Композиция: вершина абстрактной живописи
Эссе по курсу «Русская живопись 20 века».
Автор Нежид Юлия (1 курс магистратуры, «Музейное кураторство»)
Задание: Расскажите о двух главных композициях начала 1910-х годов Василия Кандинского: Композиции 6 и Композиции 7. Попытайтесь объяснить, в чем отличие абстрактной композиции от фигуративной. Из каких элементов состоит композиция Кандинского.
Введение. Непосредственные впечатления.
Я хочу начать размышления о композициях Василия Кандинского с личных впечатлений, потому что, мне кажется, что самый глубокий анализ не будет полным без опыта личного контакта, если речь идет о живописи, тем более, о Василии Кандинском.
Мое первая встреча с этим художником произошла, когда я случайно попала на выставку русского искусства начала 20 века, в 2001 году в США, в городе Балтимор. И тогда меня, очень неподготовленного зрителя, совершенно ошарашили две вещи. Во-первых, реакция американской публики. Люди буквально ломились на выставку и выходили оттуда в необычайном возбуждении, даже восторге. Одновременно с этим в местной Филармонии шли концерты симфонического оркестра, которым дирижировал приглашенный дирижёр - Темирканов. И там была та же реакция. На такие события в те годы в Балтиморе, городе «старых денег» и потомственных промышленных династий, ходила очень специфическая, подготовленная публика, настоящие знатоки искусства, своего рода «американская аристократия». Представить, что эти люди, словно дети, на выставке размахивают руками, восторженно обмениваются комментариями, а в концертном зале занимают очередь, чтобы получить автограф у русского дирижера – довольно сложно. Полагаю, что если бы к ним вдруг вышел Кандинский – они бы его смели волной почитания и восторга.
|
|
|
Именно это непосредственное впечатление лучше всего дало мне одно из первых представлений о том, какой силой и убедительностью обладает русское искусство 20 века. Никакое теоретическое исследование не может сравниться с непосредственным эффектом зрительского признания и восхищения, тем более, когда это так явно демонстрируют глубоко насмотренные люди.
Второе, что было поразительно – это мои собственные ощущения от картин Кандинского. И хотя выставка была разноплановая - там были и другие представители русского авангарда, и работы художников Дягилевских сезонов ( гораздо более понятные для меня в тот момент), однако именно Кандинский произвел незабываемое, магнетическое и яркое впечатление. Я помню это до сих пор, хотя это было давно, и хотя мои знания об абстрактном искусстве тогда ровнялись нулю. Если вы подходите к его картине в состоянии «без якорей» и без всяких субъективных фильтров – вы испытываете одномоментно целый спектр совершенно новых эмоций, которые раньше, от другой картины, вы никогда не ощущали. Это пульсирующая сила цветовых элементов, которые буквально разговаривают с вами. Я думаю, более одаренные на слух люди слышат именно музыкальную партитуру его картин, но для меня главным было распознавание определенного ритмического рисунка, считывание ритмически организованной структуры, в которой цветовые пятна вместе со сложными линиями образуют единое пространство, которое как бы норовит вас втянуть в себя. Оно буквально живет и даже движется. От картин Кандинского исходит магнетическая сила, которая как бы накидывает на вас сетку, удерживать ваш фокус и, если вы не сопротивляетесь, вовлекает вас дальше, в то вихревое движение, в то коловращение энергий и стихий цвет, ритма и фактуры, которым живет сама картина. Во истину, Кандинскому удается создать эффект, о котором он сам писал – когда вы попадаете внутрь картины.
|
|
|
Распредмечивание: раскрытие сущность вещей
Сейчас, когда у меня появлюсь определенные знания об устройстве художественного мира Кандинского, мне понятно, что такой эффект - это результат намеренной работы художника, кульминация его духовной и интенции. И что его работы адресованы именно для активного взаимодействия зрителя с живым материалом картины, что этот «живой организм» взывает от имени художника к каждому смотрящему.
|
|
|
Когда я вспоминаю об этом опыте, мне сразу представляется, какой огромный путь прошло изобразительное искусство, чтобы задать смотрящему такую высокую планку: это настоящий вызов всем чувственным и одновременно интеллектуальным системам зрителя. И такой перелом мог (и должен был) произойти именно в 20 веке. Замечательно, что максимально выразить его сумели именно русские художники.
