Тебе нечего делать с самим собой

 

Бомбей 15.02.2010

 

С.: В том состоянии «Я есть», осознавания, если я правильно понял Рамеша, он говорил: лучшее, что может случаться, – это быть связанным с Источником. Это лучшее, чего можно ожидать.

 

К.: Связь уже…

 

С.: Да. Из того, что я от вас слышал, следует, что в просветленной жизни даже это значит говорить слишком много, есть просто «Я», даже не «Я есть». Это правильно?

 

К.: Я бы не сказал связь. Просто быть Тем, чем ты не можешь не быть в том «Я». Быть «Я» «Я».

 

С.: Это часть, которая мне была не слишком ясна – «быть связанным с Источником».

 

К.: Из «Я есть».

 

С.: Да. С точки зрения «Я есть».

 

К.: «Я есть» связано с «Я». С «Я»‑осознаванием. «Я»‑осознавание уже предшествует «Я есть». Так что даже быть связанным с осознаванием «Я есть» это уже могло бы быть лучшим, что можно получать в относительном смысле.

 

С.: Так что просветленная жизнь даже предшествует тому чтобы не жить в «Я есть».

 

К.: Да.

 

С.: Так что это просто «Я».

 

К.: Даже не это. Сама жизнь, которая является Тем, что ты есть, не знает никакого «Я», не знает никакого «Я есть», не знает никакого мира. Но лучшее, что ты можешь получить в этом относительном сновидении, – это то, что ты осознаешь, чем ты являешься. И что «Я есть» – это осознавание осознавания. Это подобно осознаванию осознавания, что ты, возможно, можешь получить. Может прийти осознание, что нет никого, кто осознает. Но отсутствие кого‑то – это все равно присутствие, это вроде условия, это не может быть для Того, чем ты являешься. Потому что для Того, чем ты являешься, ты есть в присутствии и в отсутствие всего, чего угодно. Но Лучшее, чего ты можешь достигать в сновидении, – это отсутствие того, кто страдает или не страдает. Но даже отсутствие того, кто страдает или не страдает, относительно. Поскольку для отсутствия нужен кто‑то, кто отсутствует. Это должно быть в сновидении. Все, о чем мы можем говорить, – преимущества, и самое лучшее и все что угодно – должно быть в сновидении. Это никогда не применимо к твоей Природе. Но это не плохо – быть в сновидении.

Поэтому я против этого не возражаю. Но если ты спрашиваешь меня, что является абсолютным преимуществом, – никогда не было никакого сновидения, и нечего достигать, и нет никаких различий. Нет никакого определения лучшего или меньшего или чего бы то ни было. Поэтому да, в сновидении ты можешь достигать чего угодно – лучшего, высшего и низшего, что ты можешь иметь. Но для Того, что ты есть, это безразлично. Это все фантом, делающийся лучше или хуже. Потому что для Того, чем ты являешься, нет никакого лучшего и худшего. Отсутствие дискомфорта, которым ты являешься, никогда никогда. А то отсутствие дискомфорта фантома – это отсутствие дискомфорта фантома сновидения. Так что если это случается, то это будет случаться. Но вопрос в том: кого это волнует?

 

С.: Это может не случаться?

 

К.: Это может не случаться. Это может случаться или не случаться. Но этого нельзя избежать. Переход от «Я есть тело» к «Я есть» происходит автоматически, и тогда может случаться переход от «Я есть» к чистому «Я». И потом может случаться даже переход к тому, что является отсутствием. А потом даже переход к присутствию присутствия, а потом к Я есть Я есть, ко всем этим семи состояниям. Но никакой из этих переходов не может приближать тебя к Тому, что ты есть. Поэтому ни в одном из этих состояний Ты не можешь больше или меньше знать самого Себя. Все это есть потому, что Ты это сновидишь. А абсолютный Сновидец не может быть найден в одном из этих семи способов сновидения. Но опять же, в относительном плане это было бы самым лучшим.

 

С.: Поэтому просветленная жизнь – это в действительности не жизнь в сновидении, а просто осознание того, что жизнь есть сновидение?

 

К.: Это было бы просветленное сновидение. Не просветленная жизнь.

 

С.: Так что никакой просветленной жизни не бывает?

 

К.: Именно это я и говорю. Это – просветленное сновидение. В сновидении есть просветление и не‑просветление. И есть лучшее и худшее. Только в сновидении.

 

С.: Все, что в пространстве, времени, любой звук – это, по существу, материя сновидения?

