ОЧИЩЕНИЕ ОГНЕМ ОЧИЩЕНИЕ ОГНЕМ 8 страница
– Думаю, пройдет немало времени, прежде чем я снова смогу съесть стейк, – вздохнула Джинни.
Расти выправил ее нос, прежде чем заняться другими пациентами. Барби ему ассистировал. Удерживал голову неподвижно, как мог мягко, и бормотал ободряющие слова. Сначала Расти вставил ей в ноздри ватные тампоны, пропитанные медицинским раствором кокаина. Выждав десять минут, чтобы анестезия подействовала (за это время зафиксировал растянутое запястье и наложил эластичную повязку на раздувшееся колено какой‑то толстухи), вытащил тампоны и схватил скальпель. Действовал фельдшер с вызывающей восхищение быстротой. Прежде чем Барби предложил Джинни сказать дужка , Расти уже вставил державку скальпеля в более широкую ноздрю, прижал к перегородке и использовал как рычаг.
Как человек, подцепляющий колпак на колесе , подумал Барби, прислушиваясь к слабому, но долетающему до ушей хрусту, сопутствующему возвращению носу Джинни прежней (или близкой к ней) формы. Она не закричала, но ногти прорвали бумажную простыню, которой застелили стол, а из глаз покатились слезы.
Теперь Джинни держалась спокойно – Расти дал ей пару таблеток перкосета, – но слезы продолжали течь из менее опухшего глаза. Распухли и ставшие фиолетовыми щеки. Барби подумал, что выглядит она как Рокки Бальбоа после поединка с Аполло Кридом.
– Взгляни на светлую сторону жизни, – сказал он Джинни.
– А она есть?
|
|
– Определенно. Вот Ру придется месяц сидеть на супе и молочных коктейлях.
– Джорджии? Я слышала, в нее попал камень. Как сильно?
– Жить она будет, но пройдет много времени, прежде чем она станет красивой.
– Джорджия никогда и не претендовала на звание «Мисс Яблочный Цвет». – Джинни понизила голос: – Это она кричала?
Барби кивнул. Вопли Ру разносились по всей больнице.
– Расти дал ей морфия, но она долго не могла угомониться. Должно быть, здоровья у нее как у лошади.
– А совести как у крокодила, – добавила Джинни все тем же невнятным голосом. – Я бы не хотела, чтобы такое с кем‑то случилось, но это чертовски хороший аргумент в пользу неизбежности кармического возмездия. Давно я здесь? Мои чертовы часы сломались.
Барби посмотрел на свои:
– Сейчас половина третьего. То есть получается, ты уже пять с половиной часов на пути к выздоровлению. – Он крутанул бедрами, услышал, что хрустнула поясница, почувствовал, спина чуть расслабилась. Решил, что Том Петти абсолютно прав: ждать – это самое трудное. Предположил, что все станет проще, когда он наконец‑то окажется в камере. Если только его не убьют. Ему пришло в голову, что кое‑кто может решить, что это наилучший выход – убить его при сопротивлении аресту.
|
|
– Чему ты улыбаешься? – спросила Джинни.
– Ничему особенному. – Он взял пинцет. – А теперь лежи тихо и не мешай мне. Раньше начнем, раньше закончим.
– Я должна встать и взяться за дело.
– Если ты встанешь, то сделаешь только одно – грохнешься на пол.
Она посмотрела на пинцет:
– Ты знаешь, как с ним управляться?
– Будь уверена. Выиграл золотую медаль в олимпийском турнире по удалению осколков стекла.
– По части вранья ты перещеголяешь даже моего бывшего мужа. – Джинни слабо улыбнулась. Барби догадался, что улыбка причиняет ей боль, пусть она и приняла болеутоляющее, и ему нравилась твердость ее характера.
– Ты не из тех зануд медиков, которые становятся тиранами, когда им самим приходится лечиться?
– Таким был доктор Хаскел. Однажды он загнал под ноготь большого пальца занозу, а когда Расти предложил ее вытащить, ответил, что ему нужен специалист. – Она засмеялась, скривилась, застонала.
– Если тебе от этого полегчает, коп, который ударил тебя, получил камнем по голове.
– Опять карма. Он уже оклемался?
– Да. – Мел Сирлс двумя часами раньше покинул больницу с повязкой на голове.
