Лекция 6. Всероссийское учредительное собрание 1917 года: подготовка, выборы и результаты

 

Среди тех, как их назвал Николай II, «бессмысленных мечтаний», которые обуревали русскую интеллигенцию в конце XIX – начале XX века, одним из властительнейших было мечтание об Учредительном собрании. Учредительное собрание – это не просто парламент. Учредительное собрание – это то, что должно было заново учредить Российское государство. По мнению значительной части образованного русского общества, не только разночинной интеллигенции, которая непонятно где трудилась или была третьим элементом, то есть людьми, которые по найму работали в земствах и городском самоуправлении – они были либеральны почти по определению, – кроме них, значительной части чиновничества, офицерства, даже священства абсолютистский строй России абсолютно не подходил для современного общества и государства. Они считали, что страна, в которой небольшая группа людей фактически на себя тратит большую часть национального дохода и при этом не позволяет людям изменить что‑либо, потому что нет никаких механизмов учесть и осуществить волю людей, а тем более сделать эту волю властной, – такая страна организована неправильно. И это не потому, что люди, думавшие так, были противниками монархии. Люди, как всегда, просто хотели, что совершенно естественно, лучше жить. Хотят лучше жить и те, кто живёт плохо, но, как это ни парадоксально, а может, и совсем не парадоксально, и те, кто живёт хорошо, хотят жить ещё лучше. И, соответственно, одни не хотят делиться, а другие хотят делить. В ситуации, когда уничтожены возможности учитывать волю большинства граждан, большинство навязывает свою волю силой. Казалось бы, Российская Империя – страна, в которой это невозможно. Всё так организованно, всё так твёрдо стоит на каких‑то самодержавных основаниях, народ‑богоносец выдавал урядникам и жандармам народовольцев, когда они начали «ходить в народ» и рассказывать о том, что всё надо менять.

Казалось, большинство людей вполне довольны существующим порядком, чиновники выслуживают чины по Табели о рангах, военные получают новые звания и входят в капитулы новых орденов. Всё вроде бы очень хорошо, организованно и недвижно. Надежды на перемены нет. Многие эмигрируют, уезжают. Из‑за границы порой, как тот же Струве или Плеханов, ведут слабую борьбу с режимом, печатают газеты, которые ввозятся в Россию и действительно многими читаются. Но что эти листки бумаги по сравнению с той реальной властью, которая есть у государства. Государь‑Император и вся мощная властная система, которая создана достаточно умело, хотя и очень дозировано, но делится с обществом. Значительная часть богатства России всё же оседает в обществе, далеко не всё присваивается элитой. Но тем не менее имущественные различия, социальные различия колоссальны.

Абсолютистское государство не предполагает никакого изменения под воздействием общества, а только надежду на добрую волю царя. Но понятно, что царь, даже если он будет таким просвещённым и сердобольным, как Александр Павлович, всё равно не позволит серьёзные перемены провести, если они будут отвергаться тем слоем, на который он опирается в осуществлении власти.

Когда министр внутренних дел граф Дмитрий Андреевич Толстой предлагает, следуя идейному влиянию славянофилов, созвать совещательный земский собор, то тут же находится Константин Петрович Победоносцев, который говорит, что собор может быть созван только через его отставку, и уговаривает Александра III ничего не созывать. То есть страна политически недвижима, но она довольно быстро развивается хозяйственно, она совсем не стагнирует, уровень жизни растёт во всех социальных стратах. Хотя понятно, где‑то только капает доход, а где‑то он льётся, как из крана с сорванными прокладками, широкой струей воды. Но в любом случае всем что‑то достаётся, поэтому тем более нет никаких надежд, что что‑то сдвинется с места.

Но в то же время есть слой людей, который многое понимает и знает из‑за того, что он образован, – это интеллигенция, и в то же время большей частью этот слой не очень богат и на себе чувствует социальную несправедливость, хотя, естественно, среди интеллигентов есть и вполне богатые люди. Этот слой думает, как же в такой ситуации изменить политическую систему, сделать её более справедливой. Изменить законным порядком, изменить так, как это принято в Англии, во Франции – на выборах, после агитации, после того, как будут распространяться газеты и листовки; привести к власти другую партию – так действовать невозможно, никаких выборов в России нет, все партии запрещены, и если и существуют, то нелегально.

Так что единственная возможность создать новую Россию – переучредить Россию, построить на месте абсолютной монархии демократическое государство. И среди интеллигенции, поскольку надо же о чём‑то умным людям говорить за чашкой чая, или за рюмкой водки, или за бокалом шампанского – зависит от вкуса и социального круга, – идёт бесконечный разговор, что Россия должна быть конституционной монархией или республикой, унитарным или федеративным государством – по типу Франции или по типу Англии, или как в Соединённых Северо‑Американских Штатах. Надо создавать что‑то новое, а для этого и нужно Учредительное собрание. Учредительное собрание – это тот инструмент, который позволяет заново «учредить» страну.

И, конечно же, люди, которые об этом говорили, были достаточно юридически образованными, чтобы понимать, что такое народная легитимность. В той ситуации, когда единственный источник легитимности – Государь и понятно, что он ничего не сделает или, по крайней мере, ничего важного не сделает для демократизации политической системы, единственный другой источник легитимности, и намного более законный, с точки зрения народнических настроений практически всей интеллигенции, – это сам народ, это само общество. Сами люди России, и в первую очередь, естественно, огромный слой простых людей, – вот они должны все вместе, и образованные, и необразованные (понятно, что необразованных, не в смысле обязательно неграмотных – грамотность постепенно растёт, но некультурных, неинтеллигентных людей, их девять десятых народа), они все должны выбрать это Учредительное собрание законным образом.

Какие выборы законные – это уже другой разговор. Опять же об этом говорят за чашкой чая, об этом говорят в земских собраниях, и склоняются к тому, что это должна быть классическая «четырёххвостка». «Четырёххвостка» – русские люди любят такие хлёсткие определения. Слово «четырёххвостка» у всех на устах, у всех в уме. Когда говорили «четырёххвостка», сразу понимали, о чём идёт речь. Это правило выборов в то, гипотетическое, которое власть вовсе не собирается собирать, Учредительное собрание. Почему «четырёххвостка»? Потому что есть четыре принципа выборов в это собрание.

1. Выборы должны быть всеобщими, то есть не должно быть социальных групп, исключённых из этих выборов.

2. Выборы должны быть прямыми, то есть выбирают в это собрание кандидатов или партии, опять же есть разные электоральные модели: это будет мажоритарная система виндзорского типа или французская система с выборами по партиям, которая была принята в начале Третьей республики, но в любом случае это будут прямые выборы, когда избиратели прямо избирают кандидатов или партии в Учредительное собрание, никаких многоступенчатых выборов.

3. Это должны быть выборы тайные, то есть никаких поднятий рук, никаких выборов голосом, как это принято на народных сходах, хотя и там эта традиция постепенно утрачивается, даже земское собрание и земское самоуправление выбираются уже тайным голосованием.

4. И наконец, голосование должно быть равным, у одного человека должен быть только один голос.

Такова эта «четырёххвостка». Когда происходит революция 1905 года, все говорят, что эта революция должна завершиться Учредительным собранием, избранным по схеме «четырёххвостки».

В 1904 году всё ещё казалось совершенно незыблемым: какие‑то студентики митингуют перед Казанским собором в Петербурге, где‑то в Иваново‑Вознесенске рабочие вывесили красный флаг. Всё это казалось почти всем малозначимой чепухой, бессильной суетой немногих недовольных. Страна незыблема и, казалось, совершенно неспособна к изменению. А мечты о свободе, об Учредительном собрании, избранном по «четырёххвостке», – это фантазии, как сказал молодой царь Николай Александрович – «бесплодные мечтания», вернее бы сказать – «бесплотные мечтания», мечтания, за которыми нет плоти общественной поддержки.

И вдруг вся эта незыблемая стабильность рушится буквально за несколько дней – Кровавое воскресенье 9 января 1905 года перевернуло русское общество. После этого началась череда восстаний, демонстраций, столкновений. Пролилась кровь мирных демонстрантов, но это означало, что проливать кровь могут всё, и пошло‑поехало. Я читал специальную лекцию о 1905 годе и не буду сейчас на это отвлекаться, но за десять месяцев Россия преобразилась и из страны незыблемых основ абсолютизма превратилась в революционный бурлящий котёл, который, конечно же, актуализировал идею Учредительного собрания и Российской демократической республики.

С большим трудом, благодаря политической гениальности Сергея Юльевича Витте, удалось эту революцию, как бы сейчас сказал политолог, «канализировать», а её эксцессы и экстремы, такие как Московское восстание или восстание в Ост‑Зейских губерниях, подавить силой. Тогда обошлось без Учредительного собрания, а 26 апреля 1906 г. была дарована Царём, конечно же от страха перед всеобщим бунтом, новая редакция Основных государственных законов, в которых и речи нет об Учредительном собрании, а оформлялось введение парламентаризма и принципа разделения властей в систему Российского государства.

Двухпалатный законодательный парламент и принцип разделения властей – это совсем не пятое колесо в телеге, а важнейший конструктивный элемент обновлённого Российского государства. Ни один закон и уж тем более бюджет (как тогда по‑русски говорили – роспись) не мог обрести силу без принятия его нижней палатой парламента – Государственной Думой и верхней палатой парламента – Государственным Советом. Дума полностью, а Госсовет наполовину выбирался гражданами, но, конечно же, ни о какой «четырёххвостке» речи не было.

Выборы не были всеобщими, из них была исключена лучшая половина населения России – женщины и молодёжь до 25 лет. Из них были исключены военные, из них был исключён целый ряд народов России, в первую очередь народы Севера. Выборы не были прямыми. Для крестьян выборы были четырёхступенчатыми, для большинства горожан двухступенчатыми, и только самые богатые люди и жители самых крупных городов имели возможность выбирать своих кандидатов прямым голосованием. Выборы были тайными, но не вполне, потому что на первом уровне крестьянских выборов – волостном сходе было открытое голосование. И наконец, они были совершенно не равными, потому что на выборах был соблюден сословно‑имущественный принцип, и один голос крупного землевладельца или богатого буржуа был равен сотням, если не тысячам голосов крестьян. Это было совсем не то, о чём мечтали народолюбцы. Но хотя это была совсем не «четырёххвостка», это был тот необходимый минимум избирательных прав, при котором парламент мог функционировать.

Выборы в Думу обнаружили удивительную вещь: подавляющее большинство русских людей не желает этой политической системы, оно не верит ей и не хочет её. Именно поэтому первые два созыва Думы царской администрации пришлось разогнать. Потому что они при всех ограничениях избирательных прав оказались тотально оппозиционными власти. И первая и вторая Думы сделали две вещи, невозможные ни для одного национального парламента: они потребовали национализации обрабатываемой земли и фактически изъятие её у всех, кроме крестьян, и передачи её тем, кто её реально обрабатывает, – это первая тема. И вторая тема – шла революция, лилась кровь, но депутаты потребовали амнистии всем террористам и всем революционерам, проливавшим кровь. Они оказались признавать систему военно‑полевых судов, которая была введена Столыпиным. Революцию нельзя было подавить без военно‑полевых судов. А кадеты и все партии левее кадетов голосовали против осуждения террора. Следовательно, парламент выступил за углубление революции. А революция – это свержение самодержавия. Кадеты говорили – пусть будет конституционная монархия, те, кто левее, говорили о республике. Но в любом случае, большая часть русского общества, даже так, я бы сказал, криво представленная в Думе, выступала против существовавшего, только что реформированного государственного порядка.

Вот что такое не учитывать волю общества и жить для себя. Хотя я уверен, что Николай II, Александр III, Александр II и Николай Павлович, и уж тем более Александр I – все бы сказали, что живут для народа, и не соврали бы. В отличие от некоторых других правителей, они действительно клали силы и душу для управления Российским государством, но, во‑первых, они строили неверную по своим главными параметрам систему, и, во‑вторых, конечно, они себя и свой круг никогда не забывали. Один бал 1903 года в Петербурге в Зимнем дворце стоил налогов двух‑трёх центральноевропейских русских губерний. Это просто Императорский бал в Зимнем дворце. Эти невиданные траты денег поражали иностранцев, не говоря уже о туалетах, в которых появлялась знать. Граф Ламсдорф, министр иностранных дел Российской Империи, был поражён тем расточительством, с которым молодой Император, только что взошедший на престол, покупал и дарил драгоценности своей любимой супруге Алике.

И в этой ситуации противостояния Думы государственному порядку Империи удалось обойтись без Учредительного собрания, но пришлось менять избирательный закон. Как вы помните, июльский переворот 1907 года создаёт для России избирательный закон, намного более отстоящий от «четырёххвостки», чем закон 26 апреля 1906 года. Большинство крупных городов лишено прямых выборов, огромные регионы целиком исключены из избирательного процесса – коренное население Средней Азии целиком, коренное население ряда областей Сибири: Якутия, Бурятия. Значительно урезано представительство коренных народов Закавказья и Польши. Выборы теперь ещё более непрямые, они такие же нетайные и ещё более неравные, потому что пропорции между социальными группами, куриями, как их называли, становятся ещё больше.

И вот избранная по этому новому закону третья Дума худо‑бедно смогла работать с властью. Но она далеко не представляла Россию. Это было странное образование. С одной стороны, это действительно демократическая Дума, но демос был резко сокращён и введён в такие рамки, в такой конструкт, чтобы он хотя бы частично поддерживал власть. Но, несмотря на все эти ухищрения Императорской администрации, и третья Дума, и четвёртая Дума в значительной степени были оппозиционны, но умеренно оппозиционны.

