ДУНАЙСКИЙ ТЕАТР ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

Прочитайте текст лекции

Запишите в рабочую тетрадь тему «ВОСТОЧНЫЙ ВОПРОС И РОЛЬ ЕВРОПЕЙСКИХ ДЕРЖАВ В ЕГО РАЗВИТИИ»

Выпишите определение «восточный вопрос»

Выпишите основные интересы, планы действий сторон войны (России, Турции)

Восточный вопрос — это вопрос о судьбах Турции, о судьбах по­рабощенных ею и боровшихся за свою национальную независимость народов на Балканах, в Африке и в Азии, а также об отношении к этим судьбам европейских держав и о возникавших при этом международных противоречиях.
К концу XVI века Турецкая империя достигла наибольшего могущества, основанного на территориальных захватах и феодаль­ном грабеже порабощенных народов. Однако уже в начале XVII века начался процесс утери Турцией завоеванных земель и падения ее мощи.
Причины этого процесса лежали в росте экономического влия­ния крупных землевладельцев-феодалов в связи с развитием в Тур­ции товарно-денежных отношений; это привело к ослаблению воен­ной мощи турецкого государства, к феодальной раздробленности и к усилению эксплуатации трудящихся масс порабощенных народов.
Начавшееся в середине XVIII века в Турции зарождение капи­тализма лишь ускорило этот процесс. Порабощенные Турцией на­роды стали складываться в нации и начали борьбу за свое нацио­нальное освобождение; невыносимая эксплуатация трудящихся масс Турецкой империи задерживала капиталистическое развитие под­властных Турции народов и усиливала их стремление к националь­ному освобождению.
Экономический застой и деградация, неспособность преодолеть феодальную раздробленность и создать централизованное государ­ство, национально-освободительная борьба подвластных Турции народов, обострение внутренних социальных -противоречий вели Турецкую империю к распаду и ослаблению ее международных позиций.
Все увеличивавшееся ослабление Турции разжигало захватниче­ские аппетиты крупных европейских держав. Турция являлась вы­годным рынком сбыта и источником сырья; кроме того, она имела и крупное стратегическое значение, располагаясь в узле путей между Европой, Азией и Африкой. Поэтому каждая из «великих» европей­ских держав стремилась урвать для себя побольше из наследства «больного человека» (так стали называть Турцию с 1839 года).
Борьба западноевропейских держав за экономическое и полити­ческое преобладание в Османской (Турецкой) империи началась в XVII веке и продолжалась в XVIII и XIX веках.

К концу третьей четверти XIX века между европейскими дер­жавами началась новая борьба, получившая название «восточного кризиса».
Восточный кризис возник в результате вооруженного восстания славянского населения Боснии и Герцеговины (1875—1876 гг.) про­тив турецких угнетателей. Это восстание, носившее антифеодальный характер, являлось прогрессивной национально-освободительной борьбой славянской народности против отсталого и дикого турец­кого феодализма.

Какова же была позиция главных европейских держав в период восточного кризиса?

