Рыбы, амфибии, рептилии и птицы, питающиеся насекомыми

 

Многие рыбы пресных вод питаются водными насекомыми. Особенно достается от рыб личинкам комаров‑звонцов, поденок, стрекоз, веснянок. Как бы желая застраховать себя от вымирания, эти насекомые очень плодовиты; они используют в качестве защиты от врагов неистощимую энергию размножения.

Есть рыбы, которые питаются только насекомыми и строго придерживаются этой избранной веками и образом жизни диеты. В реке Амур водится большая рыба верхогляд. У нее крупные черные глаза, направленные кверху. Действительно, она не сводит глаз с поверхности воды. А добычи хватает. Река широкая, и немало беспечных пилотов, отважившихся перелететь водное пространство, не осилив его, падают на воду и оказываются в желудке верхогляда.

Небольшая рыбка пентадон, живущая в реках Африки, держится все время у поверхности воды и никогда не опускается на дно. Днем она прячется среди водорослей, но как только наступает ночь, выплывает на охоту. Ее добыча – многочисленные насекомые, роящиеся над водой, и среди них – больше всего комары и ветвистоусые комарики. Рыбка способна выпрыгивать из воды на 20–30 см. В этих прямо‑таки акробатических упражнениях ей помогают особым образом устроенные, похожие на крылья, грудные плавники. Большие глаза, длинный хвост, удлиненные ноздри и сплющенный корпус делают эту охотницу на насекомых вовсе не похожей на рыбу. Любители, увлекающиеся разведением аквариумных рыб, прозвали ее водяной бабочкой.

Другая небольшая рыбка‑прыгунья, обитающая в прибрежной зоне моря на западе Африки, тоже охотится исключительно за насекомыми. Ее грудные плавники похожи на маленькие ножки. При их помощи рыбка подпрыгивает в воздух и ловит насекомых. В воде она не живет и, брошенная в море, вскоре погибает.

Очень интересна также маленькая рыбка‑брызгун, которую с полным правом можно назвать снайпером за ловкость, с которой она стреляет в насекомых струйкой воды, выпускаемой изо рта. Водится она в устьях рек Индии, Австралии, островов Полинезии. Струйка воды летит далеко и сбивает насекомых, сидящих на прибрежной растительности. Выстрелы рыбки брызгуна очень точны, а гидродинамическая ее пушка бьет на расстоянии до пяти метров! Однажды она точно выстрелила в огонек папиросы, которую курил склонившийся над водой ихтиолог в Таиланде. Очевидно, рыбка приняла горящую папиросу за светляка, резвящегося над водой.

Немало рыб приспособились питаться насекомыми.

Многочисленные лягушки и жабы – специализированные потребители насекомых. Они всюду – в лесах, на полях, а особенно в низинах, на болотах и лугах. С наступлением вечера жабы и лягушки выдают себя многоголосыми спевками. Некоторые из них не утруждают себя поисками насекомых, а выбрав укромное и богатое охотничьими угодьями место, ожидают добычу, меланхолично слизывая ее липким языком.

...Небольшое ущелье и оазис из старых и высоких ив. Под ними крохотный родник, густая тень, прохлада, влажный воздух. Кругом желтая пыльная пустыня. Возле родника с десяток толстых и, наверное, уже старых жаб шлепнулись в воду, десяток пар глаз высунулись из воды и уставились на меня. Жабы терпеливы. Вот так, застыв, будут смотреть часами. Но и мне от усталости не хочется двигаться. Подожду здесь, послушаю пение иволги, щебет воробьев, шум листьев и скрип ветвей дерева.

Родничок – глубокая яма около двух метров в диаметре, заполненная синеватой мутной водой. Один край ямы пологий, мелкий. Через него струится слабый ручеек и вскоре же теряется в грязной жиже. К пологому бережку беспрестанно летят мухи: мусциды, пестрокрылки, большие полосатые тахины и цветастые сирфиды. Еще прилетают желтые в черных перевязях осы‑веспы. Все садятся на жидкую грязь и жадно льнут к влаге.

Жабы почувствовали ко мне, неподвижному, доверие. Одна за другой, не спеша и соблюдая достоинство, приковыляли к мелкому бережку и здесь, как возле обеденного стола, расселись. Когда муха оказывалась совсем рядом, возле самого рта – короткий бросок языком вперед, чуть дальше с опережением, и добыча – в розовой пасти. Вздрогнет подбородок, шевельнутся глаза, погрузятся наполовину, помогая проталкивать в глотку пищу – и снова покой, безразличное выражение выпученных глаз и как бы застывшая улыбка безобразного широкого рта.

Страдающим от жажды насекомым достается от жаб: одно за другим исчезают они в прожорливых ртах. Но осы неприкосновенны, разгуливают безнаказанно, и никто не покушается на их жизнь. И не только осы. Вместе с ними неприкосновенна и беззащитная муха‑сирфида. Ее тоже боятся жабы, она похожа на ос и формой тела, и окраской. Как мне захотелось в эту минуту, чтобы рядом оказался хотя бы один из представителей многочисленных скептиков, подвергающих сомнению ясные и давно проверенные жизнью вещи, противники теории мимикрии – внешнего сходства безобидных животных с опасными, происхождение и органическая целесообразность которой так показательны и наглядны.

Жабы разленились от легкой добычи, растолстели. Их никто не трогает. Кому они нужны? Такие безобразные, бородавчатые, ядовитые. А пища сама в рот лезет. Успевай только хватать да проглатывать...

Некоторые виды лягушек покинули землю и стали охотиться на деревьях. Таковы многочисленные древесницы, обитательницы густых тропических лесов. Есть лягушки‑древесницы в лесах Уссурийского края и Западного Кавказа.

Едва только весеннее солнце пригреет землю и вода согреется в лужах и мелких водоемах, как в нее спешат отложить свою икру многочисленные лягушки и жабы. Пройдет немного времени, и эти водоемы запестреют от великого множества головастиков. Они быстро растут. Приходит время, и крошечные лягушата и жабята, едва только у них рассосется хвостик, целыми отрядами спешат на сушу. Многие из них забредают далеко от воды, а пронырливые жабы уходят даже в сухую жаркую пустыню, где совершают свои разбойничьи набеги ночью, когда прохладно и не так уж сухо: на день же прячутся в норы грызунов.

Некоторые лягушки не покидают воду и охотятся за водными насекомыми. Так, африканскую шпорцевую лягушку даже разводят в аквариумах. У этого вида по обе стороны тела располагаются чувствительные к вибрации органы, напоминающие боковые линии рыб. С их помощью лягушки легко находят движущееся насекомое даже в самой мутной воде за десятки сантиметров от себя.

Достается от лягушек и жаб насекомым! Алжирские и южноамериканские пчеловоды установили, что жабы нередко выбирают место для охоты и жилья под ульями и здесь, затаившись, поглощают в огромных количествах сборщиц пыльцы и нектара. Некоторое однообразие пищи, видимо, не смущает этих не столь разборчивых в еде животных. Как‑то ученые поинтересовались содержимым желудков лягушек и жаб. У одних нашли много бабочек и немного муравьев. У других, наоборот, мало бабочек и много муравьев. У кого как! Впрочем пучеглазое с бородавчатой кожей создание, к которому многие из нас испытывают брезгливость, несет исправную службу в наших садах и огородах, уничтожая множество насекомых‑вредителей.

...Как‑то, путешествуя с собакой по живописным каньонам Чарына, я заночевал в ясеневой роще. Ночью плохо спалось. Светила яркая луна. Ветви деревьев отбрасывали на белый полог ажурные тени. Страшным голосом вдали прокричала косуля. Хор лягушек не смолкал ни на минуту. Нудно ныли комары, пытаясь добраться до меня через редкую ткань марли.

Время текло медленно. Когда я засыпал, мне послышались шорохи.

Сон не был долгим. Проснулся от ощущения, будто кто‑то вежливо, но настойчиво подталкивает меня в бок. Луна светила еще ярче. Теперь уже наяву я ощутил толчки в бок и вздрогнул от неожиданности. Нет, не почудилось! Что‑то небольшое, темное шлепнулось на стенку полога и отскочило обратно. Со всех сторон прыгали какие‑то животные.

Зачем они сюда собрались, да и кто они? Вихрь вопросов и предположений промчался в сознании за какие‑нибудь несколько секунд.

Я присмотрелся к странным посетителям и узнал жаб. Их собралось возле полога не менее десятка. Они окружили полог со всех сторон и, прыгая на белую сверкающую при луне марлю, прилежно собирали с нее жаждущих крови комаров...

Все ящерицы и немалое количество змей также кормятся насекомыми. В пустынях Средней Азии ящерицы – главные враги муравьев. Самые крупные муравьи приспособились даже к ночному образу жизни, когда ящерицы спят. Степная гадюка питается исключительно одними саранчовыми. На юго‑востоке Казахстана энтомолог В. Г. Коваленко вскрыла желудки 406 степных гадюк и только у семи из них нашла остатки мышей и ящериц. Во всех остальных содержались кобылки.

Какими бы активными истребителями насекомых ни были амфибии и рептилии, им далеко до птиц. Подвижные, многочисленные, зоркие, ловкие пернатые охотницы поедают колоссальные количества шестиногой братии, и трудно себе представить, что произошло бы в мире, если бы исчезли все птицы. Многие птицы по характеру питания относятся к насекомоядным, едят исключительно одних насекомых. Синицы, поползни, крапивники, трясогузки, многие кулики, славки, камышовки, соловьи, скворцы и многие другие питаются только насекомыми. Птицы, питающиеся зернами растений, никогда не упускают случая полакомиться насекомыми, а своих птенцов кормят только одними насекомыми: им необходима нежная белковая пища. Таковы, например, воробьи, всюду следующие за человеком. И хотя временами эти всегда бодрые и неунывающие серенькие пичужки налетают на посевы зерновых культур, зато летом, когда они заняты заботами о потомстве, уничтожают величайшее количество вредителей полей и лесов. Печальный опыт массового истребления воробьев в Китае подтверждает, какую незаменимую пользу приносит наш спутник.

Примеров доблестного поведения воробьев масса. Однажды на сады и поля близ Бостона напали насекомые‑вредители, но урожай спасли стаи воробьев. За эту заслугу им здесь даже поставили памятник.

Серая цапля, любительница всякой мелочи, водящейся на мелководье, как показали наблюдения орнитологов на озере Зайсан, охотно питается стрекозами и саранчовыми, в том числе и азиатской саранчой. Кормятся ими также и малая выпь, крачки и обыкновенная чайка.

...Далекий 1929 год в Приморском крае. По топкой болотистой дороге, пересекающей обширную равнину, мы медленно пробираемся на подводе к опытным рисовым плантациям близ озера Ханка. Вокруг море тростника, зеленые болотные растения, пышные луговые травы высотой в человеческий рост. Издалека доносится шум прибоя озера. Вдруг над зеленью показалось белое облако из птиц и послышались их неумолчные крики. Приблизившись, мы увидели громадную стаю чаек. Птицы с криками бросались в траву, что‑то склевывали с нее и взмывали в воздух. Что там такое, что среди травы делают чайки?

Оказывается, трава вся увешана злейшими врагами сельского хозяйства – гусеницами луговой совки. С методичностью автоматов они грызут растительность. Что станет с рисовыми плантациями, когда до них доберется эта прожорливая армада. Но неожиданно вредителей обнаружили их враги – птицы.

На следующий день от очага размножения гусениц ничего не осталось. Чайки, забросив свою излюбленную охоту на рыб, слетелись сюда едва ли не со всего озера и уничтожили прожорливых насекомых...

Чайки обладают отличной сигнализацией и быстро собираются в стаи, когда где‑либо обнаружится пожива. Так, в США в Лейн‑Сити (штат Техас) на поля зерновых культур прилетели стаи саранчи. Тысячи речных чаек набросились на них и истребили опасного вредителя. В ознаменование такого события чайкам тоже поставили памятник.

Пчеловоды всегда жалуются на золотистых щурок и называют их пчелоедами. Причастны к истреблению медоносной пчелы сорокопуты, сарычи, осоеды. Ядовитое жало пчел им нипочем. У осоеда – истребителя жалоносных ос – тело защищено жесткими перьями, ноги в твердых щитках, на голове что‑то вроде шлема с забралом из чешуйчатых перышек. Ос он хватает всегда поперек тела и отрывает в первую очередь брюшко, обезоруживая полосатую хищницу.

В тропических лесах Центральной Америки водится птица, которая питается не пчелами, а, как ни странно, воском. Ее зовут проводником за то, что, встретив в лесу человека, она сопровождает его, показывая дорогу к улью диких пчел. Мед и личинки пчел ее не привлекают. Видимо, испокон веков она приспособилась к коварному ремеслу наводчицы для разнообразных зверей – любителей меда, в том числе и для человека. Вывезенная в Европу, она в неволе охотно поедала восковые свечи.

Поедают насекомых и дятлы. Поздней осенью, когда рыжие лесные муравьи перед уходом на зимовку стали собираться на верхушках своих куч для того, чтобы погреться под лучами солнца, объявился неожиданный враг. В поисках добычи он забирался на муравейник, рыл небольшие ямки и поедал муравьев.

...В осеннем прозрачном лесу издали видны муравейники. Я тихо пробираюсь от одного муравейника к другому, мне непременно нужно застать муравьиного врага за работой. Кто он? Птица или зверь? Зачем ему понадобились муравьи? Ведь летом, и это я хорошо знаю, никогда никто из жителей леса не разорял муравейники. Но неизвестного врага не видно, хотя всюду следы его работы.

На земле возле березы сидит большой пестрый дятел. Завидев меня, он тревожно закрутил большой головой на гибкой шее, долго разглядывал, потом успокоился, крикнул и, как курица, стал шаркать ногами по муравейнику. Во все стороны полетели хвоинки и палочки. Работая ногами, он склевывал муравьев, громко и победоносно покрикивая на весь лес. Сомнений быть не могло. Неожиданным врагом муравьев оказался любитель древесной червоточины.

Долго свирепствовали дятлы и во многих муравейниках продырявили крыши. Но осень постепенно делала свое дело, после дождей ударил спасительный мороз, мокрые крыши муравейника замерзли, окаменели на долгую зиму, и прекратились налеты дятлов.

Почему же дятлы лакомились муравьями осенью? В это время они не голодали. Личинок жуков‑древесинников было множество в старых деревьях и к осени, пожалуй, даже больше, чем весной или летом. Может быть, летом дятел боится трогать муравьев, так как энергичные в многочисленные, они могли дружно накинуться на нарушителя покоя и больно покусать.

Разные были предположения, но ни одно из них не показалось близким к истине. В поведении дятлов таилась какая‑то загадка...

