Андреева Г.М. Социальное познание и социальные проблемы // Национальный психологический журнал - 2013. - №1(9) - с.39–49.
К проблематике психологии социального познания
Автор: Г. М. Андреева
Опубликовано: June 13, 1999,
http://flogiston.ru/articles/social/andreeva
Начиная с 70-х г.г. настоящего столетия в социально-психологической литературе все чаще и чаще стала заявлять о себе особая проблемная область, которая обозначила себя как «психология социального познания». Собственно говоря, термин этот приведен здесь не вполне точно, ибо в англоязычной литературе слово «психология» в наименовании этой области опущено, и она названа лаконично «Social Cognition». Понятно, что авторам термина хорошо известно его употребление не только в словаре психологии, но и в более широком спектре гуманитарных наук. Есть солидная традиция изучения социального познания в философии (прежде всего, в разделе «теория познания») и в социологии, где в качестве одной из «самостоятельных» дисциплин существует «социология познания» (или «знания»). Поэтому употребление выражения «social cognition» психологами предполагает, конечно, специфический угол зрения на проблему, и в этой связи точнее в данном случае говорить о «Психологии социального познания».
Тот факт, что психологи обратили внимание на давно обозначенную проблему именно во второй половине ХХ столетия, имеет свое объяснение. Вся предшествующая традиция, развитая в философии, да и в классическом варианте социологии знания (например, в работах М.Шелера и К.Маннгейма), не вполне различала два возможных акцента при изучении социального познания. Один из них — анализ методологии социального познания, разрабатываемой различными научными дисциплинами: их средства, приемы, нормативы, руководствуясь которыми можно изучить (познать) социальную реальность. «Социальное познание» в такой трактовке — это научное познание всей совокупности социальных явлений, отношений, фактов; задача и способы ее решения исследователями. Второй акцент, который в принципе также отмечался, — это познание социального мира «обыденным» человеком, непрофессионалом, познание им повседневной реальности своей собственной жизни. «Социальное познание» в данном случае — не научное знание, а то «знание», которое складывается в непосредственном жизненном опыте каждого человека. Последний выступает как «наивный психолог» или, в крайнем случае как «наивный ученый» (Moscovici, Hevstone, 1983).
|
|
Социальная психология категорически заявила о том, что ее интерес к социальному познанию связан с этим вторым возможным акцентом. Можно привести много причин того, что такой подход стал особенно актуален во второй половине столетия. Усложнение общественной жизни, проявляющееся и в убыстрении социальных процессов, и в возникновении новых форм и «сечений» общественных институтов, и во все умножающихся бурных социальных изменениях, а порою катаклизмах, требуют от обыденного человека, рядового члена общества достаточной степени понимания того, что же происходит вокруг. Ориентация в окружающем мире, естественно, всегда была потребностью человека, но она резко возрастает в новой ситуации: ориентироваться в новом, сложном мире, можно только умея более или менее адекватно интерпретировать наблюдаемые факты; без такой интерпретации легко утерять смысл как происходящего, так и своего собственного места в нем. Бурный темп социальных изменений, развитие средств массовой информации требуют от человека не только большей адаптации к социуму, но и умения «совладать» (что обозначается в английском языке словом to cope, отсюда существительное coping) с новой ситуацией, то есть оптимизировать деятельность в ней, следовательно, лучше понять, как соотносятся наши знания о мире с изменениями в нем. Таким образом познание социального мира обыденным человеком становится специальным предметом исследования.
|
|
Другая причина того, что социальная психология обратила свое пристальное внимание на социальное познание, кроется в самой логике развития этой науки. С одной стороны, в одной из «родительских» дисциплин, а именно. в общей психологии, также во второй половине века наблюдается огромный прорыв в области изучения познавательных процессов. Традиционный раздел общей психологии — познавательные процессы — все больше и больше сам становится предметом особой отрасли психологической науки — когнитивной психологии. В значительной мере это было обусловлено появлением электронно-вычислительных машин, в связи с чем выяснилось, что операции, ими выполняемые, весьма сходны с когнитивными процессами человека (получение информации, сохранение ее в памяти, классификация и пр.). Однако, первоначальный энтузиазм, возникший в связи с новыми возможностями, открываемыми ЭВМ, обернулся угрозой оторваться от характеристики процесса познания, как он происходит в реальном мире. Поэтому в исследованиях когнитивной психологии довольно быстро были обозначены новые подходы, ориентированные на анализ когнитивной активности индивида в условиях естественной целенаправленной деятельности (Найссер, 1981). Таким образом — вольно или невольно — был сделан шаг в сторону социально-психологического исследования когнитивных процессов.
|
|
Социальная психология оказалась более всего подготовленной стать непосредственной предшественницей психологии социального познания. Можно назвать как минимум три области, где практически сложились предпосылки для нового широкого фронта исследований. Это — проблематика межличностного восприятия (и вообще социальной перцепции), анализ атрибутивных процессов и теории когнитивного соответствия. В каждой из этих трех областей были выявлены те или иные стороны специфики познания человеком социального мира.
|
|
Начиная с работ Дж.Брунера, социальное восприятие трактуется именно как социальное познание, поскольку акцент делается на особенности процесса категоризации социальных объектов, служащей средством не просто восприятия, но интерпретации поведения другого человека. Восприятие при этом становится не просто «репрезентацией», но построением «модели мира», так как предполагает умозаключение (Брунер, 1977), то есть некоторую ментальную «конструкцию».
Теории атрибуции расширяют спектр психических процессов, которые никак не могут быть идентифицированы только с перцептивной деятельностью. Теория корреспондентного выведения Э.Джонса и К.Дэвиса, теория ковариации (ANOVA) и конфигурации Г.Келли — тому примеры. Субъект восприятия в этих концепциях рассмотрен как вполне рациональная личность, которая нечто знает о действительности, в частности, знает, как приписывать причину наблюдаемому поведению (Келли, 1984). Это доказывает, что процесс социального восприятия по существу превращается в процесс социального познания и в данном случае.
В теориях когнитивного соответствия предложена специфически социально-психологическая интерпретация по существу философского вопроса — о природе Смысла, «субъективной рациональности». В отличие от чисто философского развития этой идеи, в теориях Ф.Хайдера, Т.Ньюкома, Л.Фестингера, Ч.Осгуда, П.Танненбаума предлагается описание психологической «технологии» поиска этого Смысла. Введение же Р.Абельсоном и М.Розенбергом понятия психологики, как логики обыденного человека, познающего мир (см. Андреева, Богомолова, Петровская, 1978), становится прямой вехой для изучения социального познания.
Первые обзорные работы по психологии социального познания появились с начала 70-х г.г. В настоящее время имеется довольно обширная литература по проблемам этой области знания. В качестве специального раздела она включена во все учебники и руководства по социальной психологии, начиная с 80-х г.г. Наиболее фундаментальный труд — С.Фиске и Ш.Тэйлор «Социальное познание» (Fiske,Taylor,1994). Постепенно была сформулирована как общая концепция подхода, так и основная проблематика исследований. Были обозначены те «добавления», которые привнесены психологией социального познания к трем областям социальной психологии, названным выше. Все эти добавления связаны с уточнением того, что же понимается под «социальным познанием» в отличие от вообще «познания», с одной стороны, и от «социального восприятия», с другой: во-первых, признается факт социального происхождения этого познания, в том смысле, что оно возникает и поддерживается социальным взаимодействием, решающую роль в котором играет коммуникация; во-вторых, социальное познание имеет дело с социальными объектами, круг которых значительно расширен (по сравнению с перечнем объектов социального восприятия) и должен быть обсужден специально; в-третьих, социальное познание социально разделено, т.е. его результаты являются общими для членов общества или группы, «разделяются» ими, ибо в противном случае никакие взаимодействия людей были бы невозможны.
Каждое из названных «добавлений» имеет принципиальное значение для понимания исходных положений общей концепции. Человек не в состоянии познать социальный мир в одиночку: он постоянно соотносит свое знание со знанием другого (или других), то есть процесс коммуникации включен здесь органически в сам процесс познания. Но коль скоро коммуникация всегда осуществляется при помощи языка, последний играет решающую роль в том, каким образом интерпретируется окружающий человека мир. С самых первых этапов социализации кто-то «другой» представляет человеку окружающий его мир, следовательно уже ребенок начинает воспринимать мир в некоторой заданной рамке. Иными словами для индивида возникает, наряду с объективной реальностью, некоторая субъективная реальность — образ окружающего мира. В этом смысле человек не просто «фотографирует» мир, но конструирует его. Под «конструированием» понимается приведение в систему информации о мире, организация этой информации в связные структуры, с целью постижения ее смысла. Именно это и позволяет построить «картину» объективной реальности, важность которой едва ли не значимее для человека, чем реальность объективная. В свое время У.Томас справедливо заметил, что если люди воспринимают некоторую ситуацию в качестве реальной, то она будет реальной и по своим последствиям. Тезис о том, что социальное познание есть по существу социальное конструирование, сближает современные варианты когнитивной психологии с течением, получившим название «конструкционизм», виднейшим представителем которого является К.Герген (Герген,1995).Отметим, что самым главным в каждом из двух подходов является перемещение объяснения человеческих действий из сферы разума в сферу социального взаимодействия. Только это и позволяет человеку не просто познавать, но постигать смысл окружающего социального мира, чем подчеркивается такая важнейшая черта социально-познавательного процесса как неразрывная связь получения знания о мире и осмысления его.