Малевич и Кандинский, каждый по-своему, в буквальном смысле совершили переворот в живописи. Когда художники Возрождения добились освобождения живописи от уз прикладного искусства, а роль художника, ранее ремесленную, возвели до уровня творца – они указали последователям дорогу развития вне рамок религиозной или иной общественной функции. Однако искусство, на этом длительном отрезке - от начала 15 века до начала 20-го- все равно продолжало искать некую грань своего служения – то ли канону прекрасного, то ли идеалу справедливого. Другая ограниченная черта искусства пост-средневекового времени – представление о том, что пространственный мир может быть отображен с большей или меньшей степенью достоверностью на плоском холсте (окончательная победа принципа прямой перспективы). Более пяти веков искусство живописи мирилось с этими двумя условностями – 1) вера в идею «свободных» искусств 2) вера в достижение достаточной соотнесенности изображаемого и изображенного.
|
|
|
Однако, ни Малевича, ни Кандинского – а с ними и всех художников нового мышления - решительно не устраивают эти допущения. Не в один шаг они пришли к «распредмечиванию», но их путь к абстракции был предельно честным (бескомпромиссным) и последовательным. Хотя Кандинский, как художник, и начинает работать в рамках тренда рубежа веков, и хотя его предметной живописи вполне достаточно, чтобы признать его одним из величайших художников 20 века, тем не менее, именно его КОМПОЗИЦИИ становятся принципиально иным шагом в истории (и далее, теории) искусства. Меняется не столько форма (жанр) картины, и не только художественный метод ИЗОБРАЖЕНИЯ, меняется сам предмет интереса художника, а вместе в ним меняется и тип коммуникации, который художнику приходится буквально пере-изобретать, чтобы транслировать принципиально новые идеи.
На мой взгляд, Кандинский ничего не реформировал, он пришел из «нехудожественной среды», чтобы создать новый тип живописи, который только условно можно соотнести с «изобразительным» жанром. В своих композициях Кандинский, строго говоря, не занимается изображением чего-бы то ни было. Распредмечивание имеет своей целью выразить не образ вещи, а ее суть. Достигая в этом поиске невероятной духовной чувствительности, остроты внутреннего видения, Кандинский в своих композициях как бы пересоздает мир, вычленяет универсальное первоначало, которое соотносит человека как со всей вселенной, так и с каждой отдельной ее частью. Здесь совершенно не случайно возникает именно тема библейского потопа, которая претерпевает многократные интерпретации от композиции к композиции. Я бы сказала, что «потоп» - это есть метафора или образ всей живописи Кандинского. Ведь библейский потоп, который использует художник как сюжет – это одновременно и катастрофа, и конец мира, и его начало, его обновление и пересоздание. Именно такой вклад в мировое искусство делает и все творчество Кандинского – это и конец старого искусства, и одновременно пересоздание искусства вообще на новых началах.
Идея слияния разных творческих сфер, своеобразный «художественный универсализм» отличает духовную атмосферу того времени. Скрябин и Римский-Корсаков создают «символико-фантастическую картину-идеограмму» мира, во основе которой лежит представление о музыке цвета. Подобные идеи появляются у Н. Рериха, М. Чюрлениса, у ряда зарубежных мастеров. Все эти идея глубоко разделяет Кандинский. Кроме идеи взаимопроникновения искусств, понятие синтеза в культуре рубежа веков включает создание обобщающей доминанты, поиск схемы действия внутренних интуиций вещи, произведения искусства или текста. Кандинскому в его художественных исканиях помогает его широкая эрудированность, погружения в духовные, философские искания рубежа веков.
В Композициях 6 и 7 Кандинский достигает вершины художественного творчества в период до Первой мировой войны. Седьмой композиции предшествовали более тридцати эскизов, которые «документируют» процесс создания работы. Главный мотив – это овальная форма, пересекаемая неправильным прямоугольником, воспринимается как центр, окруженный вихрем цветов и форм. Искусствоведы, благодаря практически герменевтическому (текстовому) подходу в анализе, сличая различные работы художника, определили, что Седьмая композиция является комбинацией нескольких тем - Воскрешения из мертвых, Судного Дня, Всемирного Потопа и Райского Сада, выраженных как симбиоз чистой живописи. Для меня в каком-то смысле кажется невероятны, что в этом гармоничном слиянии абстрактных форм и цветовых пятнен, специалистам, удается выделять повторяющиеся элементы. Мне кажется, что художник достаточно великодушно поступил, оставив в картине все же некое присутствие узнаваемых символов и образов. В этом плане мне очень помог образовательный ролик, сделанный Третьяковской галереей в связи с выставкой двух Композиций в рамках проекта «Путь Абстракции». В нем в динамическом жанре видео наглядно показано, как сличение разных работ позволяет специалистам вычленять смысловые элементы композиций (лодки, ангел Господень, символ Божьего присутствия, возможно, суда или возмездия, труба и т.д.)