Когда Барби склонился над ней с пинцетом, она инстинктивно отвернула голову. Он повернул ее назад, надавив рукой – очень осторожно – на менее распухшую щеку.
|
|
– Я знаю, что ты должен это сделать, – сказала она. – Просто очень боюсь за глаза.
– С учетом того, как сильно тебя ударили, тебе повезло, потому что осколки вокруг глаз, а не в них.
– Знаю. Только не причиняй мне боли, хорошо?
– Конечно. Скоро ты будешь на ногах, Джинни. Я все сделаю быстро.
Он вытер руки, чтобы убедиться, что они сухие (перчатки надевать не хотел, боялся, что те повлияют на точность движений), наклонился ниже. С полдюжины маленьких осколков разбитых линз вонзились в брови и вокруг глаз, но больше всего Барби тревожил один – чуть ниже уголка левого глаза. Барби не сомневался, что Расти удалил бы его сам, если б заметил, но он сосредоточился на носу Джинни.
Сделай это быстро , сказал себе Барби. Неудачу обычно терпит тот, кто колеблется .
Он ухватил осколок кончиками пинцета и бросил в пластиковый контейнер, стоящий на столике. Крошечная капелька крови выступила из ранки. Барби выдохнул.
– Уф! Остальные – ерунда. Никаких проблем.
– Из твоих уст да в уши Господа.
Он едва успел удалить последний осколок, когда Расти открыл дверь смотровой и спросил: не может ли Барби ему помочь? Фельдшер держал в руке жестянку пастилок «Сукретс».
|
|
– Помочь с чем?
– С геморроем, который ходит, как человек. Эта анальная язва хочет уйти с украденными товарами. При обычных обстоятельствах я бы порадовался, увидев, как эта паршивая задница выходит за дверь, но сейчас она может принести пользу.
– Джинни? – спросил Барби. – Ты в порядке?
Она махнула рукой в сторону двери. Когда он двинулся следом за Расти, Джинни крикнула:
– Эй, красавчик!
Барби оглянулся, и она послала ему воздушный поцелуй. Барби его поймал.
8
В Честерс‑Милле работал только один стоматолог – Джо Боксер. Его клиника находилась в конце Страут‑лейн, и из кабинета открывался прекрасный вид на Престил‑Стрим и мост Мира. Прекрасный, если человек сидел. Но большинство гостей занимали горизонтальное положение и смотреть могли только на несколько десятков фотографий чихуахуа Боксера, развешанных по потолку.
«На одной из них эта чертова собака выглядит так, будто собирается нагадить, – поделился Дуги Твитчел с Расти после одного визита. – Не знаю, может, эта порода собак так сидит, но я сомневаюсь. Думаю, я провел полчаса, глядя на эту тряпку с глазами, справляющую большую нужду, пока Бокс удалял мне два зуба мудрости. По ощущениям, отверткой».
Вывеска, которая находилась над входом в клинику Боксера, выглядела как баскетбольные трусы, снятые со сказочного великана. Золотисто‑зеленые – в цветах «Диких котов». Поверху тянулась надпись: «ДЖОЗЕФ БОКСЕР, ДОКТОР‑СТОМАТОЛОГ». Ниже вторая: «БОКСЕР БЫСТРЫЙ». И он работал достаточно быстро, с этим соглашались все, но не признавал никаких медицинских страховок, брал только наличными. Если к нему приходил больной с пульпитом, десны которого пылали, а щеки раздулись, как у белки, набившей рот орехами, и начинал что‑то говорить о страховке, Боксер предлагал ему добыть деньги в «Антеме», или «Синем кресте», или где‑то еще, а потом возвращаться к нему.
Небольшая конкуренция могла бы заставить его смягчить такую драконовскую политику, но полдесятка стоматологов, которые пытались практиковать в Честерс‑Милле с начала девяностых, быстро отказывались от своих намерений. Ходили слухи, что добрый друг Боксера, Джим Ренни, помогал тому в борьбе с конкурентами, но доказательств никто привести не мог. А пока Боксер каждый день кружил по городу на своем «порше», и наклейка на заднем бампере оповещала: «МОЙ ВТОРОЙ АВТОМОБИЛЬ – ТОЖЕ „ПОРШЕ“!»
Когда Расти вместе с Барби вышел в коридор, Боксер направлялся к выходу. Или пытался направиться: Твитч ухватил его за руку в холле у дверей. В другой руке Боксер держал корзину, набитую вафлями «Эгго». Ничего больше, только упаковки и упаковки вафель. И Барби задался вопросом – уже не в первый раз, – а может, он лежит в канаве, что проходила за автомобильной стоянкой у «Дипперса», избитый до полусмерти, и все это видения, рожденные поврежденным мозгом?
