Однако, пойдем. Мы разговариваем, а нас там ждут».
Праздник Обновления в доме Лазаря. Предсказание о душах, что возродятся по своей воле, и воскрешение в памяти рождества Иисуса
22 марта 1945.
1Роскошный дом Лазаря этим вечером роскошен вдвойне. Кажется, будто он загорается от количества светильников, горя-щих в нем, и этот свет выплескивается наружу в это первое про-явление ночи, проливаясь из зала в атриум, а из того в галерею, простираясь и одевая золотом гальку на дорожках, траву и ку-сты на клумбах, соперничая с сиянием луны и на несколько метров одолевая его своим желтым теплым свечением, тогда как вовне все становится ангельским, облачившись в чистое серебро, которое луна бросает на все вокруг.
Даже сама тишина, что окутывает этот великолепный сад, в котором лишь струйка в водоеме подает голос, кажется, усили-вает задумчивый и райский покой этой лунной ночи, тогда как веселые многочисленные голоса возле дома вместе с радостным шумом передвигаемой мебели и приносимой к столу посуды напоминают, что человек есть человек, а пока еще не дух.
Марфа проворно ходит в своем блестящем и целомудренном просторном одеянии красно-фиолетового цвета и похожа на цветок, прекрасный колокольчик, или на бабочку, порхающую на фоне пурпурных стен атриума или покрытых мелкими ри-сунками, напоминающими ковер, стен пиршественного зала.
Иисус, напротив, сосредоточенно и одиноко прохаживается около водоема и, кажется, Его попеременно поглощает то густая тень, отбрасываемая высоким лавром, настоящим огромным де-ревом, то фосфорический лунный свет, делающийся все более ясным. И таким ярким, что струйка в бассейне выглядит сереб-ристым перышком, которое затем рассыпается на бриллианто-вые осколки, падающие, чтобы исчезнуть в спокойной серебря-ной глади бассейна. Иисус наблюдает и слушает эти ночные речи воды. Они достигают такого музыкального звучания, что от этого даже просыпается соловей в гуще лавровой листвы и начинает отвечать на перелив их неторопливой капели своей высокой флейтой, а потом делает передышку, словно чтобы взять ноту и вставить ее в аккорд воды, и наконец он, этот ко-роль пения, вступает своим безукоризненным, разнообразным и нежным гимном радости.
|
|
|
Иисус даже перестает шагать, чтобы шорохом шагов не по-мешать этому безмятежному соловьиному ликованию и, думаю, Своему собственному, поскольку Он, приклонив голову, улыба-ется поистине безмятежной радостной улыбкой. Когда соловей прекращает петь на чистейшей ноте, которую он удерживал, перейдя в восходящую тональность, так что я не понимаю, как такое маленькое горло может это вынести, Иисус восклицает: «Благословен Ты, святой Отец, за это совершенство и за ра-дость, что подарил Мне!» – и возобновляет Свое неторопливое хождение, наполненное один Бог знает какой глубиной размышления.
|
|
|
2Его настигает Симон: «Учитель, Лазарь просит Тебя прийти. Все готово».
«Идем. И таким образом пусть отпадет последнее сомнение, будто они Мне менее дороги из-за Марии».
