Симфония Фа Минор цветовой тональности 4,750 МЮ 19 страница
Праздник Пламенных Чаш стал весенним праздником женщин. Каждый год, в четвертом месяце от зимнего солнцеворота, или, по‑старинному, в апреле, самые прелестные женщины Земли показывались в танцах, песнях, гимнастических упражнениях. Тонкие оттенки красоты различных рас, проявлявшиеся в смешанном населении планеты, блистали здесь в неисчерпаемом разнообразии, точно грани драгоценных камней, доставляя бесконечную радость зрителям – от утомленных терпеливым трудом ученых и инженеров до вдохновенных художников или совсем еще юных школьников третьего цикла.
Не менее красив был осенний мужской праздник Геркулеса, совершавшийся в девятом месяце. Вступившие в зрелость юноши отчитывались в совершенных ими подвигах Геркулеса. Впоследствии вошло в обычай в эти дни проводить всенародные смотры совершенных за год замечательных поступков и достижений. Праздник стал общим – мужским и женским – и разделился на дни Прекрасной Полезности, Высшего Искусства, Научной Смелости и Фантазии. Когда‑то и Мвен Мас был признан героем первого и третьего дней…
Мвен Мас появился в гигантском Солнечном зале Тирренского стадиона как раз во время выступления Веды. Он нашел девятый сектор четвертого радиуса, где сидели Эвда Наль и Чара Нанди, и стал под тенью аркады, вслушиваясь в низкий голос Веды. В белом платье, высоко подняв светловолосую голову и обратив лицо к верхним галереям зала, она пела что‑то радостное и показалась африканцу воплощением весны.
|
|
|
Каждый из зрителей нажимал одну из четырех располагавшихся перед ним кнопок. Загоравшиеся в потолке зала золотые, синие, изумрудные или красные огни показывали оценку артисту и заменяли шумные аплодисменты прежних времен.
Веда кончила петь, была награждена пестрым сиянием золотых и синих огней, среди которых затерялись немногочисленные зеленые, и алая, как обычно, от волнения, присоединилась к подругам. Тогда подошел и Мвен Мас, встреченный приветливо.
Африканец оглядывался, ища взглядом своего учителя и предшественника, но Дар Ветра нигде не было видно.
– Где вы спрятали Дар Ветра? – шутливо обратился Мвен Мас ко всем трем женщинам.
– А куда вы девали Рен Боза? – ответила Эвда Наль, и африканец поспешил уклониться от ее проницательных глаз.
– Ветер роется под Южной Америкой, добывая титан, – сказала более милосердная Веда Конг, и что‑то дрогнуло в ее лице.
Чара Нанди жестом защиты притянула к себе прекрасного историка и прижалась щекой к ее щеке. Лица обеих женщин, таких разных, были сходны объединявшей их кроткой нежностью.
Брови Чары, прямые и низкие под широким лбом, казались контуром парящей птицы и гармонировали с длинным разрезом глаз. У Веды брови поднимались вверх.
|
|
|
«Птица взмахнула крыльями…» – подумал африканец.
Густые и блестящие черные волосы Чары падали на затылок и плечи, оттеняя строгий цвет приглаженных и высоко зачесанных волос Веды.
Чара взглянула на часы в куполе зала и поднялась.
Одеяние Чары поразило африканца. На смуглых плечах девушки лежала платиновая цепочка, оставлявшая открытой шею. Ниже ключиц цепочка застегивалась светящимся красным турмалином.
Крепкие груди, похожие на широкие опрокинутые чаши, выточенные изумительно точным резцом, были почти открыты. Между ними от застежки к поясу проходила полоска темно‑фиолетовой ткани. Такие же полоски шли через середину каждой груди, оттягиваясь назад цепочкой, сомкнутой на обнаженной спине. Очень тонкую талию девушки обхватывал белый, усеянный черными звездами пояс с платиновой пряжкой в виде лунного серпа. Сзади к поясу прикреплялась как бы половина длинной юбки из тяжелого белого шелка, тоже украшенного черными звездами. Никаких драгоценностей на танцовщице не было, кроме сверкающих пряжек на маленьких черных туфлях.