Многие из пернатых систематически посещают муравейники и лакомятся этими маленькими и бесстрашными тружениками. Некоторые из птиц используют муравьев не только ради кулинарных целей, а смазывают ими оперение, отпугивая муравьиной кислотой своих многочисленных паразитов, засовывают муравьев под крылья, ложатся на муравьиную кучу, раздвинув в стороны крылья и поджав под себя хвост. Птицы проводят такую операцию инстинктивно: никто их этому не учил, настолько стар рецепт дезинсекции при помощи муравьев. Орнитологи наблюдали, как одна ворона, раскопав муравейник, принимала муравьиную ванну около получаса и все это время давила на себе жителей муравейника и смазывала ими перья.

Жаворонки, чьи песни звенят в степи и пустыне, также кормят своих птенцов насекомыми. В Семиречье от них достается саранчовым. Они уничтожают походного шелкопряда и не дают ему сильно размножаться. Иногда этих милых птиц, украшающих наши поля, постигает несчастье: поздние весенние заморозки губят массами прилетевших прежде времени на свою родину птиц. В такие годы в пустынях бывает заметно больше насекомых.

Завзятые истребители насекомых – скворцы. Закончив свои семейные дела, они собираются громадными стаями, отправляются на поля и уничтожают разнообразных вредителей. Правда, эти же стаи собирают дань с земледельца, совершая налеты на сады и виноградники. Таков уж скворец – любит он разнообразить свое меню и растительной пищей. В Голландии выяснено, что каждый выводок скворцов уничтожает за гнездовой период 16–27 тыс. насекомых. Это число может изменяться в зависимости от размеров добычи. В 1925 г. на Украине розовые скворцы принесли большую пользу, уничтожив сильно размножившегося пруса. Вообще розовый скворец – отъявленный истребитель саранчовых. И если уж стая птиц встретится с тучей азиатской саранчи, то непременно в воздухе завяжет баталию. И тогда на землю градом сыпятся изувеченные насекомые. Увлекшись, птицы истребляют саранчу не только ради того, чтобы насытиться, а «ради спортивного интереса».

Кобылками и саранчой любят лакомиться многие птицы. Еда неплоха: крупная, мясистая, заметная, многочисленная. На саранчу нападают многие хищные птицы. Сарычи, канюки, пустельги, балобаны – все не упускают случая, чтобы набить ими до отказа свои зобы. А сколько насекомых уничтожают ежегодно куриные птицы – фазаны, перепелки, горные куропатки‑кеклики, степные куропатки, тетерева. Впрочем, от них достается не только саранчовым, а еще и остроголовым клопам – жесточайшим вредителям зерновых культур. Когда в Средней Азии в сороковых годах нашего столетия произошло катастрофически массовое размножение клопа‑черепашки, пришлось срочно мобилизовать всех кур и устраивать перевозные курятники, так как порядком истребленные ретивыми охотниками фазаны и куропатки не смогли справиться с этой задачей.

Да и ныне этот опасный вредитель наших полей появляется в массе только потому, что диких куриных птиц повсюду и повсеместно неразумно истребляют любители пострелять во все живое, летающее и бегающее на воле.

В истреблении саранчи принимают участие и такие птицы, к которым мы привыкли относиться пренебрежительно, – сороки, вороны, грачи. По наблюдениям М. М. Алейниковой, эти птицы ежегодно уничтожают до 97% саранчовых, не дают им размножиться, иначе говоря, ведут постоянную охрану наших полей. В Калифорнии во время массового размножения саранчи птицы уничтожали на одну квадратную милю (примерно 2,5 км²) около 150 тыс. насекомых.

Иногда во время сильного массового размножения птицы неспособны справиться с добычей. В подобной ситуации, если только дело происходит не в гнездовой период, на поля, населенные насекомыми, прилетают со всех сторон птицы из других мест и сообща набрасываются на обильную добычу. Каким путем они узнают об этом? Видимо, сигнализация среди пернатых отлично отработана.

...Мы проснулись поздно. После холодной ночи так приятны были теплые лучи утреннего солнца, хотя в воздухе все еще чувствовалась прохлада. Запели жаворонки, где‑то далеко прокричали утки‑отайки, почти рядом, судя по голосам, пронеслась стайка чернобрюхих рябков. Но вот в эту знакомую мелодию звуков проснувшейся природы стали вкрадываться странные звуки. То было тонкое и мелодичное позвякивание, сопровождавшееся низким гулом. Позвякивание становилось все чаще и чаще, а гул все громче. Будто предвещая непогоду зазвенели провода на телеграфных столбах.

Вечером, выбирая место для привала, я заметил недалеко проходящую линию телеграфных проводов. Неужели звуки неслись оттуда? Но воздух был совершенно неподвижен, ветер затих еще в начале ночи. Наспех одевшись, я пошел к телеграфной линии. По мере того как я подходил к ней, звуки становились все явственней и громче. Теперь было совершенно ясно, что это гудение проводов. Казалось, кто‑то быстро и беспрестанно ударял по проволоке чем‑то твердым, и она, вибрируя, громко гудела и позвякивала. Но это не был тот гул, который столь обычен во время ветреной погоды.

Осторожно всматриваясь в окружающее, я стал перебираться с бархана на бархан, прислушиваясь к незнакомым звукам. Вот у большого бархана совсем громко гудят провода и так позвякивают, будто в воздухе свистят пули. Кто же расположился за барханом у столбов и что он там делает? С вершины бархана открывается бескрайняя пустыня, уходящая к далекому горизонту. Никого нет, только вьются в воздухе птицы и садятся ежеминутно на провода.

Прячась за небольшие бугорки, я осторожно подхожу ближе, вынимаю бинокль и без труда узнаю золотистых щурок, злейших истребителей пчел. Они чем‑то заняты и реют над небольшой зеленой низинкой, поросшей травой. Здесь, видимо, весной была вода, и почва еще сохранила влагу. На лету, слегка прикасаясь к травам, птицы, схватив добычу, взмывают кверху и садятся на провода. Так вот откуда эти странные звуки! Стайка щурок затеяла охоту на кобылок. Зажатую в клюве кобылку птицы ударяют о провод. Два‑три удара в обе стороны – и от насекомого летят книзу длинные ноги и обломки крыльев. Все это, непригодное для еды, дождем сыпется вниз. А потом щурки заглатывают свою добычу и снова летят к зеленой ложбинке за очередной жертвой.

Кто бы мог подумать, что щурки охотятся на кобылок и приобрели в этом деле такую забавную сноровку!

Один из энтомологов, изучавший полевого сверчка Gryllus desertus, установил, что этого юркого насекомого тем не менее истребляют пустельга, сорока, скворец, чернолобый сорокопут и некоторые другие птицы. В Венгрии свирепый хищник кобчик охотится за майскими жуками, гоняется за стрекозами, ест медведок, ловит жуков‑водолюбов. Пристрастие к крупным насекомым этой птицы так велико, что один из орнитологов назвал его «насекомоядным соколом».

Даже насекомые, живущие скрытно – в почве, древесине, в галлах на растениях, не защищены от своих истребителей. Зимою до самой весны в пустынях Семиречья летают громадные стаи врановых: грачи, серая и черная вороны, галки. На земле они что‑то собирают, выкапывают.

Однажды ранней весной в приилийской пустыне, маскируясь за холмом, я подъехал на машине к такой стае и, заметив птицу, которая что‑то выкапывала из земли (а этим делом занимались многие), быстро побежал к ней. Стаи птиц поднялись в воздух, а на том месте, где сидела замеченная мною ворона, на дне небольшой ямки виднелась еще окончательно не вырытая небольшая мясистая личинки жука усача‑корнееда – Dorcadion. Вряд ли при столь прохладной погоде личинка жука могла выдать себя движением. По‑видимому, у птиц все же развито достаточно хорошо обоняние, коль ворона так безошибочно могла найти свою добычу, скрытую под слоем земли толщиной около 6 см.

Не спасают насекомых и глубокие ходы в древесине. Добывать личинок насекомых из стволов деревьев приспособились некоторые птицы. Самый главный пернатый друг леса – дятел. Крепкий, как долото, клюв, цепкие лапы, длинная гибкая шея, упругий хвост‑подпорка – все предназначено для того, чтобы долбить древесину, какой бы прочной она ни была, и добывать из нее личинок насекомых. Дятел, обитающий в Канаде, прекрасно находит свою добычу, выстукивая древесину. В этом занятии он похож на врача, перкуссирующего грудную клетку больного и определяющего положение и размеры очага болезни в легких. Но труд дятла тяжел и не всегда успешен. Только 40% синих рогохвостов рода Paururus и других насекомых‑древогрызов достаются ретивому охотнику. Остальные недоступны в сложных и глубоких ходах.

Интересно поступает дятловый вьюрок. Он тоже питается личинками насекомых, обитающими в древесине. Но, обладая клювом более слабым, чем у дятла, он заостренной палочкой вытаскивает из узких ходов жучков и их личинок, употребляя, таким образом, самое настоящее орудие труда. Обитает этот оригинальный вьюрок на Галапагосских островах. В качестве орудия он нередко выбирает колючку кактуса, используя ее несколько раз. В выборе колючек для своей охоты птица довольно требовательна.

Птицы уничтожают даже насекомых в галлах. Этим особенно отличаются синицы, пищуха‑сверчок. Тонким клювиком они добывают мелких личинок лиственничной галлицы, добираются до личинок розовидной галлицы на иве, расклевывают многие галлы на саксауле. Такой малопроизводительной работой птицам приходится заниматься зимой, когда добычи мало.

Достается и мелким насекомым, реющим на большой высоте в воздухе. Их усиленно ловят ласточки и стрижи. Такие птицы, как козодой, крошечные совки‑сплюшки, сычики, истребляют множество ночных бабочек. В урочище Бартогой, в среднем течении реки Чилик (Семиречье), за многие годы не было ни разу массового размножения непарного шелкопряда, хотя там эта бабочка обитает в благоприятных условиях. Ее численность здесь зависит от одного наездника и миниатюрных совок‑сплюшек. Бабочки непарного шелкопряда – их излюбленная еда. Мне не раз удавалось видеть, как быстро летящие зигзагами самцы бабочек исчезали в клювах этих совок.

Ласточки и козодои отлично приспособлены к ловле насекомых и замечают добычу даже позади себя. Когда в воздухе мало насекомых, ласточки взмахами крыльев спугивают мелких мушек со скал, каменных стен и даже с земли. Вообще у птиц, ловящих насекомых, отличное зрение. Понаблюдайте, как охотится сорокопут. Он усаживается повыше над землей и зорко смотрит во все стороны. Вот он срывается со своего поста, пролетает 10–20 м и хватает небольшого жучка. С такого расстояния сорокопут его заметил среди густой растительности.

На крайнем севере, в тундре, где не так много насекомых, пуночки – птицы размером с жаворонка – выкармливают своих птенцов такой мелочью, как комары, истребляя их в огромном количестве. Довольно крупные дрозды – также активные охотники за насекомыми. Специальными наблюдениями и подсчетами доказано, что певчий дрозд за месяц поймал 10 080 личинок и взрослых насекомых, в среднем по 336 штук в день.

Больше всего птицы истребляют насекомых, когда выкармливают птенцов. Парочка зарянок, гнездившаяся в Англии, в Оксфорде, за один день посещала своих птенцов по 30 раз в час. Она, как было высчитано, вылавливала за день до 1000 гусениц и работала, не покладая «клюва», с рассвета до захода солнца. Крошечная птица королек весит всего 5–6 г, но за год уничтожает до 10 млн. насекомых. Когда же королек кормит птенцов, то количество пойманных насекомых резко возрастает.

Общее число истребляемых птицами насекомых колоссально. В США подсчитано, что в штате Техас только за один день птицы поедают 35 500 бушелей насекомых (один бушель равен примерно 36 л). В штате Иллинойс установили, что птицы истребляют до 70% общего числа насекомых.

Какую колоссальную дань платит мир насекомых пернатому населению земного шара!

Польза птиц в уничтожении вредных насекомых замечена человеком издавна. Первый закон об охране птиц обнародован в Западной Европе еще в 1212–1242 гг. В лесном уставе так говорилось о синицах: «Кто поймает птицу, которая называется синицей, да будет предан анафеме».

А вот что говорилось в грамоте Людовика Баварского в 1328 г.: «Тяжкий штраф ждет того, кто поймает синицу, усердного ловца насекомых». Тот, кто нарушил этот закон, был обязан уплатить королевскую подать: 60 шиллингов, красивую рыжую курицу и 12 цыплят.

В те времена леса и поля изобиловали певчими птицами. Ныне их стало меньше. Интенсивная хозяйственная деятельность человека иногда приводит к уменьшению численности пернатых в некоторых районах.

Сейчас в мире ширится борьба за охрану природы, за рациональное ее использование. Охрана и разведение птиц, особенно полезных, защищающих наши поля и леса от вредных насекомых, – одно из передовых направлений в орнитологии – науке о птицах. И кое‑где уже достигнуты успехи.

 

 

Звери – враги насекомых

 

О том что насекомыми питаются многие звери, знают не все. А между тем такие животные существуют в Австралии, населенной примитивными сумчатыми млекопитающими. Самое примитивное кладущее яйца млекопитающее – утконос, по внешнему виду похожее на птицу и на зверя. Питается преимущественно насекомыми. Он обладает ненасытным аппетитом и может за две ночи проглотить столько насекомых, сколько весит сам. Величиной же утконос с небольшую собаку. Необыкновенная прожорливость этого животного – главная причина того, что этот зверек плохо приживается в неволе. Питается насекомыми и другой яйцекладущий зверек, родственник утконоса – ехидна.

В Южной Америке живут несколько видов муравьедов. Они едят термитов, иногда называемых белыми муравьями, и муравьев. Череп, язык и зубы у этих странных по внешности животных сильно изменены и приспособлены только к добыванию этих общественных насекомых. Некоторые виды муравьедов ведут древесный образ жизни. На деревьях они питаются теми муравьями и термитами, которые строят свои гнезда среди ветвей высоко над землей.

Другое оригинальное животное – трубкозуб, обитающий в саваннах южной и центральной Африки, питается только термитами. Взрослое животное достигает размеров свиньи. Сколько же ему их надо в день, чтобы насытиться!

В Африке обитает медоед – крупное животное, питающееся насекомыми. Он большой охотник до пчел и пчелиного меда, однако не брезгует и добычей в эстетическом значении прямо‑таки противоположного характера. Обнаружив навоз буйвола, быстро засыпает его землей, чтобы из него не разбежались пронырливые жуки, и только тогда принимается за пиршество, стараясь не упустить ни одного навозника.

В классе млекопитающих есть самостоятельный отряд, носящий название «насекомоядные». К этому отряду относятся ежи, кроты, выхухоли, землеройки, путораки. Только в нашей стране известно более двух десятков видов зверьков из этого отряда. Все они в общем небольшие. Но, как говорится, мал зверек, да удал. Землеройки очень подвижны и непоседливы. Они все время должны что‑нибудь есть и не выносят даже суточного голодания. За сутки эти крошечные зверьки, обладающие громадным аппетитом, съедают насекомых больше, чем весят сами. Примерно таким же аппетитом обладают кроты, несколько меньшим – ежи, выхухоли.

