ты никогда не теряешь контроль, ты всегда собран и держишь эмоции под контролем. Я лишь однажды видела тебя по-настоящему расстроенным: когда открыла дверь в Бездну, и ты явился ко мне с наставлениями.
— Я был расстроен, потому что ты была в опасности. По той же причине я вышел из себя этим утром. И... — я заколебался. — Меня взбесило оскорбление, которое Друага нанес тебе.
— Оскорбление? — нахмурилась она.
— Забрать душу или часть души — это очень... Интимный ритуал, — сказал я. — Даже сексуальный.
— Фу! — По её коже пробежали мурашки. — А я то думала, ничего не может быть хуже той палки с крюком, которой он размахивал! Но теперь ты говоришь, что просьба Друаги попробовать мою душу — всё равно, что просить меня подрочить ему прямо у тебя на глазах?
|
|
|
— В общем и целом, да, — напряженно сказал я. — Хотя твой пример не до конца отражает степень нанесенного оскорбления.
— Но почему он осмелился попросить о подобном? — задумалась Гвендолин. — Я имею в виду, разве ты не выше его по иерархии или кастовой системе, или какая у вас здесь форма правления? Разве это не как менеджер среднего звена просит генерального директора переспать с его женой? Не то чтобы я твоя жена, или что-то в этом роде, — поспешно добавила она.
— Я понял твою аналогию, — кивнул я. — И отвечая на твой вопрос, полагаю, его жадность к нежному вкусу невинности победила здравый смысл. Друага всегда желал отведать её — я даже слышал его хвастовство, мол, ему удалось выманить с небес одного из меньших ангелов и каким-то образом привязать к себе. Но я уверен, что это очередная ложь.
— Как мне жалко бедняжку, если это правда! — вздрогнула Гвендолин. — Лишиться жизни на небесах и стать его пленником...
— Да, переход из рая в ад может шокировать, — пробормотал я. — В процессе теряется невинность и чистота. — Я вздохнул. — Несомненно, Друага осмелился попробовать заполучить часть твоей души именно из-за её чистоты.
— Чистоты? Он смог уловить, что я... Ну, знаешь, что у меня никогда не было секса? — Она покраснела.
|
|
|
— Не думаю, — коротко ответил я. — Когда я говорю о чистоте, имею в виду состояние души, что она не запятнана грехом. Любой демон учует её, если подойти достаточно близко.
— Он был достаточно близко, когда прогнал тех бесят. — Она вздрогнула. — Он пытался дотронуться до меня большими волосатыми лапами и говорил, что мне нужно раздеться, чтобы он смог осмотреть меня. Гадость!
Я услышал низкое рычание, вырвавшееся из моего горла. Гвендолин посмотрела на меня, она была явно встревожена.
— Эй, ты в порядке? Твои глаза словно горят, — испуганно спросила она с широко раскрытыми глазами.
Я приложил усилие, чтобы успокоиться.
— Прошу прощения. Я понятия не имел, что именно он намеревался сделать, когда прервал вас. Если бы знал, то сорвался бы уже тогда.
— Потому что ты защищаешь свою собственность. — Она укоризненно посмотрела на меня. — Как будто я принадлежу тебе или что-то в этом роде.
— Но и я принадлежу тебе, — беспечно заметил я. — В конце концов, я — твой личный демон, призванный для исполнения твоего поручения. И вот я здесь, всё ещё повинуюсь тебе.
— Да какая разница, — отвернулась она. — Я не хотела призывать огненного демона.
|
|
|
Я развел руками.
— Ничего не могу с этим поделать. И вообще, почему это так важно?
— Неважно, не бери в голову. — Она опустила взгляд на свои руки на седле Кюрекса.
— Но мне важно, mon ange. Теперь ты винишь меня за мою сущность? Или её часть, когда ты в опасности?