Германия рассчитывала использовать восточный кризис для ослабления России и получения свободы действий в отношении Франции. Разгромленная в 1871 году Пруссией, она быстро оправ­лялась и в ней росли реваншистские настроения. Буржуазно-юнкер­ская Германия с тревогой присматривалась к возрождению мощи Франции и строила планы ее нового разгрома. Для Германии это было возможно лишь при условии, что ни одна европейская дер­жава не вмешается в новую франко-германскую войну на стороне Франции; в этом отношении она больше всего могла опасаться неблагоприятного для нее вмешательства России. Ослабления Рос­сии германский рейхсканцлер Бисмарк рассчитывал добиться путем втягивания ее в войну с Турцией; одновременно Бисмарк стремился столкнуть Россию на Балканах с Австро-Венгрией и тем окончатель­но связать Россию, лишить ее возможности поддержать Францию.
В Австро-Венгрии военно-клерикальная немецкая партия с импе­ратором Францем Иосифом во главе рассчитывала использовать босно-герцеговинское восстание для захвата Боснии и Герцеговины, к чему ее побуждала тайно Германия. Захват мыслился в виде по­любовной сделки с русским царем, так как воевать с Россией Австро-Венгрия в то время не считала для себя возможным. На первых порах восточного кризиса австро-венгерские правительствен­ные круги даже полагали, что необходимо затушить восстание и тем ликвидировать кризис.
Россия, ослабленная Крымской войной и не вполне еще опра­вившаяся от ее последствий, в начале восточного кризиса вынуж­дена была ограничивать себя, заботясь лишь о сохранении своих позиций на Балканах и о поддержании своего престижа среди бал­канских славян. Царское правительство пыталось помочь восстав­шим, но не желало ввязываться в какие-либо действия, которые могли бы вовлечь Россию в войну. Это вело к тому, что русское правительство было готово взять на себя инициативу по оказанию помощи восставшим, но лишь в согласии с другими державами.
Английское правительство во главе с премьер-министром Дизраели стремилось воспользоваться трудным положением России для еще большего ее ослабления. Дизраели понимал, что только сла­бость заставила правительство России ограничить себя в своих за­хватнических целях по отношению к Турции и что царское прави­тельство рассматривает такое ограничение как временную меру.
Чтобы лишить Россию возможности вести на Балканах активную политику, Дизраели принял план столкнуть Россию в войне с Тур­цией, а по возможности и с Австро-Венгрией. По мнению Дизраели, такая война ослабила бы всех ее участников, что дало бы Англии свободу действий по осуществлению захватнических планов в Тур­ции, устранило бы всякую угрозу Англии со стороны России в Сред­ней Азии, где Россия уже приближалась к границам Индии, и на Балканах, где Англия опасалась захвата Россией черноморских проливов. Развязывание войны России с Турцией Дизраели начал проводить под лицемерным лозунгом невмешательства в балкан­ские дела.

Такова была международная расстановка сил европейских дер­жав в начале восточного кризиса.

Первые шаги европейских держав еще подавали надежды на мирное урегулирование восточного кризиса. Австро-венгерский ми­нистр иностранных дел Андраши, по инициативе России и по согла­сованному с ней проекту, 30 декабря 1875 года вручил всем круп­ным европейским державам ноту. Суть ее сводилась к тому, чтобы при помощи скромных административных реформ для Боснии и Герцеговины ликвидировать восстание. Державы согласились с пред­ложениями ноты и через своих послов стали добиваться от Турции проведения предлагаемых нотой требований. В феврале 1876 года султан Абдул-Азиз согласился с требованиями ноты. Казалось бы, восточный кризис, едва начавшись, кончается.

Но тут на сцену выступила английская дипломатия. Мирное раз­решение восточного кризиса ее не устраивало.

Ближайшим препятствием на пути к углублению кризиса был сам султан Абдул-Азиз и его русофильский кабинет во главе с Махмуд-Недим-пашей. В результате организованного английским пос­лом в Турции Эллиотом дворцового переворота на султанский престол был возведен Мурад V.

