Некоторые редко упоминающиеся аспекты психологии шизоидных людей
1. Реакция на утрату и сепарацию
Не шизоидные люди, среди которых, вероятно, авторы МКБ, и прочие ученые из области описательной психиатрии, часто говорят о том, что шизоиды решают свой конфликт близости/дистанции в пользу отстраненности, предпочитая одиночество, отсутствие привязанности и поэтому не реагируют на сепарацию. Напротив, внутри шизоиды переживают очень сильную привязанность, которая является более эмоциональной и глубокой, чем у других явно «зависимых» типов личностей. Поскольку шизоиды чувствуют себя в безопасности и создают близкие отношения с небольшим количеством людей, то любая угроза расставания или потери этих отношений может стать для них катастрофой. Если у них есть три главных человека в жизни, то потеря одного из них приводит к исчезновению одной трети их системы поддержки.
Возможно поэтому одной из причин обращения шизоидов в терапию является именно тема утраты или расставания. Другой частой проблемой является одиночество. Как заметила Фромм-Рейхман (1959/1990) одиночество – это болезненный эмоциональный опыт, который остается неизученным в профессиональной литературе. Тот факт, что шизоиды постоянно отдаляются и ищут уединение, не является доказательством того, что у них есть иммунитет к одиночеству, ровно как избегание аффекта у обсессивной личности не означает безразличия к сильным эмоциям, или цепляние депрессивных людей не является доказательством отсутствия желания к автономии. Как отмечал Гантрип (1969), шизоиды приходят в терапию с жалобами на то, что потеря значимых отношений, привела к ощущению отсутствия сил, смысла и даже внутренней смерти. Иногда они приходят с конкретной задачей: пойти на свидание, стать более общительными, улучшить сексуальные отношения, побороть в себе то, что они считают «социальной фобией».
|
|
|
2. Чувствительность к бессознательному других людей
Вероятно, в силу того, что они не защищаются от собственных примитивных мыслей, чувств или импульсов, шизоиды могут очень точно воспринимать бессознательные процессы других людей. То, что для них является очевидным, скрыто от глаз других. Я часто думала, что веду себя как обычно, не выдавая своих эмоций, и только шизоиды (друзья или пациенты) конфронтировали меня вопросами о «явном» беспокойстве или изменениях в моем внутреннем состоянии. В моей книге по психодиагностике я описывала историю шизоидной пациентки, которая испытывала глубокую привязанность к животным, однако она была единственной, кто заметил, что меня что-то беспокоит. В тот момент у меня обнаружили рак груди, и я пыталась сохранить этот факт в тайне, пока рассматривала варианты лечения. Другая шизоидная пациентка как-то пришла на вечернюю сессию в конце недели. Я с предвкушением ожидала выходных, тк должна была встретиться со старым другом. Она взглянула на меня (садясь в кресло, я думала, что выгляжу как обычно) и сказала: «Ммм, кто-то сегодня в очень хорошем настроении!» Шизоиды часто обнаруживают, что в ситуациях социального общения они постоянно воспринимают гораздо больше невербальной информации, чем остальные. Болезненные истории отвержения родителями и неловкости в общении с другими приводят к тому, что шизоиды узнают, что очевидное для них, незаметно для других. И поскольку они видят все подводные течения ситуации и поведения других, то не вполне осознают, что социально приемлемо говорить, а что нет. Таким образом, механизм ухода становится не автоматической защитой, а сознательной стратегией избегания, вместо проявления отваги.
|
|
|
Такие ситуации всегда болезненно переживаются шизоидами. Если в комнате есть слон, а другие его не видят, то как же не открыть им на это глаза? Поскольку у шизоидов есть недостаток в обычных репрессивных защитных механизмах, то им очень трудно понять, почему другие ими пользуются. В результате они задаются вопросом: «Как же мне продолжать разговор, если они не видят очевидного?» Иногда такой опыт приводит к параноидной версии решения дилеммы: «вероятно, все видят слона, но решили о нем не говорить. Может слон чем-то опасен, а я этого не вижу? Или они и правда не видят слона, тогда они совсем наивные идиоты, и с ними опасно иметь дело.» Керри Гордон (неопубликованная работа) пишет, что шизоидные люди живут в мире возможностей, а не вероятностей. Как и с другими моделями поведения, которые повторяются и затем начинают пророчески само-реализовываться, шизоидный уход усиливает тенденцию к проживанию примитивных процессов, что приводит к еще большему отстранению из-за отрицательных последствий пребывания в уединенном мире и осознания примитивности психических процессов.