Есть еще один отряд зверьков, пища которых тоже насекомые. Это так называемые рукокрылые, или летучие мыши. Они очень прожорливы. Однажды, как сообщает Л. И. Сергеев, ночная вечерница съела подряд 30 майских жуков. Другая вечерница съела сразу 115 личинок жука мучного хрущака, а вес ее тела от такого сытного обеда увеличился на одну треть. Высчитано, что во время ночной охоты один зверек съедает за 15 минут 175 комаров, а за все лето – более 60 тыс. Малая летучая мышь весом 7 г за час успевает изловить 1 г насекомых. Еще меньшая по величине летучая мышка, вес которой едва достигал 4 г, за 15 минут охоты увеличила свой вес на 10% –настоящий автомат по уничтожению насекомых! Достается от летучих мышей и крупным насекомым.

...Однажды всматриваясь в заросли софоры, я увидел большую красивую гусеницу. Ее ярко‑белое тело было испещрено темно‑зелеными, резко очерченными пятнами и полосами. Гусеница лакомилась цветами. Аккуратно съев их все до единого, она переползла на другое растение. Кроме цветов софоры, она ничего больше не признавала.

В садке гусеница вскоре окуклилась, а в разгар лета из нее выбралась крупная серая бабочка – софоровая совка. Пытаясь вырваться на волю, она стала биться о проволочную сетку садка, роняя с тела золотистые чешуйки.

Какова дальнейшая судьба бабочки? Если она отложит яички, то будут ли они лежать до весны или из них выйдут гусеницы? Тогда чем они будут питаться? От цветков софоры и следа не осталось; вместо них, раскачиваясь от ветра, шуршали сухие стручки с бобиками. Возможно, бабочка заснет до весны где‑нибудь в укромном месте. Ответить на эти вопросы нелегко. Софоровая бабочка оказалась редкой, а образ жизни ее, как и многих других насекомых, неизвестен.

...Как‑то в ущелье Бургунсая я увидел пещеру. Карабкаясь на кручу, я осторожно пробираюсь в нее и зажигаю фонарик. В пещере пусто. Но что это? В темноте зажглись два крошечных огонька. Много красноватых огоньков. Это глаза софоровых бабочек – самок. Они зимуют в логовище своих матерых врагов. Наверное, еще с осени их чуткие усики уловили излучение тепла из пещеры. Чем не отличное укрытие от зимней стужи!

Кто‑то ими лакомился: на полу пещеры валяются большие серые крылья бабочек. Продолжаю поиски и вижу два серых комочка. Это – летучие мыши. Они прицепились к потолку и спят. У них нежная желтая шерстка, большие прозрачные, пронизанные кровеносными сосудами перепонки крыльев. Одна мышка совсем холодная, но, когда я до нее дотрагиваюсь, угрожая, вяло раскрывает розовую пасть, вооруженную мелкими острыми зубками. На носу зверька топорщится забавное сооружение – какая‑то подковка с выростами, острыми ребрышками, ямками, ложбинками. Я с интересом разглядываю этот сложнейший орган локации, обнаруживающий добычу на расстоянии в полной темноте. Глаз у зверьков как будто нет. Временами раскрываются крошечные ямки, и на их дне едва сверкают черные точки размером с булавочную головку.

Другая мышь, едва я к ней прикоснулся, встрепенулась, пискнула, взмахнула широкими крыльями и вылетела из пещеры.

Для летучих мышей зимой самое опасное время – оттепель. В этот период организм расходует энергию, а добычи нет. Но в пещере оттепель им не страшна. Вот сколько валяется на полу крыльев от мышиной трапезы. Запасы пропитания рядом...

Как известно, летучие мыши на лету издают звуковые сигналы очень высокой частоты. По отражению их от окружающих предметов мышь находит в воздухе добычу, ловко минуя различные препятствия. Благодаря эхолокации летучая мышь в полной темноте при ничтожно развитом зрении безошибочно отыскивает добычу и настигает ее. С помощью своего «приборчика» мышь определяет с большой точностью не только направление к добыче, но и расстояние до нее, а также узнает, движется ли она навстречу, или, наоборот, удаляется. Большие уши летучих мышей и странные образования возле носа и рта играют немаловажное значение в этом сложном процессе эхолокации.

Не все летучие мыши – охотники за насекомыми. Некоторые, особенно крупные, ловят рыбу, питаются плодами деревьев, а знаменитый вампир приспособился пить кровь млекопитающих. В семье, как говорится, не без урода! Не совсем строго придерживаются своей диеты и наши ежи. Когда много насекомых, они их охотно истребляют. Строение зубов ежей приспособлено к этой добыче. «Охота ежа, – пишет энтомолог А. Н. Кириченко, – не отличается легкостью и грацией. Если он попал в разреженную часть кулиги пруса, он суетливо и грузно мечется из одного места в другое за одиночными кобылками».

Достается от них и шмелям. Но при случае еж не откажется и от дичи покрупнее: лягушки, змеи или зазевавшегося птенчика.

Охотно питаются насекомыми многочисленные мыши, суслики. Грациозная мышь‑малютка поедает гусениц бабочек‑пядениц и совок, личинок жуков‑коровок, жуков‑щелкунов, кузнечиков, кобылок. Суслики едят саранчовых; эверсманов и даурский суслики в Забайкалье всегда лакомятся крупными малоподвижными кузнечиками.

...У небольшой ночной бабочки на серебристо‑белых крыльях расположено желтое овальное пятно, и оно так оттенено, что напоминает углубление, лунку. За эту особенность ее назвали «лунка серебристая».

В конце лета в городе Алма‑Ата верхушки деревьев становятся голыми. Эта работа больших прожорливых гусениц лунки серебристой.

В сентябре многочисленные истребители деревьев спускаются на землю и ползут во все стороны в поисках укромных уголков. Асфальт испачкан, и под ногами прохожих пощелкивают раздавливаемые гусеницы.

Вскоре гусеницы исчезают. Прячутся в щелки, ямки, трещинки в земле, под опавшие листья и, сбросив с себя мохнатую шубку, одеваются в коричневую броню куколок. Теперь лежать им всю осень и зиму до самой весны. А когда пробудится природа, из них вылетят серебристые бабочки и отложат яички.

Старые жители Алма‑Аты говорят, что раньше этого вредителя было мало и никто его не замечал. Но после Отечественной войны маленькие дома с садиками уступили место большим зданиям, город вырос, благоустроился, оделся в асфальт. Каким‑то образом это обстоятельство помогло лунке. Два различных явления оказались связанными друг с другом невидимыми нитями.

И еще загадка. Чем ближе к окраинам, тем меньше лунки. Там, где кончается город и начинаются поля, сады и аллеи вдоль дорог и арыков, лунки почти нет.

Меня давно занимала тайна этой бабочки. Уж не виновны ли химические вещества, которыми опрыскивают деревья против насекомых‑вредителей? Убивая врага, одновременно мы уничтожаем никому не известных, большей частью крошечных наших друзей – наездников и других паразитов насекомых. Освободившись от своих недругов, вредные насекомые начинают усиленно размножаться и тогда с ними еще тяжелей бороться. Надо подумать о врагах этой бабочки.

Как‑то в лаборатории я вижу в марле, которой завязана стеклянная банка с куколками лунки, небольшое круглое отверстие. Несколько куколок в банке съедено, несколько надгрызено острыми зубками. Чья это работа? По‑видимому, здесь хозяйничала мышь. Но надо проверить эту догадку.

За городом мы раскладываем 500 куколок вдоль тополевых аллей под опавшие листья в щелки, ямки, трещинки, тщательно отмечаем их размещение на плане, нумеруем. Теперь каждые три дня будем их проверять. Не лакомится ли ими кто‑либо? Ведь куколки большие, мясистые, от них исходит такой сильный запах, что привлек в лабораторию таинственного хищника.

Наступает первый день проверки. Мы не верим своим глазам! Из 500 куколок только три съедены муравьями, остальные до единой уничтожены и на остатках – следы острых зубов мышей. Все становится ясным.

Но для убедительности нужны еще факты. Тогда мы берем капканы, наживляем их куколками и ставим в тех же местах. Вскоре в капканах обильный улов: лесные, полевые и – немного меньше – домовые мыши.

Остается последняя проверка. Большую партию куколок мы прячем в одной из аллей города. Проходят неделя, две. Куколки целы. Здесь их некому уничтожать.

Так вот почему деревьям в Алма‑Ате стала вредить лунка! Из преобразившегося города постепенно исчезли мыши – главные враги этой бабочки. Этот неожиданный вывод пока не помогает в борьбе со злом. Но зато разгадан один из секретов жизни насекомого. В этом – залог будущего успеха и начало для новых поисков...

В Центральном Казахстане в 50‑х годах нашего столетия был обнаружен своеобразный зверек – боялычная соня, для которого пришлось установить специальное семейство. Он похож на маленькую мышь, живет в каменистых пустынях, питается только насекомыми.

Барсука часто обвиняют в том, что он разоряет гнезда птиц, на бахчах лакомится дынями, арбузами. Этот зверь – превосходный домостроитель, роет большие просторные норы, которые содержит в идеальной чистоте. Вблизи от одного из запасных выходов норы у барсука специально отведено место для уборной. Насекомые – главный пищевой рацион этого зверя. Он в невероятном количестве истребляет хрущей – злейших врагов сельского и лесного хозяйства. Там где этот зверь уничтожен, июльским хрущам раздолье. Под Томском на месте лесозаготовок очень плохо возобновляется лес. Траву, покрывающую полянки, можно, приложив небольшое усилие, скатывать вместе с дерном, как ковер, так как все корешки под нею объедены личинками хрущей. Во время брачного лёта местами все деревья обвешаны жуками. Это объясняется тем, что из окрестностей города давно исчез барсук, уничтоженный ретивыми охотниками и местным населением, верившим в якобы целебное свойство барсучьего жира.

Барсук – неутомимый охотник за насекомыми, обитающими в почве. Все ночи напролет, низко опустив голову, он бродит, принюхиваясь и прислушиваясь, выискивает в земле личинок жуков, гусениц бабочек, медведок и прочую живность.

Охотятся за насекомыми и пожирают их даже такие хищники, как волки, лисы, хорьки, соболи, куницы. Как‑то на кафедре зоологии Томского университета при вскрытии в желудках соболей было найдено большое количество бабочек‑совок (где‑то они разыскали их зимовку) и, что удивительно, множество самок шмелей.

Не гнушаются насекомыми и наши ближайшие родственники из мира млекопитающих – обезьяны. Для красных мартышек, содержащихся в неволе, корм, каким бы он ни был разнообразным, недостаточен, если к нему не добавить горсть кузнечиков или парочку крупных пауков. А больше всего они любят личинок пальмовых жуков, обитающих в древесине. Как сообщает натуралист В. Ловингудолл, шимпанзе успешно охотятся на термитов и муравьев, засовывая в их жилище специально обработанную травинку, уподобляя ее как орудие труда.

Медведь придерживается разнообразного меню и никогда не упустит случая полакомиться насекомыми. Он разоряет муравьиные кучи в поисках куколок рыжих лесных муравьев, ломает пни, в которых обосновался большой красногрудый муравей‑древоточец, ворочая колоды, собирает под ними личинок насекомых. Медведя привлекает не только мед, но сами пчелы и их личинки, которых он поедает с большим удовольствием. В Армении, как сообщает энтомолог Д. В. Панфилов, летом помет медведей буквально переполнен остатками хитина насекомых. Сколько их надо такому крупному и прожорливому зверю, чтобы нагулять жир перед долгой зимней спячкой!

Недавно в Минской области в улей с пчелами, решив полакомиться медом и личинками, забралась куница – отъявленный хищник, истребитель мелких зверей и птиц. Это стоило ей жизни. Пчелы сумели постоять за себя и насмерть зажалили незванную гостью.

Даже в желудках пантер находили кобылок, кузнечиков и других насекомых. На старости лет, утратив силу, ловкость и стерев зубы, этот хищник становится почти насекомоядным. И, пожалуй, нет на свете зверя, который в той или иной степени не ел бы насекомых то ли по привычке, то ли от недостатка питания в годы голодные и неурожайные на главную добычу.

Уничтожает насекомых и человек!

В давно минувшие времена человек боялся насекомых. И когда они пожирали его скудные пашни, нападали на него, чтобы насытиться кровью, он считал их напастью, ниспосланной богом в наказание.

Человек, вооруженный знанием, стал вершителем судеб растений, животных, всего живого. Ему не стали страшны насекомые‑вредители, он научился их истреблять при помощи разнообразных ядов. Подчиняя себе природу, он стал изменять ее облик. Это сказалось на насекомых: многие из них стали исчезать, хотя другие, наоборот, процветают, приспособившись жить на пастбищах, пашнях, в садах и огородах. Много насекомых гибнет во время степных и лесных пожаров.

Человек уничтожает насекомых не только меняя природу и борясь с вредителями урожая. Кое‑где он еще и питается насекомыми. Саранча – давний объект питания человека. Упоминания об употреблении саранчи в пищу есть у Геродота и Плиния. В Древнем Египте саранча служила одним из распространенных блюд не только у простолюдинов, но и у фараонов, о чем говорят сохранившиеся изображения на камнях. Саранчу ели все народы Средней Азии, Африки и Северной Америки. В наше время в Африке, в районе озера Ньясса, местные жители употребляют саранчовых как лакомство. Индейцы Калифорнии вымачивают саранчовых в соленой воде несколько минут, после чего в течении 15 минут пекут в печи и едят. На рынках Антильских островов в одном ряду вместе с овощами, мясом и рыбой продается сушеная саранча. В аравийских пустынях бедуины настолько привыкли питаться саранчой, что специалистам из отряда по борьбе с этими насекомыми приходилось уговаривать местных жителей, чтобы те разрешили уничтожать саранчу.

Разные народы употребляют в пищу очень распространенных насекомых жарких стран – термитов. Индейцы Амазонки считают термитов лакомством. В Африке термитов жарят в больших котлах и едят горстями.

В большом ходу также гусеницы бабочек. Аборигены Австралии, например, поедают гусениц бабочек‑совок Agrotis infusa как лакомство. На рынках Конго, как сообщает А. Калдер в журнале «Курьер» за февраль 1963 г., уличные торговцы продают черных волосатых гусениц длиной около 10 см. Эти гусеницы – деликатес африканской кухни. В Мексике и сейчас можно купить «гусанос», что означает блюдо из гусениц, земляных червей и личинок жуков. Большей частью «гусанос» едят в жареном виде. В недавнее время Мексика экспортировала в другие страны «гусанос» как деликатес.

Вареные куколки тутового шелкопряда – одно из обыденных блюд в районах шелководства (как известно, коконы шелкопряда, прежде чем с них сматывать шелковую нить, опускают в горячую воду).