– Я здесь не останусь! – кричал Боксер. – Я должен отнести это домой и положить в морозильную камеру! Из того, что вы предлагаете, все равно ничего не выйдет, так что отцепитесь от меня. – Барби заметил маленькую нашлепку из пластыря на брови Боксера и повязку на правой руке повыше локтя. Дантист, похоже, с боем добывал замороженные вафли. – Скажи этому громиле, чтоб отпустил меня, – обратился он к Расти, едва увидев его. – Мне оказали помощь, и теперь я иду домой.
– Пока еще нет. Вам оказали помощь, и я ожидаю, что вы за это расплатитесь.
Боксер, мужчина невысокий, выпрямился во все свои пять футов и четыре дюйма, расправил плечи и выпятил грудь.
– Ожидай и будь проклят! Я считаю, что челюстная хирургия – на нее у меня, кстати, нет разрешения штата Мэн – очень уж несоразмерная quid pro quo[11] за пару кусочков пластыря. Я работаю, чтобы жить, Эверетт, и исхожу из того, что моя работа должна оплачиваться.
– Вам все оплатят на небесах, – вставил Барби. – Разве не так говорит ваш друг Ренни?
– Он не имеет никакого от…
Барби приблизился на шаг и всмотрелся в зеленую корзину для покупок, которую Боксер держал в руке. На ручке виднелась четкая надпись: «СОБСТВЕННОСТЬ „МИРА ЕДЫ“». Боксер тут же попытался заслонить корзину, но без особого успеха.
– Раз уж разговор зашел об оплате, вы заплатили за эти вафли?
– Что вы такое говорите? Все брали всё. Я взял только это. – Он воинственно посмотрел на Барби. – У меня очень большая морозильная камера, и я обожаю вафли.
– «Все брали всё» – не такое уж весомое оправдание при обвинении в грабеже, – мягко указал Барби.
Боксер вроде бы не мог вытянуться еще больше, но каким‑то образом вытянулся. Его лицо стало не просто красным – пунцовым.
– Так отведите меня в суд! Где он, этот суд ? Дело закрыто! Ха! – Он начал поворачиваться к двери.
Барби протянул руку и схватился за корзину:
– Тогда я вафли просто конфискую.
– Вы не можете этого сделать!
– Нет? Так отведите меня в суд! – Барби улыбнулся. – Ох, я и забыл… где он, этот суд ?
Доктор Боксер сверлил его злобным взглядом, губы его чуть разошлись, открыв верхушки миниатюрных, идеально ровных зубов.
– Мы приготовим эти вафли в кафетерии, – поддержал Барбару Расти. – Вкусно! Ням‑ням!
– Да, пока еще есть электричество, чтобы поджарить их, – пробормотал Твитч. – Или можем нацепить их на вилки и приготовить над мусоросжигательной печью.
– Вы не можете этого сделать!
– Давайте определимся со всей ясностью, – настаивал Барби, – если вы не сделаете того, о чем просит вас Расти, я не позволю вам вынести отсюда вафли.
Учитель истории Чэз Бендер, с одной наклейкой из пластыря на переносице, а второй – на шее, рассмеялся. Недобрым смехом.
– Расплачивайся! Так ведь ты всегда говоришь, док?
Боксер перевел злобный взгляд на Бендера, потом на Расти.
– Шансы на то, что получится, почти что нулевые. Вы должны это знать.
Расти открыл жестянку из‑под «Сукретс». В ней лежали шесть зубов.
– Тори Макдональд подобрала их около супермаркета. Встала на колени и копалась в лужах крови Джорджии Ру, чтобы найти. И если вы хотите в ближайшем будущем завтракать вафлями «Эгго», вам лучше вставить их обратно в челюсть Джорджии.
– А если я просто уйду?
Чэз Бендер сделал шаг вперед. Сжав кулаки.
– В этом случае, мой продажный друг, я изобью тебя в кровь на автостоянке.
– Я помогу, – вставил Твитч.
– А я помогать не буду, но посмотрю, – внес свою лепту Барби.
Послышались смех и аплодисменты.
Барби это позабавило, но при том засосало под ложечкой.