|
|
|
3. Единение с миром
Часто у шизоидов отмечают фантазии о всемогуществе. Например, Дойдж (2001, с. 288) упоминает очень сотрудничающего пациента, который «признался (только в терапии), что у него всегда была фантазия о том, что он может контролировать все, что я ему говорю.» Однако шизоидное чувство всемогущества существенно отличается от фантазий нарциссов, психопатов, параноиков или обсессивных. Они не являются вложением в создание грандиозного Я или способом поддержания защитной потребности контролировать других. Шизоиды чувствуют сильную и глубокую связь со всем, что их окружает. Они могут считать, что их мысли влияют на их окружение, и наоборот. Это больше похоже на врожденное синтонное восприятие мира, чем на защиту для воплощения какого-то желания (Хан, [1966] о «симбиотическом всемогуществе»). Гордон (неопубликованная работа) охарактеризовал этот опыт как «вездесущность», ссылаясь на понятие симметричной логики Матте-Бланко (1975).
|
|
|
В этом феномене меня больше всего поражает отсутствие онтологических различий или исследований Я. Мне кажется, вместо всемогущества следовало бы говорить о сохранении чувства примитивного слияния, как его описывал Балинт (1968) «гармоничное, взаимное проникновение.» Многие шизоиды не перестают повторять, что эта связь стала дисгармоничной и токсичной. Дойдж (2001) говорит о заявлении Сэмюэля Беккета, чьи произведения созвучны темам шизоидов, о том, что он так никогда и не родился. Один терапевт, находившийся среди слушателей лекции о шизоидах, сказал, что они «недостаточно воплощены», живя в мире, в котором их собственное тело также нереально, как и остальное окружение.
Это чувство взаимосвязи со всем окружающим миром может включать одушевленные и неодушевленные предметы. Эйнштейн подошел к пониманию устройства вселенной, став частицами и взглянув на нее их глазами. Подобная тенденция установления связи с неодушевленными предметами обычно считается следствием ухода от взаимодействия с людьми, но может отражать сохраняющийся анимистический взгляд на устройство мира, с которым мы встречаемся чаще всего во снах или детских воспоминаниях. Как-то мы с подругой ели булочки с изюмом, и она сказала: «Должно быть у меня все хорошо. Изюм меня больше не беспокоит.» Я спросила, что не так было с изюмом, не нравится вкус? Она улыбнулась: «Ты не поняла? А вдруг это тараканы!» Эта известная шутка, которую я пересказала своей коллеге, вызвала у нее воспоминание о ее муже шизоиде, который не ел изюм, потому что «он спрятался в булке.»
4. Взаимная любовь истеричек и шизоидов
Ранее я уже говорила о том, что меня привлекают шизоиды. Когда я думала об этом, то вспомнила, что женщины истерички часто влюбляются в мужчин шизоидов. Кроме того, что мне нравится их честность, существуют и другие причины их привлекательности. Клинические данные пестрят историями создания пар истеричка-шизоид, их вечными разногласиями, проблемами преследования и сохранения дистанции, неспособности увидеть, что каждый из них видит себя испуганным и нуждающимся, а другого – властным и требовательным. Несмотря на признание существования связи между этими типами личности, существует небольшое количество литературы, описывающей интерсубъективные последствия различий и особенностей в психологии этих людей. Рассказ Вилиса (1966/2000) «Мужчина без иллюзий и мечтательная девушка» и классическое описание филобата и окнофила Балинта (1945) кажутся самыми точным описанием пары истеричка-шизоид, чем все недавние клинические работы.
Их восхищение друг другом практически всегда взаимное. Истеричка идеализирует шизоида за его способность стоять особняком, быть уникальным, открыто говорить правду вышестоящим людям, сдерживать чувства, творить в своем воображении; так и шизоид восхищается ее теплом, мягкостью, эмпатией, способностью легко выражать чувства без стыда, творчески подходить к отношениям в паре. Их притягивает друг к другу, как все противоположности в мире, а затем они сводят друг друга с ума, когда их потребности в близости и уединении вступают в конфликт. Дойдж (2001) назвал любовные отношения с шизоидом судебным разбирательством.
Мне кажется, влечение этих типов личностей друг к другу имеет более глубокие корни. Оба этих типа описывают как гиперчувствительные, боящихся излишней стимуляции. Шизоиды чувствуют угрозу снаружи, а истерички боятся того, что внутри: драйвы, импульсы, аффекты, и т.д. У обоих в истории присутствует кумулятивная травма или напряженные отношения. И те, и другие чаще имеют правополушарное мышление. И шизоидные мужчины, и истеричные женщины (по крайней мере гетеросексуальные пары – мой клинический опыт не настолько обширен, чтобы делать выводы о других парах) говорят о том, что главой семьи был родитель противоположного пола, и именно он психологически вторгался в пространство ребенка. Оба страдали от «чувства голода», который шизоиды пытаются приручить, а истерички - сексуализировать. Если я права по поводу этих сходств, то их притягательность друг для друга основывается не на противоположностях, а как раз на сходствах. Артур Роббинс (в личном общении) говорит, что на самом деле, внутри каждого шизоида сидит истеричка, и наоборот. Я надеюсь, что когда-нибудь я посвящу этой теме отдельную статью.