 

К.: Да. Даже отсутствие времени есть время и сновидение. Даже то, что предшествует этому, есть сновидения. Или все, на что можно указывать, – это сновидение. Все, о чем можно говорить, – сновидение. Все, что может вырабатывать интеллект, логос, – сновидение. Но чтобы могло быть сновидение, сновидящий, интеллект, ум, который затем мог производить что‑либо в этом сновидении, ты должен быть Тем, что ты есть. Ничего из этого не могло бы быть без абсолютного Сновидца. И я могу лишь указывать: Ты должен быть, и в данном относительном здесь и сейчас это не по‑другому, чем в любом сколь угодно более близком или просветленном или непросветленном сновидении. То не знает никакого просветленного сновидения или непросветленного сновидения.

 

С.: Все эти обсуждения могут происходить только в сновидении. И все осознания случаются в сновидении.

 

К.: Любое обсуждение, все, о чем можно говорить, – это все время сновидения. Аборигены называют это временем сновидения. Но что делать? От этого нельзя избавиться. И от этого нет нужды избавляться. Вот в чем проблема. Тот, кому нужно от этого избавляться, не имеет силы. А у Того, что есть Сила, нет никакой нужды. И это нельзя смешивать. Никакого моста нет. То, что является Энергией, никогда не нуждается ни в каком изменении, а то, что уже представляет собой выражение Энергии, не обладает никакой энергией и не может ничего изменять.

Так что нет никакого выигрыша. Тому, что ты есть, не нужно ничего выигрывать, а то, чем ты себя считаешь, что бы ни выигрывало, уже теряет. Поэтому выигрыш и проигрыш бывают в сновидении. Более близкое и более высокое, и все, что ты еще можешь найти, даже просветленная жизнь – все это в сновидении. Но мы вполне можем говорить в сновидении о снящемся преимуществе.

 

С.: Все, о чем можно говорить, есть только в сновидении.

 

К.: Да, но это весьма успокаивает.

 

С.: Да, неплохо.

 

К.: Это ни плохо, ни хорошо. Это хорошо. Это плохо, даже еще хуже. Это хорошо для Того, что ты есть, но абсолютно плохо для того, чем ты себя считаешь. «Бедный я! Что бы я ни получал, я должен снова терять! Просветленная жизнь – это снова жизнь в сновидении. Ой‑ой‑ой!»

 

С.: В этом сновидении вы говорите – ты являешься Тем, что ты есть, ты уже являешься.

 

К.: Я просто говорю – ты не можешь не быть Тем, что ты есть. И это То, чем ты являешься.

 

С.: В этом суть?

 

К.: В этом суть. И будучи Тем, чем ты не можешь не быть, в любом случае никогда не можешь не быть, тогда нет никакого вопроса о хорошем и плохом, нет никакого вопроса о просветлении или просветленной жизни или о чем бы то ни было. Все это – сновидение. Но если ты хочешь говорить о сновидении и том, что может происходить в сновидении, то мы можем об этом говорить. У меня с этим нет никакой проблемы. Но все равно я должен сказать, чего бы ты ни достигал в сновидении, это будет призрачная цель, и тебе приходится снова ее терять. А для меня быть Тем, что я есть, не сравнимо ни с чем. Поскольку нет никого, кто сравнивает что бы то ни было. Нет никакого сравнения, нет никакого различения, есть только бытие Тем, что ты есть. А остальное не дает тебе покоя того просто бытия Тем, чем ты не можешь не быть. Потому что это уже Покой. И его никогда нельзя достичь никаким покоем сновидения. Поэтому пусть покой сновидения будет спокойным или неспокойным, живым или неживым. Мертвые – в сновидении, и те, кто живы, – в сновидении, но и те, и другие мертвы для Того, что ты есть. Потому что ни те, ни другие не могут касаться Того, что ты есть, или как‑то изменять То, что является твоей Природой, которая есть сама Жизнь. Даже называть ее самой Жизнью – это слишком много.

 

С.: Во время смерти, смерти тела, ты являешься тем, что ты есть. Это сознание…

 

К.:…оно продолжается, и продолжается, и продолжается. Это сознание будет воплощаться снова, и снова, и снова. Единственный способ остановить колесо перевоплощения – просто быть Тем, что ты есть. Самый легкий выход – просто быть Тем, что ты есть. Нет ничего легче, чем быть Тем, чем ты не можешь не быть. Все что угодно другое, любое усилие, твое желание остановить колесо перевоплощения – это ты уже снова перевоплотился. Даже желая не перевоплощаться, ты уже опять этим занимаешься. Потому что это подтверждает того, кто является воплощенным сейчас, кто не хочет перевоплощаться. Так что то воплощенное сознание будет автоматически перевоплощаться в нечто другое, следующее. В форму. Это будет случаться снова. Но каждый хочет остановить колесо перевоплощения. Даже далай‑лама хочет его остановить. И никому это никогда не удавалось! Как можно остановить то, что никогда не движется? Только в сновидении есть движение и в сновидении есть что‑то продолжающееся. В сновидении ты можешь думать, что есть карусель, и ты хочешь остановить карусель. Так что в сновидении она, возможно, когда‑то останавливается. А потом снова начинает двигаться. Но для меня она даже не двигается.

