Вторая половина века, перспективная

                   

Окружающие события

Вторая половина 19 века началась в России так же, как и три предшествующие половины, - войнами и реформами. Правда, война была всего одна - очередная с Османской империей. Она началась в 1853 году, но не замкнулась на русско-турецких проблемах, а плавно переросла в 1854 году в войну России с коалицией Турции, Англии и Франции.

Европа терпела российского жандарма с 1813 года, но после революций 1848 года перестала терпеть. То, что в нашей истории называют Крымской войной, было общероссийской войной. Английский флот подошел к Кронштадту. Английская эскадра штурмовала Петропавловск-Камчатский. Обширный Дальний Восток оказался незащищенным. Пал Севастополь. Даже царь Николай умер. Впервые за полтора века Россия потерпела серьезное поражение с серьезными последствиями. Она потеряла роль гегемона в Европе. Ей по мирному договору даже запретили иметь флот на Черном море.

 Это означало, что Российская империя перешла точку наивысшего развития и кривая развития пошла вниз. Этого даже сейчас, через полтора века, не понимают наши патриотические грамотеи. Российским правителям пришлось менять всё - и внутри государства и снаружи.

Перемены внутри России начались 19 февраля 1861 года - подписанием Александром 2 Манифеста об освобождении крестьян. Новый император сделал то, о чем Петр Великий и не задумывался, но сделал дело наполовину:

освободил крестьян без земли, которую они должны были выкупать у помещиков. Если бы он отдал землю крестьянам без выкупа, не возникло бы народничество, народники не убили бы царя-освободителя, возможно, не было бы первой русской революции с отменой выкупных платежей и

реформой Столыпина.

На Русском Севере великая реформа была не очень великой. Причина в том, что в год реформы помещичьи крестьяне составляли в Олонецкой губернии 4,5%, в Вятской 2,5%, в Архангельской - 20 человек. На Важинке помещичьих крестьян не было вовсе, не было и крестьянских драм и предпосылок для будущей революции.

Российские наружные перемены обозначились в смене внешней экспансии, которая никуда не делась. Прежде всего царское правительство поняло уязвимость дальневосточных земель. Оно поняло это еще до начала позорной Крымской войны, отправив адмирала Путятина вести мирные переговоры с Японией о границах. Это случилось в феврале 1853 года. У Путятина была инструкция добиваться границы на Курилах между островами Уруп (где было поселение Российско-американской компании) и Итуруп (где не было российских поселений). Это та самая граница, на которой настаивает современная Япония. Но по договору 1855 года Россия и Япония согласились о совместном использовании всех Курильских островов и Сахалина. Позднее, по договору 1875 года России отойдет Сахалин, а Японии Курилы до Камчатки. Российско-японская распря началась.

На севере Дальнего Востока проблему безопасности решили совсем просто: в 1867 году продали Аляску и Алеутские острова Соединенным Штатам Америки, да еще и взятку дали сенаторам. Российско-Американская компания была ликвидирована, в Россию уплыло 800 человек, которые до этого и удерживали Аляску. Ругать за это решение Александра 2 через полтора века очень смело, но не умно.

Еще такая деталь. У России после поражения в Крымской войне не осталось союзников в Европе. Зато с САСШ (США по-современному) сложились очень дружелюбные отношения. Там было отменено рабство - и в том же году, когда в России было отменено крепостничество. Страна вышла из тяжелой пятилетней Гражданской войны, как Россия из Крымской. В общем Россия продала Аляску дружественной стране.

 

А имперская российская экпансия, говоря высоким слогом, сменила вектор, который повернул в Среднюю Азию. Началось ее завоевание. За 8 лет к России были присоединены: Кокандское ханство (1865), Бухарский эмират (1868), Хивинское ханство (1873). Потом более века вся империя пыталась перевоспитать местные народы в европейцев - не получилось.

А еще раньше, в 1859 году на Кавказе был взят в плен Шамиль и Чечня и Дагестан наконец-то присоединены к России. Без них было никак нельзя.

Затем Россия вновь ввязалась в войну с Турцией. Два года (1877-1878) освобождали братьев-славян от турок. В 1881 году прогрессивного Александра 2 убили, его сменил реакционер Александр 3, который царствовал 10 лет и при котором не было ни одной войны, зато началось строительство в 1891 году Транссибирской магистрали и был основан в 1893 году Новосибирск.

В 1894 году нелюбимый передовой общественностью Александр 3 умрет, на престол взойдет его сын Николай 2, и при нем Россия получит две войны - японскую и германскую - и три революции.

 

 х х х

 

А в Европе, на континенте главенство переходит к Германии, которая победила Францию в войне 1870-1871 годов. Германия объединяется. Железный канцлер Бисмарк выводит ее в число великих держав. Италия занимает Рим и лишает Папу Римского светской власти. Европа меняется. Появляются зачатки Тройственного союза и Антанты.

В скандинавских странах в 1860-1870-х годах происходил аграрный переворот, Скандинавия стала зоной аграрного перенаселения, крестьяне переселялись в города. Доля горожан во вторую половину 19 века увеличилась в Дании с 20 до 39%, в Норвегии с 18 до 28%, в Швеции с 10 до 21%. Население в целом тоже выросло: в Швеции с 3,5 до 5 миллионов человек, в Дании с 1,5 до 2,5, в Норвегии с 1,5 до 2 миллионов с четвертью. Всё это привело к массовой эмиграции скандинавов в Северную Америку. В конце 19 - начале 20 века из Дании уехало 350 тысяч человек, из Швеции 1 миллион 400 тысяч.

А в 1880-е годы скандинавские страны к тому же затронула аграрная депрессия, что еще более увеличило отток населения за границу. Рос пролетариат, возникали социал-демократические партии: в Дании в 1876 году, в Норвегии в 1887-м, в Швеции в 1889 году. Социал-демократы появились в скандинавских парламентах: в датском в 1884 году, в шведском в 1897-м, в норвежском в 1903-м. Профсоюзы в скандинавских станах образовались позднее социал-демократических партий - в 1898-1899 годах.

В начале 20 века среди скандинавских стран первой по уровню промышленного развития была Швеция, а по темпам - Норвегия. В 1905 году Норвегия расторгла унию со Швецией и стала третьей независимой скандинавской страной и тоже королевством.

Во время первой мировой войны все три страны держали нейтралитет. И кто оказался умнее - большие страны или малые?

Финляндия в 19 веке аграрного перенаселения не знала: только в этом веке финны приступили к колонизации северных районов страны, оттесняя саамов дальше на север. Потом и до Лапландии добрались.

 У финнов пробуждается национальное самосознание. Профессор Хельсинкского университета Элиас Лёнрот в путешествиях по Восточной Финляндии и Карелии записал множество рун у народных песнопевцев и издал их в 1835 году под названием "Калевала". Первые публикации русских былин появятся только через четверть века.

 Во второй половине века окончательно консолидируется финская нация, а в 1863 году финский язык признается вторым официальным языком Финляндии - наряду со шведским.

 В 1895 году произошло маленькое, незаметное событие. Даже не событие, а идея. Финские националистические круги приступили к разработке программы действий в отношении Восточной Карелии. Программа предусматривала "воссоединение" с Финляндией Олонецкой и Беломорской Карелии, то есть Южной и Северной Карелии. Слово "воссоединение" напоминает присоединение к России Левобережной Украины в 1654 году.

                   

Олонецкая жизнь

Цивилизация охватывает Россию и подступает к Олонецкой губернии. В Южной Карелии распространяются телеги и пилы. Бани обзаводятся предбанниками, хотя топятся, как и раньше, по-черному. Но печи в домах кладут уже с дымоходами. В крестьянских избах появляется фабричная посуда, но пока что для гостей. В последней четверти века зажиточные крестьяне начинают обзаводиться керосиновыми лампами. И - чудо! - получает распространение настоящий чай. Он пока дорогой. А за чаем приходят самовары.

 Деревенских парней больше не забривают в армию на 25 лет. В 1874 году принят закон о всеобщей воинской повинности. Теперь солдаты служат 7 лет.

 Олонецкая губерния остается глухоманью, в которой сохраняется то, что давно исчезло из жизни центральных губерний. Здесь в Заонежье народные певцы поют былины, как карелы поют руны немного западнее. Русские фольклористы начинают записывать былины. Сперва их записывают вместе с народными песнями. Петр Киреевский в 1860-1874 годах собрал их столько, что при издании получилось 10 томов. Но собирал он материал южнее. А Павел Рыбников собирал песни и былины в 1861-1867 годах уже в Олонецкой губернии. И наконец Александр Гильфердинг собрал и издал "Онежские былины, записанные летом 1871 года". В его сборнике 318 былинных текстов. Русские фольклористы догнали Лёнрота через 25 лет.

 Вместе с былинами и деревенский уклад на Севере сохраняется неизменным, потому что зависимость крестьянина от природы сильнее паровозов и пароходов.

С середины века в Европе начинается новая эпоха потепления. Увеличилось число мягких зим, дождливых лет стало меньше, потеплело в Арктике, сократились морские льды. И хотя на перешейке люди не умирали от голода, но от пожаров страдали по-прежнему. В 1876 году горели леса в Новгородской, Тверской, Петербургской, Олонецкой губерниях и даже в Сибири. В 1880 году пожар случился в Ладоге - всё деревянное сгорело дотла. В 1881-1882 годах опять горят леса по всей Европейской России, в том числе и на Севере. На Мезени леса горели всё лето 1881 года, под Лугой - всё лето 1882 года.

Поразительный факт из устойчивости деревенского уклада: соотношение высеваемых в Присвирье культур за 500 лет почти не изменилось. В конце 15 века 45% засеваемых площадей занимала рожь и 55% овес. В конце 19 века доля ржи по-прежнему составляла 45%, а доля овса сократилапсь до 40%, его потеснил ячмень - 15%.

Очень медленно увеличивались пахотные угодья. В начале 20 века они составляли от всей земли 10,6% в Новгородском уезде, 5,5% в Тихвинском уезде, 4-5% в Олонецкой губернии, 3,4% в Вологодской губернии, 0,2% в Архангельском уезде и 0,1% в Пинежском уезде.

В Согиницах в начале 20 века сеяли озимую рожь (ее называли просто рожь), овес, жито (ячмень), горох (с серой кожурой, а не с белой, как сейчас), лён, репу. Сажали картошку. Коноплю не выращивали, пшеницу тоже - Север, однако.

Сеяли в поле и в лесу - в палах. Палы устраивали так. Весной по насту вырубали участок леса, валили деревья в одну сторону. В июле поваленный подсохший лес поджигали. Следили. чтобы растущий лес не загорелся: ходили с лопатами по краю пала, засыпали крадущийся к живым деревьям огонь. Все срубленные деревья сразу не сгорали. Их сгребали в кучи и снова зажигали.

На выжженном участке сеяли осенью рожь или в начале следующего лета репу. Репу сеяли вообще только в лесу, в открытых полях она плохо росла. Сеяли ее 30 июня, а собирали в конце августа. На другой год на этом участке сеяли зерно.

На палу сеяли три года, потом пал шел под сенокос или его просто бросали и устраивали другой пал. Тяжелейшая была работа. Последние палы устраивали уже после войны - в 1946, 1947 годах.

Сроки посева согинские крестьяне считали от праздника святого Ильи - по-современному 2 августа. Сеяли в 9-ю неделю до Ильи, то есть с 24 по 31 мая. это был оптимальный срок посева ячменя и картофеля: раньше или позже сажать было нельзя, ибо в 10-ю и 8-ю недели до Ильи бывали заморозки.

Начало 9 недели до Ильи почти совпадало с праздником святого Николы - 22 мая. Поэтому при посеве ориентировались и по Николе: сажали на второй день после Николы. Тоже важный ориентир - церковь-то в Согиницах Никольская.

 

Если не успевали с посевной в 9-ю неделю, то, пропустив 8-ю, когда были возможны заморозки, сеяли в 7-ю неделю. И ячмень, и картофель успевали вызреть и вырасти.

Вообще праздник святого Ильи для крестьян был хорошей точкой отсчета. Надо еще вспомнить, что раньше, до Петра, год в России начинался осенью, 1 сентября. И это было удобно и естественно для человека, живущего в природе. А 1 января для крестьянина - условный день.

Сейчас картошку на огородах сажают и в 10-ю неделю - с 17 по 24 мая, - теперь посадки можно спасти от ночных холодов пленкой. Если май особенно теплый, что бывает редко, то сажают и в 11-ю неделю (сам сажал) - с 10 по 17 мая. А вообще-то Важинка вскрывается на майские праздники, в это время в лесу еще глубокий снег.

А тогда, точнее с 1866 по 1894 год, посевы картофеля в Южной и Средней Карелии увеличились в 3,5 раза, но товарного значения картофель не имел - сажали для себя. В начале 20 века в Южной Карелии начали сеять морковь, брюкву, капусту. Появились зачатки современного огорода, но техника огородничества была примитивной.

Картофель начал изменять питаниее крестьян в эти полвека. Есть данные о стоимости продуктов питания в душевом рационе новгородских крестьян в начале 20 века: хлеб и картофель 67%, продукты животноводства, хмель и растительное масло 28%, продукты огорода, леса и реки 5%. Новое со времен Петра здесь только картофель, который заменил репу. Впрочем от репы крестьянин тоже не отказался.

Крестьяне стали держать больше скота. У богатых крестьян было по две лошади и десяток коров. Коровы молока давали мало, держали их для навоза и для мяса. А кормили соломой: сеном Север беден.

Еще важная деталь. К домашнему крестьянскому пиву в начале 20 века прибавилась домашняя брага. Научились ее делать из овсяной муки, солода и сахара. В Трошинском я ее попробовал в 1980 году. Пойло, но шибает.

Во второй половине 19 века согинские деревни постепенно меняют

внешний вид. Сейчас все дома в прибрежных деревнях стоят лицом к воде. И это кажется естественным. Кажется, что такая планировка изначальна и другой быть не может. Но в Гришино один дом стоит боком к реке, и поэтому выглядит странным, нарушающим общий порядок. А это самый древний дом во всем согинском кусте. Он и самый черный по цвету. Пятистенок средних размеров без сарая, который не сохранился.

Когда я году в 1977 поинтересовался у местного жителя, почему этот дом стоит неправильно, тот ответил: "Так ему сто лет. Раньше все дома так ставили." А как так? "Лицом к церкви, а не к реке". Этот черный от времени дом был построен в 1850-1870-х годах, в эпоху Николая 1 или Александра 2, и сохранился от той эпохи в единственном числе.

А вот церковное строительство в 19 веке начинает деградировать. Зимняя церковь Богоявления в Важинах ремонтировалась в 1805 году, но простояла после этого только полвека: в 1860 году ее разобрали по ветхости. После этого отремонтировали Воскресенскую летнюю, то есть неотапливаемую, церковь и пристроили к ней новую зимнюю. Главы покрыли железом. Комплекс потерял красоту.

В 19 веке ремонтировали и Никольскую церковьь в Согиницах: водрузили на шатер несуразную главу, покрытую железом. А в конце 19 века поставили рядом зимнюю церковь - уродливый куб с маленькой маковкой. Опять испортили комплекс.

Деньги на ремонт и строительство были у сельчан, а вкус куда-то исчез. Было потеряно чувство прекрасного - и паствой, и пастырями.

Зимой согинские мужики уходили на заработки - "в подряд уезжали": валили лес на Вароке, в Галигах и других местах. По весенней высокой воде гнали плоты в Важины и там продавали лес купцам. Это был единственный способ заработать деньги, в остальном хозяйство было натуральное. В Важинах жили богатые, известные купцы. Единственная могила такого купца чудом сохранилась до наших дней на важинском погосте - красивый каменный монумент.

Но в Северной Карелии было еще коробейничество, хотя и сезонное. Это была контрабанда в Финляндию из Кемского уезда. В 1865 году этим делом занималось 650 человек, в 1893-м 1139 человек, а в начале 20 века - 1500. Чиновники всех посчитали.

Женщины зимой сидели дома: пряли, ткали. Для этого держали овец, от которых получали шерсть разных цветов от серого до черного - грубую шерсть. Ее картили щетками - картами. Карченую шерсть с помощью прялки и веретена превращали в пряденую шерсть. Пряжу в одну нитку перевивали в две нитки и вязали носки, рукавицы, свитера.

В конце лета и осенью сушили и солили грибы, замачивали бруснику. И все это бочками. Варенья варили разные, но предпочтительно из морошки.

Сбивали масло, пекли картофельные калитки. Чаевничали обильно. Называли себя "свирские водохлебы". Уже освещались керосиновыми лампами, но еще не было плит: готовили в русской печке. Вся национальная русская еда должна готовиться в печке и в чугунках. Русскую кашу на газовой плите не приготовишь.

Еще не было котлов в банях: воду в деревянных кадушках нагревали раскаленными камнями. Еще встречались курные избы, которые топились как бани - по-черному.

При таком натуральном хозяйстве денег в обращении было мало, поэтому и магазинов в деревнях не было. За покупками ездили в Важины, случалось это редко. Да и добраться в Важин можно было только по хорошей погоде. После дождей лесная дорога размокала и проехать было невозможно. Подпорожье еще не существовало: там стояли береговые деревни. Петрозаводск был далеко, а Петербург на краю земли.

А население росло: в конце 19 века прирост населения на юге России составил 2%, а на севере - 0,5%. Но это не значит, что на севере была ниже рождаемость. Это значит, что начался отток населения с Севера - начался обратный процесс, обратная миграция. Тысячу лет народ переселялся на Север, бежал от власти из центральных губерний за свободой, а теперь, когда на Севере стало тесно, поток обратился вспять. Аграрное перенаселение дошло и до российского Севера.

     19. Трагический 20 век                                                            

 

Начало века

Закономерное развитие российской истории, когда с эпохи Петра каждый полувек начинается с войны и реформ, продолжилось и в 20 веке. Опять, как и 50 лет назад, позорное поражение в войне, теперь с Японией, но затем не реформы, а революция, которая все равно привела к реформам. Но дальше в российскую историю вторглась история европейская - первая мировая война. Не втянись в нее Россия, наша история в 20 веке была бы другой.

Поэтому первая половина 20 века была прервана в 1914 году. А начало 20 века до 1914 года выглядит на фоне того, что произошло потом, окончанием века 19-го.

Революция в 1905-1907 годах породила некоторое революционное движение в Петрозаводске, Пудожи и Кеми, то есть в городах, но в деревни не проникла. Весной 1906 года сооздаются социал-демократические группы в Петрозаводске. В скандинавских странах социал-демократические партии существуют уже 20-30 лет. Олонецкая губерния обошлась без крови.

А в Ухте в 1905-1906 годах состоялось два собрания карел в духе финской программы 1895 года о присоединении Восточной Карелии к Финляндии. 24 апреля 1906 года в Ваазе создан Союз беломорских карел. У северных карел стало просыпаться национальное самосознание.

 

 х х х

 

В начале 20 века в России продолжается потепление климата. А на Севере России продолжается наступление цивилизации. Жизненные условия изменяются очень быстро.

Перед войной, в 1914 году в Олонецком уезде практикуют 3 врача, 16 фельдшеров и 6 повивальных бабок. 1 врач приходится на 16500 жителей. Но это всё в городах. А в деревнях - знахари и знахарки. Пользуются уважением массажистки. Массаж - домашний способ лечения. Еще лежанки, появившиеся в конце прошлого века. И не только от простуды. Моя мама в 1976 году вылечила своего младшего сына Виктора от радикулита на лежанке за несколько дней. А еще русская печка. А еще парная баня.

Цивилизация располагалась от согинской глухомани в 15 километрах - на Свири, на древнем торговом пути. В 17-19 веках суда вниз по реке спускались на веслах, а вверх тащились лошадьми. В конце 19 века через пороги между Подпорожьеи и Мятусовом была налажена тауэрная тяга - цепное устройство на дне реки для проводки судов вверх по течению: пароход-буксир наматывал цепь на лебедку, тащил себя вперед и тащил за собой суда. Вниз по течению суда тоже спускались буксирами - по одному за рейс. Перед порогами у устья Пидьмы суда вставали в очередь, образуя нередко заторы. Пидьм по-вепсски и значит затор.

От Пидьмы, большого села на правом берегу Свири, до Важин, еще большего села, - самое красивое место на Свири и самое заселенное. Здесь в деревнях часто происходили торги - в каждой деревне в свое время. В Пидьме три раза в год: 9-11 мая, 27-29 июля, 5-9 ноября. В Мятусове три раза в год по три дня: в январе, августе и сентябре. В Хевроньино два раза в год по два дня: в июле и декабре. Самый крупный торг - ярмарка - бывал в Важинах раз в году, зато торговали неделю - с 15 по 22 сентября. Михаил Пришвин в "Крае непуганых птиц", описывая свое путешествие по Свири на пароходе, упоминает большое торговое село Важины. Уже тогда Важины были сросшимся кустом деревень, которые сохраняли свои названия и были, своего рода, концами Важин. Важинская ярмарка устраивалась в деревне Юрьевщина, в 14 километрах от Согиниц. И уж согинские там торговали несомненно.

Но настоящая цивилизация приехала на русский Север по железной дороге. Первая, узкоколейная железная дорога Вологда-Архангельск была построена еще в конце 19 века, в 1894-1898 годах. От Согиниц это было далеко - за Онежским озером. В это же время, в 1895 году проложили ширококолейную дорогу Пермь-Котлас. А в 1914 году за несколько лет до войны начали строить железную дорогу Петербург-Мурманск. Строили ее очень быстро: в 1915 году (уже шла война) поезд пришел в Петрозаводск, в 1916 году сдали всю дорогу до Мурманска, - правда, недостроенную. За полтора года протянули рельсы почти на 1500 километров. И в том же 1916 году был основан порт Мурманск для снабжения русских армий через Баренцево море.

Мурманская дорога прошла через Подпорожье рядом с Важинами и Вачозером и породила железнодорожную станцию Токари в 18 километрах восточнее Согиниц. Название станции к токарному делу отношения не имеет, это обруселое название карельской деревни Токкари, попавшейся на пути цивилизации. От Токарей до Петрозаводска 80 километров.

От того времени в Согиницах осталась анекдотическая быль о почтальоне. Был в Согиницах свой местный почтальон, который носил почту в Петербург. Была такая потребность. За трое суток доходил от Согиниц до столицы. Это по короткой дороге километров 280. Серьезный был ходок - профессионал. Когда проложили железную дорогу, он взял билет до столицы. Ходил около поезда, разглядывал диковинные вагоны. Проводник ему сказал, чтобы тот поторапливался - поезд должен тронуться. Мужик не поверил, что поезд без него уйдет: билет-то в руке. Но поезд дернулся и покатил. Тогда почтальон плюнул, выбросил билет в канаву и по старой привычке отправился в Петербург пешком.

С двух сторон - от железной дороги и от Свири - к Согиницам подступала цивилизация, но деревенский уклад, деревенские нравы сохранялись неизменными.

В народной памяти лучше всего сохраняются дикие истории.

Многие мужики, как и положено, били своих баб. Один в Трошинском трех жен забил насмерть. Первая жена умерла от побоев, вторую убил банными щипцами в висок, третью задушил. Пришел к соседям, сказал, что умерла. Соседи посмотрели, а у нее синяки на шее. Остался мужик жить с детьми. Суд и судьи были далеко.

Старики помнят рассказы о двух убийствах. Было это году в 14-м.

Жена убила мужа. Расчленила труп и закопала в болоте. Убила она мужа на втором этаже, а кровь по стене протекла вниз, где свекровь жила. Та и догадалась. Осудили жену на каторгу, но через три года вернулась она по керенской амнистии.

Сын деда Васильева из Патраков убил мужика из Согиниц, с которым что-то не поделил. Ехал с обозом через Согиницы, остановился у крайнего дома, попросил топор. Хозяин вынес. Васильев его у телеги и стукнул лезвием по шее - отрубил голову. Привез обе части к себе домой и рассказал родным. Тоже вернулся с каторги через три года, но в деревне жить не стал - в подпорожскую деревню перебрался.

Леонид Гаврилович Титов из Трошинского помнит семейную историю, как женили его дядю. Женили в 16 лет.

Отец парня выдал замуж всех дочерей и остался без работниц - жена да сын. Вот и решил женить сына, заполучить невестку-работницу. Женил силком. Мужу 16 лет, жене 15. Днем работают, а вечер наступил - морока. Муж: "Я с ней не лягу." Жена: "И я с ним не лягу." Отец ремень берет и загоняет супругов в постель.

Так потом и жили - как кошка с собакой. Трех детей вырастили, а под старость ушел муж к другой.

Вольностью нравов страдали даже батюшки. Таржепольский монастырь за Ладвой в Карелии стал штрафным: туда ссылали провинившихся церковников. Ссылали на срок, как в тюрьму: например, за прелюбодеяние на три года. А за растрату только понижали в должности.

Был еще обычай на Бычье воскресенье - первое воскресенье после Ильи, то есть первое воскресенье после 2 августа - жертвовать церкви скот или монастырю работников. Василий Афанасьев из Гришино пожертвовал сына на работы в Валаамский монастырь. Сыну было 14 лет, он должен был год отработать в монастыре. Мальчишка и не знал ничего об отцовской затее. Приехали за ним из Лодейного Поля на лошадях и увезли на Валаам. Работал там на ферме: хозяйство у монастыря было большое. Три раза наказывали его за провинности. На доярку руку положил - был лишен сахара в воскресенье. После пасхи не пошел ко всенощной - заставили молиться вместо завтрака и обеда. Убежал Ваня раньше срока.

Уже после Великой Отечественной войны Иван Васильевич Афанасьев был председателем колхоза в Согиницах. Бросил первую жену с детьми, женился второй раз на женщине моложе его на 20 лет. И от этой жены имел много детей. В 1976 году ему было уже за 80, а он еще потихоньку сено убирал, рыбку по утрам ловил. Только в куреве себе отказал. Но любил посидеть рядом с курящим. Я тоже его окуривал, когда за молоком к ним приходил.

А на рубеже веков появился в согинских деревнях еще один грешок - водку пить. В течение многих веков деревенским алкоголем было пиво, в 19 веке научились бражку делать. А теперь дошла очередь и до водки. Но магазинов в деревнях не было. Да и не продавали в них водку. Водку продавали в казенках - в казенных магазинах, потому что в России на продажу водки была государственная монополия. А казенки были в Важинах и Петрозаводске.

Рассказывают: Мосихин, старик из Коягино, в начале 20 века, когда еще не было Мурманки, ходил пешком в Петрозаводск за водкой. Не себе - другим, за деньги. Сперва по тропам от Согиниц до Пая, а дальше по лесной дороге прямо на Петрозаводск. Уходил с восходом, возвращался на закате. Туда и обратно 160 километров. За 15 часов? Пожалуй, маловато будет. Хотя, если ночь длинная, белая, а ходок - профессионал, как тот почтальон...

А Паша Болдин из большого двухэтажного дома в Симкино устроился иначе. Он приносил водку из Важин, из казенки и продавал ее у себя дома на первом этаже. С наценкой, конечно. Дом его не сохранился.

80 лет прошло, а старики помнят. Это же их родственники. Мосихины и Болдины до сих пор в согинских деревнях живут. Сейчас в крае почти все старожилы - в той или иной степени родственники. А в начале века по фамилии можно было узнать - из какой деревни человек.

В Гришино жили Шаглины - полдеревни, в Юначах - Юначевы, на Калеевой Горе - Калеевы, в Сюрьге и Антанове - Якушевы, Шихины, Алмазовы, Кордины, Митруковы, в Кизачево - Каноевы, Шмётоевы, в Трошинском - Титовы и Федотовы-Артамоновы. Так и писались через черточку, как дворяне. Потом в советское время фамилии разделились: одни стали Федотовыми, другие Артамоновыми. Два самых старых дома в деревне называются: дом Федотовых и дом Артамоновых. Я дом Федотовых по дешевке купил и прожил в нем 20 сезонов. На Королевой Горе жили Васильевы. Теперь гора пустая - деревни нет. Кто-то из Васильевых живет в Важинах.

 В начале 20 века в крестьянской архитектуре Согинского края наступает эпоха расцвета: в это время строятся самые большие и самые красивые крестьянские дома: высокие, двужирные шестистенки. Длинные с тоже двухэтажными сараями, в которых держали по 10-20 коров. То есть хозяева таких домов жили богато и детей у них было много. Дома обшивали тесом и красили охрой. Появилась дранка для крыш и печь-лежанка.

Историки выделяют этот период с 1918 по 1930 год. Последний год понятен - начало коллективизации в Карелии. Но первый год странен. Это же начало Гражданской войны. Какое строительство? Какой расцвет? Спокойный период будет с 1922 по 1930 год. Но и с 1907 по 1914 год тоже.

В согинских деревнях от того времени осталось всего три дома: дом Назаровых в Симкино и два дома-близнеца в Трошинском: дом Федотовых (в пять окон) и дом Артамоновых (в четыре окна). Дом Федотовых по архивным документам, которые хранятся в Областном архиве в Выборге, зафиксирован в 1918 году. Но когда он построен? Авторы путеводителя "По Ленинградской области" за 1978 год указывают, что оба дома в Трошинском поставлены семьей Федоровых в 1904-1908 годах. Федотовых они перепутали с Федоровыми, а дата правдоподобна. Леонид Титов из Трошинского сказал мне, что Федотов построил свой дом после возвращения с японской войны. А она закончилась в 1905 году. Такой дом строили лет пять. Федотов-старший дом поставил, зажил в нем, народил с женой всего одного сына - Василия, а тот постарался и в конце 20-х - начале 30-х годов родил двух сыновей и дочь, которые в 1970-х годах разъехались, и дом опустел. Три поколения Федотовых прожили в нем 70 лет.

Так что период расцвета крестьянской архитектуры надо считать с 1907 по 1930 год. С перерывом на Гражданскую войну.

Гражданская война

 

Если бы Россия не вступила в мировую войну, не было бы Февральской революции, империя осталась бы в своих границах, а немцы бы вступили в Париж. И даже, если бы, повоевав два с лишним года и сделашись республикой, Россия при Временном правительстве вышла из войны, не было бы Октябрьской революции и Гражданской войны. Не было бы смуты. Но два раза обошлось без "если бы".

Первая мировая война была для России ненужной, бесполезной войной. Она не оставила в памяти потомков ни знаменитых сражений, ни знаменитых командиров. Ну разве что генерал Алексей Брусилов и "Брусиловский прорыв". Но эта бессмысленная война довела Россию до двух революций.

23 февраля 1917 года стихийные антиправительственные демонстрации в Петрограде перерастают в Февральскую революцию. 2 марта Николай 2 отрекается от престола.

На этой радостной волне в Тампере (в Финляндии) 9 апреля образуется Карельское просветительское общество (вместо Союза беломорских карел, созданного в 1906 году). В общество вступило 22 человека, и они внесли в кассу общества 14 тысяч марок. В основном это были северные, беломорские карелы. Южан оказалось только двое.

А летом 1917 года представители Общества устроили в Ухте (в Карелии) "праздник соплеменников", на котором организовали съезд карел и добились принятия решения об отделении Карелии от России. Раньше Финляндии. Но декларация осталась воздушной.

В июне русская армия наступает и терпит поражение. 8 июля Александр Керенский возглавляет Временное правительство. В августе генерал Лавр Корнилов совершает свой глупый мятеж. 24 октября начинается Октябрьский переворот - по старому Великая Октябрьская Социалистическая революция. А за ней, как неизбежность, страшная Гражданская война, интервенты в Мурманске, Одессе, Севастополе, Владивостоке. Немецкие войска в Пскове и Нарве. И на Украине.

В Лодейнопольском уезде 1 мая 1917 года эсеры и меньшевики созвали съезд крестьянских депутатов юго-западной части Олонецкой губернии. Про большевиков в уезде ничего не слышно. В июне в Лодейном Поле организуется Совет рабочих и солдатских депутатов, в котором преобладают эсеры и меньшевики. И только 16 октября в Лодейнопольском депо образуется первая организация большевиков - 26 человек.

27 октября после восстания в Петрограде открывается чрезвычайное заседание Лодейнопольского уездного Совета, на котором большевики предлагают послать приветственную телеграмму в Петроград Военно-революционному комитету. Совет голосует против, то есть в Лодейном Поле не признают новую, советскую власть в столице.

И только 9 января 1918 года Совет рабочих и солдатских депутатов уезда принял большевистскую резолюцию о признании власти ЦИК и СНК и об одобрении роспуска Учредительного собрания. Советская власть победила в Лодейном Поле. А 29 января Совет крестьянских депутатов и Совет рабочих и солдатских депутатов объединились в Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

 

 19.2.1. 1918 год

Начинается Гражданская война на юге в феврале 1918 года "Ледяным" походом Добровольческой армии с Дона на Кубань. Поход неудачный. Командующий армией генерал Л.Корнилов погибает, и к маю армия отходит обратно на Дон.

3 марта 1918 года Советская Россия подписывает позорный Брестский мир с Германией и ее союзниками и теряет Польшу, Финляндию, Прибалтику, Белоруссию, Украину, Карс и Батум.

Советская Россия на коленях. Армия развалилась, полиция разбежалась. 13 марта Л.Троцкий назначается комиссаром по военным и морским делам.

5 апреля английские и японские отряды высаживаются во Владивостоке.

В июне Добровольческая армия уже под командой генерала А.Деникина предпринимает второй поход и занимает Кубань и часть Ставрополья. А в

 

 

 299

 

 

июле Донская армия начинает наступление на Царицын и за полгода будет пытаться его взять три раза - безрезультатно.

10 июля 5 съезд Советов принимает постановление об организации Красной армии и призыве в нее всех военнообязанных, в том числе бывших офицеров. Вот эта армия и начала наступление на Восточном фронте и в ноябре заняла Поволжье. В декабре появится еще декрет СНК о призыве на военную службу бывших офицеров. За месяц будет призвано 4300 офицеров и 7600 унтер-офицеров. А в сентябре 1919 года в Красной армии будут воевать 35 тысяч бывших офицеров.

 

 

На Севере события развиваются так.

В ноябре вслед за Петроградом Советская власть устанавливается в Сороках, а потом в Кеми, столице Северной Карелии, но в Петрозаводске только в январе 1918-го. К марту вся Карелия - советская. Но еще раньше,

6 декабря 1917 года Советское правительство признает независимость Финляндии. Образовалась четвертая финноскандская страна. Теперь только Исландия оставалась в унии с Данией.

Граница Советской России с Финляндией прошла по реке Сестре и севернее Олонца, как когда-то со Швецией, потому что Александр 1 уступил в 1811 году Финляндии, вошедшей в состав России, Карельский перешеек. Теперь Олонецкий перешеек снова превратился в приграничный район.

В Финляндии идея независимости переплелась с идеей расширения территории государства. Главнокомандующий финской армией бывший царский генерал барон Карл Густав Маннергейм публично поклялся на станции

Антреа, что он не вложит своего меча в ножны до тех пор, пока "последний ленинский солдат не будет изгнан из Финляндии и Беломорской Карелии". Это было еще минимальное притязание. Максимум мечтаний финских националистов - Великая Финляндия от Ботнического залива до Урала и от Баренцева моря до Свири, объединяющая все угро-финские народы в Северной Европе. До Свири финны дойдут в 1941 году.

В январе 1918 года в южных районах Финляндии совершается рабочая революция, создается революционное правительство - Совет народных уполномоченных. И начинается гражданская война - раньше, чем в России.