«Сколько слез, Учитель! Только Твое тайное чудо смогло вы-лечить эту боль. Ты же не знаешь, что Лазарь собирался исчез-нуть после того, как она, при их возвращении, вышла из дома, заявив, что покидает эти могилы ради веселья, и… других дер-зостей? Я и Марфа упросили его этого не делать, еще и потому что… никому неизвестно, как отреагирует сердце. Найди он ее, я думаю, он наказал бы ее раз и навсегда. По крайней мере, они хотели бы от нее молчания по поводу Тебя…»
«И немедленного Моего чуда над ней. И Я смог бы его сотво-рить. Но не хочу насильственного возрождения сердец. Я заставлю смерть – и она возвратит Мне своих жертв. Ибо Я Хозяин смерти и жизни. Но Я не возрождаю насильно души, которые не есть вещество, без одушевления лишенное жизни, а суть бессмерт-ные существа, способные возродиться по своей воле. Я кидаю первый клич и оказываю первую помощь, словно открываю гробницу, где некто был заключен еле живым и где он умер бы, если б и дальше оставался в той удушливой темноте, и позволяю проникнуть воздуху и свету… а потом жду. Если дух стремится выйти оттуда, он выйдет. Если же не захочет этого, то еще больше уйдет в тень и спрячется. Но если выйдет!.. О! если он выйдет, истинно говорю тебе, что никто не превзойдет вели-чием того, кто воскрес духом. Только в совершенной Невинно-сти больше величия, чем в этом мертвом, который вернулся к жизни благодаря силе собственной любви и радости о Боге… Это Мои величайшие победы!
|
|
|
Взгляни на небо, Симон. Ты видишь в нем звезды и звез-дочки, а также планеты разной величины. Все они обладают жизнью и блеском благодаря Богу, что их создал, и благодаря солнцу, что их освещает, но не все они одинаково ярки и ве-лики. У Меня на Небе будет так же. Все искупленные получат от Меня жизнь и сияние от Моего света. Но не все будут одина-ково сияющими и великими. Некоторые будут просто звездной 440
пылью, подобной той, что образует Млечный Путь, и будут та-кие – бесчисленные, – что от Христа получат, лучше сказать, вдохнут лишь тот необходимый минимум, чтобы не быть про-клятыми, и только по безграничному милосердию Божию, после долгого очищенияa, придут к Небу. Иные будут ярче и крупнее: это праведники, которые присоединят свою волю – за-меть: волю, не благую волю – к изволению Христа и послуша-ются Моих слов, чтобы не погубить душу. Затем будут планеты – о! ярчайшие! – те, у кого благая воля. Света чистого брилли-анта или перламутрового блеска различных оттенков: красных рубинов, лиловых аметистов, светлых топазов, белых жемчужин – это любящие до смерти ради любви, кающиеся ради любви, действующие ради любви, непорочные ради любви.
|
|
|
a Возможный перевод: страдания b (Эсф. 2:7-12), в русских переводах книги Эсфирь это имя чаще всего передается как Артаксеркс
136.3
И будут некие из этих планет, и это будет Моя слава как Искупителя, в сиянии которых окажутся и рубин, и аметист, и топаз, и жемчуг, потому что они станут всем ради любви. По-движники, чтобы получить себе прощение за то, что раньше не умели любить, кающиеся, чтобы пропитаться искуплением, как Эсфирь пропиталась ароматами, прежде чем предстать перед Ахашверошемb, неутомимые, чтобы за короткий срок, тот ко-роткий срок, который им остался, сделать все то, чего они не сделали в годы, растраченные в грехах, чистые до такого пре-дела, что забудут – не только в душе и в уме, но и в самой своей утробе – о существовании какой-либо чувственности. Это будут те, кто благодаря своему многообразному сиянию привлечет взгляды верующих, чистых, кающихся, мучеников, подвижни-ков, аскетов, грешников, и для каждой из этих категорий их сияние станет словом, ответом, призывом, уверением…
Однако, пойдем. Мы разговариваем, а нас там ждут».
«Просто, когда Ты говоришь, забывается, что мы вообще жи-вем. Можно все это пересказать Лазарю? Мне кажется, что в этом есть некое обетование…»
«Ты должен пересказать. Дружеское слово можно приложить к их ране, и они перестанут краснеть за то, за что краснеют пе-редо Мной… Мы заставили тебя ждать, Марфа. Но Я говорил Симону о звездах – и мы забыли об этих огнях. Поистине, в этот вечер твой дом – это небесный свод…»
«Мы зажгли их не только за себя и за слуг, но и за Тебя, и за наших гостей – за Твоих друзей. Спасибо, что Ты пришел на этот последний вечер. Теперь праздник – самое настоящее Очи-щение…». Марфа хотела было сказать больше, но чувствуя, как подступают слезы, умолкает.