— Мы бы не оказались в опасности, не сорвись ты тогда, — резко напомнила она. — Но, полагаю, мне следовало быть готовой, так как ничего другого от демона ожидать не стоит.
— Я не какой-то там демон, — сказал я, нахмурившись.
— Нет. Как оказалось, ты огромная задница змее-дракона, — парировала она. — Ты об этом говорил, когда не хотел показывать мне истинную форму?
— Нет, — холодно ответил я. — Змей — одно из моих обличий, но я им не являюсь.
Она вздрогнула:
— Не думаю, что хочу увидеть твою настоящую форму, если она хуже змея.
— Не беспокойся, Гвендолин, — мягко сказал я. — Я не осмелюсь показать тебе истинную форму после твоей реакции на дракона. Не хочу, чтобы ты боялась или ненавидела меня ещё сильнее, чем сейчас.
Она смутилась.
— Не то чтобы я ненавижу тебя...
— Знаю. Я просто не особо нравлюсь тебе, — закончил я, использовав её же слова против неё.
Ей явно нечего было ответить. Она покраснела, покачала головой и отвернулась.
— Мне жаль, — промолвила она. — Мне жаль, что я не могу совладать с моей реакцией на то, кем ты тогда стал.
— Мне тоже жаль. — Я устало вздохнул и провел рукой по лицу. Вся тяжелая работа по завоеванию её доверия была потрачена впустую, разрушена в тот момент, когда она увидела дракона. Но почему? Я сказал ей, что у меня есть другие формы. Неужели я был настолько ужасен тогда? И сможет ли она принять мои другие формы — особенно мою истинную? У меня не было ответа. Я начинал думать, что мое стремление завоевать её любовь совершенно безнадежно.
Но какое мне дело? Она всего лишь смертная, сказал я себе. Всего лишь маленький человек с короткой жизнью мотылька. Почему так отчаянно хочу, чтобы я был ей небезразличен? Хотел бы я знать и вырвать из себя это чувство, но почему-то не могу. Даже сейчас.
— Скажи мне, почему Кюрекс не испугался тебя в той... в той форме? — спросила Гвендолин, обрывая мои несчастные размышления. — Я не особо разбираюсь в лошадях, но уверена, большинство бы испугалось до смерти. Это потому что он скакун демонической породы?
— Он не испугался, потому что часто видел её во время Небесных войн, — объяснил я. — Я принимал её в бою, чтобы быстрее одолеть противника.
— Вот как. — Она нахмурилась. — Но разве ты не был генералом? Я думала, они просто стоят в стороне и отдают приказы.
— Я не был таким генералом, — сказал я. — Я всегда принимал участие в сражении.
— Ясно. — Гвендолин отвела взгляд.
— Теперь ты знаешь, почему Кюрекс не боится меня. Расскажи, почему ты испугалась, помимо очевидной причины. Да, я знаю, форма змея вселяет страх, но есть что-то ещё, о чем ты недоговариваешь. Что ты скрываешь?
— Я... — Она отвернулась. — Не хочу говорить об этом. Это личное.
— Очень хорошо, — сказал я, уводя Кюрекса от очередной песчаной ямы. — Пока позволю тебе сохранить секрет. Но рано или поздно узнаю причину твоего испуга. — Я взял её за руку. — Гвендолин, пока ты не скажешь, где я совершил ошибку, не смогу исправить её.
Она быстро высвободила руку.
— Давай сменим тему. Расскажи о пустыне. Насколько она большая? И как долго мы пробудем на этом круге ада — здесь чертовски жарко.
— Минаурос — Великая пустыня или Пустыня Смерти, как его называют, — простирается на тысячу лиг во всех направлениях.
Её глаза расширились.
— На тысячу лиг? А это сколько?
— В одной лиге три мили или четыре километра.
— Что? Как мы вообще доберемся до другой стороны таким темпом? — спросила она, указывая на Кюрекса, который медленно ковылял по песку.