 

С.: Карл, вы говорите, что никакого моста нет. Однако случается то, что слова идут в обоих направлениях. В одном это помогает созданию внешнего мира, «Я есть», Я есть то‑то и то‑то. А затем вы указываете словами…

 

К.: Нет, я ни на что не указываю. Ты не можешь говорить, что я на что‑то указываю.

 

С.: Это должно быть до…

 

К.: Нет, я не говорю, что это должно быть до. Я говорю, что это есть несмотря на. Это есть независимо. Это есть не до и это есть не после.

 

С.: Но вы говорите – для того, чтобы это случалось, ты должен быть…

 

К.: Нет, ты должен быть несмотря на. Но не до. В этом нет никакого времени. Нет никакого до.

 

С.: Так что вы указываете, и мы пользуемся словами.

 

К.: Я указываю на То, что есть независимо ни от чего. Ты есть со сновидением и Ты есть без сновидения. Вот и все. Нет никакого до и после.

 

С.: Механизм, функционирование…

 

К.: Какое функционирование? Для Того, что ты есть, нет никакого функционирования. Теперь ты опять хочешь контролировать сновидение!

 

С.: Я просто указываю на обманчивую природу, которая разочаровывает, использование слов.

 

К.: Я надеюсь, ты разочарован!

 

С.: Вибрация энергии, которая проявляется как слова в сновидении…

 

К.: Нет, нет никакого проявления слов. Ты снова хочешь это контролировать! Ты хочешь показывать двойственность слов. Но кто видит двойственность слов?

 

С.: Фантом.

 

К.: Так какая с этим проблема?

 

С.: Слова сами по себе – обоюдоострый меч.

 

К.: В этом нет ничего двойного. Ты просто хочешь изображать умного, вот и все. Изображай умного и будь разочарован. Я не возражаю. Понимание разочаровывает, потому что это ложное понимание.

 

С.: Но этот фантом, сидящий здесь…

 

К.: Ты действительно думаешь, что есть кто‑то, сидящий здесь, после всех этих лет, что я говорю с тобой?

 

С.: Но фантом…

 

К.: Мне следует быть разочарованным! Я тринадцать лет с ней говорю! И она все еще считает себя фантомом! Ты ничему не научилась! Ты такая же глупая, как была, когда я тебя встретил. Рождена глупой и никогда ничему не научишься! Так всегда говорила моя мать.

 

С.: И вы этому верите?

 

К.: Нет, я это знаю. Я родился незнающим. То, что я есть, никогда ничего не знает. И я никогда ничего не узнавал. Моя Природа никогда ничему не училась.

Так что она была права. Незнание было и незнание есть теперь.

 

С.: Во все эти годы в вашей мудрости не было никакого изменения, никаких перемен?

 

К.: Вовсе нет! Слава Богу, нет никакой «моей мудрости».

 

С.: Никакой перемены в перспективе?

 

К.: Да, но это все глупость!

 

С.: Ладно. Но есть изменение в перспективе?

 

К.: Есть изменение глупости. Но Я ничему не научился.

 

С.: Это все в сфере глупости.

 

К.: Это все в сфере глупости. Все ученые глупы. Каждый – это научная фантастика. А научная фантастика – это глупость, это неведение. Поэтому ты родишься глупым, и ты никогда ничему не учился, и ты умрешь глупым. Кому интересна глупость, которую ты получал? Больше глупости – это по‑прежнему глупость. Есть больше или меньше глупости, вот и все.

 

С.: Поэтому когда человек проходит через переживания – некоторые называют их катастрофами, переменами, преобразованиями, – даже говорить все это – воображение?

 

К.: Фальшивка!

 

С.: Вы не подверглись никакому изменению?

 

К.: Нет.

 

С.: Никакому переживанию изменения?

 

К.: Есть переживания изменения, но никто не изменяется.

 

С.: Некто никогда не изменяется.

 

К.: Нет никакого некто. То неизменяемое – ты опять делаешь его отличным от того, что изменяется. Ты хочешь проводить различие. То, что может изменяться, и то, что не может изменяться. Даже то, что не может изменяться, глупо. Так же глупо, как то, что не является Самостью.

 

С.: Но Самость не изменяема.

 

К.: Но неизменяемое – это всего лишь еще одно понятие. Ты делаешь его отличным от того, что является изменением. То, что неизменно, это по‑прежнему часть сновидения. Дух уже является неизменным. Поэтому ты думаешь, что Дух отличается от того, что есть это? Кто делает различие?