«Мир всем вам», – говорит Иисус, вступая в атриум, сверка-ющий десятками зажженных и стоящих повсюду серебряных светильников.
Лазарь, улыбаясь, выходит вперед: «Мир и благословение Тебе, Учитель, и многие лета святого блаженства». Они целу-ются. «Некоторые наши друзья сказали мне, что Ты родился в то время, когда Вифлеем был озарен одним из давних дней Обновления. И мы, и они ликуем, что обрели Тебя в этот вечер. Не спросишь, кто они?»
«Иных друзей, помимо учеников и близких из Вифании, у Меня нет, кроме разве пастухов. Значит, это они. Они пришли? Для чего?»
«Поклониться Тебе, нашему Мессии. Мы узнали от Иона-фана – и вот мы здесь. Вместе с нашими стадами, что сейчас в овчарнях Лазаря, и с нашими сердцами, что сейчас и всегда у Твоих святых ног».
Исаак высказался за Илию, Левия, Иосифа и Ионафана, и все они простерлись у Его ног: Ионафан в мягком одеянии управ-ляющего, ценимого своим хозяином; Исаак в своей одежде неутомимого странника из грубой темно-коричневой шерсти, непроницаемой для воды; Левий, Иосиф и Илия в одеждах, одолженных Лазарем, свежих, чистых, чтобы можно было воссе-дать за трапезой, не внося туда своей убогой, рваной и пахну-щей стадом пастушеской одежды.
«Поэтому вы отослали Меня в сад? Благослови вас всех Бог! Для Моего счастья не хватает только Моей Матери. Поднимай-тесь, поднимайтесь. Это Мое первое Рождество, которое Я про-вожу без Матери. Но ваше присутствие ослабляет Мою грусть и Мою ностальгию по Ее поцелую».
4Все заходят в трапезную комнату. Тут светильники по боль-шей части из золота, и от света огней металл оживляется, а сами огни кажутся более яркими благодаря своему отражению в таком обилии золота. Стол был поставлен буквой П, чтобы уместить столько людей, а стольникам и слугам было бы возможно бес-препятственно его обслуживать. Кроме Лазаря тут апостолы, пастухи, Максимин и старый слуга Симона.
Марфа присматривает за тем, как занимают места, и порыва-ется встать. Однако Иисус возражает: «Сегодня ты не хозяюшка, ты сестра – и ты садись, как если бы была Моей кровной. Мы одна семья. Пусть правила уступят место любви. Сюда, около Меня, а возле тебя Иоанн. Я с Лазарем. Только дайте Мне один светильник. Между Мной и Марфой пусть бодрствует свет… один огонь за отсутствующих и, тем не менее, присутствующих: за любимых, за ожидаемых, за дорогих и далеких женщин. За них за всех. Пламя говорит словами света. Любовь говорит пла-менными словами, и эти слова отправляются вдаль, по бесплот-ной стихии духов, что всегда находят друг дуга, за горы и моря – и доносят поцелуи и благословения… Доносят всё. Разве не так?»
136.5
Марфа ставит лампаду туда, куда хочет Иисус, возле места, остающегося пустым… и, поскольку Марфа все понимает, она склоняется поцеловать ладонь Иисуса, которую Он затем кладет на ее темноволосую голову, благословляя и ободряя.
5Начинается трапеза. Немного смущенные поначалу, трое пастухов – тогда как Исаак уже поувереннее, а Ионафан ника-кой неловкости не выказывает – по ходу трапезы все более при-ободряются и после некоторого молчания заговаривают. И о чем же они могут говорить, как не об их воспоминании?
