ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ВЛИЯНИЯ И ДЕФЕКТЫ ВОСПИТАНИЯ

ГЛАВА 3

УСЛОВИЯ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ ВОЗРАСТНОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ПСИХОГЕННЫХ РАССТРОЙСТВ

РОЛЬ ВОЗРАСТНОГО ФАКТОРА

Вероятность возникновения психических рас­стройств различна в разные возрастные периоды. Наиболее уязвимы 6 этом отношении детство и отрочество.

Психическое развитие у детей вообще происхо­дит неравномерно, но в определенные периоды становится еще и дисгармоническим — одни фун­кции формируются быстрее других.

Особое значение имеют так называемые возрас­тные кризы — периоды наибольшей подвержен­ности нервным и психическим расстройствам. Если учесть, что возрастные кризы охватывают 10 лет из 18 (1-й криз — 3—4 года, 2-й — 5—7 лет, 3-й — 12—18 лет), то становится очевидным, что в целом детский и подростковый возраст — весьма подхо­дящее время для развития психогений.

Обнаружение четких клинико-возрастных зако­номерностей возникновения и развития психичес­ких расстройств, а также характерных для каждого возраста социальных проблем определило выделе­ние двух дисциплин — детской и подростковой психиатрии. Большое значение в этом отношении имела предложенная еще 25 лет назад английским психиатром H.Maudsley (1970) «идея развития», положенная в основу «психологии развития» и «пси­хиатрии развития». Значение этой «идеи» трудно переоценить, потому что только после ее появления началось изучение зависимости оформления психических расстройств от особенностей психи­ческого развития ребенка на том или ином возрас­тном отрезке. Обобщая данные разных авторов, изучавших психическое развитие детей, можно вы­делить следующие наиболее значимые вехи.

На первом году жизни ребенок сосредоточен на уменьшении психофизического напряжения, свя­занного с первичными потребностями. Для него существует ограниченный круг положительных и отрицательных сигналов (потребностей), которые он должен удовлетворить, — голод, боль, необхо­димость отправления нужд, сон. Каждая из этих потребностей имеет абсолютно витальное, жизнен­ное, значение и не может быть не удовлетворена. При этом чем педантичнее соблюдается режим, тем скорее вырабатывается положительный стереотип. Неудовлетворение какой-либо из этих потребнос­тей (депривация) может стать психогенным пово­дом для возникновения реакции, и чем больше нарушение, тем тяжелее депривация.

Иными словами, реакция ребенка в самом ран­нем возрасте обусловлена мотивами непосредствен­ного удовлетворения инстинктов и, в первую оче­редь, инстинкта самосохранения. Поэтому первая психогенная травма обычно проявляется в угрозах инстинктивной жизни (Г.Е.Сухарева, 1959).

Однако указанными потребностями не исчер­пывается психическая жизнь даже младенца. Уже на 3—5-й неделе жизни в норме появляется потреб­ность в контакте (социальные функции), правда, сначала только с тем человеком, который обеспе­чивает возможность жить.

На 3-м месяце отмечается психомоторное ожив­ление и узнавание матери или нескольких лиц наиболее часто попадающих в поле зрения ребенка. При этом потребность в эмоциональных и социаль­ных контактах быстро возрастает. Чем успешнее проходит этот период, тем лучше прогноз в плане дальнейшего познания мира (Г.Н.Сердюковская, 1985). К 8—9 месяцам на первый план у ребенка выступает предметно-манипуляционная деятель­ность, совершенствуются социальные и эмоциональные контакты. В последующее время, до 3 лет, развитие (при благоприятных условиях) протекает спокойно. Первичные потребности остаются мощной мотивационной системой, но пути их удовлет­ворения становятся все более адекватными. Ребе­нок может начать делать то, что нравится не только ему, но и родителям, но может, при соответствую­щих условиях, становиться все более эгоцентричным. Этот возраст характеризуется полной зависимостью от родителей. К концу этого периода удов­летворение потребностей за счет абсолютной помощи извне из гарантии безопасности превраща­ется в самоцель. Поэтому родители должны спо­собствовать постепенной редукции этой зависимос­ти. Если же это делается родителями грубо, резко, по типу попыток оборвать зависимость сразу, воз­никает фрустрация (препятствие к удовлетворению потребностей), которая только усиливает зависи­мость. В норме ребенок уже сам способен удовлет­ворять элементарные потребности.

Толчком к изучению фрустрации послужили работы З.Фрейда. По П.Фрессу, Ж.Пиаже (1975), реакции на фрустрацию — это эмоциональные реакции, от элементарных до развернутых. Они выде­лили 3 формы реакций: в виде агрессивности, отступления и регрессии.

Если до 2 лет преобладает моторное развитие, то последующий период характеризуется быстрым ког­нитивным развитием и совершенствованием речи. Только в 2—2,5 года ребенок начинает применять к себе местоимение «я». Начинается самопознание. Ребенок начинает понимать, что он — это одно, а мать — совсем другое, что они раздельны и самосто­ятельны. Попытки создать препятствие на пути са­моутверждения ребенка могут также привести к фрус­трации и элементарным психогенным реакциям. В это время в норме начинает редуцироваться «свер­хзависимость» от родителей. Если мать способствует сохранению чрезмерной связи с ребенком, она спо­собствует его инфантилизации и тормозит развитие. Чем дольше сохраняется чувство сверхзависимости от матери, тем дольше сохраняется абсолютная власть матери. Это способно стать источником пассивности ребенка, «цепляния» за мать. При дополнительном стрессе такое поведение может принимать патологи­ческий характер, что чаще бывает у детей пугливых и неуверенных.

Возраст с 3 до 4 лет - один из важнейших периодов развития, протекающих критически (1-й возрастной криз). В этом возрасте, как и в последу­ющие критические периоды, ребенок становится капризным, ранимым, непослушным, повышенно утомляемым, раздражительным, упрямым, протес­тующим против власти взрослых, подверженным психогенным срывам. Отмечаются также внутрен­няя дискомфортность, напряженность, большая чувствительность к депривации, вызывающей фрус­трацию (Л.И.Божович, 1978). В это время особенно опасно подавлять растущую активность ребенка, способствовать дефициту общения и эмоциональ­ного контакта. Последнее может привести к аутиз­му (замкнутость), речевым расстройствам (задержка развития речи, отказы от общения, речевого кон­такта). Подчеркивается значение складывающейся к этому возрасту «я-системы» («я сам!») — самосоз­нание, самооценка, желание одобрения своей дея­тельности. Если эти стремления не поддерживают­ся взрослыми, игнорируются или подавляются, могут возникать внутренние конфликты (между стремлением, желанием и невозможностью удов­летворения потребностей при выборе между «хочу» и «надо»).