— С легкостью. Мы вошли не в начало Минауроса, граница Баатора находится всего в дне пути от барьера до Стигии, четвертого круга ада.
— О... Ну хорошо. — Гвендолин явно расслабилась. — И что там? Очередная пустыня?
— Едва ли. Стигия — противоположность Минауросу, замерзшая пустошь, настолько ледяная, насколько Минаурос знойный. Когда-то двумя кругами правили два великих влюбленных демона — ну или так принято называть их чувства в аду. Магда, Кровавая Длань и Неподражаемый Молох. В той стороне дань уважения Молоху. — Я кивнул на огромную обсидиановую пирамиду, которая возвышалась слева от нас.
Мы немного приблизились к ней и смогли разглядеть рабочих — огромный бастион потерянных душ, управляемый маленькой армией минотавров, размахивающих кнутами.
— Они всё ещё строят пирамиду? — спросила Гвендолин, щурясь, чтобы разглядеть её в слепящем солнечном свете. — В такую жару?
— Они должны, — сказал я. — Ибо каждую ночь приходят приспешники Магды, чтобы разрушить её... И вырвать сердца пойманных рабочих.
— Значит, они расстались? Магда и Молох? — сухо спросила Гвендолин.
— Да, много тысячелетий назад. И теперь их ненависть полыхает так же ярко, как любовь когда-то. Они постоянно посылают отряды налетчиков через Ревнивое Сердце.
— Прости, через что?
— Ревнивое Сердце, — повторил я. — Проход и барьер между Минауросом и Стигией. Демоны обеих территорий могут проходить через него в обе стороны, потому что раньше они были одним кругом.
— И кого здесь наказывают? — На удивление, Гвендолин было интересно.
— Минаурос — насильников, а Стигия — убийц, особенно хладнокровных. Их наказывают разными способами, в которые я не буду вдаваться... Если только ты не хочешь услышать подробности.
— Нет. Пожалуйста, не надо. — Она быстро покачала головой. — Я больше не хочу знать.
— Неужели? Я думал, тебе интересна судьба твоего врага. — По её удивленному взгляду я понял, что она забыла о заклинании мести, которое собиралась наложить. — Скажи мне, Гвендолин, — спросил я. — Кто он и что сделал?
Она нахмурилась.
— Он причинил вред не мне, а... — она резко замолчала. — Не думай об этом.
— Я узнаю рано или поздно, — заметил я. — И когда это произойдет, он отправится в надлежащую часть ада — возможно, раньше, чем положено.
— Нет! — Она пристально посмотрела на меня. — Лаиш, не влезай, я хочу сама позаботиться о нём.
Я пожал плечами:
— Как скажешь.
Но я поклялся: причинивший ей боль обязательно заплатит. Возможно, мне не удастся вернуть её доверие, но я смогу защитить и отомстить за неё.
Это всё, что я мог сделать, даже если мне не суждено увидеть мою маленькую ведьму после окончания миссии.
* * * * *
Гвендолин
Казалось, путешествие через пустыню никогда не закончится. Хотя могло быть и хуже: нам пришлось бы преодолеть не менее четырех тысяч километров, окажись мы не в центре Минауроса. Один день пути казался не таким уж плохим вариантом.
Тем не менее, было тяжело и не только из-за невыносимой жары и слепящего солнца — я грустила из-за ссоры с Лаишем, хоть и отказывалась признаваться в этом, даже себе.
Да, я была несправедлива к Лаишу, когда он превратился в чудовище, чтобы защитить меня и мою честь. Но не могла принять его сущность огненного демона. Почему никогда не замечала ничего, даже намеков? Возможно, потому что раньше он не превращался в чертовски огромного дракона.
Конечно, я могла догадаться по его пламенным глазам рубинового цвета. Но я всегда тонула в них, когда мы встречались взглядом, поэтому не задумывалась о причине столь необычного цвета. Теперь я всё поняла. Я постепенно влюбляюсь в Лаиша, хоть и постоянно отрицаю, что это не так. И сейчас впервые осознала, насколько близко позволила себе приблизиться к пропасти.