Терапевтические рекомендации
Психотерапия и психоанализ притягивают людей с шизоидной динамикой, по крайней мере относительно здоровых, более живых и сильных представителей этой группы. Обычно они не могут себе представить, как можно согласиться на вторжение, которое сводит индивидуальность и исследование внутреннего мира до какого-то вида терапии. Если они могут себе позволить терапию, то высоко функционирующие шизоиды являются великолепными кандидатами для прохождения психоанализа. Им нравится, что терапевт практически не вмешивается в их мыслительный процесс, кушетка становится нерушимым островком безопасности, и они очень ценят свободу, которую дает отсутствие визуального контакта с терапевтом. Даже при встречах лицом к лицу раз в неделю шизоидные пациенты благодарны аналитику за бережное отношение, не-вторжение и относительную закрытость. И поскольку терапевты знают и понимают примитивные процессы не только в теории, но и из личного анализа, то шизоиды не боятся осуждения, критики или пренебрежения со стороны аналитика в ответ на описание своего внутреннего мира.
Несмотря на то, что высоко функционирующие шизоиды принимают и ценят традиционный психоанализ, то, через что они проходят в терапии, не совсем можно назвать переводом бессознательного в сознательное. Хотя у них есть неосознаваемые аспекты, все же успешная терапия больше связана с проработкой того, что вызывает у них реакцию ухода, а именно опыт трансформационного подробного исследования своего Я в присутствии принимающего, не-вторгающегося, отзывчивого Другого (Гордон, неопубликованная работа). По моему опыту «голод» шизоида – это голод по признанию, которое описывал Бенджамин (2000), признанию их субъективной природы. Они отчаянно его ищут, борются за него и раз за разом инициируют процесс, который когда-то был прерван, причинив им глубокую травму. Именно за этим признанием они приходят к нам.
Винникотт, чьи биографы говорят о нем, как о глубоко шизоидном человеке, описал развитие ребенка в понятиях, которые применимы к описанию процесса терапии шизоидного пациента, в особенности, его концепция достаточно хорошей матери, которая позволяет ребенку «продолжать быть» и «быть одному в присутствии матери». Рецепт для терапевтов – это идея о поддерживающей среде не-вторгающихся Других, которые ценят настоящее и живое Я, а не его попытки приспособиться к требованиям других. Поскольку атмосфера аналитического кабинета предоставляет такую среду, то обычные техники вполне подходят высоко функционирующим шизоидным пациентам. Они комфортно чувствуют себя, имея возможность и пространство для работы со своими чувствами и мыслями в комфортном для себя темпе, при условии, что его на атакуют нарциссичные интерпретации аналитика.
Однако относительно терапии шизоидов в клинической литературе говорится о специальных требованиях, выходящих за рамки стандартной техники. Во-первых, необходимость говорить откровенно о самом глубинном может быть невыносимо болезненной для них, а получение эмоционального отклика на их слова может привести к переполнению чувствами, и потому терапевтическое взаимодействие может перемежаться переходными периодами для спокойного осознания всколыхнувшихся у пациента чувств. Как-то у меня была пациентка, которая каждую сессию боролась с собой в попытке сказать хотя бы что-то, в конце концов, она позвонила мне и сквозь слезы сказала: «Я хочу, чтобы вы знали, что я правда хочу говорить с вами, но это так больно.» Мы достигли терапевтического прогресса, применив не совсем традиционный способ: я читала ей выдержки из доступных для понимания и не уничижительных по отношению к шизоидам работ, в которых давались описания их психологии, а затем спрашивала, подходят ли описания под то, что она чувствовала. Я надеялась, что это поможет ей справиться с болезненными попытками сформулировать и описать те чувства, которые она считала непонятными для других и рассматривала как симптомы серьезного сумасшествия, ведущего к одиночеству. Она сказала, что впервые она узнала о том, что есть люди, похожие на нее.
Шизоид не может напрямую описать свои душевные страдания от изоляции, и делает это через образы из фильмов, рассказов или стихов. Эмпатичный терапевт, работающий с такими клиентами, зачастую сам начинает или отзывается на разговоры клиента о музыке, живописи, театре, литературных метафорах, антропологических открытиях, исторических событиях, религиозных верованиях или духовных учениях. В противовес обсессивным пациентам, которые избегают эмоций при помощи рационализации, шизоиды могут выразить аффект, как только найдут подходящий способ. Арт терапия давно стала самым популярным видом терапии у шизоидов в связи с ее транзиторной функцией для их чувств и состояний.