Тем временем героическая борьба босняков и герцеговинцев ускорила открытое выступление Сербии и Черногории. В конце июня 1876 года Сербия объявила войну Турции. Успешная борьба 13—14 тысяч босно-герцеговинских повстанцев против 35-тысячного турецкого войска подавала надежды и на успешный исход сербо-турецкой войны. Чтобы быть в готовности встретить любой исход этой войны и не быть самому втянутым в нее, русское правительство решило заранее договориться с Австро-Венгрией на все возможные случаи.
На этой почве родилось Рейхштадтское соглашение, заключен­ное 8 июля 1876 года между Александром II и русским канцлером Горчаковым — с одной стороны, Францем-Иосифом и Андраши — с другой.
Первый вариант, рассчитанный на поражение Сербии, преду­сматривал лишь проведение в Боснии и Герцеговине реформ, наме­ченных нотой Андраши. Второй вариант, рассчитанный на победу Сербии, предусматривал увеличение территории Сербии и Черного­рии и некоторые аннексии для Австро-Венгрии за счет Боснии и Герцеговины; Россия по этому варианту получала Батуми ей воз­вращалась отторгнутая после Крымской войны часть Бессарабии. Третий вариант соглашения, рассчитанный на полный развал Тур­ции и вытеснение ее из Европы, предусматривал, кроме мер по вто­рому варианту, также создание автономной или независимой Бол­гарии, некоторое усиление Греции и, предположительно, объявле­ние Константинополя вольным городом.
Тем временем надежды на успешный для Сербии исход войны не оправдались. Сербская армия потерпела ряд неудач, и уже 26 августа сербский князь Милан запросил державы о посредниче­стве в целях прекращения войны. Державы согласились и обрати­лись к Турции с просьбой сообщить, на каких условиях может быть предоставлен Сербии мир; официально в этом участвовала и Ан­глия, неофициально же она побудила Турцию предъявить Сербии совершенно неприемлемые для последней условия заключения мира.
В ответ на это державы поручили Англии добиться от Турции месячного перемирия. Открыто отказаться от выполнения этого поручения Дизраели не мог. Гладстон, возглавлявший в Англии оппозицию против политики Дизраели, развил в Англии лицемер­ную кампанию против господствовавшего в Турции произвола и ди­ких турецких зверств и сумел на этой почве нажить себе политиче­ский капитал — настроить общественное мнение Англии против Дизраели. Чтобы успокоить умы и помирить общественность Англии с Турцией, Дизраели придумал новый ход: решил сделать Турцию хотя бы фиктивно конституционной.
По указке английского посла был организован новый дворцовый переворот, Мурад V был свергнут и на его место посажен новый султан Абдул-Гамид, являвшийся сторонником Англии и формально невозражавший против провозглашения конституции.

Вслед за тем Дизраели, тогда уже получивший титул лорда и именовавшийся Биконсфильдом, выполняя поручение держав, офи­циально предложил Турции заключить мир с Сербией на основе положения, существовавшего до войны; в то же время английские дипломаты передали новому султану тайный «дружеский совет» покончить с Сербией.

Этому совету Абдул-Гамид последовал. Под Дьюнишем плохо подготовленная сербская армия была разбита. Ей грозила гибель.

В этой обстановке царское правительство не могло не выступить в пользу Сербии, не рискуя навсегда потерять свое влияние на Бал­канах. 31 октября Россия предъявила Турции ультимативное требо­вание в течение 48 часов объявить о перемирии с Сербией. Султан не был подготовлен своими английскими суфлерами к такому ходу, растерялся и 2 ноября принял требование ультиматума.

Биконсфильд забряцал оружием, произнес воинственную речь. Все это звучало грозно, но по существу к сухопутной войне Англия готова не была. Русское правительство поняло это и не пошло на попятную. Более того, Александр II, подстрекаемый воинственно настроенной придворной партией, во главе которой стояли его брат Николай Николаевич и сын Александр Александрович, 13 ноябри отдал приказ о мобилизации двадцати пехотных и семи кавалерий­ских дивизий. После этого Россия без потери престижа уже не могла отказаться от своих требований к Турции, хотя бы даже по­следняя их и не выполнила.

Чтобы наверняка втравить Россию в войну с Турцией, Бикон­сфильд предложил собрать в Константинополе послов шести дер­жав и еще раз попытаться договориться о «мирном» улаживании восточного кризиса, о мире Сербии с Турцией и о реформах для балканских славян.

Конференция послов выработала условия прекращения восточ­ного кризиса и 23 декабря должна была предъявить эти условия султану.

Однако 23 декабря представитель султанского правительства под гром пушечных салютов объявил на конференции, что султан даровал всем своим гражданам конституцию и что в связи с этим все выработанные конференцией условия становятся излишними.

Это заявление султанского министра, инспирированное англий­скими дипломатами, явно провоцировало Россию на войну с Тур­цией. Для большинства в русском правительстве становилось все яснее, что без войны не обойтись. С Австро-Венгрией к тому вре­мени в Будапеште было заключено новое соглашение, теперь уже на случай войны России с Турцией. Соглашение это было для России менее выгодно, чем Рейхштадтское. Россия была вынуждена согласиться на оккупацию Австро-Венгрией почти всей Боснии и Герцеговины и дала обещание не создавать на Балканах сильного славянского государства. Взамен этого царизм получал лишь «дру­жественный» и ненадежный нейтралитет Австро-Венгрии.