Не оставлены без внимания и насекомые, обитающие в воде. В некоторых странах разводят водных жуков семейства Dytiscidae, которых в высушенном виде считают лакомством и дают детям. В Мексике собирают маленькие прозрачные яйца клопа‑гребляка и продают на рынке в качестве деликатеса. Яйца очень малы и в одном фунте их находится около 200 млн. В некоторых озерах Мексики водится в больших количествах водный клоп из семейства Corixidae. Нимфы этого клопа бывают столь многочисленны, что в 1 м³ воды их насчитывается около 200 тыс. Сравнительно недавно водных клопов собирали, сушили тоннами и отправляли в Англию, где ими кормили домашних птиц. Клоп весит около 40 мг. Высчитано, что в 1 т их содержится около 25 млн. Для того чтобы добыть яйца этого клопа, употребляемые в пищу местным населением, погружают под воду листья и циновки, на которые насекомые охотно откладывают яйца.

Цикад едят в Сиаме, где их ловят на свет с наступлением темноты. Цикаду Magicicada septendecim, личинка которой развивается в течение 17 лет, употребляли раньше в пищу в жареном виде индейцы Северной Америки.

В Южной Америке едят крылатых муравьев, которых ловят во время брачного вылета из муравейника. Для этой цели плетут специальные корзиночки и подвешивают над муравейником. Муравьев – рабочих и солдат – не едят, так как они вооружены острыми шипами.

Для любителей лакомств в дорогих магазинах ряда стран Запада можно купить в числе разнообразнейших деликатесов бутылки с муравьями и консервированных куколок шелковичных червей.

В Индонезии жители острова Ломбок едят и стрекоз, поджаривая этих насекомых с луком, считают их лакомством, а для ловли стрекоз ветви деревьев специально смазывают птичьим клеем.

Аборигены австралийцы собирают чешуйки, выделяемые эвкалиптовой листоблошкой, и употребляют их в пищу. Эти выделения называются «листовая манна».

Далеко не всегда насекомые служат лакомством. Большей частью питание насекомыми – результат острой нехватки пищи. Насекомые не раз выручали человека во время голода. Но сейчас насекомые как пища имеют меньшее значение.

 

 

II. НАСЕКОМЫЕ ЗАЩИЩАЮТСЯ

 

Пассивная оборона

 

Как выжить насекомым, когда вокруг столько врагов и каждую секунду грозит смерть? Как‑то надо противиться, бороться за жизнь, использовать все возможности, дарованные природой. Одна из таких возможностей – необыкновенная плодовитость. И хотя размножение, противопоставленное истреблению многочисленными врагами, – не что иное, как пассивная оборона, в ней для многих насекомых заложено спасение.

Насекомые размножаются с колоссальной быстротой. Бабочка тополевой пяденицы откладывает за свою короткую жизнь около 2 тыс. яиц. Кокциды кладут до 4–5 тыс. Многие паразитические мухи‑тахины, перепончатокрылые и веерокрылые насекомые кладут от 2 до 10 тыс. яиц. Комнатная муха за свою жизнь откладывает более 2 тыс. яиц. В теплом климате личинка мухи окукливается через 10–20 дней, в течение лета может выплодиться 5–6 поколений. Энтомолог Л. Ходж подсчитал, что пара мух, начав размножаться в апреле, к августу (если никто из ее потомства не погибнет) может дать 19¹⁹ потомков. Хотя объем мухи ничтожен, ее потомство способно покрыть Землю слоем почти в полтора метра.

У многих насекомых развитие происходит так быстро, что отродившаяся молодь вскоре же взрослеет и приступает к размножению. Потомство одной самки пилильщика к концу года может достигнуть 27 млн. личинок. Самка колорадского жука – опаснейшего вредителя наших полей – откладывает всего около 700 яиц. Но уже во втором поколении ее потомство достигнет 200 тыс. особей, а в третьем поколении – 80 млн. Потомство одной пары амбарного долгоносика к концу года может достичь 800 тыс. (при условии выживания всех личинок). Не так уж и много при сравнении с рекордсменками‑мухами.

Некоторые насекомые не столь уж плодовиты. Так, например, крошечные тли, которых за отдаленное сходство с паразитами человека называют растительными вшами (они похожи на них еще и тем, что сосут соки растений), рождают маленьких тлей не в столь больших количествах. Так, тля Toxoptera aurantia за 5–6 дней рождает 20–25 личинок. Молодь созревает удивительно быстро, вскоре же следует примеру своих родителей, и через несколько дней начинает размножаться. Энтомолог С. Рилей вычислил, что хмелевая тля может дать 30 поколений в год. К концу года потомство одной тли могло бы достигнуть 10³⁶ особей. Энтомолог А. Херик подсчитал, что потомство одной тли, весящей всего лишь около миллиграмма, к концу сезона размножения может вырастить массу потомков в 822 млн. т.

Биолог Гекели высчитал, что потомство одной тли через десять поколений имело бы такую массу, которая равнялась бы массе 5 млрд. людей. Как тут не высказать тривиальную фразу: «Невероятно, но факт!». Какая необыкновенная сила заложена в крошечном насекомом! К этому его вынудила необходимость защищаться против многочисленных врагов. Действительно, природа создает величайшее множество тлей на потребу разнообразным врагам.

Столь же плодовиты червецы и щитовки. Самка калифорнийского червеца рождает около 400 личинок, которые за месяц становятся взрослыми. Поэтому потомство одной самки через несколько месяцев может достигнуть 3 млрд. особей.

Соревнуясь с тлями, развили большую плодовитость и их враги. Некоторые наездники, обитающие в Калифорнии, размножаются в 18–24 поколениях за год.

Но самыми плодовитыми оказались общественные насекомые. Тут сказывается специализация самок – «цариц» улья пчел, муравейника, термитника. Яичники самки одного вида термита содержат около 48 тыс. яиц на разных стадиях развития. Самка другого вида термитов способна откладывать около 30 яичек в минуту (живет она около 10 лет). У некоторых термитов самки кладут 16 яиц в секунду, а в сутки около 5 млн.!

Немногим отстает от термита самка медоносной пчелы. Она кладет в день, в самый разгар расплода, около 2 тыс. яиц.

Термиты‑рабочие строго регулируют продукцию самки и, когда надобность в плодовитости минует, перестают ее снабжать обильной и высококачественной пищей. Та же система принята у пчел и муравьев. Самки медоносной пчелы, муравьев и термитов прекращают свою активную деятельность как только к их пище перестают добавлять белки. Когда минует потребность в воспитании молоди, термиты‑рабочие одного вида пожирают отложенные самкой яички.

Плодовиты те насекомые, у которых много врагов или жизнь так сложна, что шансов выжить очень мало. Личинки мухи‑тахины паразитируют в гусеницах зерновой совки. Но заражаются эти гусеницы, поедая листья растений с прикрепленными к ней яичками мухи. Самка мухи‑тахины разбрасывает на растениях около 7 тыс. яиц. Немногие из них попадают в тело будущего хозяина!

Самка жука‑майки, большая, с громадным брюшком, набитым яичками, обремененная грузом будущего потомства, не может летать и только с трудом передвигается по земле. Число откладываемых ею яичек колоссально – десятки тысяч. Из яичек выходят крошечные и очень подвижные личинки, которые забираются на цветы в надежде прицепиться к мохнатому костюму пчелы и попасть в ее гнездо, наполненное пищей, заготовленной для деток. Счастливчиков в этой сложной операции тоже мало.

...Небольшой низкий выступ берега реки порос каратурангой и сизо‑зеленым тамариском. Маленькие полянки между ними покрыты низкими травами. Совсем недалеко от берега возвышается откос из щебнистой осыпи, за которым простирается до самых синеющих вдали отрогов Джунгарского Алатау обширная каменистая пустыня. Издалека я вижу оранжевую полянку, расцвеченную какими‑то небольшими цветками. Я спешу к ней, так как знаю: где цветы, там обязательно и насекомые.

Сколько лет я путешествую по пустыне, но такие цветки встречаю впервые. Само растение очень напоминает широко распространенную низкую и колючую траву – цератокарпус, но оранжевые цветки на нем необычны. Их много, вся маленькая полянка усеяна ими. Но ни пестика, ни тычинок, ни лепестков не разглядеть. Это скорее всего соцветие, собранное в шероховатый оранжевый комочек. Я надеваю очки и нагибаюсь. Каково изумление, когда цветок, к которому я прикасаюсь рукой, неожиданно оживает, начинает шевелиться и распадается на множество крошечных насекомых. Тонкие, длинные, ярко‑оранжевые с очень цепкими ногами, они стремительно бегут по моей руке. Вскоре от «цветка» ничего не остается.

Разглядывая маленьких насекомых, каждое из которых не более миллиметра, я узнаю в них личинок жуков‑маек. Ранней весной большие, черно‑синие жуки‑майки вяло ползают по пустыне. Они никого не боятся, так как их кровь ядовита. В случае опасности они способны выделять капельки крови наружу. Из яичек майки выходят те самые подвижные личинки, которые и собрались яркими комочками, подражая цветам.

Теперь понятно, почему личинки забираются на верхушку растения. Скопление оранжевых личинок похоже на цветок и привлекает пчел. Кроме того, целая полянка фальшивых цветков более привлекательна, чем одиночные цветки. Едва прикоснется пчела к личинкам, они цепляются за нее. Попав в гнездо, личинки поедают пчелиных деток и превращаются в больших черных жуков‑маек.

Раньше мне приходилось встречать одиночные скопления личинок маек. На этой же полянке собралось потомство нескольких сотен маек. Чем это объяснить? Может быть, на высоком откосе находится большая колония земляных пчел? Но, осмотрев его, я нахожу лишь остатки норок. Это место недавно размыло водой.

На полянке не менее полумиллиона личинок затаилось в полной неподвижности, в тщетном ожидании пчел. Сколько среди них окажется неудачников, особенно теперь, когда воды реки погубили колонию пчел!

Бескрылая, безглазая и безногая самка оригинального веерокрылого насекомого, высунув наружу лишь кончик тела, не покидает пчелу, в которой паразитирует. После оплодотворения она откладывает около 10 тыс. яиц. Вскоре из них выходят крохотные личинки, которые разбредаются во все стороны, забираются на цветки и приступают к долгому и далеко не всегда успешному ожиданию пчелки. Лишь оседлав ее и пробравшись вместе с нею в ячейку с отложенным яичком пчелы, личинка обеспечивает себе дальнейшую жизнь и развитие. На этом пути также очень мало удачников и, чтобы обеспечить выживание своему потомству, эти насекомые выработали такую плодовитость.

Итак, большая плодовитость – признак слабости, пассивной обороны. Насекомые более приспособленные, сильные менее плодовиты. Так, удивительные палочники в совершенстве подражают палочкам, сучкам, листьям. Среди насекомых они, пожалуй, – самые ловкие обманщики. Да и яички их трудно найти на земле, на которую обычно их бросают беспечные самки. Они мало плодовиты. Правда, беззащитный, но прекрасно подделывающийся под окружающие предметы гигантский палочник, длина которого достигает почти 20 см (настоящая палка!), более плодовит, чем его родственники, и откладывает около 500 яиц. Это объясняется тем, что на такую крупную добычу много охотников.

Другие насекомые мало плодовиты благодаря тому, что заботятся о своем потомстве, следят за ним, оберегают его от врагов. Так, тараканы носят яички в особом коконе при себе. В коконе находится не более 16 яиц. Знаменитая муха це‑це, переносчик тяжелой сонной болезни, от которой раньше умирало много людей в Африке, не кладет яйца, а почти перед самым окукливанием рождает уже больших личинок. Число ее деток невелико – всего пять.

Насекомые, обитающие в пещерах, где не так уж часты враги, а жизнь медлительна и спокойна, кладут по одному яичку через значительные промежутки времени.

Плодовитость зависит от количества и качества пищи, а голодание, в какой бы оно форме ни протекало, не способствует деторождению. У бабочки‑совки Plusia gamma, обитающей в Средиземноморье, после выхода из куколки яичники недоразвиты. Для их созревания обязательно необходим витамин Е. Если его по какой‑либо причине в цветках растений нет или мало, бабочки отправляются путешествовать в поисках доброкачественного корма. Как только яичники развились и готовы к яйцекладке, стремление к странствованию немедленно угасает.

Комнатная муха, занимающая одно из первых мест в конкурсе на плодовитость, при одном углеводном питании без белковой пищи теряет свое могущество и становится бесплодной. Плодовитость известнейшего врага леса, американской белой бабочки, переселившейся из Нового Света в Старый, зависит от того, какими растениями питалась ее гусеница. Особенно повышает ее плодовитость питание листьями таких деревьев, как белая шелковица и ясенелистный клен. Питание другими деревьями, наоборот, понижает плодовитость. Давно доказано также, что взрослые насекомые, испытав в личиночной стадии голод, становятся мало плодовитыми. Это правило, пожалуй, относится ко всему живому миру.

На плодовитость оказывает влияние также и плотность населения вида. Чем она больше, тем меньше плодовитость. Капустная совка откладывает меньше яиц, если гусеница воспитывалась среди множества себе подобных гусениц, хотя бы она и не испытывала недостатка ни в количестве, ни в качестве корма. И, наоборот, гусеницы, воспитанные в одиночестве, отличаются от своих собратьев большей плодовитостью.

У саранчи в этом отношении все еще сложнее. Скученное содержание взрослой саранчи понижает плодовитость не только дочернего, но и внучатого поколения. Скученность же личинок повышает плодовитость саранчи. Если личинки развивались в скученной обстановке, а превратившись во взрослых были разобщены, то самка откладывает около 1,5 тыс. яиц; если же личинки росли разобщенно, а взрослые – скученно, плодовитость падает в десятки раз. Также ведут себя и другие насекомые. Самка запятовидной щитовки, воспитываемая в одиночестве, в среднем рождает более сотни яиц. При выращивании совместно 20 щитовок каждая самка откладывает уже 70 яиц, сорока – 24 яйца. От плотности населении зависит скорость размножения.

Итак, как будто природа поступает мудро: если насекомых мало, плодовитость повышается, они, как бы спохватившись, стараются изо всех сил наверстать упущенное, довести численность своего вида до максимальной плотности – вступает в действие регулирующий механизм. Но в органической жизни мало правил, не имеющих исключения. Для каждого вида есть какой‑то определенный предел плотности, ниже которого насекомые начинают испытывать пагубные последствия сильной разреженности и снижают плодовитость. Почему? – спросит удивленный читатель.

У видов полигамных, т. е. оплодотворяющихся многократно, плодовитость зависит от количества оплодотворений и возрастает пропорционально их числу. При малой численности у самок мушек дрозофил уменьшается плодовитость. У зерновки Pachymerus gonager повышается плодовитость при повторных оплодотворениях. Часто спаривающиеся самки пестрокрылки Phagoletis pomonella откладывают большее количество жизнеспособных яиц, нежели самки, спаривающиеся мало или только один раз.