– Скоро мой черед, – безмятежно сказала Чара, направляясь к аркаде прохода, оглянулась на Мвена Маса и исчезла, провожаемая шепотом вопросов и тысячами взглядов.
|
|
|
На сцене появилась гимнастка – великолепно сложенная девушка не старше восемнадцати лет. Под речитатив музыки, озаренная золотистым светом, гимнастка проделала стремительный каскад взлетов, прыжков и поворотов, застывая в немыслимом равновесии в моменты напевных и протяжных переходов мелодии. Зрители одобрили выступление множеством золотых огней, и Мвен Мас подумал, что Чаре Нанди будет нелегко выступать после такого успеха. В легкой тревоге он осмотрел безликое множество людей напротив и вдруг заметил в третьем секторе художника Карта Сана. Тот приветствовал его с веселостью, показавшейся африканцу неуместной, – кто, как не художник, написавший с Чары картину «Дочь Средиземного моря», должен был обеспокоиться судьбой ее выступления?
Только африканец успел подумать, что после опыта он поедет смотреть картину, как огни вверху погасли. Прозрачный пол из органического стекла загорелся малиновым светом раскаленного чугуна. Из‑под нижних козырьков сцены заструились потоки красных огней. Они метались и набегали, сочетаясь с ритмом мелодии в пронизывающем пении скрипок и низком звоне медных струн. Несколько ошеломленный стремительностью и силой музыки, Мвен Мас не сразу заметил, что в центре пламеневшего пола появилась Чара, начавшая танец в таком темпе, что зрители затаили дыхание.
|
|
|
Мвен Мас ужаснулся – что же будет, если музыка потребует еще большего убыстрения? Танцевали не только ноги, не только руки – все тело девушки отвечало на пламенную музыку не менее жарким дыханием жизни. Африканец подумал, что если древние женщины Индии были такие, как Чара, то прав поэт, сравнивший их с пламенными чашами и давший наименование женскому празднику.
Красноватый загар Чары в отсветах сцены и пола принял яркий медный оттенок. Сердце Мвена Маса неистово забилось. Этот цвет кожи он видел у людей сказочной планеты Эпсилон Тукана. Тогда же он узнал, что может существовать такая одухотворенность тела, способного своими движениями, тончайшим изменением прекрасных форм выразить самые глубокие оттенки чувств, фантазии, страсти, мольбы о радости.
Прежде весь устремленный в недоступную даль девяноста парсек, Мвен Мас понял, что в необъятном богатстве красоты земного человечества могут оказаться цветы, столь же прекрасные, как и бережно лелеемое им видение далекой планеты. Но длительное стремление к невозможной мечте не могло исчезнуть так быстро. Чара, приняв облик краснокожей дочери Эпсилон Тукана, укрепила упрямое решение заведующего внешними станциями.
Эвда Наль и Веда Конг – сами отличные танцовщицы, впервые видевшие танцы Чары, были потрясены. Веда, в которой говорил ученый‑антрополог и историк древних рас, решила, что в далеком прошлом женщин Гондваны, южных стран, всегда было больше, чем мужчин, которые гибли в боях со множеством опасных зверей. Позднее, когда в многолюдных странах юга образовались деспотические государства древнего Востока, мужчины гибли в постоянных войнах, зачастую вызванных религиозным фанатизмом или случайными прихотями деспотов. Дочери Юга вели трудную жизнь, в которой оттачивалось их совершенство. На Севере, при редком населении и небогатой природе, не было государственного деспотизма Темных веков. Там мужчин сохранялось больше, женщины ценились выше и жили с большим достоинством.
Веда следила за каждым жестом Чары и думала, что в ее движениях есть удивительная двойственность: они одновременно нежные и хищные. Нежность – от плавности движений и невероятной гибкости тела, а хищное впечатление исходит от резких переходов, поворотов и остановок, происходящих с почти неуловимой быстротой хищного зверя. Эта вкрадчивая гибкость получена темнокожими дочерьми Гондваны в тысячелетия тяжелой борьбы за существование. Но как гармонично она сочеталась в Чаре с твердыми и мелкими критско‑эллинскими чертами лица!