 

С.: Поэтому нет ничего, что вы называете Абсолютом?

 

К.: Я называю это Абсолютом, но не называю это неизменным.

 

С.: Ладно. Итак, Абсолют не является неизменным.

 

К.: Он не является ни неизменным, ни изменяемым.

 

С.: Так каковы же характеристики Абсолюта?

 

К.: Нет никаких характеристик!

 

С.: Значит, именно поэтому вы называете его Абсолютом.

 

К.: Просто потому, что он так называется. Мне не нужно придумывать новое название. Я просто слишком ленив.

 

С.: Есть ли какое‑нибудь свидетельство…

 

К.: Он не нуждается ни в каких свидетельствах! Только вам, глупым, нужно свидетельство.

 

С.: Да, я безусловно глупый человек, желающий знать, есть ли что‑то за пределами глупости.

 

К.: Да, но это глупо!

 

С.: Так что называть это Абсолютом тоже глупость.

 

К.: Оно не знает никакой глупости, но я бы назвал это абсолютным незнанием.

 

С.: И абсолютным Знанием.

 

К.: Да, но абсолютное Незнание есть абсолютное Знание. Нет никакой разницы. Оно никогда не будет знать само Себя. А тот, кто знает самого Себя, уже более чем глуп. Ты просыпаешься, как кто‑то, кто глуп.

А потом Ты становишься еще глупее, становишься Я‑естьностью. А потом Ты глупее всего, когда у Тебя есть тело. Глупый, глупее, самый глупый. Это Твоя так называемая жизнь. Эта относительная жизнь действительно начинается глупой, чтобы просыпаться утром. Потом Ты становишься еще глупее, когда у Тебя есть Дух, а потом самым глупым, когда у Тебя есть тело. Вот и все. Все, что Ты можешь переживать, глупо, глупее, самое глупое. Так что Ты осужден на глупость. В любой момент, когда Ты достаточно глуп, что влюбляться в одно из этого – Я, Я есть, или это тело, Ты глуп. И только любовь может делать Тебя настолько глупым, чтобы влюбляться в образ самого Себя. Тогда Ты пребываешь в этой страсти любви, и потом Ты хочешь выбраться из этой страсти. Страстная любовь. Это делает Тебя глупым. И никакая другая энергия не может делать Тебя таким глупым, как любовь к самому Себе. Этого нельзя избежать.

 

С.: Так что, нельзя говорить о не‑глупом Абсолюте? К.: Мы можем об этом говорить.

 

С.: В сфере глупости, в относительной жизни вроде ума, тела, сознания, чего угодно – происходит ли в этом преобразование?

 

К.: Каждый день. Каждый момент различен.

 

С.: И это преобразование может идти в одном определенном направлении путем исследования переживаний?

 

К.: Да.

 

С.: Это преимущество – идти в том правильном направлении?

 

К.: Для относительно глупого – да.

 

С.: Нет никакого приближения к Абсолюту?

 

К.: Нет. Никто никогда не достигал самого Себя.

 

С.: Не достигал. Но приближался?

 

К.: Нет ничего более близкого к Тому. Нет ничего более близкого.

 

С.: Есть некое тайное скрытое желание, что посредством исследования, анализирования, использования твоего так называемого интеллекта может быть возможность понимания…

 

К.: Да, может быть. Но кто хочет быть «может быть»? Все, что ни выходит из «может быть», будет получать только «может быть»! «Может быть», «может быть», «может быть». Это научная фантастика. Просто воображать, что, может быть, есть возможность. И уже должно быть «может быть»‑«я», которому теперь снится, что посредством может быть может быть может быть…

 

С.: Да, но именно поэтому мы здесь, для этого глупого может быть!

 

К.: Да, что ты стал ребенком, теперь ты – может быть. С.: Абсолютно!

 

С.: Карл, утверждаете ли вы, что, в сущности, это сам источник разыгрывает эти у миллиардов людей и переживаний…

 

К.: Он не играет! Играет Сознание. Не путай это.

 

С.: И поэтому это просто ради игры?

 

К.: Никому не нужно знать для чего. Это просто есть. Называй этой игрой, называй это развлечением, называй это чем угодно. Слава Богу, это не имеет смысла. И никому не нужен никакой смысл не из чего.

 

С.: Так что не важно, если кто‑нибудь – убийца…

 

К.: Разумеется, в сновидении это важно! Поступай так, и тебя тоже убьют. Это нельзя смешивать. В сновидении есть все последствия, которые тебе приходится выносить. Что бы ни делалось, тебе приходится выносить последствия. Но для Того, что ты есть, это безразлично.