15 марта российские войска по условиям Брестского мира выводятся из Финляндии, а немцы тут же высаживают десант возле Гельсингфорса

Белые финны во главе с Маннергеймом оказались сильнее. Революция была жестоко подавлена. В мае после ухода русских кораблей белофинны захватили Гельсингфорс и расстреляли остатки красных финнов. Среди них был и известный в нынешней России финский писатель Майю Лассила. Он был чуть ли не единственным финским писателем с юмористическим талантом, а стал у нас известен после экранизации его повести "За спичками" в 1978 году.

Еще белые и красные финны воевали между собой, а в Финляндии уже начали создаваться добровольческие отряды для их засылки в Карелию. В апреле 1918 года отряд подполковника Мальма в 1000 человек вошел в Северную Карелию и дошел до Кеми. Четыре дня, с 9 по 12 апреля, шел жаркий бой: отряд был разбит, отступил, но обосновался в пограничных деревнях, откуда был изгнан только осенью карельским легионом, собранным англичанами.

Англичане высадились в Мурманске 8 марта 1918 года (до 15 тысяч человек) и стали продвигаться на юг по Мурманской железной дороге, не предпринимая военных действийй против Советской власти. Но позднее, когда Белое море освободилось ото льда, англичане начали массовую расправу над коммунистами и советскими работниками.

К красным финнам и карелам они относились иначе. Они решили использовать их против белофиннов, за которыми стояли немцы. Финский красногвардейский отряд в Северной Карелии и формировавшийся в Кеми карельский отряд были преобразованы в карельский легион. Этот легион и выгнал Мальма из Северной Карелии.

Зимой того же года белофинны трижды пытались захватить порт Петсамо на Баренцевом море, занятый англичанами, но безуспешно. А другой экспедиционный отряд белофиннов отправился в Кандалакшу, но был остановлен на границе финскими красногвардейцами.

А в Кемском уезде, куда по железной дороге приближался английский экспедиционный корпус, ситуация была на грани междоусобицы. У власти стояли эсеры. Они перехватили поезд с 12 тысячами пудов хлеба, посланный из Петрограда, и распределили его среди жителей двух сел - Сороки и Шижмы. Досталось по семь пудов на едока. А город и уезд лишились хлебной помощи.

Из Петрограда прибыл в апреле в Кемь отряд Спиридонова - 366 красногвардейцев для отражения нападения белофиннов. Когда финнов прогнали, отряд разместили небольшими подразделениями по всем станциям от Белого моря до Онежского озера. Это более 150 километров. Сам город Кемь охранялся всего двумя взводами питерских рабочих.

 2 июля в Кемь прибыл поезд из Мурманска с воинской частью сербов во главе с английскими офицерами. Отряд спиридоновцев был застигнут врасплох в столовой и обезоружен. Трех членов Кемского совдепа англичане расстреляли, а Спиридонова и его отряд выслали на юг, решив, что они без оружия не опасны. Но, двигаясь на юг по железной дороге, отряд уничтожал мосты и саму дорогу. Продвижение интервентов замедлилось.

А 8 августа английский десант высадился в Архангельске. За полтора года оккупации в Архангельском крае будет расстреляно несколько тысяч человек.

 

Независимость Финляндии создала серьезные проблемы и российскому Балтийскому флоту. В начале 1918 года он базировался в двух местах - в Ревеле (Эстония) и Гельсингфорсе (Финляндия). Зима. Море сковано льдом. После срыва Брестских мирных переговоров Троцким немцы захватили всю Эстонию вместе со столицей Ревелем (Таллином). 55 российских кораблей и транспортов с помощью ледокола "Ермак" через льды Финского залива уходят в Свеаборг возле Гельсингфорса. А Финляндия - уже независимая страна.

3 марта 1918 года наконец-то подписан Брестский мир с Германией. По условиям мирного договора Советская Россия должна была перебазировать свои корабли в русские порты или разоружить их. Разоружение кораблей означало захват их немцами и финнами. А выводить их надо было в Кронштадт через сплошные льды толщиной до 70-80 сантиметров.

Первый отряд кораблей - 4 линкора и 3 крейсера - вышел из Гельсингфорса 12 марта. Ледоколы "Ермак" и "Богатырь" благополучно довели их до Кронштадта. А затем обстановка круто изменилась. Выполняя условия Брестского договора, Советское правительтство к 15 марта вывело свои сухопутные войска из Финляндии.

Белофинны захватили три советских ледокола, увели их в Ревель и сдали немцам. Береговая артиллерия финнов обстреляла ледокол "Ермак", возвращавшийся из Кронштадта, и он был вынужден повернуть назад. Немцы 3 апреля высадили десант на финское побережье у острова Ханко недалеко от Гельсингфорса.

5 апреля вышел второй отряд советских кораблей - 2 линкора, 2 крейсера и 3 подводных лодки. Два ледокола шесть суток вели их до Кронштадта - 330 километров. В день выхода второго отряда немцы предьявили ультиматум: разоружить корабли, оставив на них только охрану.

Оставшиеся 167 кораблей и транспортов вошли в третий отряд, который шестью эшелонами выходил из Гельсингфорса с 7 по 12 апреля. Впереди каждого эшелона шли не военные корабли, а транспорты, ибо в третий отряд входили только корабли со слабыми корпусами - эсминцы, подлодки, сторожевики, тральщики.

Когда последние корабли выходили из Гельсингфорса, на территории порта шло сражение: красногвардейцы сдерживали натиск немцев и финнов, прикрывая отход кораблей. Город в тот же день был захвачен. Комиссар Б.Жемчужин, руководитель эвакуации кораблей, был убит.

Всего было эвакуировано 185 кораблей и вспомогательных судов. По другим данным 211.

 

 

А ровно за месяц до этого была проведена другая эвакуация: 12 марта советское правительство переехало из Петрограда в Москву. Старая армия развалилась, новой армии нет. Еще в феврале по инициативе М.Бонч-Бруевича началось формирование отрядов завесы на добровольном

принципе от Курска до Олонца. В апреле в них записалось 36 тысяч человек. У немцев на фронте от Нарвы до Курска 30 дивизий. Кроме того в районе Пскова немцы приступили к формированию Северного корпуса белогвардейцев.

В июне 1918 года был сформирован самый северный отряд завесы - Олонецкий. Это были добровольцы из населения Олонецкого перешейка. Отряд прикрывал советско-финскую границу на перешейке за Олонцом. В это время Советская власть в Присвирье сидит уже прочно. В июле, когда в Москве и Ярославле разгорелся эсеровский мятеж, были его слабые отголоски в Лодейном Поле и в Оште, но без боев. В августе 1918 года организовываются комитеты бедноты в Подпорожье, а затем в Важинах. В декабре 1918 года в уезде 570 коммунистов.

Летом начался мятеж чехословацкого корпуса. Белочехи захватили часть Поволжья, Урала и Сибири. И тогда в июле начала формироваться Красная армия на принципе всеобщей мобилизации вместо добровольности. На западе формируются 10 дивизий, в том числе самая северная - Олонецкая со штабом в Петрозаводске.

28 августа подписывается Добавочный договор к Брестскому мирному договору. От Советской России отторгаются Эстония и Лифляндия. Россия за два года должна выплатить Германии 6 миллиардов марок. Но Германия уже была в преддверии революции.

11 сентября объявляется о создании трех фронтов - Северного, Восточного и Южного. Северный фронт начинался у Пскова и имел пассивную задачу - прикрывать Петроград и Мурманскую железную дорогу.

А 3 ноября в Киле восстали немецкие матросы - это было начало революции в Германии. 9 ноября правительство Вильгельма 2 пало. 11 ноября в Компьенском лесу было подписано перемирие между Германией и странами Антанты - Первая мировая война закончилась.

13 ноября ВЦИК аннулировал грабительский Брестский мир и Добавочный договор с Германией, а 16 ноября начался отход германских войск со всех фронтов на границы 1914 года. Это было одно из условий Компьенского перемирия.

Красная армия двинулась вслед за уходящими германскими войсками. В Прибалтике белогвардейцы, эстонцы и часть немецких войск оказали сопротивление. Псков и Нарва были освобождены 25 и 29 ноября только после упорных боев.

В декабре германские войска были эвакуированы из Финляндии.

На севере Эстонии, не занятой Красной армией, эстонское правительство с помощью англичан, эскадра которых вошла в Финский залив, к концу декабря 1918 года создало 5-тысячную армию. Еще оно подписало договор с Северным корпусом русских белогвардейцев, в котором было 3500 человек и который отступал из-под Пскова, о подчинении его эстонскому командованию.

Правительству Латвии удалось собрать армию только в неполную тысячу человек, а литовское правительство не собрало ничего.

Так закончился 1918 год на Северном фронте.

 

Год

 

В 1919 году воевала уже кадровая, призывная Красная Армия. Призвали и моего деда Ивана Егоровича Быстрова из деревни Захонье Бежецкого уезда Тверской губернии, который вернулся с германской войны, у которого было трое детей и которому жена Иринья родила в апреле 1918 года дочку Машу, мою будущую маму.

В феврале 1919 года боевой состав Красной армии на всех фронтах составлял 382 тысячи человек. У противника было 419 тысяч. На Северном фронте Красная армия имела 17,5 тысячи человек против 20 тысяч интервентов и белогвардейцев, на Западном фронте 81,5 тысячи против 104 тысяч. Наибольший          перевес у противника был на Восточном фронте - в 1,7 раза: 140 тысяч человек против 84 тысяч красноармейцев.

 

В январе на Юге Красная армия разгромила Донскую армию, но в это же время обострилась обстановка в Прибалтике. 6 января эстонская армия и Северный корпус белогвардейцев при поддержке английской эскадры перешли в наступление и вытеснили Красную армию почти из всей Эстонии Они дошли до Чудского озера и реки Наровы и взяли Нарву. Русских, проживавших в Эстонии, мобилизовали под угрозой высылки из страны. В Эстонию перебрасывались добровольцы - финны, русские и шведы. Эстонский белый плацдарм расширялся и усиливался.

В Литве продвижение Красной армии застопорилось, так как Германия прекратила отвод своих войск. А 16 января против Красной армии выступила и Польша. Назревали крупные военные события. 12 февраля западный район обороны был преобразован в Западный фронт - четвертый фронт Гражданской войны.

Но главным фронтом в феврале стал Восточный фронт. Белые армии взяли Уфу и двигались на Казань и Оренбург. Красная армия их остановила, перешла в наступление и к апрелю дошла до Урала. А в мае началось наступление армии Деникина на Москву.

На западе боевые действия противника пока развивались вяло. В Литве и Белоруссии против Красной армии действовала сильная польская армия, германсские войска и недавно сформированные белолитовские части численностью 4 тысячи человек. Маленькая Эстония с помощью Антанты, Швеции и Финляндии довела свою армию до 24 тысяч. К этому надо прибавить Северный корпус белогвардейцев и английскую эскадру в Финском заливе. Эстонцы официально не собирались переходить пограничную Нарову, но белогвардейцы рвались к Питеру.

Финляндия довела свою армию до 60 тысяч человек и планировала захват Петербурга. Генерал Юденич в Гельсингфорсе безуспешно формировал свою собственную белогвардейскую армию: ему удалось собрать тысячу безоружных людей.

На Севере англичане двумя группировками медленно продвигались к югу. Первая группировка высадилась в Мурманске и Кандалакше еще в марте 1918 года, летом по железной дороге добралась до Кеми и приблизилась к Петрозаводску. Но дальше сил не хватило. Вторая группировка высадилась в августе того же 1918 года в Архангельске и в устье Онеги и продвигалась на юг по Северной Двине. Максимальное продвижение белых и англичан на Северном фронте приходится на осень 1919 года. Линия фронта остановилась севернее Шенкурска и на северо-восточном берегу Онежского озера. На Олонецкий перешеек белые не прорвались и с армией Колчака не соединились, хотя от Колчака их отделяло всего 200-300 километров - от верховьв Печоры до верховьев Вычегды.

Весной проснулся Западный фронт: 21 апреля поляки взяли Вильно, а 22 мая немцы - Ригу. На этом фронт пока стабилизировался.

 

 

А Южная Карелия с трудом пережила зиму. Дело в том, что 1918 году заморозки убили всходы хлебов, и зимой начался голод. Зимой хозяйки пекли землисто-бурые лепешки из растолченной сосновой коры, сдобренной мукой. В еду шли белый мох и мелко рубленная солома. Люди были истощенные, вялые, молчаливые, ко всему равнодушные. Каждый день на кладбище появлялись новые бугры. У людей не хватало сил охотиться на лося. Ожидалась схватка неимущих с обеспеченными хлебом. Богатые купцы из пограничных районов бежали в Финляндию. Предстоял сев и весенний лесосплав.

Лес нужен был Питеру. Уголь и нефть были далеко на юге, к тому же отрезаны белыми армиями. А лесная Карелия рядом. В январе в Олонецком уезде уездный совнархоз организовал 40 артелей лесозаготовителей. Всю зиму они рубили лес без плана - по берегам рек и речушек. Весной по высокой воде его надо было сплавить и доставить в Питер.

Но еще до половодья пробудились финны. 4 апреля регент Финляндии барон Маннергейм на торжественном открытии сейма произнес речь, в которой была такая фраза: "Мы не можем безразлично видеть те страдания, которым подвергаются живущие за пределами Финляндии наши соплеменники, и их ожесточенную борьбу за достижение национальных устремелений!"

Замаячила война.

Финны начали наступление 20 апреля в Карелии силами Олонецкой добровольческой армии, которая насчитывала две тысячи человек. Их цель была оккупировать Восточную Карелию и присоединить к Финляндии. Одна часть Олонецкой армии двинулась на восток к Петрозаводску, другая на юг к Лодейному Полю.

На восточном направлении финны дошли до окраин Петрозаводска, но, встретив сопротивление, бежали.

До Свири финны тоже не дошли, но взяли Видлицу 21 апреля и Олонец, Мегрегу и Свирский монастырь 24 апреля.

Война опять пришла на перешеек. Бои шли в нескольких десятках километров от Согиниц и продолжались более двух месяцев.

Границу у Олонца охранял 171-ый полк. Для финнов на южном, лодейнопольском направлении красные силы были незначительны. На самой границе в деревне Погранкондуши и в Видлице, в 15 километрах от границы, регулярных частей не было. Ближайшая воинская часть стояла в Тулоксе, между Видлицей и Олонцом. Обороняли Видлицу 16 бойцов пограничной заставы и 30 видличан из местной обороны. Командир - начальник штаба погранвойск в Олонце Быков и комиссар Розенштейн, направленный с Путиловского завода на Видлицкий завод для контроля над администрацией.

Имея численный перевес, финны заняли Видлицу быстро, но с потерями. Обороняющиеся укрылись в церкви. При штурме большинство из них погибло, в том числе и командир и комиссар. 12 человек сдались в плен. Финны потеряли 65 человек убитыми и ранеными.

Над пленными, а они были карелы, финны устроили суд. Им предложили признать преданность Великой Финляндии и получить прощение. Но карелы не изъявили желания присоединиться к Великой Финляндии, а потом и вовсе сбежали.

29 апреля из Петрограда была отправлена 1000 человек на карельский, петрозаводский участок фронта и еще 1000 на олонецкий. Финны были остановлены. 6 мая был освобожден Олонец и Свирский монастырь. Видлицу и Тулоксу освободили позднее с помощью десанта из Свирицы 27 июня. Историки называют это Видлицкой операцией. Ее осуществила Онежская военная флотилия, в которой было два сторожевых судна, один минный заградитель и четыре транспорта.

Олонецкая добровольческая армия финнов была разгромлена и отброшена за границу.

410 лет назад, в Смутное время, литва, то есть шведский отряд, прошла по этому же маршруту до Олонца, потом на восток до Согиниц. Остановить ее было некому.

 

 

Почему после освобождения Олонца Красная армия добиралась до Видлицы 50 дней, когда там всего 50 километров? Потому что внезапно ухудшилась обстановка на Западном и Южном фронтах.

13 мая перешел в наступление из Эстонии Северный корпус белогвардейцев. Генерал Юденич, до этого пять месяцев живший в одной из гостиниц Гельсингфорса и безуспешно собиравший собственную армию, был назначен главнокомандующим северо-западным фронтом. Это его первое наступление было остановлено с помощью войск, переброшенных с Восточного фронта.

Но в это же время эстонская армия выступила в южном направлении и 25 мая взяла Псков.

В начале июня началось второе наступление Юденича на Петроград. Белые взяли Красное Село и Гатчину. На фортах Красная Горка и Серая Лошадь вспыхнул мятеж. В Москве Питерский фронт был признан важнейшим. Опять сюда перебросили части с Восточного фронта. 14-16 июня мятеж на фортах был ликвидирован, а в конце июня Красная армия перешла в контрнаступление сразу на двух направлениях - нарвском, против Юденича, и олонецком, против финнов. Тогда и состоялась Видлицкая операция. Юденич тоже бежал от Петрограда. 26 августа Красная армия освободила Псков. Но в это время на западе и юге дела Советской России складывались скверно.

28 июня 1919 года был подписан Версальский мирный договор. Польша, которой Германия больше не угрожала, 1 июля начала наступление на советском фронте. 8 августа поляки взяли Минск, 28 августа Бобруйск и только здесь были остановлены. В это же время, в августе-сентябре, на юге армия Деникина, начавшая наступление еще в мае, заняла Курск и рвалась к Москве. Здесь была основная угроза и сюда были брошены все красные резервы.

А 28 сентября, через два дня после оставления Пскова, армия Юденича, пользуясь ослаблением советских войск на северо-западе, перешла в третье наступление на Петроград. В середине октября 1919 года сложилась самая критическая ситуация за всю Гражданскую войну: Деникин стоял на подступах к Москве, а Юденич на подступах к Петрограду. Решение командования Красной армии было такое: временно ослабить Южный фронт, перебросив оттуда части под Петроград, разгромить Юденича и быстро вернуть войска на юг. Но армия Деникина была разгромлена еще в октябре.

Наступление под Петроградом началось в ноябре. 14 числа был взят Ямбург. Участь армии Юденича была решена. 22 декабря генерал издал приказ о ликвидации своей армии. На северо-западе Гражданская война фактически закончилась. 2 февраля 1920 года в Тарту был подписан мирный договор с Эстонией.

 

Годы

1920-ый год начался разгромом армии Колчака и его расстрелом в феврале, а также изгнанием интервентов и белых с Севера. 20 февраля англичане убрались из Архангельска, а 13 марта из Мурманска. Была весна, на Свири народ голодал, ели крапиву, но и ее не хватало. Продовольственный комиссар Олонецкой губернии ездил в Лодейнопольский район успокаивать голодающих. Конечно, голодать в России не оригинально.

Я ел крапивные котлеты голодной весной 1945 года в Большой Ижоре: тетя Клава нажарила. Пресные, невкусные, но других котлет не было. Еще шла война, отец штурмовал венгерский город Секешфехервар.

В апреле на востоке началось освобождение Забайкалья, а на западе -- наступление польской армии, которая в мае уже заняла Правобережную Украину и Киев. Но в августе Красная армия погнала поляков назад до Варшавы и Львова, но наступление закончилось отступлением и массовым пленением красноармейцев. Крым освобождали уже поздней осенью. В середине ноября Гражданская война почти закончилась.

А в Карелии в этом году Гражданская война продолжалась бескровно, но интенсивно.

В марте 1920 года после ухода англичан в Северной Карелии, в Ухте (это между Кемью и финской границей) образовалось Временное правительство Карелии - националистическое "Ухтинское правительство". Оно имело армию из карел и финнов и неофициально поддерживалось Финляндией.

В апреле Ухтинское правительство приняло решение об отделении Карелии от России на вечные времена. Решение о присоединении Карелии к Финляндии не было принято, видимо, из-за осторожности. А в июне на юге Карелии образовалась Карельская Трудовая Коммуна.

Летом в Карелии оказываюся три власти: Ребольский и Поросозерский уезды контролируются финнами, Ухтинский округ - Ухтинским правительством, Тунгуда и Южная Карелия - большевиками. Это отражает национальный состав населения Карелии. Южная Карелия больше всего обрусела. В Эстонии, в Тарту идут советско-финские переговоры о Восточной Карелии - "Юрьевские переговоры".

Осенью равновесие нарушается: в Тунгуде восстание. Восстание подавлено, Ухтинское правительство эмигрирует в Финляндию. В октябре, когда красные части добивают врангелевцев в Крыму, в Тарту Финляндия подписывает мирный договор с Советской Россией. Правда, на этом финны не успокоятся.

В Олонце прошла встреча между руководителями Карельской Трудовой Коммуны и представителями находившихся в Финляндии карельских беженцев. Представителями выступали члены Временного правительства Карелии. Был заключен договор о возвращении беженцев в Карелию. И они вернулись.

 

 

В 1921 году на европейской части Советской России боев уже не было. Кроме Кронштадтского мятежа в марте, за которым последовал конец военного коммунизма и начало НЭПа. В июле начался страшный голод в Поволжье и продолжался до осени следующего года. На самом деле голод был и на Украине, и на Северном Кавказе. Голодало 30 губерний, 30 миллионов человек

 

На востоке Гражданская война продолжалась. В июле советская власть установилась в Монголии. Но еще больше года займет путь до Тихого океана.

В 1921-1922 годах разворачивается последняя карельская авантюра Финляндии. Непонятно, почему историки называют ее карельской. Ее же не карелы затеяли, а финны. Значит, авантюра финская.

Осенью 1921 года для организации "народного восстания" в Карелии туда из Финляндии направлены три группы.

В Южную Карелию проникла группа во главе с бывшим царским офицером Севастьяновым, явно русским. Она два раза пыталась поднять восстание и оба раза неудачно. В конце концов группа Севастьянова бежала обратно в Финляндию.

В Среднюю Карелию, в Паданы направилась группа во главе с зажиточным крестьянином Андреевым, наверняка, карелом. Группа пропала бесследно.

В Северную Карелию проникла группа во главе с финским капитаном Таккиненом и карельским купцом Левоненом. Эта группа и заварила карельскую авантюру и продержалась в Карелии несколько зимних месяцев.

В октябре 1921 года в Петрозаводске прошел второй Всекарельский съезд Советов, а в ноябре в Карелии началась демобилизация.

В Карелии, от Ладожского озера до Ледовитого океана, на протяжении 1200 километров стоит всего один полк Красной армии - 379-ый полк, в котором всего 400 человек. Эти 400 человек стоят небольшими гарнизонами на станциях Мурманской железной дороги.

Третьей финской группе удалось поднять на восстание население Северной и Средней Карелии. Но это было очень пестрое восстание. Был образован Временный комитет. Его военным и полным руководителем стал капитан Таккинен, а идейным и религиозным руководителем купец Левонен. Временный комитет не признавал как власть Карельской Трудовой Коммуны в Петрозаводске, так и власть Временного правительства Карелии, которое находилось в Финляндии. Были еше "лесные партизаны" в Северной Карелии. которые не подчинялись Таккинену.

Карельское восстание на исходе Гражданской войны не было исключительным событием. Оно было последним в серии таких восстаний.

Начали эту серию донские казаки в апреле 1918 года. Они образовали Временное донское правительство и сформировали Донскую армию.

В июле был мятеж левых эсеров в Москве и Ярославле.

В августе против большевиков восстали ижевские и воткинские рабочие. Красная армия подавила их выступление только в ноябре, через три месяца.

В марте 1919 года вновь восстали донские казаки, недовольные советской политикой расказачивания.

В мае последовали мятеж атамана Н.Григорьева и выступление атамана Н.Махно на Украине.

С августа 1920 по июнь 1921 года полыхало восстание тамбовских крестьян под руководством А.Антонова. Это было самое серьезное сопротивление крестьянства большевистской власти, оно длилось 10 месяцев. Его залили кровью и задушили газами. Руководил операцией герой Гражданской войны будущий маршал М.Тухачевский.

И наконец в марте против диктатуры большевиков восстал Кронштадт. В его подавлении участвовали 300 делегатов 10 съезда партии.

Так что Карельское восстание было последним, восьмым восстанием за три года Гражданской войны.

Правительство Финляндии заняло позицию невмешательства в карельские дела и обратилось в Лигу наций с просьбой рассмотреть "карельский вопрос".

Военные действия охватили весь север Карелии. На помощь 379 полку Красной армии подходили эшелоны с подкреплениями. Белые карелы и финны рвались к железной дороге. Зимой диверсионная группа белых взорвала железнодорожный мост на реке Онде и затруднила переброску войск и грузов на север Карелии. Зимой снег в Карелии лежит слоем 70 сантиметров. Чтобы воевать на таком снегу, надо быть отличным лыжником. Поэтому местное население имело огромное преимущество перед красноармейцами из более южных губерний, где лыжи были в диковинку.

Штаб белых находился около границы в карельской деревне Киймасярви, по-русски Кимасозеро. Здесь были также склады, почта, полевой госпиталь.

Для уничтожения штаба был создан специальный отряд красных финнов, эмигрантов из Финляндии после подавления тамошнего восстания, под командованием рабочего из Гельсингфорса Тойво Антикайнена. В отряде были добровольцы и из Лодейнопольского уезда. Из Петрограда отряд по железной дороге доехал до станции Масельская и там выгрузился. До Петрозаводска не поехали - операция была очень секретной.

Далее отряд через Паданы и Реболы дошел до Киймасозера. Шли по тайге, несли за плечами груз по 25-35 килограммов, спали у костров. 500 километров прошли за две недели. В среднем 35 километров в день по снежной целине. Финны!

Финский гарнизон в деревне в два раза превышал численность отряда Антикайнена. Отряд вошел в Киймасярви со стороны финской границы. Часовые его пропустили, приняв за своих, идущих из Финляндии. А потом красные финны пошли в атаку. За 20 минут они захватили деревню, не потеряв ни одного человека.

Наверное, это была самая романтическая и самая удачная операция времен Гражданской войны. Писатель Геннадий Фиш описал ее в повести "Падение Кимасозера". Повесть написана в 1932 году и выдержала 20 изданий. Сам М.Горький отозвался о ней благосклонно. Повесть была экранизирована. Тойво Антикайнена играл популярный Олег Жаков. Это была любимая повесть и любимый фильм моего детства.

После падения Киймасозера еще целый месяц шли бои в Северной Карелии. Белые, отступая, угоняли в Финляндию местное население - так утверждают советские историки. Думаю, всё было сложнее.

В феврале 1922 года произошло последнее сражение у крошечной деревушки Тийро на границе с Финляндией. Наверное, это был неболььшой бой. Гражданская война в Карелии закончилась. Но она продолжалась еще 8 месяцев на Дальнем Востоке. И только когда 21 октября 1922 года советские войска вступили во Владивосток, Гражданская война закончилась совсем. Через два месяца, 30 декабря 1922 года был образован СССР, началась советская история

Потери России в Гражданской войне: 15 миллионов убитыми, плюс 2 миллиона эмигрантов. Мой дед Иван Егорыч вернулся живым с свою деревню Захонье к жене и детям, и они с женой родили еще троих детей и были недолго счастливы. Он любил рассказывать о своем участии в двух войнах. Его слушали и взрослые и дети. Через 30 лет зуд рассказчика проявится у меня - по наследству передался.

 

 

В Карелии еще полгода ушло на завершение дел. 30 апреля 1923 года постановлением ВЦИК была предоставлена амнистия (вторая) карельским беженцам - участникам событий 1921-1922 годов. Затем 25 июля 1923 года Карельская Трудовая Коммуна была преобразована в Автономную Карельскую Советскую Социалистическую Республику в составе РСФСР. Была установлена современная граница между Карелией и Ленобластью. Присвирье вместе с Согинским краем с тех пор входит в Ленобласть. И эта внутренняя граница неизменна уже 90 лет.

Но Подпорожского района еще не было, потому что не было города Подпорожья. Впрочем и районов не было, были уезды и волости. Подпорожская волость входила в Лодейнопольский уезд.

И последнее. Народная память Согинского края не сохранила ни одного эпизода из времен Гражданской войны. И это странно

 

Между войнами

 

                                                                  

События

 

Период между концом Гражданской войны и началом Второй мировой войны - это 18 лет. За это время произошли такие изменения в стране, что их хватило бы на весь 19 век. Эти грандиозные изменения шли по трем параллельным дорогам, часто пересекаясь. Две дороги называются индустриализация и коллективизация. Началась коллективизация в декабре 1927 года. Ее пик - 5 января 1930 года, когда вышло постановление ВКП(б) о ликвидации кулачества как класса. Индустриализация началась в 1929 году с принятием первого пятилетнего плана. А третья дорога - репрессии с пиком в 1937-1939 годах, который называется Большой террор. Голод на Украине, Северном Кавказе и в Поволжье в 1932-1933 годах, убийство С.Кирова в декабре 1934 года и принятие Сталинской конституции в декабре 1936 года - это вехи на пути.

Из Согинского края картина выглядела в другом масштабе. Олонецкий перешеек со всех сторон обступали стройки. В 1926 году вступила в строй Волховская ГЭС, в 1929-м - Кондопожская. В 1929 году пущена бумажная фабрика в Кондопоге, в 1932 году алюминиевый завод в Волхове. Первый советский алюмииний был выплавлен в 200 километрах от Согиниц.

В центральном Присвирье перемены начались в 1927 году с нового районирования Ленобласти. Образовался новый район - Подпорожский, который составили три волости: Подпорожская, Важинская и Мятусовская.

В том же году 19 октября состоялась закладка Нижне-Свирской ГЭС в Лодейнопольском районе, на которой присутствовали М.Калинин и С.Киров. Такое событие! Электростанцию строили в общей сложности 8 лет, и в ее строительстве участвовало 14 тысяч человек, жителей подпорожских деревень, в том числе и Согинского края.

Лесозаготовки в бассейне Свири расширялись и в 1927 году уже в полтора раза превышали дореволюционный уровень. Работало 5 леспромхозов, в том числе Лоянский, в который входила Важинская сплавная контора. Лоянский леспромхоз обеспечивал древесиной и местные нужды - Важинский шпалозавод, Усланскую картонную фабрику и Яндебский стружечный завод.

А в начале 1930-х годов заработали каменно-гравийные карьеры вокруг Подпорожья - в Погре, Терехове и Никольском.
Жизнь вокруг согинских деревень развивалась бурно.

2 августа 1933 года открыт Беломорско-Балтийский канал. Его начали строить в 1931 году. 227 километров канала построили за два года. Вручную. Почти без инструментов.

Уровень Белого моря - 0, уровень Онежского озера - 33 метра, а наибольшая высота местности между ними - 103 метра. Получилось 19 шлюзов, 15 плотин, 49 дамб и 12 водосливов.

Это была первая в СССР полностью лагерная стройка. На ней были заняты в основном заключенные ГУЛАГа - 100-120 тысяч человек. Их официально именовали "заключенный каналоармеец", сокращенно в документах писали "з/к", в устном произношении: зэка, зэк. По разным данным, на строительстве погибло от 50 до 200 тысяч человек. Немцы посчитали бы точно.

Брат моего деда Ивана Егорыча, дядя Сеня, был зэком на канале. Его спасло инженерное образование. Работал прорабом. Священники, которыми он руководил, считали его начальником. Так и обращались: "Начальничек, дай хлебушка." Дядя Сеня вернулся живой. Пережил Сталина на 4 месяца. Я мальчишкой видел его похороны в Бежецке в 1953 году. Гроб опустили в свежевырытую могилу, на дне которой лежал серый череп предыдущего покойника. "А ведь это череп бабы Марфы", - сказала тихо женщина рядом.

По Свири пошли не только речные. но и морские суда. В Никольском возле Важин заработал маленький речной порт, где грузы переваливали с воды на рельсы. Ну и, наконец, еще до открытия канала в Подпорожье в 1932 году началось строительство Верхнесвирской ГЭС, прерванное затем войной.

Шумно стало на Свири. Люди из согинских деревень стали понемногу уезжать на стройки, даже в Ленинград. Но это еще одиночки - самые смелые, самые активные, самые предприимчивые. Начался незаметный отток населения из деревень. Его скрывала высокая деревенская рождаемость.

Два моих двоюродных деда уже давно перебрались из деревни Захонье в Ленинград. В 1932 году к ним отправилась моя 14-летняя мама. Хлебнет горюшка. А ее сестра Анна, та прямо в Москву. С балалайкой и с мечтами о городской жизни. И ей достанется.

Уже после пуска Беломорканала в 1934 году в южном Присвирье на Юксовском озере в погосте Юксовичи случилась неведомая эпидемия.

Юксовичи, как Согиницы. - центр, объединявший более двадцати деревень. В Юксовичах Георгиевская церковь 15 века, старше согинской Никольской на 200 лет. Большой старинный густозаселенный край. Два года люди болели и умирали. Сколько народа умерло, осталось тайной. Известно лишь. что летальность достигала 2%. Болели не только люди, но и кошки. На кошек секретность не распространялась: известно, что из 142 деревенских кошек осталось только 12. "Юксовская болезнь" - так медики назвали эпидемию. Создали вокруг деревень карантинную зону. Вскоре определили. что это не инфекция, а отравление озерной рыбой. Запретили ловить рыбу. А в это время был очередной голод. Еще голоднее стало.

 Потом медики нашли описание похожей эпидемии в 1924 году среди рыбаков Восточной Пруссии. Ее вспышки продолжались до 1940 года. А потом появились описания этой болезни в разное время и в разных местах вплоть до 2000 года. Нашли причину болезни - разрастание синезеленых водорослей, образование в них токсинов и попадание этих токсинов в некоторые виды рыб. Но причина накопления токсинов в рыбах до сих пор не определена. Осталась загадка. Зато придумано название болезни - алиментарно-токсическая пароксизмальная миоглобинурия. Юксовичи теперь не только в архитектурной, но и в медицинской энциклопедии.

И еще одна присвирская история, которая случилась за четыре года до юксовской, но которой лучше закончить описание событий 1930-х годов.

Началась эта история в столице: в 1922 году был создан Центральный Совет по борьбе с проституцией. Его возглавил сам нарком здравоохранения Н.Семашко, а заместителем стал профессор В.Броннер, сторонник гуманных мер, который и занимался непосредственно проститутными делами. Вскоре в разных городах появились диспансеры и профилактории, которые помогали падшим женщинам вернуться к нормальной жизни. Шли 20-е годы, всё было гуманно и добровольно. В 1926 году после окончания срока пребывания в профилакториях Москвы к прежнему занятию вернулось только 35% женщин, а это в два раза меньше, чем было в дореволюционной России.

 В Ленинграде такой профилакторий был открыт в 1928 году. Весной 1929 года его возглавила не медик, а партийная функционерка М.Маркус с двумя классами немецкой школы. Но зато она была женой С.Кирова. Она водила женщин на демонстрации. На фотографии они на первомайской демонстрации с транспарантами о мировой революции. Но однажды проститутки попытались прямо в диспансере изнасиловать швейцара. Его спасло то, что он не возбудился, несмотря на все женские старания.

Видимо, после этого инцидента Маркус ушла с поста заведующей диспансером, а само учреждение было переведено в Лодейное Поле подальше от города Ленина. И главное - диспансер был превращен в колонию строгого режима. Эпоха гуманизма закончилась. С проституцией начали борьбу по-революционному. Известны случаи, когда проституток расстреливали по приговорам знаменитых "троек". Расстреляли и гуманного Броннера.

1930 год - переломный для Советской власти. С него начинаются разного рода ограничения, которые быстро перерастут в террор. Это хорошо уловил Маяковский. Он застрелился в 1930 году. И любовь была внешней причиной.

И последняя деталь. Граница с Финляндией проходила на Олонецком перешейке за Олонцом, а на Карельском по реке Сестре. Российсккая обида за потерянные земли таилась, и маршал Маннергейм это знал. Поэтому в 1929 году Финляндия начала строительство оборонительной линии на Карельском перешейке и строила ее 10 лет, вплоть до войны. Она называется линия Маннергейма.