Хотя 28 февраля 1877 года Турция и заключила мир с Сербией, но война с Черногорией продолжалась. Над ней нависала угроза поражения. Это обстоятельство, вместе с провалом Константино­польской конференции, толкало царскую Россию на войну с Тур­цией; однако невыгодность Будапештской конвенции была так оче­видна, что в царском правительстве возникли колебания; были даже мнения о необходимости пойти на уступки Турции и демобилизовать армию.

В конце концов было принято решение: армию не демобилизовывать и сделать еще одну попытку договориться с западноевропей­скими державами для совместного воздействия на Турцию.

В итоге этой попытки родились так называемые «лондонские» предложения, требовавшие от Турции еще более, чем раньше, уре­занных реформ для славянских народностей.

11 апреля эти предложения, по наущению Биконсфильда, были отвергнуты, а 24 апреля 1877 года Россия объявила войну Турции.

Итак, английскому правительству удалось достичь своей бли­жайшей цели в использовании восточного кризиса: втравить Рос­сию в войну с Турцией. Своей ближайшей цели достигла и Герма­ния, заставив Австро-Венгрию принять непосредственное участие в разрешении Восточного вопроса; в перспективе было возможное столкновение Австро-Венгрии с Россией на Балканах.

Было бы совершенно неправильно приписывать весь успех ан­глийской и германской внешней политики по разжиганию восточ­ного кризиса только Биконсфильду и Бисмарку. Они, конечно, сыграли немаловажную роль, но главной причиной успеха Англии и Германии являлась экономическая и политическая отсталость цар­ской России.

 

ПЛАНЫ СТОРОН

А) РОССИЯ

ДУНАЙСКИЙ ТЕАТР ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

Непосредственное начало разработке русского плана было поло­жено в марте 1876 года, когда вопрос о войне с Турцией еще не был решен даже в самом царском правительстве. Тогда полковник Артамонов прочел для офицеров Петербургского военного округа несколько лекций, объединенных общей темой «О наивыгоднейшем в стратегическом отношении способе действий против турок». Мысли, заложенные в этих лекциях, содержали в себе некоторые основы будущего плана войны. Так, например, в лекциях были из­ложены следующие положения: в открытом бою русские войска даже в меньшем числе всегда били турок; история показывает, что русские войска терпели неудачи, когда вовлекались в длитель­ную борьбу с турецкими крепостями; русские войска много теряли из-за медлительности своих действий, ввязываясь во второстепен­ные предприятия, отвлекаясь от выполнения первостепенных; по­этому в войне с Турцией на Балканском театре единственно целе­сообразным является стремительное наступление за Балканы в направлении к Константинополю.

Артамонов давал и направления наступления русских войск. Так, для наступления на Константинополь наиболее выгодными направлениями Артамонов считал следующие:

1) от Рущука через Осман-Базар, Сливно и Адрианополь,

2) от Систово через Тырнов, Казанлык, Адрианополь. Недо­статки обоих этих направлений Артамонов видел лишь в том, что они находились под фланговым ударом из Шумлы и проходили через Балканы в труднодоступной их части. Направления, пролегав­шие западнее, Артамонов отбрасывал как чересчур кружные, а про­легавшие восточнее — как неизбежно ввязывавшие русские войска в затяжную борьбу с турецкими крепостями.

В отношении определения численности армии, необходимой для ведения войны на Балканском полуострове, Артамонов исходил из того, что турки не могли выставить много войск, и потому русская армия могла быть немногочисленна. Однако Артамонов требовал, чтобы, во-первых, все потери этой армии немедленно или «еже­минутно», как он выражался, возмещались маршевыми частями, и, во-вторых, чтобы на тыловую службу войска действующей армии не расходовались.

Артамонов не давал в своих лекциях точной цифры численности армии, но подчеркивал, что чрезмерная численность армии создаст затруднения в ее питании, а заниженная численность приведет к тому, что войска израсходуются, не достигнув целей.

Что касается переправы армии через Дунай, то, учитывая опыт прошлого, подготовку к ней следовало провести заблаговременно: своевременно подготовить лесоматериалы в Румынии, завезти в нужном количестве мостовые принадлежности, доставить 24-фун­товые орудия для борьбы с турецкими мониторами на Дунае.