Два обстоятельства должны быть учтены при анализе этих процессов. Во-первых, это старая истина психологии, что человек познает мир в зависимости от того, как он действует в нем, и, вместе с тем, действует в нем в зависимости от того, как он познает его. Отсюда важнейшая задача — вскрыть связь между познанием и действием. Во-вторых, это также ранее установленное положение о том, что познание не есть простое фиксирование внешних связей и отношений, но своеобразная реконструкция их. Отсюда задача — выявление механизма построения внутренней (субъективной) картины мира и активной роли того, кто эту картину строит.
Эти принципиальные установки определяют дальнейшее развертывание проблематики психологии социального познания, в которой можно выделить четыре основные блока: общая характеристика работы с социальной информацией; детерминанты этого процесса; элементы социального мира, выявляемые в ходе этой работы; социальные институты, в рамках которых процесс конструирования социального мира осуществляется.
Фокус первого блока — специфика процесса социальной категоризации. предметов. Поскольку категоризация осуществляется на основе выявления определенных признаков предметов, постольку в случае социального познания сразу встает вопрос о трудности обозначения границ категорий. В социальной действительности эти границы часто весьма расплывчаты, зависят в большой степени от конкретного социального и исторического контекста, порою категории слишком абстрактны или несут на себе очевидную ценностную нагрузку, что обусловлено общей позицией субъекта познания, степенью его заинтересованности во взаимодействии с тем или иным представителем той или иной категории. Но это значит, что в любом социально-познавательном процессе должны быть учтены культурно-исторические особенности тех условий, в которых этот процесс осуществляется (Герген, там же).
Трудности процесса социального познания, порождают специфические приемы эвристики, применяемые обыденным человеком. В данном случае эвристика понимается как своеобразный свод тех принципов, на основании которых возникают различные субъективные вкрапления в процесс освоения социальной информации. Различают эвристику представленности и эвристику наличности ( Tversky, Kanneman, 1974). В первом случае речь идет о том, что человеку свойственно рассматривать какие-либо факты, как более широко представленные, чем они есть на самом деле. При этом он опирается на свой жизненный опыт, на большую вероятность события, то есть категоризирует предметы, отнюдь не опираясь на скрупулезно выделенные признаки. Аналогично употребление приемов и при помощи эвристики наличности: в данном случае явление оценивается на основе готовых суждений, которые имеются в памяти и легче всего приходят на ум при формулировании оценки. Здесь особенно уместно вспомнить, что познание обыденного человека в общем всегда есть познание реальности «жизненного мира», то есть человек познает" то, что каждый знает" (Бергер, Лукман, 1995).
Сложный процесс «работы» с социальной информацией развертывается на протяжении четырех основных этапов: внимание, кодирование, хранение, воспроизведение. Именно в этом разделе психологии социального познания отчетливее всего проявляется ее ориентация на принципы когнитивной психологии. Это выражается, например, в широком использовании таких элементов познавательного процесса как прототипы, схемы, скрипты, имплицитные теории личности. Собственно, основной массив экспериментальных исследований и различных теоретических построений касается как раз детальной разработки каждого из указанных элементов. В первых работах по психологии социального познания, возможно, был сделан непропорционально большой акцент именно на такие «технологические» характеристики социально-познавательного процесса, что и дало основания критикам обвинить подход за излишний «когнитивизм» (Найссер, 1981). Но довольно быстро сама логика исследований заставила обратить внимание и на то, что остается «за пределами когниций» (Fiske, Taylor, 1994).
Второй блок исследований посвящен изучению двух рядов таких процессов: собственно «психологических» и социальных, сопровождающих когнитивный процесс и в известной степени детерминирующих его. Термин «психологические» употребляется в данном случае весьма условно: рассмотренные ранее когнитивные процессы также относятся к сфере психологического. «Повтор» термина обусловлен лишь желанием высветить некоторые дополнительные психологические характеристики, без анализа которых нельзя полностью охарактеризовать процесс творчества социального мира. Учитывая тот факт, что человек реально существует в этом сотворенном (построенном, сконструированном) мире, нельзя исключить и его эмоциональное освоение, так же как игнорировать и другие психические процессы, например, мотивацию.
Из всех элементов этого ряда в социально-познавательной ситуации сегодня наиболее полно исследованы два: роль социальных установок и феномен перцептивной защиты. Через анализ социальных установок в психологии социального познания решаются две важнейшие проблемы, с которыми встретился «чисто» когнитивный подход: включение эмоций в познавательный процесс и связь познания с поведением. Аттитюды оказываются задействованными в осмысление явлений социальной реальности, вторгаясь прежде всего в процесс категоризации. Они направляют поиск социальной информации (гипотеза «селективной экспозиции информации»): субъект демонстрирует избирательный отбор информации в зависимости от совокупности имеющихся у него аттитюдов. Здесь возможны два случая: информация отбирается или при наличии очень сильного, или, напротив, очень слабого аттитюда на объект. Этот феномен был обозначен как биполярный способ подбора «аттитюдно-релевантной» информации (Judd,Kulik,1980): индивид запоминает, фиксирует либо про-, либо контра-аттитюдную информацию, но пропускает нейтральную. Это же относится и к воспроизведению информации в нужный момент. Таким образом именно через установки в социальное познание включается эмоциональный компонент, что зафиксировано также в исследованиях роли настроения при познании социальных объектов.
Вторая часть психологической «составляющей» социально-познавательного процесса — особые формы перцептивной защиты. Так, описанный Г.Олпортом принцип последней попытки поясняет стремление человека в сложных для него обстоятельствах «цепляться» до последнего за какую-то привычную истину, отгораживая ее от идущих извне воздействий («угроз»). Еще более своеобразной формой перцептивной защиты является открытый М.Лернером феномен «веры в справедливый мир» (Lerner,1980): человек верит в то, что лично с ним без его вины не может случиться что-либо «плохое», поскольку мир справедлив, и в нем каждый получает то, что заслужил. На основе такого рассуждения возможны самые разнообразные метаморфозы принятия или отвержения той или иной информации, а следовательно, и поведения. Это доказано М.Селигменом, описавшим феномен «выученной беспомощности» (см. Хекхаузен, 1986). Разрушение образа справедливости приводит к тому, что человек разуверяется в возможности контролировать свои действия, добиваться результата, зависящего от него. Возникает апатия, поведение приобретает черты «жертвы», что является следствием разрушения веры в справедливый мир. Психологический механизм перцептивной защиты выступает в данном случае как важнейшая потребность сохранения соответствия образа мира, сложившегося в голове, реальному миру. Сохранение (или несохранение) такого соответствия, как видно из рассмотренных примеров, не может быть продуктом только «когнитивных» усилий, но включает эмоциональные и мотивационные процессы.
Вторая группа факторов, участвующих в социально-позна-вательном процессе и лежащих «за пределами когниций», это — социальные факторы. Два из них явились предметом особенно популярных сегодня исследований: социальный консенсус и роль ценностей в познании.
Социальный консенсус трактуется (Tajfel, Fraser, 1978) как влияние на процесс индивидуального познания социальных явлений принятых образцов их толкования в той или иной культуре, в том или ином типе общества или его части. Эти принятые образцы суть определенные конвенциональные значения, то есть своего рода договоренности относительно того, как будут интерпретироваться те или иные данные, полученные в процессе познания социальных явлений. Такие «договоренности» существуют в каждой культуре и касаются прежде всего достаточно универсальных характеристик мира: времени, пространства, изменения, причины, судьбы, числа, отношения частей к целому и пр. Общепринятые трактовки этих характеристик образуют своеобразную «модель мира», сетку координат, которой пользуются люди при восприятии мира и построении его образа (Гуревич, 1971). Использование конвенциональных значений ведет к тому, что информация в значительной части не перепроверяется, так как слишком велика опора на социальный консенсус, заданный культурой.
Естественно, значение социального консенсуса нельзя преувеличивать: при определенных условиях в силу ряда причин он может нарушаться, происходит «слом социального консенсуса». Возможность его обусловлена тем, что люди не обязательно следуют общепринятому, и среди них находятся такие, для кого остается пространство для несогласия, то есть для реинтерпретации того, что было принято в рамках консенсуса. Без такого инакомыслия, альтернативного взгляда на мир в познании господствовал бы полный застой. Всякий раз при сломе социального консенсуса возникает как бы новое видение мира (в истории науки Т.Кун называет это «сменой парадигм»). Оно часто закрепляется в новых формулах языка, которые «оформляют» новый социальный консенсус, установившийся на месте прежнего.