Возникают противоречивые переживания, рас­тет эмоциональная напряженность, нарушается поведение, появляется склонность к невротическим реакциям. Если криз сопровождается перечислен­ными особенностями в полной мере, его уже мож­но обозначить как преневротическое состояние (G.Destunis, 1962).

Первые невротические проявления в этом воз­расте внешне обнаруживаются поведенческими ре­акциями (протеста, отказа).

Таким образом, к 3—4 годам ребенок становит­ся существом со своим, хотя и небольшим, но ощутимым психологическим богатством, социаль­ным опытом, осознанными и неосознанными потребностями и желаниями, самооценкой, уверен­ностью (или неуверенностью) «в завтрашнем дне», своими трудностями. От правильного разрешения всех этих проблем зависит его будущее психическое здоровье. Для нарушения психического равновесия, очень неустойчивого в периоды кризов, достаточно небольших отрицательных воздействий.

Ребенок может реагировать на какие-то собы­тия, ситуации патологически, потому что какой-то. раздражитель чрезмерно пугает или подавляет его. (неосознанные, психологически не переработанные в сознании ситуации), а может ^просто усваивать противоречивые требования или отрицательный стиль отношений родителей, что становится для него моделью поведения.

Значение кризов в интересующей нас проблеме подтверждается фактическими данными. Число пси­хогенных расстройств в период 1-го возрастного криза в 3 раза выше, чем в последующий, «спокой­ный», возрастной отрезок. Во время 2-го криза количество психогенных реакций вновь увеличива­ется (И.А.Шашкова, 1983).

2-й возрастной криз (5—7 лет) отличается боль­шим участием в его возникновении наряду с биологическими факторами социально-психологичес­ких причин. Подготовка и поступление в школу сами по себе в известной степени травмируют ребенка. Многие ученые особенно выделяют значе­ние особенностей психического развития в начале этого криза - в 5,5 года. Подчеркивается, что к этому времени формируется фундамент личности. «Упустить в воспитании годы детства до 5,5 года — это значит разрушить фундамент всего будущего» (В.И.Гарбузов, 1980).

При нормальном развитии к 5—7 годам уже возникают и своя внутренняя позиция, и психоло­гические установки, и осознанное понимание сво­его места, своей роли в семье или другой микрос­реде. Вместе с тем, хрупкость нервной системы, неустойчивость психического равновесия, готов­ность к психогенным расстройствам отчетливо про­являются и в этом возрастном кризе. В указанный период обязательность обучения, хождения в школу становится потребностью (Г. Н. Сердюковская, 1985). Л. И. Божович (1979) выявила важную зако­номерность: трудностей у ребенка больше, если он поступил в школу позже 7 лет. Возможно, это связано с появлением «стадного» чувства («должен быть, как все»), стремлением к самоутверждению и рассуждениями — «значит, я хуже». Депривация в этом отношении может сопровождаться внутрен­ним конфликтом и появлением комплекса, сопря­женного с неуверенностью в себе. Это очень важ­ная психологическая особенность, поскольку она часто оказывается основой невротических рас­стройств.

В период 2-го возрастного криза, как и во время 1-го, психогенные расстройства чаще всего прояв­ляются элементарными психореактивными или не­вротическими реакциями. Основой для их возни­кновения служит склонность к переутомлению и психосоматическая астенизация (нарушения сна, аппетита, головокружения, сниженная работоспо­собность, утомляемость, склонность к страхам и др.)

С поступлением в школу социальное сознание формируется очень быстро (отношение к окружаю­щим, к себе, к учебе, успехи и неуспехи, их пере­живание и преодоление). К важному выводу при­шел в свое время Л.С.Выготский (1960). Согласно его учению, основным содержанием психического развития ребенка является изменение функцио­нального строения сознания, суть которого состоит в том, что на каждой стадии онтогенеза возникают свои нервные связи, своя готовность к восприятию новых психических переживаний. При этом на каждом следующем этапе первостепенное значение приобретает какой-либо один психический про­цесс.

Так, в младшем школьном возрасте основное значение имеет развитие мышления, которое опре­деляет изменение всех других психических процес­сов. Поступки ребенка становятся осознанными, опосредованными и произвольными.

По мере развития ребенка, накопления жизнен­ного опыта и развития мышления меняется характер деятельности отношений, возникают новые цели, задачи, растет самосознание. Все большую роль играет воспитание. Школьные занятия только тогда становятся причиной невроза, когда предъявляемые к ребенку требования не соответствуют его возможностям. Неуспеваемость является наиболее частой причиной психогенных реакций и неврозов.

3-й возрастной криз является самым длительным (12—18 лет), самым выраженным, сложным и име­ющим наибольшее значение для понимания воз1-растной специфики психических расстройств. Его называют «переходным» от детства ко взрослому состоянию.

По мнению Д.Н.Оудсхоорна (1993), слово «пубертат» акцентирует наше внимание на физиологи­ческом созревании, а термин «подростковый воз­раст» — на психологические и социокультуральных изменениях.         

Начало изучения этой возрастной фазы разны­ми специалистами (психиатрия, психология, биоло­гия) отнесется примерно к одному и тому же периоду (конец XIX — начало XX столетия).

Уже в 1890 г. K.KahIbaum дал психопатологичес­кую характеристику пубертатного криза. В психо­логии же начало изучения этой клинической фазы развития, как и сам термин, связывают с именем S.Holl (1904). Именно с понятия «пубертатный криз» началось развитие юношеской психологии как науки и первого ее биогенетического направле­ния. A.Gesell (1956, 1974), так же, как и S.Holl, считал, что модель пубертатного криза состоит из чередующихся циклов обновления, интеграции и равновесия.

Следует отметить, что первые исследования не ставили перед собой вопроса, является ли фаза пубертата критической, имеет ли она решающее значение для здоровья и болезни. Это было само собой разумеющимся. S.Holl назвал пубертатный криз периодом бурных внутренних и внешних кон­фликтов. Многие из более поздних исследователей высказывались так же решительно: S.Spianger (1925) писал, что кризис «пронизывает» и нравственное развитие, и становление мировоззрения, и преодо­ление психологических конфликтов.

Согласно учению H.Hoff (1956), развитие' состо­ит из узловых моментов, и каждая психическая функция формируется только в определенном воз­расте на определенном уровне созревания. Счита­ются типичными такие черты пубертатной психи­ки, как внутренние противоречия, аффективная несбалансированность, склонность к импульсивно­му разрешению крайних позиций.

E.Erikson (1959, 1968) ввел понятие «нормально­го криза» и определил его важность для понимания психической патологии. Новые свойства психики, которые возникают в каждой фазе созревания, про­являются как кризисные и внешне могут напоми­нать патологические явления, хотя отражают лишь трудности роста. Тем самым был впервые постав­лен вопрос о том, что к каждому новому свойству психики, возникающему в период созревания, ор­ганизм должен адаптироваться, что гармоническое соотношение новой функции с уже имеющимися наступает не сразу, кризисы (не один, а множество) должны быть присущи пубертату.