В сновидении человек должен играть свою роль. Она будет исполняться. И будут последствия поступков. И порой не для того, кто это сделал, – кто‑то несет наказание, даже не сделав этого. Кому какое дело? Все это разыгрывает сознание. Сознание играет злодея и жертву, и судью и кого угодно.

 

С.: Так что просто потому, что это игра, мы не можем говорить, что в жизни есть справедливость.

 

К.: Справедливость есть. Потому что сознание всегда несет наказание за то, что сделало сознание. Это всегда совершенная справедливость и честность.

Сознание – абсолютный Деятель, всегда несет наказание за то, что сделал Деятель.

 

С.: Да, оно несет наказание. Но не то же самое тело‑ум.

 

К.: Не важно. Это все сознание. Кому какое дело до того, какое сознание тела‑ума выигрывает в лотерею? Выигрыш в лотерею – это наказание, поскольку тогда ты теряешь всех своих друзей. Ты полностью одинок, поскольку внезапно каждый от тебя что‑нибудь хочет. Ты знаешь, что они не просто хотят быть твоими друзьями. Это все наказание. И сознание – это всегда наказывающий, наказание и то, что несет наказание. Момент за моментом. Сознание наказывает себя в страдании тоски по самому Себе. Это постоянное наказание. И больше никто не может наказывать себя так эффективно, как наказывает себя сознание. Тоскуя по Тому, что является сознанием. Фантастика! Вот это наказание! Вот почему это называется У‑паниш‑ады[34]! В любой момент, когда Ты тоскуешь по самому Себе, Ты наказываешь самого Себя, тоскуя по самому Себе и страдая от того, что Ты не являешься Тем, что Ты есть. И сознание достаточно глупо, чтобы тосковать по самому Себе. Что с этим делать? И это наказание есть мгновенно. Бог, наказывающий Бога за то, что Бог не является Тем, что Он есть. Бог, знающий самого Себя. Бог, наказывающий самого Себя, тоскуя по тому, чем Бог является по своей Природе. При простом знании Себя, чистейшем существующем знании, уже случается наказание. Мгновенно. Насколько глупым Ты можешь быть? И тогда ты молишься тому глупому Богу?

Что есть То, чем ты являешься? И Ты не можешь этого избежать. Я могу лишь показывать беспомощность. Ты не можешь избежать знания самого Себя. Так что же? Что делать? И зная самого Себя, ты тоскуешь по самому Себе. Так что все, что Ты переживаешь, – это страдание. Но слава Богу, счастье невозможно переживать.

 

С.: Карл, небольшое пояснение. Рамеш обычно очень сердился, когда кто‑нибудь вылезал с этим «дома никого нет». Он не мог принять эту идею «никого дома». Вчера я слышал, как вы говорили – и я просто выясняю, правильно ли я это понял – «Просветление есть, несмотря на то, есть ли кто‑нибудь или нет, присутствие или отсутствие». Так что оно не зависит от отсутствия, или оно не зависит от того, что дома никого нет. Оно не зависит от этого?

 

К.: Абсолютно. У меня всегда это бывает с людьми Тони Парсонса в Голландии: «Дома никого». А я говорю: «Кто не дома? Кто этот никто, кто не дома, и кто это осознает? Кто такой есть, кто видит, что никого нет? Кто претендует на то, чтобы быть никем?» Не имею представления. Но это случается. Чушь случается. В абсолютном мне все равно, есть ли кто‑то или нет, утверждающий это или нет. Но если кто‑то меня спрашивает, мне приходится говорить «Чушь!». Никого дома – это все еще на одного слишком много.

 

С.: Карл, я смотрю на вашу историю, и конечно, я всегда смотрю на то, что происходило с этим парнем, и мой ум немедленно начинает устанавливать ряд целей для достижения в подражание тому или этому. Нравится мне это или нет.

 

К.: Автоматика!

 

С.: И когда вы говорили о семи способах реализации Себя, это тоже немедленно ставит ряд целей для достижения.

 

К.: Да, и я не против.

 

С.: Это все – часть одной и той же невежественной идеи, что ты должен делать это, это и это, чтобы получить То; это все та же самая туфта, чушь, собачий бред.

 

К.: Но поскольку мы говорим о чем угодно, я могу говорить об этом и указывать на то, что ни в чем из этого ты не можешь достигать Того, что ты есть.

 

С.: Со мной происходит то, что я сразу говорю «до и после», это должно происходить до того, как происходит то, это еще одна моя идея о том, что могло происходить или будет происходить.

 

К.: И это никогда не кончится. И Я снова говорю, что Ты должен быть, несмотря на это бла‑бла‑бла и того, кто хочет чего‑то достигать. Поскольку это исследование сознания есть функция сознания и никогда не закончится. И это – часть исследования, делающая его до и после. И исследование может происходить только в до и после.