Важность социального консенсуса может быть хорошо доказана такой закономерностью, которая проявляется каждый раз при его сломе: на место сломанного консенсуса немедленно устанавливается новый, ибо потребность в ориентирах при восприятии тех или иных событий, по-видимому, свойственна любому человеку. Хорошим примером этого могут служить события из истории науки, искусства, политических или экономических идей.
Возникшая относительно недавно информационная теория конфрмности (Г.Джерард и М.Дойч) как раз ориентирована на то, чтобы показать, каковы последствия поиска человеком информации в ситуациях, где ему приходится соотносить свое поведение с поведением других, а значит, и соотносить свои и чужие интерпретации этих ситуаций. Такое соотнесение особенно значимо, когда сравниваются интерпретации большинства и меньшинства. Диалог между ними в каждом конкретном случае будет иметь результатом либо утверждение «старого» консенсуса (его носитель всегда — большинство) либо «нового» (носителем которого является меньшинство), когда изменяется вся система принимаемых конвенциональных значений и возникает новое видение мира, описанного в новой системе категорий. Поскольку категории выражены при помощи языка, являющегося элементом культуры, ее влияние на социальное познание становится еще более очевидным.
Вместе с тем, наличие разных систем значений, употребляемых индивидами или группами, порождает необходимость постоянного обмена этими значениями для достижения какого-либо вза-имопонимания. Так в психологию социального познания логично включается идея дискурса (Р.Харре). Дискурс — это рассуждение по поводу какой-либо проблемы, обсуждение ее, «разговор», апелляция к тексту, в котором и содержатся категории. Дискурс необходим для построения адекватной и разделяемой с другими картины мира: его элементы должны быть так обозначены, чтобы на основании одинаково понимаемых значений люди могли совместно действовать. В ходе дискурса трактовка той или иной категории обогащается, она наполняется новым содержанием на основе дополнения характеристиками, приводимыми разными участниками разговора. Дискурс поэтому есть способ совместного конструирования образа социального окружения.
Многие сторонники идеи дискурса (К.Герген, М.Фуко) полагают, что именно она знаменует собой новую парадигму в социальной психологии, так как связывает процесс познания социального мира и действия в нем, способствует выходу исследований из лаборатории в реальную жизнь, поскольку предполагается обсуждение таких текстов, которые функционируют в реальных социальных ситуациях. В ходе их обсуждения оттачиваются конвенциональные значения — более или менее согласованные интерпретации — тех или иных социальных объектов и событий.
Другой важный фактор, детерминирующий когнитивную работу с информацией — социальные ценности. По сравнению с теми искажениями информации, которые связаны с индивидуальными психологическими особенностями познающего, «субъективность» оценок под влиянием социальных ценностей значительно больше. Индивид неизбежно «смотрит» на социальный мир через призму определенной системы ценностей. Они могут быть разного уровня: глобальные (добро, красота, свобода и пр.) или приближенные к обыденной жизни (хорошая семья, благополучие, дети и пр.). Пока они неизменны, новая информация отбирается так, чтобы «подтвердить» структуру ценностно-нагруженных категорий.
При этом могут возникать два типа ошибок: сверхвключение и сверхисключение. В первом случае в категорию включаются объекты, которые на самом деле к ней не относятся. Это происходит тогда, когда у человека есть опасение, что кто-то будет «забыт» при включении в негативно-нагруженную категорию. Если сегодня для кого-то категория «бизнесмен» является негативно-нагруженной, то туда необходимо включить всякого, в ком можно заподозрить бизнесмена, даже в том случае, если в действительности человек весьма далек от этой категории. Напротив, сверхисключение имеет место тогда, когда мы имеем дело с позитивно-нагруженной категорией: наша забота теперь о том, чтобы в нее не «попал» кто-нибудь «недостойный» (например, не следует зачислять в «звезды экрана» какого-либо просто хорошего актера, а то он как бы будет переоценен). Легко видеть, что наличие названных двух видов ошибок, связанных с ценностно-нагруженными категориями, во многом видоизменяют процесс категоризации и оказывают прямое воздействие на общий процесс социального познания.
Это воздействие имеет и еще одно достаточно нетривиальное проявление — в групповом принятии решений, когда ценности «давят» на конечный результат этого процесса. Феномен «группомыслия» (group think), открытый И.Джанисом (Janis, 1972), определяется как стиль мышления людей, которые полностью включены в единую группу, где стремление к единомыслию важнее, чем реалистическая оценка возможных вариантов действий. Возникновение такого явления обусловлено воздействием на членов группы единообразной системы оценок, касающихся важнейших социальных проблем, привязанностью членов группы определенной системе ценностей, что и снижает качество решения.
Все сказанное позволяет сделать вывод о том, что система социальных категорий, ассоциированных с ценностями — важный и устойчивый фактор социального познания, допускающий значительную модификацию образа социального мира. Особенно важным является использование ценностей в быстро изменяющемся мире, при осуществлении так называемой «быстрой категоризации» (Тэшфел), когда решения принимаются на основе не до конца осмысленного опыта и оперирование ценностно-нагруженными категориями может привести к искажению реальных отношений.
Третий блок проблем в названной области — анализ «продуктов» социального познания, иными словами, описание эле-ментов социального мира, как они предстают перед глазами познающего субъекта. Спектр этих элементов весьма широк: образ-Я, образ Другого, образ Группы (Организации), образ Времени, образ «Среды», образы других, не столь поддающихся определению социальных явлений и, наконец, образ Общества. Формирование образа каждого из этих элементов изучено не в одинаковой степени, можно обозначить лишь основные направления исследований.
Прежде всего это касается социальной идентичности, которая рассмотрена в данном контексте как механизм формирования образа-Я. По сравнению с традиционным подходом к анализу социальной идентичности психология социального познания предлагает некоторые новые акценты. Они систематизированы в теории социальной идентичности А.Тэшфела (Tajfel, 1978; см. также Агеев, 1990). Одна из центральных идей — связь между осознанием индивидом своего места в обществе и оцениванием им группы принадлежности, то есть зависимость характера социальной идентичности от типа общества, в котором существует человек. В обществах со строгой стратификацией мироощущение человека, так же как и его поведение особенно очевидно «в групповом контексте»: у человека «вне группы» достаточно мало шансов на успех, изменить свое положение он может скорее всего только «с помощью группы» или действуя как «член группы». Такая жесткая привязанность к группе влияет на восприятие и понимание социального мира: принадлежность к группе обусловливает конструирование его образа совместно с другими членами группы. Тем самым выясняется, что образ двух элементов социального мира («Я» и «группа») складывается в межгрупповом взаимодействии.
Проблема идентичности в психологии социального познания имеет и еще два нетрадиционных измерения: в связи с формированием образа Времени и образа Среды. Освоение человеком временных отношений в его практической деятельности порождает потребность определить свое место в некоторой временной перспективе, соотнести время своей жизни с временем эпохи, в пределах которой эта жизнь протекает. Но это и дает основания говорить о временной идентичности личности, рассматривая ее как новое сечение социальной идентичности. То же относится и к идентичности с окружающей средой. Ее компоненты могут быть выделены по различным основаниям, но при всех обстоятельствах человек использует своего рода когнитивную карту с обозначением места своего пребывания, как бы помещает себя в определенное пространство, что можно назвать «идентификацией с местом». Она оказывается особенно значимой в условиях разлуки человека с привычным местом его проживания (служба в армии, эмиграция и пр.). В таких условиях индивид вырабатывает определенные категории для описания «утраченной» и «актуальной» среды, то есть познает мир через призму восприятия среды своего пребывания. Так выявляются новые аспекты проблемы идентичности, связанные с познанием различных элементов социального мира.
Многообразие этих элементов требует разработки методологических средств для их анализа. Наряду с теорией социальной идентичности А.Тэшфела другой важнейшей теоретической основой в этой области выступает теория социальных представлений С.Московиси (см. Донцов, Емельянова, 1987).В интересующем нас плане важно подчеркнуть, что социальное представление трактуется здесь как специфическая форма социального познания, рождающаяся в повседневной жизни людей, когда новое, неизвестное, встреченное в этой жизни, переводится на язык «обыденного», знакомого. Это и есть путь осмысления социального мира, предпринятый непрофессионалом. Московиси полагает, что человек испытывает потребность «приручить» новые впечатления и тем самым уменьшить риск неожиданности, приноровиться к новой информации, построить для себя относительно непротиворечивую картину мира. Поэтому социальное представление и выступает как фактор, конструирующий реальность для индивида и для группы.
Концепция социальных представлений является весьма серьезной заявкой на объяснение механизмов социального познания, она дополняет «чисто» когнитивистский подход: работа с соцальной информацией здесь включена в социальный контекст в гораздо большей степени, и тем самым осуществляется переход от индивидуального познавательного процесса к массовому сознанию.