Первым, кто четко сформулировал концепцию о единстве биологического и социального в генезе пубертатного криза, был Л.С.Выготский (1924): кри­тические периоды в психическом созревании необ­ходимы, они обусловлены логикой самого процесса развития, включающего в себя не только негатив­ные явления, но и обязательно созидательные; «вся­кая функция в культурном созревании появляется на сцене дважды, в двух планах — сначала в соци­альном, потом — в психологическом, сперва как внешняя (интерперсональная), затем — как внут­ренняя (интраперсональная) категории». Пубертат протекает критически только при определенных условиях развития. При этом имеет значение не «внешняя обстановка развития», а тесное, неповто­римое взаимодействие постоянно меняющихся сре­ды и ребенка, проходящего определенные стадии развития. Главным новым образованием переход­ного возраста является «вступление в драму разви­тия» нового действующего лица — самого подростка. «Социальное развитие, которое приводит к образованию личности, приобретает в самосозна­нии опору для дальнейшего развития» (Л.С.Выгот­ский, 1924).

Психиатры единодушны в признании факта кри­тического протекания пубертатного периода. Кри­тический характер развития в период пубертата объясняется незаконченностью в развитии разных органов и систем, а также повышенной реактив­ностью, обусловливающей чрезвычайную чувстви­тельность к психотравмированию. Считается, что пубертат — не «банальная перипетия», а критичес­кая фаза с богатыми возможностями и критически­ми осложнениями. Показателем критического про­текания пубертатного криза является частота пове­денческих нарушений в этом возрасте. Трудности разграничения нормального и патологического со­зревания связаны с тем, что пубертат и в норме, как правило, оформляется как кризисное состоя­ние.

Не потеряла своего значения концепция Э.Кречмера (1953) о «синхронии созревания». Сам автор назвал это понятие моделью «идеального» разви­тия. Все составляющие психики при «синхронии» созревания развиваются не одновременно, но сво­евременно. Эта закономерность сложилась истори­чески и была закреплена в генетической (формуле человека. Биологическая же суть синхронии посто­янно подвергалась коррекции в ходе развития чело­веческого общества. Соответствие внешних усло­вий последовательности и поэтапности развития ребенка в постнатальном периоде становится тем решающим фактором, который определяет синхро­нию развития. Нарушение этой гармонии законо­мерно для пубертата, но еще не означает патоло­гии.

Некоторые авторы называют пубертат «своего рода революцией», другие же считают, что подрос­тковый возраст ничего «критического» не содер­жит, ибо он «не трансформирует индивидуума» (G.Heuyer, 1964), а чрезмерное внимание к этому периоду «означает лишь плохое знание динамики этого возраста» (S.Lecornte— Lorsignol, 1941).

Одним из центральных является вопрос о содер­жании понятия «пубертатный криз». Необходимость рассмотрения этого, казалось бы, очевидного во­проса связана с тем, что в последнее время пубер­татный период нередко трактуется только как «пси­хосоциальный криз» или только как период по­лового созревания. Необходимо отметить, что пубертатный период — это не аморфное статичес­кое состояние, а сугубая динамика, процесс адолесценции (дозревания), имеющий свои этапность и содержание. Из двух основных процессов созрева­ния (физиологического и психологического) скла­дывается основное содержание пубертатного пери­ода. Эти процессы рассматриваются в тесном дина­мическом единстве, хотя каждый из них сохраняет известную автономию и неравноценность по фор­ме, функциям, клиническому и социальному значе­нию. Физиологическое созревание наряду с по­ловым метаморфозом характеризуется дозреванием центральной нервной системы, становлением био­химического и физиологического гомеостаза, сис­темы гипоталамус — гипофиз — кора надпочечни­ков — половые железы, нейрогуморальной регуля­ции. Физиологические процессы, лежащие в основе психического созревания, должны учитываться при возрастной периодизации нормального пубертатно­го развития. Психологическое развитие заканчива­ется после полового, а социальное завершает про­цесс созревания в целом. Ко времени формального окончания подросткового возраста (17 лет) вырабо­танные моральные принципы и самостоятельность в выборе решения обнаружены лишь у 10% подрос­тков.

Анализ литературы и собственные наблюдения позволяют видеть, что показатели биологического созревания более устойчивы и далеко не всегда изменяются при психической патологии. Неоправ­данность отнесения верхней границы пубертата к 15 годам подчеркивалась неоднократно. Наиболее образно об этом же говорит M.T.Haslam (1975) , если учесть, что 14—15-летний возраст соответству­ет «пику» пубертата, то отнесение верхней границы к этому периоду означает «разрезание пополам» этого важного периода онтогенеза, а следовательно, неоправданно нарушает представление об этом периоде и преемственность во врачебном ведении таких больных, их лечении и организации режима их содержания.

Данные современной нейроморфологии о неза­конченности созревания мозговых структур (осо­бенно лобных) в 13-летнем возрасте (Г.Д.Смирнов, 1972; А.И.Селецкий, 1987) и нейроэндокринной регуляции до 17 лет (M.BIeuler, 1964) имеют важные значение для понимания сложности и биологичес­кой детерминированности становления основных психических функций. Благодаря работам М.Блейлера (1956, 1964) стало известно, что выделенный им психоэндокринный синдром может быть выра­жением временных эндокринопатических наруше­ний (что, как известно, возникает нередко на вы­соте пубертата, при его асинхрониях, бурном со­зревании (H.Stutte, 1969)), 4Trf этот синдром близок к экзогенному типу реакции (K.Bonhoeffer, 1912), что он похож на психоорганический (H.WalthelBell, 1963), а иногда неотличим от него. Следова­тельно, появление этого синдрома (аффективные и астенические нарушения) не всегда означает воз­никновение стойких эндокринных или органичес­ких заболеваний, а может быть выражением фун­кциональной временной дисфункции, в частности возрастной.