Все эти основные положения артамоновской лекции, по всей очевидности, были согласованы с генералом Обручевым, стоявшим во главе военно-ученого управления, которое играло роль оператив­ной ячейки в русском главном штабе. Можно предположить даже, что Артамонов был подставным лицом Милютина и Обручева, из­лагавшим их соображения под видом своих выводов из изучения Турции и ее войск. Истинным авторам соображений, вероятно, жела­тельно было предварительно проверить свои взгляды мнением влия­тельного петербургского офицерства, оставаясь пока в тени. Осенью 1876 года основные положения лекций Артамонова были доложены Александру II.

В начале октября, когда Россия готовилась предъявить Турции ультимативное требование о предоставлении Сербии перемирия, русское правительство начало принимать конкретные меры по под­готовке армии к войне на тот случай, если бы Турция отвергла ультиматум. 3 октября царь решил произвести мобилизацию в Харьковском, Одесском и части Кавказского военных округов для укомплектования двух армейских и Кавказского корпусов; было намечено сразу же приступить к заготовке интендантских запасов и закупке лошадей. 7 октября было решено произвести мобилиза­цию также в Киевском военном округе, чтобы добавить в состав действующей армии еще 1—2 корпуса. Немного позже Александр II вызвал к себе в Ливадию, где он в то время находился, цесаревича Александра (будущего императора Александра III), Милютина и Обручева. 15 октября Обручев доложил свои соображения о плане войны. Основные мысли этого доклада развивали и конкретизиро­вали положения, выдвинутые уже ранее в лекциях Артамонова.

 

Схема 6. Театр военных действий на Балканском полуострове.

В качестве цели войны ставилось «освобождение» Болгарии: считалось наиболее вероятным, что этой цели можно будет добиться одним лишь занятием Северной Болгарии. Однако на тот случай, если бы это еще не вынудило Турцию к принятию русских требова­ний, предусматривалась и возможность наступления в направлении на Константинополь.

В последнем случае предполагалось вести наступление либо в направлении Систово — Шипка — Адрианополь, либо в направле­нии Рущук — Сливна — Адрианополь. Второе направление, при условии если удалось бы овладеть еще слабым в то время Рушуком, рассматривалось как более выгодное. При этом имелось в виду: «не ввязываться в крепостную войну, которая в прежние кампании постоянно вела к истощению русских армий; брать на Дунае только те пункты, которые необходимы для устройства проч­ной базы, затем, сохраняя возможную свободу маневрирования, стараться вызвать неприятеля на открытые столкновения в поле»(1).

Полностью в докладе Обручева разработан был вопрос о пере­ходе армии через Дунай: «Переправу через Дунай признано вы­годнейшим совершить у Зимницы — Систово (или в окрестностях), так как пункт этот наиболее, вдается внутрь Болгарии, позволяет обойти крепости и представляет с румынской стороны достаточно путей для маневренного сосредоточения войск. Сверх того предполо­жена демонстративная переправа у Галац-Браилова, а может быть, и летучим отрядом в соседстве с Виддином. Способ переправы предположен непременно маневренный, при помощи понтонов, так как только преимущество тактической подготовки, технических средств и быстроты передвижения русских войск могло обеспечить успех этой важнейшей операции. Ограждение переправ должно быть достигнуто устройством минных заграждений и сильных ба­тарей»(2).

Состав действующей армии был определен в четыре корпуса «с придачей им массы казаков»; Обручев мотивировал это тем, что «чем большая была бы их (войск. — Н. Б.) масса, тем труднее было бы их обеспечить и сберечь»(3).

Выдвигая все эти мысли, Обручев исходил из того, что Турция, как он полагал, может выставить на Европейском театре не свыше 80 000 человек.

Все эти основные положения доклада Обручева были обсуж­дены и приняты.

Главнокомандующим вновь образуемой Дунайской армии 23 ок­тября был назначен Николай Николаевич, который на совещании в Ливадии 29 октября заявил о своем согласии с уже принятыми основами плана войны.

После объявления мобилизации на этих основах в штабе Ду­найской армии был разработан план кампании.