 

С.: Это единственное, что здесь происходит.

 

К.: Это сновидение.

 

С.: В этом его суть, что оно непрерывно создает цель для достижения.

 

К.: Да, всегда будет другая ловушка. Сейчас я представляю тебе семь ловушек. А до этого, возможно, были бесконечные ловушки в первой ловушке, цели для достижения вроде девушек, матери, любви, чего угодно. А теперь есть вторая ловушка вроде Я‑естьности, потом более тонкая ловушка чистого Я‑осознавания, это действительно тонкая ловушка, а затем ловушка запредельного. А потом даже ловушка Я Я, и ловушка Я‑есть Я есть, а потом ловушка бытия Тем, что является миром. Я могу указывать на эти семь ловушек, я могу их тебе показывать, они могут случаться.

 

С.: Единственное, что у меня остается в конце всего этого, это то, что все, о чем я могу думать, все, что я думаю, что понимаю из сказанного вами, все то, что происходит у меня в голове и я это осознаю, означает, что я по‑прежнему погружен в это сновидение и ничего не могу с этим поделать. Но это не означает, что это перестанет так продолжаться, и продолжаться, и продолжаться.

 

К.: И даже это понимание – еще одна ловушка. Понимание случается, а потом его снова не будет, и тогда будет еще одна ловушка. Этому нет конца. И тебя бесконечно будет захватывать То, что ты есть. А я могу сидеть здесь и говорить: кого волнует, что он захвачен Тем, чем он является? Это то, как Ты себя реализуешь. Будучи ловцом, который ловит то, что можно ловить, и Ты всегда – абсолютный ловец, ловящий то, что ловится.

 

С.: Когда вы говорите «реализуешь себя»…

 

К.: Нет, я этого не говорю! Я говорю: «То, что ты есть, должно реализовывать Себя».

 

С.: Именно это я и имею в виду я перефразирую.

 

К.: И этому не будет конца. Этому не было начала и не будет конца. Следующий глоток кофе – это реализация Того, что ты есть. Я не говорю «ты должен реализовать Себя». Это реализация.

 

С.: Любое функционирование на любом уровне – это реализация?

 

К.: Абсолютно.

 

С.: Так что мистические состояния, мистические переживания, сиддхи – все это вроде леденца в окошке.

 

К.: Это все просто разные реализации Того, что ты есть. Все это Само‑переживания, но для Того, что ты есть, они не лучше и не хуже, чем глоток кофе. Для Того, что ты есть, тут нет разницы, в нем нет никаких уровней. Нет более высоких или более низких переживаний. Ты переживаешь Себя в том или ином состоянии, и есть все семь состояний. Ты не можешь их отрицать. Поэтому не говорить о них не помогло бы. Я могу только указывать ни них, и Ты должен превосходить их все, будучи Тем, что все их сновидит.

 

С.: То, что сновидит, когда оно это слышит, оно тотчас допускает, что ему нужно превосходить…

 

К.: Да, Ты должен превосходить превосходящего.

 

С.: Который представляет собой еще одну идею.

 

К.: Нет, это не идея! Ты абсолютно превосходишь превосходящего, будучи Тем, что есть, несмотря на превосходящего, который превосходит или не превосходит. Это превосхождение превосходящего. Это самое легкое, что можно делать. В чем проблема? Отрекаться от отрекающегося, просто будучи Тем, что ты есть, – это то, что ты делаешь каждую ночь.

 

С.: Но это в любом случае не в наших руках.

 

К.: Это только в Твоих чертовых руках! Это в той руке, которая не имеет никаких рук.

 

С.: Но как же так?

 

К.: Как так! Как ты можешь не быть Тем, что ты есть? Каждую ночь ты делаешь это естественно. Как Ты можешь этим не быть? Просто будь ленив. У Тебя нет никаких дел! Для Тебя здесь нет никакого дела!

 

С.: Да.

 

К.: Да.

 

С.: Да. Я имею в виду нет.

 

К.: Кто делает Тебя таким занятым? Ты занят только потому, что думаешь, что можешь заключить сделку.

 

С.: У меня масса идей.

 

К.: Да, я знаю. Ты торгуешься с самим Собой. Ты становишься маленьким торговцем, покупающим дешево и продающим дорого, как маленький бизнесмен. И ты думаешь, что когда ты имеешь больше, то ты больше. И это делает тебя разочарованным, потому что обладание большим не делает тебя более счастливым. То, что у тебя больше блаженных ерундовых моментов, не делает тебя более счастливым. Потому что когда они случаются, ты уже знаешь, что их опять не будет, и тогда у тебя будет похмелье. Все это делает тебя занятым, подобно бизнесмену, подобно дилеру. А я просто предлагаю тебе конец бизнеса. Закрой дело. Поскольку тебе нечего делать с самим Собой. Это закрытие бизнеса. Поскольку у тебя нет никакого бизнеса, ты и есть бизнес. Но бизнес не является занятым.