И тут в 1917‑м происходит Февральский переворот, рушится властная монархия, остававшаяся и после 1906 года главным стержневым элементом государственной системы России. И конечно, тут же всплывает идея Учредительного собрания, причём не только всплывает, но становится лейтмотивом деятельности новой власти. То правительство, которое будет сформировано «по почину» Государственной Думы, имеет название Временного именно потому, что оно временно, оно незаконно по большому счёту. Всё‑таки в праве разбирались люди. Оно никем не уполномочено, у него нет законной легитимации. Милюков говорил о том, что нас уполномочила революция. Но все понимали, что это на уровне красного словца. Выборы в Учредительное собрание должны быть законными, и Учредительное собрание, и только оно, создаст уже не временное, а постоянное правительство. И поэтому первым же своим актом 2 марта новое правительство, которое назвало себя Временным, объявляет, что провести выборы в Учредительное собрание, довести Россию до Учредительного собрания – его главная задача.

Великий князь Михаил Александрович, брат Николая II, 3 марта 1917 года, отстраняясь, я бы так сказал, от престола, потому что он не отрёкся от престола, не заявил, что отказывается от престола, но говорит, что он от престола отказывается временно, до решения Учредительного собрания. «Одушевлённый единою со всем народом мыслию, что выше всего благо Родины нашей, принял я твёрдое решение в том случае восприять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием чрез представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления и новые основные законы государства Российского.

Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан державы Российской подчиниться Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облечённому полнотою власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования (вот она, «четырёххвостка») Учредительное собрание своим решением об образе правления выразит волю народа. Михаил».

Великий князь Михаил Александрович, сам не являясь законным правителем, потому что отречение Николая II в его пользу было незаконным, тем не менее таким образом легитимировал Временное правительство и огласил ту же самую идею, что всё решит правильно всенародно избранное Учредительное собрание.

И эта мысль о том, что всё решит Учредительное собрание, главенствует в русском народе после Февральского переворота. Все теперь уже знают, все неграмотные люди, крестьяне и солдаты, все знают, на фронте и в тылу, что будет Учредительное собрание, в которое они, простые люди, будут выбирать своих представителей и эти их настоящие представители решат, как жить простым людям дальше.

13 марта было принято решение о создании особого совещания по подготовке закона о выборах в Учредительное собрание. Работала эта комиссия с 25 мая по начало сентября под председательством члена Конституционно‑демократической партии Фёдора Фёдоровича Кокошкина, депутата Государственной Думы, замечательного политика, оратора. Должен сказать, что практически вся работа по подготовке к выборам в Учредительное собрание шла под руководством именно кадетской партии. Кадетская партия практически постоянно возглавляла Особое совещание по выборам, проявляя очень много и профессиональных навыков, и активности.

Особое совещание состояло из 82 членов, в том числе 12 специалистов по государственному праву, среди которых особо выделялись профессора государственного права, видные члены Конституционно‑демократической партии Владимир Матвеевич Гессен и Сергей Андреевич Котляревский. Главным принципом были те самые всеобщие, тайные, прямые и равные выборы. Идея выборов в Учредительное собрание принципиально отличалась от идеи формирования Советов, которые в это время быстро захватывали власть в стране. Потому что в Советы выборы были многоступенчатые, сначала выборы на предприятии, потом выборщики от предприятия в городской части (районе), потом в городе и так далее. Были косвенными, выборами по поручению, от них отстранены интеллигенция, духовенство, предприниматели и несоциалистические партии, то есть выборы в Советы были намного более архаичны и намного больше походили на выборы в Думу, даже были существенно менее демократичны, чем выборы в Думу. И уж тем более – чем те, которые предполагалось провести в Учредительное собрание.

Был сразу же принят принцип, что выборы проводятся по пропорциональной системе, то есть будут выборы от партий. В каждой губернии представлены партийные списки, и от них будут проходить кандидаты в депутаты. Партии можно создавать любые, не было никаких ограничений по созданию политических партий. Кто хотел, тот и создавал. Поэтому появились причудливые маленькие партии, но были и партии общенациональные, крупные, такие как социал‑демократы – меньшевики и большевики, социалисты‑революционеры, народные демократы, национальные и конфессиональные партии.

Закон о выборах в Учредительное собрание предполагал, что в выборах участвуют и мужчины, и женщины. Это было не первое, но одно из первых в мире решений о привлечении женщин к участию в выборах. В Европе почти не было стран, где женщины участвовали бы в выборах. Одной из первых таких стран была Финляндия, тогда – автономная часть Российской Империи. В Финляндии женщинам дали избирательные права в начале XX века.

В выборах могли участвовать граждане, достигшие 20‑летнего возраста, в то время как во всех странах мира выборы были как минимум с 21 года, во многих с 25 лет. Военные были допущены к участию в выборах, и не было никаких цензов – ни имущественного, ни образовательного, ни ценза на длительность проживания в той или иной местности. То есть все граждане России, достигшие 20 лет, могли участвовать в этих выборах. Выборы были безусловно прямыми. Вот таковы были главные принципы, вполне соответствующие чаемой «четырёххвостке».

Первоначально, 14 июня, выборы в Учредительное собрание были назначены на 17 сентября. А созыв Учредительного собрания намечался на 30 сентября. Но после июльского восстания было принято решение о смещении выборов на более поздний срок. 9 августа срок выборов перенесён на 12 ноября, а созыв – на 28 ноября.

7 августа начались заседания Всероссийской комиссии по делам о выборах в Учредительное собрание. Не надо забывать, что Особое совещание выработало закон о выборах, а Комиссия должна была уже провести сами выборы и подсчитать голоса и соответственно организовать деятельность самого Учредительного собрания, чтобы депутаты съехались, чтобы открыть Учредительное собрание. Председателем этой Всероссийской комиссии по делам о выборах в Учредительное собрание был опять же конституционный демократ Николай Иванович Авинов, представитель древнего новгородского дворянского рода. В древности фамилия читалась Овинов, от слова «овин».

В сентябре городские думы и земства приступили к составлению списков избирателей. Как удобно, что в России уже полвека действовали городские думы и земства, было развито самоуправление, на местах не надо было ничего учреждать заново. Земства очень энергично включились в работу по подготовке выборов, а земства тоже были в основном кадетскими. В октябре опубликованы списки кандидатов по партиям. При этом список социалистов‑революционеров был единый. Левые эсеры не успели из него выделиться. Надо сказать, что тогда наметилась интересная тенденция. Тогда большевики старались провести выборы как можно быстрее, а кадеты и правые эсеры предлагали не спешить с выборами, получше к ним подготовиться.

25 октября власть в Петрограде захватывают большевики. Они не смогли добиться власти над Комиссией по выборам в Учредительное собрание. Комиссия продолжала заседать в прежнем составе и готовить выборы. И поскольку весь народ, в том числе и солдаты, верили в Учредительное собрание, большевики боялись поначалу оказывать давление на работу Комиссии. Поэтому выборы прошли 12–14 ноября по уже подготовленным спискам с участием всех политических партий и под руководством Комиссии по выборам в Учредительное собрание в прежнем составе.

К тому времени политический климат России сдвигался влево. Руководители эсеровской партии доминировали в политической структуре. Временное правительство было практически под контролем правых эсеров и эсеров‑центристов. Главой Предпарламента – законосовещательного органа, которое должно было подготовить Россию к парламентской демократии, был Николай Дмитриевич Авксентьев, руководитель партии эсеров, твёрдый сторонник парламентаризма. Авксентьев и другие представители правых эсеров понимали, что, скорее всего, они победят на выборах, и выступали за коалицию, как они говорили, с буржуазными, несоциалистическими партиями, потому что без этого невозможно будет, как опять же они говорили, функционирование экономики для обеспечения армии всем необходимым. А правые эсеры были сторонниками войны, если не до победного конца, то, по крайней мере, и не до позорного, а до такого мирного соглашения, которое не унизит Россию, которое позволит России выйти из войны достойно.

Но если властная структура России контролировалась правыми эсерами в союзе с кадетами, то народ всё время левел. Народ устал от митингов, в народе, среди солдат, которые уже толком не воевали, но боялись, что вдруг опять заставят воевать, стала превалировать мысль: ну сколько же можно говорить? Ну сколько же можно выступать на бесчисленных митингах? Говорят‑говорят‑говорят, а всё меняется только к худшему. Жизнь становится тяжелее. Нет никакого изменения к лучшему. Необходимо действительно сделать что‑то. А что что‑то? Это – установить рабочий контроль над предприятиями, чтобы сами рабочие определяли, сколько кому денег платить. Это – разделить наконец помещичью землю. Крестьяне не хотели социализации земли, но они этого не понимали. Они думали, что социализация земли, о которой говорил Виктор Михайлович Чернов, лидер эсеров‑центристов, означает, что это им, народу, социуму, передадут землю в собственность. Крестьяне не понимали, что на самом деле социализация земли – это переход обрабатываемой земли под контроль государства. Земля даётся только в аренду пользователю. Да, им дадут переделить землю, но не дадут землю как таковую, позволят только её держать, но не владеть ею. Принципиальная разница. Не любят в России, даже самые радикальные партии, давать народу что‑нибудь в собственность. Собственность – это означает самостоятельность. А самостоятельности народа левые, как ни странно, не желают. Быть самостоятельными хотят только сами лидеры партий.

Разумеется, все жаждут конца войны как можно быстрее, если надо, то без каких‑либо аннексий и контрибуций, остальное их мало волнует. Им главное – закончить войну и уйти домой, желательно с винтовкой, которой они научились пользоваться. Мало ли что случится, хорошо, когда трёхлинейка или бельгийский карабин где‑то лежит в сарае, а то и пулемёт – на крайний случай. Так что народ хочет этого – мира, земли, контроля над своей фабрикой. Кто им всё это может предложить? Только абсолютно безответственные люди. Ни эсеры, кроме левых, ни меньшевики предложить им этого не могут. Социализация земли – пожалуй что да, но никакой не чёрный передел. И уж тем более не окончание войны вот так – воткнул штык в землю и пошёл. Надо договариваться с союзниками, надо вести какую‑то общую политику. И с заводами тоже понятно – должны остаться фабриканты. Да, можно изменить систему начислений заработной платы, распределения прибыли, но нельзя просто взять и передать фабрики рабочим, потому что заводы тогда остановятся.

Но есть такая партия. Эта партия нашлась. Это, конечно, партия Ленина, это большевики, совершенно безответственные люди, вернее, на самом деле очень даже ответственные, только отвечали они не перед народом, они отвечали только перед собой. Они мечтали захватить власть. Поэтому и предложили лозунги, которые для массы были очень и очень привлекательны. Вы знаете все эти лозунги, я их не буду перечислять. Вся власть – Советам. Мы иногда не понимаем, о чём идёт речь. На самом деле вот сейчас, на этой лекции, как раз мы должны понять очень ясно. Вся власть Советам – это значит не Учредительному собранию. К Учредительному собранию уже нет доверия. Ещё в июне 1917 года большевики говорят, что только они могут довести страну до Учредительного собрания. Впрочем, они говорят всё, что от них хотят слышать. Но такой известный вам человек по фамилии Володарский (улица Володарского, увы, есть повсюду). На самом деле Моисей Маркович Гольштейн – молодой человек, 1891 года рождения, в мае 1917 года возвращается вместе с Троцким из США в Россию. В Нью‑Йорке он издавал газету «Новый мир». Он возвращается в Петроград и объявляет: «Массы в России никогда не страдали парламентским кретинизмом. Если массы ошибутся с избирательными бюллетенями, им придётся взяться за другое оружие». Это говорится в июне 1917 года. Понятно, что товарищ Володарский после Октябрьского переворота был назначен народным комиссаром печати и пропаганды в большевицком правительстве.

Часть большевиков – Л. Б. Каменев, А. И. Рыков, В. П. Милютин выступили за созыв Учредительного собрания. И. В. Сталин предлагал отсрочить созыв. Троцкий и Бухарин, как только большевики захватили власть, говорили, что надо созвать революционный конвент из большевиков и левых эсеров, а Учредительного собрания не созывать. Они любили подражать Французской революции.

Но на втором съезде Советов, именно в силу несовершенства выборов в Советы, большевики получили большинство. И это в какой‑то степени вселило в Ленина надежду, что и на выборах в Учредительное собрание его сторонники получат большинство и парламентским образом придут к власти.

Поэтому Ленин приказывает: «Все избирательные комиссии, учреждения местного самоуправления, Советы рабочих и солдатских депутатов и солдатские организации на фронте должны напрячь все усилия для обеспечения свободного и правильного производства выборов в Учредительное собрание в назначенный срок». Большевики не сдвигают сроки, и выборы в Учредительное собрание проходят действительно 12–14 ноября 1917 года. Довыборы же в ряде мест, где выборы не удалось провести в срок, проходят в декабре или даже в начале января 1918‑го.

С момента назначения Урицкого главой избирательной комиссии в её работе будут происходить очень серьёзные изменения, но бюллетени уже заполнены, уже брошены в урны и большей частью уже подсчитаны к 23 ноября. Из‑за революционного обвала, который происходил тогда в России, с научным анализом итогов выборов в Учредительное собрание всё обстоит довольно сложно. Результаты, которые публиковали и в СССР, и в эмиграции, – они не полные. Наиболее полный анализ после долгой работы в архивах опубликовал американский учёный Оливер Генри Радкей в книге «Выборы в Учредительное собрание в России». Он по всем правилам электорального исследования провёл этот анализ, и я буду пользоваться его материалами. Более полного я до сегодняшнего дня не знаю. Он очень тщательно провёл подсчёты бюллетеней, открыл данные по нескольким губерниям, по которым результаты считались утерянными. Он нашёл электоральную статистику, в частности по Области Войска Донского, и опубликовал её тоже. Но и его данные неполные.