Особенно большое значение имеют повторные спаривания для самок общественных насекомых – муравьев и термитов. Ведь одной самке приходится в течение долгой жизни класть множество яиц. Многократные спаривания оказывают положительное влияние и на жизнеспособность потомства.

Есть насекомые, которые размножаются в стадии личинки или куколки. Это, так называемое детское, педогенетическое, размножение обнаружено у многих видов комаров‑галлиц и довольно хорошо изучено. Оно встречается редко, так как представляет собой крайнюю меру, вызванную низкой численностью вида и стремлением выжить. Размножение без оплодотворения, девственное размножение, или партеногенез, – явление, в мире насекомых очень широко распространенное. Поиски самцов и самок, особенно у мелких насекомых, слабых, плохо ползающих или летающих, требуют времени и не всегда успешны. Выручает партеногенез.

Когда‑то партеногенез считался таким же редким явлением, как ныне педогенез. А теперь нет почти ни одного отряда насекомых, среди которого не был бы зарегистрирован этот вид размножения. Только у разных насекомых оно развито по‑разному: у одних крайне редко и, видимо, наступает в годы катастроф, когда тот или иной вид очень уменьшился в количестве или сильно уничтожен врагами, у других – более или менее часто, периодически сменяет обычное двуполое размножение.

Типичными партеногенетиками стали палочники. Видимо, к этому их принудили очень слабая подвижность, малая плодовитость. Многие их виды из года в год размножаются партеногенетически, и самцы среди них, несмотря на усиленные поиски, не найдены. У других – самцы очень редки. Один индийский палочник размножался без самцов в лаборатории 25 лет без каких‑либо следов вырождения. В Новой Зеландии энтомологи воспитывали несколько видов палочников шесть лет, надеясь получить от них самцов и все же ничего не добились – самки палочников рождали только дочерей.

Восемь видов палочников, относящихся к одному роду, близки друг другу и не имеют самцов. Энтомологи предполагают, что если бы они были, то среди них произошло бы неизбежное скрещивание, которое и соединило бы эти виды в один. Такое в природе, видимо, бывало не раз. Не найдены самцы и у гигантского палочника. Мужская половина рода этого вида насекомых, по всей вероятности, уже навсегда утрачена.

У другого вида палочников развился гермафродитизм, т. е. у большинства особей преобладают мужские признаки, хотя скрещивания между ними никто не наблюдал. Возможно, когда‑нибудь, через многие тысячелетия, у этого вида вторично появятся самцы и он станет размножаться обычным путем.

Некоторые крошечные осы‑орехотворки, вызывающие, как и комарики‑галлицы, на растениях образование галлов, по‑видимому, размножаются тоже только партеногенетически. По крайней мере найти самцов у некоторых видов до сего времени никому не удалось, несмотря на настойчивые поиски.

Партеногенез развился у мелких беззащитных насекомых со слабой способностью к расселению. Он – мера против катастроф, поэтому распространен среди тлей, орехотворок, сеноедов, трипсов и многих других. Он очень редок у насекомых крупных, хорошо летающих, сильных, отлично защищенных от врагов. Его почти нет у жуков, хотя у слоника Otiorrhynchus dubius существуют две расы: размножающиеся с самцами и без них. Кстати сказать, у этого вида партеногенетические самки не проявляют интереса к самцам, в известной мере сохраняя чистоту этой расы и приверженность к девственному размножению. Возможно, эта раса существует наряду с нормальной на случай катастрофы.

У сеноеда Phyllotarsus picicornis тоже одновременно существуют две расы – партеногенетическая и обоеполая. Попытки скрестить обе расы были безуспешны; самцы не обращали никакого внимания на партеногенетических самок, хотя внешне они ничем не отличались от самок, родившихся обычным путем. Обоеполая раса развивается немного быстрее, но зато самки партеногенетической расы кладут на треть больше яиц. Самки обоеполой расы, будучи неоплодотворены, откладывают лишь единичные стерильные яйца.

У одного вида тропических тараканов с Гавайских островов произошло более заметное расхождение рас, размножающихся девственным и обоеполым путями. Они отличаются по мелким признакам строения тела и по образу жизни. Двуполая раса не может развиваться девственным путем. При скрещивании самок девственной расы с самцами двуполой расы плодовитость сильно снижается, и от таких родителей рождаются только одни самки.

Частичный партеногенез обнаружен у азиатской саранчи. Но у этого крупного насекомого только 20% неоплодотворенных яиц жизнеспособно, из них рождаются только самки. Потомство такой саранчи легко погибает, и из него доживает до взрослой стадии только 15%.

Итак, некоторые виды насекомых перешли к девственному размножению и утеряли мужскую половину рода. Другие в какой‑то мере еще сохранили ее. Среди них, хотя и редко, происходит размножение с участием обоих полов и обновление генетического аппарата. Есть виды, способные к партеногенезу в очень слабой степени, но эта способность помогает переживать редкие катастрофические годы с низкой численностью особей. У некоторых насекомых вид разделился на две расы, одна из которых размножается девственным путем, другая – обычным. Обе расы как будто не соприкасаются друг с другом, не смешиваются и существуют независимо.

Есть еще особая группа насекомых, у которых девственное размножение периодически чередуется с обоеполым, что позволяет им быстрее размножаться. Чередование поколений особенно хорошо выражено у тлей, орехотворок и других мелких насекомых. Обычно весной немногочисленные самки, которым удалось перенести долгую зимовку, приступают к усиленному девственному размножению; только к осени появляются самцы и вид переходит к обычному обоеполому размножению. Существуют и другие комбинации чередования поколений; все они помогают противостоять врагам, обеспечивая быстрое и усиленное размножение.

Жизнь заставила «изобрести» еще одно приспособление для размножения. Его назвали «полиэмбриония», что в переводе с латинского означает многозародышевость. Яичко насекомого, начав развиваться, неожиданно разбивается на множество мелких яичек. Наездник Ageniaspis fuscicollis – враг яблоневой, черемуховой и боярышниковой молей, вредящих деревьям, откладывает в яичко моли свое единственное яйцо. Оно лежит недвижимо до тех пор, пока в яйце бабочки не появится маленькая гусеница. Тогда трогается в рост и яичко наездника, оно разбивается на добрую сотню зародышей, каждое из которых дает жизнь наезднику. У многих наездников Encyrtus (из надсемейства хальцид) одно яйцо может дать более тысячи зародышей. Яичко наездника Polygnotus minutus, отложенное в полость личинки злейшего врага зерновых культур – гессенской мушки, разбивается на 10–12 зародышей. Явление полиэмбрионии зарегистрировано у многих насекомых. Встречается оно и у человека: двойни, тройни однояйцевых близнецов – по существу тоже полиэмбриония.

«Чистота – залог здоровья». Кто не слышал еще с раннего детства это житейское правило? С грязных рук через пищу в кишечник попадает инфекция. На грязном теле появляются разные кожные заболевания. В грязном жилище царствуют микробы, которые вызывают тяжелые недуги. Соблюдают чистоту и насекомые. Стремление к чистоте тела у них заложено в инстинкте – памяти потомков, полученной по наследству. Посмотрите, как тщательно чистит своими лохматыми ножками муха свое тело.

...На стоянке экспедиции случайно опрокинули кружку и сладкий чай пролился на песок. В пустыне сухо, жарко, ярко светит солнце, от жажды страдает все живое. Вот почему не прошло и минуты, а на влажное место уже села муха‑тахина. Как быстро муха обнаружила живительную влагу, стала жадно сосать мокрый песок. Ее брюшко, тонкое и поджарое, полнеет с каждой минутой. До того увлеклась муха, что не замечает направленного на нее фотоаппарата. А в его зеркале хорошо видны полосатое брюшко, длинные крепкие щетинки, покрывающие тело, коричневые выразительные глаза и короткие, по сильные крылья.

 

 

^{Муха‑тахина чистит тело щеточками, расположенными на передних и задних ногах}

 

Наконец муха напилась и сразу же принялась за туалет. Прежде всего передними ногами усиленно почистила голову, протерла глаза, коротенькие усики. Потом вытянула свой длинный и мясистый хоботок с большой и сложно устроенной подушечкой на кончике и тщательно протерла его передними ногами. После этого принялась за тело. Тут пошли в ход задние ноги. Ими она протерла и грудь, и брюшко. Осторожно муха поглаживает ногами свои крылья – чудесный летательный аппарат, смахивая сверху и снизу пылинки. В заключение муха потирает друг о друга передние и задние ноги: щеточки тоже должны быть чистыми. Вот и закончен туалет. Повернулась и мгновенно исчезла в синем небе.

Все мухи покрыты волосками и щетинками, на которые цепляется масса разнообразных бактерий. На теле комнатных мух ученые нашли возбудителей почти всех заразных болезней человека. Тут оказались и палочки туберкулеза, и кокки гнойных ран, и возбудители холеры, брюшного тифа, и многие другие. Наверное, немало на поверхности тела мухи и микроорганизмов, опасных для них самих.

У многих ос и пчел на передних ногах расположены специальные щеточки для чистки главным образом усиков. Ими насекомые постоянно пользуются, периодически облизывая и очищая их от грязи ротовыми придатками. Щетка – непременная принадлежность муравья. В течение дня почти треть времени муравей занят тем, что чистит свое тело и прежде всего усики. А уж как они холят и вылизывают своих личинок и куколок! Да и не только их.

...В мокром лесу рыжим лесным муравьям трудно передвигаться. Капельки влаги оседают на голове, глазах, усиках. Отяжелевшие мокрые муравьи медленно ползут в муравейник и скрываются в его темных ходах. Но дождь был недолгим. Вскоре прорвались тучи, заголубело небо, лучи солнца глянули на землю и засверкали росинки на травах. Понемногу муравейник стал оживать. На его вершине снова закопошились муравьи. Но сейчас уже не увидеть ни строителей, ни охотников. Все заняты усиленным туалетом, тщательно чистят усики, разглаживают ногами щетинки на теле. Муравьи всегда следят за чистотой. Но после дождя занимаются туалетом особенно долго.

На самой вершине муравейника один муравей схватил другого за ногу и тащит его к входу. Муравью не нравится такое обращение, он сопротивляется и вырывается. Через некоторое время его схватывают другие муравьи и снова пытаются тащить. Но упрямое противодействие берет верх, муравья оставляют в покое. Потом вскоре около него опять собираются муравьи, наперебой гладят его усиками и начинают облизывать голову и грудь. Муравей поднимается на ногах, становится почти вертикально, возвышаясь среди окружающей его толпы. Но вот муравей окончательно оставлен в покое. Через некоторое время он исчезает в одном из входов. После этого я начинаю замечать всюду небольшие группы муравьев, и в центре каждой находится один избранный, которого тщательно облизывают. Внимания удостаиваются далеко не все. Почему – не знаю. Может быть, это какие‑то особые муравьи?

Чистоплотны и тараканы. Стоит только понаблюдать, пишет о таракане известный энтомолог Д. Шарп в своей книге «Насекомые», какие только комические позы принимает он иногда, в особенности когда чистит лапки и усики; когда таракан занимается своим туалетом, то положительно напоминает кошку: вытягивает, насколько только может, голову в желаемом направлении и пропускает лапку или усик через рот, очищая его; или же чешет другие части тела шипами ног, переворачиваясь и изгибаясь самыми разнообразными и комическими способами в случае, если приходится достичь не легко доступную часть тела.

Крошечные, невзрачные насекомые, обитающие в почве, – колемболлы – снабжены своеобразной брюшной трубкой. Этой трубкой они старательно очищают свое тело. Сперва чистят ею усики, затем челюсти, ноги, а потом и остальное тело. Все кузнечики и сверчки отличаются странной привычкой постоянно облизывать свои лапки и усики. Видимо, чистота этих органов имеет для них особенное значение.

Растительные вши – тли обитают колониями на растениях. В их скоплении не всегда бывает чисто из‑за того, что каждая тля высасывает невероятное количество соков растений и пропускает их через кишечник. Для защиты своего тела от жидких испражнений многие тли выделяют на своей поверхности воск. В таком водоотталкивающем костюме тлям не страшна грязь. Она не прилипает к ним. Кроме того, воск, по‑видимому, препятствует излишнему испарению влаги из тела и высыханию. У большинства тлей существуют еще тщательно разработанные и строго выполняемые правила поведения, столь необходимые для жизни в обществе себе подобных. Прежде чем выбросить из заднепроходного отверстия капельку жидкости, если только ее не принимает благосклонно караулящий тут же муравей, тля высоко поднимает брюшко и стреляет прозрачным шариком, выпуская его будто снаряд из пушки.

Гусеницы некоторых бабочек, обитающие в почве или в почвенной подстилке, тщательно смазывают свое тело особым секретом. Такая мера предохраняет их тело от заражения микробами и, возможно, помогает пробираться среди частичек почвы.

А уж как следят за чистотой своего жилища пчелы, муравьи, осы и термиты! Всех погибших немедленно выносят и выбрасывают наружу или даже относят подальше от гнезда, чтобы не заразить членов своего общества. Мусор также немедленно удаляют наружу или сносят в особые кладовые. Муравьи‑жнецы выносят шелуху, снятую с зерен, тотчас же наружу, а семена хранят в особых камерах в чистоте и порядке. В камерах муравья‑древоточца всегда царит идеальная чистота. Продукт обмена – белый гуанин – они выбрасывают из кишечника только в отведенной для этой цеди камере.

Жилище общественных насекомых тщательно вентилируется. У муравья‑древоточца так хитроумно устроены многочисленные камеры в отмершей древесине упавшего на землю ствола дерева или пня, что воздух постоянно входит в отверстия, расположенные внизу, и выходит через специальные отдушины вверху. Отличную вентиляцию помещения древоточца я не раз проверял, пуская облачко дыма возле пня с поселением древоточца.

Большое внимание уделяют чистоте воздуха в помещении трудолюбивые пчелы. Возле летка, поочередно сменяя друг друга, дежурят специальные «работницы». Быстро и почти бесшумно работая крыльями, они гонят воздух в свое жилище не хуже электрического вентилятора. Когда одного или нескольких вентиляторов у входа в улей оказывается недостаточно, тогда пчелы становятся правильными рядками на разной высоте улья. Подобные живые вентиляторы дежурят у входа в жилище шмелей и ос‑шершней.

Муравьи хоронят своих погибших товарищей. Но не все. Рыжие лесные муравьи, строящие в лесу муравьиные кучи, выбрасывают трупы собратьев в места, куда сносят кухонные остатки, оболочки куколок и прочий хлам. Короче говоря, выбрасывают на свалку. Некоторые муравьи, особенно в местах перенаселенных, из тела погибших тщательно высасывают все ткани и выносят из гнезда только одну пустую оболочку. При этом искусство обработки трупов достигает большого совершенства. В тело погибшего впрыскивается желудочный сок; ткани растворяются и их высасывают муравьи.