Предложенная палитра проблем психологии социального познания была бы не завершенной без выяснения роли социальных институтов в построении образа социального мира. Семья и школа, средства массовой информации и церковь на протяжении всего процесса социализации «организуют» формы и способы постижения человеком социальной реальности. Роль каждого из этих институтов должна быть исследована особо. Такого рода исследования и составляют четвертый блок проблем социального познания.
Важнейшая перспектива этой области психологии — выявление специфики описанных здесь проблем в условиях современного общества, то есть в периоды бурных социальных изменений. По мысли А.Тэшфела, социальные изменения вообще являются фундаментальной характеристикой окружения человека в современном мире. Поэтому для него нет другого адекватного выбора поведения, кроме как умение столь же адекватно оценить сущность происходящих в обществе изменений. Дестабилизация всей системы общественного устройства делает особенно необходимым углубленное познание социальной реальности и вместе с тем усложняет этот процесс. Такая ситуация предполагает увеличение компетентности человека при познании социального мира, чего не возможно достичь без развития «грамматики коммуникаций».
Обзор проблематики, разрабатываемой в психологии социального познания, свидетельствует об огромном практическом значении этой области. Нет и не может быть такой нормативной науки, которая «предписала» бы человечеству, как надо познавать мир и действовать в нем. Но и рефлексия по поводу того, как это происходит, всегда полезна, так же как и истина, с которой начинала психология социального познания: люди действуют в мире в соответствии с тем, как они познают его, но они познают его в соответствии с тем, как они действуют в нем.
Литература
Агеев В.С. Межгрупповое взаимодействие. Социально-психологические проблемы. М., 1990.
Андреева Г.М. Психология социального познания. М., 1997.
Андреева Г.М., Богомолова Н.Н., Петровская Л.А. Современная социальная психология на Западе. Теоретические ориентации. М., 1978.
Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995.
Брунер Дж. Психология познания. М., 1977.
Герген К. Движение социального конструкционизма в современной психологии //Социальная психология: саморефлексия маргинальности. Хрестоматия. М., 1995.
Гуревич А.Я. Представление о времени в средневековой Европе //История и психология. М.,1971.
Донцов А.И., Емельянова Т.П. Концепция «социальных представлений» в современной французской психологии. М., 1987.
Келли Г. Процесс каузальной атрибуции //Современная зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984.
Найссер У. Познание и реальность. М., 1981.
Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность. М., 1986.
Fiske S.,Tajlor Sh. Social Cognition/ McGraw-Hill Series in Social Hsychology. (Second edition), 1994.
Janis I. Victims of Groupthink. Houghton Mifflin, 1972.
Judd C., Kulik J. Shematic Effects of Social Attitudes on Information Processing and Recall //Journal of Personality and Social Psychology, 1980, 38.
Lerner M. The Belief in a Just World: a fundamental delusion. N. Y., 1980.
Moscovici S., Lage E. Studies in Social Influence: Majority versus Minority Influence in a Gpoup //European Journal of Social Psychology. 1976, 6.
Tajfel H., Fraser C. Introducing Social Psychology. Penguin Books, N.Y., 1978.
Tversky A., Kahneman D. Judgement under uncertainty: Heuristics and Biases // Science, 1974, 185.
Андреева Г.М. Социальное познание и социальные проблемы // Национальный психологический журнал - 2013. - №1(9) - с.39–49.
http://npsyj.ru/articles/detail.php?article=2506
PDF: /pdf/npj_no9_2013/npj_no9_2013_39-49.Pdf
Статус социальных проблем в предмете социальной психологии
Постановка вопроса о соотношении социального познания и социальных проблем на первый взгляд может показаться бессмысленной, ибо ответ очевиден: социальное познание по определению изучает социальные проблемы. Однако это первое облегченное представление не улавливает всех тонкостей научного дискурса по данному предмету. В различные периоды, в различных ракурсах и методологических подходах легко обнаружить множество всевозможных трудностей, начиная с трудностей определения исходных понятий: что имеется в виду под «социальными проблемами», равным образом, как и под «социальным познанием»...
Для ответа на эти вопросы неизбежно обращение к некоторым особенностям толкования самого предмета социальной психологии как особой научной дисциплины. В частности, необходимо рассмотреть, как трактуются в ее рамках социальные проблемы. После этого можно выяснить, какую роль в познании названных проблем играет вариант современной когнитивной науки, именуемой «социальное познание» (social cognition).
Исследование социальных проблем в социальной психологии имеет драматичную историю. В значительной степени это объясняется особенностями возникновения социальной психологии как «маргинальной» науки, имеющей в качестве «родителей» как психологию, так и социологию. Полемика по поводу предмета социальной психологии в связи с этим занимает немало страниц в научной литературе [1] (Андреева, 2002). По мнению К. Грауманна, еще имена Платона и Аристотеля символизируют две традиции социальной мысли, «которые в наше время обозначаются как социо-центрированный и индивидуально-центрированный подходы. Первый подчеркивает определяющую роль социальных структур (систем, институтов, групп) в поведении индивида. Второй, напротив, объясняет социальные системы через свойства и функции индивида (Грауманн, 2004. С. 4-5). В рамках дискуссии о том, должна ли социальная психология делать акцент преимущественно на положении личности в группе или на психологических характеристиках группы, возникает вопрос о месте социальных проблем в предмете социальной психологии. В принципе вопрос давно решен в пользу необходимости одновременного внимания к обеим указанным сторонам проблемы, однако вторая ее сторона до сих пор является основанием для продолжающихся споров. Что значит: психологические характеристики групп? Ответ здесь неоднозначный.
Прежде всего, какие группы имеются в виду: малые или большие, или и те, и другие? Известно, что в разные периоды развития социальной психологии вопрос решался по-разному. В 60-х годах ХХ столетия в период возникновения первых социально-психологических теорий акцент был сделан на необходимость изучения психологии больших социальных групп. Об этом пишет в своей «Психологии народов» В. Вундт. Для него это - исследование психологии народов, что составляет особую часть всей научной дисциплины психология. Позже, в период оформления социальной психологии в самостоятельную область знания, которое произошло после первой мировой войны в США, в фокус исследования попадают малые группы, это соответствует общей ориентации науки на эмпирические исследования. Проблемы больших групп чаще рассматривались как особенности коллективного поведения (Lindzеy and Aronson, 1959), т.е. вопрос смещался в сторону несколько иной проблематики.
Одновременно с этим рождалась и традиция учета реальных социальных проблем. Выбор этих проблем в силу ряда обстоятельств, характерных для Америки тех лет (в частности, ориентации на философию прагматизма и позитивизма), был достаточно специфичным: это были проблемы частного, локального характера, преимущественно нацеленные на решение столь же частных, локальных задач. Таким образом, возникал неизбежный разрыв между такими ориентирами исследований как большие группы и социальные проблемы общества. Два этих блока практически не соприкасались друг с другом. Кроме того, вообще не был поставлен вопрос о том, что считать социальной проблемой?
Кроме того, начиная с середины тридцатых годов ХХ века там же, в США, одновременно с общим кризисом эмпирической тенденции после таких глобальных экономических и политических событий как Великая депрессия и Вторая мировая война «острые социальные проблемы буквально захлестнули сторонников строгой науки в их лабораториях» (Грауманн, 2004. С. 15). Под влиянием обострения реальных социальных проблем возникает особая организация, получившая название “The Society for Psychological Study of Social Issues” (1936), недавно отметившая свое семидесятилетие и издающая в настоящее время журнал “Social Issues”. В значительной мере ее создание было обусловлено бесперспективностью нарастающей тенденции к накоплению массы фактов, выявленных в эмпирических исследованиях и не получающих удовлетворительного теоретического обобщения. Не последнюю роль тут сыграли и работы К. Левина, переехавшего в США и придававшего большое значение социальной психологии в борьбе с фашизмом. Провозглашенный Левиным принцип action research («исследования действием») (Lewin, 1946), немало способствовал наметившемуся изменению фокуса исследований, также, как и острая критика П. Сорокиным «числологии» и «квантофрении», как символов примитивного эмпиризма (Sorokin, 1956).
Одновременно с изменениями односторонней исследовательской стратегии в социальной психологии США набирала силу и новая ориентация социальной психологии в Европе. Возникшая в 1965 г. Европейская ассоциация экспериментальной социальной психологии (в настоящее время переименованная в Европейскую ассоциацию социальной психологии) провозгласила новые принципы социально-психологического исследования (The Social Context of Social Psychology, 1972). Наряду с критикой методологических оснований американской социальной психологии, ею был сформулирован своеобразный «свод» положений европейского подхода. Ключевым словом явился термин «социальный контекст», что во многом предопределило значительный поворот всей проблематики дисциплины. Требование учета социального контекста в каждом исследовании предполагало возвращение к изучению не только больших групп, но и реальных (глобальных) социальных проблем. В работах С. Московичи и А. Тэшфела эта идея была сформулирована достаточно четко.