Существует много работ о частоте преходящих эндокринопатий в период пубертата, отражающих не эндокринные заболевания, а кризис роста, кри­тический характер созревания. Речь идет о юно­шеской акромегалоидности, дистиреозе, гипофизарно-надпочечниковой недостаточности в виде проявлений несахарного диабета, кушингоидизма, гинекомастии, ожирения, исхудания и пр. В резуль­тате временного ослабления коркового контроля над высшими вегетативными функциями при кри­тическом протекании пубертата нередко наблюда­ются преходящая гипертензия, склонность к коллаптоидным реакциям, расстройства терморегуля­ции, мигреноподобные головные боли. Приведенные данные свидетельствуют о многогранности физиологического созревания, не исчер­пывающегося лишь становлением генеративных функций, о неравномерности этого процесса, его критическом характере, возможности сближения проявлений, отражающих нормальный кризис ро­ста, с патологическими изменениями. В публика­циях прослеживается тенденция к разобщенному изучению биологической основы пубертатного кри­за и психологического созревания. Обобщение результатов многих исследований и собственных наблюдений позволяет увидеть важные общие закономерности клиники этого периода, свиде­тельствующие о взаимосвязи пубертатной психо­патологии с нормальной кризисной подростковой психологией, а следовательно, о хрупкости границ между здоровьем и болезнью.

Вопрос о тесноте связей нормального и патоло­гического, границах-переходах (О.В.Кербиков) воз­вращает нас к теории Э.Кречмера, к понятию континуума. Это оправдывает попытку включения выделенных психопатологических симптомов в су­ществующую систему пограничных нервно-психи­ческих расстройств.

Начиная с Гомбургера (H.Hoinburger, 1926), рез­ко выраженные психологические особенности под­ростков стали обозначать как «подростковый ком­плекс». В это понятие включают следующие осо­бенности:

— беспокойство, тревогу, склонность к резким колебаниям настроения, меланхолии, импульсив­ность, негативизм, конфликтность, противоречи­вость чувств, агрессивность (Ch.Biilher, 1931; A.Gessel, 1956);

— сензитивность — чувствительность к оценке другими своей внешности, силы, способностей, умений — в сочетании с излишней самоуверен­ностью, чрезмерной критичностью, пренебрежени­ем к суждениям взрослых (A.Gessel, 1956; А.Е.Личко, 1985);

— сочетание чувствительности с поразительной черствостью, болезненной застенчивости — с раз­дражительностью, жажды признания — с бравиро­ванием независимостью, отказа от общепринятых правил — с обожествлением случайных кумиров, чувственного фантазирования - с сухим мудрство­ванием (Г.Е. Сухарева, 1974; А.Е.Личко, 1985);

— циклоидность и шизоидность в разных фазах пубертата (K.Conrad,1972);

— стремление к философским обобщениям, внутреннюю противоречивость психики, неопреде­ленность уровня притязаний, склонность к край­ним позициям (K.Levin, 1960), эгоцентризм юношеского мышления, тяготение к теоретизированию (Ж.Пиаже, 1967), диффузное расплывчатое ля», ролевую личностную неопределенность, расстрой­ство временной перспективы, «кризис идентичнос­ти» (E.H.Erikson, 1974), стремление к освобожде­нию от детской зависимости (E.Spranger, 1925), оппозиционную готовность, максимализм в оцен­ках, непереносимость опеки, многообразие пере­живаний, связанных с пробуждающейся сексуаль­ностью, немотивированные колебания настроения (К.С.Лебединская, 1969, 1974).

Образное описание психики подростка было дано в свое время П.Б.Ганнушкиным (1933): «Ес­тественный и здоровый протест подростков против часто злоупотребляющих своим авторитетом стар­ших вырастает в бессмысленное упрямство и неле­пое противодействие всякому разумному совету. Развиваются заносчивость и самоуверенность. Сдвиг в моторике делает подростка» неуклюжим и создает у него одновременно ощущение растущей силы и чувство недовольства собой. Наличие толь­ко что пробудившихся новых влечений при отсут­ствии еще вводящего их в определенные границы серьезного содержания, страстное искание призна­ния собственной значительности и зрелости при отсутствии возможности этого добиться — все это побуждает юношу ставить себе цели явно недости­жимые, заставляющие его казаться больше, чем он есть, и придает его мимике и жестам оттенок напыщенности и театральности».

Важное значение имеют данные о становлении социализации личности. Так, в младшем подрос­тковом возрасте (12—14 лет) появляется способ­ность к сравнительным оценкам поведения родителей и взрослых, возникают недоверчивость и кри­тичность, безжалостное обличение лицемерия и неискренности взрослых, если они говорят одно, а делают другое. В ходе отношений, складывающихся со взрослыми, легко теряется уверенность в про­чности своего положения.

Важную роль могут играть два аномальных ме­ханизма: фиксация уровня морали родителей и фиксация устойчивого негативного отношения к ним (Д.Н.Оудсхоорн, 1993). Нарушение «морально­го» развития чаще происходит в семьях, которые не могут дать ни благополучия, ни примеров социаль­но приемлемого поведения.

У старших подростков появляется отчетливая тенденция к развитию альтруистически ориентиро­ванного оценочного спектра. Подросток протестует против социальной несправедливости и хочет изме­нить весь мир, не повинуется автоматически, а требует логического объяснения возлагаемых на него обязанностей.

Для адекватного подхода к пониманию законо­мерностей клиники и патогенеза психических рас­стройств в подростковом возрасте большое значе­ние имеет теория периодизации индивидуального развития, принадлежащая отечественному эмбрио­логу К.Бэру (1928) и разработанная в дальнейшем многими учеными (А.Н.Северцев, 1939; Л.А.Орбели, 1964, и др.). Эта теория с позиции эволюцион­но-динамического направления стала наиболее адекватной для развития сравнительно-возрастной психологии, возрастной физиологии и детско-под­ростковой психиатрии. Исследования в области возрастной физиологии показали, что в период онтогенеза сменяются качественно различные эта­пы (уровни) функционирования и реагирования головного мозга. Новые формы реагирования в норме не вытесняют старые, а преобразуют и под­чиняют их (И.А.Аршавский, 1961).

Ш.Бюлер (Ch.Bulher, 1931) разделила пубертатный криз на две фазы — негативную (12—14 лет) и позитивную (15—18 лет), каждой из которых дала обобщенные характеристики. С нашей точки зре­ния, эта систематика является наиболее адекватной для подростковой психиатрии. Те или иные психи­ческие расстройства возникают преимущественное одну из этих фаз.

Все эти данные о нормальном пубертатном кри­зе необходимо знать, чтобы понять его роль в возникновении или манифестации психических рас­стройств. «Период полового созревания является утесом, о который разбиваются те, кто имеет тяжелую наследственность» (Th.Ziehen, 1905). N.Petrilowitsch (1961) выделяет в пубертатном периоде пес­трую шкалу психопатических реакций — от неус­тойчивости и импульсивности до аутизма и депрессивных фаз с опасностью самоубийства. С окончанием пубертатного возраста все эти явления могут исчезнуть. Подчеркивается также значимость пубертации как опаснейшей ^биологической фазы развития для неправильного формирования харак­тера.                        