Не забудем, что часть России, вплоть до Риги включительно, была к середине ноября 1917 г. оккупирована германскими войсками. В оккупированной зоне выборы не проводились. Поэтому нет литовских губерний – Ковенской и Виленской, нет Царства Польского, Гродненской губернии, Курляндии. Кроме того, у О. Радкея не было данных, не знаю, может сейчас появились, по Кубани, по Ставропольской губернии, по Тверской области, по Дагестану и по Закаспийской области в Средней Азии (этот нынешняя Туркмения большей частью). Понятно, что Бухарский эмират и Хивинское ханство в выборах участия не принимали, так как были особыми государствами, состоявшими в вассальной зависимости от России. И по Камчатской губернии – это северная часть Приморья, и по Сахалинскому округу тоже нет данных. Вот такие неполные результаты. Выборы ещё отдельно проходили на фронтах и на флотах – Черноморском и Балтийском. А также отдельно выборы проводились на КВЖД – Китайской восточной железной дороге.

Явка на той территории, которая была охвачена выборами, то есть без оккупированной зоны, и вычитая население тех губерний, по которым нет данных, составила 62 %, что очень неплохо в условиях войны и разрухи.

Каковы результаты выборов?

Большевики получили большинство, то есть они были на первом месте, это необязательно абсолютное большинство, в сравнительно небольшом числе губерний. Это – Эстляндия, Лифляндия без Риги, Санкт‑Петербургская губерния и город Санкт‑Петербург (по ним выборы шли отдельно), Витебская и Могилёвская губернии, Москва и Московская губерния, в губерниях Тверской, Смоленской, Калужской, Владимирской. Большевики получили большинство на Северном и Западном фронтах, и на Балтийском флоте. И всё. Большевики всего по стране получили 23,7 % голосов. В Петербурге и Москве они получили примерно по 46 % голосов. Завоевали примерно половину голосов в Петроградской и Московской губерниях. Больше половины на Северном и Западном фронтах и на Балтийском флоте. А всего по армии и флоту они получили 40 %.

Абсолютными победителями выборов были эсеры. Эсеры получили 38 % голосов. Но если к ним добавить другие социалистические партии, с которыми они блокировались, в первую очередь украинских и мусульманских социалистов, то общий процент, поданный за эсеров и блокировавшиеся с ними социалистические национальные и религиозные партии, составит 59 %.

То есть мы должны зафиксировать, что за партии, которые заведомо предполагали социализацию земли, за партии, которые безусловно были настроены антирелигиозно, не скрывали этого (включая и мусульманских социалистов, которые мусульманскими были только по национальной принадлежности), за партии, которые высказывались решительно за республику, – за эти партии (если добавить социал‑демократов меньшевиков и народных социалистов, а также объединённые списки эсеров и эсдеков) в общей сложности был подан 81 % голосов, участвовавших в выборах. Около 34 миллионов русских граждан из примерно 42 миллионов, голоса которых мы можем учесть, людей от 20 лет и старше, мужчин и женщин, отдали свою политическую волю левым радикальным партиям.

Причём это были совершенно свободные выборы, ни подтасовок, ни приписок серьёзных нигде не было замечено. Это были свободные выборы, тайные, равные, прямые, всеобщие. Больше четырёх пятых русских граждан выступило 12–14 ноября 1917 года за радикальный слом государства, – причём не старой Императорской России, которая к тому времени уже была сломана, а за радикальный слом того государства, которое было представлено Временным правительством, земствами, кадетами и другими несоциалистическими партиями. Красный цвет доминировал.

Анализируя результаты выборов в Учредительное собрание, Оливер Радкей писал: «Цифры эти говорят о многом. Они являются застывшим свидетельством слабости оснований старой России: численная незначительность среднего класса, потеря жизнеспособности некогда мощными учреждениями, такими как самодержавие и церковь, и отсутствие сильного национального сознания, сравнимого с тем, какое спасло западный консерватизм, когда былые его опоры – монархия и религия стали распадаться»[32].

Когда проходили выборы 12–14 ноября, большевики ещё не показали свою волчью сущность, ещё не было не продразвёрсток, ни красного террора, всё было очень ласково, мягко. Поэтому большевиков и эсеров любили и не боялись. Все ждали, что вот‑вот они всё дадут, что обещают: и землю, и мир, и дешёвый хлеб.

Эсеры получили большинство на Юго‑Западном фронте, на Кавказском фронте, в Черноморском флоте. Эсеры получили большинство в большинстве губерний. Я даже не буду их перечислять. Я перечислю то, где другие получили большинство. Потому что всё, что я не перечислил и почему у нас есть данные, всюду на первом месте эсеры. Но эсеры очень плохо выступили в Москве и Петрограде. В Москве и Петрограде хорошо выступили кадеты. Можно, конечно, говорить о том, сколько было избрано тех или иных кандидатов, но очень важно, как голосовали люди. Нам сейчас интереснее общественные настроения. Мне кажется, что это очень важно.

Меньшевики получили 2–3 % голосов по России и большинство только в двух очень специфических местах. Это Закавказье. В Закавказье меньшевики завоевали победу или в чистом виде – это грузинские меньшевики, или решающего успеха добились меньшевицкие по духу, но не по названию партии – мусаватисты в Азербайджане и Дашнакцутюн в Армении. Именно Закавказье, включая Сухумский округ, было меньшевицким. Вторым районом, где победили меньшевики, была КВЖД.

В Якутии победили якутские федералисты. Это была сильная партия, которую возглавляли интеллигентные, достойные люди совсем не левого толка. Они были близки к кадетам. Все эти люди – Василий Васильевич Никифоров, Гавриил Васильевич Ксенофонтов, Анемподист Иванович Сафронов (Алампа) были уничтожены большевиками. Их помнят в Якутии и сейчас. Они видели Якутию страной, которая должна быть в федерации с остальной Россией.

В областях, которые потом составили Казахстан: это Семиреченская область, Акмолинская область, Уральская область и Тургайская область, – победила партия Алаш. За неё проголосовало 262 400 человек. Это – казахская светская национальная партия между кадетами и социалистами по взглядам. Её лидеры Миржакип Дулатов, Алихан Букейханов и иные, если не эмигрировали, то погибли в большевицких застенках, а это – элита казахского народа.

Казачьи партии победили в Оренбургской области. По всей видимости, они победили на Кубани и на Тереке, но у нас нет данных. И наконец, мусульманские партии победили в Самаркандской области и в Сыр‑Дарьинской области – это Киргизия и часть Узбекистана, и в Ферганской области. В этих трёх губерниях победили мусульманские партии. Ни в Казани, ни в Уфе мусульманские партии не победили.

Теперь количество голосов. За эсеров проголосовало 15848004 человека. За большевиков 9844637 человек. За конституционных демократов проголосовал 1 986 601 человек. Были правые партии и партии землевладельцев, но их поддержало мало людей. Партию землевладельцев поддержало 171245 человек. Правые партии – 109 тысяч человек. Православные партии, из которых первая по численности поданных за неё голосов – партия, образованная в Нижнем Новгороде первым патриархом после святителя Тихона, митрополитом Сергием (Страгородским). За все православные партии в России проголосовало 155341 человек, то есть очень мало, как вы понимаете. За старообрядческие партии – 54 тысячи человек. И за другие христианские партии, католическую в первую очередь, лютеранскую, проголосовало 18179 человек.

На Украине за украинских социалистов проголосовало 3556581 человек. За украинских эсеров – 1286157 человек. Украинские социал‑демократы были малопопулярны, за них проголосовало всего 95117 человек. Всего за различные украинские партии вместе с объединёнными листами украинских и отчасти еврейских партий вместе проголосовало 6150 тысяч человек.

Украинские социалисты разного типа получили абсолютное большинство в следующих губерниях: Подольская, Волынская, Киевская, Черниговская, Полтавская, Харьковская и Екатеринославская. Из того, что сейчас является Украиной, эсеры победили только в Херсонской губернии (Одесса, Николаев, Херсон) и в Таврической губернии, то есть в Крыму и в Северной Таврии. Также эсеры победили в Бессарабии, нынешней Молдавии. Украинские националисты были очень сильны.

Мусульманские партии, среди них были и националистические, и левые, их было примерно поровну, и в общей сложности они получили 942 736 голосов. Левые мусульманские партии были мусульманскими только по названию. Настроения нерелигиозного тюркизма были очень сильны среди мусульман в России. Вскоре они дали питательную почву кемализму в Турции.

Дашнакцутюн получил более 350 тысяч голосов. Башкирские националисты 13100, бурятские националисты – 15454. Даже германские национальные партии (не забудем, что в России было большое немецкое население) получили в общей сложности 163770 голосов (в том числе немецкие социалисты 42156). Все еврейские национальные партии получили 498198 голосов. Из них еврейские правые националисты получили 417215 голосов. Бунд – 31123 голоса, сионистская партия Поалей Цион – 20538 голосов. Другие еврейские социалистические партии – 29322 голоса. Большая часть, 85 %, русского еврейства вне оккупированной зоны выступала за религиозно‑национальные партии. Ни сионисты, ни Бунд религиозными партиями не были.

За чувашских националистов проголосовало 235552 человека. Эстонские национальные партии получили в общей сложности 176781 голос. Из них эстонская рабочая партия – 64700. Эстонские эсеры – 17800 голосов. СДПЭ – 9244, а либеральные эстонские партии – 85 107 голосов. За белорусские национальные партии было подано 15517 голосов, за польские – 125240, за литовские – 69242, за греческие – 9143. Избирателями польских и литовских партий в значительной степени стали беженцы из оккупированных рейхсвером западных губерний России.

2151368 голосов не определяются, то есть они поданы, но мы не знаем, каким партиям они отданы. Всего нам известны результаты по 41686876 бюллетеням, но по целому ряду областей и губерний бюллетеней мы не имеем.

В Москве и в Петрограде на первом месте большевики, но за ними идут не эсеры, а кадеты. Большевики получили в Москве 366 тысяч голосов. Кадеты получили 264 тысячи голосов, а эсеры только 62 тысячи голосов, меньшевики – 21500 голосов. В Петрограде большевики получили 424 тысячи голосов, кадеты 246500 голосов, а эсеры 152 тысячи голосов. В 11 губернских городах кадеты победили и были на первом месте, в Воронеже их победа была абсолютной – 58 % голосов.

Православные партии в Петрограде получили 24139 голосов, католики – 14382 голоса, другие христианские партии – 3097 голосов. За религиозные партии в этой ситуации, когда главные партии революции были антирелигиозны, активно голосовали только евреи и мусульмане. Остальные голосовали в основном за левые нерелигиозные партии. Христианское население России в целом проявило себя совершенно равнодушным к христианским ценностям и предпочло антирелигиозные социалистические партии.

По результатам выборов социалисты‑революционеры получили 299 мест. Украинские социалисты – 81 место. Все национальные партии, кроме украинцев, в общей сложности – 19 мест. Левая Партия социалистов‑революционеров (левая) – 39 мест. Большевики – 168 мест. Меньшевики – 18. Украинские социал‑демократы – 2 места. Народные социалисты – 4 места. Партия народной свободы (кадеты) – 15 мест. Правые партии – 2 места. Мусульманские, башкирские и киргизские партии – 28 мест. Армянские партии – 10 мест. Еврейские, польские, литовские, эстонские партии – 9 мест. Казачьи партии – 9 мест. Вот так распределились депутаты в Учредительном собрании.

Такова ситуация с выборами. Большевики были шокированы. Результаты выборов показали, что большинство населения было против октябрьского переворота, потому что ни одна партия, кроме большевиков и левых эсеров, не выступала за октябрьский переворот. Большинство населения России было против октябрьского переворота, но за передачу земли крестьянам. И большинство было за оборончество, за неагрессивное оборончество. Вот таковы результаты выборов.

Теперь посмотрим, как продолжала развиваться ситуация дальше. Сразу же вслед за объявлением результатов выборов Ленин предпринимает целый ряд важных действий. Причём именно Ленин.

23 ноября 1917 года председателем Комиссии по выборам в Учредительное собрание назначен Лениным его ближайший соратник Моисей Соломонович Урицкий. В тот же день Ленин, как председатель Совета народных комиссаров, принимает специальный декрет о том, что Учредительное собрание может приступить к своей деятельности только тогда, когда соберётся не менее половины его депутатов. В Учредительном собрании должно быть 808 депутатов. Соответственно, пока не соберутся 404 депутата, Учредительное собрание открывать нельзя. Это было сделано специально.

Большевики захватили власть, но Совет народных комиссаров – это такое же Временное правительство, как и правительство князя Львова или Керенского. Они сами себя именовали Временным правительством. На следующий день после октябрьского переворота Второй съезд Советов в «Постановлении об образовании рабочего и крестьянского правительства» объявлял: «Образовать для управления страной впредь до созыва Учредительного собрания временное рабоче‑крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом народных комиссаров». Ленин стремился как можно дольше править страной, не передавая власть Учредительному собранию, в котором большевики не получили большинства.