Муравьи‑бегунки тоже каннибалы и съедают трупы погибших, но остатки их прячут в гнезде, в особых, большей частью поверхностных камерах. Эти же камеры забивают остатками еды и прочими отходами.

Муравьи‑жнецы обычно не беспокоятся о судьбе погибших. Они запросто выбрасывают их из муравейника, не удосуживаясь даже отнести трупы подальше от входа в свое жилище. Да и к чему! Возле гнезда жнецов всегда крутятся муравьи‑бегунки. Они мгновенно хватают мертвого и утаскивают к себе. Бегунки – вообще любители трупов насекомых и возле гнезд жнецов с завидной аккуратностью выполняют роль санитаров.

...В муравейнике жнецов, расположенном у обрыва над рекой Чу, погибло очень много муравьев. От муравейника к обрыву тянулась нескончаемая похоронная процессия. Живые муравьи сбрасывали мертвых муравьев с обрыва. Был ли подобный ритуал случайным или так полагалось – прятать подальше трупы, коль поблизости не было муравьев‑бегунков, трудно сказать. Вспоминая этот эпизод, я жалею, что не имел киноаппарата, чтобы его запечатлеть. К осени понизился уровень грунтовых вод, муравьи‑жнецы сильно страдали от жажды и многие из них гибли.

Возле терпящего бедствие муравейника мы тотчас же организовали обильный водопой и подливали воду до самого вечера. Около поилок скопилось громадное количество страдающих от жажды жнецов. Утром, уезжая, мы оставили основательные запасы спасительной влаги в консервных банках.

Оригинально решают проблему санитарии своего жилища самые крупные и самые злые осы нашей страны – шершни. Они строят свое гнездо из пережеванной древесины в просторном дупле, оставляя внизу под ним свободное место. Все остатки еды, испражнения сидящих в ячейках личинок, а также погибшие осы падают вниз на дно дупла. Все это уничтожают специальные жуки‑санитары, присутствие которых осы терпят, очевидно, испокон веков привыкнув к полезному сожительству.

Как уже говорилось, солнце – враг заразных болезней – первый друг насекомых, страдающих от грибков, бактерий и вирусов.

Как‑то, рассматривая многочисленные и связанные друг с другом колонии маленького дернового муравья, я увидел, что большинство трудится над тем, что перетаскивает своих товарищей. Оказывается, носильщики сносили муравьев‑мертвецов в специальные места – муравьиные кладбища. Они рельефно выделялись темными пятнами на светлой почве. В каких только позах тут не лежали погибшие муравьи! Среди горы трупов кое‑где виднелись и крупные матки. Этот вид муравьев очень плодовит, и в каждой колонии содержится много яйцекладущих самок.

Сколько же тут на каждом кладбище мертвецов? По нашим подсчетам около 10 тыс.!

Муравьи часто страдают от различных заболеваний, которые вызывают грибки и бактерии. Какая‑то заразная болезнь постигла и муравьев этого вида. На некоторых кладбищах заметны ссохшиеся белые комочки‑личинки. Но их мало. Оказывается, в гнездах, которые постигло несчастье, почти нет личинок. Судя по всему, мор продолжается давно и все силы муравьев, здоровых и переболевших, направлены на очищение муравейников от погибших товарищей и перенесение их на муравьиные кладбища. В такой тяжкой обстановке не до воспитания потомства.

Трупы нельзя было бросать где попало. Это вызвало бы заражение всей территории и способствовало бы распространению заболевания. На кладбищах трупы под лучами солнца быстро стерилизуются и перестают быть опасными для окружающих.

Мор будет продолжаться, видимо, очень долго – до тех пор, пока в живых не останутся только переболевшие и невосприимчивые к болезни. Быть может, болезнь унесет почти всех муравьев и только немногие счастливцы продолжат существование колонии и через несколько лет восстановят былую численность. Позже удалось установить и возбудителя заболевания. Он оказался грибком.

Солнце – источник тепла. Только благодаря солнечным лучам растения образуют из неорганических веществ органические, за счет которых живет многообразный мир животных. Солнце – и первый помощник в борьбе с болезнетворными бактериями. Оно защищает насекомых от его невидимых врагов.

Насекомые по‑разному относятся к солнцу. Многие из них деятельны на солнечном свету, и чем больше тепла и света, тем они энергичнее. Другие, наоборот, прячутся от лучей солнца, и активная жизнь их протекает в сумерках или ночами. Для первых солнце полезно – они хиреют без него, для вторых – вредно: оно убивает их своими лучами.

У насекомых, которые живут внутри растений, кишечник устроен особым образом. Правда, не у всех. Личинки галлиц, обитающие внутри галлов, никогда не испражняются в своем жилище, они лишены этой возможности, так как кишечник их закрыт. Как уже говорилось раньше, закрыт кишечник и у всех наездников, личинки которых обитают в теле своего хозяина. Личинки крошечного наездника Galis marikovskii обитают в коконах пауков тарантула и каракурта. Здесь они пожирают яйца, окукливаются и вылетают взрослыми насекомыми, проделав в оболочке кокона отверстие. Личинки в процессе своего развития проявляют неудержимый аппетит, но никогда не опорожняют свой кишечник, так как на испражнениях могут развиваться болезнетворные микробы.

Многие насекомые следят за чистотой своего жилища и всегда удаляют экскременты наружу. Выбрасывают их через входное отверстие гусеницы древесницы‑въедливой и многие другие насекомые, обитающие в древесине. Никогда не испражняются в улье Пчелы. После зимовки в оттепель, покидая улей, они совершают вокруг него так называемый очистительный облет, освобождая свой кишечник от продуктов пищеварения. Не испражняются в жилище и муравьи, хотя многие укрепляют экскрементами земляные стенки галерей.

Вместе с тем немало насекомых, которые строят из своих испражнений чехлики, домики, убежища. Некоторые термиты делают свои галереи из кашицеобразной массы, выбрасываемой из кишечника.

 

 

Химическая защита

 

За многие миллионы лет развития органической жизни на Земле в постоянной борьбе за существование у насекомых выработались химические способы защиты: ядовитое тело, ядовитые железы, ядовитые органы и т. д. Они так же многообразны, как и насекомые.

Самый простой способ защиты от нападения – стать несъедобным, приобрести в составе своего тела такие вещества, которые сделали бы тело непригодным или даже ядовитым для хищников. Было замечено, что гусениц бабочек данаид, обитающих на острове Тринидад, не поедают многие птицы. Когда же исследовали этих бабочек, то оказалось, что в их теле содержатся сильные сердечные яды сложного состава – узарегенин и колотропагенин. Подобные сердечные яды широко распространены в растениях, например в ландыше, наперстянке; их используют испокон веков как в народной, так и в официальной медицине. Эти яды попадают в гусениц из растения, которым они питаются, и не выделяются из организма. Подобные же вещества обнаружены и в кузнечиках. Яды, поступающие с пищей, задерживаются в теле кузнечика. Так от врагов насекомых спасают растения, которые они употребляют в пищу. Но некоторые хищники все же привыкают питаться ядовитыми кузнечиками и бабочками.

У многих насекомых ядовитая кровь, а то и все тело, вне зависимости от растений, которыми они питаются. Легко узнать жуков‑нарывников. Черноватые (иногда с синим отливом) голова, грудь, брюшко, красные или оранжевые надкрылья, разукрашенные черными полосами и пятнами, придают жукам характерную и яркую внешность. Надкрылья у нарывников мягкие, как и у всех остальных представителей семейства нарывников.

Жуки вялы, медлительны и только в самую жару оживляются. Они часами сидят на верхушках травянистых растений, чаще всего на полевых цветах, объедая нежные лепестки. Зачем им быстрота и проворство? Яркая внешность служит предупреждением. Жуки с легкостью выделяют капельки ядовитой крови из отверстий, расположенных между голенями и бедрами ног. Только неопытный птенец, впервые вылетевший из гнезда, клюнет яркого жука и потом долго и с ожесточением будет чистить о землю клюв, запачканный ядовитой кровью. Да иногда на жука, случайно попавшего в тенета, второпях нападет паук, но, быстро поняв ошибку и откусив паутинные нити, в которых запутался нарывник, сбросит его на землю. Никому не нужна такая добыча.

Впрочем, не обходится без исключений. Поговаривают, что нарывников уничтожают быстрые, прожорливые фаланги, не прочь ими полакомиться стойкий ко всем ядам ушастый пустынный ежик. Может быть, поэтому собираются нарывники на ночь кучкой, часто состоящей из разных видов, на самых верхушках трав или кустарников. Здесь ночью безопасно, а утром после прохладной ночи можно скорее обогреться на солнышке.

Нарывников, относящихся к роду Mylabris, в Советском Союзе свыше ста видов. Больше всего их на юге, в пустынях Средней Азии и Казахстана. Весною, когда пустыня на короткое время одевается ковром цветов, на лепестках мака особенно много нарывников, встречаются они и на других растениях.

«Алла‑гулек» – несчастье, напасть. Так называют нарывников казахи‑скотоводы и гонят скот стороной от тех мест, где много этих жуков. Верблюд и лошадь, случайно проглотив с травой жука, заболевают сильным воспалением кишечника и нередко гибнут. Достаточно этого жука растереть на коже, как вскочит водянистый волдырь. Не едят нарывников и хищные насекомые.

Некоторые насекомые, обладающие ядовитой и едкой кровью, в случае опасности устраивают добровольное кровопускание. Личинки американских пилильщиков из рода Cimbex выбрызгивают струйки крови через специальные отверстия, расположенные над дыхальцами. Эти отверстия снабжены особыми мышцами и в случае надобности закрываются или открываются. Выбрызгивают кровь через отверстия в сочленениях между бедром и вертлугом и некоторые саранчовые, обитающие в Анголе.

Кому не приходилось брать в руки красивых жуков, прозванных народом божьими коровками? Испуганный неожиданным пленением, жук тотчас же выделяет из сочленений ног множество капелек ярко‑желтой и довольно сильно пахнущей крови. Запах ее и вкус обусловлены присутствием хиненона. Это вещество сам по себе не ядовито, но является как бы индикатором ядовитости. Насекомые, подражающие коровкам, также пахнут хиненоном. Таким образом, они обманывают врагов с помощью запаха.

Очевидно, в какой‑то мере кровь коровок бактерицидна, так как ее применяют в народе для лечения кариозных зубов.

 

 

^{Личинка тополевого жука‑листоеда выделила из сосочков на члениках тела капельки ядовитой крови}

 

Более совершенны в этом защитном кровопускании личинки тополевого и осинового листоедов, широко распространенных в нашей стране. Временами личинки сильно вредят деревьям. Никто не желает употреблять их в пищу. Птицы не обращают на них внимания. А если молодая неопытная птица и попробует, то личинка моментально покрывается многочисленными капельками неприятно пахнущей ядовитой жидкости. Замечательно то, что как только опасность минует, личинка тотчас же втягивает обратно выделенные ею капельки крови. Многие насекомые приспособились выделять жидкости, обладающие неприятным запахом, из специальных желез. Кто пожелает есть вонючую пищу?

Крошечный муравей Tapinoma erraticum, за частые переселения прозванный блуждающим, безнаказанно ползает среди больших муравьев и не боится их. А в случае опасности он выделяет из анальных желез неприятно пахнущую жидкость. Неприятным запахом обладают и многие другие муравьи. Так, один из африканских муравьев испускает такой сильный и неприятный запах, что его можно уловить за несколько метров и у особо чувствительных людей он вызывает сильную тошноту.

В Южной Америке пестрые дневные бабочки‑геликониды обладают очень неприятным запахом. Птицы их не едят. Таким бабочкам подражают некоторые бабочки из семейства белянок. В случае опасности выделяют капельку густой и неприятно пахнущей жидкости бабочки‑пестрянки и, в частности, пестрянка Zygaena filipendulae. Она имеет яркую окраску, как бы предупреждая о своих свойствах.

Очень неприятно пахнет жидкость, выделяемая в случае опасности из сочленений ног хищной мухой – шершневидным ктырем.

...Ранней весной в пустыне воздух звенит от песен жаворонков и, хотя ночью холодно – замерзает вода, днем греет солнце. С каждым часом зеленеет земля, расцветают красные маки. Величайшее оживление царит среди насекомых. Всюду ползают муравьи, короткими перебежками мечутся пауки, в воздухе жужжат пчелы. И среди всего этого разноликого мира насекомых степенно шествуют большие черные жуки‑медляки.

 

 

^{Жук‑медляк застыл в позе угрозы}

 

Попробуйте прикоснуться к такому жуку. Он не станет убегать, он никого не боится. Наоборот, остановится, поднимется на длинных ногах, высоко задерет туловище, примет очень забавную позу, нацелится вверх.

Не вздумайте брать жука руками. На кончике его брюшка уже висит капелька неприятно пахнущей жидкости. Уверенный в своей недосягаемости, он медлителен и спокоен. Но если жука основательно потревожить, показать ему, что вас нисколько не испугала вонь, он начинает торопиться, бестолково переступая ногами.

Тело медляка покрыто твердым панцирем, надкрылья срослись посередине, образовали прочную покрышку, а крылья исчезли. Жук находится в прочном футляре, который предохраняет его от высыхания в жарком климате пустыни. Многие жуки‑чернотелки, в частности чернотелка‑толстяк, не имеют вонючей жидкости, но в случае опасности также поднимают кверху туловище. Не верьте им. Они – обманщики и подражают своим вонючим родственникам.

Красивая ярко‑зеленая, с золотыми глазами и крыльями в мелкой ажурной сеточке жилок, обыкновенная златоглазка, если ее взять в руки, что и делают часто доверчивые дети, издает неприятный запах. Пахучее вещество выделяется из кожных желез по бокам переднегруди.

Наиболее интересны в этом отношении клопы. Почти все они обладают разнообразными железами, выделяющими жидкость с неприятным запахом. Клопы‑щитники выпускают жидкость через два отверстия на нижней поверхности груди, позади и возле тазиков средних ног. Давний спутник человека постельный клоп обладает такими же железами, но их протоки открываются наружу на первых трех брюшных сегментах. Пахучие вещества наземных клопов семейств щитников, ромбовиков, слепняков и красноклопов вырабатываются у всех одинаково: у личинок – брюшными, у взрослых – заднегрудными железами. Личинки некоторых клопов‑ромбиков в случае опасности смачивают секретом пахучих желез свою спинку. Секрет быстро испаряется, и насекомое как бы окружает себя защитным облачком.

Для всех насекомых секрет желез клопов оказывается контактным ядом, он высоко токсичен и вызывает паралич, а в больших дозах – и смерть. Его химические свойства таковы, что он быстро распространяется по поверхности кутикулы и проникает сквозь нее в организм. Как же сами клопы выносят такой яд? Оказывается, они защищены от него специальным цементным слоем кутикулы и особыми специализированными грибовидными ворсинками, окружающими дыхальца. На муравьев секрет действует отпугивающе.