«Мы только недавно укрылись, – говорит Левий, – и я так замерз, что спрятался среди овец, плача от желания вернуться к маме…»
«Я же, напротив, думал о юной Матери, которую незадолго до того встретил, и спрашивал себя: „Найдет ли Она место?“ Знай я, что Она в хлеву! Я бы привел Ее в наш загон… Но Она была такая нежная – как лилия наших долин, – что мне казалось 443
оскорбительным сказать Ей: „Приходи к нам“. Однако я думал о Ней… и чувствовал еще больший холод, размышляя о том, как Она, должно быть, страдает. Ты помнишь, что за свет был в тот вечер? А твой испуг?»
«Да… но потом… ангел… О!..» – Левий чуть грезит наяву, улыбаясь своему воспоминанию.
«О! послушайте минутку, друзья. Мы знаем лишь немногое, и то плохо. Слышали, как говорили про ангелов, про ясли, про стада, про Вифлеем… И еще мы знаем, что Он галилеянин и плотник… Это несправедливо, что мы не в курсе! Я спрашивал об этом Учителя на Живописной Воде… но потом заговорили о другом. Этот вот, который знает, ничего мне не сказал… Да, я говорю о тебе, Иоанн Зеведеев. Хорошенькое уважение к пожи-лому человеку! Держишь все при себе, а мне позволяешь оста-ваться учеником-болваном. Разве я и так уже не достаточно туп?»
Это праведное негодование Петра вызывает смех. Он же об-ращается к своему Учителю: «Они смеются. Но я прав»; а затем – к Варфоломею, Филиппу, Матфею, Фоме, Иакову и Андрею: «Давайте же, скажите и вы, возразите вместе со мной! Почему мы ничего не знаем?»
«В самом деле… Где вы были, когда умирал Иона? И где были, когда мы находились на Ливане?»
«Ты прав. Но что касается Ионы, я, по крайней мере, считал это бредом умирающего, а на Ливане… я был усталым и сон-нымa. Прости меня, Учитель, но это так».
a См. главы 109.15 и 103.5
«И для многих окажется так! Мир, которому благовествуют, часто будет отвечать вечному Судии, дабы оправдать свое неве-жество, несмотря на наставничество Моих апостолов, будет от-вечать то же, что говоришь ты: „Я считал, что это бред… Я был усталым и сонным“. И часто будет не признавать истину, при-нимая ее за бред, и не вспоминать об истине, потому что будет усталым и сонным из-за стольких бесполезных, бренных, а также греховных вещей. Необходимо же лишь одно: познание Бога». 444
«И все-таки теперь, когда Ты высказал нам то, что подобает, поведай нам и о том, как все было… Своему Петру. Потом я рас-скажу это людям. А если нет… я уже говорил Тебе: что я смогу рассказать? Прошлого я не знаю, пророчеств и Писания объяс-нить не умею, будущего… о! несчастный я! И как мне тогда благовествовать?»
136.6
«Да, Учитель. Чтобы и мы знали… Мы знаем, что Ты Мессия и верим в это. Но, во всяком случае, что касается меня, то мне с большим трудом пришлось допустить, что из Назарета может произойти нечто благое… Почему Ты мне сразу не сообщил о Своем прошлом?» – говорит Варфоломей.
«Чтобы испытать твою веру и светлость твоего духа. 6Но сей-час Я буду говорить, более того, мы будем говорить о Моем про-шлом. Я расскажу то, чего не знают даже пастухи, а они расска-жут то, что видели. И вы узнаете об истоках Христа. Слушайте.