А где-то далеко, в США в 1929 году американский астроном Эдвин Хаббл сформулировал закон ускоряющегося расширения Вселенной. Это был взрыв в астрономии и в мировоззрении людей. Не всех. До Согиниц эхо взрыва не дошло.

Деревни и семьи

В эти межвоенные годы в Присвирье, в том числе и в Согинском крае - расцвет крестьянской жизни. На Важинке густо стоят деревни. Это плотно заселенная речная долина. Люди сеют хлеб, растят скот, сплавляют лес. Вверх по реке таскают баржи. На Важинке на протяжении 20 километров два куста деревень - Важинский и Согинский.

Важинский куст деревень еще в 19 веке превратился в крупное село Важины. Раньше Важины были названием одной из деревень. Другие деревни, вошедшие в село: Скуратово, Мелехово, Плёсо, Рыбачье, Олесово, Устье. Это не полный перечень. На другом берегу Свири стояли деревни Лаптёвщина, Терехово, Кезоручей, Валдома, Погра. Погра в 1914 году стала железнодорожной станцией, когда повели дорогу на Мурманск. Выше Важин лежало село Никольское с пристанью.

Это соседи Важин по Свири. А по Важинке стояли деревни - пригороды Важин: на правом берегу Курпово, Ульино, Граждановка, Мигуновская с церковью; на левом берегу - Купецкое. В Купецком был когда-то купецкий наволок.

Ухабистая дорога вела вдоль левого берега реки по кряжу в лесу. По ней можно было добраться до других деревень. В пяти киломестрах от Важин, за рекой стояли деревни Верхнее и Нижнее Пичино. Еще через километр на левом берегу справа от дороги - Ёконда. Через три километра в бору пряталось Рогачёво, или просто Рогачи: в них жили Назуковы. Эти семь деревень от Курпово до Рогачей входили в Курповский сельсовет. А за Рогачами начинался Согинский сельсовет.

Деревни Согинского сельсовета и есть Согинский край. Первая деревня Киннаволок, или Каменный наволок. Деревня располагалась на правом берегу Важинки. Через реку висел висячий пешеходный мост, чтобы не мешать лесосплаву. В конце 30-х годов здесь стояло 7 домов и жило человек 50: Митрофановы, Назуковы, Карамышины. От Киннаволока до Согиниц 4 километра.

 

Через километр после Киннаволока на левом берегу реки - Коягино, или Бирюки, когда-то убежище староверов. Это была вторая по величине деревня после Согиниц - 18 домов, 130 человек населения. Дома стояли в три ряда: один ряд вдоль реки и два ряда вдоль дороги. Здесь жили Мосихины, Леваковы - 4 брата, Дубоевы - 2 брата.

Дальше через три километра - Согиницы, тогда еще Согинский Погост, тоже на левом берегу Важинки. На карте полное название - Согинский Погост - сохранялось до 1961 года. Центр сельсовета, церковь, фельдшерский пункт, почта, магазин, клуб с кинозалом и библиотекой, скотный двор, конюшня - в общем сельский центр.

В Согиницах было домов 30. Жили Проскуряковы - 5 семей, Березины, Герасимовы, Забродины, Анисимовы - все по три семьи, Каноевы и Власовы - по две семьи, Михеевы, Гребневы и другие. Всего приблизительно 210 человек. Дома стояли вдоль реки и вдоль дороги-улицы и около церкви.

Кстати, Каноев - карельская по корню фамилия. В Карелии встречается ее старый вариант с двумя "н" - Канноев.

Левый берег Важинки - это берег древнего Бореального моря: сперва пологий - на нем стоят прибрежные деревни, - а потом круто поднимается вверх - там стоят нагорные деревни. Около Согиниц на кряже, или, по-местному, на крежу, располагались три деревни.

В Сюрьге было 16 домов и около 110 человек жителей. Дома стояли в два ряда вдоль дороги, ведущей вниз, в Согиницы. Красивейшее место: обзор поверх леса на многие километры. Это одна из самых старых деревень Согинского края, и название у нее карельское или вепсское. Не зря крестьяне селились на горах, на сельгах, а не у реки. На горе теплее климат. Хлеб созревал быстрее, чем внизу, у реки. А воду брали из источников или рыли колодцы.

В Сюрьге жили Якушевы - 4 семьи, Донгуковы, Репниковы - по 3 семьи, Митруковы, Коргины - по 2 семьи, Алмазовы и Старцевы - по одной семье. В 20-е годы и в начале 30-х в Сюрьге работала начальная школа. Сюда ходили ребята из всех согинских деревень.

Так как Сюрьга старше Согиниц, то была первоначально центром этого края. От нее шли дороги на Вачозеро - на восток через лес и на Ёконду - на юг по кряжу вдоль Важинки.

Рядом с Сюрьгой у дороги стояла небольшая деревушка Антаново в 3 дома. Жителей около 20 человек: Шуйгины - два брата и Галашёвы. Возле Антанова у края дороги красовалась часовенка. Ее разобрали по ветхости тогда же в 30-е годы.

Деревня Калеева Гора располагалась уже на другой горе. Небольшая деревня - 4 дома, человек 30 жителей: Каноевы - 2 семьи, Амозовы и Поярковы.

Следующая, вверх по реке, деревня лежала на берегу метрах в 500 выше Согиниц. Это Гришино - 17 домов, 120 человек. Здесь жили в основном Шаглины - 13 семей. Это самая стабильная по составу населения деревня - пришлых было очень мало.

За Гришино Важинка делает крутой поворот: Этот изгиб когда-то и назывался Согиницы. До поворота на правом, противоположном берегу реки напротив Гришино растянулась деревня Симкино: 13 домов, 90 человек, часовня святого Климента. Жили Каноевы - 4 семьи, Савкины - 3 семьи, Амозовы и Шмётоевы - по две семьи и одна семья Степановых. Подвесной мост между Гришино и Симкино.

За поворотом реки сразу начиналась другая деревня - Кизачёво - 8 домов, 60 человек: Шмётоевы - 5 семей и Каноевы - 3 семьи.

Эти две деревни - Симкино и Кизачёво - срослись в одну деревню Прошинское.

Напротив Кизачёво, на левом берегу реки, между поворотом и устьем Мужалы, впадающей в Важинку, стояла деревня Трошинское, по-другому-- Посад. Эта деревня вместе с Сюрьгой описана в новгородской писцовой книге 15 века. В 30-е годы в деревне было 16 домов, в них жило 110 человек: Титовы - 7 семей, Федотовы-Артамоновы, Викулаевы и Васильевы.

Деревня стояла на неудобном узком месте - в древнем устье Мужалы, когда уровень воды в реке был метров на 10 выше современного. Старики

говорят, что деревня три раза переезжала после крупных паводков. Обычно они случались, когда напротив устья Мужалы скапливался лед и вода из речки пробивалась в Важинку через деревню. Последний раз такое случилось в 1980 году.

В 30-е годы в деревне было три ряда домов. Первый ряд - самый длинный - 9 домов - тянулся под горой углом к речному берегу. Гора называлась Вашагора - это крутой берег острова в Бореальном море. Второй ряд, самый короткий - 2 дома, - стоял у воды. И третий располагался на горе - эти 5 домов тянулись до самого поворота Важинки на юг. В домах жило и 2 человека, и 6, и 16. Одно время в доме Викулаевых жило 18 человек.

В 16 веке еще одна деревенька притаилась на Мужале - 2 дома. Это было ответвление Трошинского, потом оно исчезло. Другое ответвление - Патраки - возникло лет 100 назад.

Патраки, Патракова Гора, занимали высокий кряж у поворота реки на левом берегу. В 30-е годы здесь было 5 домов, в них жило около 40 человек - все Васильевы: четверо братьев и их дети. По названию деревни их еще называли Патраковыми.

Деревня молодая, и ее историю можно проследить.

Патраки стояли не на самой горе, а на ее склоне. Старое название горы - Королева гора - возникло в Смутное время и связано с "приходом литвы".

Угодья на Королевой горе чуть ли не самые древние в Согинском крае. Это и самое красивое место на Важинке: высоко, панорама потрясающая. Кроме того, здесь тепло. В общем все достоинства Сюрьги, плюс река.

Первая деревня здесь возникла, наверняка, давно; вполне возможно, здесь жили еще вепсы. Но так как деревеньки тех времен были хуторами, то непрерывность деревенской истории все время прерывалась. В тяжелые времена - в годы нашествий, эпидемий и моров - деревни исчезали. Затем приходили новые поселенцы, снова ставили избы, расчищали выросший лес. Старые названия не сохранялись.

Можно предположить, что деревня с названием Патраки появилась на склоне Королевой горы не позднее 18 века. Какой-то крестьянин по прозвищу

 

Патрак поставил здесь первый дом и расчистил старые, заросшие кустарником угодья. Возможно, это было после петровского потрясения, когда здешние места сильно обезлюдели. Его дети, Патраковы, поставили рядом с отцовским свои дома - так образовалась деревня. Сколько она простояла - неизвестно, но не больше 100 лет. В начале 19 века деревня обезлюдела, а дома-развалюхи пошли на дрова. Если раньше не сгорели. Название деревни перешло на гору: она стала и Королевой и Патраковой. Это всё - догадки на болоте. А дальше появляется твердая почва.

Рядом с Патраковой горой у реки стояла деревня Трошинское. В пушкинские времена, в 1830-1840-е годы здесь жили Тит, Артамон и Федот, государственные крестьяне, и их дети и внуки. Деревня была густо заселена. Поэтому, когда появился новосел по имени Василий, он поставил свой дом на самом краю деревни, на высоком берегу, в 200 метрах от Патраковой горы. Он и дал начало новому роду где-то на рубеже 1830-х и 1840-х годов.

После освобождения крестьян в 1861 году все жители деревни получили паспорта и фамилии по отцу: Титовы, Артамоновы, Федотовы, Васильевы.

У Василия было три сына. Старший брат поставил дом рядом с отцовским, младший остался жить с семьей в доме отца. А среднему брату не осталось места ни в деревне, ни в доме отца. Он и основал новую деревню: поставил дом на склоне Патраковой горы, на повороте дороги из Гришино в Трошинское. Дом стоял лицом к реке за дорогой. Новая деревня получила старое, еще не забытое название - Патраки. Деревня возродилась.

Имя этого первого Васильева-Патракова известно по отчеству его сыновей: звали его Иуда. Иуда Васильевич основал Новые Патраки в 1860-е годы. У него было четверо сыновей. Двое старших поставили себе по дому с другой стороны дороги ближе к реке в 1860-е годы, а двое младших остались жить в доме отца.

Затем двое сыновей младших братьев отделились и поставили свои дома в ряд с домами дядьёв в начале 20 века. Начался второй расцвет Патраков. В 30-е годы эти пять домов и красовались на кряже.

Последняя деревня Согинского куста пряталась в лесу за Мужалой на высоком берегу Важинки в километре от Трошинского. Называлась она Юначи, Юначева гора и еще Игнатова гора. Наверное, история и этой деревни прерывалась, как на Патраковой горе.

Стояла деревня в красивом бору. 8 домов, 9-ый не успели достроить из-за войны. Человек 60 жило - все Юначёвы. Одних взрослых мужиков было 18 человек. Семьи были большие, в самой большой - 9 детей.

Из мужиков старшего звали Григорий Федорович. Было четверо братьев Михайловичей: Василий, Федор, Петр и Павел. Был еще Матюша (Матвей) - тоже Юначёв. И один пришлый - Назаров. Он женился на дочери Василия Михайловича и жил с женой в доме ее отца. Пришлый Назаров, видимо, пришел из Симкино, где до сих пор стоит дом Назаровых. Так что Назаровы фамилия местная.

В Юначи вела колдобистая дорога - неколдобистых дорог не было. Через Мужалу был переброшен мост, по которому мог проехать трактор. Юначёвы по воскресеньям ходили в Согиницы на танцы гурьбой.

Старики рассказывают, что Юначи три раза горели. Последний пожар был перед самой революцией. Какая-то хозяйка порядничала с лучиной в сарае. Там и загорелось. До реки за водой с кряжа не набегаешься. Вся деревня сгорела. Пока Юначёвы вновь строилилсь, жили в Трошинском: трошинские их по домам разобрали.

Вот эти 12 деревень на протяжении 8 километров и составляли Согинский куст в 1930-е годы: 146 дворов, приблизительно 1000 человек. В начале века жителей было еще больше. Отлив населения происходил в основном на стройку плотин на Свири. В других областях России он начался еще раньше. Процесс естественный, никуда от него не денешься. Весь вопрос в том: кто уезжает? Об этом еще А.Чехов писал: "Из деревни лучшие люди уходят в город, и поэтому она падает и будет падать." Результатом такого процесса может быть только вырождение. Или есть противоядие?

Еще две деревни вроде бы входили в Согинский сельсовет - Заозерье и Кокино на Вачозере, - но они лежали в стороне, на востоке. До них было 7-8 километров.

А на Важинке следующая деревня после Юначей была уже карельская - Мошничье.

Мошничье располагалось в карельском анклаве на территории Ленобласти - до нее от Согиниц 18 километров. Деревня занимала оба берега, которые соединялись висячим мостом - третьим от Киннаволока. На левом берегу стояло не менее 11 домов, на правом домов 20. Значит, здесь жило человек 200. Преобладала фамилия Лендяшёвы. Жили также Крысановы, Галашёвы - по 3 семьи, Филатовы - 2 семьи, Поташёвы, Мятины, Каноевы. Фамилии в основном русские. Народу в деревне было так много, что мошницкие покосы доходили до Галиг, где кончались покосы Юначёвых. В деревне и магазин был свой, снабжался продуктами из Карелии. А до карельской границы от Мошничья 12 километров, а до ближайшей карельской деревни вообщее 32. Это деревня Кашканы, тоже на Важинке. От нее до Согиниц 50 километров. За 20 лет я до нее ни разу не дошел.

Дома

В 1920-х годах, еще до коллективизации, произошла смена стандартов в крестьянской архитектуре. Дома уменьшились в размерах и в объеме: большой двужирный северный дом сменился одножирным.

Изменилась конструкция сеней. Если раньше сени и чулан составляли почти половину дома, а сарай пристраивался к дому без передней стены, то есть ставился впритык к дому боковыми стенами, то теперь, когда дом уменьшился в размерах, появился какой-то странный архитектурный уродец. Дом-пятистенок строили без задней стены, а сарай строили с передней стеной, но боковые стены сарая при этом выступали вперед на метр. Эти боковые стены дома и сарая, стыкуясь, и образовывали сени, в которых отгораживали чулан-кладовку. Стыки стен конопатили, затыкали тряпками - о красоте не думали.

Лестница в доме оказывалась короткой или вообще выносилась на крыльцо. А подклет превратился в низкий подвал, в который попадали через люк в кухне. Дом-пятистенок получался компактным, в две комнаты, одна из которых делилась легкой перегородкой на две. По фасаду было 3-4 окна и по бокам по одному. В главной комнате ставили русскую печь с плитой, в спальной - лежанку.

А сарай оставался двухэтажным, но первый этаж стал низким, там надо было ходить согнувшись. Туалет в сарае оставался примитивным - сиденье с дыркой. Зато тепло, не надо выходить наружу.

Почему изменилась деревенская архитектура? Потому что уменьшилось хозяйство. А почему оно уменьшилось? Потому что в деревне появился магазин. Многое из того. что раньше крестьяне делали сами, стало возможным купить в магазине. Стали жить лучше, денег стало больше. Нэп крепчал.

В согинских деревнях новые дома стали строить после гражданской войны, в конце нэпа - приблизительно в 1924-1926 годах. Страна вставала на ноги после разрухи.

В 1920-е годы новые дома строили по-старому тщательно. Будущий хозяин ходил по лесу с лесником, и они вместе отмечали самые большие и самые сучковатые ели: такое дерево очень прочно и долго не гниет. А сосна красива и стройна, но имеет незаметную для глаз спиральную структуру, по которой закручивается высыхая.

Зимой лес валили и свозили лошадьми по снегу к месту постройки. Потом лес сох.

Летом приглашали плотников, и они ставили сруб. Обычно сперва его ставили не на том месте, где дому стоять, а в стороне. Готовый сруб разбирали и собирали вновь на постоянном месте. Оставшийся мусор не засорял участок, его можно было просто сжечь.

Затем нанимали пильщиков. Славились вологодские пильщики. Они ходили по деревням со своим инструментом. Пильщики пилили тёс из бревен, бруски для матиц, платины (полубревна) для потолка и всё в этом роде.

Приходил столяр, строгал липины (косяки) для окон и дверей, оконные рамы, подушки под рамы. Потом наступала очередь стекольщика. Печь клал печник. Печник был особым мастером: печь класть - искусство. Хорошие печники на севере ценились.

Так ставился дом. Не просто и не быстро. Большой дом строили года 3-4, а то и все 5.

                                   

Быт и нравы

Быт и нравы в деревнях до колхозного переворота изменялись медленно. Развлечений было мало. Как и раньше, мужики с жутким азартом играли в карты. Собирались в чьей-нибудь бане и днями не выходили на белый свет. .Жены еду приносили прямо в баньку. Самые азартные игроки проигрывали не только коров, но и дома. Один из Викулаевых в Трошинском проиграл новый, еще не достроенный дом - остался жить в старом.

А пили мало. За водкой по-прежнему надо было ходить в Важины. В согинском магазине ею стали торговать только в 1936 году. Продавалась водка в разных бутылках: от шкалика - 60 граммов - до четверти - 2 литров. Когда я купил федотовский дом, то в подвале нашел большую бутылку с узким горлышком, какую видел только в исторических фильмах, - это была четверть.

К какому-нибудь хозяину по 60 человек собиралось на праздник. За столом всем мужчинам наливали из четверти по полрюмки - женщинам не полагалось. Оставшуюся водку хозяин относил в амбар, а потом, когда гости расходились, поил близких - уже из чашек. Двух литров хватало на всё празднество. Так мне рассказал Леонид Титов. По нашим временам на такую ораву нужно водки литров 50.

В домах не было кроватей. Спали на полатях и на полу - на тюфяках, набитых сеном или соломой. Днем тюфяки убирали. Подушки тоже набивали сеном. Укрывались тонкими, ткаными, как половики, одеялами. Ватные одеяла, если и были, хранились в сундуках. Богатым человеком считался тот, у кого в сундуке лежало два-три ватных одеяла.

Покупная мебель была еще в диковинку. Всё делали сами или заказывали местным столярам. Стол, длинный диван - скамья со спинкой, - иногда во всю стену от угла до угла, самодельный двустворчатый шкаф, самодельный буфет, самодельные стулья и табуреты - всё по городским образцам. Появились и самодельные деревянные кровати. Даже дверь между комнатами была на городской манер - двуствочатая, лёгкая, филёнчатая. А остальные двери - деревенские: из досок, толстые, тяжелые.

Еще не было плит. Плите требовался чугунный верх, а эту городскую роскошь в деревне не сделаешь. Готовили в русской печке, в чугунных горшках. Кирпич для печей делали сами - сырой: такой кирпич под дождем снова превращался в глину. Первые плиты, по памяти стариков, появились в деревнях в 1928 году. Их пристраивали к русским печам. Такая конструкция продержалась до наших дней. Русская национальная кухня с переходом от печи к плите изменилась кардинально, но этого как-то никто не заметил.

Бани были такие же примитивные, как и век назад, - черные. Сруб из круглых бревен, потолок из полубревен, крыша из досок - односкатная. Вместо пола брошенные на землю толстые доски. Каменка без котла, воду нагревали как тысячу лет назад: большими щипцами брали раскаленный камень и опускали его в деревянную кадку с речной водой. Вода нагревалась, а попутно образовывался пар - вот откуда русская парная баня. Хлещись веником и мойся. Мыло уже распространилось настоящее. В федотовском доме, там же в подвале я нашел большие щипцы и долго ломал голову: что же ими можно ухватить?

И еще в подвалах старых домов до сих пор можно найти старые ручные жернова - толстые тяжеленные с квадратными отверстиями в центре. На них мололи муку для хлеба. А мука выходила грубого помола. Из нее пекли деревенские караваи. А в городах уже продавали в магазинах буханки и батоны из муки мелкого помола, которая считалась более полезной. Такую муку научились делать в городах еще в 19 веке, благодаря немцу Миллеру (Мельнику по-русски), который заменил жернова на полые металлические барабаны. Теперь мы возвращаемся назад, к зерновому хлебу, который стоит в два раза дороже традиционного, мягкого.

А тогда, в начале 30-х годов один ленивый мужик в Трошинском еще топил дом по-черному - как баню.

Электричества, разумеется, тоже не было. Освещались керосином и лучиной. О радио вообще не слышали. И главное - дорог всё ещё не было. Их заменяли тропинки - узкие и широкие. Широкие тропинки и считались дорогами: по ним в сухую погоду можно было проехать на телеге, а после дождей могла пройти только волокуша. На волокушах осенью привозили товар из Важин в согинский магазин.

 

Дорог не было и потому, что не было машин. До войны в Подпорожье, когда там строилась электростанция, у районного начальства было всего две машины - грузовая полуторка и легковая эмка. Эмка для сухой погоды, полуторка для грязи.

Колхозы

В 1928 году организовали в деревнях колхозы. Один колхоз в Согиницах - имени С.М.Кирова, другой в Гришино, третий в Коягино, четвертый - имени В.И.Ленина - в Заозерье. Восточнее, в Пидьме колхоз появился в 1930 году. Началась коренная перестройка крестьянской жизни. А Согиницы стали центром сельсовета.

О сопротивлении историки упоминают глухо. Есть два факта: убиты председатели сельсоветов в Пидьме А.Хоботов и в Подпорожье Н.Поляков.

Колхозы были небольшие, но прибыльные. В Согиницах поставили свой маслозавод.

Запустовали большие дворы-сараи: скот перевели в большие колхозные коровники. А для одной собственной коровы, для бычка и десятка овец сарай можно было строить и поменьше. Деревенская архитектура упростилась. С 1931 года новые дома - это четырехстенки средних размеров, разделенные легкими перегородками. Отдельная кухня. Низкий подклет.

Когда организовывали колхозы, во всех деревнях раскулачили только четыре семьи, которые отказались вступать в колхоз: Шаглиных в Гришино, Артамоновых в Трошинском, Шмётоевых в Симкино и Калеевых на Калеевой Горе. Из них только Артамонов нанимал батрака, остальные управлялись сами.

Раскулаченных выслали в Сибирь.

Михаил Калеев умер в ссылке.

Артамоновых было шестеро: муж, жена и четверо детей. Они вернулись после войны, но не в деревню. Устроились в Петрозаводске. Две сестры с семьями там жили в 80-е годы.

Шаглин тоже вернулись после войны - в родной дом. С женой, тремя детьми и солдатскими медалями. Дети из деревни вскоре уехали, а жена умерла. Тогда старик продал свой дом за пять тысяч и подался в Ленинград к сыну. Там он и умер. А сын, полковник в отставке, жил в 80-е годы в Ленинграде.

Только Шмётоевых не успели выселить. Их было восемь человек: хозяин Александр, жена, двое сыновей и четверо дочерей. Жили в двух огромных двужирных домах на берегу реки в Симкино. В домах было 8 комнат. Держали 9 коров. Управлялись сами.

Когда Шмётоев отказался вступать в колхоз, власти постановили - выселить. Исполнитель сельсовета Викулаев из Трошинского пришел к Шмётоевым, чтобы отвезти их в Важины в милицию. Шмётоев попросился в баньку сходить перед дорогой. Викулаев разрешил, а сам пошел домой чайку попить. Александр Шмётоев помылся и чистый повесился в сарае. Викулаева арестовали и хотели судить, но влиятельный родственник похлопотал - выпустили.

Вдову с детьми не выселили, но оба дома у Шмётоевых все-таки отобрали. Раскулаченных приютили родственники в Гришино. Сыновей скоро призвали в армию, дочери замуж повыходили.

Всё это мне рассказал мой деревенский сосед Вася Викулаев, племянник того Викулаева, который чуть под суд не угодил из-за чая.

Раскулачивали Шмётоевых уже поздно - в 1932 году. Колхозы жили полной жизнью.

Моя мама в этом году перебралась из деревни Захонье в Ленинград к дяде, осваивала городскую культуру и училась говорить по-городскому не окая. А отец писал ей из деревни: "Доченька, меня назначили к раскулачиванию..." У деда-вдовца, как и у Александра Шмётоева было двое сыновей и четыре дочери. И тоже два дома. И управлялся без батраков. Еще у него был авторитет среди односельчан. А мужики сказали, что если Иван Быстров пойдет в колхоз, то и они пойдут. Дед заявление в колхоз написал, но через несколько лет, когда детей поставил на ноги, бросил всё хозяйство и уехал в Ленинград - в никуда, где и пропал без вести в 1937 году, за полгода до моего рождения.

А у шмётоевских домов продолжилась история.

Первый, самый большой в 30-е годы использовался под контору. Он был вообще самый большой дом в округе. В 1939-1940 годах, когда ремонтировали школу в Согиницах, в избах дома устроили классы, а в сарае держали колхозный скот. Здесь во втором классе учился Леонид Гавриилович Титов. Он помнит: в сарае все еще веревка висела, на которой повесился Александр Шмётоев.

После войны дома не стало. В 1952 году разобрали на дрова подгнивший сарай, а в 1954-1955 годах разобрали и сам дом, но не на дрова. Верх купил Миша Каноев и построил из него себе дом здесь же в Симкино, а из первого этажа сделали колхозную конюшню.

Второй дом Шмётоевых купил после войны Назаров, поэтому его и называют домом Назарова. Потом владельцами дома стали его племянники, но сами они жили в Важинах, и дом им был не нужен. Стояла пустая, уже дряхлая громадина в два этажа напротив подвесного моста. Крыша прохудилась, сарай разваливался. Хозяева продавали его в 1975 году за 600 рублей - никто не покупал. И я не купил. Когда в 1978 году вышла книга с описанием здешних мест, и владельцы увидели в ней фотографию своего дома, то раздумали продавать, отремонтировали дом и стали дачниками.

С 1928 года люди стали работать в колхозах, но делали то же, что и раньше. Даже палы устраивали в лесу. Три года сеяли рожь на выгоревшем участке, а потом переходили на другое место. На полях сеяли рожь озимую и яровую, даже пшеницу, которую раньше не сеяли. Пшеница появилась, видимо, потому, что на 1930-е годы пришлось максимальное потепление климата за два века - 19 и 20-ый. Сеяли, разумеется, ячмень, горох, овес, лен, картофель и всё, что положено на умеренном севере.

Из льна бабы зимой пряли и ткали половики, одеяла, полотенца, скатерти, рубахи, кальсоны для мужиков. Даже веревки вили: в магазинах их не было и колхозу не отпускали.

Перед войной льна стали сеять меньше - улучшилось снабжение. Но и после войны еще выращивали лен и по домам ткали.

Яровую рожь сеяли и на личных участках. Тогда участки были по 25 соток. Молотили на колхозной риге, потом везли на мельницу. Получалось 5-6 мешков муки. Кому не хватало на зиму, тот прикупал в колхозе.

И только в 1937 году была создана первая районная МТС, до этого работали руками и лошадьми. В машинно-тракторной станции на 51 колхоз и 1387 крестьянских дворов было 19 тракторов, 1 комбайн и 20 тракторных плугов. Перед войной, 1 января 1941 года в Подпорожском районе было коллективизировано 98% крестьянских хозяйств. Колхозы победили.

Зимой мужики, как и раньше, работали на лесозаготовках. На Мурдоплесе стояли бараки, там жили и работали с понедельника до субботы. В понедельник клали на сани запас сена для лошади на неделю и ехали по замерзшей реке на работу. Лес валили и на дальних речках и ручьях. Но в субботу вечером возвращались домой. Жены заранее топили бани. Мужики мылись, меняли белье. Красные, распаренные, в чистых рубахах сидели у самоваров. А в воскресенье вечером уже собирались снова на лесную работу.

Потом появились конкуренты. В 1926 году уже одна треть лесорубов Карелии - приезжие. В дальнейшем их количество увеличилось. Раньше лес рубился в основном на местные нужды. Теперь начиналась торговая вырубкакарельских лесов. Согинские мужики тоже в этом участвовали, но в 1931 году они лишились лесной работы.

 

                                                                  

19.3.6. "Ленлес"

В 1931 году был организован трест "Ленлес" для снабжения Ленинграда дровами и стройматериалами. Это официальная формулировка. Но в 1931 году началось строительство Беломорско-Балтийского канала руками зэков и без техники. И там лес нужен был не меньше чем в Ленинграде.

Среди мест массовой заготовки леса оказался и Согинский край. В согинских деревнях начались невероятные, невиданные события.

В согинские места на лесозаготовки прислали заключенных. Они работали здесь пять лет - с 1931 по 1936 год. На Важинке и ее притоках было построено 15 лагерей, в них поместилось 40 тысяч заключенных. Всякое бывало на Важинке, но такого местные жители и представить себе не могли.

Согинский край всколыхнулся. Крестьяне увидели других людей, другую жизнь, хотя и изуродованную. Лагерное начальство, жившее в деревнях на квартирах, завезло городскую мебель, появились котлы в банях и фабричный кирпич. В штабах горели электрические лампочки, работали радиоприемники. Согинские привыкали к чудесам цивилизации.

Анна Ивановна Титова помнит, как гнали заключенных по дороге через Согиницы, Гришино и Трошинское зимой. Колонна выгибалась по излучине реки на два километра: голова уже подходила к Мужале, а хвост терялся у церкви в Согиницах. Шли зэки обутые во что попало, даже в лаптях, легко одетые, голодные. Конвоиры с оружием по бокам колонны. Женщины выносили хлеб, зэки из-за него дрались. Конвоиры разнимали дерущихся и отгоняли женщин. Кричали: "Бабы, что вы делаете?! Разве двумя караваями их накормишь?!"

Людей приводили в лес. Там они разбивали палатки и начинали строить лагерные корпуса. Мерзли, особенно южане, а их было много.

Зэки проложили в лесу лежнёвки - дороги из бревен, - по ним зимой доставляли лес к воде. Пилили деревья на чурки по полтора метра длиной, возили их в санях. В сани впрягались сами: ни техники, ни лошадей не было. А зачем? Столько рабсилы. Весной по высокой воде лес сплавляли. И не только по Важинке, но и по мелким речкам и даже по ручьям - по Шожме, по Нюде, по Пурноручью.

Местные жители называли зэков флотскими: в лагерях им выдававли флотские фланельки. Лагеря назывались отделениями, штабы лагерей - дивизионами. Старики помнят места десяти лагерей и двух штабов.

Центральный лагерный штаб стоял в Симкино, в доме раскулаченного Шмётоева. Здесь была больница и кладбище при ней. Говорят и сейчас на краю леса видны ямки от осевших могил. Я искал - не нашел. Заросло всё лесом за полвека.

Штаб 3 отделения (3 лагеря) располагался в Трошинском, в доме раскулаченного Артамонова. В доме электрический свет, телефон, радио. Электрический фонарь висел даже перед домом на улице. У Викулаевых второй этаж занимало лагерное начальство, там тоже горели электрические лампочки, а у Викулаевых на первом этаже освещались керосином.

Ближе к Мужале на горке стояла лагерная гауптвахта. Там же была оружейная мастерская с кузницей.

Почему в такое глухое место согнали 40 тысяч заключенных, чтобы лес валить? Потому что в глухом месте много леса. Российское административное устройство таково, что на границах областей всегда образуется людской вакуум: мало дорог из одной области в другую, мало деревень, мало людей. Лес вырубается испокон веков, но успевает вырасти, а значит, сохраняется. Вот и появились 15 лагерей для добычи леса.

Одна цепочка лагерей тянулась по Важинке от Согиниц на север до границы с Карелией. В этой цепочке было 6 лагерей.

Первый лагерь примыкал к деревне Гришино. Здесь было что-то вроде пересыльного пункта. Три-четыре барака, пекарня, баня, магазин, клуб. В клубе играл самодеятельный оркестр. Водой лагерь снабжался из артезианской скважины. Полвека прошло, а скважина всё фонтанирует, ее называют ключом, а воду из нее - морской: она чуть-чуть солоноватая. А свирские водохлебы в воде разбираются. Такие скважины бурились в каждом лагере. Подземные воды в этих местах обильны.

Следующий лагерь стоял в Галигах на правом берегу реки в 9 километрах от Гришино. Большой лагерь был. От него в лес на запад шла лежнёвка. В двух километрах от берега реки стояла двухэтажная больница. Рядом кладбище, тоже большое. Ничего не осталось - всё поглотил лес.

Еще дальше на запад, километрах в 10 от Важинки, прятался в лесу лагерь №11. О нем никто ничего не помнит, а вернее не знает - на отшибе лагерь был. Даже расстояние до лагеря в 10 километров сомнительно. По карте от Галиг на запад до границы с Карелией всего 6 километров. В тех местах лесозаготовки развернулись после войны. Сплавных рек там нет, лес вывозили по узкоколейке. Огромные территории опустошены. А если

закрашены на карте зелененьким, то указано: береза, осина. Этот лес вырос там, где в 30-е годы зэки вырубили ель и сосну.

До лагеря в Ситиках, в Ситикплесе, было 15 километров от Согиниц, а до лагеря на речке Святухе, притоке Важинки, 24 километра. Он стоял на кряже в нескольких километрах от Важинки глубоко в лесу. Это был штрафной лагерь: туда отправляли за дерзость и неповиновение.

А до самого дальнего лагеря от Согиниц было 28 километров. Здесь зэки построили плотину, чтобы регулировать уровень воды в Важинке. После войны на месте их бараков встал леспромхозовский поселок Лубская. Отсюда до Карелии всего 2 километра по реке.

Другая цепочка лагерей тянулась по Мужале. В этой цепочке было 4 лагеря.

Лагерь в Гонгоручье №9 на крутом красивом повороте Мужалы: здесь Гонгоручей впадает в Мужалу, а вытекает он из Гонгозера. До этого места от Согиниц 10 километров современной лесной дороги. Строения вывезли еще в 30-е годы, остатки рыбаки использовали на плоты. Сейчас на том месте косят сено, стоит избушка с печкой и нарами - кордон Важинского лесничества. Вокруг бродят лоси.

Женский лагерь №6 на Палручье километрах в 5 от Мужалы. Здесь работало 5 тысяч женщин. Почему его запрятали в лесу? Еще в 60-е годы сохранялись вышки и здание клуба, даже старые афиши висели на клубной стене.

Лагерь в Майакаме - это еще 6 километров выше по Мужале. Дорога к нему заросла.

И лагерь на речке Нюде недалеко от Мужалозера, из которого Мужала и вытекает.. Это на границе с Карелией. Туда по зимнику километров 25.

Кроме лагерных зэков были еще зэки, которые жили на квартирах. Они назывались поселенцами, получали паек, варили дома обед. Мать Анны Ивановны Титовой готовила своим квартирантам. Один сказал хозяйке: "Эх мать! Знала бы ты, какой я хулиган, не пустила бы на квартиру."

Мать Анны Ивановны была добрая женщина. Жили они тогда в Кизачёво. Зэки напротив их дома строили дамбу из камней, чтобы изменить течение реки. Идет мать полоскать белье на речку и несет две корзины картошки заключенным. Они ее нарасхват - мало. А муж ругает: "Всех разве накормишь?" Сами сажали картошки только шесть соток. А теперь сажают 15.