С. Московичи, возвращаясь к двойному статусу социальной психологии, настаивал на усилении ее социологической составляющей, что было обозначено им как социологизация дисциплины (Андреева, 1954). Она предполагает получение «...ответов на вопросы, которые ставит перед нами общество» (Московичи, 1954. C. 218). Автор опирается на критику левыми молодежными движениями Европы и Америки того, что социальная психология там «преспокойно игнорирует» проблемы социального неравенства, политического насилия, войн, экономической отсталости и расовых конфликтов. По мнению Московичи это означает, что «мы удобно устроились в рамках “истеблишмента”», т.е. предпочли видеть в социальной психологии развитие не «науки движения», а «науки порядка» (Там же, С. 212). Об этом свидетельствует тот факт, что не смотря на то, что «общественные и политические идеологии играют такую важную роль в делах человеческих», нами так «мало проявляется интереса к их влиянию на социальное поведение и выявлению природы конфликтов» (Там же, С. 216). Социальная психология стала наукой «неинтересной», поскольку фундаментальные проблемы человека и общества потерялись в скоплениях фрагментарных «областей исследования» и методов.
Одним из средств исправления ситуации, по мысли Московичи, является усиление роли теоретического анализа в структуре социальной психологии [2]. Он предлагает рассматривать социально-психологические процессы с социологической точки зрения, а именно: изучение социальных процессов, протекающих в обществе в целом, в достаточно широких масштабах, когда социально-психологические механизмы подчинены культурному и социальному контексту поведения, их социальной «канве». Идеи Московичи получили широкое распространение в научной литературе, и предложенный им подход стал своеобразным знаменем европейской традиции в социальной психологии.
Близкие взгляды высказаны и другим автором «Контекста социальной психологии» А. Тэшфелом. Его критика существующей социальной психологии направлена на «эксперименты в вакууме» (Tajfel, 1972). Смысл ее состоит в том, что в большинстве современных социально-психологических исследований эксперимент остается «манипулятивным исследованием в лаборатории». Что же касается теорий, то в большинстве своем социально-психологические теории - это теории об индивидуальном или межличностном поведении, когда все сводится к тому, что социальное поведение есть адаптация общих механизмов поведения к условиям, порожденным тем фактом, что оно совершается в окружении других людей. «Поэтому, несмотря на четкие формулировки в учебниках, указывающие на то, что социальная психология является наукой о социальном поведении, что поведение детерминировано социальными факторами и «зависит» от социального контекста, на практике, ввиду некорректного понимания самих социальных факторов и самой сути детерминации, социальная психология рассматривает социальное поведении в пресоциальной или даже асоциальной перспективе» (Тэшфел, 1954. С. 244).
Соглашаясь с тезисом Московичи, Тэшфел полагает, что проблема в качестве социально-психологических теорий, а конкретно, в том, что в них переход от индивидуального поведения к социальному совершается без учета качественной специфики группы: «Существующее положение исходит из того, что индивид - единица анализа (выделено мною - Г.А). Он реагирует на других, другие реагируют на него, и ничего нового не происходит» (Там же, С. 244-245). Действительной же задачей социальной психологии является учет очевидной связи «между психологическим функционированием индивида и широким спектром социальных процессов и событий» (выделено мною - Г.А.) (Tajfel, 1981, P. 7).
В качестве другой принципиальной позиции Тэшфел предлагает пересмотр понятия «социальное изменение». Более широкая трактовка этого понятия Тэшфелом неоднократно рассматривалась в отечественной социально-психологической литературе (например, Андреева, Богомолова, Петровская, 2002). Здесь необходимо подчеркнуть ту мысль, что изменение - это фундаментальная характеристика социального поведения: изменение влечет за собой изменение социального окружения, «изменяя себя, индивид изменяет социальную среду, изменяя ее, он изменяется сам». Человек всегда сталкивается с необходимостью выбора новой линии поведения, а потому, по мысли Тэшфела, «предсказать социальное поведение можно в условиях стабильности, но в условиях изменений сделать это невозможно» (Там же, С. 246). Несмотря на возможную дискуссию по поводу самой трактовки сущности социальных изменений, несомненна продуктивность самого подхода, связывающего изучения социальных проблем общества с проблемой социальных изменений.
В обзорной статье К. Грауманна (Грауманн, 2004), посвященной различиям американской и европейской традиций социальной психологии, делается особый акцент на то, что в условиях новой, интеракционистской парадигмы социальной психологии (Герген, 1994), неизбежно воспроизводится вопрос: «Что же такое социальное?». И приводимые ответы ряда видных исследователей сводятся к тому, что это деятельность, в ходе которой взаимодействующие индивиды создают (или «конструируют») общую для них реальность. Именно это позволяет психологам «придать феномену коллективной реальности социально-психологический смысл (Грауманн, 2004, С. 21). Вот так, своеобразным окружным путем связывается смысл социальной психологии и необходимость исследования ею масштабных социальных проблем. Интересно отметить, что такая трактовка социальной психологии была достаточно типичной и для возрождающейся в конце 50-х - начале 60-х годов прошлого века советской социальной психологии.
С одной стороны, это было обусловлено традицией отношения к социальной психологии, сложившейся в нашей стране еще в предреволюционные годы. В целом развитие социально-психологических идей в дореволюционной России осуществлялось преимущественно не в недрах психологии как таковой, а в рамках более широкого спектра общественных дисциплин, включенных в общий социальный контекст. Эти проблемы начинают активно разрабатываться в публицистике в связи с идейной борьбой тех лет. Примером может служить работа идеолога народничества Н.К. Михайловского «Герой и толпа», в которой он настаивал на необходимости «анализа механизмов изменения психического состояния и поведения больших социальных групп», прямо связывая эту проблематику со становящейся социальной психологией (Михайловский, 1896).
С другой стороны, в рамках научной дисциплины складывающаяся социальная психология в нашей стране явно тяготела к «социологическому» варианту. Не случайно одно из первых и систематических употреблений термина «коллективная (социальная) психология» было предложено в работе М.М. Ковалевского «Социология», представляющей собой курс лекций, прочитанных в Петербургском Психоневрологическом институте. Многочисленные апелляции к социально-психологическим проблемам содержатся также в работах П.А. Сорокина, в публикациях и преподавательской деятельности которого (курс социологии) явно просматривался интерес к реальным проблемам общества (Sorokin, 1956).
Что же касается «психологического» варианта социальной психологии, здесь с самого начала был обозначен принципиально иной подход, в рамках которого связь с социально-политическими и просто социальными проблемами прослеживалась значительно слабее. Тем не менее, и «внутри» психологии социально-психологическая проблематика была представлена, и в ней был обозначен интерес к реальным проблемам общества. Прежде всего, это касается позиции В.М. Бехтерева. В двух своих работах «Объективная психология» (1907-1912) и «Внушение и его роль в общественной жизни» (1908) ученый поставил ряд принципиальных вопросов, ставших впоследствии значимыми для понимания предмета социальной психологии. В первой книге - вопрос об «объеме» будущей науки («психическая жизнь не только индивидов, но и «групп лиц», толпы, общества, народов»), во второй - о влиянии общения на общественные процессы, зависимости развития личности от организации различных типов коллективов. Здесь нет прямого упоминания «социальных проблем», но весь строй рассуждений подразумевает необходимость их учета как обязательного компонента предмета социальной психологии (впоследствии более подробно эта проблема была обсуждена в рамках «коллективной рефлексологии»). Таким образом, два блока складывающейся в России социальной психологии в той или иной степени были нацелены на разработку значимых проблем общества.
В начавшейся после Октябрьской революции дискуссии о судьбах социальной психологии в новом обществе (Андреева, 2010) сохранялись два акцента в понимании предмета этой науки - на личность в группе и на психологические характеристики групп. Особенно отчетливо второй акцент прозвучал во время второй дискуссии, состоявшейся в конце 50-х - начале 60-х годов, где его приоритет признавался преимущественно участниками с профессиональной подготовкой по социологии (в отличие от позиции профессиональных психологов). Особая ситуация сложилась во время так называемого «перерыва» в развитии социальной психологии в СССР (т.е. между первой и второй дискуссиями), когда эта отрасль психологии практически была лишена статуса самостоятельной дисциплины. Между тем, в рамках так называемой «общественной психологии» именно второй стороне предмета уделялось определенное внимание, обращенное к проблемам больших групп и, следовательно, значимых социальных проблем. В большой степени это объяснялось идеологическими причинами: «их» социальная психология рассматривалась как сугубо «буржуазная» и эмпирическая, и потому оторванная от реальных проблем общества, в то время как «наша» была нацелена на эти проблемы, поскольку их решение способствовало становлению нового общества. В отечественной литературе 40-х-50-х годов прошлого века социальные проблемы, безусловно, присутствовали (а порою и доминировали). Подтверждение этому можно найти в ряде популярных в то и в последующее время трудов: в психологической теории коллектива (Макаренко, 1963; Залужный, 1930), в исследованиях по психотехнике И.Н. Шпильрейна, С.Г Геллерштейна, А.К. Гастева и др. (Будилова, 1972). После второй дискуссии, когда социальная психология была восстановлена в правах, известный интерес к социальным проблемам оказался сохраненным, о чем свидетельствуют популярные работы первых лет «второго рождения» социальной психологии в СССР (Проблемы общественной..., 1965; Кузьмин, 1967; Парыгин, 1971 и др.).