Когда пришло время Благодати, Бог Себе приготовил Свою Деву. Вы, наверное, хорошо понимаете, что Бог не мог бы пре-бывать там, где Сатана поставил свою неизгладимую метку. Поэтому Его Могущество занялось устроением Своей будущей непорочной скинии. И от двоих праведных, в их старости и во-преки обычным правиламa воспроизведения потомства, была зачата Та, в ком нет никакого пятна.
a Это выражение Мария Валторта объясняет так: Мария родилась от телесного союза. Но «вопреки обычным правилам» – потому что Анна, по причине внутренних нарушений и своего возраста, уже не смогла бы родить без чуда, которого возжелал Бог
b Сила Божия – этимология слова Гавриил, имени архангела-провоз-вестника, нисходившего беседовать с Пророками, например, Даниилом: (Дан. 8:15-27; 9:20-27)
Кто вложил эту душу в зародившееся тело, что вновь ожи-вило старую утробу Анны, дочери Аарона, Моей бабушки? Ты, Левий, видел архангела всех предзнаменований. Ты можешь сказать: это он. Ибо он, „Сила Божия“b, всегда был тем победи-телем, что приносил эхо радости святым и Пророкам; и той неукротимостью, о которую сила Сатаны, тоже великая, обла-мывалась словно стебель высохшего мха; тем умным духом, ко-торый своим благим и блестящим умом отвращал козни иного 445
умного, но злого духа, с готовностью исполняя всякое Божие повеление.
В возгласе ликования он, Провозвестник, уже знавший о зем-ных путях, ибо снисходил беседовать с Пророками, выловил из божественного Пламени ту нетленную искру, какой была душа вечной Девы, и – затворив ее в кольцо ангельских огней, огней его духовной любви – принес ее на Землю, в дом, в утробу. И мир с той минуты получил Благоговеющую; а Бог с той минуты смог созерцать на Земле место, не вызывающее у Него отвраще-ния. И родилась деточка: Возлюбленная Бога и ангелов, Посвя-щенная Богу и свято Любимая родителями.
„И принес Авель в дар Богу первородное из своего стада“a. О! бабушка и дедушка вечного Авеля поистине сумели прине-сти в дар Богу начаток своих благ, всё их благо, умерев оттого, что отдали это благо Тому, кто даровал его им!
a (Быт. 4:4)
Моя Мать с трех до пятнадцати лет была Отроковицей при Храме – и силой Своей любви ускорила приход Христа. Дева прежде Своего зачатия, дева в темноте утробы, дева при первом Своем крике, дева при первых Своих шагах, Она была Девой Бога, одного Бога, и заявила об этом Своем праве, возвышаю-щемся над предписанием Закона Израилева, добившись от супруга, данного Ей Богом, возможности остаться непорочной после бракосочетания.
Иосиф из Назарета был праведник. Только ему могла быть отдана Божия Лилия, и только он Ее принял. И, будучи ангелом душою и телом, он полюбил Ее так, как любят ангелы Божии. Глубина этой сильной любви, куда вмещалась вся супружеская нежность, не переходя границу небесного огня, за которой находился Ковчег Господень, будет понята лишь немногими на Земле. Это свидетельство того, на что способен праведник, лишь бы он этого захотел. На что он способен, поскольку даже душа, пока еще поврежденная первородным грехом, обладает могу-чими силами, чтобы возвыситься и вспомнить, и вернуться к своему достоинству Божьего чада, и ради Отчей любви совер-шает чудесное. 446
Мария еще была в Своем доме, в ожидании объединения с супругом, когда Гавриил, ангел божественных предзнаменова-ний, возвратился на Землю и попросил Деву быть Матерью. Он уже обещал Предтечу священнику Захарии, и тот ему не пове-рил. Но Дева веровала, что такое может быть по воле Божьей, и – возвышенная в Своем неведении – спросила только: „Как это может произойти?“.
И ангел Ей отвечал: „Ты исполнена Благодати, о Мария. Так что не бойся, ибо Ты обрела благодать у Господа также и по причине Твоей девственности. Ты зачнешь и родишь Сына, которому дашь имя Иисус, поскольку Он и есть Спаситель, обе-щанный Иакову и всем Патриархам и Пророкам Израиля. Он будет великим и истинным Сыном Всевышнего, ибо зачат будет действием Святого Духа. Отец, как предсказано, даст Ему пре-стол Давида, и будет Он царствовать над домом Иакова до скон-чания веков, но Его истинное Царство никогда не закончится. Сейчас Отец, Сын и Святой Дух ждут Твоего послушания, дабы исполнить обещанное. Предтеча Христов уже во чреве Твоей родственницы Елизаветы, и если Ты дозволишь Святому Духу снизойти на Тебя, то святым будет Тот, кто от Тебя родится, и понесет Свое истинное имя Сына Божьего“.