В короткое замедление адажио вплелись учащавшиеся диссонансные звучания каких‑то ударных инструментов. Стремительный ритм взлетов и падений человеческих чувств в танце выражался чередованием насыщенных движений и почти полной остановкой их, когда танцовщица застывала недвижным изваянием. Пробуждение дремлющих чувств, бурная вспышка их, изнеможенное сникание, гибель и новое возрождение, опять бурное и неизведанное, жизнь скованная и борющаяся с неотвратимой поступью времени, с четкой и неумолимой определенностью долга и судьбы. Эвда Наль почувствовала, как близка ей психологическая основа танца, как щеки ее покрываются краской и учащается дыхание… Мвен Мас не знал, что балетная сюита написана композитором специально для Чары Нанди, но перестал страшиться ураганного темпа, видя, как легко справляется с ним девушка. Красные волны света обнимали ее медное тело, обдавали алыми всплесками сильные ноги, тонули в темных извивах ткани, зарей розовели на белом шелке. Ее закинутые назад руки медленно замирали над головой. И вдруг, без всякого финала, оборвалось буйное звучание повышавшихся нот, остановились и погасли красные огни. Высокий купол зала вспыхнул обычным светом. Усталая девушка склонила голову, и ее густые волосы скрыли лицо. Вслед за тысячами золотых вспышек послышался глухой шум. Зрители оказывали Чаре высшую почесть артиста – благодарили ее, встав и поднимая над головами сложенные руки. И Чара, бестрепетная перед выступлением, смутилась, откинула с лица волосы и убежала, обратив взгляд к верхним галереям.
Распорядители праздника объявили перерыв. Мвен Мас устремился на поиски Чары, а Веда Конг и Эвда Наль вышли на гигантскую, в километр шириной, лестницу из голубого непрозрачного стекла – смальты, спускавшуюся от стадиона прямо в море. Вечерние сумерки, прозрачные и прохладные, потянули обеих женщин искупаться по примеру тысяч зрителей праздника.
– Не напрасно я сразу заметила Чару Нанди, – заговорила Эвда Наль. – Она замечательная артистка. Сегодня мы видели танец силы жизни! Это, вероятно, и есть Эрос древних…
– Я теперь поняла Карта Сана, что красота в самом деле важнее, чем нам кажется. Она – счастье и смысл жизни, он хорошо сказал тогда! И ваше определение верное, – согласилась Веда, сбрасывая туфли и погружая ноги в теплую воду, плескавшуюся на ступенях.
– Верное, если психическая сила порождена здоровым, полным энергии телом, – поправила Эвда Наль, снимая платье и бросаясь в прозрачные волны.
Веда догнала ее, и обе поплыли к огромному резиновому острову, серебрившемуся в полутора километрах от набережной стадиона. Плоская, вровень с уровнем воды, поверхность острова окаймлялась рядами навесов в форме раковин из перламутровой пластмассы достаточного размера, чтобы укрыть от солнца и ветра трех‑четырех людей и полностью изолировать их от соседей.
Обе женщины улеглись на мягком, колышущемся полу «раковины», вдыхая вечно свежий запах моря.
– С тех пор как мы виделись на берегу, вы сильно загорели! – сказала Веда, оглядывая подругу. – Были у моря, или это пилюли загарного пигмента?
– Пилюли ЗП, – призналась Эвда. – Я была на солнце только вчера и сегодня.
– Вы в самом деле не знаете, где Рен Боз? – продолжала Веда.
– Приблизительно знаю, и этого мне достаточно, чтобы беспокоиться! – тихо ответила Эвда Наль.
– Разве вы хотите?.. – Веда умолкла, не закончив мысли, и Эвда подняла лениво приспущенные веки и прямо посмотрела ей в глаза.
– Мне Рен Боз кажется каким‑то беспомощным, еще незрелым мальчишкой, – нерешительно возразила Веда, – а вы такая цельная, с могучим разумом, не уступающая никакому мужчине. У вас внутри всегда чувствуется стальной стержень воли.
– Это мне говорил и Рен Боз. Но вы не правы в его оценке, такой же односторонней, как и сам Рен. Это человек смелого и могучего ума, громадной работоспособности. Даже в наше время немного найдется равных ему людей на планете. В сочетании с его способностями остальные его качества кажутся недоразвитыми, потому что они как у средних людей или даже более инфантильны. Вы правильно назвали Рена – он мальчишка, но в то же время он – герой в точном смысле этого понятия. Вот Дар Ветер – в нем тоже есть мальчишество, но оно просто от избытка физической силы, а не от недостатка ее, как у Рена.