Левые эсеры практически все, кроме Исаака Захаровича Штейнберга, очень интересного человека – он был первым наркомом юстиции, при этом глубоко верующим иудеем, благочестивым, соблюдающим кашрут, – все левые эсеры примкнули к большевикам в Учредительном собрании. Штейнберг же посидел в большевицкой тюрьме, потом быстро умудрился уехать за границу и умер в 1957 году в Нью‑Йорке. Так что большевицко‑левоэсеровская фракция возросла до 206 человек.

28 ноября 1917 года произошёл первый вызов, первое столкновение уже избранных депутатов Учредительного собрания с большевиками. В Петрограде, в здании Синода, которое занимали тогда бастующие государственные служащие (после захвата большевиками власти государственные служащие объявили всеобщую забастовку), в окружении чиновников эти первые 60 делегатов Учредительного собрания провели заседание. Они рассказывали о будущем Учредительном собрании чиновникам, о том, как всё надо будет организовать. Тут ворвались солдаты Военно‑революционного комитета. И вечером 28 ноября все депутаты были арестованы, их всех продержали до конца декабря 1917 года, а приехавших кадетов вообще не выпустили, их судьба была печальна. Тех, кого арестовали, амнистировали 1 мая 1918 года. Но им, кроме кадетов, позволили, по ходатайству Штейнберга, участвовать в работе Учредительного собрания.

В тот же день 28 ноября Ленин подписывает указ об объявлении Конституционно‑демократической партии вне закона. Кадеты получили довольно много голосов на выборах. Кадеты имели партию, имели фракцию из 15 депутатов в будущем Учредительном собрании, но они были объявлены вне закона. То есть они не только не могли участвовать в деятельности Учредительного собрания, их просто арестовали бы тут же, и они должны были уйти в подполье. Кадетская газета «Речь» была закрыта. Сталин в это время сказал: «Мы определенно должны добить кадетов, или они нас добьют». Вроде бы размеры фракций не сравнимы – у большевиков и левых эсеров 206 мест, у кадетов – 15. Но Сталин и Ленин ясно сознавали, что 15 умных, образованных и красноречивых людей, опытных в политике, а именно такими были избранные в Учредительное собрание представители КДП, могут сплотить все демократические силы и пресечь большевицкую авантюру. Декрет о запрете кадетской партии, подписанный Лениным 28 ноября 1917 года, назывался «Декрет об аресте вождей гражданской войны против революции». Ещё никакой гражданской войны не было, ещё только шёл ноябрь 1917 года, но уже для большевиков гражданская война была.

29 ноября Совнарком запретил частные собрания членов Учредительного собрании, то есть до созыва Учредительного собрания члены Учредительного собрания теперь не имели права собираться. В ответ на это эсеры создали Союз защиты Учредительного собрания. 30 ноября 1917 года так называемый Верховный главнокомандующий армией, большевик прапорщик Крыленко в обращении ко всем солдатам революционной армии и флота объявил: «Это то Учредительное собрание, через которое лжедрузья народа, предатели и изменники народных интересов, предавшиеся американским капиталистам, и бывшие революционеры стремятся задушить власть рабочих и крестьян».

Интересно, что большевицкая фракция в Учредительном собрании в значительной степени была против его разгона. 11 декабря 1917 года Ленин добился переизбрания бюро фракции, чтобы назначить надёжных людей. Фракцию возглавил Бухарин. 12 декабря 1917 года Ленин составил тезисы об Учредительном собрании, в которых заявил, что «всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формальной юридической стороны в рамках обычной буржуазной демократии вне учёта классовой борьбы и гражданской войны является изменой делу пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии. „Вся власть Учредительному собранию!" – это лозунг калединцев».

19 декабря Зиновьев заявил: «Под лозунгом „Вся власть Учредительному собранию!" кроется лозунг „Долой Советы!"». То есть большевики уже в декабре чётко взяли курс на разгон Учредительного собрания. Но тем не менее это нельзя было сделать явно. Была дискуссия. Троцкий призывал вообще его не созывать. Но Ленин решил собрание собрать. Тем более что в партии была довольно большая фракция сторонников Учредительного собрания.

20 декабря Совнарком постановил открыть заседание Учредительного собрания 5 января 1918 года. 22 декабря это решение утвердил Всероссийский центральный исполнительный комитет Советов. Одновременно большевики готовили всероссийский съезд Советов. Они предполагали, в случае необходимости, подменить Учредительное собрание Советами, которые постепенно всё больше и больше брали под свой контроль.

23 декабря Совнарком под предлогом угрозы со стороны немцев ввёл в Петрограде военное положение. Запрещены митинги, собрания, шествия. Чтобы не было поддержки Учредительному собранию. Большевики понимают, что Петроград в значительной степени против них, за КДП.

1 января 1918 года происходит очень странное покушение на Ленина. Ленин выступал в Михайловском манеже. Когда он после этого сел в автомобиль и отъехал, по машине началась беспорядочная пальба из ружей. Но эта пальба, хотя она и пробивала машину и продырявила даже ветровое стекло навылет, хотя стреляли сзади, никого не ранила и не убила. Пули чуть‑чуть поцарапали швейцарского коммуниста Фрица Платтена, которому было суждено в день рождения Ленина 22 апреля 1941 года быть застреленным в концлагере под Няндомой.

Князь Иван Дмитриевич Шаховской заявил, что это он организовал покушение и даже дал солдатам полмиллиона рублей. То же самое сказал и подтвердил кадет Некрасов. Так что, по всей видимости, деньги дали, солдат подкупили, но солдаты Ленина убивать не хотели и стали стрелять так, чтобы в него не попасть.

Все понимали, что большевики готовят разгон Учредительного собрания. 3 января на заседании ЦК эсеров разбирался вопрос о том, защищать ли силой Учредительное собрание. А сила была. Солдаты гвардейских полков, расквартированных в Петрограде, – Семёновского и Преображенского и дивизион броневиков Преображенского полка заявили, что они готовы защищать Учредительное собрание. Но эсеры сказали, что нет, это несвоевременное и ненадёжное дело. Вооружённые демонстрации в день открытия Учредительного собрания были признаны нежелательными военной комиссией партии эсеров.

Вот как происходило дальнейшее. «Борис Петров и я посетили полк, чтобы доложить его руководителям о том, что вооружённая демонстрация отменяется и что их просят прийти на манифестацию безоружными, дабы не проливать кровь. Вторая половина предложения вызвала у солдат бурю негодования: „Да что вы, товарищи, в самом деле, смеётесь, что ли, над нами или шутки шутите? Мы не малые дети, и если пошли сражаться с большевиками, то делали бы это вполне сознательно. А кровь… крови, может быть, и не довелось бы, если б мы вышли целым полком вооружённые". Долго мы говорили с семёновцами, и чем больше говорили, тем становилось яснее, что отказ наш от вооружённого выступления воздвиг между нами и семёновцами глухую стену взаимного непонимания. „Интеллигенты, мудрят сами не зная что. Теперь видно, что между ними нет людей военных". Так отреагировали солдаты на своё желание защитить Учредительное собрание».

Троцкий потом в своих воспоминаниях отмечал: «Да, они отвергли помощь солдат. Но они тщательно разработали ритуал первого заседания. Они принесли с собой свечи на случай, если большевики потушат электричество, и большое количество бутербродов на случай, если их лишат пищи. Так демократия явилась на бой с диктатурой во всеоружии бутербродов и свечей».

Трагически сложилась в эти дни судьба двух видных арестованных членов ЦК кадетской партии, депутатов Учредительного собрания Фёдора Фёдоровича Кокошкина и Андрея Ивановича Шингарева[33]. Это были лучшие ораторы Конституционно‑демократической партии. Кокошкин и Шингарев были арестованы тогда же, 28 ноября. Шингарев был земским врачом и писателем, Кокошкин – правоведом и издателем. Близкие и друзья уговаривали их не ехать в Петроград, догадывались, что большевики их арестуют, но они поехали. Фёдор Кокошкин сказал: «Я не могу не явиться туда, куда меня послали мои избиратели. Это значило бы для меня изменить делу всей моей жизни».

Они сидели в Петропавловской крепости. Их не отпустили на заседание Учредительного собрания. Сразу же после разгона Учредительного собрания, вечером 6 января, их перевели в Мариинскую больницу, где большевики планировали свести с ними счёты. Через несколько часов, в ночь на 7 января, они были зверски убиты. Около тридцати матросов флотских экипажей, кораблей «Ярославец» и «Чайка» охотно вызвались пойти с большевиком Басовым, чтобы разделаться с Шингаревым и Кокошкиным. С криками: «Вырезать! Лишние две карточки на хлеб останутся!» – разъярённая матросня ринулась к Мариинской больнице. Расставив на всякий случай посты на соседних улицах, около десяти матросов в полдесятого вечера подошли ко входу в больницу, стали стучать в дверь. «Сторож, открывай, здесь есть арестованные министры. Мы пришли на смену караула». Шингарев с Кокошкиным были министрами Временного правительства. Увидев толпу вооружённых матросов, перепуганный сторож Марков впустил их в больницу. Взяв у сторожа керосиновую лампу, Басов, зная расположение палат Кокошкина и Шингарева, повёл матросов на третий этаж. Сначала матросы ворвались в палату Шингарева. Тот готовился ко сну, сидел на краю кровати, прислонившись к стене. Здоровенный матрос эстонец Оскар Крейс схватил его за горло, повалил на кровать и стал душить. Шингарев попытался спросить: «Что вы, братцы, делаете?» Однако матросы, крича, что «убивают министра за 1905 год, довольно им нашу кровь пить», стали беспорядочно стрелять в него из револьверов и закалывать штыками. Затем убийцы направились в палату Кокошкина, который уже спал. Тот же Крейс схватил его за горло со словом «товарищ» и площадной бранью. А другой матрос, Матвеев, двумя выстрелами в упор в рот и в сердце убил его. И, исполнив свой классовый долг, матросы и красногвардейцы покинули больницу. Уходя, они в комнате Шингарева прихватили его кожаную куртку и подарили её Басову. Опьянённые совершённым убийством, они требовали от Басова, чтобы тот повёл их в Петропавловскую крепость, где намеревались расправиться с сидевшими там министрами. Слава богу, не повёл, приказа, должно быть, не было. Так закончили свою жизнь два члена ЦК кадетской партии, два депутата Учредительного собрания.

Как же проходило само Учредительное собрание? 5 января 1918 года множество жителей Петрограда вышло на демонстрацию, больше ста тысяч человек. Эта демонстрация (а ведь введено военное положение) была разогнана с применением силы, причём с применением силы грубой. Были убитые и раненые. В Петрограде погибло до 21 человека, немало людей ранено. В Москве, где тоже вышли в поддержку Учредительного собрания, убито 50 демонстрантов и ранено более 200. Такая же демонстрация, естественно с меньшим количеством убитых и раненых, была в Калуге. Я могу просто прочесть одно воспоминание. Это из газеты «Дело народа» от 7 января:

 

«На углу Фурштадтской процессия встретила вооружённую засаду красногвардейцев, которые, взяв ружья наперевес, предложили разойтись, угрожая расстрелом и осыпая манифестантов площадной бранью. Во главе красногвардейцев находился какой‑то солдат и мальчик лет 18. Попытки солдат, шедших с манифестацией, убедить красногвардейцев в недопустимости расстрела безоружных ни к чему не привели. Без предупреждения красногвардейцы открыли частый огонь. Процессия полегла. Стрельба продолжалась по лежащим.

Первым был убит разрывной пулей, разнёсшей ему весь череп, солдат, член Исполнительного Комитета Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов 1 – го созыва и член главного земельного комитета тов. Логвинов.

В это время началась перекрёстная стрельба пачками с разных улиц. Литейный проспект от угла Фурштатской до угла Пантелеймоновской наполнился дымом. Стреляли разрывными пулями в упор, прикладывая штыки к груди. Несколько убитых… Много раненых… Красногвардейцы накидываются на безоружных знаменосцев, отнимают знамёна. Красногвардейцы занимают Литейный пр. до Пантелеймоновской улицы. Этот угол становится ареной борьбы. Со всех сторон подходящие колонны подвергаются перекрёстному огню… Взад и вперёд носят носилки, мелькают повозки Красного Креста. Тут же, из‑за чего‑то поссорившись, стреляют друг в друга красногвардейцы. Процессии рассеиваются, оставляя раненых и убитых».

 

А вот воспоминания участницы этой демонстрации в поддержку Учредительного собрания ударницы Марии Бочарниковой:

 

«Десятки тысяч петроградцев, неся полотнища с надписью „Вся власть Учредительному собранию!", двинулись с пением к Таврическому дворцу. Со всех сторон вливались новые процессии. На последней улице, сворачивавшей вправо, была расставлена цепь солдат под командой офицера, требовавшего, чтобы все разошлись, иначе будут стрелять. Шествие остановилось. „Товарищи, двигайтесь дальше! Они не посмеют стрелять. Кто в первых рядах?.."

Через толпу пробились две молоденькие барышни, держа на древке полотнище. Одна, багровая от волнения, проговорила: „Товарищи, солдаты церемониться не будут. Будут только жертвы!.."

Солдаты дали первый залп в воздух. Большинство манифестантов попадали на землю, но сейчас же, поднявшись, с пением двинулись вперёд. Раздался второй залп, уже по ним. Упали раненые и убитые. А солдаты, перекинув винтовки, пошли в штыковую атаку. В один момент все полотнища были брошены, и все в панике бросились наутёк. […] Манифестация была разогнана, полотнища разодраны. Раненых стали вносить в дом для оказания помощи. С других же мест доносилась стрельба, и там шёл расстрел манифестантов»[34].