Во-вторых, внимательные клиницисты давно заметили, что у шизоидов есть своего рода радар для распознавания отмазок, игр и лжи. По этой причине терапевту необходимо быть с ними более «реальным» в терапевтическом процессе. В отличие от анализандов, которые с радостью используют полученную информацию о терапевте для предъявления последующих требований или подпитки процессов идеализации и обесценивания, шизоидные пациенты принимают такие случаи самораскрытия аналитика с огромной благодарностью и еще большим уважением к их личной жизни и пространству. Один из пациентов писал: «люди с шизоидным типом личности чувствуют себя более комфортно с теми, кто находится в гармонии с собой, не боятся показать свои слабости и кажутся обычными смертными людьми. Я говорю о расслабленной и неформальной атмосфере, в которой собеседники знают, что людям свойственно ошибаться, терять над собой контроль, вести себя как ребенок или ненормальный. В такой обстановке человек, который очень чувствителен по своей природе, может стать более открытым и не тратить энергию на попытки быть кем-то другим и спрятать свои отличия от других.»
Роббинс (1991) в презентации клинического случая шизоидной пациентки, которая отличалась своей повышенной чувствительностью к переходным темам и потребностью видеть реального аналитика, пришла к нему в анализ из-за шока от внезапной смерти предыдущего терапевта и одновременной неспособности говорить о своей боли. У него она вызвала образ незнакомца на необитаемом острове, который одновременно был готов сражаться и молил о помощи. Это сравнение было настолько пугающим для него, что он не осмелился поделиться этой информацией с ней. По мере продвижения терапии оба ее участника говорили на абсолютно тривиальные темы:
Однажды она пришла и начала рассказывать о том, как только что поела в пиццерии неподалеку... Мы начали обсуждать различные пиццерии в районе Вест Сайд, согласившись, что кафе у Сала – самое лучшее заведение. Потом мы перешли к обсуждению пиццерий в Манхеттене. Мы обменивались информацией и, казалось, оба наслаждались беседой. Такая ситуация является серьезным отхождением от традиционной аналитической сессии. На более глубоком уровне каждый из нас начал узнавать что-то очень важное о другом, это происходило на бессознательном уровне. Каждый из нас знал, где можно перекусить на бегу, каково это пытаться заглушить чувство голода чем-нибудь хотя бы на время. Это чувство голода, должно было быть скрыто от других, чтобы другие не узнали о его всепоглощающей силе. Разговоры о пицце стали своего рода мостиком для создания союза, наши похожие ощущения дали начало этапу, на котором пациентка смогла вербализовать свое прошлое и будущее. Наши диалоги о пицце стали для нее раем, в котором кто-то смог ее понять.
Одна из причин, почему желание терапевта поделиться своим опытом ускоряет процесс терапии с шизоидом, заключается в том, что эти пациенты больше других нуждаются в том, чтобы их субъективный опыт был признан и принят. Утешение они расценивают как опеку или покровительство. Интерпретации, сказанные сами по себе, даже точные, кажутся просто подведением кратких итогов, как бы говоря, что то, что было сказано до этого, не несет в себе ничего удивительного или позитивного. Я знаю многих людей, которые провели в терапии несколько лет, изучили и поняли свою психодинамику, но у них осталось ощущение, что в процессе они просто делали постыдные признания, а не выразили разные стороны своей личности во всех ее греховных и святых проявлениях. Желание аналитика быть реальным (иметь свои недостатки, ошибаться, злиться, сомневаться, бороться с чем-то, жить, радоваться, быть аутентичным) – может стать самым успешным путем к принятию шизоидом самого себя. Именно поэтому я расцениваю реплику моего друга терапевта «Ага, мне об этом расскажите!» в ответ на тревогу пациента о страхе сойти с ума, как вполне психоаналитическую и чуткую.
Еще хотелось бы поговорить об опасности того, что шизоидный пациент заменит реальные отношения вне кабинета на терапевтические, поскольку терапия предоставляет ему комфортное пространство для самовыражения. Многие терапевты, работавшие с шизоидными личностями в течение нескольких месяцев или лет, чувствовали огромное удовольствие от работы с ними, а потом вдруг вспоминали, что изначально пациент пришел с запросом о создании глубоких отношений во внешнем мире, и до сих пор нет никаких признаков их появления. Поскольку грань между поддерживающим присутствием и легким подталкиванием может быть очень тонкой, то следует обладать искусным умением поощрять пациента на изменения, чтобы он не расценил его как нетерпение или критику, как это было в его раннем детстве. Если терапевт все-таки «совпал» с ранними фигурами клиента, то ему следует набраться терпения, чтобы контейнировать боль и ярость пациента от повторения опыта токсичного взаимодействия.
Дата добавления: 2021-03-18; просмотров: 47; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!