Я много думала о той ночи. Позволила ему целовать и прикасаться ко мне... Позволила ему довести меня до оргазма. Да что со мной не так? Каким-то образом он обошел мою защиту. Я была готова к сексуальным домогательствам в качестве платы за помощь в миссии. Но не была готова к постепенному и нежному обольщению. И также не ожидала, что у меня появятся к нему чувства.
Теперь всё кончено, заверила я себя. Правда, я всё ещё должна платить налог на грех для перехода на другой круг ада, но мне придется найти другой способ. Не знаю какой, но я не собираюсь снова сближаться с Лаишем. Это чертовски опасно.
Через несколько часов мы остановились отдохнуть в тени огромного раскидистого дерева. Казалось, Лаиш мог идти ещё хоть вечность — жара его нисколько не беспокоила, что неудивительно, учитывая его сущность. Но было нечестно требовать от Кюрекса идти без отдыха. Я тоже падала от истощения, хотя ехала верхом, а не пешком.
Мне было всё тяжелее переносить жару, и я была благодарна Лаишу за белую вуаль. Казалось, она отражала часть безжалостного солнечного света, который бил по голове, словно золотой молот, удар за ударом.
— Ох, как у меня всё затекло! — простонала я, слезая с Кюрекса. Лаиш не протянул мне руку помощи — он знал, что я откажусь. И просто присел на низкий камень в тени дерева.
Дерево было полностью черным. Его большие черные восковые листья напоминали спящих летучих мышей — или мне просто мерещилось на солнце. Оно росло посреди оазиса, хотя и не очень красивого. Бассейн с черной вязкой водой, похожей на воду реки Стикс, был окружен плоскими серыми камнями. Я выбрала тот, что в тени, и села на него.
— Мы пропустили время для полуденного приема пищи, — заметил Лаиш. Он уже призывал вещи из воздуха: мешок с кормом и большое ведро воды для Кюрекса, которое, как он объяснил, никогда не опустеет, пока конь хочет пить, а также немного еды для себя. Потом призвал нож с черной рукояткой и тарелку. Лаиш поднял запястье и лезвие над тарелкой.
— Что ты хочешь?
— Ничего. — Я покачала головой. Всё ещё сомневалась, что мне следовало есть кусок спелой, сочной дыни этим утром. Неужели он обрек меня на месяц жизни в аду каждый год? Я очень надеялась, что нет.
— Давай же, Гвендолин, ты должна поесть. — Лаиш попытался вразумить меня. — Ты не сможешь продолжать идти в такую жару на пустой желудок.
— Вообще-то, я не чувствую голода именно из-за жары, — солгала я. — Я не могу есть, когда так жарко. Кроме того, выпила так много, что в меня больше ничего не влезет. — Достала и показала ему бутылку. Она всё ещё была полна холодной, чистой воды, чему я была безмерно рада.
Лаиш посмотрел на меня с намерением переубедить, но затем просто пожал плечами.
— Очень хорошо. Я знаю, тебя не переубедить, когда ты упрямишься, mon ange.
— Я хочу, чтобы ты перестал так называть меня. — Я села напротив, стараясь не обращать внимания на еду, которую он призвал для себя: в основном свежие сочные фрукты. — Я действительно не... о!
Я удивленно вздохнула, когда что-то вылетело из моих волос, когда сняла вуаль.
— Что это? — Я посмотрела на белую кроху, порхающую вокруг. Казалось, она светилась в темноте. Я ещё раз провела пальцами по волосам, но, хвала богам, больше ничего не нашла.
— Так-так... Похоже, у нас безбилетник, — заметил Лаиш. Он наклонился вперед, чтобы рассмотреть маленькую вещицу, стараясь не прикасаться к ней. — Лили-мотылек! Я не видел их целые тысячелетия.