 

Я подчёркиваю, что это было не после разгона Учредительного собрания, это было в день, когда собралось Учредительное собрание. Всё это было очень жестоко, и теперь нет причин удивляться тем привычкам, которые входят у нас в норму при разгоне демонстраций. Мы ещё не достигли уровня 5 января 1918 года, но дело идёт к этому.

В этой ситуации Учредительное собрание начало свои заседания 5 января (17‑го по новому стилю) 1918 года. На нём присутствовало 463 депутата. Ленин выдвинул два требования, без которых он не разрешал начать работу Учредительного собрания: собрание откроет представитель большевиков, как член партии, которая управляет страной. И человеком, который открыл Учредительное собрание, был Яков Свердлов. И другое требование Ленина – первым делом депутаты должны были принять Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа России. Первый пункт этой Декларации гласил: «Россия – республика Советов рабочих и солдатских, крестьянских депутатов». Понятно, что этот первый пункт означал, что Учредительное собрание никому не нужно, что всем будут управлять Советы. Ленин всё делал продуманно. Свердлова выпустили, он произнёс речь, один из большевицких депутатов, Скворцов‑Степанов, предложил, чтобы все пропели «Интернационал», и практически все согласились и пропели этот «Интернационал».

Первым делом решили обсуждать не декларацию Ленина, а избрать Председателя Учредительного собрания. Избрали социалиста‑революционера, центриста, бывшего министра земледелия Временного правительства Виктора Чернова. За него проголосовало 244 депутата, а за Марию Спиридонову, кандидата от большевиков и левых эсеров, – 153.

Чернов поставил на голосование вопрос – будем ли обсуждать декларацию Ленина, и собрание 237 голосами против 146 отказалось обсуждать декларацию Ленина. Ленину это очень не понравилось. Это был явный вызов.

Затем обсуждали процедурные вопросы, и только в третьем часу ночи, уже, соответственно, 6 января 1918 года, Чернов предложил перейти к принятию документов по существу. Тут же Фёдор Раскольников, один из представителей большевицкой фракции, заявил, что большевики покидают заседание – «не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание с тем, чтобы передать Советской власти депутатов окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания». И большевики покинули заседание.

А в 4 часа утра ушли левые эсеры, которыми начальствовал Владимир Алексеевич Карелин. Он будет расстрелян большевиками 22 сентября 1938 года. Покидая Таврический дворец, Карелин объявил, что «Учредительное собрание не является ни в коем случае отражением настроения и воли трудящихся масс… Мы уходим, удаляемся из этого собрания… Мы идём для того, чтобы наши силы, нашу энергию принести в советские учреждения, в Центральный Исполнительный Комитет (Советов)».

После ухода большевиков и левых эсеров оставшиеся депутаты приняли документы. Но они приняли их при участии менее 50 % от списочного состава депутатов. Поэтому по регламенту Учредительного собрания эти решения не считались законными. Потому что регламент работы Учредительного собрания считал принятым документ, когда не менее половины депутатов от списочного состава присутствуют в зале и из этой половины большинство голосует за.

Но тем не менее, какие документы обсуждались и за какие документы депутаты успели проголосовать? В зале остались практически одни эсеры. Представителей других партий было очень мало. Кадетов не было, они были объявлены вне закона и не допущены в Таврический дворец. Были украинские эсеры, украинские социалисты, некоторое количество националистов. Националисты – это представители национальных партий. Закон о земле был принят первым. Он предполагал общенародную собственность на землю, то есть принцип социалистов‑революционеров о введении общенародной собственности на землю. Частная собственность на землю упразднялась. Действовавшее меньшинство Учредительного собрания поддержало обобществление земли в чистом виде. Мечта народников наконец исполнилась, чтобы не исполниться никогда.

Этот закон о земле состоит из десяти пунктов, и он довольно подробен. О частной собственности там нет ни слова. В законе о земле упоминается Российская республика, то есть как бы по факту Россия считается республикой. Вторым был принят призыв к державам‑союзникам и противникам в Мировой войне начать мирные переговоры. Не мир без аннексий и контрибуций, а начать переговоры о мире.

Третье – это постановление о провозглашении Российской демократической федеративной республики. Это постановление было принято. Россия была объявлена демократической федеративной республикой: «Государство Российское провозглашается Российской Демократической Федеративной Республикой, объединяющей в неразрывном союзе народы и области, в установленных федеральной конституцией пределах, суверенные». Так гласило решение Учредительного собрания.

За два дня до этого ВЦИК объявил Россию советской республикой. Но ВЦИК не имел полномочий провозглашать такой принцип, он мог его только выдвинуть, его должно было принять Учредительное собрание. Но оно предложение ВЦИК даже не рассматривало. Учредительное собрание отказалось от принципа принятия советской власти. Принцип советской государственности был отклонён даже социалистическим, даже эсеровским составом Учредительного собрания, хотя сами эсеры тогда возглавляли большинство советов. Это произошло потому, что депутаты понимали – принцип советскости абсолютно не демократический. Он значительную часть общества отсекает от управления государством. Постановление о советском государстве примет через несколько дней, 18 января, III Всероссийский совет рабочих и солдатских депутатов.

И когда был поставлен четвёртый вопрос, вопрос о правительстве, и должны были голосовать за кандидатуру будущего председателя правительства, и, по всей видимости, был бы выбран Виктор Чернов, то анархист Алексей Георгиевич Железняков сказал свою сакраментальную фразу, которую мы знаем как «караул устал». На самом деле Железняков сказал другую фразу: «Я получил инструкцию, чтобы довести до вашего сведения, чтобы все присутствующие покинули зал заседания, потому что караул устал». Вот так он сказал на самом деле. Потому что на самом деле разгон Учредительного собрания – это было прямое указание Ленина. Заседание прекратить, выборы премьер‑министра не допускать, чтобы не было альтернативного центра власти. Всех выпускать свободно, никого не задерживать, но больше никого не впускать. Ко входу в здание Таврического дворца, где проходило заседание первого и последнего Учредительного собрания, которое закончилось примерно в 4.40 утра 6 января, были поставлены два лёгких орудия и выведены цепи красногвардейцев. Хотя сам Чернов и депутаты постановили продолжить заседание 6 января в 5 вечера, продолжить они его смогли только через полгода в Самаре, где собрался Комитет членов Учредительного собрания.

Ленин писал о собрании 5 января: «Это ужасно. Из среды живых людей попасть в общество трупов, дышать трупным запахом, слушать… Чернова… скучный и нудный день. Не общенациональные, – продолжает Ленин, – а только классовое учреждение, каковы Советы, в состоянии заложить основы социалистического общества». Ни о каком общенациональном государстве у Ленина и мысли нет.

После того как Учредительное собрание было разогнано, в Петрограде, в Москве и по всей стране начались демонстрации. В Москве они были большие, по всей стране – небольшие. Но они начались всюду, и всюду были жестоко разогнаны, с десятками убитых и раненых. Большевики захватили власть. Им или надо было передать власть пусть революционному, но тем не менее не их, а эсеровскому правительству, или им надо было покончить с демократией общенародной раз и навсегда. Они покончили с общенародной демократией, даже левой, даже социалистической, раз и, как мы теперь видим, до сего дня. Не знаю, навсегда ли.

6 января 1918 года небезызвестная газета «Правда» писала об Учредительном собрании:

 

«Прислужники банкиров, капиталистов и помещиков, союзники Каледина, Дутова, холопы американского доллара, убийцы из‑за угла – правые эсеры требуют в учр. собрании всей власти себе и своим хозяевам – врагам народа. На словах будто бы присоединяясь к народным требованиям: земли, мира и контроля, на деле пытаются захлестнуть петлю на шее социалистической власти и революции. Но рабочие, крестьяне и солдаты не попадутся на приманку лживых слов злейших врагов социализма, во имя социалистической революции и социалистической советской республики они сметут всех её явных и скрытых убийц».

 

Таков стиль пропаганды товарища Володарского. Он будет убит в Петрограде в июле 1918 года.

В действиях Ленина и верхушки большевиков по разгону Учредительного собрания легко виден характерный почерк. Суть этого почерка проста. Эсеры, которые были революционерами и террористами, всё‑таки мечтали о том, что они свою власть будут осуществлять во благо народа, в соответствии с народной волей. Поэтому они признавали и приветствовали демократию в прямом смысле этого слова. Большевики исходили из совершенно иного принципа; что они будут использовать народ как средство для осуществления своей власти над ним. И эти два принципа столкнулись явственно именно 5–6 января 1918 года в Петрограде и по всей России.

Широчайшая палитра общественной воли, выразившаяся и в революционных партиях, и в демократических – в Конституционных демократах и в многообразных национальных партиях. Вся эта огромная красивая картина, пусть тогда и крайне возбуждённой, и склонившейся слишком влево жизни, была уничтожена грубой силой ради одного – чтобы удержать власть любой ценой. И эта традиция сохранения власти любой ценой, отвратительная ленинская традиция, потому что любая цена всегда одна – кровь, сохраняется у нас в стране до сего дня.

 

Лекция 7. Дух Октября

 

«Революция, изменившая мир» – долго видел я в этой набившей оскомину советской фразе только фигуру пропаганды. Теперь, в год столетия этой революции, должен признать – то, что свершилось в России в 1917–1918 годах, действительно изменило мир – где больше, где меньше, а у нас в России – всецело, что называется – «до основания». При этом разрушение до основания произошло не вообще в 1917 году, но только и исключительно после захвата власти в Петрограде, а потом и во всей России коммунистами‑большевиками. Примерно за год, много – за два, после переворота 25 октября 1917 года на пространствах, устойчиво контролируемых Лениным и Троцким, исчезла не просто историческая Россия, исчезло человеческое общество как таковое. Ведь, по словам Джона Локка, «Главной целью гражданского общества является сохранение собственности»[35], а от частной собственности в России не осталось и следа. Всей собственностью распоряжалось большевицкое политбюро и «красный диктатор» Ленин лично. Сопротивляющихся этому новому порядку вещей безжалостно уничтожали.

После ликвидации последних очагов организованного сопротивления большевицкой власти к концу октября 1922 года новый строй жизни утвердился на огромных пространствах от Балтийского и Чёрного морей до Тихого океана и монгольских пустынь. Утвердился на сотню лет, до сего дня, и, кажется, не собирается уходить в обозримом будущем. Конечно, за этот век «новый строй» менял своё обличье и, в целом, постепенно мягчел, слабел – через трещины тяжких бетонных плит пробивалась зелень жизни: тут трава, а там и чахлые деревца. Но бетон, в который заковал наше общество октябрь 1917‑го, никогда не растает, как лёд под дождём. И расколовшись на куски, и раскрошившись от времени в песок, он будет уродовать жизнь.

 

I

 

Отречение царя от престола в марте, отступление на фронте, развал армии с лета, всё более левый состав Временного правительства, неудавшийся июльский путч большевиков и неудавшееся же августовское выступление генерала Лавра Корнилова, и даже начавшийся чёрный передел в деревне пугали обывателя, кому‑то уже стоили имущества и жизни, но не меняли социальной основы – дофевральские российские законы и уложения признавались, права на собственность, гражданские и политические права власть старалась защищать, хотя получалось у неё это всё хуже и хуже, анархия (любимое слово тогдашнего политического языка) углублялась.

Зреет недовольство слабым правительством. Политические настроения в стране поляризуются. После ареста генерала Корнилова в образованной части общества революционные настроения постепенно сменяются реставраторскими. Те, кто щеголял в марте с красными бантами и гвоздиками, теперь начинают жалеть о гибели старого режима, который, при всех его недостатках, был патриотическим, стабильным и предсказуемым. В Тобольске в сентябре 1917 года Николай II также не раз высказывал сожаление, что отрёкся от престола. Он видел, что его отречение не принесло России ни успокоения, ни победы.

Среди рабочих и солдат быстро растёт влияние большевиков. Их поддерживают солдаты Петроградского гарнизона и кронштадтские матросы, а также немалое число рабочих и дезертиры. В начале сентября на перевыборах Петроградского и Московского советов большевики получили убедительное большинство. Председателем Петросовета стал Троцкий, Моссовета – большевик В. П. Ногин.

Безумно боясь реставрации монархии, напуганный выступлением Корнилова, Керенский, не дожидаясь решения Учредительного собрания, нарушая закон, 1 сентября объявил Россию республикой, а себя провозгласил диктатором. История Наполеона повторилась, как и мечтал о себе адвокат Керенский, но на этот раз в виде фарса. Накануне Русская армия сдала немцам Ригу и Моозундский архипелаг (ныне – острова Хиума и Саарема в составе Эстонии). Враг теперь стоял у ворот Петрограда. 12 сентября большевики сформировали Военно‑революционный комитет (ВРК) для создания рабочего ополчения: официально – чтобы защитить столицу, а в действительности – чтобы захватить её. Во главе ВРК вначале встал левый эсер П. Е. Лазимир, а затем большевик Н. И. Подвойский. Фактически же руководящую роль в ВРК играл Троцкий.

Даже «товарищи» по Советам рабочих и солдатских депутатов – меньшевики и эсеры – не понимали, куда клонят Ленин и Троцкий. Для них путь революционной России был ясен – выборы в Учредительное собрание, формирование этого собрания в соответствии со свободно выраженной волей народа, принятие конституции России, завершение войны вместе с союзниками по Антанте и демократическое строительство социалистической России – социалистической демократии, но отнюдь не коммунистической диктатуры. Председатель Совдепа Ираклий Георгиевич Церетели признавался через много лет, что он и его товарищи меньшевики тогда «не отдавали себе отчёта ни в подлинном характере, ни в истинном значении большевицкой опасности… Революционная демократия поколебалась защитить демократический строй от опасности слева стой же решительностью, которую она проявляла в борьбе с опасностью справа»[36].