Являясь производным от основ плана войны, который полностью так и не был разработан, план кампании Дунайской армии не мог, конечно, претендовать на новизну больших принципиальных, стра­тегических положений. Однако в частностях план кампании очень любопытно конкретизировал основы плана войны. Так, например, пункт переправы через Дунай планом кампании намечался «ближе к Рущуку», но окончательное его определение откладывалось до получения результатов рекогносцировок. В качестве ближайших за­дач Дунайской армии после переправы намечались захват прохо­дов на Балканах и овладение Рушуком. Захват Балканских про­ходов предполагалось осуществить возможно быстрее после пере­правы силами одной — двух кавалерийских дивизий, Кавказской казачьей дивизии и ряда Донских казачьих полков, поддержанных стрелковыми батальонами и частью 8-го корпуса. Захват горных проходов давал, по плану кампании, возможность: выбросить через них часть кавалерии в долину реки Марицы и прервать сообщения с тылом тех частей турецких войск, которые были расположены против Сербии; на занятой территории формировать дружины бол­гарского ополчения; заблаговременно исправить дороги и подгото­вить их для движения главных сил армии. Захват Рущука имел первостепенное значение, так как только овладение этой крепостью могло прочно обеспечить сообщения Дунайской армии через Дунай со стороны Силистрии и Шумлы. В плане кампании подчеркива­лось, что «до овладения этой крепостью предпринимать наступление (главных сил. — Н. Б.) за Балканы крайне опасно»(4).

Только после решения этих двух задач можно было, согласно плану кампании, «начать решительное наступление за Балканы и далее»(5). Для решения ближайших задач план кампании устанавли­вал срок в 2—2 1/2 месяца (в конце февраля — середине марта).

С точки зрения военных интересов русскому правительству вы­годнее было бы немедленно ввести этот план в действие, то есть объявить Турции войну и сразу же по окончании мобилизации и сосредоточения войск перейти к военным действиям. В этот момент Турция совершенно не была подготовлена к войне с Россией. Ее лучшие войска были втянуты в войну против Сербии и находились в Черногории, Боснии и Герцеговине; мобилизация турецких войск не была проведена. Турция не имела боеприпасов; впоследствии стало известно, что лишь в январе были заключены договоры с американскими поставщиками и что прибытие первой партии снаря­дов и патронов ожидалось в Константинополе лишь 27 мая 1877 года(6).

Но русское правительство на объявление войны осенью 1876 года еще не решилось. Причинами этой нерешительности явились Константинопольская конференция, а также последняя попытка русского правительства избежать войны, закончившаяся подписанием мартовских лондонских предложений. Лишь после того как последние были отвергнуты, Россия объявила Турции ВОЙНУ.

Перед непосредственным объявлением войны обстановка сильно изменилась и была совсем другой, чем осенью 1876 года. В полити­ческом отношении Россия могла теперь ставить более решительные цели. Англия в известной мере была изолирована Будапештской конвенцией. Но в военном отношении положение России стало сложнее, так как Турция уже была относительно лучше подготов­лена к войне.

Эти новые обстоятельства требовали перестройки плана войны.

Такую перестройку русского плана войны дал Обручев в своих соображениях, составленных им 10 апреля 1877 года.

Политическую цель войны Обручев определял как «полное бесповоротное решение Восточного вопроса, — как безусловное уничтожение владычества турок на Балканском полуострове». «Сама сила событий указывает, — писал он, — что надо, наконец, раз навсегда разделаться с этим призраком, который периодически истощает Россию и служит одной из главных помех к развитию ее благосостояния»(7).

Что касается стратегической цели войны, то Обручев считал, что ею «...должен быть самый Константинополь. Только на берегах Босфора можно действительно сломить господство турок и полу­чить прочный мир, раз навсегда решающий наш спор с ними из-за Балканских христиан. Занятие только Болгарии никак не дает этих результатов. До тех пор, пока турки будут владеть Константи­нопольским полуостровом и господствовать на Черном море, они ни за что не признают себя побежденными. Овладение в военном смысле Константинополем и Босфором составляет, таким образом, безусловную необходимость. Остановиться перед ней можем только в том случае, если Порта и Европа дадут нам мир совершенно такой же, как если мы были уже в самом Константинополе»(8).