– А как вы расцениваете Мвена? – заинтересовалась Веда. – Теперь вы лучше познакомились с ним?
– Мвен Мас – красивая комбинация холодного ума и архаического неистовства желаний.
Веда Конг расхохоталась:
– Как бы мне научиться такой точности характеристик!
– Психология – моя специальность, – пожала плечами Эвда. – Но позвольте мне теперь задать вам вопрос. Вы знаете, что Дар Ветер очень привлекает меня?..
– Вы опасаетесь половинчатых решений? – зарделась Веда. – Нет, здесь не будет гибельных половинок и неискренности. Все до звонкости ясно… – И под испытующим взглядом ученого‑психиатра Веда спокойно продолжала: – Эрг Hoop… наши пути разошлись давно. Только я не могла подчиниться новому чувству, пока он в космосе, не могла отдалиться и тем ослабить силу надежды, веры в его возвращение. Теперь это снова точный расчет и уверенность. Эрг Hoop все знает, но идет своим путем.
Эвда Наль обняла тонкой рукой прямые плечи Веды.
– Это значит – Дар Ветер?
– Да! – твердо ответила Веда.
– А он знает?
– Нет. Потом, когда «Тантра» будет здесь… Не пора ли вернуться? – воскликнула Веда.
– Мне пора покинуть праздник, – сказала Эвда Наль, – отпуск кончается. Предстоит большая новая работа в Академии Горя и Радости, а мне надо еще повидать дочь.
– У вас большая дочь?
– Семнадцать. Сын много старше. Я выполнила долг каждой женщины с нормальным развитием и наследственностью – два ребенка, не меньше. А теперь хочу третьего – только взрослого!
Эвда Наль улыбнулась, и ее сосредоточенное лицо засветилось лаской любви, изогнутая крутым луком верхняя губа приоткрылась.
– А я представила себе славного большеглазого мальчишку… с таким же ласковым и удивленным ртом… но с веснушками и курносого, – лукаво сказала Веда, глядя прямо перед собой.
Ее подруга, помолчав, спросила:
– У вас еще нет новой работы?
– Нет, я жду «Тантру». Потом будет долгая экспедиция.
– Поедем со мной к дочери, – предложила Эвда, и Веда охотно согласилась.
* * *
Во всю стену обсерватории высился семиметровый гемисферный экран для просмотра снимков и фильмов, снятых мощными телескопами. Мвен Мас включил обзорный снимок участка неба близ северного полюса Галактики – меридиональную полосу созвездий от Большой Медведицы до Ворона и Центавра. Здесь, в Гончих Псах, Волосах Вероники и Деве, находилось множество галактик – звездных островов Вселенной в форме плоских колес или дисков. Особенно много их было открыто в Волосах Вероники – отдельные, правильные и неправильные, в различных поворотах и проекциях, подчас невообразимо далекие, отстающие на миллиарды парсек, подчас образующие целые «облака» из десятков тысяч галактик. Самые крупные галактики достигают от двадцати до пятидесяти тысяч парсек в диаметре, как наш звездный остров или галактика НН 89105+СБ23, в старину называвшаяся М‑31, или туманность Андромеды. Маленькое, слабо светящееся туманное облачко было видно с Земли простым глазом. Уже давно люди раскрыли тайны этого облачка. Туманность оказалась исполинской колесообразной звездной системой, в полтора раза большей, чем даже наша гигантская Галактика. Изучение туманности Андромеды, несмотря на расстояние в четыреста пятьдесят тысяч парсек, отделявшее ее от земных наблюдателей, очень помогло познанию нашей собственной Галактики.
С детства Мвен Мас помнил великолепные фотографии различных галактик, полученные с помощью электронного инверстирования оптических изображений или радиотелескопами, проникающими еще дальше в глубины космоса, как, например, два исполинских телескопа – Памирский и Патагонский, каждый в четыреста километров диаметром. Галактики – чудовищные скопления сотен миллиардов звезд, разделенные миллионами парсек расстояния, – всегда будили в нем неистовое желание узнать законы их устройства, историю их возникновения и дальнейшую судьбу. И главное, что теперь тревожило каждого обитателя Земли, – вопрос о жизни на бесчисленных планетных системах этих островов Вселенной, о горящих там огнях мысли и знания, о человеческих цивилизациях в столь безмерно удаленных пространствах космоса.