 

С.: Он очень занятой!

 

К.: Нет!

 

С.: Да!

 

К.: Нет, в этом нет никакой занятости.

 

С.: У меня масса занятости!

 

К.: Да, у тебя! Призрачного бизнесмена в призрачном бизнесе покупки и продажи чуши.

 

С.: Да!

 

К.: Да, это твой бизнес.

 

С.: У меня надежный бизнес!

 

К.: Что это такое, то, чем ты можешь обладать и чем ты можешь заниматься? Дерьмо! Это дерьмовый бизнес. Он воняет, с самого начала.

 

С.: Ну; давайте не будем недоброжелательными!

 

К.: Ты лучше объяви полное банкротство, потому что тебе больше нечего терять.

 

С.: Для этого мне даже не нужен адвокат.

 

К.: Никакого адвоката. Никакого развода. Ты не можешь разводиться с Тем, что ты есть.

 

С.: Еще одна вещь, о которой я думал, – это занятие сидения с кем‑то – очевидно, «Упанишада» означает «сидеть с».

 

К.: Да, это святое дело.

 

С.: Да, но здесь мы якобы сидим с вами. Я знаю, что для вас мы не сидим с вами, но для нас…

 

К.: Я сижу сам с Собой.

 

С.: Ладно, да. Но это вы или это То?

 

К.: Не имею представления. Мне не нужно это знать.

 

С.: Ага, ладно.

 

К.: В этом красота Того, что я есть, ему не нужно знать, чем Оно является. Я абсолютно не знаю, чем Я являюсь и чем Я не являюсь. Я называю Себя как угодно.

 

С.: Но, например, для некоторых людей – они приходят сюда, сидят пять минут и говорят «нет, спасибо».

 

К.: Слава Богу!

 

С.: Но для некоторых других вроде меня это как кислород, это нравится, все что угодно.

 

К.: Да, потому что есть комфорт, запредельный твоему воображению. Я – абсолютный дилер. Я делаю тебя абсолютно подсаженным на То, что ты есть. И только посредством этой абсолютной подсаженности ты отказываешься от всех других подсаженностей. И тогда в абсолютной подсаженности больше нет «подсаженного». И ты максимально наслаждаешься этим. Просто будучи Тем, что ты есть, Ты находишься в абсолютной подсаженности, поскольку не можешь покинуть То, чем ты являешься, но при этом нет никакого «подсаженного» и потому нет никакого «страдающего». И все приходят сюда только для этого. Не из‑за понимания. Это хорошая компания. Абсолютная подсаженность, беспомощность, безвыходность. А потом ты, несомненно, выходишь и тогда снова становишься бизнесменом. Потому что ты хочешь это удержать. Ты хочешь иметь это для себя. И тогда ты уже это потерял, потому что оно не может принадлежать никому.

 

С.: В относительном смысле, этому нечто нужно есть и спать и платить за перелеты и все остальное. Так мы функционируем.

 

К.: Лучше работай!

 

С.: Да, лучше работай. Да. Хорошо, поверьте мне, я этим занимаюсь! Но подразумевается что‑то вроде: плюнь на это, брось все это, забудь об этом – просто пусти все на самотек.

 

К.: Вот почему Рамана говорил: «Достаточно ли у тебя денег, чтобы искать?»

 

С.: На самом деле нет, Карл. При том, чем я занимаюсь, нет.

 

К.: В любом случае с этим ничего не поделаешь. Но если у тебя есть деньги, наследство, тогда, может быть, легче пустить все на самотек.

 

С.: Но кажется, это продолжается независимо от того, нравится это тебе или нет.

 

К.: Просто чтобы делать это более или менее болезненным.

 

С.: Верно.

 

К.: Но этому никогда нет дела до того, есть ли у тебя что‑то или нет. Если ты должен это делать, тебе приходится это делать. Тебе приходится сидеть веками, сидеть где‑то целые жизни, несмотря на достижение чего бы то ни было.

 

С.: Если то, что вы говорите, верно, тогда нет никакого времени, тогда сидение в действительности не происходит, тогда нам на самом деле не нужно беспокоиться о целых жизнях.

 

К.: Переживание сидения будет, я тебе говорю!

 

С.: Это очень угнетает!

 

К.: Но это «Йога‑Васиштха» – «увидимся в следующий раз»! И увидимся снова и снова. Этот момент сидения, поскольку он никогда не приходит, он никогда не уходит, будет случаться снова и снова, и Ты сидишь вечно. И вечно говоришь о самом Себе, на каком бы уровне Ты ни говорил о Себе. Ты говоришь о самом Себе, покупая кусок мяса у мясника, на втором уровне Ты говоришь о Духе, а потом об осознавании. Это все разные уровни, но Ты всегда говоришь о самом Себе. Но посредством всего этого говорения ничего не происходит.