«Диктатор» Александр Фёдорович Керенский, сам эсер с февраля 1917‑го, возможности большевиков оценивал невысоко. В середине октября на заседании правительства он говорил: «Я был бы готов отслужить молебен, чтобы такое выступление большевиков состоялось: у меня больше сил, чем нужно. Они будут раздавлены окончательно». Предложенную за неделю до переворота генералом Алексеевым помощь – выставить 15 тысяч офицеров в Петрограде на защиту правительства и призвать надёжные полки с фронта – Керенский проигнорировал. Ему мерещился новый «Корниловский мятеж».

Надо признать, что в некоторой степени Керенский был прав. На выборах в Учредительное собрание, проводившихся уже после захвата власти, большевики получили существенно меньше голосов, чем эсеры. Демократическим путём большевики к власти прийти не могли, народ России их в достаточной степени не поддерживал. Керенский был уверен в популярности эсеровских идей. Крестьяне хотели в своём большинстве уравнительного общинного землевладения. Их ли будет земля или государственная, но им отданная в вечное передельное пользование, – мужики‑солдаты плохо в этом разбирались. Они мечтали о прирезках, о сведении имущественных счетов с помещиками и горожанами‑купцами. Эсеры им всё это обещали.

Армия в своём большинстве тоже не поддерживала большевиков. Ленин рассчитывал, что он сможет вывести на улицы Петрограда 50 тысяч красногвардейцев, но рабочие отряды 25 октября дал только Балтийский (255 чел.) и Путиловский (80 чел.) заводы, да Павловский и Кексгольмский полки выслали заставы. Остальные войска гарнизона объявили «нейтралитет». Дело решили матросы‑анархисты Кронштадта – более десяти тысяч из них поездом приехали в Петроград накануне переворота. Но здесь, очевидно, работали не идеи, а немецкие деньги.

Второй силой большевиков стала 106‑я пехотная дивизия под командованием полковника Михаила Степановича Свечникова (1882–1938) – донского казака, кадрового офицера Императорской армии, Георгиевского кавалера за Великую войну, окончившего Николаевскую академию Генерального штаба. Свечников вступил в большевицкую партию в мае 1917 года. 30 августа 1938 года он получит пулю в затылок по личному приказу Молотова и Сталина.

23 октября 106‑я дивизия из Финляндии прибыла в Петроград. Именно её части сыграли решающую роль в захвате мостов, почты, телеграфа и других стратегически важных объектов в городе. По некоторым данным, полковник Свечников сам повёл в атаку на Зимний со стороны Невы своих гренадеров, до полутысячи человек. Это были регулярные части, отнюдь не красногвардейцы.

 

II

 

В сентябре‑октябре пропагандистская машина большевиков работала на предельных оборотах: еженедельный тираж большевицких газет составлял в начале осени почти 1,5 млн экземпляров. Финансируемую немцами антивоенную пропаганду большевики направили на решающие участки: две столицы и армию. Большевицкие ораторы говорили всё что угодно, чтобы привлечь дезертиров, тыловиков, солдат из крестьян и рабочих на свою сторону. Земля – вся ваша будет, делите её между собой как хотите, помещиков и купцов гоните в шею. Заводы – ваши будут, тех управляющих и владельцев, которые не будут платить вам справедливо, – гоните в шею, вводите рабочий контроль. Войны больше не будет – солдаты всех армий прогонят генералов и правителей и побратаются. Нам войны не надо. Только большевики дадут землю крестьянам, свободный труд рабочим и мир народам. Те, кто против этого, кто говорит, что «всё сложнее» (а так говорили все – от эсеров и меньшевиков до правых партий), – просто врут вам. Они или буржуи и крепостники (память крепостного права ещё сильна была в деревне), или «социал‑предатели» (эсеры, меньшевики), которые готовы служить буржуям. Для большей верности Ленин решил пропагандировать эсеровскую земельную программу, выдавая её за большевицкую, и всюду обещать, что только большевики смогут обеспечить честные выборы и созыв Учредительного собрания.

Простой тёмный народ верил «честным парням большевикам». А им это было важно не столько для захвата, сколько для удержания власти в первые недели, пока не заработает их репрессивная машина. Важно было вскружить головы простых людей и спаять их преступлением (захват собственности, убийство владельцев, дезертирство, убийство офицеров) и ненавистью к помещикам, буржуям, генералам – тем, кто стоит на пути приобретения чаемых благ: земли, мира, вольного труда. Важно, чтобы при захвате власти народ и армия оставались хотя бы нейтральными. Дело сделают специальные отряды. На это большевицкие организаторы не жалели ни фальшивых ассигнаций, ни настоящего золота.

И, конечно, Ленину очень повезло с «диктатором» Керенским – самовлюблённый и до крайности амбициозный адвокат был рад обманываться в отношении планов ВРК и собственных возможностей противостояния большевицкому заговору. Да по правде сказать, даже не все большевицкие вожди разделяли планы Ленина и Троцкого по насильственному захвату власти. Л. Каменев и Г. Зиновьев были против, даже железный Подвойский колебался, не желая кровопролития. В нормальное человеческое сознание не вмещался насильственный переворот в то время, когда Россией управляют братья‑социалисты. Уже после захвата власти, 4 ноября (старого стиля) «мягкотелые» большевики требовали от Ленина «разумного соглашения всей демократии» путём создания «однородного социалистического правительства» от народных социалистов до большевиков включительно. Большевицкий ЦК раскололся. Ленин с большим трудом взял верх над «соглашателями». Троцкий безоговорочно поддержал его. Зиновьев, Каменев, Милютин и Ногин ушли из ЦК, а 10 человек – из Совнаркома. Они были за «образование социалистического правительства из всех советских партий». «Вне этого, – объявляли покинувшие ЦК и Совнарком, – есть только один путь сохранения чисто большевицкого правительства – средство политического террора. На этот путь… мы не можем и не хотим вступить».

Но это будет чуть позже, а в октябре Ленин грозил ослушникам то своим уходом из ЦК и пропагандой в «низах партии», то расстрелом колеблющегося ВРК сознательными матросами. И с ним вместе были Троцкий и Свердлов. Видимо, эти знали всё и цель представляли себе ясно. Ту самую цель, которую не мог себе помыслить ни Керенский, ни Чернов, ни Ногин, ни Зиновьев, – абсолютную диктатуру кучки заговорщиков над всей страной. Абсолютную диктатуру навсегда. В стране, жившей пусть и расстроенной, но естественной жизнью, эта цель представлялась бредом безумцев. Ни Ленин, ни Троцкий на безумцев не походили. Холодные, рациональные, очень умные и волевые – они вызывали страх и почтение среди единомышленников. Старорежимные церковники видели в них сатану, но социалисты в Бога не верили и в сатану – тоже.

 

III

 

Переворот, происшедший в ночь с 25 на 26 октября (старого стиля) в Петрограде, никем не был тогда же осознан как национальная и мировая катастрофа. Город жил нормальной жизнью, работали предприятия, ходили трамваи, и даже курс акций не упал, досужая публика развлекалась. В переполненном зале на 1800 мест нового Народного дома на Кронверкском проспекте шла опера Верди «Дон Карлос». В роли старого короля Филиппа, как всегда, неподражаем был Фёдор Шаляпин. Кровавый ад, творившийся в ту ночь в Зимнем дворце, был настолько мало кем замечен, что большевики могли врать потом долгие годы, что с их стороны погибло при штурме 4–6 человек да 2–3 юнкера были легко ранены.

Захватив власть, Ленин и Троцкий тут же начали преобразования, направленные на необратимость свершившегося. Ленин лгал, когда говорил: «При переходе политической власти к пролетариату остальное… подсказано будет самой практикой». Лгал, во‑первых, потому, что свою власть именовал властью мифического пролетариата, и, во‑вторых, потому, что план удержания власти продумал до деталей. Да, этот план мог бы провалиться, а некоторые его элементы оказались неосуществимыми (захват власти коммунистами в самых развитых странах мира, например). Как и любые люди, тем более – умные, Ленин и Троцкий были готовы к неудаче. Но действия их меньше всего были похожи на импровизацию.

27 октября германский государственный секретарь требует от германского казначейства 15 млн золотых марок (7050 тысяч золотых царских рублей) на политическую работу в России. Ленина за труды надо было отблагодарить и хорошо поддержать его первые государственные начинания. Ленин оправдал израсходованные на него германским казначейством деньги – 5,5 тонны золота.

Впрочем, считать Ленина немецким агентом наивно и глупо. Для Германской Империи он был агентом, а для самого Ленина немецкое золото было только необходимым средством для захвата власти – сначала в России, а потом – и в самой Германии, когда немецкие коммунисты с помощью русских товарищей взбунтуют против кайзера уставший от войны Рейхсвер. Ленин и Троцкий были фанатиками идеи Мировой революции, то есть, говоря нормальным языком, своего господства над всем миром. Но тут, как говорится, Бог упас.

Первым делом большевики отдали крестьянам землю. И следом, 10 ноября, сократили армию. Мужики, прихватив винтовки, бросились домой в деревню делить общинную и помещичью землю. Армия окончательно развалилась, фронт исчез, последний верховный главнокомандующий – генерал Николай Духонин – был зверски убит 20 ноября русскими солдатами. Повсюду солдаты и матросы сводили счёты с офицерами и генералами. За хаотичными самосудами чувствовалась направляющая рука – в каждом батальоне, роте, на каждом корабле у большевиков были свои люди. Залив себя кровью своих офицеров, армия разбежалась. Теперь «мужик в шинели» нескоро опомнится. О русской армии можно было забыть.

 

IV

 

Молодое поколение русского простого народа уже было грамотным, пусть и очень слабо. Противники большевиков могли им растолковать, что Ленин и компания их обманывают. Поэтому на следующий день после захвата власти Совнарком (так был переименован совет министров) издает декрет «О печати». В декрете говорилось, что пресса в руках врага «не менее опасна, чем бомбы и пулемёты». Декрет обещал: «Как только новый порядок упрочится, всякие административные воздействия на печать будут прекращены». Это была ложь, и Ленин прекрасно знал, что лжёт. Первыми были закрыты кадетская «Речь», социалистический «День», респектабельные «Биржевые ведомости», а потом и «Единство» Плеханова, и «Новая жизнь» Горького. Чтобы издавать свою газету после закрытия, меньшевики переименовали её из «Дня» в «Ночь». Переименование было знаменательным, но и «Ночь» вскоре была закрыта. Декрет вызвал протест во ВЦИКе. Возражая по поводу принятия этого декрета, левый эсер Прош Прошьян говорил, что ограничение свободы печати – «яркое выражение системы политического террора и разжигания гражданской войны». Он оказался пророком. По декрету «О печати» к началу 1918 года было закрыто 122 газеты, к августу – ещё 340, и некоммунистическая пресса перестала существовать.

4 ноября (17‑го нового стиля) ВЦИК Советов поднял вопрос, может ли Совнарком, ответственный перед Советами, издавать декреты без одобрения центрального органа Советов. Мнения разделились поровну. Тогда Ленин и Троцкий, не будучи членами ВЦИКа, сели в ряды голосующих и большинством в 2 голоса добились решения в свою пользу. Так через 9 дней после взятия власти Советы превратились в декоративный орган, только утверждающий решения большевицких вождей. 14 июня 1918 года ВЦИК исключил всех меньшевиков и эсеров из Советов. «Советской» власть осталась только в названии.

 

V

 

Государственное казначейство, финансируя армию и социальные нужды, отказалось выдавать деньги Совнаркому. 12 ноября красногвардейцы под угрозой расстрела принудили служащих Московской конторы Государственного банка открыть хранилища. Было захвачено 670 млн рублей в золоте. Совнарком 17 (30) ноября издал декрет о порядке выплат из Госбанка, и, прикрываясь этим декретом, большевики начали захват государственных средств по всей России.

14 (27) декабря все банки стали государственными. 17 декабря 1917 года новым декретом большевики объявили о национализации всех банковских вкладов и хранимых в банковских сейфах драгоценностей и ценных бумаг частных лиц. Сейфы взламывались, драгоценности изымались, деньги по вкладам перестали выдаваться. То, что накопили люди в течение многих поколений, было объявлено «общенародной собственностью», то есть собственностью руководства партии большевиков. Деньги, вложенные в банки, пропали. Прекратились выплаты дивидендов по акциям и сделки с ценными бумагами, которые также подлежали конфискации. Почти все люди в России – и крестьяне, и чиновники, и рабочие – держали деньги не в кубышках, а в банках и банковских сберегательных кассах. Декретом 17 декабря обворованными оказались все. Хотя формально конфискация не коснулась сберегательных касс, но обвальная инфляция за один 1918 год «сожрала» вклады, и к 1919 году от сбережений в кассах также ничего не осталось. К 1917 году крестьяне владели вкладами в банки и сберегательные кассы на сумму примерно в 5 млрд рублей, или, в золотом эквиваленте, – 3900 тоннами золота. Конфискация вкладов и запредельная инфляция 1918–1922 годов лишили их всех трудовых сбережений.

1 января 1918 года вышел декрет Совнаркома об аннулировании государственных займов: новая власть объявила, что не будет платить по долгам прежних правительств России, разорвав тем самым преемство финансовой ответственности. Тогда же Ленин внёс проект декрета о всеобщей национализации производства. «Да, мы грабим награбленное», – провозгласил он, добавив, что в этом и заключается суть большевизма.