Композиция: вершина абстрактной живописи
В структурном плане абстрактные композиции Кандинского принципиально отличаются от предметной живописи. Ведь распредмечивание устраняет сразу всю многосложную структуру понятий, применяемых для анализа картин прошлого этапа – исчезает не только форма предметов, вместе в ней уходит и перспектива, полностью меняется понятие о композиции, не говоря уже, что цвет приобретает самостоятельное, не прикладное значение. Цвет, как и форма линий, их взаимная соотнесённость - становятся самостоятельными сущностями. Мне кажется, что платоновские эйдосы у Кандинского впервые обретают видимую форму.
Читая описание самого Кандинского, я выделила такие языковые тропы, которые недвусмысленно нам дают представление о том, как по-новому выглядит художественное целое картины. Краски, цвета и линии описаны характеристиками, среди которых встречаются те, что никогда не применяются в таком контексте:
Розовый – размытый, слабый
Красно-синий – грубый, сильный, диссонирующий
Розовый и белый – пар, расположен вне плоскости
Длинные торжественные линии - дают простой и широкий эффект
Жирные поперечные линии – вступают с ними в конфликт
Фуга розовых пятен – смягчает назойливо звучащий драматическое воздействие линий (им предписано «надеть намордник»), облачают великое смятение в великое спокойствие и придают всему событию объективность.
Пятна синего – внутреннее впечатление теплоты, теплый эффект усиливает драматический элемент, но способом объективным и возвышенным.
Глубокие коричневые формы – вносят уплотненную и абстрактно звучащую ноту, которая напоминает об элементе безнадежности.
Зеленый и желтый – оживляют душевное состояние, придавая недостающую активность.
Эта квинтэссенция образных переносов, взятая из описания самого Кандинского (к Композиции 7),вовсе не носит метафорический характер. Цвета и краски у него – несут смысловые нагрузки, они и звучат, и затрагивают обоняние, и действуют на человека совершенно конкретным образом. В этом я вижу уникальность гения Кандинского – его абсолютный слух и внутреннее око, которые в художественном плане творят и существуют неразрывно. Вероятно, сам Кандинский – и есть тот новый человек универсального синтеза, о котором грезилось многим художникам- визионерам 20 века. К этому надо добавит его волевую и духовную устремленность выразить невыразимое, его художественную смелость.
Если для художников фигуративной живописи композиция – один из приемов расположения элементов картины, в результате чего художник достигает выражения того или иного смысла, сюжета или акцента, то для Кандинского – композиция и есть сама суть художественного творчества, обнаженный смысл того, что он выражает. Композиции, по Кандинскому, являются высшим типом абстрактной картины и имеют свою живописно-пластическую драматургию. Кандинский мыслил свои «композиции» как некие новые меры, возникающие так же, как возник космос, – «путем катастроф, подобно хаотическому реву оркестра, выливающемуся в конце концов в симфонию, имя которой музыка сфер».
Из этого утверждения видно, что Композициями называется особый высший жанр живописи, целью которого является отобразить в абстрактной форме космическую «музыку сфер». Композиция – это математический символ, подобный метафизическому Числу пифагорейской философии. Если, согласно этой философии, Число лежит в основе мироздания, то в живописи Кандинского Композиция может считаться художественным выражением мироздания, его ритмико-числовым символом. Символическая природа живописи Кандинского тесно связана с темой абстрактного в искусстве и с понятием искусства вообще. По мысли В. Кандинского, искусство – это, прежде всего духовная сфера. В отличие от Малевича, который писал, что «недостаток Искусства проявляется там, где прослежены научные данные или религиозные», Кандинский считает, что искусство может существовать лишь для той категории людей, «которые помимо материального, признают нематериальное, или духовное».
Я хочу закончить этот цитатой, потому что в некотором смысле воспринимаю ее как заочный комплимент Кандинского лично мне, как зрителю, поскольку я его картины изначально воспринимала именно в таком ключе, а предметное изучение его творчества еще больше меня в этом убедило.
Дата добавления: 2021-06-02; просмотров: 51; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!