Определяя политическую цель войны, Обручев не учел того, что русский царизм не мог в 1877 году, как уже отмечалось выше, ставить перед собой цель полного уничтожения господства турок на Балканском полуострове, так как шел на войну с оглядкой на Англию и Австрию. Обручев, очевидно, слишком переоценивал зна­чение Будапештского соглашения и потому считал Австро-Венгрию, безусловно, нейтрализованной; царское правительство в это время уже поняло позицию Австро-Венгрии и держалось по отношению к ней иного мнения.. В отношении Англии Обручев полагал, что при определенных условиях, о которых будет сказано ниже, она не мо­жет стать серьезной помехой в осуществлении планов русского царизма.

Овладение Константинополем, как и в осеннем плане, предусмат­ривалось лишь в качестве временной меры давления на турецкое правительство.

Это подтверждается, во-первых, тем, что в соображениях Обру­чева проводилась мысль об овладении Константинополем в «воен­ном смысле», и, во-вторых, запиской Обручева, писанной им в 1880 году, где об этом говорилось, что Россия «никогда не займет Константинополя политически, никогда его себе не присвоит»(9).

Выдвигая решительные цели войны, Обручев не закрывал глаза на трудности, стоявшие на пути их достижения: «В течение зимы турки успели значительно развить свои силы, стянули все, что можно, на Дунайский театр, увеличили число судов на Дунае, усовершенствовали крепости, дополнили их вооружение. Вместе с тем «...сербы совершенно сошли с поля...» «...со стороны Англии мы должны ожидать лишь самых коварных действий, которыми она может быть сначала и попридержится, но только лишь для того, чтобы выбрать для них наиболее выгодную минутку» «...чтобы до­стигнуть Константинополя надо пройти обширную страну, защищен­ную Дунаем, Балканами, крепостями и многочисленной армией»(10); наконец,- сам Константинополь мог оказаться сильно укрепленным и стать для русских тем, чем во время Крымской войны стал Севастополь для союзников.

Наиболее действительным средством преодоления всех этих трудностей Обручев считал стремительное наступление на Констан­тинополь, он писал: «при решительности и быстроте действий взя­тие Константинополя никак не представляется абсурдом, а, напро­тив, весьма вероятно»(11).

Исходя из необходимости быстрых действий, Обручев считал, что следует подготовить две армии, из которых одна должна была бы вести борьбу о Придунайской Болгарии, а другая двигаться прямо к Константинополю, не отвлекаясь от этой цели никакими другими операциями.

При определении численности армии Обручев исходил из чис­ленности турецких войск на Балканском полуострове, которую он определял на фронте от Бабадага до Виддина и Софии по фронту и от Дуная до Константинополя в глубину в 158 000 человек; уве­личение этих сил регулярными турецкими войсками Обручев считал невозможным, но предвидел возможность усиления их пешими и конными милициями, а также египетскими войсками и возможно 50—60 тысячами англичан, которые могли бы быть готовы к дей­ствию не ранее 8—14 недель.

Учитывая все это, численность первой армии, предназначенной для наступления за Балканы, прямо на Константинополь, Обручев определял в 130 000 человек (3 корпуса), а численность второй армии, предназначенной для действий в Придунайской Болгарин и обеспечения тыла первой армии, — в 160 000 человек (4 корпуса); кроме того, Обручев считал необходимым иметь 10 резервных ба­тальонов для обеспечения тыловых сообщений, и ряд других вой­сковых частей. Всего для действий на Балканском полуострове Обручев находил нужным выделить войска общей численностью свыше 300 000 штыков и сабель.

Относительно реализации данных соображений Обручева досто­верно известно только то, что 15 апреля 1877 года было дано ука­зание о дополнительной мобилизации еще трех корпусов, так что после присоединения их к армии общая численность ее была при­мерно на одну пятую меньше численности, приведенной в соображе­ниях Обручева; боевой состав Дунайской армии к концу июня доходил, как известно, до 210 000 человек, а общая численность — до 235 000 человек(12) Полный план войны, построенный на сообра­жениях Обручева, неизвестен; очевидно, он не составлялся. Точно так же неизвестен и план кампании, по всей видимости, составлен­ный штабом главнокомандующего весной 1877 года в соответствии с новой численностью армии; известно лишь указание Обручева, что «план, составленный полевым штабом на левом берегу Дуная, тотчас же стал подвергаться изменениям по переправе через Дунай»(13).