Роль пубертатного криза в развитии психичес­кой патологии может быть различной — от преципитирующей (т.е. подталкивающей развитие болез­ни, начавшейся еще в детстве), патопластической до причинной, этиопатогенетической. Именно в этот период начинаются или обостряются хрони­ческие психические болезни, возникают декомпен­сации ранних резидуально-органических состояний, происходит бурное формирование психопатий и психопатоподобных состояний, учащаются психо­генные реакции и невротические развития, прояв­ляется эпилепсия и пр.

Девиантное течение пубертатного криза уже само по себе может проявляться как психическая патология. Наиболее часто встречаются три вари­анта:

• «психологический криз созревания», который исчерпывается только количественным увеличе­нием присущих этому возрасту психологических особенностей и противоречий, отличается парциальностью отклонений, диспропорциями пси­хического созревания; вместе с тем симптомати­ка психологического криза созревания может достигать патологического уровня (например, при гебоидных состояниях);

• «дисгармонический пубертатный криз» исчер­пывается личностными нарушениями по психо­патическому и психопатоподобному типам; со­ответственно психологический криз созревания здесь выражен более значительно, как и нару­шения поведения (вплоть до делинквентных форм), и личностные (патохарактерологические, психопатические) реакции, и социальная дезадаптация;

• «патологический пубертатный криз» включает в себя психические расстройства личностного ре­гистра в виде пубертатной психопатологии (па­тологические фантазии, сверхценности, невро­тические и неврозоподобные синдромы, аффек­тивные нарушения, расстройства влечений, гебоидные состояния); при этом симптоматика второго варианта тоже имеет место, но носит факультативный характер. Выделение состояний, протекающих как пато­логический пубертатный криз, принципиально важ­но и для более полного понимания возрастной динамики разных нозологических форм, и для уточ­нения роли пубертатного криза в генезе психичес­ких расстройств, и для решения правовых вопро­сов. Подростки чаще, чем взрослые, освобождают­ся от уголовной ответственности, что связано с частотой патологического протекания пубертатного криза, наличием задержек развития, диссоциированного созревания с массивностью психопатоподобных нарушений, т.е. всех тех расстройств, кото­рые составляют возрастную специфику и эксперт­ная оценка которых осуществляется в соответствии со степенью их выраженности.

Правильную квалификацию психического со­стояния подростков обусловливают следующие об­стоятельства:

• типичность личностного регистра и непсихотического уровня психических расстройств, кото­рые определяют «универсальность» свойствен­ных подростковому возрасту психопатических и психопатоподобных, невротических и неврозоподобных расстройств, личностных форм ано­мального реагирования, нарушений поведения;

преобладание в клинической картине пубертатной психопатологии (патологические фантазии, сверхценные образования, гебоидные состояния, аффективные нарушения, пубертатная астения, расстройства влечений);

наличие у каждого из психопатологических фе­номенов непатологического (психологического) аналога, определяющее типичную непрерыв­ность переходов (тип континуа) от нормы к болезни; например, заострение, психологических особенностей подросткового возраста и карика­турный психологический криз созревания при гебоидных состояниях;

• полиморфизм (мозаичность) психических нару­шений как пубертатный этап динамики разных нозологических форм; .

• характерность появления и Утяжеления симпто­матики в период «негативной фазы пубертата.

ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ВЛИЯНИЯ И ДЕФЕКТЫ ВОСПИТАНИЯ

Социальное окружение ребенка, его «микро­мир» в первые годы жизни, и особенно в младен­честве) ограничен одним (мать) или несколькими лицами, которые с ним непосредственно общают­ся. При бурном психическом развитии, характер­ном для раннего детства, этот единственный источ­ник связи с внешним миром имеет исключительное значение. От того, что может дать положительного родитель в этот период, при прочих равных услови­ях зависит последующее психическое развитие ре­бенка, его эмоциональность, направленность инте­ресов, отношения с окружающими, способность устанавливать адекватный контакт и возможности противостоять социально-психологическим стрес­сам.

В последующие, после 2—3 лет, периоды соци­альные влияния становятся все более разнообраз­ными, однако воздействие семьи еще долго должно быть определяющим.

Значение отрицательных социально-психологи­ческих воздействий в раннем детстве для возникно­вения психических расстройств стало осмысливать­ся и признаваться особенно отчетливо к середине текущего столетия. Получившие к этому времени широкое распространение работы Фрейда и его последователей стали оцениваться критически в отношении идеи «пансексуализма». Как отметил Д.Н.Оудсхоорн (1993), сексуальная травма Фрейда «не выдержала испытания временем, на свет поя­вилось новое понимание психотравмы». Оно связа­но с именем R. Spitz, который под названием «гос-питализма» описал так называемую «анаклитическую депрессию» у годовалых младенцев, вызванную разлукой с матерью (1945). Возможность возникно­вения указанного патологического состояния в ран­нем возрасте свидетельствовала, с точки зрения автора, об огромном значении для ребенка посто­янного общения с матерью.

Эта позиция в дальнейшем получила подтвер­ждение во многих работах детских психиатров и психологов. J.Bowlby (1951) прибавил «привязан­ность» к двум основным инстинктам Фрейда (ли­бидо и агрессия) и определил ее как «поведенчес­кий комплекс». Этот комплекс остается активным и в последующей жизни индивидуума, участвуя в формировании взаимоотношений с людьми. По заключению J.Bowlby, «длительное отсутствие мате­ринской заботы имеет выраженные и далеко иду­щие последствия для всей будущей жизни».

Если отношение родителей к детям в младен­ческом возрасте имеет исключительное значение для становления эмоциональности, то в возрасте 5,5—6 лет — не меньшее для формирования воле­вых, личностных и социально-психологических функций. Если это время упущено, указанные пси­хические функции окажутся если не утраченными, то искаженными или дефицитарными.

Вопрос о нарушениях отношений между роди­телями и детьми непосредственно касается не толь­ко проблемы неврозов, но и всех пограничных состояний и в детском, и в подростковом возрасте. Эти нарушенные отношения нередко связаны с наличием у родителей невротической и личностной патологии.

Большинство матерей детей, страдающих невро­зами сами больны ими, и значительно чаще, чем отцы: матери — в 62% случаев, отцы — в 24%. Обнаружено, что 61% матерей и 36% отцову в детстве имели выраженные признаки нервности; неврозы наиболее выражены у женщин, чьи дети страдают неврозом страха, меньше — у матерей детей с неврастенией и неврозом навязчивых со­стояний и еще меньше — у женщин, дети которых больны истерическим неврозом. Соматическая отягощенность больше всего выражена у родителей детей с неврастенией. Выявлены склонность этих родителей к авторитарным Остановкам, стремление к независимости, гипертрофированное чувство «я».