Жили в деревнях и вольнонаемные. В Симкино у них был свой клуб, местных туда не пускали. Но и во всех лагерях были клубы. Иногда приезжали артисты, ездили с концертами по лагерям. Лагерная жизнь за 15 лет Советской власти перестала быть экзотикой.

Питались заключенные плохо. Зэковское начальство продавало местным жителем сэкономленные продукты. Сами зэки меняли хлеб, рыбу, овес на вино и табак.. А как раз в 31 году случился неурожай. Несколько лет было голодных. Мерли зэки от голода, да и крестьяне голодали. Выгоден им был такой обмен.

Заключенные воровали у крестьян хлеб прямо на полях. Мужики поймали одного у Корборучья и устроили самосуд. А он молоденький совсем, не сопротивлялся. Били его на смерть, а прикончили косой по макушке. Труп бросили в ручей, он там долго лежал. Между прочим, ни один из мужиков, убивших зэка, с войны не вернулся - все погибли.

А про убийство мало кто знал. И лагерное начальство ничего не знало. Пропал человек - и всё: убежал, наверно. Отец Анны Ивановны Титовой тоже ничего не слышал об этом. Он все лето в тех местах сено косил и из ручья воду пил. Живот у него болел, понос замучил. Пошел к фельдшерице, она спросила, какую воду он пьет. Он вспомнил про ручей, фельдшерица ему и открыла тайну: "В ручье ведь покойник лежит, ты отравленную воду пьешь." Только осенью зарыли мужики остатки трупа в землю.

Не обходилось без беглых. Беглецы убили охранника в Лубской. Три дня труп лежал в лесу. Собака от мертвого хозяина не отходила, но лицо объела. Хоронили его в Согиницах на погосте в закрытом гробу.

К одной женщине двое беглых залезли ночью в погреб, хотели молоком полакомиться. Хозяйка решила, что это кошка там безобразничает. Зашикала в темноту, а из темноты зэк грозит, чтобы молчала. Но у хозяйки за стеной жил начальник Зильтяев. Тот вызвал по телефону из дивизиона, штаба третьего

лагеря, охранников с собаками. Собаки всю одежду с зэков сорвали. Отправили бедолаг в Гришино в пересыльный лагерь, а оттуда, наверно, в Ситики к штрафникам.

В 36 году оставшихся заключенных увезли - кончился лес по берегам рек и ручьев, всё вырубили. Остались истории, их до сих пор рассказывают. Много любовных историй.

У одной согинской женщины, пока муж был на лесозаготовках в других местах, роман случился с поселенцем. Вскоре поселенец освободился и уехал на родину, а женщина с постылым мужем осталась. Четверо детей у них было. Двух старших мать отправила за овцами, а младших девочек трех и полутора лет повесила на кольцах для люльки. А потом и сама повесилась. Так рассчитала.

У другой тоже четверо детей было. Когда любовника освободили, она уехала с ним. Двоих детей оставила мужу, а двоих с собой забрала. Тоже рационально.

Вот такие шекспировские страсти в деревенской глуши.

А из материальных следов лесоэпопеи полувековой давности остался родник в Гришино, каменные плотины у островов в Гришино и в Пуштоплесе и еще дамба между Кизачево и Трошинским, исказившая русло Важинки и подмывающая ее левый берег на повороте.

После войны на месте некоторых лагерей построили леспромхозовские поселки. Власти стали заготавливать лес свободным трудом.

 

 х х х

 

Жизнь в те годы в Согиницах по деревенским масштабам была настолько шумная, так много было событий, что очень важное событие согинской истории, случившееся в 30-е годы, плохо запомнилось: закрылась церковь, действовавшая почти два с половиной века.

В 1926 году отремонтировали колокольню: заменили верхнюю площадку. В

1928 году все службы в церкви проходили исправно. Приход был большой. три колокола на звоннице звонили так, что слышно было во всех окрестных деревнях. Работали обе церкви - и летняя, и зимняя. На пасху вокруг церкви поп ходил при свете горящих смоляных бочек - такое было освещение.

Приход стал сокращаться, когда организовали колхозы. Видимо, антирелигиозная пропаганда делала свое дело. В 1934 году церковь еще работала, а в 35-м или в 36-м закрылась. Точно никто не помнит. Значит, закрылась без эксцессов. Совпало это событие с закрытием лагерей.

В зимней церкви комсомольцы устроили клуб, приделали с боку кинобудку и крутили фильмы. Кино заменило богослужение. Старая, летняя красавица, стояла пустая. Иконы увезли в Важинскую церковь, остался один сруб. В то время церковь была покрыта кровельным железом. В войну финны пустили ее под конюшню, а когда отступали, прихватили с собой колокола. Хорошо, что не разобрали на дрова, как часовню в Симкино.

Последнее предвоенное событие в Подпорожском районе - в 1938 году (когда я родился) началось строительство Верхне-Свирской ГЭС. Успели вырыть и осушить котлован. Планировали пустить электростанцию в 1942 году.

 

   

Новая большая война

Наши историки очень любят обосабливать Великую Отечественную войну от Второй мировой войны. Но разница между ними для СССР была только в том, что все другие войны периода Второй мировой СССР вел на чужой территории, а Великую Отечественную на своей. Более того, новая большая война для Советского Союза началась раньше, чем Вторая мировая.

Она началась на Дальнем Востоке, в Монголии, которая фактически была 12-ой союзной республикой. Агрессором была Япония. Бои на Халхин-Голе шли с мая по сентябрь 1939 года. Японская армия была классически окружена и разгромлена, а ее командующий удрал на самолете. И только через два года, в апреле 1941-го СССР и Япония подписали договор о

 

ненападении, который СССР нарушит в августе 1945 года. Но не вероломно, как Германия 22 июня 1941 года.

На Западе Вторая мировая тоже началась раньше. Просто в ней поначалу не участвовали Франция и Великобритания. А без них какая мировая война?.

В 1935-1936 годах Италия воюет с Эфиопией, не без труда завоевывает ее и провозглашает своей колонией. Лига наций что-то промычала.

В июле 1936 года начинается гражданская война в Испании, которой с двух сторон помогают Германия и СССР. А в июле 1937 года Япония нападает на Китай и начинается длинная японо-китайская война.

12 марта 1938 года (мне исполнилось ровно два месяца) Германия очень мирно присоединяет к себе Австрию - там те же немцы живут. По-немецки это называется звучным словом аншлюс. А 29 сентября того же года перепуганные Англия и Франция, с одной стороны, и наглеющие Германия и Италия, с другой, заключают знаменитое позорное Мюнхенское соглашение. От Чехословакии уходят земли с преимущественно польским населением к Польше, с преимущественно венгерским населением к Венгрии. Германии досталась Судетская область - там немцы живут.

А в марте 1939 года Германия оккупирует всю Чехию, а Словакия провозглашает независимость. В том же месяце Литва, имеющая и без того узкий выход к Балтийскому морю, мирно передает Германии свой главный порт Мемель (Клайпеду). А в следующем месяце, в апреле, Италия захватывает Албанию. Что говорит Лига наций? Что говорят Франция и Великобритания?

И только после этого, 23 августа Германия и СССР заключают тоже позорный договор о ненападении - "пакт Молотова-Риббентропа". Почему позорный? Потому что у него было секретное приложение о разделе "сфер интересов" в Восточной Европе. Копии этого приложения с картой ходили по студенческим рукам в ЛГУ в 1960-е годы. Я сам его распространял. До 10 лет за это давали. А в 1986 году Горбачев будет открещиваться от него и уверять западных журналистов, что такого приложения в архивах МВД нет. Врали и подличали все, кроме страдающих малых стран.

 

Кстати, когда подписывался договор, на Халхин-Голе еще шли бои.

А через неделю после подписания советско-германского пакта, 1 сентября Германия подло напала на Польшу, инсценировав нападение Польши на Германию. А у Польши договор с Францией и Англией о помощи. И пришлось им вступать в войну с Германией. А если бы не было этого договора, была бы война на Западе?

3 сентября Франция и Великобритания наконец-то объявили войну Германии. Но войны не было. Историки назовут ее "странной войной". 8 месяцев Германия и Советская Россия будут хозяйничать в Европе, Германия вторгнется в Данию и Норвегию. И только когда 10 мая 1940 года Германия вторгнется в Бельгию, Голландию и саму Францию, отступать некуда, пришлось великим европейцам вступать в войну, которая оказалась Второй мировой.

А тогда в 1939 году, дождавшись пока германские танки разгромят польскую конницу, советские войска 17 сентября перешли восточную польскую границу и без боев "освободили" Западную Украину и Западную Белоруссию. Мамин брат, мой дядя Андрюша участвовал в этом походе.

А 28 сентября к секретному приложению советско-германского пакта был подписан дополнительный, тоже секретный, протокол. Стороны уточнили: Литва переходит в советскую "сферу интересов", а Центральная Польша - в германскую. Гитлер повернул на Запад, развязав руки Сталину.

И тогда новая большая война оказалась рядом с Согинским краем.

Вообще-то Сталин сперва благородно предложил Финляндии обмен Карельского перешейка на часть Восточной Карелии, о которой финские националисты мечтали еще 10 лет назад. Дважды, в 1938 и 1939 годах проходили переговоры по обеспечению безопасности Ленинграда. И о возвращении Советской России подарка финнам, сделанного когда-то Александром 1. Но финны не согласились. Они уже 10 лет строили неприступную линию Маннергейма и, видимо, надеялись на Германию - они же не знали о пакте, по которому Финляндия оказалась в советской "сфере интересов".

Советские артиллеристы, по немецкому примеру, обстреляли своих пограничников на реке Сестре. Сталин возмутился и 30 ноября 1939 года началась советско-финляндская война. Мой отец в ней участвовал санинструктором: вытаскивал с поля боя раненых и обмороженных. Морозы были под 40 градусов. Мама съездила к отцу в Петрозаводск: в ней проснулась авантюристка. Всё это происходило недалеко от Согиниц, куда она попадет дачницей через 35 лет, когда и отца уже не будет.

"На той войне незнаменитой" выяснилось. что воевать мы не умеем. С маленькой Финляндией воевали четыре месяца. Война закончилась весной - 12 марта. СССР получил не только Карельский перешеек, но и финскую часть Восточной Карелии. И 31 марта Карельская Автономная Советская Социалистическая Республика была преобразована в Карело-Финскую ССР, в 12-ю союзную республику. Ненадолго, до 1956 года. Граница от Согинского края опять ушла на запад. Но тоже ненадолго, на 15 месяцев.

Наступила очередь других малых стран. За два летних месяца 1940 года к СССР мирно присоединились Бессарабия, Эстония, Латвия и Литва. СССР увеличился еще на четыре союзных республики, их стало 16. Никакой оккупации - восстановление границ Российской империи.

 

 х х х

 

А через год Германия пошла на СССР. Финляндия воспряла после унижения и через три дня, 25 июня, объявила войну Советскому Союзу. К тому времени вся Красная армия пробовала отразить германское нападение. У финнов было 5-кратное превосходство в людях и 7-кратное в артиллерии. Наши войска на финской границе были сосредоточены на Карельском перешейке. Там происходили основные бои. А на севере не было даже сплошного фронта. Командовал финской армией маршал Маннергейм.

Финны, имея огромное превосходство в силах, продвигались медленно. Немцы 28 августа взяли Шлиссельбург, а финны на следующий день только Выборг, 2 сентября - Койвисто (нынешний Приморск). Наконец они дошли до старой границы по реке Сестре и здесь остановились. Маршал Маннергейм, бывший царский генерал, проявил благородство и решил не вторгаться в город, которому был многим обязан. Или он понимал, что такое уличные бои. Или его просто устраивала старая граница. Но на востоке она его не устроила. Видимо, проснулась идея великой Финляндии.

Наш Карельский фронт протянулся от Рыбачьева полуострова до устья Свири. На Кольском полуострове из Норвегии наступали немцы - 13 дивизий. За всю войну у них так ничего и не получилось. Но бои там были серьезные. В 1977 году я служил в тех местах свой последний срок (40 дней) офицера запаса. Апрель-май, тундра, ни одного дерева, холмы. Мы ведем учебные стрельбы минами 1942 года. Где разрываются наши мины, не видно. Пусто, тоскливо. Осенью ягоды, грибы, человеческие кости.

Южнее, на ухтинском направлении 3-я дивизия финнов, понеся большие потери, уже 30 июля была остановлена и вскоре перешла к обороне, так и не взяв Ухту.

В Южной Карелии наступала Карельская армия финнов. Воевала на дорогах, которых было немного. У финнов здесь было два направления и, соответственно, две главных оперативныых группы - Петрозаводская и Олонецкая. Финская Карельская армия состояла из 7 дивизий и 3 бригад.

На петрозаводском направлении наступало более половины всех финских войск. Их задача была - прижать советские войска к Онежскому озеру и уничтожить, взять Петрозаводск, перерезать Мурманскую железную дорогу.

Задача Олонецкой оперативной группы - форсировать Свирь у Лодейного Поля и соединиться с немцами у Волхова, замкнув второе кольцо блокады Ленинграда.

Наши войска на юге Карелии - 7-я армия Карельсконго фронта со штабом в Суоярви. Вся армия - две дивизии. И эти две дивизии обороняли два направления - петрозаводское и олонецкое.

 

Еще до начала военных действий у нас в тылу было создано 38 истребительных батальонов (5641 человек) для охраны важных объектов и борьбы с диверсантами. С началом войны их бросили на фронт. Позднее они влились в партизанские отряды, составив их костяк - до 80% численности.

В начале августа в разгар боев в Карелии уже было 15 партизанских отрядов (1771 человек).

На олонецком направлении у нас была самая жидкая оборона. На некоторых участках вообще не было войск, туда бросали истребительные батальоны. У финнов было тройное превосходство, и все-таки они вдоль восточного берега Ладоги продвигались медленно. На реке Тулоксе на подступах к Олонцу наши войска держались 42 дня. 5 сентября финны взяли Олонец, а 9 сентября вышли к реке Свирь у станции Свирь. Лодейное Поле несколько раз переходило из рук в руки, но осталось за нами. Финны закрепились на правом берегу Свири, но восточнее их наступление продолжалось. 12 сентября они взяли Подпорожье с затопленным котлованом ГЭС, а 22 сентября Вознесенье и стали ждать подкрепления с петрозаводсконго направления. А пока оборонялся Петрозаводск, к Свири подошли наши резервы из восточных областей страны.

Кстати, в 1921 году финны наступали по тем же двум направлениям, но не так успешно.

Во второй половине сентября финны наступали на Петрозаводск уже не только с запада, но и с юга - по железной дороге от станции Токари, куда они вышли от Олонца мимо Согиниц. В это время в районе поселка Ладва и реки Ивинки уже действовал партизанский отряд под командованием Ф.Грекова.

В районе Согиниц боев не было. Как и в Смутное время, из леса вышла, но не литва. а финская разведка. Пересекла поле и вошла в деревню. Командир развернул карту, спросил у женщин: "Симкино?" Те удивились всезнанию финнов и закивали головами. В согинских деревнях в это время не было почти никого, потому что была объявлена эвакуация, и все на телегах с детьми и скарбом двинулись в Токари, но доехали только до Заозерья: финны уже вышли к Свири у железнодорожного моста. Люди померзли несколько осенних ночей под елками и вернулись назад по домам.

Возможно, что в тот день, когда финская разведка вошла в Симкино, двое или трое наших отступавших солдат вышли из леса у поворота Важинки, спустились с косогора вниз и пытались перейти реку вброд. Финны с правого берега из Кизачева их расстреляли. Местные жители похоронили солдат в лесу. Я могилу не нашел - 36 лет прошло. Темная история.

Еще одно событие этих дней - предательство. Шаглин (без имени, возможно родственник раскулаченного Шаглина) выдал финнам наших солдат, прятавшихся в Гонгоручье. Там в 9 километрах от Трошинского на Мужале еще сохранялись остатки лагеря зэков-лесозаготовителей. Финны расстреляли солдат в бараке - 9 человек. Шаглина после освобождения осудили. В 1956 году он вернулся, жил в Гришино.

2 октября Петрозаводск пал, но прижать наши войска к озеру финнам не удалось: 7-ая армия отошла на север. В середине октября она оставила Кондопогу, в первых числах декабря Медвежьегорск и Повенец. На этом наступление финнов закончилось.

А немцы так на них надеялись. Они пошли в наступление навстречу финнам и 8 ноября взяли Тихвин, но продержались там только месяц. Им до Свири оставалось 100 километров. И тогда бы в Ленинграде умерли от голода все - даже армия. Подошли советские резервы и 8 декабря выбили немцев из Тихвина - второе кольцо вокруг Ленинграда не замкнулось. Мы с мамой живы остались.

А 10 декабря стабилизировалась линия фронта и на севере - от полуострова Рыбачьего до реки Свирь. Стабилизировалась на 31 месяц, до 21 июля 1944 года. Началась партизанская война в Карелии.

 

х х х

 

Фронт по реке Свирь проходил так: на западе наши войска занимали северный берег и Лодейное Поле. От Лодейного Поля финны занимали южный берег с Подпорожьем и Вознесеньем. Архангельский тракт от Подпорожья до Ошты остался в тылу финских войск. Это была их рокадная дорога - вдоль фронта. Но потом наши войска выбили финнов из Ошты и из Великого Двора.

 

На Севере сплошного фронта не было. Мурманская железная дорога от Медвежьегорска до Подпорожья была в руках финнов, а северная часть осталась за нами.

Две трети Карелии было оккупировано. На этой территории осталось около 50 тысяч человек: в Южной Карелии - 47 тысяч, в Средней и Северной - 2500. Многие деревни пустовали.

Финны выселили из Присвирья всё русское население в концлагеря в Пряжнинском районе и в Петрозаводске. В деревнях осталось немного карел и вепсов. Поначалу финны заигрывали с ними. Еще 20 июля 1941 года они разыграли фарс: Беломорская и Олонецкая Карелия якобы вынесли решения о присоединении к Финляндии. Финны пытались создать хотя бы видимость центральной власти у карел и вепсов, но затея провалилась.

Все три года оккупации Карелией управляло Военное управление Восточной Карелией в Петрозаводске. Местное население жило натуральным хозяйством. Торговли не было даже в Петрозаводске. Люди получали по карточкам 200 граммов хлеба в день и 300 граммов крупы в месяц.

Согинский край оказался не просто в оккупированной зоне, а в прифронтовой полосе. Всё русское население из деревень было вывезено в лагеря под Петрозаводск. На местах остались только карелы, но их было мало и деревни пустовали.

В Согиницах стоял небольшой финский гарнизон. В церкви финны устроили конюшню, часовню в Симкино разобрали на дрова.

 

 х х х

 

Лагеря, в которые согнали русских со всех оккупированных мест, были разбросаны по всей Карелии. Согинские попали в лагеря под Петрозаводском. Там было шесть лагерей. В трех из них сгрудилось шесть тысяч человек. За зиму, с ноября 1941 по май 1942 года, умерло три тысячи. Финны не зверствовали, как немцы. Просто выдавали на человека в день 300 граммов муки и кусочек сахара. Когда привозили с фронта убитых лошадей, то выдавали конину - по кусочку со спичечный коробок.

Лагеря были обнесены колючей проволокой и охранялись. Финны в общем-то не знали, что делать с людьми в лагерях. Гоняли их расчищать от снега улицы Петрозаводска. Была еще работа - обмывать и упаковывать в гробы убитых финских солдат: их отправляли на родину как посылки. Потом молодых и здоровых женщин стали отсылать из лагерей на постоянную работу. Лучше всех жили те, кто попадал на оборонные работы: они питались вместе с финнами. А оставшиеся в лагерях старики и дети так и жили на голодном пайке.

Потом среди заключенных финны стали выделять тех, кто имел хоть немного карельской крови, как у немцев фольксдойч. Этих полукарел поселили свободно в деревнях и стали прививать им финскую культуру. Детей учили в финских школах финские учителя на финском языке.

Так прожили три года.

 

х х х

 

Все эти три года финны ни о каком наступлении и не помышляли. Маршал Маннергейм, как человек военный, прекрасно понимал естественность и удобство границ по Свири и Онежскому озеру. У финнов не было сил даже для наступления на Тихвин к прорвавшимся немцам. А если бы такое случилось, финские армии просто растворились бы в русских просторах. Поэтому, как только к зиме фронт стабилизировался, финны перешли к обороне.

На южном направлении вдоль Свири за два года, 1942-1943-ий, они построили Карельский вал - 6 оборонительных полос с узловым пунктом обороны в райооне Мегрозера на дороге Подпорожье-Олонец в 35 километрах к западу от Согиниц. Это подобие линии Маннергейма на Карельском перешейке, послабее, но с той же судьбой. Обороняли Присвирье 110 тысяч человек.

Для обороны нужны рокадные дороги - вдоль линии фронта. А так как дорог в Карелии почти не было, то финны вынуждены были их строить. Простенькие, земляные, но лучше, чем тропинки. По таким дорогам проходила техника.

 

Была построена дорога от Согиниц до Михайловского на озере Долгом. А село Михайловское лежит на Олонецкой дороге между Подпорожьем и Мегрозером. Строили эту дорогу, и другие тоже, советские военнопленные, которые жили в специальном лагере у дороги в 6 километрах от Согиниц. Лагерная вышка простояла до конца 60-х годов, пока не упала. Военнопленные построили и мост через Важинку возле церкви.

Вторую дорогу финны, то есть наши военнопленные, построили от Согиниц до Токарей. Если первая дорога теперь не используется, зарастает, то по второй ходит автобус.

Далее финны построили узкоколейную железную дорогу от Токарей до Вознесенья. Это 60 километров. Наше командование долго о ней ничего не знало. Теперь следов от нее не найти.

Активных действий финские войска на всем протяжении фронта не вели, но в начале 1942 года все-таки предприняли две диверсии в нашем тылу

Первая диверсия в январе 1942 года прошла безнаказанно. 30 финских диверсантов напали на наш госпиталь в деревне Петровский Ям, расправились с ранеными и врачами и ушли обратно через линию фронта, хотя 15 наших самолетов искали их трое суток.

В марте 1942 года другая группа пыталась уничтожить Шальский лесозавод на восточном берегу Онежского озера. Но об этом походе наши войска были предупреждены агентурной разведкой. Нападение финнов отбили, а на обратном пути финский отряд попал в засаду и был уничтожен на льду Онежского озера.

 

х х х

 

А вот наше партизанское движение в Карелии было широким и активным. Но совсем не таким, как в Белоруссии. Потому что Карелия опустела. Базы партизан располагались у нас в тылу. Партизаны совершали рейды на оккупированную территорию, иногда даже в Финляндию. Несли всё на себе, а через месяц возвращались обратно. Иногда снабжались продовольствием с самолетов. Если у партизан выходила из строя рация, то это могло обернуться катастрофой для отряда. Были случаи смерти от голода.

Партизанское движение организовано было рано, когда финны еще наступали. Уже в конце августа 1941 года в лесах Карелии действовало 15 партизанских отрядов, в них было около двух тысяч человек.

Кроме того штаб партизанского движения оставил в тылу финнов на подпольной работе 121 человека: карелов 76, финнов 10, вепсов 6 и русских 27. Из них погибло за три года 58 человек.

Численность партизан за все время войны не превышала 1700 человек. Максимальное количество отрядов - 21 - в конце войны.

За 38 месяцев партизаны уничтожили 14 тысяч вражеских солдат и офицеров, а сами потеряли 1472 человека.

Отряд "Вперед" в центральной зоне Карельского фронта за три с лишним года войны с Финляндией совершил 27 походов и прошел 12 тысяч километров. Один поход - это 400-500 километров по карельским дебрям и болотам. В отряде погибло 40 человек и двое умерли от голода.

 

 

В Присвирье сначала был один отряд. Когда финны подходили к Свири, из строителей Верхнесвирской ГЭС в Подпорожье был организован истребительный батальон. Он участвовал в боях у Михайловского и Важин на Олонецкой дороге, а потом воевал в тылу у финнов на заранее подготовленных базах.

Еще некоторое время в Южном Присвирье действовало три партизанских отряда: в районе деревни Шеменичи, в лесном поселке Шакшозеро и в местечке Редоручей. Они дезорганизовывали движение на Архангельском тракте от Свирьстроя до Ошты. Но партизанские действия в прифронтовой зоне почти невозможны.

 

В партизанском движении были яркие героические фигуры.

Дмитрий Тучин 28-и лет, инвалид войны 1939-1940 годов был отправлен из Петрозаводска в родную деревню Горнее Шелтозеро с легендой пьяницы, уволенного с работы и недовольного властью. Это 70 километров от Вознесенья. В октябре финны заняли деревню и назначили Тучина старостой.

Он передавал по радио сведения о движении финских войск в районе Вознесенья, где финны заняли южный берег Свири. В начале 1942 года в Хельсинки прошло совещание старост оккупированной территории. Президент Финляндии Рюти принял Тучина у себя в кабинете и наградил его медалью. Финские офицеры подозревали его, но не смогли разоблачить. В конце войны он благополучно скрылся из деревни и остался жив. Его военной биографии хватило бы на телевизионный сериал.

Мария Мелентьева и Анна Лисицына - связные ЦК компартии КФССР. Их забрасывали в тыл на самолетах, а обратно они добирались пешком.

 В июле 1942 года они доставили Тучину в Шелтозеро новую радиостанцию. Три недели пробыли у него - финны ничего не заподозрили. На обратном пути при переправе через Свирь возле Никольского у них развалился ненадежный плот. У Анны судорогой свело ногу и она молча утонула в холодной воде - финны на берегу ничего не услышали. Мария добралась до берега и пять суток в одном нижнем белье пробиралась к своим. Спала, спрятавшись от комаров в мох. Вышла на наших разведчиков.

В ноябре того же года после госпиталя была послана в Сегозеро к подпольщикам. На обратном пути была обнаружена финнами, рассстреляла все патроны, была схвачена и расстреляна.

Обеим посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Татьяна Ананина, карелка. 2 октября 1942 года публично расстреляна в Колатсельге вместе с пятью местными жителями. Перед смертью произнесла целую речь. Последние слова: "Прощай, моя Родина, я умираю честно!" - великие слова. Татьяна Ананина - это карельская Зоя Космодемьянская.

Мария Куккоева - согинская легендарная личность. Сама она из деревни Воронье на Пидьмозере, а в Согиницах оборвалась ее жизнь.

Маша - легендарная личность, потому что историю ее смерти передают в Согиницах как легенду. Это разные варианты события, которые существуют в народной памяти по законам фольклора. Так устно передавалась информация о событиях в дописьменные времена. Я записал от разных рассказчиков два варианта.

 

Первый вариант. Партизанам очень трудно было действовать на юге Олонецкого перешейка рядом с фронтом, где было много финских частей. Однажды на Калееву Гору пришли три партизана - двое мужчин и девушка. В деревне оставались всего две женщины-карелки: бабка Паша и невестка раскулаченного Михаила Калеева, умершего в ссылке. Молодая Калеева впустила партизан, дала поесть, а сама побежала вниз в Согиницы в финский штаб. Партизаны догадались и хотели скрыться в лесу. Финны их преследовали. Сперва убили одного мужчину, потом ранили другого: девушка тащила его на себе. Погибли все трое. Финны их повесили на Калеевой Горе - уже мертвых.

После освобождения Калееву осудили на 10 лет. По окончании срока она вернулась в родную деревню и здесь умерла. Дочь ее живет в Симкино.

Легенда не сохранила имен ни партизанки, ни предательницы. Зато есть мотив мести колхозной власти.

Второй вариант. Совсем короткий - эпизод из перечня согинских предателей. Выдала Марию Куккоеву финнам невестка Вани Афанасьева. Маленькая была такая женщина, карелка. После освобождения работники НКВД увезли ее. Больше о ней ничего не известно. А детей отдали в детдом.

В этом варианте уже всё искажено. Но названа партизанка. А у предательницы по-прежнему нет имени. Человек, который рассказал этот вариант, назвал еще одну предательницу - Трубкину. Никаких деталей не сообщил, кроме того, что ее осудили после войны. В общем слабый источник.

34 года о Марии Куккоевой не было написано ни строчки. Только народная память и фотография убитой партизанки в Подпорожском краеведческом музее. Даже в книге Г.Куприянова о карельских партизанах "За линией Карельского фронта", изданной в 1975 году, - подробной книге с документальными фотографиями - о Маше ничего. А ведь автор был во время войны первым секретарем ЦК компартии республики и членом Военного совета Карельского фронта. Видимо, дело в том, что Куккоева воевала в Ленобласти, а не в Карелии.

 

И только в 1982 году ленинградский журналист Борис Мисонжников опубликовал о партизанке очерк-расследование в книге "Юность партизанская". А в 1986 году в историко-краеведческом очерке "Подпорожье" ей посвящены полстранички текста и помещена довоенная фотография. Теперь мы о ней знаем многое.

Мария Куккоева из деревни Воронье Пидемского сельсовета. Эта деревня стояла на северном берегу Пидьмозера. Война застала девушку на строительстве Верхне-Свирской ГЭС, она работала там старшей табельщицей. В начале войны в Подпорожье из строителей ГЭС был сформирован истребительный батальон, который должен был оборонять фронт у сел Усланка, Токари и Волнаволок. Протяженность этого участка 32 километра, на нем не было ни одного воинского подразделения. Но воевал батальон еще западнее, у села Михайловское. Маша была сандружинницей, а когда батальон оказался в окружении и стал партизанским отрядом, еще и разведчицей. Отряд провоевал в тылу целый год. Маша плохо ходила на лыжах, но отлично стреляла и бросала гранаты. Была ранена в голову, но легко.

Осенью 1942 года их перебросили на Большую землю. Там в селе Алеховщина на реке Ояти были собраны партизаны из четырех присвирских районов и из них сформирован сводный диверсионный отряд. На полевом аэродроме их готовили к заброске в тыл. Маша с трудом настояла, чтобы ее оставили с боевыми товарищами.

Отряд разделили на две группы. Маша оказалась в группе Д.Котова. Забрасывали их темной сентябрьской ночью неподалеку от деревни Токари. Сперва самолет взял группу Котова, долетел до Токарей, в темноте десантировал их и вернулся за второй группой Ивана Симанова. Когда бойцы второй группы приземлились, то услышали отдаленную перестрелку в направлении озера Мужало. Разведка выяснила, что там финны строят лежневую дорогу. Возможно, группа Котова приземлилась прямо на них.

Обе группы должны были соединиться на следующий день, пробраться в Токари и взорвать вражеский склад. Но вдруг по рации Симанов получает приказ возвращаться на Большую землю. Группа пробивалась с боями к линии фронта (около 40 километров с форсированием Свири возле устья Остречины) свыше двух месяцев и вышла-таки к своим. А из группы Дмитрия Котова не вернулся никто.

Казалось - пропали без вести. Но нашел журналист и свидетелей и предсмертную записку Марии Куккоевой.

Из первой группы, шести человек, в живых после боя остались двое - Маша и ее друг Николай Романчук. Они вместе воевали еще в истребительном батальоне возле Михайловского и в партизанском отряде, где Романчук был серьезно ранен. Теперь они долго плутали по лесам, пока не вышли к Согиницам. Именно к Согиницам, а не на Калееву Гору. Их приютила Дарья Михайловна Васильева, дом которой стоял на отшибе. Дарья Михайловна накормила их, напоила молоком, собрала продуктов. Маша и Николай спрашивали дорогу на Токари. Зачем им было нужно обратно в Токари?

Маша, предчувствуя конец, написала записку-завещание: "Уже 40 дней хожу по родным карельским лесам голодная и холодная, не имея приюта. Нас было шестеро... Остались вдвоем с Николаем... Я - дочь Родины, я Родине верна и не изменю до последней минуты. Дорогие товарищи, если найдете меня, дайте знать обо мне, что я была Маша Куккоева из деревни Воронье Пидемского сельсовета. Вас я крепко целую."

Удивительно, но другая жительница Согиниц Мария Каноева сняла копию с этой записки и сохранила ее, а потом передала в Краеведческий музей, где ее и нашел в архиве ленинградский журналист Борис Мисонжников. Более того, он разыскал свидетельницу, которая видела последние минуты жизни Маши.

Свидетельнице в ноябре 1942 года было 11 лет, ее звали Тамара Громова. Она не местная. Вместе с матерью и братом она эвакуировалась из Петрозаводска, но эшелон попал под сильный обстрел, и они оказались в деревне Согиницы. Видимо, они были карелы, раз финны не отправили их в лагерь. Жили, учились в школе - финской, других не было. Утром по дороге в школу она с братом проводила Машу и Николая до Каскесручья, после которого начинается Калеева гора.

Далее - из ее рассказа: "Шел урок, когда в окно мы увидели незнакомую женщину. Она быстро бежала к штабу оккупантов, который стоял рядом со школой. Почти сразе же из него выбежали солдаты и бросились к Калеевой Горе. Эта деревня была рядом. Мы побежали следом за солдатами. У Калеевой Горы мы увидели окруженную оккупантами партизанку. Она отстреливалась из пистолета из-за высокого березового пня и кричала Николаю: "Беги!" Солдаты потребовали сдаться, она ответила выстрелом и ранила в ногу одного из них. Тогда ее расстреляли из автомата почти в упор - пули попали в голову. Рядом лежал сраженный Романчук. Потом партизанку посадили к пеньку и сфотографировали, а хоронить строго-настрого запретили."

Маше Куккоевой было 20 лет. Пули снесли ей верхнюю часть черепа. Финский солдат, перед тем как ее сфотографировать, положил на голову носовой платок.

Размноженную фотографию разослали по всем лагерям. В одном из лагерей Марию узнала ее сестра. Она 30 лет берегла фотографию, а потом передала ее Подпорожскому музею.

В 1944 году после освобождения останки Марии Куккоевой перезахоронили в Подпорожье на братском кладбище. А в 1997 году поставили ей памятник у дороги между Согиницами и Гришино.

От Пидьмозера ушел на войну еще один героический человек - Василий Исаков, житель Шангострова с южного берега озера. Он был на 8 лет старше Маши Куккоевой. Тяжелое детство, 4 класса образования. Работал на строительстве обеих свирских гэс, был председателем сельсовета. Прошел всю войну и погиб весной 1945 года в Германии при форсировании Одера - повторил подвиг Александра Матросова. Герой Советского Союза. В Подпорожье одна улица носит его фамилию. Бюст Василия Исакова на Аллее Героев.

Деревни Воронье на Пидьмозере больше нет. В деревне Шангостров летом живут дачники

Странно, но все военные эпизоды в Присвирье охватывают 1941 и 1942 годы. В 1943 и 1944-м до наступления - ни одного.

 

х х х

 

После Сталинградского котла и Курской дуги правящие круги Финляндии поняли, что их поражение в войне с СССР - дело времени. Первая попытка советско-финских переговоров при посредничестве нейтральной Швеции была еще осенью 1943 года. В феврале 1944 года бывший посол Финляндии в Москве Ю.Паасикиви прибыл в Стокгольм для переговоров с нашим послом в Швеции А.Коллонтай об условиях выхода Финляндии из войны. Коллонтай передала ему 6 пунктов таких условий. В марте должны были начаться мирные переговоры, но финны их сорвали, хотя к этому времени войска Ленинградского и Волховского фронтов сняли блокаду Ленинграда и отбросили германские войска к рубежам Прибалтики.

Наконец в июне 1944 года войска Ленинградского и Карельского фронтов начинают громить финские армии от Финского залива до Белого моря. 21 июня начинается наступление на Свири: грохот тысяч орудий был слышен за 100 километров, бомбардировщики и штурмовики сокрушали Карельский вал. Подпорожье освободили на следующий день. Еще два дня ушло на освобождение Свирьстроя и Вознесенья. Через Свирь было организовано три переправы - в Свирьстрое, Подпорожье и Вознесенье. 25 июня освобожден Олонец, двумя днями раньше десантом - Видлица (как в 1919 году). 5 июля освобожден Ведлозерский район Карелии на Онежском озере.