Вряд ли будет ошибкой предположить, что в действительности война велась на основе отдельных положений лекций Артамонова и соображений Обручева и что к началу войны все эти положения не были сведены не только в общий документ, но даже в единую систему; при этом надо, конечно, учесть, что в ходе войны и эти положения подвергались резким изменениям.

Подводя итоги оценке основных положений русских планов, можно прийти к следующим выводам.

Война рассматривалась только как наступательная. В качестве единственно возможной стратегической цели предусматривалось до­стижение Константинополя. Характер действий предполагался ре­шительный; в стремительности и быстроте действий видели залог преодоления различных трудностей. В целом вся война, — особенно ярко это было выражено во втором варианте плана Обручева, — была рассчитана на сокрушение Турции одним мощным ударом.

Достижение победы таким путем, если учесть военные ресурсы России и Турции, было вполне возможно. Но для того, чтобы пре­вратить возможность в действительность, необходимо было произ­вести тщательный и правильный расчет, прежде всего правильно определить численность армии.

Обручев исходил из численности турецкой армии в 158 000 чело­век. Но ряд других источников (Артамонов, морское министерство, иностранцы) исчисляли ее численность в пределах от 227 000 до 268 000 человек. Отсюда, при подсчете необходимой численности русских войск, при условии соблюдения двойного превосходства над турецкими, численность их должна была бы составлять не 300 000 человек, как считал Обручев, а от 450 000 до 570 000 че­ловек.

Более того, запланированная Обручевым численность русских войск по дополнительной мобилизации была урезана и ограни­чена до 235 000 человек. В результате русской армии на Балкан­ском полуострове приходилось выполнять решительную стратеги­ческую цель, не имея никакого превосходства в силах над турец­кими войсками. Если же учесть, что указанная выше численность турецких войск через некоторое время после начала войны могла повыситься за счет подкреплений из других районов Балканского полуострова, из Малой Азии, из Египта, за счет новых формирова­ний и т. п., то численное превосходство могло перейти на сторону турецких войск. В этих условиях быстрое достижение намеченной стратегической цели войны для русской армии становилось явно непосильным.

Несоответствие стратегической цели и численности предназна­ченных для ее достижения войск — коренной недостаток русских планов войны. Во всем плане войны это несоответствие являлось определяющим и его не могли выправить другие стороны плана; рассмотрение последних интересно лишь с точки зрения того, на­сколько они могли смягчить или усилить действие основного недо­статка плана.

Выбор направления наступления на Константинополь необхо­димо признать правильным. Все направления, лежавшие к востоку от избранного, ввязывали русские войска в крепостную войну и ставили их фланг под угрозу с Черного моря, где количественно господствовал турецкий флот. Направления, лежавшие западнее избранного, стали политически неприемлемыми после соглашения с Австрией. Избранное центральное направление способствовало быстрейшему выходу русских войск к Константинополю. Однако это направление находилось под угрозой возможных ударов турецких войск с обоих флангов и требовало надежного их обеспечения.

В первом варианте плана Обручева прекрасно были разрабо­таны основы форсирования и переправы русских войск через Дунай. В них отразился богатейший опыт прошлых переправ русских через Дунай (с 1711 года их было около 50) и в то же время учитыва­лись последние достижения в этой области.

Предполагаемые темпы наступления — ни те, которые исчислил Обручев (4—5 недель для достижения Константинополя), ни те, которые исчислили Николай Николаевич и его штаб (13—14 не­дель), не соответствовали численности русских войск и потому являлись мало реальными.

Захват Рущука, как путь к обеспечению базы армии, был вполне целесообразен, но установленная планом численность армии созда­вала и в этом отношении ряд трудностей.

Захват горных проходов через Балканы также являлся вполне оправданным, но при запланированной численности армии движе­ние в Забалканье до подхода подкреплений не было целесообразно.

Чрезвычайно удачна была мысль Обручева о создании на Бал­канском полуострове армии вторжения и армии обеспечения. Два резко разграниченных объекта, две цели действий требовали и двух раздельных групп войск, объединенных для достижения общности действий лишь высшей инстанцией.

---

Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 85; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!