Особое место занимает позиция Л.С. Выготского, в которой можно выделить два «методологических» пункта, связанных с дискуссией о социальной психологии: учение о высших психических функциях и непосредственные соображения о предмете социальной психологии. Высказанные в первом случае гипотезы об опосредованном характере психических функций человека и о происхождении внутренних психических процессов из деятельности, первоначально «интерпсихической», давали основу для принципиального решения собственно социально-психологических проблем. Если механизмом развития психики является механизм усвоения социально-исторических форм деятельности, логично включение в «аппарат» науки анализа содержания этих форм. Во втором случае Выготский, полемизируя с Вундтом, различает предмет «социальной» («психика отдельного человека») и «коллективной» психологии» и определяет последнюю как «личная психология в условиях коллективного проявления (например, войска, церкви)» (Выготский, 1987. С. 20). Если отвлечься от специфического языка, свойственного эпохе создания работы, становится очевидной ориентация на реальные общественные ситуации.
Общий вывод, который можно сделать на основании краткого экскурса в историю зарубежной и отечественной социальной психологии, состоит в том, что несомненно имеет место «имманентная» включенность исследования острых социальных проблем в ткань этой дисциплины. Но столь же очевидно и другое: такая включенность проявляет себя лишь в определенные периоды истории этой науки, а именно, в периоды радикальных социальных преобразований, т.е. при возникновении особого «запроса» со стороны общества. Поэтому сегодняшний интерес к исследованию социально-психологических аспектов социальных проблем в России вполне закономерен [3].
Перспективы социального познания в изучении социальных проблем
Период трансформаций Российского общества на рубеже ХХ-ХХ1 веков обуславливает обострение целого комплекса социальных проблем: безработица, коррупция, криминалитет, межэтнические отношения, демографические проблемы, экология и многое другое. Весь спектр этих проблем - поле пристального внимания социологов. Не случайно в этой области знания в последние годы наблюдается резкое увеличение числа работ (Социальные трансформации., 2005; Заславская, 2000; Левада, 2000; Лапин, 2000; Здравомыслов, 2000; Наумова, 2000). Однако нельзя сказать, что исследование возникших проблем столь же оживленно осуществляется и в социальной психологии, несмотря на наличие первых, часто успешных, шагов. Здесь уместно вспомнить целый ряд исследований, проведенных, в частности, на кафедре социальной психологии МГУ [4]. На основании этих исследований можно построить отрицание позиции, утверждающей, что социальная психология «отвернулась» от реальных социальных проблем. В действительности акцент на данную проблематику сохраняется. Любое исследование, содержащее ссылку на социальный контекст или на социальную детерминированность того или иного явления, можно расценивать как апелляцию к социальной проблеме. Но, речь идет о другом. Практически для каждой из социальных проблем сегодня не только уместен и необходим, но и возможен системный социально-психологический анализ, результатом которого будет не просто упоминание значимости или распространенности того или иного явления в социальной реальности, но и рассмотрение его в более широком социальном контексте, выявление проблемы, в которую исследуемое явление включено.
Уверенность в возможности такого подхода обоснована тем, что в последнее пятидесятилетие в самой социальной психологии получили развитие такие новые идеи и принципы, которые позволяют подойти к изучению социальных проблем с новым инструментарием и на принципиально новом уровне. Стремительное развитие в 70-х годы ХХ века идей когнитивной психологии привело к становлению специфической области социальной психологии, обозначившей себя как психология социального познания (английский вариант - Social Cognition). Она в полемике с общими идеями когнитивной психологии заявила о своей специфике, порожденной спецификой объекта познания, которым является социальная действительность. Ее важнейшие отличия от когнитивной психологии в том, что:
апелляция совершалась не к познанию вообще, а исключительно к социальному познанию;
познание осуществлялось не исследователем, а рядовым членом общества;
при этом имела место интерпретация процесса познания как процесса конструирования социальной реальности.
В основе такого подхода лежит идея социолога А. Шюца, концепцию которого «можно рассматривать как систематическое описание структур социального мира, каким его видит действующий индивид, каким он представляется ему в ходе его деятельности, т.е. по существу она представляет собой систематическое описание созидания этого мира путем его понимания» (Ионин, 1998. С. 73).
Естественный логический шаг в описании сущности Social Cognition - это более подробное обращение, с одной стороны, к анализу разрабатываемой в рамках этого направления методологии, а с другой стороны, - к проблематике, которая характерна для исследований в этой области. И в том, и в другом случае более четко, чем в общем понимании предмета социальной психологии, высвечивается возможность и потребность в пристальном изучении социальной реальности, т.е. всего репертуара реальных социальных проблем. Высказанное в начале статьи утверждение о кажущейся банальности тезиса о том, что связь социальной психологии и социальных проблем очевидна, приобретает еще большее значение, когда речь заходит о «связи» социального познания и социальных проблем. Какой иной предмет исследования может быть у социального познания, если не познание всего комплекса проблем, характеризующих социальную реальность? Здесь на первый план и выдвигается новая методология анализа, возникшая вместе с новой парадигмой в социальной психологии.
В качестве варианта новой парадигмы выступает социальный конструкционизм К. Гергена, возникший в рамках общей ориентации современного обществоведения на постмодернизм (К. Герген, 1994, 1996; Якимова, 1994; Андреева, 2005). Конкретная разработка этой парадигмы успешно реализована в ряде концепций европейских авторов, в развитии их взглядов, изложенных в упомянутой программной работе ‘‘The Context of Social Psychology’’. По существу все «европейские» модификации социального конструкционизма (теория социальных представлений С. Московичи, теория социальной идентичности А. Тэшфела, этогеническая теория Р. Харре) могут быть рассмотрены как современные инструменты исследования социальных проблем.
Благодаря появлению этих инструментов, старая «заявка» социальной психологии на изучение таких проблем приобретает новые возможности (Андреева, 2005). Обратимся к логике Гергена, выраженной им в ряде «гипотез»: поскольку исходным пунктом всякого знания является сомнение в том, что окружающий мир - нечто само собой разумеющееся, постольку его объяснение может быть лишь конвенцией; его осмысление - результат совместной деятельности людей и их отношений. Поэтому употребляемые для обозначения этих отношений слова имеют смысл лишь в контексте этих отношений; различные формы понимания мира зависят от характера социальных процессов, и правило «что чем считать» обусловлено характером социальных изменений; это означает, что описания и объяснения мира конституируют формы социального действия и тем самым включаются в социальную деятельность (Gergen, 1994). В предложенной схеме по существу заложена идея конструирования мира, и можно предположить, что составной частью этого процесса является и конструирование социальных проблем.
Особое место в разработке методов изучения социальных проблем в сегодняшних условиях занимает теория социальных представлений С. Московичи (Донцов, Емельянова, 1987; Шихирев, 1999; Андреева, 2005; Якимова, 1999; Емельянова, 2006 и др.). В контексте рассматриваемого здесь вопроса теория социальных представлений интересна тем, что именно в ее рамках возник метод исследования психологии больших социальных групп, выступающий и как подход к анализу социальных проблем. Суть этого метода достаточно проста: выявляется связь социального представления и группы. Так, влияние группы на социальное представление определяется по степени фиксирования группой определенных аспектов воспринимаемого явления, по принятию или отвержению той или иной информации о нем, по частоте использования определенного социального представления. В то же время влияние социального представления на группу проявляется в том, что при помощи его различной интерпретации достигается возможность манипулировать фактами общественной жизни, а также способствовать формированию групповой (социальной) идентичности (Андреева, 2005).
Эмпирическая проверка продуктивности такой методологии представлена в ряде исследований, осуществленных в отечественной социальной психологии. Это, прежде всего, работа ТП. Емельяновой, посвященная социальному представлению как предмету изучения общественных трансформаций российского общества (Емельянова, 2006). Здесь успешно применена не только методология исследования социальных проблем при помощи теории социальных представлений, но и широко представлена картина реальных социальных проблем современной России. «Антиномия «демократия - авторитаризм» в зеркале социальных представлений»; «Антиномия «олигархия - государственное регулирование экономики» и ее освоение в социальных представлениях»; «Антиномия «национальное - всемирное» в социальных представлениях» - даже этот простой перечень разделов упоминаемой работы говорит о проблематизации исследований автора. Возможно, обозначение социального явления как проблемы через указание на существующую антиномию (или в отдельных случаях - на «оппозицию») вообще является находкой (Там же, С. 319). Антиномия возникает в условиях перемен, происходящих в обществе, поэтому исследование социальных проблем органически включает в себя исследование социальных изменений.