А в центре Олонецкого перешейка опять не было боев. Финны из Согиниц отступили. Мост, построенный у церкви через Важинку, взорвали. Три колокола с церковной колокольни прихватили. Потом прошли наши разведчики. А войска двигались от Свири на Олонец и на Петрозаводск.

24 июля салют в Москве из 20 артиллерийских залпов. В августе главнокомандующий финской армией маршал Маннергейм стал президентом Финляндии. 19 сентября Финляндия подписала соглашение о перемирии с СССР и его союзниками и начала бои против немецких войск. 10 октября советские войска перешли в наступление в Заполярье: освободили Печенгу и норвежский город Киркенес. Война на Севере в основном закончилась.

Вновь в Согинском крае наступили спокойные времена. Женщины, дети и старики, не умершие в лагерях, вернулись в родные деревни в 1944 году.

После окончания войны с Германией и Японией вернулись оставшиеся в живых фронтовики. Население поредело. Домов в деревнях поубавилось: некоторые были разобраны в войну на дрова. Некоторые сохранившиеся пустовали.

В марте1946 года Маннергейм под давлением общественности вышел в отставку, президентом стал Ю.Паасикиви, в 1948 году был заключен Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи с СССР. В 1951 году на 85 году тихо скончался Маннергейм, в 1956 году президентом стал У.Кекконен.

Финляндия стала беспроблемной соседкой и очень от этого выиграла.

Кстати. Из справки НКВД на 22 апреля 1956 года. Финских военнослужащих, попавших к нам в плен, было всего 2377 человек. Из них умерло в лагерях 403, освобождено -1974. Для сравнения. Всего иностранных военнопленных мы за время войны получили 3 миллиона 486 тысяч 206. Финны от их числа составляют 0,007%.

 

 х х х

 

В 1942-1945 годах на Русском Севере происходили события и не военные, а совершенно гуманитарные, очень специфические, о которых знали единицы, но которые зафиксировали атмосферу того времени лучше газет. Организатором этих событий был будущий директор Пушкинского дома в Ленинграде (Института русской литературы) В.Г.Базанов.

Перед войной он преподавал в Петрозаводске, точнее вел научно-педагогическую работу, и в 1941 году ему исполнилось ровно 30 лет. В армию его не призвали и он был эвакуирован на восток. И в это тяжелейшее время он организовал три фольклорных экспедиции, в которых кроме него была еще одна участница - студентка А.Разумова. Былины к тому времени умерли, их помнили очень глубокие старики, помнили плохо. А главным фольклорным жанром во время войны стали причитания, "плаксы", как их называли сами исполнительницы. В основном это были женщины. Раньше причитания были частью похоронного обряда, но в войну переросли обряд и превратились в часть тогдашней тяжелой жизни.

 

 

Первая экспедиция была на Печору в 1942 тяжелом году, вторая в северное Заонежье, в том числе в Кижи, в 1944-м, после освобождения и третья в Пудож, в восточное Заонежье, после победы, летом 1945 года. Всего собирателями было записано 261 причитание. Самые драматические тексты, 110, - из северного Заонежья, только что освобожденного от финских захватчиков.

Когда Базанов вернулся в Заонежье в 1957 году, чтобы сделать контрольные записи, то ничего у него не получилось: удалось записать всего четыре причитания. Потому что жанр этот особенный, сиюминутный, не сохраняется долго.

Опубликовать записанные причитания ученому удалось только в 1962 году. Как он сам объяснил: "Причитания не могли появиться в условиях культа личности..." Они записывались от людей, только что пережившиих оккупацию. При финнах "всё Заонежье было покрыто сетью трудовых лагерей. Молодежь была отправлена на строительство дорог и на лесоразработки..." Ничего радостного в этих текстах, ничего, зовущего на трудовой подвиг, не было.

Вот названия некоторых причитаний: По мужу; По сыну; По матери; По брату-партизану; По сыну, сидевшему в лагерях; По сыну, погибшему на войне; На могиле матери; На могиле мужа; На могиле дочери; О разрушенной деревне; О разрушенном доме; О растерянной семье; О жизни в неволе; О своей жизни в оккупации; О пережитом; При возвращении в разрушенную деревню; При получении похоронного извещения; В ожидании вестей от сына.

Вот о чем думали и плакали женщины Обонежья в 1944 году.

Восстановление

Годы восстановления были трудными. В 1945 году в Согиницах по карточкам выдавали на человека по 170 граммов хлеба в день, почти как на неработающего ленинградца в 1942 году. Не было керосина, освещались лучиной, как 500 лет назад. До сих пор в старых домах чернеют следы от лучин в пазах бревен в сенях и сараях: лучины вставляли в щели.

Восстановили колхозы. Паспорта колхозников лежали в сейфе у председателей колхозов - без паспорта никуда не уедешь. Крепостное право возродилось. Не было техникии, но пахали, сеяли, косили. Пахали там, где сейчас кусты растут. На Сюрьге было хлебное поле в 60 гектаров. Работали поля в Юначах и за рекой на Олонецкой дороге, где сейчас карьер. Даже остров у церкви был распахан в двух местах. Бригады в Согиницах и Гришино накашивали по сто пудов сена. Вспомнили старое: в лесах устраивали палы.

Работали люди. На трудодень получали от 6 до 30 копеек, 200-300 граммов зерна. Иногда перепадало масло, изредка мёд. Осенью, когда забивали лишний скот и коней, - кормить нечем было - получали немного мяса. Ну и, конечно, огороды выручали.

Зато от денежной реформы в 1947 году никто не пострадал. Реформа ведь была объявлена неожиданно - 15 декабря. Старые деньги меняли на новые не один к одному, а десять к одному. Моя тетя Аня из Москвы послала моей маме 100 рублей: голодали мы снова. Перевод пришел 16 декабря. Мама получила на почте 10 рублей. На хлеб хватило.

В 1950 году укрупнили колхозы. Все колхозы Курповского сельсовета объединились в один. Растянулся колхоз на три десятка километров - от Свири до Вачозера. Была на то причина: колхозы были многоотраслевыми, занимались всем понемногу. А укрупненные колхозы начали специализироваться, в основном на животноводстве. Появились животноводческие комплексы. Прогресс. А потом колхозы стали переводить в совхозы. В августе 1965 года местный укрупненный колхоз переделали в совхоз "Подпорожский". Правление в Важинах, а по деревням отделения. В Согиницах построили скотный двор на сотню голов. Опять прогресс. Но никто и не заметил, как личная земля колхозников стала государственной. На всю Ленобласть осталось всего два колхоза - оба рыболовецкие. Власть окончательно скоммуниздила крестьянскую землю.

 

Песни пели грустные. Была одна певунья, помнили ее и через 30 лет - Евдокия Петровна Шмётоева, сирота-хромоножка. Красивая была в молодостти, но так в девках из-за хромоты и осталась. В старости жила в домике у Бирдоручья на краю Гришина. Много песен знала. Любила петь такую:

Уродилася я,Я красива и бела,

Как в поли пылинка:Плохо я одета;

Нет ни матери-отца,Никто замуж не берет

Кругла сиротинка. Девушку за это.

Лет с двенадцати яПойду с горя в монастырь,

По людям ходила: Богу помолюся,

Где качала я дитя, Пред иконою святой

Где коров доила. Я слезой зальюся.

Подоивши я коров,Не пошлет ли мне господь

В монастырь ходила; Той доли счастливой,

В монастыре я была Не полюбит ли меня

Девочка красива. Молодец красивый.

Песню эту Евдокия Петровна никогда до конца не допевала: нельзя - примета плохая была. А жизнь ее давно допета, и могилка на погосте потерялась. Там много безымянных бугорков.

 

 

В 1947 году началось строительство Волго-Балта на трассе старой Мариинской системы. Строили новый канал долго, не то что Беломорканал. Через 6 лет, в 1953 году сделали перерыв - все силы были брошены на Волго-Дон. Через два года вернулись и строили еще 9 лет. Закончили в 1964 году. Итого: 15 лет строили. Новый путь короче старого на 23 километра. 7 шлюзов вместо 37. Проходят суда до 5000 тонн вместо 600-800. Про использование труда заключенных историки не распространяются, но если Волго-Дон строили зэки, то и на Волго-Балте они при товарище Сталине поучаствовали, наверное.

 

В 1951 году закончилось прерванное войной строительство Верхне-Свирской ГЭС в Подпорожье. Вода в Свири поднялась на 10 метров и затопила некогда знаменитые свирские пороги. Суда пошли через шлюзы. Даже уровень Онежского озера поднялся на полметра. Затопило и долину реки Ивинки, притока Свири. Образовалась огромное Ивинское водохранилище - Ивинский разлив, край рыбаков и охотников. Глухомань, ни одной деревни на берегах, а раньше здесь была волость со своей 1000-летней историей.

Подпорожье стало расти и в 1956 году было признано городом.

От электростанции к деревням потянулись электрические столбы. И в 1957 году зажглись лампочки и в Согинском крае.

А в конце 60-х годов пустили рейсовый автобус из Подпорожья в Токари через Согиницы и Заозерье. Потом продлили маршрут до Посада, а в 1980 году и до Пидьмы на Свири. Люди стали забывать, как ходили в райцентр пешком: от Согиниц до Подпорожья 32 километра.

 

После войны опять лес начали валить, но теперь обходились без зэков. Организовали леспромхозы. Некоторые леспромхозовские поселки поставили на месте бывших лагерей: поселок в Лубской - там восстановили плотину; поселок на Нюде - там пустили дизельную электростанцию. В Лубской пекарня работала, такой роскоши даже в Важинах не знали. Анна Ивановна Титова несколько раз зимой ходила из Трошинского в Лубскую за хлебом. Вдоль Важинки по тропинке в снегу туда и обратно 56 километров. За день не успевала, ночевала у знакомых в Мошничье. Населения в Лубской было больше, чем в Согиницах

В 1949 году начался массовый прилив рабочих из разных мест по вербовке - даже с юга. Приехала 18-летняя Маша-казачка из теплого Ставропольского края. Здесь вышла замуж за местного парня Васю Викулаева из Трошинского. Филиппов и Васильев приехали тоже по вербовке после службы в армии, женились тут и осели. Смешивались люди разных наций. В верховьях Важинки на Важозерке, это уже в Карелии, образовался Интерпоселок.

К 1955 году была преодолена сезонность в местной лесной промышленности. Летом лес сплавляли по Важинке: открывали плотину, скопившаяся вода устремлялась вниз по течению, уровень воды в реке поднимался и бревнышки плыли прямо до Свири. Это называлось молевым сплавом. Зимой лес вывозили на машинах по зимникам. Проложили зимники на Лубскую, на Гонгоручей, на Мужалозеро. А за озеро Долгое в безлюдый угол протащили узкоколейку, построили там большой поселок Рижное со школой и больницей. В нем жило до 1000 человек. От Рижного до карельской границы всего 5 километров.

Кстати о Карелии. 16 июля 1956 года республика из союзной было преобразована в автономную в составе РСФСР. Может быть потому, что в самой Карелии жила только половина карел. Статистика на 1959 год такая. Всего карел в СССР жило 167 тысяч. Из них в Карелии 85500, в Калининской области 59100 и в других областях РСФСР 22400 человек.

 

В 1960-х годах в Важинах жизнь била ключом. Это уже было не село, а поселок городского типа. В нем гравийно-щебеночный завод ВГЩЗ, шпалозавод, лесозавод, леспромхоз, сельхозтехника, центральная усадьба совхоза "Подпорожский", клуб леспромхоза, дом быта, аптека, 13 магазинов, столовая, средняя школа с интернатом. Ближе к Никольскому начал строиться самый крупный на Северо-Западе перевалочный порт. В перспективе срастание Никольского с Важинами.

Ближние к Важинам деревни стали пригородами. Через Важинку рядом со старым деревянным мостом перебросили новый красивый железобетонный. До Усланки положили асфальт. Потянули асфальт и на Согиницы, но на седьмом километре остановились.

Хрущевская оттепель оживила присвирский край. Крестьянам вернули паспорта. У людей появилась возможность переехать в Важины, в Подпорожье, в Петрозаводск, в Ленинград наконец. В общежитие. Завести в городе семью, встать в очередь на квартиру и получить ее лет через 15.

 

 

Хрущевская оттепель и горожанам дала возможность утолить свою потребность хотя бы на выходные дни поменять асфальт на землю. Тем более, что по примеру Европы в 1958 году СССР перешел на 5-дневную рабочую неделю - стало два выходных.

Для горожан родимая партия придумала садоводства. Пусть люди отдыхают на природе, а заодно сами обеспечивают себя овощами и фруктами. Но! Участок - 6 соток. Садовые домики должны быть одноэтажными и летними. Никаких банек, никакой скотины. Но все равно это была свобода от города. Ею воспользовались люди среднего и выше среднего возраста. А у молодежи была другая свобода - туризм, особенно водный, на байдарках. Началось повальное увлечение Карелией. Белые ночи, костры на берегу, песни под гитару. "Долго будет Карелия сниться..."

И как-то незаметно, исподволь возникло новое явление в советской жизни, которое кто-то назвал просто: домик в деревне. Люди, переросшие туристский возраст, любящие природу, но не имеющие денег на покупку собственной дачи, отвергающие муравейные садоводства на 6 сотках, стали покупать в деревнях дома крестьян, которые перебирались в города.

Такие деревни находились далеко от города, 200-300 километров. Туда на выходные не поездишь. Поэтому покупали такие дома или молодые пенсионеры, или учителя и преподаватели вузов, у которых стабильный большой летний отпуск. До Согиниц 300 километров, у меня мама - пенсионерка, у меня, преподавателя, большой летний отпуск.

Деревенские уезжали в города, но их дома не пустовали, их покупали горожане. А деревенский дом нельзя было купить без прописки, а кто же будет расставаться с городской пропиской, с городской квартирой. Но и местная власть не была заинтересована в обезлюдивании деревни. Председатель сельсовета шел навстречу и горожанам, и деревенским. Он принимал составленную у него на глазах купчую, но печать не ставил. Клал эту липовую купчую в особую папочку. И все делали вид. что сделка настоящая: бывший хозяин дома получал деньги, а новый якобы хозяин дома получал бумажку без печати и вступал в якобы владение домом: платил налог на землю, страховку за дом, оплачивал электричество. Всё на свое имя.

Власть лицемерила. Народ это пока что устраивало.

 

Лесная справка.

Лес, который столько веков валят в Согинском крае и вообще на Северо-Западе, - понятие растяжимое. Раньше, когда лес шел на собственные нужды местного населения, соотношение лесных пород было такое: сосна, ель, лиственные. Сосна была главным деревом карел. Это подметил еще Державин. Но когда лесом стали торговать, картина изменилась. Сосна потребовалась не только для кантеле, но и для кораблей. Теперь соотношение пород обратное: лиственные (береза и осина), ель, сосна.

В Ленобласти сосна хорошо сохранилась на Карельском курортном

 перешейке, а на Олонецком ее поискать надо. Единственный сосновый бор на Важинке в пределах Ленобласти можно увидеть недалеко от Мошничья. Непонятно, как и кто его оставил. Леса, которые растут сейчас в Согинском крае, выросли на месте бывших сосновых. Теперь валят уже не сосну, а ель и осину, которая быстро растет. Валят варварски, на огромных площадях, оставляя на земле всё ненужное. Вырубленный участок становится на многие годы непроходимым. Лес, конечно, все равно вырастает, но не сосновый.

Теперь хороший сосновый лес поискать надо - повырубали сосны. И не только сосны. Когда-то Александр Сергеевич написал в стихототворении "Няне":

                                    Подруга дней моих суровых,

                                    Голубка дряхлая моя!

                                    Одна в глуши лесов сосновых

                                    Давно, давно ты ждешь меня.

Это 1826 год. И где эта глушь лесов сосновых в Михайловском в наши дни? Окультуренные открытые ландшафты с рощами лиственных деревьев. Всё чистелько, всё гладенько.

Сосна становится антиквариатом.

 

 

Лингвистическая справка.

Есть финское слово honga - крепкая большая сосна - важнейшее слово у финских народов. От него множество названий: карельское Конгозеро, вепсское Гонгозеро. Город Кондопога в Карелии и Кондостров в Белом море. Песчаные возвышенные берега Ладожского и Онежского озер называются конда. В Архангельской области словом конда называют боровую сосну, растущую на сухих почвах, а также сосну хорошего качества - крепкую, смолистую, ровную. В Вологодской области конда - сухой хвойный лес. В Пермскои крае кондовье, конговье - боровое место. В Сибири кондовый лес - красивый, крепкий, высокоствольный, здоровый лес.И это всё от финской хонги. От нее же и современное русское литературное слово "кондовый", которое имеет два значения: первое, прямое - дерево с плотной прочной древесиной и с малым количеством сучков (кондовая сосна) или лес из таких деревьев (кондовый лес), второе, переносное значение - старинный, исконный (кондовая Русь). А кондовая Русь-то наполовину финская.!

Даже название родины моей мамы - деревня Захонье (ударение на первом слоге) Бежецкого района Тверской области - тоже наполовину финское. В переводе на современный русский - Засосновье: деревня за сосновым лесом. И там тоже - ни сосен, ни леса, ни деревни.

 

                   

На исходе СССР

Чем шумнее становилась жизнь в городах, тем тише становилась жизнь в деревнях. Народ убывал. Городские дачники, как бы их много ни было, жили на природе только летом, а на зиму уезжали в свой городской комфорт. Демографический кризис ударил прежде всего по школам. Закрылись школы в Заозерье, Ёконде, Купецком, Рижном. Леспромхозовский поселок Рижное, где после войны жило и работало до 1000 человек, опустел - лес вырубили. Согинская начальная школа держалась, в 1959-1960 годах ее еще отремонтировали, но в 1969-м пришлось закрыть - дети кончились. Вернее их

 

стало так мало, что стало проще возить оставшихся школьников на автобусе в интернат в Важины. Согинская школа была последняя школа в Северном Присвирье.

 А интернат небольшой: в 1975 году в нем училось 70 учеников, в 1976-м 30, в 1977-м 50. Рождаемость невысокая, детей мало, отошли в прошлое многодетные семьи. Современный крестьянский дом еще больше упростился: две комнаты и кухня. Три окна по фасаду - это большой дом, чаще два, а то и одно. Но русская печка с плитой и лежанка обязательны.

Если в 19 веке и ранее Северная Карелия была лодочной, а Южная - пешеходной, то в 1960-1970-е годы Северная Карелия стала моторно-лодочной, а Южная - велосипедно-мотоциклетной. Толя Федотов продал мне отцовский дом, чтобы купить мотоцикл с коляской.

 

В Согинском крае после закрытия школы в 1969 году следующее знаковое событие произошло через 3 года: в 1972 году был прекращен молевой сплав по Важинке - лес снова закончился. Второй раз в этом веке после начала 30-х годов. Лес, конечно, остался, но не у реки. Узкоколейку, которая вела на Рижное, развернули в другое место, на Пёртозеро и продолжили уничтожать природу севернее Согиниц. А потом добрались и до Самбозера, но оттуда вывозили лес на лесовозах по зимнику.

Если посмотреть на карту, где зеленым указаны лесные массивы, то хорошо видно, что они перерезаны множеством замысловатых пунктирных линий с подписями: "зимник". По этим зимним дорогам и вывозят лес в огромных количествах. Лесозаготовители вырубают лес прямоугольными площадями, по которым после ухода лесозаготовителей лучше не ходить. Финны на своих делянках подбирают даже хвойные иголки, наши оставляют всю мелочь, в лучшем случае стаскивая всё в кучи. А лес вырастает, но не хвойный. Сперва всё покрывает иван-чай, потом вылезают березки, да так густо, что через них с рюкзаком на спине не продраться. Когда еще сосна вырастет!

 

 Между двумя сплавными эпохами на Важинке около 40 лет. Но деревья, которые сплавляли в 60-е годы в комле по 20 сантиметров. Молодые еще. Некоторые не успевали доплыть до Важин, где их грузили на баржи, и тонули. Через три года после окончания сплава я ходил по Важинке - по дну, устланому топляком. 15 лет после окончания сплава в деревнях не покупали дрова. Весной по окончании половодья все берега бывали усеяны бревнами, выброшенными со дна реки. Оставалось бревна связать и лодкой отбуксировать к дому. Распилить, расколоть - всё, топи.

 Европа свой лес давно вырубила, умные финны свой лес берегут, русские валят без отдыха и продают за границу не обрабатывая. Японский покупатель нашего дальневосточного леса похвастался журналисту, что он русский лес использует на 105%. Журналист удивился, решил, что это фигура речи. Оказалось нет. Пять дополнительных процентов - это кора, из которой японский предприниматель прессует топливные брикеты и продает как дрова.

 В 1953 году Леонид Леонов написал роман "Русский лес". Вот когда проблемы обозначены. Много русского леса, никак не закончится.

   

Деревни

 

В конце советской эпохи, в 1982 году деревни на Важинке со стороны устья по дороге на Согиницы вдоль левого берега реки выглядели так.

Сразу за Важинами за мостами деревня Курпово. Собственно, пригород Важин, но это центр Курповского сельсовета, в который входят все деревни на Важинке. Рядом функционируют еще две пригородные деревни - Купецкое и Ульино. Купецкое - древнейшее село, раньше называлось Купецкий наволок: здесь останавливались купцы, вытаскивали, наволакивали свои лодки на берег. Был еще отдельный немецкий наволок для иностранных купцов.

На другой стороне Важинки Важинский гравийно-щебеночный завод, ВГЩЗ, - важнейшее местное предприятие. И еще через два километра сам гравийный карьер. ВГЩЗ сперва уничтожил всю природу в этом месте, сняв

не только лес, но и верхний слой почвы и гравия. Получился вполне лунный пейзаж, наводящий уныние. Но затем пришли лесоводы и посадили крохотные, почти невидимые сосенки. Через несколько лет сосенки вытянулись и получился красивейший молодой бор, в котором важинцы собирают грибы. Оказывается, изуродованную природу можно восстановить - несложно это.

Сразу за карьером еще две деревеньки-- Граждановка и Ёконда. От них до Важин 5 километров, и это приговор. Граждановка еще существует, хотя и обозначается на карте как "нежил.", то есть нежилая. Хотя она "жил.", но только летом - это дачная деревня. А вот от Ёконды остались только поля. Последнюю развалюху разобрали на дрова в конце 70-х годов. А ведь 20 лет назад в деревне даже начальная школа была. Еще за рекой виден аварийный сарай. Это все, что осталось от двух деревень - Верхнее и Нижнее Пичино. И еще через три километра в бору стояла деревня Рогачево, туда ведет проселок, косят сено на большой поляне.

Итак. После войны на протяжении 10 километров от Важин располагались и жили 9 деревень. В 1982 году остались три и еще одна живет летом в виде дач.

До войны после Ёконды начинался Согинский сельсовет, то есть Согинский край. Его граница очень четкая: на шоссе кончается асфальт, и оно превращается в щебенку, по которой можно доехать до Согиниц, до Токарей, до Посада - вплоть до Пидьмы. Это 70 километров. Автобус считается междугородным.

Первая деревня на щебенке - Киннаволок, или Каменный наволок - до Согиниц 4,5 километра. За рекой торчат полторы развалюхи. В 1931, колхозном году стояло семь домов, жило в них человек 50. Над рекой висел красивый подвесной мост. Деревня опустела в конце 60-х годов. Ни моста, ни поля.

Далее по дороге - деревня Коягино, или Бирюки - до Согиниц, а значит, до магазина и до почты, 3 километра. Поэтому деревня держится. Старая деревня: название не карельское, а вепсское. Коягино в переводе на русский - Чайкино. На реке было много чаек, а значит в реке было много рыбы.

В 1931 году в деревне было 18 домов, и стояли они в три ряда: один ряд по берегу реки и два по сторонам дороги. Жило человек 130: Леваковы (4 брата), Дубоевы (2 брата), Мосихины. В 1975 году оставалось 6 домов, но один купили цыгане, разобрали и увезли, а один спалила ленинградская дачница - заснула с сигаретой. Так что осталось 4 дома. Зимой живет один человек - пастух Митяй. Похоронил жену и живет бобылем в половине большого дома. Пасет совхозное стадо, ловит норок, принимает охотников и рыбаков. Переезжать в Согиницы поближе к скотному двору отказывается. В остальных домах летом живут дачники - человек 20 наберется. Один дачник свой, коягинский - Мосихин. Большой патриот своей деревни. Постоянно живет в Подпорожье, водит пассажирский автобус до Ленинграда.

Дальше - Согиницы. В Атласе Ленинградской области за 1967 год - Согинский Погост. На карте области начала 1970-х годов - Согинцы, но это ошибка на невнимательность. В "Известиях", в заметке о реставрации Никольской церкви в 1976 году - Сочинцы, опять ошибка или опечатка. На карте области конца 1970-х годов обозначено только Гришино. А на карте области 1987 года - Согиницы (Погост). Местные жители называют Согиницы просто Погостом: "На Погост пошла, в магазин".

Согиницы - это центр жизни. Магазин, почта, фельдшерский пункт, клуб с кинозалом и библиотекой., скотный двор. И главное - Никольская церковь 1696 года - старше Петербурга на 7 лет. В 1973-1976 годах церковь отреставрировали. Высота 30 метров. Стоит красавица на заглядение туристам, но не действует. Обнесена вместе с кладбищем и зимней уродливой церковью заурядным штакетником. На частокол из бревен, которым раньше опоясывали погосты, денег не хватило. Зато есть штатный хранитель церкви В 1977 году власти наметили создать в Согиницах филиал областного краеведческого музея. Но опять денег не хватило.

В 1931 году в деревне стояло около 30 домов, в которых жило около 210 человек. Жили: Проскуряковы (5 семей, 2 брата в одном доме), Березины (3 семьи, 2 брата в одном доме), Герасимовы (3 семьи, 2 брата в одном доме; третий Герасимов - Федя - двоюродный брат Анны Ивановны Титовой изТрошинского; мать Анны Ивановны в девичестве Герасимова - она с Погоста), Забродины (3 семьи, 2 брата в одном доме), Анисимовы (3 семьи), Каноевы и Власовы (по 2 семьи), Михеевы, Гребневы и другие.

За ручьем стояло всего два дома. Один финны разобрали, когда строили дорогу на Лоянец: дом оказался посреди дороги. Второй дом в 1982 году догнивал у реки. Еще финны разобрали часовню в Симкино. В церкви 1696 года постройки устроили конюшню. Зато построили мост через Важинку, который взорвали при отступлении.

Школу поставили в начале 1930-х годов тоже за ручьем между Согиницами и Гришино, двухэтажную с размахом на десятилетку. Но возвели ее на береговом уклоне и на гнилом фундаменте, и здание стало крениться. В 1939-1940 годах второй этаж разобрали. В это время школьники учились в Симкино, в доме репрессированного Шмётоева. В войну школа уцелела, но в 1959-1960 годах ее снова пришлось ремонтировать, а ученики учились в Гришино, в доме Шаглиных. Школьников становилось все меньше, и в 1969 году школу закрыли. В 1982 году в ней работали клуб, кинозал, библиотека и фельдшерский пункт.

Из 30 домов к 1982 году осталось 19, но один пустует и разваливается. Зимой живут в 13 домах 27 человек, из них 17 работающих, 7 пенсионеров и трое школьников, которые учатся и живут в интернате в Важинах, а в Согиницы приезжают на выходные. Дачников летом не менее 30 человек.

Постоянное население (1982 год):

- Проскуряковы (трое): Вася (мастер в леспромхозе), Нюша (уборщица на медпункте), сын-школьник;

- Вейсаховичи (пятеро): Миша по прозвищу Пан (белорус, электрик в совхозе), жена-домохозяйка, бабка-пенсионерка и две дочери (Таня работает в магазине продавщицей);

- Михальчуки (двое): Володя (шофер в совхозе) и жена Люся (тоже работает в совхозе);

- Паня Трошина с двумя сыновьями ( все трое работают в совхозе);

- Баурины: Витя по прозвищу "Мордвин номер один", из Мордовии приехал и женился (работает в Важинах), жена Тася (главный почтмейстер Согиниц), дочь (учится в медучилище). А "Мордва номер два" живет в Гришино;

- Тихомировы (двое): Володя (в дорожном управлении) и жена Тамара (в совхозе);

- Голешкина Галина Васильевна (метеоролог и сторож церкви - на двух работах). Она двоюродная сестра Васи Викулаева из Трошинского. Девичья фамилия - Гребнева. Ее дед Гребнев - переселенец из Череповца;

- Мария Александровна Проскурякова и Вера Кондрашева - две пенсионерки в одном доме;

- Дуня Спиркова, Петровна, Маня - три пенсионерки;

- некий дед после 20 лет отсидки ( с 1979 года работает в совхозе).

Итого переписано 25 человек, двое потерялись.

На горе напротив Согиниц - две деревни: Сюрьга и Антаново.

Сюрьга - деревня на горе посреди поля. Сюрьга старше Согиниц. В новгородских Писцовых книгах 15-16 веков упоминаются деревни Сюрьга, Калиева Гора, Прошинское и Трошинское.

 В 1931 году стояло не менее 16 домов в два ряда вдоль дороги. Жителей было человек 110. Жили: Якушевы (4 семьи), Дончуковы, Репниковы (по 3 семьи), Митруковы, Коргины (по 2 семьи), Алмазовы, Старцевы (по одной семье). В Сюрьге до начала 30-х годов даже была начальная школа. В 1981 году оставалось 5 домов. Зимой никто не жил. На лето приезжали дачники - ленинградские и петрозаводские. Человек 15. На огромном поле совхозные покосы. Подниматься по дороге в деревню не для слабого сердца.

Антаново тоже на горе, но ниже Сюрьги. Самая маленькая деревня. Было всего 3 дома и часовня. Жили Шуйгины (2 брата) и Галашёвы. Человек 20. Раньше от Антаново на Ёконду шла лесная дорога по верху - она даже после дождей была сухая. Современная дорога ниже, вдоль реки. Часовню разобрали, видимо, из-за ветхости еще в 30-е годы. А деревня перестала существовать в 50-е. Остались одни покосы.

Калеева Гора - деревня на Калеевой горе между Согиницами и Гришино. Тоже маленькая: в 1931 году жили в 4 домах человек 30: Калеевы (2 семьи), Амозовы и Поярковы. Михаила Калеева раскулачили и выслали. Он умер в ссылке. В деревне осталась семья его сына. Во время войны на Калеевой

Горе жили две женщины: бабка Паша и невестка Миши Калеева. Она выдала финнам партизан. После освобождения ее судили и дали 10 лет. Отсидев, вернулась и умерла на родине. Ее дочь летом живет в Симкино. А Калеева Гора перестала существовать в 50-е годы. Вместо поля на горе несколько полян. На них косят сено.

Гришино - вторая по величине деревня после Согиниц. В 1931 году в ней было 17 домов, в которых жило 120 человек - почти все Шаглины. Дома стояли в один ряд вдоль реки и еще два дома в этом ряду не уместились.

Между Согиницами и Гришино к реке спускается отрог Калеевой горы, поросший лесом. Если бы не этот крутой спуск, обе деревни срослись бы в одну. Гришино начиналось после отрога и заканчивалось у Бирдоручья. Если эти 17 домов пронумеровать, получится такая картина.

1. Дом небольшой на две половины. Живут две семьи дачников.

Первая семья - Филипповы, Алексей и Мария. Алексей завербовался сюда на лесозаготовки в 1950-х годах. С 1977 года после выхода на пенсию живут в Важинах. Дочь и сын живут в других местах. Сын закончил Ленинградский университет, а дочь Петрозаводский. Необычные дети.

Вторая семья - ленинградская. Пенсионерка Нина Сергеевна, к которой иногда приезжает стройная строгая дочь с толстым мужем-музыкантом. Впрочем уже развелись. Дочь когда-то попала сюда на уборку совхозного картофеля, влюбилась в эти места и уговорила мать купить пустовавшую половину дома. В конце 60-х годов дома стоили очень дешево.

2. Дом принадлежал раскулаченному Шаглину. Вернулся домой после войны, но жил здесь недолго. Продал дом и уехал к сыну в Ленинград. Там и умер. Сын - полковник в отставке, живет в Ленинграде, в Гришино не ездит. Теперь в доме живут Калеевы: Сергей Васильевич, пенсионер, и Екатерина Алексеевна - работает в совхозе. Летом приезжают трое детей.

3. Раньше жили Шаглины. Теперь летом иногда приезжает из Важин старуха Мария Ефимовна Шаглина.

4. Большой дом и большая семья. Иван Афанасьев, бывший председатель колхоза, и Наталья Каноева, его вторая жена. Первая жена с детьми живет в Важинах. Их дети и внуки - около 10 человек - живут в Петрозаводске и Олонце. Хозяину лет 80, иногда ловит рыбку на удочку около дома.

5. Раньше в доме жили Шаглины, теперь Шмётоевы: Александр Алексеевич, слесарь леспромхоза, двоюродный брат раскулаченного в 1931 году Александра Шмётоева, его жена Мария Ивановна, бригадир-зоотехник совхоза, главная начальница во всей округе, и бабушка Анна Степановна, главный историк Гришино. Трое детей: две дочери в Петрозаводске и сын в Ленинграде - работает в аэропорту.

6. В доме жили Шаглины до середины 1950-х годов. в 1959-1960-х годах в нем была школа, когда школа на Погосте ремонтировалась. Дом разобран в середине 1970-х годов.

7. Сейчас дом разделен на две половины, потому что в нем живут две семьи. В одной половине - Юначёвы: Александр - работает в леспромхозе, - его жена Людмила - работает в совхозе - и бабка Лиза. Во второй половине живет бабка Настасья Шаглина.

8. В доме живут дачники Шаглины.

Между 8 домом и 9-м проход к подвесному мосту, сорванному во время половодья в 1980-м году.

9. В доме с 50-х годов живет семья Чакшиных: Катя и ее два сына - Александр и Сергей, работающие в леспромхозе. Третий сын Анатолий жил и работал в Важинах. Его дядя Александр из 13-го дома в 1981 году в начале зимы пошел на лыжах по Важинке за 7 километров половить налима. На обратном пути провалился в заметенную снегом полынью, выбрался из нее без лыж, прошел еще два километра и замерз на ходу - сердце остановилось. Родственники забили тревогу, когда начало темнеть, а рыбак не вернулся. Отправились с фонариками ему навстречу - нашли труп. Анатолий на санях тащил дядю до его дома, никому не давал себя сменить. Дотащил, присел на крыльцо и умер - сердце остановилось. Такая вот здесь природа.

10. В доме жила одна пенсионерка Шаглина Катя. Она карелка из Лоянцов. Вышла замуж в 1931 году за жениха из Гришина. Изредка к ней приезжали два сына-дачника. После ее смерти дом заняли молодые переселенцы с двумя маленькими чудесными детьми. Родители с легким приветом, безработные, дети голодают, вся деревня их жалеет. Зимой 1992 года мать затопила печку, оставила детей одних в доме и пошла на Погост в магазин купить хлеба. Дом загорелся. Через полчаса приехала пожарная, огонь потушила, сгоревших детей нашли под кроватью. Обугленный сруб никто не разбирает.

11. Самый старый дом во всех согинских деревнях, а может быть и во всем Северном Присвирье. Построен приблизительно в 1860-1880 годах. Самый черный дом - от времени. Стоит боком к реке, окнами на Никольскую церковь: так ставили дома в 19 веке. Сарай не сохранился.