...Большой лесной зеленый клоп сидит на травинке, греется на солнышке. Осторожно переношу его на муравейник. На клопа моментально нападают муравьи. Но через несколько секунд атакующие поспешно разбегаются. Клоп выделил вонючую жидкость. Охотники толпятся на почтительном расстоянии. Теперь клопу нечего бояться. Не спеша, он переворачивается со спины на ноги и степенно, как бы сознавая свою неуязвимость, ползет вниз. Но по мере того как улетучивается пахучая жидкость, кольцо муравьев вокруг клопа суживается, а некоторые из них, набравшись храбрости, подскакивают поближе. Каждый атакующий пускает струйку кислоты. Одна, две, три струйки... Клоп уже не шествует важно, его ноги лихорадочно вздрагивают, движения становятся беспорядочными, усики дрожат. Еще несколько выстрелов кислотой – и клоп побежден, упал на бок и скрючился.

В этом отношении с клопами сходны и многие другие насекомые. Личинку ивового древоточца называют в простонародье ночной козлиной бабочкой из‑за сильного запаха, очень напоминающего запах козла. Этот запах, как утверждает один энтомолог, хорошо чувствуется даже несколько лет спустя, если подойти к иве, в древесине которой жила такая гусеница.

Жужелицы выделяют неприятно пахнущую жидкость из двух гроздевидных желез, окруженных мощной мышечной оболочкой. Открываются железы возле анального отверстия. Впрочем, крупная и красиво окрашенная в фиолетово‑зеленые тона с бронзовым отливом жужелица‑красотел, знаменитая тем, что истребляет великое множество гусениц, вредящих садам и лесам, выделяет защитную жидкость, которая приятно пахнет, напоминая запах дорогого табака.

Бабочки данаиды выделяют зловонную жидкость на жилках крыльев, на усиках и сочленениях ног. У бабочки пестрянки из рода Zygaena, когда она защищается от врага, на лицевой части головы выделяется резко пахнущая жидкость. При попадании в кровь человека эта жидкость вызывает очень бурную реакцию. Если же капельку этой жидкости нанести на царапину кожи, то на шестой минуте человек бледнеет, потеет, появляется ощущение удушья, пульс учащается и достигает 120–130 ударов в минуту. Через час признаки отравления проходят.

У некоторых насекомых выделяемая защитная жидкость пахнет слабо или даже не имеет запаха (впрочем, может быть так реагирует только наше обоняние?), но зато отличается сильной ядовитостью или обжигающими свойствами. У гусеницы бабочки‑капустницы ядовитая железа расположена на нижней поверхности тела, между головой и первым сегментом. Защищаясь, гусеница отрыгивает зеленую кашицу изо рта, к которой примешивает и выделения ядовитой железы. Когда эту гусеницу собирают руками с капусты, желая сберечь урожай, то на коже рук возникает сильное раздражение.

Некоторые термиты способны выделять такие едкие жидкости, которые действуют не только на металл, но даже на стекло. Термиты, обитающие в Африке, защищаясь от муравьев, обливают их жидкостью, от которой противники немедленно погибают. Эта жидкость выбрызгивается из органа, подобного шприцу и расположенному между челюстями. Некоторые термиты выделяют жидкость, которая, попадая на кожу человека, вызывает кровоточащие ранки. У термитов Nasutitermes kostalio вся голова превращена в особый ретортовидный орган. Он содержит вещество, отпугивающее муравьев. Эффект действия этого вещества очень высокий. Выделяют его термиты в большом количестве. Железа, вырабатывающая этот секрет, занимает не только значительную часть полости головы, но и большую часть груди и брюшка. По существу почти все тело термита превращается в противомуравьиное оружие.

Крошечный жук‑стафилин Paederus fuscipes, обитающий в Югославии, вызывает на коже человека токсический дерматит. Случаи заболевания от этого жука довольно часты.

Оригинально поступает обитающая в Египте, Судане и Юго‑Западной Азии кобылка Poecilocerus bufonius. При опасности она изгибается дугообразно и из желез, расположенных на брюшке, выделяет липкую жидкость. Стекая на дыхальца второго сегмента, жидкость вспенивается и покрывает обороняющуюся кобылку.

Даже знаменитые имитаторы палочники способны защищаться едкими веществами. Есть палочники, которые выделяют жидкость из ямок, расположенных позади поперечной линии переднегруди, перед основанием передних ног. Эта жидкость вызывает на коже человека ожог, а попав в глаза способна даже вызвать слепоту.

Как‑то в бору вблизи Томска на совершенно сухой земле я нашел водного клопа‑гребляка. Он беспомощно барахтался на земле, не в силах подняться в воздух. Клопы‑гребляки часто совершают дальние переселения из водоема в водоем по воздуху. Но ловкие в воде, они, попав на землю, беспомощны. Сколько времени клоп лежал на земле, трудно сказать. Когда же я взял его в руки, он неожиданно пустил белую жидкость, которая просочилась у него между головой и переднеспинкой и повисла двумя капельками над глазами по бокам головы. Получилось так, как будто у клопа – два белых сверкающих глаза. Внезапное преображение произвело на меня неожиданное впечатление. Я инстинктивно отдернул руку и сбросил неудачливого путешественника на землю. Наверное, эта жидкость была ядовитой.

Интересное сообщение опубликовано в журнале «Химия и жизнь», №11 за 1966 г. Ученые Гейдельбергского университета обнаружили, что водный жук Dytiscus marginalis выделяет из двух желез, расположенных в груди, похожую на молоко жидкость. Она содержит около 10% кортексона – гормона млекопитающих (11‑дезоксикортикостерон). Всего в грудных железах жука находится столько этого гормона, сколько его содержится в 1300 коровах. В организме млекопитающих кортексон регулирует процессы водносолевого обмена и, в частности, поддерживает соотношение ионов калия и натрия. У водяных жуков он не имеет никакого отношения к обмену веществ и выполняет исключительно роль химической обороны от главных врагов – крупных рыб. У рыбы, пожелавшей полакомиться жуком, это вещество вызывает немедленный шок, и в течение нескольких минут она находится в оцепенении. В это время жук успевает благополучно выбраться из пасти хищника на свободу. В том случае, если ему не удается ускользнуть от опасности, полученный рыбой урок остается надолго в памяти и в конечном счете сохраняет жизнь оставшимся в живых собратьям.

Защитные выделения иногда могут не иметь запаха и не быть ядовитыми, а представлять собою просто механическую защиту от врагов. Уже упоминавшиеся защитные восковые выделения, которыми покрывают себя многие тли, цикадки, червецы и щитовки, предохраняют их и от заражения наездниками, и от поедания хищными насекомыми.

Еще более совершенный способ защиты – выбрызгивание ядовитой жидкости на расстояние, стрельба ею в самого врага. Таких снайперов немало. У палочника Anisomorpha buprestoides в грудном отделе находится пара удлиненных мешковидных желез. Они открываются сразу сзади головы. Железы вырабатывают жидкость, обладающую слезоточивым действием. Палочник выбрызгивает ее струйкой на расстояние почти полуметра при приближении врага. Эта жидкость отпугивает муравьев, хищных жуков, грызунов, птиц. Но совершенство так редко! Палочников, несмотря на их слезоточивый яд, успешно поедают опоссумы.

Выбрызгивает кровь из отверстий по бокам груди один из африканских сверчков. Его очень боятся местные жители, считая сильно ядовитым. Южноафриканский кузнечик выбрызгивает жидкость, которая на коже человека вызывает язву. Она не заживает несколько месяцев.

Тараканы, число видов и разнообразие которых в тропических странах велико, также обладают чудодейственными выбрызгивателями. Таракан Diplotera punctata через вторую пару брюшных дыхалец выбрызгивает ядовитую жидкость. Она состоит из смеси парабензохинона и его производных. Таракан экономен: пользуется своим химическим оружием только с той стороны туловища, с которой находится враг. Но эта жидкость на пауков и богомолов не оказывает желаемого действия. Таракан Pelmatosilfa coreacea выбрызгивает жидкость из специального мешочка, расположенного на брюшке. Она хорошо защищает таракана от муравьев, но недействительна против ящериц.

Потревоженная бабочка‑медведица показывает глазчатые пятна и одновременно выбрасывает токсический секрет из желез, расположенных на брюшке. Гусеница Megalopigidae вооружена аппаратом, разбрызгивающим муравьиную кислоту. Обычно выбрасывание ядовитого секрета из желез происходит благодаря сокращению мышечной оболочки, одевающей железу. Железы располагаются в самых различных участках тела, что говорит о независимости их развития даже у родственных насекомых.

Некоторые уховертки не напрасно грозятся своими слабенькими клешнями, которыми они демонстративно размахивают, задрав кверху брюшко. Одна из уховерток, как показали исследования английского ученого Б. Эйзнера, изгибая брюшко, направляет клешни к врагу и хватает его; при этом из желез, открывающихся на брюшке, выбрызгивается ядовитый секрет, который точно попадает в то место, за которое ухватились клешни. Уховертка способна выстрелить из своего оружия подряд четыре – шесть раз. При этом количество секрета постепенно уменьшается, а полное восстановление содержимого железы происходит только на пятый день. Оружие уховертки позволяет ей успешно защищаться от муравьев, богомолов, мышей, птиц и многих других врагов.

У термитов‑солдат, относящихся к подсемейству Nasutitermitinae, крепкие челюсти отсутствуют. Вместо этого есть лобная железа, секрет которой выбрызгивается через клювовидный вырост. Во время походов солдаты располагаются по бокам колонны, направив свои клювики наружу. В случае опасности или нападения на термитов муравьев, их врагов и конкурентов на жизненной арене, клювовидные солдаты выбрасывают из своих мортир струйки клейкой и ядовитой жидкости. Она сковывает движения муравьев и отравляет их. Число солдат у этих термитов достигает иногда половины всех жителей термитника (обычно 5–20%).

Обладают защитными спринцовками и жуки. Жук‑чернотелка Eleodes hispilabris защищается от рыжего лесного муравья, выбрызгивая из конца брюшка секрет специальных желез. Попав на противника, секрет вызывает нарушение координации движений. Жук‑чернотелка, обитающий в Аризоне (он принадлежит к тому же роду), также принимает характерную позу, приподняв брюшко и выбрызгивая струю едкой и сильно пахнущей жидкости. Но жабы и некоторые грызуны приспособились охотиться на этого жука: они захватывают его спереди, чтобы не подвергнуться действию яда.

В Туркмении обитает жужелица с серповидно изогнутыми острыми челюстями. При опасности она выпрыскивает из анального отверстия струю едкой жидкости, ослепляющей преследователя. В жарком климате пустыни жужелице приходится прятаться на день в норы грызунов и ящериц, для устрашения которых и предназначена эта химическая защита. Два вида относящихся к одному роду жуков, при тревоге, ловко прицеливаясь, обрызгивают врага ядовитой жидкостью, которая губительно действует не только на членистоногих, но обжигает кожу позвоночных животных. Некоторые жужелицы выбрызгивают защитный секрет на расстояние до 20 см. Действующее начало этой жидкости – муравьиная кислота. У некоторых жужелиц действующими веществами выбрызгиваемых жидкостей являются хиноны.

Клопы не только выделяют пахучие и едкие вещества, но некоторые способны их разбрызгивать. Так поступают нимфы некоторых клопов. Они выбрызгивают секрет из спинных желез на расстояние в несколько сантиметров.

 

 

^{Рыжий лесной муравей выбрызгивает из брюшка струйку муравьиной кислоты}

 

Кто бывал в лесу и присматривался к жизни самых неугомонных лесных жителей – рыжих лесных муравьев, строящих большие муравейники, тот видел, как эти насекомые защищают струйками жидкости свое жилище от посягательства неприятелей, в том числе и от человека. Прежде чем пустить в ход свое оружие, муравей принимает позу боевой готовности: приподнимается на ногах, вытягивает вперед между ногами брюшко, нацеливается им на врага. У некоторых муравьев кислоты очень мало, тогда как другие – видимо, воины и добытчики провианта – кислоту выпускают струйками на расстояние до полуметра. Иногда, собравшись вместе, такие защитники устраивают сплошной заслон из летящих со всех сторон струек кислоты.

...Года два назад на склоне горы произошел пожар и погубил много леса. Большой и, видимо, очень старый муравейник как раз находился под обгорелой елкой с изувеченными черными ветвями. Как уцелел этот муравейник от пожара и почему остались целыми другие муравейники на склоне горы и пережили несчастье, постигшее лес? Не могли ли муравьи защитить свое жилище от огня? В лесах пожары нередки, и муравьи – давние лесные жители – за тысячелетия могли выработать действенные меры против этого бедствия.

Проверить догадку было легко. Вершину муравейника из сухих еловых хвоинок слегка растормошили и поднесли к ней горящую спичку. Огонек захватил одну, другую хвоинки, загорелся небольшим пламенем и медленно стал увеличиваться. Струйки дыма поползли по склону холмика муравьиного домика.

Не прошло и полминуты, как в муравейнике наступило величайшее оживление и весь холмик мгновенно покрылся муравьями. Кажется, все население высыпало наверх по какому‑то неуловимому сигналу тревоги. В страшной тревоге они заметались во все стороны и замахали дрожащими усиками. Вот уже толпы муравьев окружили очаг пожара. Один за другим к самому огню подбегают смельчаки и, изогнув кпереди брюшко, брызжут на пламя струйками муравьиной кислоты. Пример смельчаков действует на окружающих – струйки летят одна за другой. Наиболее ретивые, подбежав слишком близко к огню и брызнув кислотой, тут же падают, обожженные пламенем. Вскоре вокруг огня вырастают горки трупов, но новые легионы пожарников все подбегают и мечутся около пламени. Постепенно огонь уменьшается, один за другим гаснут огоньки, дымок редеет и исчезает.

Пожар потушен, но возбуждение все еще не проходит. Муравьи сбрасывают вниз обгорелые и пахнущие дымом хвоинки, растаскивают трупы погибших. Многие пострадавшие от дыма постепенно оживают и, качаясь на слабых ногах, отползают в сторону.

Может быть, не все семьи муравьев умеют тушить пожар. Один эксперимент – не доказательство, его надо проверить. Но во втором и третьем муравейниках повторяется такая же картина всеобщего возбуждения самоотверженных пожарников...

Самым удивительным химическим оружием обладают жуки‑бомбардиры. Представителей этого рода немного, и обитают они в южных странах. Один жук‑бомбардир живет в СССР, на юге Приморского края. В народе, да и среди мало осведомленных специалистов существует представление, что жуки‑бомбардиры стреляют из анального отверстия облачками газа и что каждый выстрел сопровождается отчетливо слышимым взрывом. В действительности жук выделяет жидкость, которая на воздухе благодаря своей летучести мгновенно, с легким взрывом превращается в облачко синеватого или беловатого пара. Жук может сделать 8–10 выстрелов подряд, после чего требуется отдых для восстановления боевых запасов. Впрочем, среди бомбардиров есть рекордсмены и по количеству выстрелов: жук Brachinus ballistarius делает более 20 выстрелов подряд! Подопытные насекомые, которых обстреливал этот вояка, – муравьи, жуки, пауки разбегались во все стороны в величайшей панике, а у тех, кто был менее расторопен и неосторожно подставил себя под обстрел, появлялись признаки сильного отравления.