136.7
И тогда Мария ответила: „Вот Служанка Господа. Да совер-шится со Мной по Твоему слову“. И Дух Божий снизошел на Свою Невесту и в первом объятии оделил Ее Своими блистани-ями, что усовершенствовали добродетели молчания, смирения, благоразумия и человеколюбия, которыми Она была преиспол-нена, и Она оказалась одним целым с Премудростью и стала уже неотделима от Милосердия – и Послушная и Целомудренная растворилась в океане Послушания, которое есть Я, и познала радость быть Матерью, не познав смятения прикосновений. Она была снежной белизной, что сосредоточена в цветке, и такой жертвует Себя Богу…»
7«Но Ее муж?» – растерянно спрашивает Петр.
«Печать Божия замкнула уста Марии. А Иосиф не знал об этом чуде, пока на обратном пути из дома родственника Захарии Мария в глазах супруга не оказалась матерью».
«И что он сделал?» 447
«Страдал… и страдала Мария…»
«Будь это я…»
«Иосиф был святым, Симон Ионин. Бог знает, куда напра-вить Свои дары… Он жестоко страдал и решил оставить Ее, взвалив на себя дурную славу негодяя. Но сошел ангел, чтобы сказать ему: „Не бойся принять к себе Марию, твою супругу. Ибо то, что в Ней формируется, это Сын Божий, и Божьим действием Она – Мать. А когда Сын родится, ты дашь Ему имя Иисус, поскольку Он есть Спаситель“».
«Иосиф был образованным?» – спрашивает Варфоломей.
«Как всякий потомок Давида».
«Тогда его немедленно озарило при воспоминании слов Пророка: „Вот, дева зачнет…“»
«Да. Озарило. За испытанием последовала радость…»
«Будь это я… – снова берет слово Симон Петр, – она бы не последовала, потому что сначала я бы… О! Господь, как хорошо, что это был не я! Я бы сломал Ее, словно стебель, не дав времени заговорить. А после, если бы я не сделался убийцей, я стал бы испытывать перед Ней страх… Извечный страх всего Израиля перед Скинией…»
136.8
«Моисей тоже испытывал страх перед Богом, и все-таки был поддержан и оставался с Ним на горе… Итак, Иосиф отпра-вился в святое жилище Супруги и позаботился о нуждах Девы и ожидаемого Ребенка. А когда для всех наступило время эдикта, вместе с Марией пошел в землю отцов, и Вифлеем их отверг, поскольку сердца людей были закрыты для милости. 8Теперь рассказывайте вы».
«Я повстречал ближе к вечеру молодую улыбающуюся Жен-щину верхом на ослике. С Ней был мужчина. Он спросил у меня молока, расспросил о том, о сем. И я рассказал то, что знал… По-том наступила ночь… и великий свет… и мы вышли… и Левий увидел ангела возле нашего загона. И ангел сказал: „Родился Спаситель“. Был разгар ночи. И небо было полно звезд. Но их свет терялся в свете того ангела и еще тысяч и тысяч ангелов… (Илия все еще плачет при этом воспоминании). И ангел сказал нам: „Идите и поклонитесь Ему. Он в хлеву, в яслях, между двумя животными… Вы найдете маленького Ребенка, 448
завернутого в убогие пеленки…“. О! как ангел искрился, произ-нося эти слова!.. Но ты помнишь, Левий, его крылья словно испускали пламя, когда, поклонившись, чтобы поименовать Спасителя, он сказал: „… который и есть Христос, Господь“?»