Живут дачники из Волхова, это их родной дом: Василий Федорович Шаглин с женой. Еще две дочери, два зятя и 4 внука. Итого 10 человек. Завели большое хозяйство со скотиной. Приехала из Важин сельсоветовская начальница, приказала разобрать пристройки. Или она это сделает трактором. Нельзя дачникам скотину держать, а то советская власть пострадает.Пришлось хозяину подчиниться. Василий Федорович - брат Клани Головенковой, которая приезжает из Карелии в Симкино.

12. На этом месте до революции стоял двухэтажный дом Паши Балдина, который спекулировал водкой: привозил из Важин из казенки и продавал на первом этаже с наценкой. Теперь стоит баня Василия Федоровича Шаглина.

13. Раньше здесь стоял дом Шаглиных - одного из братьев. Второй брат жил в 16-м доме. Потом дом разобрали, а новый, нынешний, перевезли с Патраков в 1960-е годы. В нем жили Чакшины, пенсионеры - Александр и Мария. Александр замерз на рыбалке в 1981 году. Все Чакшины - переселенцы из Пензенской области, односельчане, мордвины. Александр приехал в 1952 году после мордвина Баурина и получил прозвище "мордва номер два".

14. На этом месте, на берегу ручья стоял дом Шаглиных. Разобран в середине 1970-х годов.

15. Дом на другом берегу ручья - небольшой, четырехстенок в два окна Построен в 1958-1959 годах из отходов дома, перевезенного из Патраков. До начала 1970-х годов в нем жил слабоумный пастух, предшественник Митяя. Летом утонул в реке. Когда я искал дом для покупки в 1975 году, Мария Ивановна Шмётоева предложила мне этот дом бесплатно. Но я поморщился, увидев эту тесную развалюху. А вот учительница с семьей согласилась. Четыре человека обустроились и жили летом. Но теперь никто не живет - дом гниет.

16. Дом перевезен с Патраков в 1950-х годах одним из братье Шаглиных. Второй брат жил в 13 доме. Теперь живут дачники: бабка Гроня (Агриппина) и дети.

17. Дом у дороги. Не хватило места у реки? Живут дачники Шаглины из Якутии: бабка и две дочери.

Итого. В 1982 году в Гришино оставалось 14 домов. Зимой в 7 домах жило 15 человек: 8 пенсионеров и 7 работающих - 3 в совхозе и 4 в леспромхозе. Летом прибавлялось до 40 дачников. Минус домик пастуха и сгоревший дом. Остаются 12 домов. Плюс в конце 80-х годов приехал на родину еще один пенсионер и поставил домик-контейнер. Надстроил второй этаж, огородил участок забором. Самозахват. Власть помалкивает.

Прошинское - общее название для двух деревень Симкино и Кизачёво. лежит на правом берегу Важинки, как Киннаволок. И попасть в нее тоже можно было по подвесному мосту. Или на лодке, или вброд, или по льду. Объединенная деревня занимает излучину реки, такой полуостров - огромное поле, сравнимое с полем на Сюрьге. Полвека назад в деревне был 21 дом.

Симкино - нижняя (по течению) часть Прошинского - от острова и до моста и дальше. В 1931 году в деревне было 13 домов и человек 90 жителей. Дома стояли по берегу в один ряд. Снизу вверх так.

1. Пустое место. Здесь стоял первый дом раскулаченного Александра Шмётоева. Большущий двухэтажный дом постойки начала века. Здесь хозяин повесился. В начале 30-х годов в доме был гравный штаб лагерей, в 1939-1940-м годах - школа, когда в школе на Погосте разбирали второй этаж. А в сарае держали колхозный скот.

После войны дом разобрали. Из первого этажа сделали конюшню - она и сейчас стоит в поле. А из второго построил себе дом (8-ой в ряду) Миша Каноев.

2. Пустое место. Стоял дом, в котором жили Савкины.

3. Второй дом раскулаченного Шмётоева. Просто большой, двухэтажный. Прямо напротив подвесного моста.

После войны дом купил Назаров, поэтому дом называется назаровским. Его племянники жили в Важинах и после смерти дяди продавали дом за 600 рублей. Никто не покупал, и я не купил: дом разваливался, особенно сарай. А когда в 1978 году вышел путеводитель "По Ленинградской области" с фотографией дома, владельцы дом отремонтировали и стали в нем дачниками.

4-5. Два пустых места. Здесь в двух домах жили две семьи Амозовых.

6. Здесь когда-то в старом доме жили Степановы. Нынешний домик - новый. Пустует. Хозяйка - Кланя (Клавдия) Головенкова - сестра Василия Федоровича Шаглина из Гришина - живет в Карелии. Летом приезжает на дачу.

Дача ведь на юге.

7. Пустое место. О доме и хозяевах информации нет.

8. В старом доме жили Савкины, но он не сохранился. Новый дом построил Миша Каноев после войны из второго этажа большущего дома Шмётоева. Миша - дачник, постоянно живет в Важинах.

9. Дом Каноевых. Петр Матвеевич работал в леспромхозе, умер от инфаркта осенью 1981 года. Его жена Вера Алексеевна - местный фельдшер - отчаянно пыталась спасти мужа. В 1977 году мою маму от инфаркта она тоже не спасла. Вера Алексеевна - москвичка, приехала в Согинский край по распределению, вышла замуж и осталась. Она последняя постоянная жительница всего Прошинского. Зимой больше живет в фельдшерском пункте в Согиницах.

10. Дома нет. Жили Савкины.

11. Дома нет. Жили Каноевы.

12. Жили Каноевы. Теперь дом принадлежит ленинградским дачникам, весьма старым. Михаилу 80 лет, он без руки. Его жене 82 года. Помогает им Андрей - то ли внук, то ли правнук.

13. Дома нет. Жили Каноевы. На этом месте стоит дача ленинградских дачников.

Итого. В 1982 году оставалось 5 домов из 13. Зимой живет один человек - и то непостоянно. Дачников человек 15. После обрыва подвесного моста ледоходом в 1980 году через реку переправляются на лодках, а то и вброд. Весной и осенью деревня от мира отрезана. Когда в 1992 году у Миши Каноева случился сердечный приступ, скорая приехала, но ждала на берегу, пока Мишу переправляли через Важинку на маленькой лодочке. Он в этой лодочке один и поместился. А деревенские мужики толкали лодочку, идя по пояс в воде. Хорошо, что было лето.

Кизачёво - верхняя (по течению) часть Прошинского - от острова в сторону Мужалы. В 1931 году стояло 8 домов, в которых жило человек 60 - Каноевы и Шмётоевы. Пойдем по течению реки:

1. Дома нет. Жили Каноевы - родители Анны Ивановны Титовой. Дом разобрали на дрова во время войны.

2. Дома нет. Жили Каноевы.

3. Дома нет. Жили Шмётоевы.

4. Дома нет. Жили Шмётоевы

Между 3 и 4 домами начиналась тропинка, которая вела через поле к подвесному мосту.

5. На тропинке вне ряда стоял дом, в котором жили Шмётоевы. Дома нет.

6. Дом увезли в Важины. Жили Шмётоевы.

7. На этом месте стоял старый дом, в котором жила семья дяди Анны Ивановны Титовой. Новый маленький домик в одно окошко построен в 1950-е годы. С 1974 года живут ленинградские дачники Иван Иваныч с женой ПрасковьейСтепановной.. Приезжают дети и внуки.

8. Старый дом, построенный в конце 20-х годов - до коллективизации. Жили Шмётоевы, потом Амозовы. В 1979 году продан ленинградским дачникам. Летом живет до 5 человек, не считая гостей.

Итого. В 1982 году оставалось два дома, в которых жили только дачники - до 10 человек.

Трошинское - антипод Прошинского. Две прибрежных деревни, разделенных Важинкой. Видимо, основали их Троша (Трофим) и Проша (Прохор). Сюрьга, Прошинское и Трошинское - первые три деревни, которые описаны в новгородских писцовых книгах. Еще не было ни Согиниц, ни Гришино.

Второе название Трошинского - Посад. Его предпочитают местные. Есть Посад на Пидьмозере и Посад на Юксовском озере в Южном Присвирье. У поселка Паша два Посада - Крикачев Посад и Вишняков Посад: это чтобы не путать.

В Присвирье слово "посад" имеет нестандартное значение. Вообще-то "посад" - это торгово-ремесленное поселение возле крепости, за пределами крепости - пригород, предместье. В Присвирье посад - это приселье. Волнаволок на Пидьмозере - село, Посад - приселье. Родионово на Юксовском озере - село, Посад - приселье. Между посадом и селом расстояние обычно два километра.

Второе название Трошинского - Посад - могло возникнуть только тогда, когда новое село Гришино сильно разрослось, а старое село Трошинское по каким-то причинам съежилось. Впрочем, в современных справках ни Трошинское, ни Прошинское уже не признают, везде пишут: Гришино.

В 1931 году в Посаде стояло 16 домов, в них жило около 110 человек. Место для деревни неудобное, и дома стояли в три разных ряда.

Основной ряд располагался под углом к реке, в нем было 9 домов. Будем считать от Мужалы.

Первый дом - новодел, сруб-четырехстенок, летняя кухня-гостиная Титовых. Поставлен в конце 1970-х годов. Раньше на этом месте стоял другой дом других Титовых. Он был построен в 1927-1929 годах и разобран на дрова в 1953 году.

Второй дом тоже постройки 20-х годов. Двухэтажный. Зимний дом Титовых, но только на три четверти. Титовы живут на втором этаже с 1954 года, до

 

этого жили в 8 доме. Леонид Гаврилович работает в леспромхозе, Анна Ивановна - пенсионерка. Три сына, дочь, племянница - у всех семьи, у всех дети, все приезжают из Курпово и Петрозаводска. Получается 14 человек дачников.

Одну четверть дома на первом этаже занимает баба Дуня. Живет-то она в 3 доме - доме сына. А в комнату 2 дома пускает своих родственников.

Третий дом построен тоже в 20-е годы. Принадлежит Шаглиным. Они все дачники и постоянно живут в Важинах. Их человек 10. Баба Дуня (Евдокия Варламовна) и ее дети: Николай (ему принадлежит дом), Люся, Володя и их дети. Где-то в середине 80-х годов жена Николая умерла от тромба в его мотоцикле, когда он вез ее из Посада в больницу. Он повесился.

Четветрый дом небольшой, но вмещает много народа. Все дачники из Петрозаводска - Тимофеевы: два брата - Виктор и Евгений (с Украины), их жены Рая и Галя, четверо детей и бабушка. 9 человек. Местная только Рая, она из Федотовых.

Дом куплен ими в 1976 году. Но раньше он стоял в конце ряда у самой реки, перевезен после войны. А еще раньше на этом месте стоял дом брата раскулаченного Артамонова. Брат был осужден в 1937 году на 8 лет.

Пятый дом - дом Артамоновых постройки 1900-х годов - уменьшенная копия седьмого дома - дома Федотовых. Артамоновых в 20-е годы было шестеро: муж, жена и четверо детей. Они нанимали батрака. Их раскулачили и выслали. Сейчас две сестры живут в Петрозаводске.

В 30-е годы в доме был штаб лагеря (дивизион). В 1975 году дом купил Александр Иванович Каноев, капитан в отставке, ленинградский дачник, брат Анны Ивановны Титовой. Муж, жена, двое детей, трое внуков - 7 дачников.

Шестой дом: живут муж и жена Викулаевы. Вася работает в леспромхозе, Маша с 1979 года пенсионерка.

Седьмой дом - дом Федотовых, построен в 1904-1908 годах. В середине 30-х годов в нем жили Василий Григорьевич с женой и четырьмя детьми. Хозяин сидел с 1937 по 1947 год. Старший сын Егор погиб под Ленинградом.

Сестра Ольга и брат Николай жили в Петрозаводске. Брат Анатолий работал лесником в Важинах. Продал мне отцовский дом за 600 рублей в 1975 году. Ольга приезжала в Посад, осмотрела дом, осталась довольна новыми владельцами. Николай тоже приезжал - прощаться с родным домом. Вскоре умер от рака.

Восьмой дом представлен фундаментом. До 1954 года здесь жили Титовы, потом они переехали в дом 2. А дом 8 перевезен в Важины в 1974 году.

Девятый дом стоял у самого берега. Жили в нем Титовы. Хозяин - Иван Иванович , дядя Леонида Гавриловича, отец Светланы Ивановны - моей ленинградской соседки, которая и надоумила меня забраться в Северное Присвирье.

Дом после войны перевезен на место 4.

Это нижний ряд в 9 домов. Их изредка весной подтапливало, когда устье Мужалы забивало ледяной пробкой. Был еще верхний ряд в пять домов, там всегда было сухо. Ни один дом не сохранился.

Десятый дом. В нем жили Артамоновы. В начале 30-х годов в нем располагался дивизион.

Одиннадцатый дом. В нем хозяин, брат отца Васи Викулаева, даже не успел пожить: еще не достроенный дом за одну ночь проиграл в карты и остался жить в старом доме в Кизачёво. Выигранный дом был перевезен в Лодейное Поле. В нем живет сестра Васи Викулаева.

Двенадцатый дом тоже построен в 30-е годы. В нем жила семья Титовых. Хозяин приходился одновременно дядей Леониду Гавриловичу Титову и дедом Васе Викулаеву. Значит. Леонид Гаврилович - двоюродный дядя Васи Викулаева, а сыновья Леонида Гавриловича - троюродные братья Васи.

После войны дом продан на дрова.

Тринадцатый и четырнадцатый дома с неизвестной судьбой, очень старые постройки середины 19 века. В обоих жили Васильевы. В 1975 году от 14 дома оставалась калитка. От нее была видна панорама излучины Важенки, всего Прошинского и поля за ним до самого леса. Отсюда очень красивый вид.

И еще был один маленький ряд всего в два дома между 2 и 3 домами основного ряда и рекой. Тоже старые середины 19 века. Остались только бугорки.

Пятнадцатый дом. В 20-е годы жили Титовы - старая бездетная пара. После их смерти дом упал. Стоял около теперешней бани Титовых. Дом топился по-черному, как баня.

Шестнадцатый дом. Жили тоже Титовы - семья дяди Леонида Гавриловича. Дом стоял на месте огорода бабы Дуни. Разобран в войну на дрова.

Это не все дома. Сохранилось печище выше домов 1 и 2. Стояли дома и ближе к Мужале. В 16 веке была деревня "на Мужеле-речке" из трех домов, описанная в новгородской писцовой книге.

Л.Г.Титов помнит, сколько народа жило в десяти домах в 30-е годы: 12, 10, 9, 7, 6, 6, 5, 2, 5. Итого 68 человек в 10 домах. В среднем 7 человек на дом. Причем один дом бездетный.

Старики говорят, что Посад три раза менял свое место из-за паводков. После очередного наводнения дома переставляли выше, на кряж. Но там было далеко от воды. Новые дома ставили внизу, а потом опять случалось наводнение. Деревню топит Мужала, когда из-за льда вода не может пробиться в Важинку и устремляется через деревню. Два последних паводка случались в 1960 и в 1981 годах. В 1981-м вода в Важинке поднялась выше летнего меженного уровня на 3 метра 40 сантиметров. Это было 9-10 мая. Ледоход запоздал.

Патраки - деревня на склоне Патраковой горы. Более старое, легендарное название - Королева гора.

В 1931 году в деревне было 5 домов и 40 жителей - все Васильевы: 4 брата и их дети. По названию деревни их еще называли Патраковыми.

В первом доме жили братья Василий и Алексей Иудичи с детьми. Хромой Алексей умер в 1970-х годах в Важинах. Прожил около 100 лет. Дом разобрали и увезли в Гришино в 50-е годы.

Во втором доме жил Семен Иудич, Сеня - третий брат с семьей. Дом разобрали и перевезли в Гришино в 60-е годы. Это нынешний дом Чакшиных (первый от ручья).

В третьем доме жил Яков Иудич, Яша - четвертый брат с семьей. Дом разобрали и увезли в Гришино.

В четвертом доме жил Семен Семенович с семьей. Это младший Сеня, сын третьего брата. Дом разобрали и перевезли в Гришино в 60-е годы.

В пятом доме жил Петр Яковлевич, Пеша, с семьей - сын четвертого брата. Его жена Матрена - двоюродная сестра Леонида Гавриловича Титова. Дом увезли в Важины.

Историю деревни и рода Васильевых можно реконструировать.

Угодья на Королевой горе, судя по всему, древние. Им не менее 5-6 веков. Это самое красивое место на Важинке. Высоко. Панорама потрясающая. Кроме того. здесь теплее, чем внизу у воды.

Первая деревня на горе возникла, может быть, еще во времена вепсов. Так как деревеньки тех времен были хуторами, то непрерывность деревенской жизни и истории всё время нарушалась, прерывалась. В тяжелые времена, в годы малолюдья деревни исчезали. Нежилые дома сгнивали быстро. Затем приходили новые поселенцы, снова ставили избы, расчищали выросший молодой лес. Старые названия не сохранялись. Да и не было названий у деревень - были названия мест - урочищ.

Самое старое название - Королева гора - относится ко времени польско-литовско-шведской интервенции начала 17 века. И в то время на горе должна была стоять деревня-хутор, но о ней ничего неизвестно. Затем, когда жизнь успокоилась, какой-то крестьянин по прозвищу Патрак поставил на пустой горе новый дом. Некоторые жители соседних деревень стали называть гору Патраковой по имени хозяина. Его подросшие дети поставили рядом свои дома. Название Патраковой горы перешло на название деревни, а потом сократилось до одного слова - Патраки (по типу Юначи, Галиги). Сколько простояла деревня, неизвестно - всё это догадки. Но она опять обезлюдела - это точно.

А рядом у реки всегда стояла деревня Трошинская. В пушкинское время - в1830-1840-е годы - в Трошинской жили Тит, Артамон и Федот с большими семьями. Не было у них ни фамилий, ни паспортов. И появился новосел по имени Василий. Он поставил дом на краю деревни, на высоком берегу у поворота реки. Вот он и дал начало новому роду где-то в 1840-х годах.

После освобождения крестьян в 1861 году все жители деревни получили паспорта и фамилии по отцу: Титовы, Артамоновы, Федотовы, Васильевы.

У Василия было три сына. Старший сын поставил дом рядом с отцовским, младший остался с семьей в доме отца как будущий наследник, а среднему сыну места не осталось ни в доме отца, ни в деревне. Он и основал новую деревню. Поставил дом на склоне горы, на повороте дороги из Гришина в Трошинское. Название у этого места было Патраки, и новая деревня получила старое название - деревня возродилась.

Имя этого первого Васильева-Патракова известно по отчеству его детей - Иуда. Экзотическое имя, хорошо сохраняется в народной памяти. Иуда Васильевич основал новые Патраки в 1860-е годы и в них народил с женой четверых сыновей. Двое старших поставили себе по дому с другой стороны дороги ближе к реке в 1880-е годы, а двое младших остались жить в доме отца: значит, они не были многодетными, а дом отца был велик.

Затем двое сыновей младших братьев отделились и поставили свои дома в ряд с домами дядьев в начале 20 века, когда бригада плотников рубила дома Федотовым и Артамоновым в Трошинском. Это был второй расцвет Патраков. Но шестой дом в деревне не появился. Почему прекратился рост? Потому что началась Гражданская война.

В 1930-е годы все пять домов стояли: деревня не росла, но и не убывала. Перелом наступил в результате новой, Великой Отечественной войны. Одни Васильевы не вернулись с войны, другие вернулись, но переселились в Важины и в Петрозаводск. Обосновавшись на новых местах дети и внуки забирали к себе стариков. В конце 50-х годов деревня опустела. Род Васильевых не прижился на согинской земле, как до этого род Патраков. Васильевы пришли сюда в 19 веке, прожили здесь 110 лет и снова исчезли.

В 50-60-е годы другие новоселы в других деревнях, в основном в Гришино, купили пустующие патраковские дома и перевезли их поближе к людям, к реке, к дороге. Один дом увезли в Важины.

В Патраках растет малина и крапива на тех местах, где стояли дома. Если поискать, можно найти следы старых колодцев. Туристы с Патраковой горы любят фотографировать речную панораму.

Юначи - последняя деревня Согинского края и бывшего Согинского сельсовета на Важинке. Расположена не у реки, а на высоком берегу - на Юначевой горе. Второе название - Игнатова гора. Значит, и здесь история прерывалась, как в Патраках. Сохранилось и старое и новое название.

Места здесь красивые и богатые, но огонь почему-то деревню любил. Старики говорят, что Юначи три раза горели. Последний пожар случился до революции. Какая-то хозяйка порядничала с лучиной в сарае. Загорелась солома - вся деревня сгорела. Пока Юначевы отстраивались заново, жили в Трошинском: по домам их посадские разобрали.

В 1931 году в деревне стояло 8 домов, в которых жило человек 60. 9-ый дом построили перед самой войной, но не успели отделать. Так в нем и не успели пожить. А после войны его перевезли в Важины.

В 30-е годы в Юначах жило три поколения Юначевых. Самые старшие - братья Григорий Федорович и Матвей Федорович (Матюша). Матюша умер перед войной, оставил четырех сыновей - Василия, Федора, Петра и Павла. О детях Григория Федоровича народная история молчит, но помнит, что семьи были большие - до 9 детей. Перед войной в Юначах было 18 взрослых мужиков. На гулянку в согинский клуб парни шли гурьбой. Мужалу преодолевали не вброд, как сейчас, а по хорошему мосту, который даже трактор выдерживал.

Пришлый в деревне был только один - Назаров. Он женился на дочери Василия Михайловича и жил с женой в доме ее отца. Они были уже третьим поколением.

Уезжать из деревни начали еще перед войной - на строительство ГЭС в Подпорожье и дальше. Вот когда началась еще не заметная убыль населения. Незаметная потому, что детей рождалось больше, чем народу уезжало. А в войну много мужиков погибло, восполнить потери было невозможно, и деревня захирела.

Назаров с семьей переселился в Симкино: купил дом раскулаченного в 1931 году Шмётоева. Огромный двухэтажный дом в Юначах, оставшийся без хозяина, купил кто-то за 3500 рублей и увез в Пушкин. Говорят, до сих пор там стоит, красуется. Люди уезжали поближе к большой жизни - в Согиницы, в Важины. Уж очень далеко в лесу Юначи. Дома увозили, продавали. Последней в 1952 году уехала бабка Потапьевна, к дочери в Карелию. Деревня опустела.

Ходят туда за малиной, за грибами. Догнивают остатки сарая, зарастают сосенками пустые поля. Дорога по лесу в Юначи ужасная - размыта дождями. Моста через Мужалу нету. Митяй гоняет в Юначи совхозных коров. Жизнь сюда в этом веке не вернется.

Итак. Согинский край, бывший Согинский сельсовет, протянулся по Важинке от Киннаволока до Юначей на 9 километров. За полвека, с 1931 по 1982 год, изменения такие. В 1931 году живых деревень на этих 9 километрах стояло 12, в 1982 году осталось 7. Домов в 12 деревнях было 146, осталось в 7 деревнях 58. Но только в 24 из них живут зимой, а 34 - летние, дачные. Населения в 1931 году было 1000 человек. В 1982 году зимой жило в 5 деревнях 48 человек, причем в двух деревнях по одному человеку. Работающих 28 человек: в совхозе 14 и в других местах тоже 14. Не работает 20 человек: 17 пенсионеров и 3 школьника. Дачников на лето в 7 деревень приезжает 180 человек.

 Вот такая перепись населения по воспоминаниям Леонида Гавриловича Титова из Посада.

По другим источникам, в 1983 году в 7 деревнях был прописан 61 человек, а в 1967 году в тех же 7 деревнях 500 человек. Дело в том. что магазин в Согиницах снабжал мукой по талонам прописанный народ. Талонов выдавалась на 500 человек.

Еще один ориентир - 1947 год, когда проводились выборы в Верховный Совет. В Согинский сельсовет, то есть в избирательный участок, входили 12 деревень на Важинке и две деревни на Вачозере - Заозерье и Кокино. Избирателей в 1947 году в 14 деревнях было 740. С несовершеннолетними детьми - 950 человек, без вачозерских приблизительно 800.

Последний ориентир перед горбачевской перестройкой: в январе 1985 года в 7 деревнях Согинского куста было прописано 56 человек, жило зимой - 40 человек, 16 стариков живут у своих детей в других местах. Следующей зимой жителей было 42 человека. Стабильная картина.

Динамика населения по 12 важинским деревням такая: 1931 год - 1000 человек, 1947 год - 800 человек, 1967 год - 500 человек, 1982 год - 48 человек.Скорость убывания населения: 1931-1947 гг. (16 лет) - 12 человек в год, 1947- 1967 гг. (20 лет) - 15 человек в год, 1967-1982 (15 лет) - 30 человек в год.

 

 х х х

 

А как демографические дела у соседей?

На севере ближайшая деревня - Мошничье. До нее 16 километров по грязной дороге вдоль реки. Это карельская деревня в небольшом карельском анклаве на территории Ленинградской области. Мошничье не связано с Карелией по Важинке: по реке до первой карельской деревни Кашканы 34 километра. Мошничье связано с Карелией на запад: там озеро Долгое, до которого 6 километров скверной дороги. А у Долгого озера брат - Лоянское озеро. И на обоих озерах 6 деревень. А согинские называют их все - Лоянцы, а дорогу, построенную финнами руками советских военнопленных, - Лоянецкой.

Название деревни Мошничье объясняется тем, что от деревни на восток по левому берегу Важинки в сторону Согиниц тянется на три километра прекрасный Мошницкий бор - сосны на подстилке из серебристого мха, которая делает лес светлым, а настроение человека в таком лесу радостным. Строго говоря, подстилка эта называется лишайником, он распространен в основном в тундре и в горах, а в тайге редкость. В некоторых местах лишайники называют оленьим мхом, потому что они основная еда оленей. В общем Мошничье - это Лишайничье.

Деревня располагалась на обоих берегах Важинки. Соединял берега подвесной мост - третий на Важинке после Киннаволока и Гришино. На правом лесистом берегу стояло не менее 20 домов, на левом открытом не менее 11.

Преобладали семьи с фамилиями Лендяшёвы. Жили также Крысановы и Галашёвы ( по три семьи), Филатовы ( две семьи), Поташёвы, Мятины, Каноевы (по одной семье). Без Каноевых ни одна деревня на Важинке не обходилась. Всего в Мошничье до войны жило около 200 человек.

Народу в деревне было так много, что граница мошницких покосов проходила около Галег, то есть в 4 километрах от Юначей. В деревне и магазин был свой, снабжался из Карелии, из Олонцов.

После войны деревня поуменьшилась и держалась на сплаве. Колхоза в последние годы уже не было. Деревня превратилась в сплавной пункт. В1972 году сплав закончился - деревня сразу опустела. А пустые дома долго не стоят. Между ними вырастает трава, и этот сухостой по пояс ждет свою искру или непогашенный окурок. Рыбаки и туристы курят, разводят костры. В 1976 году левобережная часть деревни, где еще сохранялось 6 домов, сгорела.

В 1982 году на правом берегу стояло 12 пустых домов. В двух-трех из них останавливались рыбаки. На горке у опор подвесного моста стоит дом Поташёвых, когда-то в нем была сплавная контора. От моста остались болтающиеся над рекой тросы. В большинстве домов уже и ночевать нельзя: стекла выбиты, печи изуродованы. Это забавляются важинские подростки, которые сюда добираются по узкоколейке.

На чердаках огромных карельских разваливающихся домов семейные архивы: документы, справки,фотографии, письма. Дома разбирают на плоты и на дрова. Плещется щука в реке. Но сено на полях косят - лоянецкие сюда добираются.

Лоянцы в Карелии держатся. Но только южная часть, на Олонецкой дороге: деревни Михайловская, Ташкеницы и Гижино. А деревни на Долгом озере чуть северне - Нюхово, Яковлевская, Новиково - опустели.

На восток от Согиниц ближайшая деревня Заозерье на Вачозере - 8 километров по щебенке. Большая деревня была - больше Согиниц. Часовня 18 века, отреставрированная. Летом даже пионерский лагерь работал, и по выходным из Подпорожья сюда ходил специальный автобус. А в январе 1985 года в деревне было прописано 17 человек, а зимой жило всего 5. Летом по-прежнему шумно: приезжают пенсионеры с внуками - деревня оживает. Туристы даже из Питера на озере отдыхают.

А на другой стороне озера - деревня Кокино. С нее когда-то со стороны

Важин по реке Кузьме и началось заселение западной части озера. Заозерьем сперва называлось место за озером с покосами, а потом и деревня возникла. Кокино опустело в начале 70-х годов, в трех домах живут только летом дачники - без электричества и без дороги. В Кокино попадают на лодке из Заозерья.

В восточной оконечности Вачозера между озером и железной дорогой было в 1960 году 6 деревень, в 1987-м осталась одна - Ефремовская, да и та нежилая, а точнее летняя, дачная. Яблонский монастырь остался в истории.

Еще восточнее, между железной дорогой и Свирью в 1960 году стояло 10 деревень, в 1987-м жили две на Свири – Мятусово и Хевроньино.

На Пидьмозере из 7 деревень хорошо держится Посад, похуже Волнаволок, еще хуже Пелдожи и опустел Шангостров. Летние дачники озеро оживляют.

Раньше центром жизни на Пидьмозере был Волнаволок. Это была и самая древняя деревня: в начале 15 века она уже вовсю существовала. Троицкую церковь в ней поставили в 16 веке, на 100 с лишним лет раньше, чем Никольскую в Согиницах. Церковь то ли сгорела, то ли была сожжена в Смутное время. Новую, Покровскую построили в 1782 году. Затем, как и в Согиницах, в 19 веке поставили рядом зимнюю Власьевскую церковь.

Вообще-то на месте Волнаволока было три деревни. В конце 1930-х годов 67 дворов стояли в три ряда. В 1960-х годах все еще стояли 33 двора. Еще через тридцать лет деревня притихла - даже магазина нет. Собирались реставрировать церкви, но денег не было и их законсервировали. В 1980 году я с племянниками укрывался от дождя в Покровской церкви: внутри разгром, дверей нет, хранителя тоже.

После деревни Пидьмы на Свири до самого Вознесенья на 75 километров природа без людей. В вознесенской больнице еще в хрущевскую оттепель поработал врачом Василий Аксенов и написал об этом свою знаменитую для тех лет повесть "Коллеги". Ее даже экранизировали.

В 1978 году Ленинградский обком партии принял решение строить в

поселке новую больницу на 150 коек с перспективой роста населения Вознесенья за 10 лет до 17 тысяч человек. Через 10 лет в 1988 году в поселке жило 3800 человек. В больнице работало два врача - муж и жена Щегловы. Муж - главврач. Молодые специалисты живут в самой больнице, нарушая инструкцию. Штат на 70 коек, но заняты 40-50. Больничная крыша течет - брак строителей. В палатах холодно. Обслуживается вся округа - даже соседние районы Карелии и Вологодской области. У больницы одна машина. Выезжают в вологодскую Ошту, где на 30 коек ни одного врача, только фельдшеры.

Уже на исходе советской власти в 1987 году председатель общества охотников и рыболовов инспектировал базы общества на северо-востоке области. В отчете написал: "Кругом нищета и разруха". Как после войны.

В целом в Северном Присвирье Подпорожского района с конца 50 до конца 90 годов количество живых деревень уменьшилось с 70 до 26. И еще 20 используются как летние дачи.

 

Деревенская жизнь

 

Подпорожский район - это край ленинградской земли. В Ленинграде большинство людей о нем ничего не знает. Когда я в 1975 году заказывал грузотакси до Согиниц, оказалось, что в транспортной компании тарифы рассчитаны только до Лодейного Поля. Про Подпорожье никто ничего не слыхал. В районе было: один город - Подпорожье, 3 рабочих поселка - Важины, Никольский, Вознесенье и 106 деревень. Самая крупная деревня - Винницы: две с половиной тысячи человек постоянных жителей. Плотность населения в районе в конце СССР была 2,2 человека на квадратный километр. Как в ледяной Исландии, где население живет на побережье.

А Согиницы - это северный край Подпорожского района. Дальше только лес, тайга, медведи, волки. И где-то еще дальше - Карелия. Туда из Согинского края даже дорог нет. Из Петрозаводска в Согиницы приезжают на автомобиле через Олонец, делая крюк в 200 километров. А по прямой, по железной дороге от Токарей до Подпорожья всего 80. И если в Ленобласти население за последнние полвека уменьшилось в 2 раза, то в Согинском крае - в 20.

В конце советской эпохи жизнь в согинских деревнях как бы застыла: ни событий, ни изменений, ни больших новостей. И, что особенно заметно, - никакого строительства, ни одного нового дома. Отреставрировали церковь, а сорванный подвесной мост восстанавливать не стали. Жизнь в деревнях законсервировалась, и казалось, что так будет еще очень долго.

У местных жителей было две работы - сельское хозяйство и лесоразработки. Сельское хозяйство - это скотный двор в Согиницах на горе напротив церкви. Несколько женщин-коровниц, пастух Митяй, электрик Миша Вейсахович по прозвищу Пан, шофер Володя Михальчук и заведующая хозяйством Мария Ивановна Шмётоева - вообще главный человек в Согинском крае.

Есть еще местные должности: фельдшер, уборщица на медпункте, начальник почты, метеоролог и сторож церкви. Все женщины. Мужчины работают в леспромхозе. Утром их автобус на шоссе подбирает, вечером привозит. В лесу платят больше и пенсия раньше.

Сельское хозяйство животноводческое не только в Согиницах, но и во всем районе. Это называется специализация. В 1980 году в Подпорожском районе сельскохозяйственные угодья занимали только 19% земли, меньше только в Киришском районе. Из этих 19% сенокосы составляли 11%, пашня 5% и пастбища 3%.

За 15 лет, с 1966 по 1981 год, сенокосы и пастбища выросли в 3 раза, а посевные площади остались на том же уровне, к тому же половина пашни пустовала. Но и количество голов крупного рогатого скота увеличилось не слишком - с 9000 до 9800. А свиней стало за 15 лет меньше чуть ли не втрое: было 2500, стало 900.

Удельный вес кормовых культур увеличился на 40%, и это естественно. Зато посадки картофеля уменьшились в 2 раза, зерновых культур в 4 раза. Овощи перестали выращивать совсем. С картофелем и овощами все понятно:

для их уборки из города привозили студентов. Студентов много в Ленинграде, а где их найдешь в Подпорожье? Картофель остался на личных крестьянских огородах. Без него нельзя. Картофель - универсальная еда.

 

Картофельная справка. Сейчас жизнь северного россиянина без картофеля немыслима.

Обычно на севере у сельского жителя два огорода: в первом растет картофель, во втором - всё остальное. Всё остальное - настоящий огород возле дома. А картофель растет на картофельном поле, которое может быть и за деревней. Картофеля сажают много - и для себя и для скота.

Россия, позже всех в Европе принявшая картофель, теперь больше всех его выращивает. Картофель - второй хлеб - это русская поговорка.

Основная зона производства картофели - Восточная Европа. На СССР приходилась треть всего мирового сбора картофеля. На втором месте Польша - 15%. А вся Европа вместе с СССР давала 75% мирового сбора картофеля. Для сравнения: США только 5%.

И при этом в Европе сохраняется антикартофельный предрассудок: считается, что картофель - образец низкокачественной пищи. В Ирландии.

этим предрассудком не страдают, там картофель - национальный овощ. В Нидерландах четверть пахотных земель занята картофелем, страна его экспортирует. Картофель - основной овощ изысканной французской кухни.