— Кого? — Я тоже наклонилась вперед, чтобы разглядеть малышку. Она запорхала и приземлилась мне на колено.
— Лили-мотылька. Они живут на небесных полях прямо за вратами рая. Их так называют, потому что они пьют нектар цветов, в основном райских лилий.
Я присмотрелась к крохе, которая больше походила на бабочку, чем на мотылька. Она была размером с ноготок и полностью белого цвета, за исключением тонких золотых линий, которые образовывали изогнутые узоры на её крошечных крылышках.
— Интересно, что она здесь делает, если мотыльки родом с Небес, — сказала я.
Лаиш покачал головой:
— Не знаю. Осторожно, не навреди ей. Она чиста, как и все небожители. Должно быть, твоя душа привлекла её, и теперь она видит в тебе убежище.
— О-о-о, бедняжка, — промолвила я, посмотрев на мотылька. — Как ты оказалась настолько вдали от дома? И что ты здесь делаешь?
— Кто знает? — ответил Лаиш. — Лили-мотылек может прикоснуться только к чистой душе. У неё было долгое и утомительное путешествие, прежде чем она нашла тебя, чтобы приземлиться.
Мне стало её жаль. Богиня тому свидетельница, у меня не самый лучший послужной список — ещё недавно я баловалась темной магией. Но очевидно, здесь, в аду, душа считается чистой, покуда она не проклята.
— Как думаешь, она хочет пить? — спросила я, налив воду в ладонь.
— Сейчас мы это выясним. — Лаиш был явно удивлен.
— Что тут смешного? — спросила я, когда лили-мотылек сползла к воде по моей руке.
— Ты, mon ange. Ты и твоя привязанность к животным. Сначала мне показалось странным, что адские звери тянутся к тебе — сначала Цербер, затем Кюрекс. Но теперь даже небесные создания находят тебя неотразимой.
— Ты сам сказал, что бедняжка просто пытается найти безопасное место, — я кивнула на мотылька на ладони. Я не могла сказать, пьет она или нет, но её маленькие пушистые усики покачивались вверх-вниз, когда прикасались к воде. — Кроме того, ведьмы всегда питали слабость к животным. Они доверяют нам больше, чем другим людям, потому что знают, что мы их понимаем.
— Поистине трогательное зрелище, — сказал Лаиш. Фраза казалось саркастичной, но в его голосе была мягкость и задумчивость. — Интересно, что ты будешь делать с маленьким безбилетником?
— Мы оставим её, конечно же!
Мотылек, казалось, закончил пить, поэтому я закрыла бутылку крышкой и осторожно переместила кроху на плечо. Она была невесомой, и я не чувствовала её, но почему-то знала, что она там. — Она отправится с нами, если захочет, — сказала я Лаишу. — Может быть, я даже смогу забрать её домой. Знаю, это не рай, но лучше, чем ад.
— Её? — он приподнял бровь.
— Не знаю, мне кажется, это девочка, — сказала я, защищаясь. — Посмотри, какая она нежная и красивая.
— Действительно, — пробормотал Лаиш, но когда я подняла взгляд, его рубиново-красные глаза смотрели на меня, а не на мотылька.
Мои щеки опалило жаром, и я отвернулась.
— Время обеда подошло к концу. Нам пора выдвигаться, если мы хотим когда-нибудь дойти до конца этой невыносимой пустыни.
— Тебе бы не хотелось так скоро покинуть Минаурос, если бы ты знала, что нас ждет на следующем круге, — подметил Лаиш, вставая и смахивая крошки.
— Почему? Что нас ждет дальше? — У меня вдруг возникло дурное предчувствие.
— Как уже упоминал, Стигия — ледяная пустошь. Но путь к ней лежит через Ревнивое Сердце, а оно...
Дата добавления: 2021-04-24; просмотров: 52; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!