В декабре 1917 года были запрещены сделки с недвижимостью. В апреле 1918 года была запрещена купля‑продажа предприятий, в мае отменены права наследования, 28 июня объявлена национализация всей крупной промышленности. В августе 1918 года городская недвижимость (то есть дома, квартиры и земля под ними) была объявлена большевиками государственной собственностью. Владельцы домов и квартир превратились в арендаторов у государства. По воле власти аренда легко расторгалась и недвижимость частично или полностью отбиралась.

Оказавшись без собственности, граждане России потеряли какую‑либо независимость от власти, завладевшей всей их собственностью. Из свободных людей они тут же стали рабами, служащими за подачку, за кров и за харч. Собственность движимая и недвижимая, отобранная большевиками, не возвращена законным владельцам и их наследникам до сего дня.

 

VI

 

22 июня 1918 года был издан декрет, по которому «виновники в сбыте или в хранении для сбыта в виде промысла продуктов питания, монополизированных республикой, лишаются свободы на срок не менее 10 лет с принудительной работой и конфискацией всего имущества». 21 ноября 1918 года вся внутренняя торговля была объявлена государственной монополией, частные торговцы превратились в спекулянтов. Рыночные отношения частных лиц замещались административным распределением продуктов и товаров из единого государственного центра по карточкам. В России всю Мировую войну продукты (за исключением сахара, использовавшегося в самогоноварении) не нормировались – и голода не было. Бунт в феврале был вызван случайным сбоем в поставках продовольствия в Петроград, так как на складах муки было достаточно. С ноября 1918 года все продукты были только по карточкам.

Распределение продуктов было крайне неравномерным. Рабочим военных заводов выдавали в месяц 24 фунта муки, 1–4 фунта крупы, 1–2 фунта сахара, 3–6 фунтов мяса. Граждане из бывших эксплуататорских классов получали от 50 до 250 граммов хлеба в день и более ничего. Множество людей голодало и умирало от истощения, особенно зимой и весной 1919 года. Но по специальным карточкам большевицкие руководители и нужные им люди получали всё что угодно. Так, за ноябрь 1920 года (вспомним голодный и холодный кошмар, в котором жила тогда практически вся Россия) семье Ленина из трёх человек с прислугой было отпущено 24,5 кг мяса, 60 яиц, 7,2 кг сыра, 1,5 кг сливочного масла, 2 кг зернистой чёрной икры, 4 кг свежих огурцов, более 30 кг муки и круп, 5 кг сахара, 1,2 кг монпансье, 1 кг сала и 100 папирос[37].

Если в 1918–1919 годах человеку удавалось из «Совдепии» перебраться в некоммунистическую часть России – будь то Украина, Сибирь, Финляндия или даже Архангельская губерния, он сразу же попадал в мир изобилия пищи и бытовой устроенности – от истощения здесь никто не умирал, коммунальные службы работали, хотя жизнь, разумеется, была нелёгкой. И это свидетельствует, что голод и холод в большевицкой части России были не стихийным бедствием и даже не результатом экономических ошибок (ошибки можно было легко исправить, закупая, скажем, продовольствие у крестьян на награбленное в банках золото), но целенаправленной политикой.

Тот, кто не имеет пищи, не имеет сил сопротивляться. Он или умирает, или идёт служить тому, кто будет давать ему кусок хлеба. В этом и был весь нехитрый расчёт большевиков – смирить голодом народ, только что напившийся допьяна революционной вольностью, и, смирив, а также оболванив его направленной и жёстко контролируемой пропагандой, утвердить навсегда свою власть над ним. К голоду как к действенному политическому оружию большевики будут прибегать всегда, когда их власть над обществом становится ненадёжной.

 

VII

 

Правительствующий Сенат, последнее государственное учреждение старой России, о котором, кажется, на время забыли большевики, 22 ноября (5 декабря нового стиля) 1917 года в общем собрании вынес решение о незаконности создания Совнаркома и, соответственно, о неправомочности всех его декретов, равно как и декретов, принятых ВЦИК Советов.

Решение Сената рабочие сенатской типографии отказались набирать для печати, а Совнарком, спохватившись, издал в тот же день декрет № 56 «О суде», отменивший в России право. Право и суд заменила революционная целесообразность. Все судебные учреждения, в том числе и Сенат, распускались. Их заменили устанавливаемые Советами «народные суды» и «революционные трибуналы». Они могли следовать «законам свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и правосознанию». В ноябре 1918 года любое применение старых законов было запрещено. Всё законодательство российского государства, складывавшееся многие столетия, было отменено одним росчерком большевицкого пера. Оно было заменено полным беззаконием или, как любили говорить сами большевики, «правом революции». До настоящего дня этот декрет остаётся в силе и действие русского законодательства не восстановлено. В России продолжают действовать советские «законы» в той мере, в какой их ещё не заместили новые законы Российской Федерации, считающей себя «продолжательницей СССР».

27 декабря 1917 года Совнарком декретом запретил созывать Всероссийский земский съезд, намеченный на 18 января 1918 года. Этим же декретом был учреждён специальный комитет, который должен был ликвидировать всю земскую деятельность в России. В январе 1918 года земства всех уровней были распущены большевиками: «Было бы вопиющим противоречием и непоследовательностью, если бы пролетариат, стремясь к своему господству, остановился в смущении, как перед святыней, перед существующими органами местного самоуправления», – говорил, вынося приговор земству, один из делегатов III Съезда Советов в январе 1918 года. Вместо самоуправления было введена жёсткая властная вертикаль от ленинского Совнаркома до последней деревни.

29 ноября была объявлена вне закона Конституционно‑демократическая партия – Партия народной свободы. Все её руководители подлежали немедленному аресту, и все, кого удалось схватить большевикам, были арестованы даже за день до издания декрета – утром 28‑го – и брошены в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Им было вменено в вину, что кадеты «отказались признать власть народных комиссаров». 6 января 1918 года два видных кадетских деятеля, члены ЦК КДП и министры Временного правительства Фёдор Фёдорович Кокошкин и Андрей Иванович Шингарев были зверски убиты матросами‑анархистами в Мариинской больнице, куда их накануне под караулом перевели из крепости из‑за сильного ухудшения здоровья. Убийцы, конечно же исполнявшие волю новой власти, не понесли никакого наказания.

 

VIII

 

После множества заявлений о том, что только их партия обеспечит выборы в Учредительное собрание, большевики не могли выборы отменить. Выборы в Учредительное собрание состоялись в различных избирательных округах 12–14‑го и в последующие дни ноября, а также в декабре 1917 года и даже в начале января 1918 года. В написанном Лениным и принятом II Съездом Советов «Постановлении об образовании рабочего и крестьянского правительства» сказано: «Образовать для управления страной, впредь до созыва Учредительного собрания, временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом Народных Комиссаров». Такой же временный статус до соответствующих решений Учредительного собрания получили декреты о мире и земле. В соответствии с демократической процедурой партия Ленина была обязана передать власть социалистам‑революционерам, которые победили на выборах. Альтернативой демократическому формированию правительства было удержание власти силой при полном пренебрежении демократическим принципом и с применением массовых репрессий. Большевики выбрали второй путь.

Однако просто запретить созыв Учредительного собрания Ленин с Троцким не решились. 5 (18‑го нового стиля) января 1918 года на Учредительное собрание в Таврический дворец прибыло 463 депутата из более чем 700. Его председателем стал эсер В. М. Чернов, поддержанный 244 депутатами, за левоэсеровского лидера М. А. Спиридонову проголосовали 153 большевика и левых эсера. Чернов призывал к спокойной и последовательной работе. Он, оглядываясь на опыт большевиков, предупреждал, что социализм «не есть скороспелое приближение к равенству в нищете, не есть азартные и рискованные опыты на почве общего упадка, лишь ускоряющие разложение и разруху…». Дело шло к рассмотрению вопроса о власти, о создании легитимного правительства. Эсеры намеревались сформировать правительство во главе с В. М. Черновым, в которое приглашали представителей всех социалистических партий. Всероссийское учредительное собрание и законное правительство приступили бы к построению демократического политического порядка в России.

Ленин этого страшно боялся. И потому в ночь на 6 января 1918 года после 12‑часового заседания Всероссийское учредительное собрание по указу лидеров‑большевиков при поддержке левых эсеров было закрыто вооружёнными матросами, заявившими, что «караул устал». Демонстрации в защиту собрания в Петрограде, Москве, Калуге были разогнаны, сотни человек убиты. С парламентаризмом в России было покончено.

Вслед за разгоном Учредительного собрания Российская социал‑демократическая партия (большевиков) на VII Съезде в марте 1918 года сменила название, став Российской коммунистической партией (большевиков), или РКП(б). Знаменательно, что определение «социал‑демократическая» было заменено на «коммунистическая». Череда двух большевицких переворотов 25–26 октября 1917 года и 5–6 января 1918 года покончила с демократией в России. Теперь в стране утвердилась открытая диктатура небольшой группы людей, опирающихся на голое насилие. Сутью этой власти было присвоение себе прав на жизнь, свободу и собственность всех тех, на кого эта власть сможет распространиться. Это была не власть общества (communio), но тотальная власть над обществом. Да и политической партией созданная структура не может быть названа. Люди, захватившие власть, желали владеть не частью (part – часть), а всем, и притом вне всяких законов и политических правил. Это была властная пирамида, продуманно организованная деспотия.

В конце XVII века Дж. Локк писал: «Целью закона является не уничтожение и не ограничение, а сохранение и расширение свободы… Ведь свобода состоит в том, чтобы не испытывать ограничения и насилия со стороны других, а это не может быть осуществлено там, где нет закона. Свобода не является „свободой для каждого человека делать то, что он пожелает" (ибо кто мог бы быть свободным, если бы любой другой человек по своей прихоти мог тиранить его?); она представляет собой свободу человека располагать и распоряжаться как ему угодно своей личностью, своими действиями, владениями и всей своей собственностью в рамках тех законов, которым он подчиняется, и, таким образом, не подчиняться деспотической воле другого, а свободно следовать своей воле»[38]. Новая власть, отобравшая у всех людей в пользу нескольких правителей всю собственность, всю свободу и само право на жизнь, ни законной, ни политической, ни государственной считаться не может – это власть бандитов, зиждущаяся на демонстративно грубом насилии.

Это тут же поняли образованные оппоненты большевиков. Меньшевицкий «День», ставший в то время «Ночью», 2 декабря 1917 года назвал Совнарком «бандой, которая властвует над Петроградом и частью России». Позднее, в 1918 году, в обращении к странам Антанты объяснялось: «Советское правительство не только не имеет права представлять Россию… но само существование этой банды убийц и разбойников… не должно быть терпимо». Обращение подписали члены Государственной Думы, видные деятели КДП Николай Иванович Астров, Мордехай Моисеевич Винавер, Павел Николаевич Милюков, Василий Александрович Степанов и националист Василий Витальевич Шульгин.

 

IX

 

2 декабря 1917 года Троцкий объяснял ВЦИКу: «В том, что пролетариат добивает падающий класс, нет ничего безнравственного. Это его право. Вы возмущаетесь… тем мягким террором, который мы направляем против своих классовых противников, но знайте, что не далее как через месяц этот террор примет более грозные формы, по образцу террора великих революционеров Франции. Не крепость, а гильотина будет для наших врагов». Троцкий знал, что говорил: 7 (20‑го нового стиля) декабря 1917 года Совнарком учредил Всероссийскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем (ВЧК) под началом Дзержинского. Она заменила большевикам ВРК в роли главного органа насилия.

На III Съезде Советов в январе 1918 года Ленин заявил, что «ни один ещё вопрос классовой борьбы не решался в истории иначе, как насилием». 31 января 1918 года Совнарком предписал увеличить число тюремных мест и «обезопасить Советскую республику от классовых врагов путём их изоляции в концентрационных лагерях». Для устрашения противников советской власти была применена система заложничества. 21 февраля 1918 года ВЧК получила право внесудебной расправы над противниками большевиков. Чекисты официально ввели в практику допросов пытки, и их начальство само требовало дополнять ими допрос, «пока арестованный всё не расскажет».

24 марта 1918 года ВЧК постановила создавать местные ЧК – губернские и уездные. Множество монастырей было превращено в места заключения. Всероссийская ЧК в 1918 году заняла в Москве дома страховых обществ «Якорь» и «Россия» на Лубянке. Её продолжатель – ФСБ – занимает те же самые, только очень разросшиеся, здания и сегодня.

26 июня 1918 года Ленин пишет Зиновьеву: «Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает». Только по газетным сообщениям, в июле 1918 года было совершено 1115 расстрелов. После покушений 30 августа на Ленина и Урицкого 4 и 5 сентября 1918 года Совнарком объявляет два декрета о Красном терроре. Убийство заложников «из буржуазии и офицерства» объявлялось законной мерой пресечения «малейших попыток сопротивления» советской власти. По всей России сотни тысяч людей были убиты самым ужасным образом, как заложники, то есть по определению без суда и следствия. В ноябре Ленин заявляет: «Для нас важно, что ЧК осуществляют непосредственно диктатуру пролетариата, и в этом отношении их роль неоценима. Иного пути к освобождению масс, кроме подавления путём насилия эксплуататоров, нет. Этим и занимаются чрезвычайные комиссии, и в этом их заслуга перед пролетариатом».