Безотносительно к новой парадигме и к новой методологии под влиянием социальной практики социальные проблемы все чаще выступают как предмет исследования социальных психологов. Но, несомненно, «прорыв» еще только обозначается. Его актуальность сегодня не вызывает сомнений. Как это уже неоднократно было в истории науки, острая потребность обращения к значимым (глобальным) проблемам в обществе возникает всегда в период радикальных перемен, социальных трансформаций. С этой точки зрения, период реформ в России - ситуация, которая взывает к необходимости изучения существа социальных проблем, возникающих на фоне социальных изменений с целью понимания их практической значимости и возможного построения прогнозов.
Вывод о том, что актуализация исследования социальных проблем в социальной психологии России сегодня - это вызов времени, становится очевидным. Налицо реальная социальная ситуация, требующая от науки определенного ответа и наличие средства, орудия, позволяющего этот ответ обеспечить. Повторю, что первые шаги на пути овладения социальной психологией «кричащих» проблем современного Российского общества уже сделаны (Андреева, 2010). Возможно, теперь нужно более точно сформулировать принцип масштабности отбора изучаемых проблем и социально-психологического арсенала методов их изучения. Задача эта не столь проста, как может показаться на первый взгляд. Она требует возрождения некогда существовавших или неявно проявляющихся сегодня навыков «обращения» с обсуждаемым предметом, демонстрирующим при этом все возможности новых методологических находок.
В качестве примера можно обратиться к одной из наиболее общих социальных проблем, с которой сегодня столкнулась российская действительность, а именно: к построению гражданского общества - особой внегосударственной сферы жизни социума. Гражданское общество традиционно трактуется как совокупность общественных отношений, социальных взаимодействий людей и образуемых ими институтов, которые самостоятельно, без вмешательства государства выполняют функции самоорганизации и самоуправления. Главный субъект этой сферы - «социальная личность человека как гражданина самоценного и ответственного, и в этом качестве признанного государством» (Гудков, Дубов, Зоркая, 2005). Построение такого типа общества действительно является проблемой в силу масштабности самого процесса и его особенностей в исторических условиях развития России.
Налицо сложный динамичный социальный объект, включающий в себя многие объективные и субъективные характеристики и потому «достойный» того, чтобы быть исследованным целым комплексом дисциплин, в том числе и социальной психологией, оснащенной завоеваниями психологии социального познания. При исследовании гражданского общества в таком ключе есть все условия для обеспечения подлинной «проблемности» подхода: взаимосвязь, противоречивость, динамизм сочетания различных элементов целого, их существования в условиях радикальных социальных изменений. Институтами гражданского общества являются общественные, неправительственные организации, ассоциации, союзы, общества, движения, органы самоуправления, а сегодня и социальные сети, блогосфера Интернета. Присутствует и все более определенно заявляет о себе субъект становящейся новой реальности - заинтересованный, ответственный субъект общественных отношений - гражданин способный к необходимым России преобразованиям. Традиционно роль такого субъекта приписывается среднему классу, специфика становления которого в России - предмет особого анализа (Средний класс в современном..., 1999). Поскольку ростки гражданского общества могут появиться только при активности граждан и их способности к объединению и самоорганизации, то главным механизмом его создания является дискурс, в ходе которого постоянно осуществляется вовлечение все большего числа субъектов в обсуждение, диалог по поводу происходящего в социуме. Теория дискурса и его роль в жизни общества - достаточно разработанная область различных общественных наук, и, в том числе, - социальной психологии (Харре 1998; Хабермас, 1985; Шихирев, 1999; Якимова, 1999). Утверждая коммуникацию в качестве ключевого пункта объяснения социальной жизни, Харре полагает, что именно в ходе дискурса его участники, обсуждая содержание категорий, при помощи которых обозначены предметы и явления социального мира, включаются в обсуждение проблем этого мира, то есть социальные проблемы становятся предметом социального взаимодействия.
Специфика России заключается в том, что здесь отсутствуют сложившиеся традиции культуры социального взаимодействия, хотя его ростки проявляют себя все более и более определенно. В разные периоды к ним можно было отнести и театр на Таганке, и студенческий театр МГУ, позже - объединение «солдатские матери», движения против монетизации льгот, обманутых дольщиков, против точечной застройки в столице, в защиту Химкинского леса и пр. Нарастание такого рода социальной активности проявило себя в митингах конца 2011 г. Фактическая сторона этих процессов достаточно подробно исследуется социологией и политологией. В каком ключе эта проблема может быть поставлена и исследована в социальной психологии?
Очевидно, что становление гражданского общества в России идет с огромными трудностями, что обусловливает проблемность процесса. Анализ же возникающих трудностей приводит к выводу о том, что главные факторы этой проблемности - факторы социально-психологические. Методология психологии социального познания может быть использована как для объяснения отдельных элементов возникающих проблем, так и для понимания процесса в целом. Назовем некоторые направления возможного анализа в данном конкретном случае с использованием понятийного аппарата психологии социального познания.
Важнейшей помехой становления гражданского общества в России, по мнению Г.Г. Дилигенского, является «государственно-менталистская ментальность, неверие людей в возможность самостоятельной коллективной защиты своих прав и интересов, фаталистическое представление о необоримости власти» (Дилигенский, 1998). Это указывает на наличие в обществе определенного отрицательного социального консенсуса, сложившегося в период существования СССР и сохраняющего свое влияние до сих пор. Его характерные черты - это и уровень недоверия к властным структурам, и отношение к различного рода протестным движениям и, более широко, к коллективным действиям. Анализ социального консенсуса, существующего в обществе на каждом конкретном этапе его развития - одна из разработок психологии социального познания (Андреева, 2005), которая уместна при изучении названной социальной проблемы.
Социальные установки россиян на готовность участвовать в гражданских инициативах, определяющая их структура и иерархия ценностей - еще одна область психологии социального познания, выступающая в качестве фактора построения гражданского общества. Проблематичность этой области выражена в дискуссии о соотношении традиционных социальных ценностей российского населения с ценностями гражданского общества. Практическое «преломление» этой сферы - изучение политической и правовой культуры, мотивации гражданской активности масс, а также понимание нормативов гражданской ответственности и навыков сочетания гражданской активности и традиционных форм политической деятельности. Лишь при условии понимания и принятия уважения к закону такое сочетание дает действительный импульс развитию гражданского общества.
Социальная идентичность личности - одна из приоритетных тем современной психологии социального познания выступает также в качестве фрагмента объяснительной модели построения гражданского общества. Не случайно при исследованиях современного среднего класса в России в качестве одного из основных критериев его выделения называют критерий самоидентификации (Тихонова, 1999). Более того, само представление о социальной структуре общества строится членами этого общества на основании «осознания ими собственной социальной идентичности, зависит от особенностей межгруппового восприятия» (Ширков, 1997). И в данном случае этот фрагмент способствует построению системного образа изучаемого типа социума. Если добавить к этому (как выявлено в ряде исследований (Белинская, 2005)) то, что принятие решений о собственной идентичности, приходится осуществлять в ситуации неопределенности, то для понимания такой проблемы как «гражданское общество» значение названного фрагмента трудно переоценить.
Наконец, социальные представления о гражданском обществе, совокупность которых способствует построению Образа мира, принимаемого массовым сознанием. Именно при помощи социальных представлений, свойственных различным социальным группам, конструируется реальный мир, в котором и реализуется социальная активность граждан. Под конструированием понимается приведение в систему информации о мире, организация этой информации в связные структуры с целью постижения ее смысла (Андреева, 2002. С. 182). Уместно в данном случае вспомнить слова А.Н. Леонтьева о значении Образа мира в реальной социальной деятельности индивидов, о том, «как в процессе своей деятельности индивиды строят образ мира, в котором они живут, действуют, который они сами переделывают и частично создают., и о том, как функционирует образ мира, опосредуя их деятельность в объективно реальном мире» (Леонтьев, 1979). Сказанное вполне можно рассматривать как своеобразную модель построения гражданского общества.
Важный элемент такой модели - освещение процесса в СМИ. Решение социальных проблем в современном мире в значительной мере зависит от того, как эти проблемы преподносятся в системе средств массовой информации. Как неоднократно было доказано, зависимость эта двоякая: с одной стороны, СМИ ориентируют человека в мире, создают впечатление о сопричастности ему, с другой стороны, они инициируют человека на определенные действия для изменения существующей ситуации, тем самым выполняя свою роль в воссоздании или конструировании мира. Нет необходимости снабжать этот тезис иллюстрациями из области построения гражданского общества в России в настоящее время.