Плечи Боксера поникли. И сразу он превратился в маленького человечка, у которого возникли большие проблемы.
– Челюстной хирург, работая в оптимальных условиях, мог бы имплантировать эти зубы, и, наверное, они бы прижились, хотя он не стал бы давать никаких гарантий. В моем случае она может считать себя счастливицей, если приживутся один или два. Скорее, зубы попадут к ней в дыхательное горло, и она задохнется.
Полная женщина с копной пламенеющих рыжих волос отодвинула Чэза Бендера в сторону:
– Я посижу рядом, чтобы с ней этого не случилось. Я ее мать.
Доктор Боксер вздохнул:
– Она в сознании?
Прежде чем он получил ответ, к больнице подъехали два патрульных автомобиля, один из них – зеленый чифа. Из одного вылезли Фредди Дентон, Ренни‑младший, Френк Дилессепс и Картер Тибодо. С переднего сиденья зеленого – чиф Рэндолф и Джекки Уэттингтон. С заднего – жена Расти. Подойдя к дверям больницы, они достали оружие.
Маленькая толпа, наблюдавшая за противостоянием с Джо Боксером, зашумела и подалась назад. Многие, несомненно, ожидали, что их арестуют за участие в грабеже.
Барби повернулся к Расти:
– Посмотри на меня.
– Что ты…
– Посмотри на меня! – Барби поднял руки, показал их ему с обеих сторон. Потом задрал футболку, продемонстрировал сначала плоский живот, потом спину: – Видишь какие‑то ссадины? Синяки?
– Нет.
– Проследи, чтобы они об этом узнали.
На большее у него не хватило времени. Рэндолф со своим войском уже миновал двери.
– Дейл Барбара, шаг вперед!
Барби вышел до того, как Рэндолф наставил на него пистолет. Потому что бывали несчастные случаи. Иной раз совсем не случайные.
Барби увидел недоумение Расти и проникся еще большей симпатией к такому наивному фельдшеру. Увидел Джину Буффалино и Гарриет Бигелоу, их широко раскрытые глаза. Но в основном сосредоточился на чифе Рэндолфе и его копах. Все стояли с каменными лицами, разве что в глазах Тибодо и Дилессепса читалась удовлетворенность. Для них это была всего лишь расплата за ту ночь у «Дипперса». И расплачиваться, похоже, предстояло по полной.
Расти встал перед Барби, словно заслоняя его.
– Не делай этого, – прошептал Барби.
– Расти, нет! – вскрикнула Линда.
– Питер, в чем дело? – спросил Расти. – Барби помогает мне и делает это чертовски хорошо.
Барби боялся отодвинуть здоровяка фельдшера, боялся даже прикоснуться к нему. Он лишь поднял руки, очень медленно, ладонями вперед.
Увидев, как Барби поднимает руки, Младший и Фредди Дентон направились к нему. Быстро. Младший даже толкнул Рэндолфа, и «беретта», зажатая в кулаке чифа, выстрелила. Грохот раздался оглушительный. Пуля вонзилась в деревянный пол в трех дюймах от правой ноги Рэндолфа, оставив на удивление большую дыру. В воздухе повис запах сгоревшего пороха.
Джина и Гарриет закричали и бросились бежать к главному коридору, перепрыгивая через ползущего по полу Джо Боксера. Тот втянул голову в плечи, а его всегда аккуратно зачесанные волосы падали на лицо. Брендэн Эллерби, которому свернули челюсть, пнул стоматолога в плечо, когда тот проползал мимо. Жестянка выскочила из руки Боксера, ударилась о стол регистратора, раскрылась. Зубы, которые с таким тщанием собирала Тори Макдональд, разлетелись в разные стороны.
Младший и Фредди схватили Расти, который и не пытался сопротивляться. На его лице читалось полнейшее недоумение. Копы оттолкнули фельдшера в сторону. Ноги его заплелись. Линда попыталась удержать Расти, но они вместе упали на пол.
– Какого хрена?! – проревел Твитч. – Какого хрена?!
Чуть прихрамывая, Картер Тибодо направился к Барби, который видел, что его ждет, но рук не опускал. Потому что, если б опустил, его могли убить. И не только его. После того как выстрелил один пистолет, шансы, что выстрелят другие, повысились.
– Привет, дружище. А ты, однако, даром времени не терял. – Тибодо ударил Барби в живот.