«О! помню ли! А голоса этих тысяч? О! „Слава Богу в вышних Небесах и мир на Земле людям благой воли!“. Та музыка – она здесь, она здесь и уносит меня в Небо всякий раз, как я ее слышу», – и Левий поднимает вверх восторженное лицо, на котором блестят слезы.
«И мы пошли, – говорит Исаак, – нагруженные как вьючные животные, радостные как на свадьбу, а потом… мы уже не знали, что делать, когда услышали Твой тоненький голос и голос Матери, и подтолкнули Левия, мальчишку, чтобы он поглядел. Мы чувствовали себя прокаженными возле такой чистоты… А Левий слушал и смеялся сквозь слезы, и повторял таким ангель-ским голосом, что у Илии заблеяла овца. И Иосиф подошел к проему и пригласил нас войти… О! какой Ты был маленький и красивый! Бутон розы телесного цвета на грубом сене… и Ты плакал… Потом заулыбался от тепла овечьей шкуры, которую мы Тебе принесли в дар, и от молока, которого мы Тебе надо-или… Твоя первая трапеза… О!.. а потом… а потом… мы Тебя поцеловали… Ты пах миндалем и жасмином… и мы никак не могли Тебя покинуть…»
«Действительно, вы Меня уже не покидали».
«Это правда, – говорит Ионафан, – Твое лицо осталось в нас и Твой голос, и Твоя улыбка… Ты рос… был красивее и краси-вее… Мир добрых людей приходил полюбоваться на Тебя… а мир злых Тебя не видел… Анна… Твои первые шаги… трое Мудрецов… звезда…»
136.9
«О! что за свет был в ту ночь! Казалось, весь мир полыхает тысячью огней. В вечер же Твоего появления, наоборот, свет был неподвижным и жемчужным… В этот раз звезды танцевали, то-гда же они благоговейно преклонялись. И мы с возвышенности увидали проходящий караван, и пошли за ним, чтобы посмот-реть, не остановится ли он… А день спустя весь Вифлеем видел поклонение Мудрецов. 9А потом… О! Не будем говорить о том ужасе!.. Не будем о нем говорить!..» – Илия никнет при этом 449
воспоминании.
«Да, не говори о нем. Помолчим о той ненависти…»
«Самая большая скорбь была – лишиться Тебя и не знать о Тебе. Даже Захария ничего не знал. Наша последняя надежда… И всё».
«Почему, Господь, Ты не утешил Своих служителей?»
«Спрашиваешь, почему, Филипп? Потому что так было бла-горазумно. Видишь, даже Захария, чье духовное формирование завершилось после того часа, не захотел снимать покрывала. Захария…»
«Но Ты говорил нам, что это он занимался пастухами. А то-гда почему он не сказал, сначала им, а потом Тебе, что одни ищут Другого?»
«Захария был праведником совсем по-человечески. Он стал менее человеком и более праведным за девять месяцев немоты, совершенствовался в месяцы, следующие за рождением Иоанна, но праведным духом стал, когда его человеческая гордыня под-пала под Божье опровержение. Он как-то сказал: „Я, священник Божий, утверждаю, что Спаситель должен жить в Вифлееме“, и Бог показал ему, что суждение, даже священническое, если в нем нет Божьего озарения, это жалкое суждение. Ужаснувшись от мысли: „Своими словами я мог быть причиной убийства Иисуса“, Захария превратился в праведника, что теперь отдыхает в ожидании Рая. А справедливость научила его осторожности и человеколюбию. Человеколюбию по отношению к пастухам, осторожности к этому миру, которому Христос должен был оста-ваться неизвестен. Когда, возвращаясь на родину, мы направи-лись в Назарет, по той же самой осмотрительности, что теперь уже руководила и Захарией, мы уклонились от Хеврона и Виф-леема и вдоль берега моря возвратились в Галилею. Даже в день Моего совершеннолетия не было возможности увидеться с Заха-рией, который за день до того отбыл со своим мальчиком на ту же церемонию.