12 мая 1919 года Совнарком издал декрет, в подробностях разъясняющий систему организации концентрационных лагерей и вводящий принцип их полной самоокупаемости – труд заключённых должен был содержать их самих, охрану и администрацию лагеря, а также давать доход государству. В конце 1920 года в советской России было 84 концентрационных лагеря с приблизительно 50 тысячами заключённых, к октябрю 1923 года число лагерей возросло до 315, а число заключённых в них – до 70 тысяч. За побег одного заключённого расстреливались десять.

По мысли новых правителей, террор должен был парализовать волю к сопротивлению у противников их власти. Люди образованные, мыслящие, особенно молодые, способные к активной и сознательной борьбе, уничтожались в первую очередь, если не шли на активное сотрудничество с большевицким режимом. Большевики тщательно выявляли и истребляли тех людей, которые пользовались в обществе авторитетом и могли объединять вокруг себя недовольных режимом – популярных священнослужителей, земских деятелей, сельских старост, рабочих активистов. Красный террор был не суммой хаотических жестокостей, но продуманной до деталей и тщательно осуществлённой системой удержания политической власти. Общее число жертв Красного террора 1918–1922 годов сегодня оценивается не менее чем в два миллиона жизней.

Дзержинский и Ленин гордо заявляли, что террор и его главное орудие ВЧК спасли революцию. И это была правда, если под революцией понимать тот страшный режим, который они навязали всем народам России, а потом их преемники распространили чуть ли не на треть земного шара. Именно в 1918–1919 годах коммунисты создали карательную систему, которая, существуя под разными аббревиатурами – ВЧК, ОГПУ, НКВД, КГБ, – долгие десятилетия защищала всевластие кучки тиранов с помощью бесчисленных убийств и запугивания наших граждан.

К 1921 году в аппарате ЧК служит уже более 230 тысяч человек. При этом только 1 % из них имел высшее образование. В мае 1919 года создаются Войска внутренней охраны республики (ВОХР), тоже подчинённые ЧК. Их состав, около 120 тысяч, через год удваивается. Одной из задач ВОХР становится охрана концентрационных лагерей.

«Красный террор, – писал американский историк Ричард Пайпс, – был с первых шагов существенным элементом большевицкого режима. Порой он усиливался, порой ослабевал, но никогда не прекращался полностью. Как чёрная грозовая туча, он постоянно висел над советской Россией <…> Для большевиков террор был не орудием обороны, а методом управления»[39].

 

X

 

«Пролетариат», «диктатура пролетариата», «рабочий класс», «демократия», «трудящиеся», «свобода», «республика» – эти слова употреблялись большевиками постоянно, но сущности, которые подразумевались ими, вовсе не соответствуют значению слов. Сутью была всецелая власть или узкой группы лиц, или одного лица над жизнью, собственностью и свободой множества граждан огромной и когда‑то богатой страны. Ни Ленин, ни Троцкий, ни Сталин никогда не стремились сделать жизнь других людей лучше, свободней, безопасней, богаче. Напротив, их единственной целью было обеспечить безопасность, свободу, власть и богатство самим себе. Это была всецело жизнь для себя ценой других, а не жизнь для других ценой себя. И этот принцип через идущий сверху пример внедрялся в сознание и жизненную практику народа России.

Но поскольку прямое исповеданье этого принципа делает невозможным создание каких‑либо связей, от семейных до армейских, он в пропаганде подменялся противоположным принципом бескорыстного жертвенного служения. Мало кто в него верил, но все его исповедовали, и отсюда привычка к лицемерию и лжи. Ложь стала главным нервом жизни с первых дней большевицкой власти. На лжи строится вся большевицкая пропаганда. «Основа, устой, почва, а также главное, беспрерывно действующее оружие большевицкого правления – ложь», – записывает Зинаида Гиппиус в «Петербургский дневник» в ноябре 1919 года.

С традиционной человеческой моралью и религией большевикам надо было покончить. Те, кто им следует – никогда новым вождям не покорятся, сохранят трезвое отношение к их власти. «Законы, мораль, религия – всё это для пролетария не более чем буржуазные предрассудки… Коммунистическая революция самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого», – объявляли ещё Маркс и Энгельс в «Коммунистическом манифесте» в 1848 году.

Ленин утверждал в отношении морали тот же принцип: «Всякую нравственность, взятую из внечеловеческого, внеклассового понятия, мы отрицаем… Мы говорим, что наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы…» (речь на III Всероссийском съезде комсомола, октябрь 1920‑го). Если эти речи перевести на нормальный язык, то звучат они предельно просто: «Наша мораль выводится из интересов нашей власти».

15 марта 1921 года X Съезд РКП(б) постановил отменить продразвёрстку. Совнарком обнародовал это решение 23 марта. Коммунисты возвращались к общечеловеческой экономике – рынку, твёрдому денежному обращению. Отзываясь на это, Уинстон Черчилль 8 июня 1921 года на официальном обеде в Торговой палате Манчестера сказал: «Некоторые люди считают Ленина умным и очень образованным человеком, но, пожалуй, стоит отметить, что он заплатил за полученное образование самую высокую цену, какую только можно себе представить. Во всей мировой истории вряд ли найдётся хоть кто‑нибудь, равный ему в этом отношении. Постижение месье Лениным азов политэкономии стоило жизни почти 8 миллионам его соотечественников. Жизнь ещё многих и многих миллионов из них стала сущим кошмаром. При этом Ленин оказался бездарным учеником… Надо сказать, что в результате Ленин не усвоил ни одного из преподанных ему уроков и учёба по‑прежнему дается ему с большим трудом. Он до сих пор не запомнил даже Десять заповедей, в том числе: „Не укради" и „Не убий". <…> И прежде чем он поймёт эти прописные истины, наверняка погибнут многие тысячи невинных людей… Россия уже не в состоянии спасти себя, но её пример может предостеречь многие другие нации. Преподанный Россией урок навсегда останется на скрижалях истории»[40].

Черчилль и тут оказался пророком. Большевики считали нэп временным отступлением. Ленин любил сравнивать его с Брестским миром – «похабной сделкой» для спасения собственной власти над Россией. «Десять заповедей» так никогда и не были приняты новым режимом, а от обременительных ограничений нэпа преемник Ленина Сталин начал освобождать себя уже с 1927–1928 годов, вновь принося в жертву своему безраздельному властвованию счастье и жизнь бесчисленного множества людей.

Нынешний режим РФ считает себя продолжателем коммунистического СССР. Его принципы властвования всё те же – править обществом для себя. Загромождающие нашу землю бетонные глыбы, о которых когда‑то говорил Солженицын («Как нам обустроить Россию»), – это именно бандитское сознание, рассматривающее себя как высшую ценность, а других – только как средство или помеху для её осуществления. Ради претворения в жизнь этого бандитского принципа в 1917–1918 годах были попраны вождями большевиков все человеческие законы и заповеди, была отобрана собственность, уничтожена политическая и гражданская свобода, растоптан суд, свободная информация превращена в пропаганду и создан чудовищный аппарат насилия и устрашения – ВЧК – НКВД – КГБ, который и ныне правит Россией.

Если мы не демонтируем с тщательностью всё то, что так продуманно воздвигали для себя на нашей земле Ленин и Сталин, не восстановим права собственности, не вернём институтам политической и гражданской свободы должную существенность, то тогда не изменится и общественное сознание в нашей стране. Оно останется лагерно‑эгоистическим, бессовестным, безответственным, а построенной коммунистическими вождями системой будут пользоваться всё новые и новые тираны – охотники всегда найдутся.

Только решительно изгнав Дух Октября из нашей частной, общественной и политической жизни, «до камушка» отчистив от большевизма нашу землю, мы вернём жизнь и нашим полям, и нашим сердцам. Исполнить эту великую задачу можем только мы – многонациональный народ России.

 

[1] Р. Пайпс. Русская революция. М.: Захаров, 2005. Т. 1. С. 302.

 

[2] A. Knox. With the Russian Army. 1914–1917. London, 1921. Vol. 2. P. 552.

 

[3] Н. А. Кривошеина. Четыре трети нашей жизни. М.: Русский путь, 1999.

 

[4] Устами Буниных. Дневники. Т. 1. М.: Посев, 2005. С. 130.

 

[5] Р. Пайпс. Русская революция. М.: Захаров, 2005. Т. 1. С. 314.

 

[6] М. Птуха приводит следующие данные по числу лет, которые мог в среднем прожить рождённый в 1896–1897 годах младенец (первая цифра относится к младенцам мужского пола, вторая, через косую черту, – женского. Русские (Великороссы) – 27,5/29,8; чуваши – 31,0/31,0; татары – 34,6/35,1; белорусы – 35,5/36,8; украинцы – 36,3/39,9; евреи – 36,6/41,4; башкиры – 37,2/37,3; молдаване – 40,5/40,5; литовцы – 41,1/42,4; эстонцы – 41,6/44,6; латыши – 43,1/46,9. (М. Птуха. Смертность 11 народов Европейской России. С. 37–38. Цит. по: Б. Н. Миронов. Социальная история России. СПб., 2000. Т. 1. С. 208.).

Для сравнения: в это же время перспективная продолжительность жизни в Швеции для мужчин составляла 52 года, а для женщин – 55,5 года. Так что главный народ Империи – Великороссы – получал от Империи меньше всего выгод и в наибольшей степени платил за её существование собственной жизнью. Срок ожидаемой жизни у русских мужчин в 1897 году был ниже, чем у неандертальцев (33–35 лет).

 

[7] А. В. Тыркова‑Вильямс. На путях к свободе. М., 2006. С. 380–381.

 

[8] М. Палеолог. Дневник посла. М., 2003. С. 633–634.

 

[9] Устами Буниных. Дневники. Т. 1. М., 2005. С. 130.

 

[10] Палеолог М. Дневник посла. С. 696. Запись 28 января 1917 г.

 

[11] В. Н. Коковцов. Из моего прошлого. Минск, 2004. С. 788–790.

 

[12] Р. Пайпс. Русская революция. Т. 1. С. 338.

 

[13] В. Успенский. «Мы шли на зарево…». Из «Кронштадтских воспоминаний» мичмана Императорского флота // Родина. 1996. № 7–8.

 

[14] Р. Пайпс. Русская революция. Т. 1. С. 445–446.

 

[15] М. М. Karpovich. Imperial Russia. 1801–1917. N. Y., 1932. P. 94–95.

 

[16] W. S.Churchill. The World Crisis 1916–1918. Vol. 1.N.Y., 1927. P. 227–228.

 

[17] П. Н. Милюков. Воспоминания. Т. 2. М.: Современник, 1990. С. 267.

 

[18] Ленин писал в 1906 году: «Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стеснённую, непосредственно на насилие опирающуюся власть».

 

[19] С. А. Шмеман. Эхо родной земли. 200 лет одного русского села. М.,2003. С. 195.

 

[20] А. А. Татищев. Земли и люди. М., 2001. С. 265.

 

[21] Ф. Степун. Бывшее и несбывшееся. СПб., 1995. С. 383–384.

 

[22] Г. Н. Михайловский. Записки. М., 1993. Т. 1. С. 424–427.

 

[23] Б. В. Никитин. Роковые годы. М.: Айрис Пресс, 2007.

 

[24] Z. А. В. Zeman, ed. Germany and the Revolution in Russia 1915–1918. Documents from the Archives of the German Foreign Ministry. London, 1958.

 

[25] H. Суханов. Записки о Революции. М.: Политиздат, 1991. Т. 2. С. 353.

 

[26] Г. М. Катков. Дело Корнилова. М.: Русский путь, 2002. С. 199.

 

[27] Доброволицы. Сборник воспоминаний. Серия «Наше недавнее», № 8. М.: Русский путь, 2001.

 

[28] О генерале Корнилове и его «выступлении» см.: Г. М. Катков. Дело Корнилова. Исследования новейшей русской истории. № 5. М.: Русский путь, 2002.

 

[29] ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 608а. Лл. 30–31.

 

[30] Джордж Бьюкенен. Моя миссия в России: Мемуары. М.: Захаров, 2006. С. 343.

 

[31] А. И. Деникин. Очерки русской смуты: в 3 кн. Кн. 1. Т. 1. Крушение власти и армии. Февраль – сентябрь 1917 г. М.: Айрис‑Пресс, 2006. С. 572–573.

 

[32] О. Н. Radkey. The Elections to the Russian Constituent Assembly of 1917. Cambridge, 1950. P. 18.

 

[33] Шингарев не прошёл на выборах от Воронежской губернии в Учредительное собрание, но лидер КДП П. Н. Милюков передал ему одно из двух мест, которые завоевал он для партии.

 

[34] М. Бочарникова. В женском батальоне смерти // Доброволицы. М., 2001. С. 221–222.

 

[35] Джон Локк. Два трактата о правлении. II, 85. Сочинения. М.: Мысль, 1988. С. 310.

 

[36] И. Г. Церетели. Воспоминания о февральской революции. Кн. 2. Париж, 1963. С. 417.

 

[37] РГАСПИ.Ф. 17. Оп. 84. Д. 111. Л. 8 об. – 9.

 

[38] Джон Локк. Два трактата о политическом правлении. II, 57. Сочинения. Т. 3. М.: Мысль, 1988. С. 293–294.

 

[39] Р. Пайпс. Русская революция. Т. 2. М.: Захаров, 2005. С. 594–595.

 

[40] У. Черчилль. Никогда не сдаваться! Лучшие речи Черчилля. М.: Альпина нон‑фикшн, 2016. С. 124–125.

 

---

Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 61; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!