Выделения жуков‑бомбардиров кислые, едкие, окрашивают кожу человека в ржаво‑красный цвет. Крупного южноафриканского бомбардира Brachinus orepitans размером 1 см можно брать только в рукавицах, иначе его выделения сильно обожгут и надолго окрасят кожу. Вещество, выбрасываемое бомбардирами, очень летуче и, попав на шарик термометра, так быстро испаряется, что понижает его температуру на несколько градусов.

Не так давно был раскрыт секрет механизма действия оригинального оружия бомбардиров. Оказывается, в конце брюшка жука находятся две железы. Они сообщаются между собой. В одной железе содержится 10% гидрохинона и 25% перекиси водорода, в другой – фермент каталаза, которая разлагает перекись водорода на кислород и воду, и фермент пероксидаза, окисляющая гидрохинон. В распыленном виде хиноны выталкиваются наружу из специальной камеры, запираемой особым мускульным клапаном.

Ученым удалось установить, что каждый миллиграмм чудодейственной жидкости, выпускаемой бомбардирами, выделяет около 0,22 кал., а температура жидкости достигает 100°С.

От врагов более всего достается голым гусеницам. Их в большом количестве поедают птицы. Поэтому гусеницам приходится прятаться в укромные места. Гусеницы, живущие открыто на растениях, покрыты волосками. У некоторых они длинные, колючие. Таких гусениц птицы не едят, разве только кукушки. Но есть гусеницы, у которых волоски ядовиты. Попадая на слизистые оболочки иди в дыхательные пути, они способны вызвать очень тяжело протекающие воспаления. Небезопасно бродить по лесу, в котором происходит массовое размножение непарного шелкопряда. Обломки волосков гусениц, попадая в дыхательные пути, могут вызвать раздражение. Гусеницы некоторых бабочек‑сатурний покрыты очень ломкими волосками, связанными каждый с крохотными ядовитыми железками. Обломанная щетинка или волосок, впиваясь в тело врага, инъецирует яд. Это защитное приспособление направлено против ящериц и птиц. Острые, ломкие ядоносные шипики, вызывающие жжение при прикосновении, имеют гусеницы сабины седловидной и дубовой зуклеи.

Не у всех гусениц волоски ядовиты. У многих они служат отличной защитой от резких колебаний температуры и выполняют роль меха. Таковы мохнатые гусеницы бабочек‑медведиц. Их так и назвали за то, что благодаря длинным волоскам они похожи на медвежонка.

Ядовитые выделения и аппараты со спринцовками по сложности строения уступают специализированным ядовитым аппаратам, снабженным особой иголочкой – жалом, предназначенным для впрыскивания яда в тело врага. Такие аппараты имеют пчелы, осы и муравьи. У муравьев жало служит не только для обороны, но и для нападения на добычу и ее отравление. Крошечные дерновые муравьи, нападая на большую добычу, колют ее своими кинжальчиками, инъецируя яд. Впрочем, они отлично используют жало и для того, чтобы прогнать нежелательного посетителя, расположившегося возле их жилища, или обратить в бегство животное, напавшее на их общину.

...Солнце клонилось к горизонту. Мы съехали с дороги и забрались в пологий распадок. По его дну весело журчал ручеек. Но в распадке основательно попаслись овцы. К счастью, здесь нашелся совсем нетронутый уголок – небольшой уютный и зеленый мыс, который огибал ручей.

Все быстро принялись за дело – расстелили тент, начали готовить еду. На вот у одного зачесались ноги, другой засунул руку за пазуху, а на тент сразу же заползло несколько десятков неторопливых дерновых муравьев. Только тогда я догадался посмотреть под ноги: земля на мыске была слегка влажна, трава сочная – чем не райское место для этого муравья‑малютки! Почва, казалось, кишела ими, и всюду виднелись комочки земли, вынесенные наружу. Здесь испокон веков располагалась громадная колония муравьев. Это была их обитель, недоступная другим насекомым, да, пожалуй, и всем другим животным.

Атаки муравьев становились все настойчивей. Наверное, и овцы не случайно обошли стороной зеленый мысок. Пришлось, наспех забросив вещи в машину, искать другой распадок...

Муравьи, у которых ядоносное жало атрофировалось, тем не менее имеют ядовитые железы. Муравьи подсемейства Formicinae часто ими пользуются, изливая яд на ранку, нанесенную противнику (или добыче) челюстями.

Некоторые муравьи обладают особенно сильным ядом. Таков знаменитый огненный муравей, от ужаления которого на теле вскакивает зудящий волдырь. Этот муравей проник из Аргентины в Северную Америку и ныне медленно, но верно завоевывает новые территории на этом материке, несмотря на меры, предпринимаемые местными жителями.

Яд многих ос, парализующих насекомых или пауков, в какой‑то степени специализирован и, действуя на избранную добычу, почти безвреден для разных позвоночных животных. Но общественные осы, защищая свое гнездо, нападают с большим остервенением и жалят больно. Особенно больно жалит крупная общественная оса шершень. Обыкновенная оса, делающая свои гнезда‑соты из бумагоподобной массы и часто селящаяся возле человека, прежде чем напасть на нарушителя покоя, несколько раз пикирует на него, ударяя его лбом и как бы предупреждая о возможности применения ядовитого аппарата.

В Новой Гвинее зарегистрировано несколько смертельных случаев при массовом нападении ос рода Vespa. Отравление сопровождается отеком кожи, капиллярным поражением почек и появлением крови в моче. По всей вероятности, токсин ос избирательно действует на почки.

Медоносная пчела жалит только возле своего улья. Она нападает и на человека, если он раздражает насекомых неприятным запахом, например запахом пота. Раздраженные пчелы, напавшие на вспотевшего человека, могут зажалить его до смерти. Известен случай, когда пчеловод, напившийся пьяным, заснул возле улья и был насмерть зажален пчелами.

Иногда от массового нападения пчел гибнут лошади. Есть люди, особо восприимчивые к яду пчел. Человек может умереть от ужаления одной пчелы. Впрочем, даже у людей с нормальной восприимчивостью смерть может наступить от ужаления одной осы или пчелы в гортань, когда она попадет в ротовую полость с водой во время питья. Пострадавший гибнет от быстрого отека гортани и удушья. Умело и вовремя сделанная трахеотомия может спасти пострадавшего.

Пчелы беспощадно расправляются со всеми нежелательными или случайными посетителями их улья, хотя вне его они относятся к насекомым терпимо и, собирая нектар и пыльцу на цветках, не ссорятся с самыми разнообразными мухами, бабочками и с дикими соплеменницами‑пчелами.

Применяя ядовитый аппарат, пчела отрывает его и оставляет в теле жертвы, а сама гибнет. Оторванный жалящий аппарат содержит не только ядовитые железы и ядовитый пузырек – вместилище яда, но даже последний ганглий брюшной нервной цепочки. Благодаря импульсам ганглия ядовитый аппарат вне тела своего хозяина продолжает автоматически сокращаться, выделяя в тело жертвы яд. Автоматика этого отлично отработанного природой инструмента так совершенна, что жало, даже насильственно вырванное из пчелы и положенное на кожу человека, вонзается в нее.

Ядовитые аппараты жалящих перепончатокрылых хорошо изучены, особенно у медоносной пчелы, яд которой приспособлен для обороны против млекопитающих. Удивительного в этом ничего нет, так как улья пчел издавна разоряли многие звери – медведи, обезьяны, медоеды – и, конечно, человек. Ныне пчелиный яд не без успеха используют в медицине для лечения ряда заболеваний.

Яд осы‑филанта, или «пчелиного волка», истребляющего тружениц‑пчел, гораздо слабее действует на человека, нежели яд медоносной пчелы.

Сами по себе ядовитые аппараты, ядовитые выделения, пахучие железы, ядоносные волоски – еще не защита от врагов. Какой в них смысл, если на теле нет соответствующего опознавательного знака, свидетельствующего о его несъедобности или защищенности. Все насекомые, которых природа одарила защитными приспособлениями, хорошо различимы и ярко окрашены. Эта окраска составлена по принципу контрастности цветов, широко применяемому и в живописи: красный цвет сочетается с черным или белым, желтый – с черным, красно‑оранжевый – с черным, синий – с желтым и т. д. Яркие полосы и пятна хорошо заметны, так как окружены контрастирующей каемкой. Ядовитые и вонючие насекомые держатся открыто, не скрываясь, обычно садятся на самые верхушки растений, посещают большие светлые цветы, медлительны, степенны, неповоротливы. Им ни к чему суетливость, осторожность, скрытность, они не умеют затаиваться, спокойны, уверены в своей неприкосновенности. Кроме того, для усиления эффекта предупреждающей окраски они нередко объединяются в скопления. Так заметней еще издали.

Собираются на ночь целыми обществами ядовитые бабочки данаиды и геликониды, выбирая для отдыха оголенные ветки деревьев, на которых они хорошо заметны. Некоторые ярко окрашенные геликониды собираются не только на ночь, но также для дневного группового отдыха и во время пасмурной погоды. Гусеницы бабочек рода Isognatus с красной головой и черно‑белыми полосками по телу собираются сомкнутыми рядками тесно друг к другу, голова к голове. Скапливаются вместе и клопы‑щитники, черные гусеницы павлиньего глаза и яркие пилильщики.

...Низкие кустики молочая гнутся под тяжестью больших гусениц бражника. Какие они яркие! Голова и рог на конце тела красные, а по оливковому фону тела – два ряда крупных светлых пятен. И каждое пятно оторочено черной каймой. Так заметней.

Конец весны. Пустыня почти выгорела, и среди земли кустики молочая с гусеницами в вызывающе яркой одежде издалека привлекают внимание. Они такие крупные и красивые, будто привыкли быть всегда на виду и не прячутся. Им некого бояться. Никто не трогает ядовитую гусеницу. Для этого она и предупреждает всех яркой окраской...

В последние десятилетия после увлечения различными лекарствами, изготавливаемыми из неорганических химических соединений, фармакологи обратили свои взоры на яды органического происхождения. Все шире и глубже исследуют и яды, содержащиеся в теле насекомых.

Некоторые из них, например яд пчел и жуков‑нарывников кантаридин, уже прочно вошли в обиход официальной медицины, другие – усиленно испытывают, и и скором времени они займут почетное место среди средств для лечения недугов, третьи – ожидают своей очереди, и, возможно, среди них окажутся чудодейственные препараты.

В мире сейчас известно около 50 тыс. видов насекомых, вырабатывающих яды. В будущем это количество, наверное, увеличится в несколько раз. Но изучено ныне только около 60 ядовитых соединений. Эта цифра говорит о том, как много работы предстоит биохимикам в изучении ядовитых насекомых. Сейчас получены в кристаллическом виде и изучены новые вещества, ранее неизвестные науке, такие, как иридомирмецин, изоиридомирмецин, иридодиал, дендролизин из ядов муравьев, педерин из яда жуков‑стафилинов.

Многие яды насекомых, по‑видимому, обладают общими свойствами с ядами змей.

...Меня терзает загадка. Какие цветы пахнут мышами? Много лет назад во Владивостоке зоолог Емельянов, всю жизнь посвятивший изучению змей Уссурийского края, как‑то показал мне небольшую стеклянную баночку, заполненную мелкими желтоватыми кристаллами. Это был яд щитомордника. Он тоже очень сильно пахнет мышами. Ученый собирал его для лечебных целей. В то время, в 1934 г., использование змеиного яда для лечения недугов человека только начиналось. Сейчас его широко применяют в медицине.

Но мыши или щитомордники тут не при чем. Пахнут, наверное, какие‑то цветы. Их на зеленых холмах в предгорьях Заилийского Алатау необычайно много. После нескольких засушливых лет весна 1966 г. выдалась прохладной и дождливой, но южное солнце пробудило жизнь. Цветы везде – буйство цветов. Склоны холмов багровые от маков, желтые от караганы, лиловые от эспарцета. И еще разные цветы маленькие и большие, яркие и малозаметные. У каждого свой запах, большей частью тонкий, нежный, бодрящий, даже благородный, кроме неприятного мышиного. Множество запахов сливается в чудесную симфонию аромата весны, степного раздолья, ликующей природы, извечной красоты земли. И вдруг снова струя странного тяжелого запаха ударяет в голову.

Я хожу, ищу, присматриваюсь. Непременно хочу разгадать тайну.

Предо мною в ложбинке между холмами, среди буйной зелени, колышутся широкие листья щавеля. Они обвешаны изящными жуками. Они, как игрушки, брелоки, сине‑зеленые с двумя оранжевыми полосками, с отблеском дорогого металла. Это ядовитые шпанки Lytta vesicatoria, издающие неприятный запах. Здесь их брачное скопление.

Шпанки медлительны, неторопливы. Кого им, обладателям яда, бояться? Их не тронут ни зверь, ни птица. Они очень заняты. Усердно гложут листья, весь щавель изгрызли и покрыли черными точками испражнений. Некоторые иногда лениво поднимают надкрылья и неуклюже перелетают на несколько метров. Кто насытится щавелем, улетает, набрав высоту, класть яички.

Пройдет две‑три недели – и жуки погибнут, а многочисленные личинки бросятся на поиски гнезд пчел. Вон их сколько трудится на цветах!

Жуки – отличный объект для фотографии. Но через полчаса я чувствую, что у меня тяжелеет голова, стучит в висках, тошнит. Надо скорее кончать съемку и выбираться из удушливой атмосферы.

Может быть, придет время и ученые найдут что‑нибудь общее между запахом мыши, жуков‑шпанок и ядом щитомордника. Сейчас же я больше не в силах перенести отвратительный запах и спешу уйти подальше в заросли зелени и цветов...

Итальянский ученый Марио‑Паван в статье о биохимии ядов насекомых в 1958 г. писал, что яды, выделяемые муравьями, найдены в растениях. Многие вещества, например муравьиная кислота и другие яды муравьев, а также ядовитые соединения с хиноновым рядом, найдены у некоторых насекомых, пауков, многоножек. Они служат главным образом для защиты и нападения. Такие яды насекомых, как гистид, гистамин, 5‑гидрокситриптофан, по‑видимому, не играют защитной роли. Насекомые обладают разной степенью восприимчивости к вырабатываемому ими яду.

Пчелиный яд и кантаридин применяют с терапевтической целью в медицине. Педерин стимулирует и тормозит рост тканей, иридомирмецин и дендролизин могут быть использованы как инсектициды.

 

 

---

Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 93; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!