На экране появились три звезды, называвшиеся у древних арабов Сиррах, Мирах и Альмах – альфа, бета и гамма Андромеды, расположенные по восходящей прямой. По обе стороны от этой линии располагались две близкие галактики – гигантская туманность Андромеды и красивая спираль М‑33 в созвездии Треугольника. Мвен Мас не захотел еще раз увидеть их знакомые светящиеся очертания и переменил металлическую пленку.
Вот галактика, известная с древности, названная тогда НГК 5194, или М‑51 в созвездии Гончих Псов, отстоящая на миллионы парсек. Это одна из немногих галактик, видимых от нас плашмя, перпендикулярно плоскости «колеса». Ярко светящееся плотное ядро из миллионов звезд, с двумя спиральными рукавами. Их длинные концы кажутся все слабее и туманнее, пока не исчезают в темноте пространства, протягиваясь в противоположные друг другу стороны на десятки тысяч парсек. Между рукавами, или главными ветвями, чередуясь с черными провалами – сгустками темной материи, протягиваются короткие струи звездных сгущений и облаков светящегося газа, изогнутые в точности как лопатки турбины.
Очень красива колоссальная галактика НГК 4565 в созвездии Волосы Вероники. С расстояния в семь миллионов парсек она видна ребром. Наклоненная на одну сторону, как парящая птица, галактика широко простирает в стороны свой, очевидно состоящий из спиральных ветвей, тонкий диск, а в центре сильно сплющенным шаром горит ядро, кажущееся плотной светящейся массой. Отчетливо видно, насколько плоски звездные острова – галактику можно сравнить с тонким колесом часового механизма. Края колеса нечетки, как бы растворяются в бездонной тьме пространства. На таком же краю нашей Галактики находятся Солнце и крошечная пылинка – Земля, сцепленная силой знания со множеством обитаемых миров и распростершая крылья человеческой мысли над вечностью космоса!
Мвен Мас переключил датчик на наиболее интересовавшую его всегда галактику НГК 4594 из созвездия Девы, также видимую в плоскости ее экватора. Эта галактика, удаленная на расстояние в десять миллионов парсек, походила на толстую линзу горящей звездной массы, окутанную слоем светящегося газа. По экватору чечевицу пересекала толстая черная полоса – сгущение темной материи. Галактика казалась таинственным фонарем, светящим из бездны.
Какие миры скрывались там, в ее суммарном излучении, более ярком, чем у других галактик, в среднем достигавшем спектрального класса Ф? Есть ли там обитатели могучих планет, бьется ли так же, как у нас, мысль над тайнами природы?
Полная безответность громадных звездных островов заставляла Мвена Маса стискивать кулаки. Он понимал всю чудовищность расстояния – до этой галактики свет идет тридцать два миллиона лет! На обмен сообщениями понадобится шестьдесят четыре миллиона лет!
Мвен Мас порылся в катушках, и на экране загорелось большое, яркое и округлое пятно света среди редких и тусклых звезд. Неправильная черная полоса рассекала пятно пополам, оттеняя сильно светящиеся огненные массы по обеим сторонам черноты, которая расширялась на концах и затемняла обширное поле горящего газа, кольцом охватывавшего яркое пятно. Так выглядел полученный невероятными ухищрениями техники снимок сталкивающихся галактик в созвездии Лебедя. Это столкновение гигантских галактик, равных по размерам нашей или туманности Андромеды, было давно известно как источник радиоизлучения, пожалуй, самый мощный в доступной нам части Вселенной. Быстро двигавшиеся колоссальные газовые струи порождали электромагнитные поля такой невообразимой мощности, что они посылали во все концы Вселенной весть о титанической катастрофе. Сама материя отправляла этот сигнал бедствия радиостанцией мощностью в квинтиллиард, или тысячу квинтиллионов киловатт. Но расстояние до галактик было так велико, что сиявший на экране снимок показывал их состояние сотни миллионов лет назад. Как выглядят сейчас проходящие одна сквозь другую галактики, мы увидим так много времени спустя, что неизвестно, просуществует ли человечество так невообразимо долго.
Дата добавления: 2020-12-12; просмотров: 40; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!