Бог бодрствовал, Бог испытывал, Бог заботился, Бог совер-шенствовал. Иметь в себе Бога – значит, прикладывать усилия, а не только радоваться. И эти усилия приложили и Мой отец, стараясь любить, и Моя Мать, душевно и телесно. Запрещено 450
было даже вполне законное, для того чтобы тайна своей тенью окутывала подростка-Мессию.
136.10
10И пусть это объяснит многим непонимающим двойной смысл той тревоги, когда на три дня Меня потеряли. Любовь матери, любовь отца к потерявшемуся мальчику, переживание хранителей за Мессию, который мог быть преждевременно об-наружен, ужас от того, что не уберегли Спасение мира и вели-кий дар Божий. Вот причина того необычного возгласа: „Сын, зачем Ты так поступил с нами? Твой отец и Я, терзаясь, искали Тебя!“. Твой отец, твоя мать… Покрывало, наброшенное на сияние божественного Воплощения. И успокаивающий ответ: „Почему вы Меня искали? Разве вы не знали, что Я должен при-нимать участие в делах Своего Отца?“. Ответ, который Благо-датная приняла и поняла по его существу, а именно: „Не пугай-тесь. Я мал, Я подросток. Но если по человеческому мнению Я развиваюсь: вырастаю, приобретаю мудрость и расположение в глазах людей, – то как Отчий Сын Я есть Совершенство, и по-тому умею управлять собой с безупречностью, служа Своему Отцу тем, что даю Его свету сиять, служа Богу тем, что сберегаю Ему Спасителя“. И так Я поступал до самого прошлого года.
Теперь время пришло. Покровы снимаются. И Сын Иосифа являет Себя в Своей природе: как Мессия Благой Вести, Спаси-тель, Искупитель и Царь будущего века».
«И Ты никогда больше не видел Иоанна?»
«Только на Иордане, Мой Иоанн, когда Я пожелал Крещения».
«Так, значит, Ты не знал, что Захария оказывал им благоде-яния?»
136.11
«Я говорил тебе: после пролития невинной крови праведные стали святыми, простые люди стали праведными. Только бесы остались тем, кем были. Захария усвоил, как освящать себя сми-рением, милостью, благоразумием и молчанием».
11«Я хочу все это запомнить. Но смогу ли?» – говорит Петр.
«Будь спокоен, Симон. Завтра я попрошу пастухов повторить мне все. Не спеша. В саду. Один, два, три раза, если понадо-бится. У меня хорошая память, натренированная в моей лавке, и я буду запоминать для всех. Когда захочешь, я смогу переска-зать тебе все. В Капернауме я даже не вел записей, и тем не 451
менее…» – говорит Матфей.
«О! ты не ошибался ни на одну дидрахму!.. Я-то помню… Ладно! Прощу тебе твое прошлое, от всего сердца, но если ты запомнишь этот рассказ… и если будешь мне его часто переска-зывать. Хочу, чтобы он вошел в мое сердце, как это у них… как это было у Ионы… О! умереть, произнося Твое Имя!..»
Иисус смотрит на Петра и улыбается. Потом встает и целует того в седую голову.
«К чему, Учитель, этот Твой поцелуй?»
«К тому, что ты оказался пророком. Ты будешь умирать, про-износя Мое Имя. Мой поцелуй – Духу, который говорил в тебе».
Затем Иисус громко запевает псалом, и все стоя вторят Ему: «„Встаньте и благословите Господа Бога вашего, от века и до века. Да благословится высочайшее и достославное Имя Его вся-кою хвалой и благословением. Ты один Господь. Ты создал небо и небо небес, и все их воинство, землю и все, что она вмещает“ и т.д.» (это гимн, воспетый левитами на праздник освящения народа, гл. IX второй книги Ездрыa); и все завершается на этом долгом песнопении, которое, не знаю, присутствует ли в древ-нем чине праздника, или же Иисус произносит его от Себя.
137.1
Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 39; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!