Изучение особенностей родителей, дети кото­рых обнаруживали признаки психогенного разви­тия личности, показало характерность иных зако­номерностей. Отмечено, что родители этих детей, как правило, имеют комплекс очерченных личнос­тных расстройств: у них педантично-ригористи­ческие установки, сочетающиеся с яростью и агрессивностью (эпилептоидный тип) или шизо-паранойяльными проявлениями (эмоциональная холодность, жестокость, сверхценные комплексы). У родителей этих двух типов нередко обнаружива­ются также запойное пьянство, склонность к тяже­лым конфликтам и антисоциальному поведению.

В целом для родителей детей-невротиков харак­терны следующие особенности:

— сензитивность — повышенная эмоциональ­ная ранимость;

— склонность фиксироваться на травмирующих переживаниях, относить к себе любое неприятное событие; — неуверенность в себе;

— тревожность — непереносимость ожидания, неизвестности;.

— внутренняя конфликтность — противоречи­вость чувств и желаний, моральный дискомфорт, психическая напряженность, проблемы самокон­троля;

эгоцентризм — сосредоточенность на своих переживаниях;

- негибкость;

 — гиперсоциальность;

- проблемы социально-психологической адап­тации (А.И.Захаров, 1988).

Внутрисемейные конфликты у родителей детей-невротиков отличаются столкновением противоре­чивых психологических установок и внешне менее выражены, чем у родителей детей с психореактив­ными расстройствами, у которых эти конфликты всегда очевидны (сопровождаются избиениями, уг­розами, истязанием детей и других незащищенных членов семьи). Конфликты у детей-невротиков с родителями менее часты, чем у детей с психореак­тивными расстройствами и психогенными развити­ями личности. Дети-невротики редко питают ус­тойчивые выраженные чувства к родителям, не умеют отреагировать на свои переживания, склон­ны накапливать внутреннее напряжение вплоть до появления болезненных симптомов. Дети с психореактивными расстройствами очень часто реагиру­ют появлением негативного и враждебного отноше­ния к тому из родителей, который является источ­ником травмирования. Это отрицательное отношение может становиться устойчивым и со­провождаться протестными реакциями, накоплени­ем аффекта, появлением патологических фантазий и сверхценных ситуационных переживаний, нарас­танием аномальных личностных особенностей и последующими аффективными разрядами.

Для детей с обеими формами психогений на­иболее травмирующими являются переживания пси­хологической непонятности, обиды, равнодушия, но при психореактивных расстройствах особенно трав­мирующими становятся сверхсильные воздействия (тяжелое личное горе, издевательства, угрозы, истя­зания).

Подчеркивается значение личностных характе­ристик родителей детей-невротиков. Выделяют 6 психологических портретов матерей таких детей (А.И.Захаров, 1988): «Царевна-несмеяна», «Снеж­ная королева», «Спящая красавица», «Суматошная мать», «Наседка», «Вечный ребенок». Подчеркива­ется значение противоречивых или псевдокомпенсаторных тенденций В их характерах. Так, завы­шенная требовательность к детям часто сочетается с отсутствием адекватной требовательности к себе; чрезмерная опека обычно исходит из чувства бес­покойства и страха одиночества; ритуальный .кон­троль и педантизм основаны на мнительности .и неуверенности в себе; невротически спровоциро­ванная аффективность сочетается с непоследова­тельностью в обращении с ребенком.

У детей-невротиков часто оказываются неудов­летворенными потребности в заботе и любви, само­раскрытии, выявлении своего «я», эмоциональном и двигательном самовыражении (А.И.Захаров, 1972; В.И.Гарбузов, 1977, и др.).

Отмечается, что у депрессивных личностей, ро­сших, как правило, в многодетных семьях, неустой­чиво, противоречиво подчеркнуты персистентные связи с родителями, у истеричных наблюдается более позднее образование семейных коммуника­ций. В анамнезе сензитивных личностей часто за­фиксирована ранняя смерть одного из родителей. Для неустойчивых почти- обязательна закономер­ность: черствый и суровый отец, безвольная мать.

Типы влияния семьи на формирование личнос­ти можно представить себе в виде трех основных вариантов: фиксация путем, подражания; закрепле­ние негативистических реакций; прямое культиви­рование реакций ребенка (В.Я.Гиндикин, 1963).

Подражание невропатическим родителям осо­бенно характерно для детей со слабой нервной системой, развивающихся с задержкой или с деятельно сохраняющимся инфантилизмом. В этих случаях в закреплении каких-либо особенностей личности большую роль играет механизм психичес­кой индукции, т.е. неосознанное усвоение каких-либо свойств путем подражания лицу, авторитет которого для ребенка является абсолютным. Вто­рой механизм — закрепление негативистических реакций — отражает возможность возникновения компенсаторных, защитных личностных особеннос­тей, появляющихся в ответ на конфликтную, Трудную ситуацию в семье. Третий механизм — прямое культивирование родительских установок, форм поведения и психического реагирования — наблю­дается в семьях, в которых родители являются перфекционистами-ригористами, усовершенствователями-педантами (G. и B.Vidal, 1964).

Неправильное воспитание (дефекты воспитания) следует рассматривать как важное условие для воз­никновения психогенных расстройств, как фактор, подготавливающий «психологическую почву». Вместе с тем наиболее травматичные виды «воспитания» могут иметь и относительно самостоятельное зна­чение в возникновении психогенных расстройств у детей и подростков.

Психотравмирующие ситуации для ребенка не­редко возникают в семьях, внешне кажущихся впол­не благополучными. Чересчур серьезные, сухие ро­дители с утрированными гиперсоциальными уста­новками, не считающие игровые интересы ребенка важными, заменяют их «более продуктивными за­нятиями», создают психогенную ситуацию скрытых внутренних и порой неразрешимых конфликтов (В.С.Манова-Томова, 1981).

Понятие «воспитание» достаточно сложно. Пос­ле работ Л.И.Божович (1952) в воспитании стали выделять фактор педагогический (сознательное обу­чение навыкам поведения, межличностным отно­шениям) и фактор интерперсональный (бессозна­тельное закрепление у ребенка на разных этапах его развития тех или иных психических особеннос­тей).

В клинической практике относительно редко приходится наблюдать изолированное действие не­правильного воспитания. Значительно чаще речь идет о тесном взаимодействии с другими средовыми факторами. Само воспитание не является стати­ческим образованием, оно меняется в одной и той же семье, по отношению к одному и тому же ребенку, в зависимости от многих условий, связан­ных с меняющейся характеристикой как самих родителей, так и детей.

Преобладающим типом воспитания при невро­зах является гиперопека (Т.П. Симеон, 1958; Р.А.Зачепицкий, Е.К.Яковлева, 1960; Г.Е.Сухарева, Л.С.Юсевич, 1965) и ограничивающий контроль.