Тот напряг мышцы, готовясь к удару, но все равно согнулся пополам. Силы у Тибодо хватало.
– Прекратите! – прокричал Расти. На лице все еще отражалось недоумение, но теперь к нему добавилась злость. – Немедленно прекратите, к чертовой матери!
Он пытался подняться, но Линда обвила его руками и не пускала:
– Нет! Нет! Он опасен!
– Что? – Расти повернул голову и изумленно посмотрел на жену: – Ты рехнулась?
Барби по‑прежнему поднимал руки, показывая копам, что они пустые. Стоял он согнувшись, так что возникало впечатление, что Барби низко кланяется, приветствуя их.
– Тибодо, отойди! – приказал Рэндолф. – Этого достаточно.
– Убери пистолет, идиот! – крикнул Расти чифу. – Хочешь кого‑нибудь убить?
Рэндолф бросил на него полный презрения взгляд, повернулся к Барби:
– Выпрямляйся, сынок.
Барби выпрямился. Превозмогая боль, но выпрямился. Он знал, что сейчас катался бы по полу, жадно ловя ртом воздух, если б не приготовился к удару Тибодо. И тогда Рэндолф попытался бы поднять его на ноги пинками? И другие копы присоединились бы к нему, несмотря на большое количество зрителей, которые теперь подбирались поближе, чтобы лучше видеть? Разумеется, потому что кровь в копах кипела. Так уж обычно разворачивались события в подобных ситуациях.
– Я арестовываю тебя за убийства Анджелы Маккейн, Дорин Сандерс, Лестера Коггинса и Бренды Перкинс.
От каждого имени Барби вздрагивал, но последнее поразило его в самое сердце. Эта славная женщина забыла про осторожность. Барби не винил ее – она так горевала по мужу, – но мог винить себя, потому что позволил ей пойти к Ренни. Более того, подтолкнул к этому.
– Что произошло? – спросил он Рэндолфа. – Что, во имя Бога, вы сделали?
– Как будто ты не знаешь, – фыркнул Фредди Дентон.
– Что же ты за маньяк такой? – Лицо Джекки Уэттингтон перекосило от презрения, глаза стали маленькими от ярости.
Барби их проигнорировал. Он всматривался в лицо Рэндолфа, по‑прежнему не опуская рук. Требовался лишь малейший повод, чтобы копы набросились на него. Даже Джекки, обычно милейшая женщина, могла к ним присоединиться, пусть ей требовалась веская причина, а не повод. А может, и этого не требовалось. Иногда ломались и хорошие люди.
– Тогда у меня есть вопрос получше, – продолжил Барби. – Почему вы позволяете Ренни творить такое? Это же его дела, о чем вы прекрасно знаете. Все следы ведут к нему.
– Заткнись! – Рэндолф повернулся к Младшему: – Надень на него наручники.
Младший потянулся к Барби, но, прежде чем успел коснуться его, Барби убрал руки за спину и развернулся. Расти и Линда оставались на полу. Линда обнимала мужа, удерживая его.
– Помни, – сказал ему Барби, когда пластиковые наручники стянули запястья, врезаясь в кожу.
Расти встал. Когда Линда попыталась удержать его, оттолкнул ее и одарил взглядом, которого она никогда не видела. В нем читалась суровость, упрек, но и жалость.
– Питер, – обратился он к начальнику полиции, а когда тот начал отворачиваться, возвысил голос до крика: – Я с тобой говорю! Смотри на меня, когда я это делаю! – Рэндолф повернулся. Его лицо превратилось в каменную маску. – Барби знал, что вы идете за ним.
– Конечно, знал, – вставил Младший. – Он, возможно, псих, но ведь не дурак.
Расти на него и не посмотрел.
– Он показал мне руки, лицо, поднял футболку, чтобы я мог увидеть его живот и спину. Все чисто, не считая синяка, который появится после удара Тибодо.
– Три женщины! – подал голос Картер. – Три женщины и священник! Он это заслужил.
Расти по‑прежнему смотрел на Рэндолфа:
– Это подстава.
– При всем уважении к тебе, Эрик, это не твоя епархия. – Рэндолф убрал пистолет в кобуру. К всеобщему облегчению.
– Совершенно верно, я – лекарь, не коп и не адвокат. И говорю тебе следующее. Если мне доведется увидеть его, пока он будет под твоей опекой, и у него обнаружатся ссадины и синяки, да поможет тебе Бог.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 41; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!