Картофель выращивается в 130 странах. Его ежегодный мировой сбор составляет почти 300 миллионов тонн. Половина урожая идет на корм скоту. Если годовым урожаем картофеля выложить двухрядную дорогу, то она 12 раз опояшет земной шар.

 

 х х х

 

Жизнь в Согиницах течет спокойно, ровно. Если в Москве застой, то что о деревне говорить. Событий мало. Зато уж если что-нибудь случится, на другой день об этом весь район знает без газеты. А в газете "Свирские огни" даже рубрики "Происшествия" нет. Потому что нет происшествий.

Зарезало поездом молодого парня в Токарях; перевернулся "москвич" в Пагаченицах - все живы остались; перевернулся лесовоз возле Усланки, тоже благополучно, водитель испугом отделался.. В Важинах одинокая женщина умерла - 55 лет, только что на пенсию вышла. Три дня лежала в своей комнате, пока до соседей запах не дошел. Дверь открыли: на кровати покойница, на столе початая бутылка водки - одна пила. В Токарях заезжий дачник из Молдавии убил и ограбил хозяйку-старушку. Нашли убийцу в Одессе.

Много и долго обсуждают, когда кто-нибудь в лесу потеряется. Эта тема актуальна всегда. Пропал старик из Коягино, 70 лет ему было. Пошел с дочкой за грибами, отстал, домой не вернулся. Четыре дня искали. Случайно нашли на старой верхней дороге в трех километрах от деревни. Сердечный приступ случился у старика. Он еще успел развести костер у дороги, у костра и умер.

В лес по одиночке и без ножа здесь не ходят. Под Петрозаводском полковник пожарной охраны клюкву собирал один. Потом солдаты несколько дней лес прочесывали - так и не нашли: засосало где-нибудь в болоте.

Особенно долго обсуждался случай в Мошничье. Там летом жил один важинский старик - один во всей заброшенной деревне. Облюбовал себе дом и жил в нем. Рыбу ловил, собирал грибы и ягоды, охотился, конечно. Он не бирюк, здесь другое: служил человек во время войны у финнов, наших выдавал. После войны срок отсидел, домой вернулся, но люди не забыли. Вот и уходил в глушь на все лето. А в 76 году пропал: не вернулся в Важины к сроку. Искали его целый месяц - так и не нашли. Поговаривали, что убил его кто-нибудь из мести, а труп в озеро бросил - поди найди. Но навряд ли его убили. Сам себе смерть нашел, какую заслужил. Рассказывают: за несколько лет до этого у него сын погиб - на делянке деревом придавило. Так отец не разрешил внести тело сына в дом, в сарае всю ночь лежало. Важинские возмущались.

Вот такие страшные истории рассказывают - особенно под водочку. А ее, родимую, здесь любят все - и мужчины, и женщины. Бабки старые пьют. За работу лучше всего рассчитываться водкой. За водку сделают то, что не сделают за деньги. Сухое вино и коньяк не в почете. А раз выпить любят, то и праздники любят.

Празднуют, как и везде, Пасху, Троицу, Иванов день (7 июля), Петров день (12 июля), Илью (2 августа), Николу (19 декабря). Есть местные праздники. В Согиницах отмечают Климанта (8 декабря), в Мошничье и на Сидозере раньше гуляли Стретенье (15 февраля) - это Сретение, встреча зимы и лета. В Мошничье отмечали ильинскую пятницу - последнюю пятницу перед Ильей. Празднуют и верующие и неверующие, но не особенно - выпивают по случаю праздника.

Старики помнят и другие церковные праздники, надо их перечислить (по старому стилю):

5 февраля - день Агафьи -коровятницы,

23 апреля - Егорьев день,

9 мая - день Николы Теплого (Вешнего),

29 мая - день Федосьи- колосовицы (колосяницы): начинают колоситься хлеба.

23 июня - день святой Агриппины, Аграфены-купальницы - канун Ивана-Купалы: в этот день в северных губерниях начинают купаться,

27 июля - день святого Пантелеймона, врачевателя ран,

18 августа - день памяти Фрола и Лавра, покровителей лошадей: в этот день кропили святой водой лошадей,

22 августа - день Агафона-огуменника,

1 октября - Покров,

22 октября - день святого Аверкия,

29 октября - день Аврамия-овчара или Анастасии-овечницы: праздник овчаров.

Весь этот календарь умирает вместе со стариками. Его могла бы сохранять церковь, но церковь закрыта, службы не идут. Вместе с календарем умирает старая крестьянская культура.

 

х х х

 

 

Старики говорят на диалекте, а молодежь по-городскому. Школа, кино, телевизор вытесняют старый говор. Ранше жители Ладожско-Онежского перешейка говорили на диалекте Олонецкой группы северновеликорусских диалектов. Вот он и сохраняется у старого поколения.

Говорят: теби, мни, себи, вси, гди , дви, в лиси, в реки, дити. Это "и" на месте старого русского звука, который обозначался на письме буквой "ять". А в литературном языке получилось "е". Креж вместо кряж - тоже остаток ятя.

Иногда смягчают "т" на конце глаголов: будеть, знають.

Дательный падеж выравнивают по творительному: сделал своим рукам.

Иногда переносят ударение на первый слог: ручей, река. Лингвисты не могут объяснить это явление. Я думаю, что это влияние карельского языка. Во всех угро-финских языках ударение на первом слоге.

Говорят: на крежу, на горы, на той стороны, скала (скалка), мотовка (мутовка), оттуль, отсюль, плёсо, куплять, молодый, корова стара. Произносят "г" в словах "его", "того". Олонец называют Олонцы или Олоницы, как Согинцы или Согиницы. По-старому спрягают глаголы: приде, е, умре. Сохраняют старые формы причастий: ушедши, был заболевши.

Диалектных слов немного: пестун - толкушка для картофеля, водонос - коромысло, кляч - ушат, рассадник - огород, кокша - тяпка, пожня - место для сенокоса, рожкачи - колдобины на осенней замерзшей дороге, почудовались - удивились, порядничать - заниматься со скотом, бутылка сломалась - разбилась, в больницу повалили - положили.

Как это ни странно, но очень мало карельских слов. Слышал всего три:

- корба - еловый труднопроходимый лес, сырой с поваленными деревьями: что называется - черт ногу сломит; в местном названии - Корбоплёс;

- сельга - лиственный, в основном березовый лес - чистый, светлый, сухой, грибной;

- мурдо - дерево, специально поваленное вершиной в воду для привлечения рыбы; в местном названии - Мурдоплёс.

Овец в Согиницах кличут кати- кати, в Ярославской области бяши-бяши, а в Тверской баси-баси.

 

 х х х

 

Главная проблема Согинского края, как и всех деревень России и мира - люди уезжают. И прежде всего - молодые. У них в деревнях никаких перспектив. Один-единственный парень работает в Согиницах в совхозе конюхом. Ждет, когда его призовут в армию. Обратно не вернется. Одна молодая женщина - Таня Каноева с ребенком без мужа. Заведует клубом, кино крутит, книги выдает. Собирается уехать в Олонец.

Старики цепляются за исчезающую жизнь, держат в памяти историю своей малой родины. Историю эту записывают любители-краеведы, а ими любая провинция богата. Мария Николаевна Смолина ведет летопись Важин. И.С.Толстой из Подпорожья написал "Летопись Присвирья". Обе работы есть в Важинской библиотеке. Подпорожский учитель истории В.Жуков печатает очерки об истории Подпорожского района. Например, он опубликовал в "Ленправде" очерк о хранительнице согинской Никольской церкви Г.В.Голешкиной.

Заезжие журналисты проявляют интерес не только к памятникам истории. но и к людям, особенно к переселенцам в свирские места. В "Труде" опубликован очерк о согинском украинце Владимире Михальчуке, в "Ленправде" - история литовца Альбина Вайчюлиса, живущего на Вачозере в Заозерье. Еще одна история в той же газете о ленинградской семье Митиных, туристах, ходивших на байдарке по Свири и в конце концов поселившихся в Щелейках на краю области.

Любопытная ситуация. Местные жители стремятся в города, а некоторые горожане - в деревни, на освободившиеся места.

 

Люди

Записано со слов местных жителей в 1975-1982 годах.

Петр Рыжов

Летом 1979 года умер Петр Иванович Рыжов. Он был председателем Согинского колхоза после войны, поднимал разрушенное хозяйство. А до того прошел две войны, в финскую был серьезно ранен.

Он не местный, но подпорожский, прислали его в колхоз из Лодейного Поля. После председательства, когда вышел на пенсию, остался в Согиницах и работал в личном хозяйстве.

Неугомонный был. Сердце шалило. У него приступ, фельдшер делает укол и велит лежать, а он через 20 минут встал и пошел. Не любит русский человек умирать в кровати - это еще Гоголь заметил.

72 года прожил Петр Иванович. Значит, он 1907 года рождения, родился, когда федотовский дом закончили строить.

Схватил инфаркт. Повалили его в больницу, по-местному говоря. Он и там не лежал, сам пошел в туалет. Медсестра обнаружила его уже мертвого. Похоронили на согинском погосте. Народу было много. Представитель Подпорожского райкома. Венки. На поминки пришло человек 60, все в избу не влезли, в две смены поминали.

Это были последние в 20 веке многолюдные похороны на согинском погосте.

 

Мария Филиппова

Году в 51 вернулась из Финляндии местная женщина Мария. Забросила ее туда война по дурному расчету.

Мария была русская, а во время оккупации финны всех русских со всех занятых территорий отправляли в лагеря. Мария попала в лагерь в Петрозаводске, но потом ей повезло: ее приставили работать прислугой к какому-то финскому начальнику. Мария с ним сошлась. Финн порядочным человеком оказался, он Марию даже в отпуск с собой в Финляндию брал.

Родился у них мальчик. И когда наши войска перешли в наступление, Мария ушла с финским мужем и сыном в Финляндию. 7 лет там прожила. По дому скучала, письма жалостливые матери писала. Мать Марии долго хлопотала, чтобы дочери разрешили вернуться. Вернулась она вместе с сынишкой, а муж остался на родине. Алименты платил, но хитро. Деньги нельзя было пересыласть, так он по договоренности с Марией отдавал их ее финской подруге. Та покупала вещи и отсылала Марии. Посылки пересылать было можно. Сам в 1960 году перевозил в почтовой машине такие финские посылки, "когда я на почте служил ямщиком".

Мария, когда вернулась, заново на русском училась говорить. А по-фински до сих пор помнит, письма в Финляндию пишет.

И жизнь у нее на родине хорошо сложилась. Вышла замуж за Филиппова. Тот после службы в армии завербовался сюда на лесозаготовки, да так здесь и остался.

Жили они в Гришино. Мария дочку родила. Дети у Филипповых умницы. Сын закончил Ленинградский университет, а дочь учится в Петрозаводском.

Сами Филипповы в 1977 году переехали в Важины, там им квартиру леспромхоз дал. А в свой дом в Гришино приезжают дачниками на выходные и в отпуск.

 

Васильевы

Васильевы жили в Патраках: пять домов стояло на горе - на крежу, как здесь говорят.

Была одна интересная пара Васильевых - он из Патраков, она из Мошничья. Оба родились в 1870 году. О молодости их никто ничего не помнит, помнят их уже стариками.

Она была чернявая, всё еще красивая, с пронзительным взглядом. Слыла в деревнях колдуньей. Заговаривала краснуху (корь) и грыжу у детей, болезни скота.

Одна девушка распаяла ей самовар - разожгла без воды. Старуха разозлилась: "Ни один парень тебя в губы не поцелует!" - так сказала. У девушки пошли фурункулы на губах. Это еще до войны было. Теперь та девушка живет в Важинах. С мужем. Сама уже старуха. И всю жизнь у нее сине-черные губы.

Был другой случай. В 45 году, в первое послевоенное лето, пропали в колхозе три лошади - ушли в лес. Их искали, находили навоз, от навоза шел пар, а лошадей найти не могли. Гуляли они все лето, три месяца на свободе где-то у озер.

А стоила в то время одна лошадь десять тысяч. Председателем колхоза был тогда Иван Васильевич Афанасьев. Чем-то он провинился перед бабкой, лошадей что ли не дал, поэтому сам пойти к колдунье не мог. Леню Титова послал, тот приходился ей каким-то внучатым родственником - здесь все родственники.

Пришел Титов к бабке Васильевой с тремя метрами ситца и с осьмушкой чая - уговорил. Вечером оделась бабка во всё черное, подпоясалась красным кушаком, надела кожаные рукавицы до локтя, предложила внуку идти вместе: "Только не кури, затаись, молчи и не трусь, когда я с лошадьми говорить буду". Но внук струсил и не пошел. Бабка ушла одна, вернулась не скоро, сказала: "Кони живы. Завтра сами придут".

Назавтра кони вышли на пожню в Майнгле, где колхозники косили сено. Председатель колхоза на общем собрании вручил бабке Васильевой подарок. Сто рублей на подарок не пожалел.

Прожила бабка 80 лет. Умирала долго, никак умереть не могла. Муж посадил ее в сарае на стул, открыл ворота, поил чаем - так она приказала. Потом она отослала его в дом и сказала: "Как закричу - приходи". Часа через два закричала - он прибежал. Отнес ее на постель, тут она и померла.

Дед после ее смерти пошел работать в Важинский леспромхоз - пенсию зарабатывать: колхозникам тогда пенсия не полагалась. Заправлял водой паровозы на узкоколейке. Никто не верил. что ему 80 лет, больше 50 не давали. Он заработал пенсию 540 рублей старыми деньгами.

Потом его взял к себе в Петрозаводск сын. Дед жил спокойно. Румяный. С огромными кулаками. Водку пил похлеще сына. Не болел, был бодрым. На 100-летие сын подарил ему большую чашку для чая. В чашку налил водки. Отец выпил залпом не крякнув.

На его юбилей понаехали корреспонденты. Были статьи в газетах. Расписали его жизнь: и что он в войнах участвовал и прочее. А он никогда не воевал. Брат его воевал - в Гражданскую ногу потерял и 80 лет прожил. По местному радио по заявке 100-летнего деда Васильева исполнили "Коробочку" и "Когда б имел златые горы".

Дед никому не был в обузу. Но отпраздновал 105 лет в декабре, а в феврале повесился. "Землей от него пахло", - сказал Титов.

Устал, наверное, человек от жизни.

Случился конец его жизни в феврале 1975 года. А в мае я купил дом в соседнем Посаде. Из окна дома видна Патракова гора, а от Патраков и следов не оставалось - одни рассказы, да и те скоро забудутся.

 

Федотовы

Василий, отец, 1882 года рождения. Арестован в 1937 году.

Дед Федотов в 1904-1908 годах построил дом в Трошинском, который так и называется Федотовским. А Федотов-отец с женой родили в этом доме трех сыновей и дочь/

Арестовали Василия по обычному делу. Он работал на лесоразработках. В перекуре посетовал среди товарищей, что план большой дали - не выдюжить. Вот если бы людей прибавили... Один тип имел на Василия зуб, написал донос. Вечером за Василием приехали. Сперва отвезли в Лодейное Поле. Там судили, приговор не сообщили. Сидел в Лодейнопольской тюрьме вместе с братом раскулаченного Артамонова. Потом обоих отвезли в Ленинград, в Кресты. Там сидели.

Кресты были пересыльным пунктом: одних привозили, других увозили. В камерах битком. Здесь сортировали осужденных и оглашали приговоры. Узнал и Василий свою судьбу. Дали ему подписать какую-то бумагу. Подписал, вернулся в камеру. Его спрашивают: "Ну что?"- "А что?" - отвечает. "Дурень, - говорят, - ты ж за приговор подписывался. Сколько дали?" - "А не знаю." - "Какая галочка-то стояла?" - "Красная." - "Болтун. 10 лет."

У Артамонова стояла черная галочка: болтун, 8 лет.

Артамонов был бухгалтером и надеялся, что это облегчит его жизнь. Подбивал он и Василия сказать, что тот тоже бухгалтер, но Василий на обман не согласился. Артамонова отправили в Сибирь на Иртыш, Федотова в Казахстан в Караганду.

Оставил Василий дома беременную жену, двух сыновей и дочь. Через две недели после ареста, когда Василий уже сидел в Крестах, жена родила сына. Назвала его Анатолием. У него, моего тезки и одногодка, я и купил Федотовский дом в 1975 году.

В лагере Василий работал куда посылали. Война шла, а он работал - сидел. Возил молоко с фермы, у молока чуть и не умер. Попал в больницу, лежал в палате смертников. Главврач, добрая женщина, его жалела, подкармливала. Когда выздоровел, она его устроила при больнице истопником. В кочегарке и досидел срок.

А его старший сын Егор в войну служил лейтенантом под Ленинградом. Был убит в Красном Бору и там похоронен.

Дочь Василия после войны замуж вышла и уехала из деревни. А отец всё сидел.

Выпустили его час в час: вечером взяли, вечером через 10 лет отпустили. Он еще собирался сидеть: думал, срок после приговора идет, - оказывается, от ареста. Очень гуманно. Неожиданно получилось. С работы вернулся - "сдавай вещи". Казенные сдал, свои получил. Проездные документы и паек в руки - "гуляй!" А до железнодорожной станции 40 километров. Транспорта никакого. Темнота и песчаная буря. Опять пожалели его в больнице: дали переночевать в кочегарке. Утром молоко повезли на станцию и Василия подбросили. Сел в поезд, поехал в Москву. Обокрали в пути, остался без еды, ехал на голодный желудок. Женщина две вареные картошки дала, парень - полкраюхи хлеба.

Доехал до Москвы, от голода ноги подкашиваются. У касс очередь, билетов нет. Обратился Василий к молоденькому милиционеру, показал тюремный документ. Добрый попался милиционер. "Жди здесь, отец", - сказал. Пробился к окошку кассы, вернулся с билетом.

Надо дальше ехать, в Ленинград, а есть охота. "Ну ладно, - подумал Василий, - за 10 лет не умер - за 10 часов не умру." Пошел к поезду. Смотрит: стоит солидный хорошо одетый мужчина около четырех чемоданов и большого узла, а носильщиков нет. Попросил мужчина Василия помочь. Василий вещи поднес. Ехали вместе. Узнал мужчина историю Василия, открыл чемодан, достал вино, хлеб, колбасу. Василий запьянел, всю ночь спал. Утром опять его попутчик подкормил.

 

В Ленинграде Василий помог ему еще раз с вещами. Мужчину встречали жена и дочь - с машиной. Засунули чемоданы в багажник. Мужчина попросил жену обождать, ответ Василия в столовую, заказал горячий обед. Пока Василий ел, мужчина ушел на вокзал, вернулся с билетом. К билету присовокупил буханку хлеба и 20 рублей денег.

Дальше было просто. Доехал до Токарей, вышел из вагона и пошел пешком в Трошинское - 20 километров. Домой пришел в темноте. Жена в сарае порядничает, детей нет. Поднялся Василий в комнаты, сидит в темноте: электричества тогда еще в деревне не было.

Пришел младший сын Анатолий, который родился через две недели после ареста отца, видит: сидит какой-то старик в избе. Ничего не сказал. Потом пришел старший сын Николай, тоже увидел какого-то старика. Что-то почувствовал - зажег свечу. Всплыл смутный образ отца. Узнал 15-летний сын незнакомого старика, крикнул мать. Та прибежала из сарая. Женские слезы. Счастье!.

1947-ой год. Василию 59 лет. Пошел работать опять в леспромхоз.

А сосед его Артамонов, отсидев срок, остался в Сибири, поселился в Тайшете. Звал к себе жену - та не поехала. Тогда он женился на местной женщине, медсестре, построил дом и зажил новой жизнью. Но и к первой жене ездил каждый год в отпуск. Он умер недавно, в конце 70-х годов.

А Василий Федотов жил в Посаде до 1972 года. Последнее время жил один: дочь в Петрозаводске, сын Николай в Подпорожье, младший сын Анатолий устроился в Важинах лесником и получил квартиру в блочном доме. Когда отец ослабел, дочь взяла его в город. Там он через год и умер. Было ему за 80.

А через два года Анатолий продал отчий дом другому Анатолию - мне. Потом, говорят, жалел.

 

Николай, сын, 1932 года рождения. Арестован в 1951 году.

В декабре 1950 года пошел с друзьями в кино - втроем. Фильмы в деревенском клубе крутили тогда за ручку. Немые фильмы. Электричества в деревнях еще не было. Крутила фильмы согинская женщина - киномеханик и кассир в одном лице. В темноте решили друзья над ней подшутить: стащили сумку с билетами. Хотели вернуть потом, но в сумке оказались деньги - выручка за билеты, 300 с лишним рублей. Деньги их и погубили. В колхозе Кирова на трудодень в то время 16 копеек платили. Так что у молодежи наличных не было. А билет в кино 2 рубля стоил. А папиросы на что покупать?

Не выдержали ребята. Пустую сумку утопили в Важинке, с подвесного моста в Гришине сбросили. Деньги взял Николай, билеты его товарищ годом старше, третьему, тоже Николаю, внуку бабы Дуни, ничего не досталось

Пришел Николай домой (в федотовский дом), деньги спрятал в поленницу соседа, Леонида Титова. Деньги были завернуты в женский платок, а платок был весь в жирных пятнах. Собака учуяла что-то вкусное в поленнице, вытащила сверток из дров, платок разорвала, но вкусного там ничего не оказалось.

Утром Леонид Гаврилович собрался на работу, пошел по малой нужде за крыльцо, смотрит: кругом на снегу деньги валяются - трешки и рубли. Стал собирать. Жена вышла - Анна Ивановна: "Ты чего там делаешь?" - "Деньги собираю, не видишь что ли?" - Собрали вместе. Завернули в тот же платок, спрятали в шкаф.

А тогда праздник какой-то был, и в деревню гости понаехали в огромном количестве. В Посаде гостей было человек 100, по 15-20 в каждом доме. Титовы подумали: кто-то из гостей спьяну деньги потерял. Решили подождать, когда кто-нибудь спохватится. Но никто не признавался. И тогда на следующий день снарядил Титов в магазин жену за вином. Гостей поили. Все были довольны, а о деньгах никто и не заикнулся.

Через неделю пошел слух, что у киномеханика сумку с билетами украли, но о деньгах речи не было. Так и лежали деньги в шкафу у Титовых. А потом из них Леонид Гаврилович заплатил сельхозналог.

Прошло полгода. В июле захотели ребята в кино, а денег нет. Вспомнили о спрятанных билетах. Оторвали от блока три штуки. Пришли дураки в клуб, подают киномеханику билеты. Она смотрит: серия другая, штамп декабря 1950 года - догадалась.

Приехал милиционер, забрал всех троих. Николаю дали 10 лет, старшему

его товарищу чуть меньше, а внуку бабы Дуни ничего.

Николай вернулся через три года: тогда засчитывали год за три тем, кто план перевыполнял. А Николай работник был хороший. После освобождения жил в Пордпорожье, работал на стройке, уважением пользовался.

Году в 83 со всей семьей приехал в Трошинское, обошел всю деревню, попросился у меня посмотреть свой родной дом. Я показал: вся семья обошла все комнаты, осталась довольна: чисто и порядок. Уехали.

Леонид Гаврилович Титов сказал: "Николай приезжал с домом прощаться." - "Как это?" - не понял я. "Да рак у него."

 

Баба Дуня

Так все ее и зовут: баба Дуня. Она родилась в 1909 году в карельской деревне Кукойнаволок на озере Долгом. На современной карте деревни нет.

Даже в старости баба Дуня по-русски говорит сумбурно, половину слов не понять. Ударение в словах часто переносит на первый слог. Соседскую, титовскую собаку Мухтар зовет: "Мухтар! Мухтар!" Так по-карельски.

Родители у Дуни умерли рано. Жила она с братом Вяйно, Володей по-русски, помогала ему по хозяйству. В общем работницей была в братовой семье до 20 лет. Приданого никакого, лицом и фигурой не вышла - и женихов нет.

Но приехал однажды в их деревню русский парень из Согиниц. Согиницы - это считалось очень далеко. Туда не то что дороги - прямой тропинки не было. Это во время войны финны руками русских военнопленных построят Лоянецкую дорогу на Долгое озеро, а в 1929 году до Согиниц было 20 километров леса.

Парня звали Василием. Приехал он свататься, а предполагаемая невеста отказала. Позор! Тут Василий увидел на улице Дуню и с горя что ли посватался к ней. Брат Дуни уперся: не хотелось ему даровую работницу терять. Но дело уладили: братова жена помогла. Сбегали в казенку, купили за 30 рублей четверть водки, выпили - договорились. Вяйно даже приданое дал сестре: тряпки, ложки, самовар и перину. Кроватей тогда не было, спали на полу, на перинах.

 

Утром жених Дуню увез - увел то есть: поклажу на лошадь, а сами пешком. По тропинке до Мошничья 8 километров, здесь заночевали. Утром лошадей оставили и на плоту поплыли вниз по Важинке. Это еще 25 километров. И всю дорогу молчали: она ни слова по-русски не знает, он ни слова по-карельски.

Приплыли в Согиницы поздно. Все уже спали, только слепой Николай у своего дома в Кизачёво на гармошке играл. Спросил, кто плывет. Василий объяснил, что жену привез, пригласил Николая назавтра.

А назавтра драма: Дуня узнала, что у Василия уже есть жена, и убежала к соседке. Василий отправился в Подпорожье, оформил там развод, привез справку. Тогда и свадьбу справили и зажили семьей.

Странно жили. Днем Василий работал, вечером к друзьям уходил, в выходной - на танцы, как холостой. А если напьется - рукава закатает и бродит по деревне - не попадайся. И ревнивый еще был. Дуня уйдет к соседке, а муж сидит у бани с топором и ждет. Так 10 лет прожили. Дуня троих детей родила. А потом война.

Мужа призвали, и он очень скоро погиб под Ленинградом. Очень уж был самоуверенный: не верил, что его убить могут. Сам с лошадьми под разрывы снарядов полез. Разорвало его на мелкие куски. Дуня узнала об этом уже после войны.

В Согиницы пришли финны. Дуня с детьми убежала в лес. Два дня под елкой жила, потом вернулась в деревню.

Русских финны выслали в лагеря, а карелов оставили на месте. Дуня прожила всю войну в Согиницах: в земле копалась, паек получала, детей берегла.

Прогнали финнов, вернулись домой уцелевшие мужики, Дуня узнала про смерть мужа. Пошла работать в колхоз, получала, как все, 30 копеек на трудодень. Берегла каждую тряпку, жадной стала.

Поселили ей в избу беженцев с запада - мужа и жену. Скверная была пара: работали мало, пили много. Муж всё курил и окурки на пол бросал. Так избу и спалил. Дуня с детьми выскочить успела босиком на снег.

Добрые люди приютили, колхоз помог. Купила Дуня полдома в Посаде - одну комнату на первом этаже. В этой комнате и детей вырастила.

 

 

Дочь замуж вышла, уехала далеко - в Баку. Сыновья женились и работают в Важинах. Зимой баба Дуня у них живет, а летом в Посаде. Занимает дом сына, но и свою комнатку не продает, хотя и просят. А вдруг - что? Сыновья приезжают летом на выходные, дрова колят, крышу правят, рыбку ловят. Старший сам уже дедушка, хотя ему только за 40 перевалило. Значит, баба Дуня - прабабушка. Летом у нее всегда внуки живут, скучать не дают.

Бабе Дуне уже далеко за 70. Хромает, но работает: сено косит, мережи ставит.

Раз в несколько лет приезжают гости из Азербайджана - дочь с мужем и родней.. Все черноволосые, бойкие. Ставят стол на лужайке, жарят шашлыки, пьют коньяк. Удивляются: как вы тут живете?

Уедут гости, а бабе Дуне на месте не сидится. Сумку в руки и похромала к автобусу. "Я в Важини поехала!" - кричит соседям.

 

Титовы

Супруги: Анна Ивановна и Леонид Гаврилович.

По отцу Анна Ивановна - Каноева.

У ее отца было четыре брата, сам он пятый. Младший утонул в проруби: воды напиться нагнулся. Мать после этого умерла от тоски. Муж остался бобылем с четырьмя детьми. Двоих он не уберег - осталось двое сыновей.

Старший брат Ивана Каноева воевал в японскую в 1905 году, попал в плен. заболел туберкулезом. После плена привезли его в деревню на телеге. Дома отошел, вылечился, но жил недолго - 45 лет. Строил дом, простудился и умер/

Отец Анны Ивановны жил дольше всех, но и он умер не естественной смертью - от голода в финском лагере. Было ему 72 года.

Отец Анны Ивановны 1870 года рождения, а мать 1874-го. Анна Ивановна родилась в 1918-м. Кроме нее в семье были старшая сестра, старший брат с женой и двумя детьми и младший брат.

Раннее детство прошло в голоде. "Отец был на войны. Я маленькая была." Война - Гражданская. Всё как у моего деда Ивана Быстрова: моя мама родилась тоже в 1918, о отец на фронте, за красных воюет.

Когда отец с войны вернулся, ходила в школу в Сюрьге, потом в Симкино. Три года ходила. "Некогда было учиться. Надо было работать."

Сперва дома по хозяйству занималась, матери помогала. Зимой старший брат заманил ее интересными рассказами на заготовку леса. Поехала с ним на санях куда-то на Мужалу. Жить пришлось в закопченной избушке.

Потом организовали колхозы. В их деревнях было три колхоза: в Коягино, на Погосте и в Гришино. Семья тогда жила в Кизачево, это был гришинский колхоз. Немаленький колхоз, даже маслозавод имелся.

Затем почти пять лет край жил сплавной эпопеей: лагеря, зэки, в домах квартиранты. Много народу, много событий, много нового, невиданного. Одно время на квартире у Каноевых жил какой-то большой начальник, человек добрый и большой грамотей. У него в комнате стоял радиоприемник. Он приглашал к себе Аню, рассказывал ей о технике, о том, как Аня будет жить, когда подрастет, как вообще изменится жизнь. Аня слушала его сказки, раскрыв рот.

Однажды Аня указала дорогу двум беглым зэкам. Она бороновала поле, а они вышли из леса - небритые, страшные. Успокоили девочку. Старший сказал: "Не бойся, девочка, у меня свои дети есть. Я тебе плохого не сделаю. Как нам на Свирь пройти?" Аня показала дорогу. А в лесу их случайно встретил ее родственник. Поймал: за поимку беглых зэков премия полагалась. Зэки решили, что это девчонка их выдала. Увидели ее, когда под конвоем через деревню их вели. Старший погрозился убить ее. Конвойный ударил его прикладом, тот упал, ругался.

До самой войны Анна работала в колхозе, а замуж выйти не успела. Когда началась война, было ей уже 23 года.

Финны подошли близко к Согиницам, и начальство всех жителей стало эвакуировать: посадили на телеги, повезли в Токари. Женщины уезжать не хотели, председатель колхоза в воздух стрелял из ружья. По пути растащили всё, что было в магазине и на маслозаводе. Не доезжая до Заозерья, остановились на ночевку в лесу, ибо сломалось несколько телег. Начальство уехало вперед и успело уйти с нашими войсками за Свирь - уехали по железной дороге. А бабы с детьми три для и три ночи прожили в лесу. Стоял холодный сентябрь, дети попростужались.

Стрельба переместилась на юг к Свири, тогда все вернулись по домам. Тут и финны в деревню пришли. Сперва было неплохо. Всем выдавали паек: 12 килограммов муки на месяц, хлеб, сахар. К тому же до прихода финнов крестьяне разобрали колхозный скот по домам: на семью досталось по две коровы. Но сладкая жизнь продолжалась недолго. В ноябре вышел приказ: карелы остаются на местах, а русские отправляются в лагеря.

Увозили русских на больших финских телегах на резиновом ходу. Все Каноевы, семь человек - мать, отец, Анна, старшая сестра и сноха с двумя детьми - попали в лагерь №5 в Петрозаводске. Лагерь был у старого вокзала. Финны использовали под лагерь бывшие железнодорожнрые общежития. Обнесли их колючей проволокой и поставили по углам вышки.

Каноевым отвели избу, мебели никакой, из посуды одна кастрюля. Пошли в потемках искать по пустым избам чем бы разжиться. Вошли в большой сарай, а там лежат трупы финских солдат. Испугались, убежали.

Это и стало их первой работой - с покойниками. Привозили убитых финнов с фронта: из Олонца и Вознесенья на машинах, а из Важин на платформах по железной дороге. Складывали трупы в бараке, там они оттаивали. Наши женщины мертвецов обмывали, пришивали руки, ноги - иногда чужие. Одевали. Укладывали в гробы. Гробы обивали белым бумажным полотном. Черный крест рисовали на крышке. Писали адрес. Грузили на платформы в несколько ярусов и отправляли, как посылки, на родину в Финляндию.

В прифронтовой полосе финны много строили - дороги, мосты. Работали военнопленные и гражданские из лагерей. Молодежь, в том числе и Анну, отправили из лагеря на работу, а остальные Каноевы - старики и дети - остались. Паек был маленький, голодали. За проволоку выйти было нельзя - охраняли строго. За провинность секли розгами. Одна женщина от побоев умерла. А половина лагеря умерла от голода и болезней. Умерла старшая сестра Анны, умерла сноха, оставив двух детей. Отец умер в лагере для военнопленных, куда его, 72-летнего, перевели. Анна об этом узнала не сразу.

Три года она работала на финнов: лес заготавливала, уголь жгла, окопы рыла. Исколесила всю Карелию. Сперва была в Орзеге, это 22 километра от

Петрозаводска, потом в Ужесельге, 12 километров к югу от Петрозаводска, затем в Илемсельге, за Кондопогой, километров 70 от Петрозаводска, в Вотнаволоке на Онеге, в Конге, Манге, Лижме, Святозере. Жили в избе по 40 человек. Финны их кормили и еще по 50 марок в день платили. Особо не обижали, но сон охраняли. Все три года под охраной проработала Анна.

Когда началось наступление наших войск, Анна работала в Вескелицах в Пряжском районе в 130 километрах от Петрозаводска. Финны выдали им двухнедельный паек - галеты, сахар, - сказали: "Ювясти (до свидания), девушки. Скоро ваши придут", - и ушли. Потом пришли наши: сперва разведка, а за ней войска.

Анне еще до освобождения сообщили, что мать с внуками живет в деревне Вашкели. Финны к тому времени отпускали гражданских из лагерей на хозяйство в деревни. Дело было в июле 44-го. Отправилась Анна к матери. Шла по лесным карельским дорогам. С обеих сторон таблички "мины" или "мин нет". Иногда военные подвозили. Пригодился финский паек.

Нашла и мать, и племянников. До сентября работала в колхозе там же в Вашкелах. Картошка уже поспела, тут Анну решили забрать на лесозаготовки. Но мать в сельсовете поплакалась, попросилась домой. И разрешили им вернуться всем четверым.

Продали картошку председателю за 600 рублей, пошли да задержались на несколько дней в соседней деревне у земляков. Пока прохлаждались, Анну все-таки взяли на лесозаготовки в Интерпоселок. Но работала она там немного. Опять мать поплакалась начальнику и опять их отпустили - дали справку.

Добирались как могли. Груз невелик, да дети маленькие. Шли пешком, подвозили военные машины. Останавливались в деревнях, люди кормили, укладывали ночевать. Так добрались до Петрозаводска.

Купили билеты на деньги, вырученные за картошку, приехали в Токари. Ночью приехали. До Согиниц 20 километров. Пошли опять пешком, но дети быстро устали. В Заозерье мать с ребятами заночевала, а Анна добралась до Согиниц, разбудила председателя колхоза. Тот дал лошадь и телегу.