Среди разных систематик неправильного воспи­тания, имеющего значение для формирования лич­ности, следует остановиться на группировке В.Я.Гиндикина (1961), поскольку она охватывает основные формы.

• Гиперопека — тип воспитания, когда родится и уделяют ребенку чрезмерное внимание, контро­лируют каждый шаг, постоянно навязывают ему свое мнение, подавляют его самостоятельность и инициативу, стараются из него сделать «чело­века правильного во всех отношениях». А.Е. Личко (1985) обозначил этот тип воспитания как «доминирующую гиперпротекцию». Постоянная система запретов и неусыпность контроля у детей стеничных вызывает протест, иногда тя­желый, у слабых, тормозных детей резко утя­желяет комплекс неуверенности в себе.

• «Золушка» — тип воспитания, при котором ре­бенок лишен ласки и внимания, над ним изде­ваются, противопоставляют другим детям. Этот тип воспитания обозначен А.Е.Личко (1985) как «эмоциональное отвердение» ребенка, которого скрыто или откровенно считают обузой. Дети растут сверхчувствительными, сензитивными, зависимыми.               *

• Гипоопека — недостаточное внимание к ребен­ку, ребенок часто предоставлен самому себе, его воспитывают «от случая к случаю». Крайнее выражение гипоопеки — это безнадзорность, когда воспитание по существу отсутствует.

• «Кумир семьи» — ребенка обожают, считают вун­деркиндом, исполняют все его желания и кап­ризы, не приучают к труду. Такой тип воспита­ния позже обозначился как «потворствующая гиперпротекция» (А.Е.Личко, 1985). Автор под­черкивал, что в этих случаях желание подростка лидировать наталкивается на неумение руково­дить другими, подчинять себе. Если у ребенка изначально имеется акцентуация личности по эпилептоидному типу, он при указанной гипер­протекции может стать семейным тираном. Это тем более опасно, что родители в таких случаях готовы все прощать.

К этим типам воспитания психиатры возвраща­ются очень часто. Так, при описании воспитания по типу «гиперопеки» А.И.Захаровым (1988) под­черкнута личностная характеристика родителей в виде «гиперсоциальности» — гипертрофированное, одностороннее чувство долга, отсутствие компро­миссов, твердость характера, негибкость в отноше­ниях с детьми. Будучи честолюбивыми, эти родите­ли стремятся, чтобы ребенок все делал лучше всех, был примером, образцом для подражания.

Описан также вариант вынужденной гиперопе­ки у родителей, дети которых с раннего возраста обнаруживают выраженные трудности поведения, в связи с чем они не могут быть самостоятельными и нуждаются в постоянной заботе и контроле (В.А.Гурьева, 1971).

Еще один вариант гиперопеки известен под названием «доминантного», или авторитарного, вос­питания (А.И.Захаров, 1988).

Для возникновения неврозов, по Захарову, на­иболее типичную триаду составляют типы воспита­ния с гиперсоциальностью, тревожностью и аффективностью родителей.

Часто освещается проблема воспитания един­ственного ребенка. В работах последних лет даже применяется термин «синдром единственного ре­бенка». Именно по отношению к единственным детям часто наблюдается неправильное воспитание по типу «кумира семьи». Заласкивание, изнеживание, оранжерейные условия приводят к инфантилизации детей, к формированию у них эгоцентриз­ма, к стойкой переоценке своего «я», к самоуверен­ности при отсутствии способности к труду, упорства, к переносу причин своих неудач на дру­гих, к бескомпромиссности.

При первых же столкновениях с жизнью и обнаружении, что он (она) вовсе не «кумир» и не «сверхспособный» человек, возникают столкнове­ния с окружающими, появляются внутренние не­вротические конфликты с возможностью при до­полнительных психогенных воздействиях развития невротических расстройств, чаще — по истеричес­кому типу.

Многие авторы пишут о «психической забро­шенности», что в основном соответствует понятию гипоопеки и безнадзорности. Возникающий при этом дефицит эмоциональности, социально-психо­логическое одиночество приводят к поиску контактов вне дома, появлению девиантных форм поведе­ния, к неправильной социализации личности. В этих случаях нередки явления школьной дезадаптации, которая может содержать в себе психогенное начало (В.Е.Качан, 1995).

К числу отдельных ведущих признаков непра­вильного воспитания, сопряженных с развитием у детей неврозов, относят также инверсию воспита­тельных ролей (бабушка исполняет роль матери), конфликтный характер воспитания, преобладание рационального аспекта, отношение к детям как к «почти взрослым», недостаточное внимание к по­ловым аспектам в формировании личности детей, шаблонность, схематизм, недостаток индивидуализа­ции, разрыв между словом и делом, дефицит душевной щедрости, несоответствие повышенных ожиданий и требований родителей реальным психофизическим воз­можностям ребенка, негибкость, несогласованность.

Заслуживает внимания описание воспитания по типу «неприятия» (А.И.Захаров, 1988; В.И.Гарбузов, 1990). Очевидно, что этот тип воспитания близок к типу «Золушка». Авторы придают ему очень боль­шое значение. Обозначает оно «отсутствие любви к ребенку», для которого «любовь — это сверхпот­ребность, обеспечение безопасности». Неприятие рождает прежде всего страх. При неприятии в ребенке все раздражает, все вызывает досаду: «ест не так», «много плачет», «рохля» и т.д. Ребенка все время ругают, ничего ему не прощают. Воспитание заменяется жестким контролем и суровыми наказа­ниями; у ребенка возникает комплекс неполноцен­ности, страх, что от него хотят избавиться. По В.И.Гарбузову, это самый драматический тип не­правильного воспитания.

Сходный тип воспитания описан под названием воспитания по типу «ежовых рукавиц» (В.А.Гурьева, 1971). Крайним выражением этого варианта являет­ся «воспитание» по типу жестокой агрессивности («изуверской жестокости»). В этих случаях не про­сто отсутствует любовь к ребенку, но имеют место стойкая ненависть и садистское отношение с ухищ­ренными издевательствами, с физическими «пытка­ми», отказом в еде и питье по нескольку дней, с переламыванием костей, «вывешиванием» ребенка на стене. Финалом этих чудовищных издевательств является в «легких» случаях психогенное развитие личности и убийство подростком лица, являющего­ся источником такой травматизации, а в самых тяжелых случаях — «забивание ребенка до смерти» или попытка самоубийства у ребенка (подростка). Таким образом, отрицательное влияние родителей на детей может играть определенную роль в пато­генезе неврозов и психореактивных расстройств.