Приведенный пример ни в коем случае не претендует на то, чтобы именоваться моделью в точном значении этого слова. Единственная цель - необходимость рефлексии по поводу значимости поднятых вопросов. Даже беглый обзор элементов психологии социального познания, который был здесь представлен, свидетельствует о том, что в них содержится целый набор методологических приемов для исследования одной из сложнейших социальных проблем, стоящих сегодня перед страной. Поэтому утверждение о возможности новых подходов, представленных сегодня психологией социального познания, позволяет возвратиться к вопросу о «готовности» к возрождению значимости «социальных проблем» и традиции их исследования. Учитывая характер эпохи, бурный темп развития общества в период радикальных социальных преобразований, уместно еще раз повторить, что значение таких проблем возрастает на переломных моментах истории и поэтому их решение становится актуальной задачей. Соответственно, и потребность в их исследовании превращается в не менее актуальную задачу социальной психологии.
Подход, предложенный в теории социального конструкционизма, дает четкие ориентиры, касающиеся профессиональных задач социальной психологии. Высказанная в свое время идея Ю. Хабермаса о необходимости раньше других «учуять проблему» сегодня превращается в прямые рекомендации для исследователей. Герген считает одним из требований новой парадигмы отказ социальнопсихологической науки от такого своего краеугольного камня как прогнозирование и переход к беспрецедентной роли «в качестве катализатора социальной восприимчивости и чувствительности» (Gergen, 1994. P. 49). Обоснование этой новой роли обусловлено усложнением социального мира, в связи с чем человек вынужден осмысливать более широкий круг проблем, сравнивать их решения в различных типах обществ, что «расширяет диапазон альтернативных действий, приводя к модификации или постепенному исчезновению поведенческих моделей» (Ibid, P.34). Возможно, социальная психология в состоянии внести свой вклад в прояснение новой конфигурации общества, а затем - в обозначение способов овладения новой ситуацией. Тогда можно считать, что элементом новой роли социальной психологии в обществе становится развитие «вкуса» к восприятию социальных проблем, готовности и мотивации к такого рода деятельности.
Такая перспектива предполагает целый комплекс задач, стоящих перед профессиональными исследователями при разработке стратегии «распознавания» и изучения социальных проблем. Это и должно быть специальной областью деятельности профессионалов в условиях нового взгляда на специфический раздел социальной психологии.
Примечания
1.Вряд ли следует вновь напоминать о соответствующих дискуссиях в СССР в двадцатых и конце пятидесятых годов прошлого века (см. Андреева, 2002).
2.Позже в созданной Московичи теории социальных представлений приведены конкретные примеры осуществления такого рода исследований.
3.Не случайно, с 2010 года в России начал выходить в свет новый журнал «Социальная психология и общество», одно из назначений которого – акцент на изучении социальных проблем [Андреева, 2010].
4.Комплекс этих работ представлен в коллективной монографии кафедры социальной психологии МГУ «Социальная психология в современном мире» [Андреева, Донцов, 2002].
Литература:
Андреева Г.М. Психология социального познания. - М. : Аспект Пресс. 2005.
Андреева Г.М., Богомолова Н.Н., Петровская Л.А. Зарубежная социальная психология ХХ столетия. - М. : Аспект Пресс, 2002.
Андреева Г.М. Социальная психология: новый журнал и новые проблемы // Социальная психология и общество. - 2010. - № 1. - С. 4-8.
Афанасьева А.И., Лиханова А.Б. Метаморфозы массового сознания россиян : круглый стол // СОЦИС. - 2009. - № 5. . - С. 24-30.
Белинская Е.П. Человек в изменяющемся мире - социально-психологическая перспектива. - М. : Прометей, 2005.
Бехтерев В.М. Внушение в общественной жизни. - СПб. : 1908.
Бехтерев В.М. Общественная психология. - СПб. : 1903.
Будилова Е.А. Социально-психологические идеи в русской науке. - М. : Наука, 1983.
Выготский Л.С. История развития высших психических функций // Собр. соч. в 6 т. Т. 3. - М. : Педагогика, 1983.
Герген К. Движение социального конструкционизма в современной психологии // Социальная психология: саморефлексия маргинальности. - М. : ИНИОН РАН, 1995.
Грауманн К. Историческое введение в социальную психологию // Введение в социальную психологию. Европейский подход / под ред. М. Хьюстон, В. Штребе. - М. : ЮНИТИ, 2004.
Гудков Л.Д., Дубов Б.И., Зоркая Н.А. Постсоветский человек и гражданское общество. - М. : Московская школа политических исследований, 2008.
Дилигенский Г.Г. Становление гражданского общества: культурные и психологические проблемы // Гражданское общество в России: структуры и сознание. - М. : 1998.
Донцов А.И., Емельянова Т.П. Концепция социальных представлений во французской психологии. - М. : Изд-во МГУ 1987.
Емельянова Т.П. Конструирование социальных представлений в условиях трансформации российского общества. - М. : Ин-т психологии РАН, 2006.
Жаворонков А.В. Российское общество. Потребление, коммуникации и принятие решений (1967-2004). - М. : СПб. : Вершина, 2007.
Залужный А.С. Детский коллектив и методы его изучения. - М. : 1930.
Заславская Т.И. Современное российское общество. - М. : 2004.
Здравомыслов А.Г. Социология в России // Социология российского кризиса. - М. : Наука. 1999.
Ионин Л.Г. Социология культуры. - М. : Логос. 1998.
Кузьмин Е.С., Семенов В.Е. Социальная психология. - Ленинград : Изд-во ЛГУ, 1979.
Лапин Н.И. Пути России: социо-культурные трансформации. - М. : 2000.
Левада Ю.А. От мнений к пониманию. Социологические очерки. 1993-2000. - М. : Московская школа политических исследований, 2000.
Леонтьев А.Н. Психология образа // Вестник МГУ. - Серия 14. Психология. - 1979. № 2. С. 3-13.
Милюкова И.А. Становление новой политической системы и проблемы гражданского общества // Социальные трансформации в России: теории, практики, сравнительный анализ. - М. : Флинта, 2005.
Московичи С. Общество и теория в социальной психологии // Социальная психология. - М. : Изд-во МГУ, 1984.
Наумова Н.Ф. Жизненная стратегия человека в переходном обществе // Социологический журнал. - 1995. - № 2. . - С. 4-13.
Новиков В.В. Социальная психология. - М. : Изд-во Ин-та психотерапии, 2003.
Парыгин Б.Д. Основы социально-психологической теории. - М. : Мысль, 1971.
Проблемы общественной психологии / под ред. В.Н. Колбановского, Б. Ф. Поршнева. - М., 1965.
Социальная психология в современном мире / под ред. Г.М. Андреевой, А.И. Донцова. - М. : Аспект Пресс, 2002.
Социальные трансформации в России: теории, практики, сравнительный анализ / под ред. В.А. Ядова. - М. : ФЛИНТА, 2005.
Стефаненко Т.Г. О русской ментальности. Константы и трансформация // Социальные трансформации в России: теории, практики, сравнительный анализ. - М. : Флинта, 2005.
Тихонова Н.Е. Критерии выделения среднего класса в современном российском обществе и основания самоидентификации респондентов со средним классом // Средний класс в современном российском обществе / под ред. М.К. Горшкова, Н.Е. Тихоновой, А.Ю. Чепуренко. - М. : РНИСиНП РОССПЕН, 1999.
Тэшфел А. Эксперименты в вакууме // Социальная психология. - М. : МГУ, 1984.
Хабермас Ю. Первым почуять важное // Неприкосновенный запас. - 2006. - № 3. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа : http://aig.cs.man.ac.uk/publications/papers/srp-phd.pdf - дата обращения: 10.05.2012.
Ширков Ю.Э. Стратификация общества, данная нам в ощущениях: модель // Вестник МГУ. - Сер. 14. Психология. - 1997. - № 4. - С. 51-67.
Шихирев П.Н. Современная социальная психология. - М. : Академический проект, 1999.
Шушпанова И.С. Гражданское общество в социологическом измерении // СОЦИС. - 2008. -№11-С.59-63.
Якимова Е.В. Социальное конструирование реальности: социально-психологические подходы. -М.: ИНИОН РАН, 1999.
Gergen K. Realities and Relationships // Soundings in Social Construction - N.Y., 1994.
Harre R. The Ethogenic Approach: Theory and Practice // Advances in Experimental Social Psychology. - N.Y. . - 1977. - V.10. - Р 284 -314.
Lewin К. Action Research and Minority Problems // J. Soc. Issues. - 1946. - № 2(4). - Р 34-46.
Lindzey G, Aronson E. (Eds.) The Handbook of Social Psychology. Reading. - N.Y., 1968.
Sorokin P.A. Fads and Foibles in Modern Sociology and Related Sciences. - Chicago, 1956.
Tajfel H., Israel J. The Context of Social Psychology. A Critical Assessment. - N.Y., London, 1972.
Дата добавления: 2021-04-15; просмотров: 478; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!