Уже вечером привезла Анна своих домой, а дома нет - на дрова разобрали. Заночевали у родственников. Узнали, кто жив, кто погиб, кто умер. Начали жить снова.

Худое было время: разруха, голод. Четвертый голод в жизни Анны. Что-то не сбывалась сказка зэковского доброго начальника. Много мужиков не вернулось с войны. В деревнях поубавилось народу. Колхозы объединили в один. Всё отдавали государству, себе ничего не оставалось. Кур не держали, а 40 яиц за год надо было сдать. Кто имел корову, платил налог 1000 рублей. За землю налог 300 рублей. Где хочешь деньги доставай. Хлеба пекли мало, дуранду ели с удовольствием. Сахара и масла вовсе не было.

Анну сперва опять на лесозаготовки бросили. Потом отозвали в деревню, поставили на ферму бригадиром. Старая бригадирша проворовалась, и ее сняли. Стала Анна маленькими начальником. Ответственности много, а денег кот наплакал. Строгости большие. Женщину, которая унесла с колхозного поля котелок картошки, осудили на шесть лет.

В 1947 году вышла Анна наконец замуж. За счетовода Леню Титова. Было ей 29 лет, а ему 21. Мог бы выбрать кого и помоложе, да приглянулась ему Анна. А ей выбирать не приходилось: в деревне на одного жениха десяток невест.

Жили в чужом доме. Дети пошли, молока нет. И так не один год. Одно облегчение - удалось уйти из бригадиров: муж выхлопотал. А от того, что сам муж в начальниках, пользы никакой. Непутевый оказался муж. Оценка не моя.

Титов - посадский. Его предки пришли из Кашкан, из Карелии, и обосновались в Посаде еще в начале 17 века, в Смутное время.

Мальчишкой Леонид учился в местной школе. Несмышленый был, в каждом классе по два года сидел. В семье он был самый младший, три сестры уехали из деревни еще до войны. Старшая уехала в Новгород в 1922 году еще до рождения Леонида. До сих пор наезжает в Посад раз в пять-шесть лет. Интеллигентная старушка, выглядит моложе своих лет. Вторая сестра уехала в Ленинград и умерла там в блокаду, а третья в Краснодар - умерла в 1977 году.

Леониду, как позднему ребенку, талантов не досталось - сестры разобрали. Так это в детстве и обнаружилось. Началась война - ему 15 лет, подросток. Сперва попал с семьей в лагерь в Петрозаводске. Потом финны нашли у Титовых карельскую кровь: прадед Леонида был карел. Стали жить Титовы свободно.

Когда наши войска освободили Карелию, Леониду было 18 лет. В армию его не взяли из-за больного сердца. Он даже париться в бане не мог. Вернулся Леонид в свой Посад и сделался активистом. Ходил в красной рубашке и всех поучал. Уверенности в нем было много. Вступил в партию - открылась перед ним широкая дорога.

Послали его учиться на счетовода. Закончил курсы, вернулся в деревню и стал правой рукой председателя колхоза. Судьба ему благоволила. Выдвигают его дальше - посылают в Ленинград учиться на бухгалтера-ревизора. Совсем большим начальником сделался. Это его и погубило. Не выдержал проверки властью. Самодовольством оброс, начал пить. Как выпьет - дурнеет, дебоширит. Дети прячутся, жена всю ночь не спит. Сколько раз грозился ее убить. Утром проснется - ничего не помнит.

В конце концов оказался Леонид Гаврилович продавцом в сельмаге, на женской работе. Четыре года проработал около вина. Анна Ивановна вечерами ходила мужа встречать. Магазин закрыт, а Титов сидит в кладовой и зад от табуретки оторвать не может. И ведет его жена домой, а один не дойдет. Сколько раз на кладбище у церкви спал.

Земляки над ним подтрунивали: позорным это считалось - мужчине работать продавцом в магазине. Но и в магазине он не удержался. Еще ступенькой ниже скатился. После 1956 года вместе с женой ушел на лесозаготовки. Так там и работает вместе с женщинами сучкорубом. К технике не пригоден, да и к топору тоже: часто бюллетенит.

А время идет. Трех сыновей и дочку вырастили Титовы. Сперва приобрели маленький домик в начале Трошинского, потом его продали и купили половину большого дома в конце Трошинского. Последний дом в деревне возле устья Мужалы. Тишина. Дальше лес. Следующая деревня - Кашканы в Карелии, прародина Титовых. До нее 50 километров.

 

Мать Анны умерла, до глубокой старости дожила. Да и к Анне старость подкралась. Вышла Анна Ивановна на пенсию. Зубов мало, а хлопот полон рот. Корова, телка, овцы, куры, две собаки, кошки. Муж утром уходит на работу, Анна в доме одна. А зимой и в деревне одна. Пока работает - ничего, а присядет - тоска и страх.

Летом веселее. Дачники в Посаде живут. Сыновья и дочь наезжают по выходным и в отпуск. Дети все семьями обзавелись. Два сына и дочь в Петрозаводске, один сын в Важинах. Два внука всё лето с бабушкой. Озорники. Вертится Анна Ивановна. Отпраздновала 60-летие. Весело было, а потом опять заботы. Воды одной 20 ведер в день натаскать надо. Три раза в неделю в магазин на Погост сбегать надо. А сердце болит, в пятках соль, вены скрючились под кожей, ходить больно. Пьет Анна Ивановна лекарства - помогают мало. Поохает, подумает: как же быстро жизнь прошла. Голодала, терпела, боялась, ждала лучшего. Где ж оно? Что ж оно?

А смешливой и в старости осталась. Даже когда с мужем ругается, иронизирует. Муж всё грозит к молодой уйти или начинает фантазировать, как он снова женится, когда Анна умрет. Анна смеется, дети смеются. Дети на стороне матери, защищают ее. Отца дурачком считают, посмеиваются над ним. Что с него взять?

Мать Леонида Гавриловича до сих пор жива. Живет одна в собственном доме в Согиницах. Сын не заходит и не помогает. Встретятся на улице - поговорят и разойдутся. Иногда внуков старушка на чай заманит - довольна.

Леонид Гаврилович, когда выпьет, любит рассказывать разные истории. Но рассказчик он неважный: бессвязно рассказывает, факты перевирает. Больше понаслышке говорит. Он за всю жизнь даже в Мошничье не был, а жена и в Мошничье и в Лубскую пешком ходила. И рассказывает она складно, излагает по порядку с подробностями. Увлечется, жестикулирует. А кончает всегда грустно: "Вот так и прошла наша жизнь. Без толку."

Сейчас всё вокруг нее вертится на их стороне деревни. По воскресеньям летом человек по 15 родственников съезжаются. Когда она умрет, хозяйство развалится, а Посад осиротеет.

Викулаевы

Вася Викулаев, как и Леонид Титов, посадский. Но живет он в том же доме, где жили его дед и отец. Дом старый, двухэтажный, нижние венцы на метр сгнили, так что окна первого этажа вровень с землей. Теперь на первом этаже только куры живут.

Родился Вася в 1932 году. Еще зэковские времена помнит: как горели электрические лампы на втором этаже, где жил начальник, и перед домом. На первом этаже, где жили Викулаевы, электричества не было.

Старший Викаулаев был добрый человек. Старых,ослепших собак не вешал, как это было принято в деревнях. Кормил ослепшую собаку до самой смерти. "Она у меня на всю жизнь заработала", - говорил.

Умер он рано, когда сыну пять лет было, поэтому Василий уже в шесть лет пас колхозных овец: начал работать, еще не начав учиться. А учился мало: два класса закончил - война началась.

Попал с матерью в лагерь, жили в бараке. Кругом колючая проволока, на вышках финские женщины. Потом оказалось, что кто-то в роду Викулаевых был карел. Стали Викулаевы жить на свободном поселении. Учился Вася в финской школе на финском языке. Учительница-финка, худая и строгая, ни слова по-русски не знала. А Вася говорил и по-русски и по-фински. Быстро финский язык освоил, а потом также быстро забыл. Жили Викулаевы в одном доме с Титовыми.

После освобождения все вернулись в Посад. Василий еще год в школе поучился. Но на этом его школьное образование и закончилось - трехклассное образование. В 1945 году уехал Василий в Петрозаводск к старшему брату. Выучился на моториста и стал работать на метеостанции. Время голодное, неустойчивое. В 1947 году уволили 15-летнего Василия по сокращению штатов.

Увидел на базаре объявление: набираются ученики в училище в Сортавале. Специальности сапожники и портные. Поехал в Сортавалу. 16 месяцев учился на сапожника. Кормили хорошо. Распределился поближе к родному дому - в Ладву. Работал мастером в мастерской, сапоги тачал. Работа не нравилась. Затем был бригадиром в Пае, три человека у него под командой было. А в 51 году ему 19 лет исполнилось, его из Пая в армию и призвали.

Служил в стройбате. Строил железные дороги. Сперва на севере Мурманск-Печенга. Через 26 лет я шутя объяснял ему, какую плохую дорогу он построил, потому что по ней поезда ходят с малой скоростью - сам ездил. Потом Василий в Монголии переделывал узкоколейную дорогу на широкую. Дорога шла из Советского Союза в Китай. Всё время с техникой, научился водить и машину и трактор.

Демобилизовался в 1955 году, в родную деревню потянуло - 10 лет на родине не был. Вернулся, а в деревне электричество, завербованные рабочие, в том числе и девушки. Тут ему Маша и приглянулась.

Маша была на четыре года его старше. Из теплого Ставропольского края завербовалась на север на лесозаготовки. На согинских женщин непохожа: высокая, черноволосая, глаза живые, язык бойкий. Одним словом - казачка. Жила она с подругами в Посаде. Прославились девушки тем, что баню сожгли - перетопили. На юге таких бань нет.

Приглянулась Маша Василию, а мать против. У матери на примете другая была, своя, из Гришина. Тогда Вася ушел из дома в общежитие для сплавщиков. Оно за поворотом реки было. Мать ему лепешки носила, а он их друзьям раздавал. Потом в общежитие рабочие приехали, свободных мест не стало. Вернулся Василий домой, а через несколько дней и говорит матери: "Мать, завтра я девку приведу". Мать промолчала.

Василий привел Машу домой. Распили бутылку водки и зажили семьей. Василию было 23 года, Марии 26. В сельсовете они расписались только в следующем, 1956 году.

У Василия два брата и сестра, все в Петрозаводске живут. Сестра вскоре мать забрала в город - ребенка няньчить. Там мать и прожила остаток жизни до 1973 года.

А Василий с Марией живут в Посаде в викулаевском доме. Оба работают в леспромхозе, то есть в лесу: он на трелевочном тракторе, а она сучкорубом, топором машет - это такая женская специальность. Приезжают иногда летом гости: племянник с женой и сынишкой, сестра, братья. Младший брат - разбитной и пьяница, столяр и плотник - руки золотые. Старший - партиец, серьезный, о политике любит поговорить, Сталина всё защищает.

А детей у Викулаевых нет: не может Маша рожать. Так она за свою лесную профессию расплачивается. Живут дружно, но как-то бесперспективно. Денег на книжке десять тысяч и дома лежит тысяча. Это большие деньги: соседний с викулаевским артамоновский дом ленинградские дачники за 200 рублей купили. Тратить Викулаевым деньги некуда. Мотоцикл у Василия есть, да куда на нем ездить? В магазин за водкой. Стоит мотоцикл в сарае.

Зубы у Василия сгнили в сорок лет, теперь у него полон рот блестящего металла.

Дом оседает в землю, ровно оседает - ну и пусть. Первый этаж, где раньше жили, теперь куры занимают. А на втором этаже чисто: половики, круглый стол, сервант с посудой, телевизор, икона в углу. Хозяйка - чистюля.

Покрыл Вася дом шифером. Не сам покрывал - людей нанимал: он высоты боится. Баню новую построил. Старая по-черному топилась, а новая - с печкой. В бане чисто, хозяйка радуется.

Вася - трудяга. Он о себе говорит: "Я люблю работать." На делянке он действительно первый работник. Получил медаль "За трудовую доблесть". Целое воскресенье ходил по деревням в костюме с медалью на груди. Потом в коробку медаль положил.

 А Мария скучает по родине. Звала Василия переехать в ее родные места, но он без своей родины не может. Ездит Маша в отпуск к родным.

Жизнь течет однообразно. Летом чуть свет встали, позавтракали, овец из сарая выпустили и топают по берегу Важинки в Согиницы. Там на шоссе ждут рабочий автобус, который отвозит рабочих на работу в лес. Три часа только на дорогу туда и обратно тратят. Восемь часов работают под открытым небом - и зимой, и летом, и в снег, и в дождь, и в мороз, и с комарьем. С работы вернулись, поужинали, овец в сарай загнали, телевизор посмотрели - и день прошел. А зимой еще тропинку в снегу топтать надо. И утром и вечером в темноте. И в субботу надо работать, потому что не хватает светлых часов на нормальный рабочий день.

В 1979 году Маша Викулаева и Леонид Титов вышли на пенсию. Теперь Васе одному тропинку в снегу топтать, а снега в согинских местах за зиму выпадает до 60 сантиметров. А до пенсии Васе еще 8 лет.

Вася - человек застенчивый, особенно с чужими людьми, и особенно с городскими. Смелеет, когда выпьет. А пьет он много, но только по выходным. Пол-литра водки один одолеет и идет косить. Вторую бутылку откупорит после работы. Пьяным не буянит, но становится разговорчивым. Веки красные. язык заплетается, мысль скачет, слова путает. И курит без конца - две пачки беломора в день. Легкие у него, наверное. черные. Маша его не корит - привыкла. Да и понимает, что Васе детей не хватает.

У него мало образования, но он чувствует то, чего не может понять разумом. Титова терпеть не может. Если они в одной компании соберутся и выпьют, обязательно раздерутся. Титов за нож хватается. Для Васи Ленька Титов - дурак и лентяй, прикрывается красной книжечкой. Это беспартийному Васе особенно противно. Но если посторонний человек при Васе начнет ругать Титова, то Вася сразу вспомнит, что Леонид Гаврилович его двоюродный дядя, и начнет его защищать.

 Дополнение.

В 1987 году, когда уже в стране буйствовала перестройка, пришло и васино время выходить на пенсию. Трошинское превратилось в пенсионерско-дачную деревню. А потом Викулаевым дали полдома в Важинах: комната, кухня, печное отопление. Кругом много людей и магазинов. Не надо овец держать. А в родном Посаде - дача. Зимой живут в Посаде только Титовы - Анна Ивановна и Леонид Гаврилович. Но у них сын с семьей в Курпово живет и работает шофером. Машина грузовая, доехать на ней до родителей - полчаса.

До развала Советского Союза осталось несколько лет.

Новые времена

 Российский 20 век закончился в декабре 1991 года: 8 декабря был распущен СССР, а 25 декабря М.С.Горбачев сложил с себя полномочия Президента СССР. Началась новая эпоха в истории страны. И в историиСогинского края.

В городах пустые прилавки магазинов, ваучерная комедия, бешеная инфляция, свобода торговли всем и в любом месте. Темные вагоны метро, потому что нечем заменить перегоревшие лампочки: их делают на ереванском заводе, а он в другой стране. Бомжи стали массовым явлением. Немцы шлют посылки несчастным россиянам, победившим их в страшной войне: у россиян снова Смутное время.

В Согиницах закрываются клуб и библиотека, метеостанция и магазин. Теперь по деревням ездит автолавка. Скотный двор со всеми коровами не только закрывают, но и разбирают по кирпичику. Конюшня пустует. Постоянно прописанных жителей 13 человек.

На Вачозере в Заозерье закрывают единственный на весь Подпорожский район пионерлагерь "Чайка" на 160 мест.

Автобус Подпорожье-Пидьма, ходивший два раза в день туда и обратно, стал ходить два раза в неделю. И если раньше можно было остановить попутку и доехать бесплатно от Важин до Согиниц - водители оскорблялись, если им предлагали деньги, - то теперь, в новые времена, денежный оборот победил бескорыстие. Зато в Подпорожье появились такси, которые раньше не наблюдались.

У государства денег стало еще меньше. Областная власть перестала выделять средства на содержание и реставрацию памятников Подпорожского района. Местная власть перебивалась на свои копейки. В 1991 году реставрируют церкви и крестьянские дома в Гимреке, в Щелейках, в Юксовичах, часовню в Посаде. Намечается реставрация церквей в Волнаволоке, Шустозере и Винницах. Снова, через 25 лет, надо реставрировать Никольскую церковь в Согиницах: кровля течет, крест упал, окна выбиты. Хорошо хоть иконы хранятся в Русском музее.

Но пущен по средам автобус от Подпорожья до Пидьмы. Планируется дорога от Токарей до Пая, чтобы можно было проехать до Петрозаводска, не делая крюк через Олонец в 250 километров. Но это пока что мечта.

А в реальности Олонецкий перешеек связан с Южной Россией двумя железнодорожными мостами, в Лодейном Поле и в Подпорожье, и всего одним автомобильным - в Лодейном Поле. Проезд через плотину Нижнесвирской ГЭС в Подпорожье - технологический, но с 1951 года, когда построена электростанция, этот проезд используется как автомобильный мост. Энергетики грозятся его закрыть. И что тогда?

И еще есть Вознесенье с населением 3500 человек и с дорогой вдоль Онежского озера Ошта-Петрозаводск. Моста через Свирь здесь никогда не было. Работает паромная переправа с двумя паромами. Один самоходный - большой и старый на 60 мест. И один несамоходный с буксиром. У этого парома 20 мест и он летний. Нужен новый паром, но он стоит 100-150 млн рублей. И где их взять? Нашли деньги в областном бюджете. Это прогресс.

Держатся Винницы, столица подпорожских вепсов, самое большое село в Подпорожском районе: в 2012 году в нем было прописано 2414 человек. Это просто сельская фантастика. Есть школа с интернатом для учеников из окрестных деревень (как в Важинах), больница с одним терапевтом, даже метеостанция (такая же была в Гришино). А вот аэродром пустой. Раньше два раза в день летал самолет до Ленинграда, где был специальный аэропорт Ржевка для малой авиации. В 1960 году я в этот аэропорт почту возил. Письма в тот же день доставлялись на край области за 300 километров. Теперь неделю надо ждать.

Символическое событие этой переходной эпохи случилось в Волнаволоке 24 июня 2004 года - сгорели обе церкви, которые ждали реставрации несколько десятков лет: Покровская 18 века и Власьевская 19 века. Сгорели от рыбацкого костра - рыбаки сбежали. Деньги больше не понадобятся. А рядом со сгоревшими церквями строят новые дачные дома подпорожцы - значит, у людей деньги есть.

А местная природа по-прежнему сурова: Владимир Леваков в ноябре 2010 года пропал в деревне Коягино. Именно так в газете и напечатано: в деревне - не в лесу. 47 лет было мужику. Потом нашли его в реке. Остался в деревне последний местный житель Владимир Мосихин, да и тот пенсионер и живет в Подпорожье. Летом на автобусной остановке устраивает музей наивного искусства, прославляет 200-летие родного Коягино. Откуда он взял 200 лет?

В Согинском крае, на Олонецком перешейке, в Подпорожском районе - во всей стране - переходный период, межвременье. Точнее, это полупериод - кривая спада, за которой должна последовать кривая подъема, о которой можно только догадываться. А пока за 20 лет, с 1990 по 2010 год, в сельском хозяйстве России посевы уменьшились на 1/3, поголовье крупного рогатого скота на 2/3, надой молока на 40%. Исчезли из жизни и из культуры 20 тысяч деревень, 14 тысяч сельских школ, 16 тысяч сельских клубов, 4 тысячи сельских библиотек. В России очередная катастрофа, а город живет и задыхается в автомобильных пробках. Скрывают катастрофу нефть и газ. Если бы их не было, страна обнищала бы и развалилась.

Конечно, Россия вылезет из ямы – не впервой. Но ее новый расцвет увидит другое поколение. Поэтому 20 глава сего повествования условна. Нет главы. Писать ее надо лет через 20-30, когда хоть что-нибудь прояснится. Но один пунктик нынешней деревенской истории совершенно ясен. И о нем можно высказаться определенно.

 

х х х

 

Деревни умирают не только в Подпорожском районе и не только в России. Они умирают повсюду в технологически развитом мире. Это общемировая тенденция, и ее невозможно преодолеть. На другом конце Европы, в Испании в 2012 году насчитывалось около трех тысяч заброшенных деревень. В России за 10 лет, с 2002 по 2012 год, в полтора раза выросло число деревень, в которых постоянно никто не проживает. Это летние, дачные деревни, их более 20 тысяч. Если в 2002 году самой многочисленной группой сел и деревень были населенные пункты с числом жителей от11 до 50 человек, то теперь на первое место вышли населенные пункты с числом жителей от 1 до 10.

И не только деревни в России умирают: за 10 лет малых городов стало меньше на 290.

И дело не в оторванности деревень от цивилизации, не в трудностях деревенской жизни. В 21 веке этот разрыв между городом и деревней быстро стирается. Электричество, телевидение, мобильная связь, холодильники, личные автомобили, биотуалеты, наконец, - всё это доступно для среднего россиянина. Нет только одного в деревне - смысла жизни. Как написал один журналист: "Когда нет насильственного прикрепления к земле, сильные и здоровые переезжают туда, где есть работа и перспективы." Это перекличка с чеховской записью, сделанной им в записной книжке более века назад: "Из деревни лучшие люди уходят в город, и поэтому она падает и будет падать."

В российской деревне хорошо отдыхать, да и то только летом. И весь встречный поток из города в деревню, начиная со времен Державина, - это поток летних дачников, для которых ближние, пригородные дачи шумны и дороги. И, что особенно важно, в пригородах уже не осталось природы. Природа начинается после сотого километра. Тот, кто считает иначе, пусть попьет воды из любой речки, протекающей в 90 километрах от Петербурга - желудок всё объяснит сомневающемуся через несколько часов, а может быть, и быстрее. А в согинских деревнях питьевую воду люди берут из Важинки. В лесу можно напиться из любого ручья.

Есть очень смешные результаты интернет-опроса, проведенного газетой "Аргументы и факты" в 2012 году. Газета поинтересовалась: где бы предпочли жить ее читатели - в мегаполисе, в маленьком городе, в деревне, в месте, где вокруг ни души. Желания разделились почти поровну: от 23 до 30%. Это значит, что три четверти опрошенных, а это в основном жители больших городов, не хотят жить в большом городе. Так чего вы там живете?! Потому что работать надо, а работа в городе. А пенсионерам работать не надо, и они предпочитают домики в садоводстве или в деревне. Летом. А зимой лучше в

 

городе. "Зима. Что делать нам в деревне?" - это Александр Сергеевич Пушкин. Он знал тему: зиму 1824-1825 года провел в ссылке в селе Михайловском.

Об умирающих деревнях пишут, кричат, их показывают по телевизору. А они всё равно умирают. У центральной власти до них руки не доходят, слишком их много. Хотя в Испании еще в 1984 году была принята "Экспериментальная программа восстановления и использования в воспитательных целях заброшенных деревень". Занимается этим Министерство образования.

В России спасением занимаются местные власти. В основном это мероприятия для завлечения туристов. В Верхних Мандрогах на Свири построили бутафорскую то ли вепсскую, то ли русскую деревню. Туристские теплоходы причаливают, туристы ходят вокруг пряничных строений, удивляются. Можно примерить порты и лапти, отведать калитки. Солидное мероприятие. Постоянных жителей 50 человек, приезжают на работу еще 100.

Есть еще туристский маршрут в Тихвинском районе. Газета так его описывает:

"Предлагаем познакомиться с Вепсовской возвышенностью (Шугозеро, 60 км от Тихвина). Заезды десятидневные. Вы увидите: монастыри, храмы, местный "дом-пряник", пройдете по Лукинской экологической тропе, побываете на родниках "Большого каскада", много интересного узнаете об уже забытой мифологии вепсов. В гостинице - уютные номера, трехразовое питание; кухня на третьем этаже гостиницы позволяет заготовить грибы и ягоды впрок. После десяти дней, проведенных на природе, автобус доставит вас обратно в наш большой город, и следующей зимой вы еще долго будете вспоминать долину реки Урья, панорама которой чем-то напоминает предгорья Кавказа..."

Это вполне по-европейски, по-коммерчески и позволяет сохранять природу и памятники культуры. Но это не жизнь в деревне, это поездка в деревню, в природу, в историю.

Есть и второй способ сохранения умирающей деревни - жить в ней. Это называется "экологическая деревня", что представляет собой перевод с английского - эковиль.

Экологические деревни создаются горожанами, сторонниками здорового образа жизни на природе, вдали от городской цивилизации и загрязненной среды. В мире таких деревень уже 15 тысяч.

В Европе это делается так: группа единомышленников договаривается с властями о передаче им заброшенной деревни, создает кооператив, получает банковский кредит, восстанавливает полуразвалившиеся дома, возделывает поля, сады и огороды. В Испании таких деревень около 20. В России - 6, из них две на Северо-Западе. Одна - Нево-Эковиль в Карелии под Сортавалой

Карельский Эковиль создали в начале 1990-х годов реставраторы Валаамского монастыря. Но это не старая деревня: построены новые двухэтажные дома, в которых живут бывшие горожане, питерцы и москвичи, - почти все с высшим образованием. Через 10 лет их было уже 16 взрослых жителей и столько же детей. Общий участок - несколько десятков гектаров. Люди работают: в собственном строительном кооперативе, учителями в школе, в своем питомнике. Они обходятся без телевизоров и без газет, но пользуются компьютерами. Не пьют, читают философские книжки, детей обучают дома. У них общественная организация - Центр экологических инициатив "Нево-Эковиль" с офисом, оргтехникой и связью. Для местной власти они - секта, чудики. Даже фээсбэшники приезжали разбираться.

Маленькая деталь. Встать на ноги Эковилю помогла в 1995 году датская организация "Gaia Trust", которая поддерживает сеть экопоселений по всему миру. В России такого спонсора еще нет.

Вторая экологическая деревня на Северо-Западе - Гришино на Важинке. Но тут история другая.

Деревни согинского куста стали привлекать горожан из больших городов в конце 1960-х годов. Большие города - это Ленинград, Петрозаводск и даже Москва. У жителей Подпорожья тяга к сельской жизни еще не появилапсь, потому что жизнь в самом Подпорожье мало чем отличалась от сельской жизни. Кроме того, чтобы купить дом в деревне по-настоящему, надо было в нем прописаться. То есть выписаться из городской квартиры. Таких энтузиастов в советское время не было. Но местные власти в сельсоветах, чтобы хоть как-то покрыть отток населения с их территории, разрешали горожанам покупку опустевших домов у хозяев, переехавших в рабочие поселки и в райцентр, без нотариуса. Документ о купле-продаже составлялся в сельсовете по всем правилам в трех экземплярах, но без печатей.

Так горожане внедрялись на лето в деревенскую жизнь. К концу 1970-х годов все опустевшие дома в согинских деревнях от Коягино до Трошинского были куплены горожанами. А потом ситуация изменилась. Деревенские жители, перезжая куда-нибудь в Важины, выходя на пенсию и уезжая к детям в города, свои дома уже не продавали, а сами становились дачниками. К тому же рабочих мест в деревнях становилось все меньше. В новой России стало возможным покупать деревенские дома без прописки. Старые препоны рухнули - деревня стала изменяться на глазах. Появились какие-то странные люди. В Гришино обосновалась непонятная секта. Приезжали молодые люди из дальних городов, даже с Украины. В лесу они водили хороводы и били в бубны. В деревнях стали воровать, взламывать зимой пустующие дома.

Деревенская благодать закончилась. Старики умирали. Почти все персонажи главы "Люди", написанной не посзднее 1982 года, к 2012 году умерли. Облик деревень перестали определять деревенские жители, они остались в меньшинстве. Пришлых и дачников стало больше чем местных и постоянных.

Запахло эковилем.

За четыре месяца 2012 года по телеканалу "Россия-1" прошло три сюжета о деревне Гришино.

Первый сюжет - 10 августа. Тема - экотуризм: зачем ездить за границу, когда можно пожить в глухой русской деревне. Вот в Гришино в 300 километрах от мегаполиса появилась женщина, которой здесь всё понравилось. Она продала свой коттедж в Павловске и перебралась на Важинку. Приглашает экотуристов пожить: 400 рублей за место и 400 рублей за еду в день. Живут туристы в избах местных жителей, учатся топить печи дровами, доить коз (коров, значит, нет), сушить иван-чай. Даже одна немецкая девушка живет, научилапсь говорить по-русски, в восторге от деревни.

 

Сюжет чисто рекламный, наверняка, оплаченный. Но не профессиональный. Ни одного панорамного кадра, а тут такая красотища. Цены названы, а о том, что вода в реке холодная, комаров много, нет ни магазина, ни почты, ни медицины, умолчали. Так еще и моста нет.

Второй сюжет - 17 сентября. Тема - тоже экотуризм, прелести Подпорожского края. Сценарий написала женщина, ведущий - актер. Наивные восторги молодах горожан о том, как прекрасен сохранившийся 19 век. Мы в молодые годы ходили в туристские походы на байдарках, теперь ездят на автобусах по гладким дорогам.

Третий сюжет - 2 ноября. Тема - разрушение Никольской церкви, отреставрированной за счет государства в 1976 году. Теперь у государства денег нет, нужны частные пожертвования.

Кстати, Согиницы по-прежнему упрямо называются Согинцами - и газетчиками, и телевизионщиками, и питерскими. и подпорожскими.

Общее впечатление: не получается экологическая деревня в Гришино. Идея примитивна, и денег нет. А главное - непонятно, что спасаем. Одно дело - спасать памятники культуры. Для этого нужны средства и реставраторы. Сохраним замороженные, мертвые, музейные объекты былой культуры. Другое дело - спасать живую, действующую культуру, то есть деревенскую жизнь деревенских людей, живущих без современных городских удобств. А им это нужно?

Экологические деревни - это отдельные эксперименты горожан на природе. Всё закончится тем, что горожане-переселенцы создадут в сельской местности новую, городскую культуру, приспособив ее к природе. Эти новые деревенские люди, у которых еще нет названия, не будут жить так, как жили их предшественники, аборигены. У них будут другие дома, другой образ жизни, другой менталитет. Они будут иначе вести сельское хозяйство. И они не будуттосковать ни по 19 веку, ни по 10-му. Это естественно и неизбежно. Это называется прогрессом. Но за этим прогрессом скрывается тяжелейшая проблема, которая себя пока что не обнаружила.

Проблема вот какая.

 

Всякая национальная культура вырастает из деревенской культуры. В деревне корни национальной культуры - не в городе. Город - культурный космополит. Русские горожане даже своего русского языка толком не знают. Они не знают русской фразеологии, русских пословиц и поговорок, потому что эти языковые единицы на 90% деревенского происхождения. А городская фразеология - книжная. Это крылатые слова и выражения.

Теперь же в эпоху компьютера и английского языка русский город совсем отделился от русской деревни. Молодежь не знает, как перевести английское выражение на русский язык. Лучшие журналисты России употребляют в текстах английские слова и словосочетания без перевода не только на русский, но и на кириллицу. Так что умирание русской деревенской культуры -это умирание русской культуры вообще.

И чем старше и отдаленнее эта культура, тем заметнее деградация. Умирает русская поморская культура на Белом море. В старинных селах живут охранники, оберегающие туристские и рыбацкие базы. Директор Поморского института Иван Моисеев так высказался для "Российской газеты" (26.4.2012): "Утеряна культурная, историческая, экономическая, ментальная целостность поморов. Если не будут предприняты целенаправлекнные и осмысленные шаги по возрождению Поморского края, то в ближайшее десятилетие этот пласт мировой культуры исчезнет."

То же самое можно сказать и о деревенской культуре Согинского края: в ближайшее десятилетие в Согинском крае закончится история русской

массовой крестьянской культуры, ибо будет уничтожен крестьянский образ жизни. Ей на смену придет другая культура. Русскоязычная. Но русская ли?

Итог. На рубеже 20 и 21 веков в истории Согинского края закончился важнейший этап культурного развития края. В течение более 1000 лет плавно менялись этносы и этнические культуры. Саамы, весь, корела, словене, русские. И это всё была деревенская культура. А что дальше? Город-космополит придет в деревню? Как будет называться эта культура?

Лет через 30 можно будет написать продолжение этой главы.

 

 

А пока надо обозначить дно российского кризиса.

За 20 лет из России уехало 20 млн человек: 300 тысяч россиян живет в Лондоне, 200 тысяч в Австралии, 20 тысяч в Новой Зеландии. Дальше некуда, дальше Антарктида. Каждый год население России уменьшается на 1 млн человек.

В оставшейся России в 2008-2009 годах было:

4 млн бомжей,

3 млн нищих,

3 млн проституток,

2,3 млн зарегистрированных алкоголиков,

от 2 до 5 млн наркоманов,

500 тысяч ВИЧ-инфицированных,
1 млн заключенных,

1,4 млн милиционеров ( в США полицейских в 4 раза меньше),

800 тысяч частных охранников и детективов,

1,5 млн чиновников,

1,5 млн беспризорных детей,

750 тысяч сирот (после войны в 1945 году - только 678 тысяч),

15% бесплодных семей,

13 млн инвалидов, в том числе 1 млн обездвиженных больных.

По продолжительности жизни мужчины занимают 136 место в мире, а женщины - 91-е.

По уровню жизни Россия занимает 60-е место. Число россиян с доходами ниже прожиточного минимума 24,5 млн человек. Минимальная зарплата в евро: в Люксембурге - 1642, во Франции - 1321, в Англии - 1010, в Эстонии - 728, в Болгарии - 123, в России - 96. По числу миллионеров Россия делит 7-9 места в мировом списке. Половиной всех национальных богатств владеют 1,5% населения.

77% взрослого населения книг не читает или читает от случая к случаю.

Добавление 2012 года.

Официально зарегистрированных с диагнозом ВИЧ на 31 декабря 2011 года стало уже 650100 человек, а реальное число оценивается в 1-1,5 млн.

50 тысяч российских детей-сирот живет в американских семьях. Россия занимает первое место в мире по числу детских и подростковых самоубийств. Всего самоубийц в стране за 2011 год насчитали 30600. За год в России погибает в ДТП около 30 тысяч человек, в криминальных разборках 25 тысяч, от наркотиков умирает 30 тысяч.

На этом повествование о Согинском крае можно пока закончить, но...

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

И продолжение это примет совершенно другие формы. Оно уйдет в интернет и будет называться не краеведением, а регионавтикой. Этот термин родился на Северо-Западе, и придумали его петербургские журналисты Татьяна Хмельник и Александр Потравнов. Они открыли свой сайт "Регионавтика Северо-Запад" по адресу : www.regionavtika.ru. Факт отмечен прессой в заметке "Знай и люби свой край" ("Санкт-Петербургские ведомости", 2012, №54):

"...Регионавтика - максимально полное погружение в изучение территории, ее комплексное исследование с точки зрения всех наук, которые могут быть здесь применены (этнография, геология, гидрогеология, археология, история и др.). Ни одна точка на территории не существует сама по себе, только в системе взаимосвязей, которые часто выходят за административные границы.

Принципы комплексного исследования и межрегиональных связей, по мнению современных регионавтов, унаследованы от старого профессионального краеведения, разгромленного в конце 1920-х годов. Плодом деятельности "Регионавтики" уже стали многие популярные статьи и научные исследования, по большей части опубликованные на сайте."

Надеюсь, что "История Согинского края и его окрестностей" - тоже работа по регионавтике.

---

Дата добавления: 2021-06-02; просмотров: 290; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!