Особое место занимает воспитание вне семьи, истинное и социальное сиротство (сиротство при живых родителях). В последнем случае оно может быть результатом лишения родительских прав, от­каза от ребенка, лишения его родительского крова и пр. В конечном счете ребенок оказывается в закрытом детском (сиротском) учреждении, усло­вия жизни и воспитания в котором чаще всего оказываются сугубо отрицательными (чрезмерно строгий, солдатский режим сочетается с формаль­ным, бездушным отношением к детям). К этому часто присоединяются психотравмирующие отно­шения внутри детских коллективов. На первый план нередко выступают и дурные примеры.

«ПАТОЛОГИЧЕСКАЯ ПОЧВА»

Это понятие было широко известно в психиат­рии уже в 20—30-х годах текущего столетия. После работ С.Г.Жислина (1934, 1956) представление об этом феномене расширилось, наряду с понятием «патологически измененной почвы» стали приме­нять понятие «временно измененной реагирующей почвы». Автор подчеркивал не только частоту воз­никновения психогенных реакций у лиц с функциональной или органической недостаточностью не­рвной системы, но и сложные, меняющиеся соот­ношения этих явлений (клиника психогений и сама «почва») в процессе заболевания.

К настоящему времени стало совершенно оче­видно, что понять своеобразие каждого конкретно­го случая психогении невозможно без анализа «поч­вы», на которой она возникает. «Патологическая почва» может играть роль фактора, не только об­легчающего возникновение психогении, но и тран­сформирующего и утяжеляющей) клиническую кар­тину, течение и исход заболевания.

«Патологическая почва» чаще всего проявляется в виде последствий ранних резадуальных цереб­рально-органических поражений головного мозга инфекционного и травматического генеза, невропатии, разных клинических вариантов дизонтогений (задержка интеллектуального ^развития) или асинхроний развития инфантилизм), хронических со­матических заболеваний, девиантного протекания возрастных кризов, особенно пубертатного, с мно­гообразными эндокринопатическими и психоэндок­ринными нарушениями.

НЕВРОПАТИЯ

Понятие «невропатии» было выделено еще в конце прошлого столетия, но до сих пор лишено четкости.

Термин «невропатия» (синонимы — «конституциональная нервность», «нервозность», «врожден­ная нервность») долго использовался в клинике внутренних болезней, и особенно педиатрической, поскольку основные жалобы этих детей носят со­матический характер, а клинические проявления обязательно включают в себя многообразные соматовегетативные компоненты.

Лишь значительно позже невропатии попали в поле зрения психиатров. При этом некоторые из них относили невропатии к своеобразным диате­зам, другие — к конституциональным эндокринопатиям, вегетативной дистонии. В целом невропатия не рассматривается детскими психиатрами как «болезнь в настоящем смысле слова» (Г.Е.Сухарева, 1959), а лишь как функциональное состояние, как «патологическая почва» для возникновения другой психической патологии — в первую очередь, пси­хогенных заболеваний.

Характерные признаки врожденной детской не­рвности обнаруживаются уже в первые месяцы жизни. Ребенок проявляет двигательное беспокой­ство, плаксивость, капризность, У него отмечаются нарушения сна с пробуждениями, вскрикиваниями, кошмарными сновидениями. Почти все такие дети склонны к функциональным расстройствам желу­дочно-кишечного аппарата: спазмам, срыгиваниям, рвоте, поносам, запорам, частым мигрирующим диффузным болям в животе.

В дошкольном возрасте наблюдаются наруше­ние аппетита вплоть до анорексии, избиратель­ность в еде, предпочтение жидкой пищи, склон­ность к поеданию мела, угля, извести.

В школьном возрасте преобладают функцио­нальные сосудистые нарушения, у некоторых они являются ведущими. Обычно это бледные дети, но с острыми, резкими колебаниями сосудистого то­нуса, при малейшем волнении возникают красные пятна на лице. Отмечается также склонность к обморокам. В двигательной сфере имеют место беспокойство, суетливость, наклонность к лишним движениям (гиперкинезам, тикам). Нередко бывает ночное недержание мочи. Частый симптом невро­патии - склонность к заиканию. Отмечается также повышенная сексуальность. Дети повышенно чув­ствительны к неожиданным вспышкам света, гром­ким звукам, окрикам, к колебаниям погоды. Харак­терны расстройства сна, головные боли, головокру­жения, непереносимость езды в транспорте.

Как правило, отмечается вегетативная дистония: резкие колебания пульса и АД при перемене положения тела, склонность к ортостатическому коллапсу.

Наряду с соматовегетативными проявлениями наблюдаются такие особенности психики, как раздражительная слабость, повышенная впечатлительность, легкая возбудимость и быстрая утомляе­мость, истощаемость. В зависимости от преоблада­ния тормозимости или возбудимости различают два варианта невропатии. При преобладании истощаемости, неспособности к тигельному психическому усилию, невыносливости к любым раздражителям дета отличаются робостью, неуверенностью в себе, трудностью быстрого принятия решений, приспособления к новым и меняющимся ситуациям. Легкая ранимость приводит к частым столкновениям q. окружающими, неуспех переживается тяжело. Они стремятся к контактам, легко привязываются, ищут в людях опору. Этот вариант встречается чаще.

При преобладании повышенной возбудимости и раздражительной слабости дети отличаются вспыль­чивостью, гневливостью, однако аффект не бывает стойким, быстро спадает. Аффективные вспышки обычно кончаются истощением:

Школьная успеваемость у невропатических де­тей крайне неровная, успехи Чередуются с неуда­чами.

• Легко возникающие у невропатов психогенные расстройства носят чаще всего характер невроти­ческих реакций с вегетативно-соматическими или двигательными расстройствами. В ясельном возрас­те это чаще всего нервная диспепсия, расстройства сна, анорексия. После 2 лет нередки невротические страхи, боязнь темноты, одиночества, мелких жи­вотных. В дошкольном возрасте невротические ре­акции разнообразнее. Кроме описанных синдро­мов, легко возникают заикание, мутизм, энурез, тики.

Факт поступления в школу для таких детей может играть роль психогенной травмы, возникают энурез, рвота, страхи, бессонница.

По мере приближения к пубертату (к 12 годам) невротические реакции становятся сложнее и раз­нообразнее. Усиливаются личностные компоненты невротического реагирования (неуверенность в себе, заниженная самооценка, боязнь не справить­ся с заданием, повышенный драматизм при пере­живании неуспеха, возникновение различных не­вротических реакций).

В период пубертатного криза при психогенных воздействиях нередко присоединяются ипохондри­ческие симптомы (страх за жизнь и здоровье, мно­гочисленные соматические жалобы, фиксация на них, появление навязчивых страхов — фобий — и таких личностных особенностей, как тревожная мнительность).

Невротические реакции на невропатической почве легко принимают затяжной характер и тран­сформируются в развернутые формы неврозов и невротические развития личности. Своевременное врачебное вмешательство может способствовать компенсации личностных, невротических (в том числе соматовегетативных) расстройств.

---

Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 147; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!