 

С.: Вот другой странный опыт – когда слушаешь вас, это очень привычно. Это очень знакомо, и все же я выхожу отсюда и кто‑то спрашивает меня: «Что говорил Карл?» – «Он говорит, будь Тем, чем ты не можешь не быть». – «Что это означает?» – «Если бы я знал! Спрашивайте его!»

 

К.: Это то, на что я могу только указывать, – в сидении здесь нет никакого преимущества. Ты ничему не учишься. Ты даже ничему не разучиваешься. Поскольку это просто еще одна ловушка. Для меня нет никакого узнавания или даже забывания. Поскольку То, что ты есть, никогда ничего не узнавало, ему никогда не нужно ничего забывать. А тот, кому нужно чему‑нибудь разучиваться, раз‑обусловливать себя, – это все равно дилер, бизнесмен, который думает, что, имея меньше, он имеет больше. Пусть он это делает. Мне нравится Ришикеш, у них есть риши за кэш[35]. Мне нравится существование, оно рождает шутки над шутками над шутками. И в его шутках так весело! Порой это выглядит слегка грубо, но для существования даже это – шутка. Так что в этом смысле для Того, что ты есть, все это куклы для аварийных испытаний. В любом случае оно рано или поздно будет разрушено. А аварийные куклы используются для переживаний, но не то чтобы был кто‑то, кто может быть этим убит или что‑то получить. Оно всегда ищет какую‑нибудь куклу, способную говорить о том, о чем не может говорить никто. И если это будет случаться, то это будет случаться. Но это – не какая‑то особая кукла. Это все равно кукла. Так что все это, что ты здесь видишь, – по‑прежнему испытательная кукла для Того, что есть. В ней нет ничего особенного. Просто громкоговоритель, который может говорить то, что обычно уничтожает громкоговорители. Поскольку все другие громкоговорители, которые пробовали, кончают в сумасшедшем доме. Громкоговоритель не был готов для этого, так что «пока, следующий». На самом деле сознанию все равно. Фантастика. Никогда не кончающаяся история.

 

С.: И огромный аппетит.

 

К.: Оно никогда не удовлетворяется. Оно никогда не может получить достаточно самого Себя. Но это прекрасно. Ты никогда не можешь получить достаточно Того, что ты есть. И никогда нет никакого переживания удовлетворенности. Поскольку удовлетворенности нет ни в каком переживании. Поэтому Ты всегда голоден. И этому никогда не будет конца. Поэтому Ты никогда не будешь получать достаточно самого Себя. Для Того, что ты есть, нет ничего достаточного. Достаточно только То, что ты есть. Но Ты никогда не можешь получать достаточно из своего переживания. Ни в чем нет никакого удовлетворения. Слава Богу. Удовлетворенность – это твоя Природа. Но это фиктивная удовлетворенность[36]. Это сейчас – выдумка. Но То, природа Сат, – это удовлетворенность. И То, являющееся Природой Сат, не знает никакого Сат. Но когда Сат знает Сат, это фиктивная удовлетворенность. А в фикции Ты не можешь быть удовлетворенным. Эта фикция не может Тебя удовлетворять. Поэтому только то, что не является фиктивной удовлетворенностью, что есть Сат и даже не знает Сат, в этом есть удовлетворенность. Это факт. Ты есть То. Так что это – удовлетворенность. Но здесь это все фикция. Что бы Ты ни переживал – фикция. И мне это нравится. Это самое лучшее. Ты не можешь знать самого Себя ни в чем. Слава Богу. Но при любом маленьком воображении, будто Тебя можно знать, Ты становишься страдальцем. Уже воображая, что Тебя можно знать, Ты делаешь Себя объектом времени, объектом, который можно знать. Это уже ад. Все это воображение. Но как Ты можешь это остановить? Тебе приходится быть тем, что ты есть, даже несмотря на эту глупую идею или воображение Того, что ты есть.

 

С.: Вы смеетесь над собой, называя это сновидением.

 

К.: Эта любовь случается. Если бы Ты мог это прекратить, Ты бы сразу это прекратил. Потому что Ты начал ненавидеть любовь. Это делает Тебя искателем. Так что сперва, любя Себя, Ты хочешь раскрыть все.

А теперь Ты начал ненавидеть Себя за любовь к Себе. И теперь, из‑за той ненависти, которую Ты испытываешь к любви к Себе, Ты медитируешь, Ты пробуешь все, чтобы найти выход из этой любовной связи. Так что сперва есть любовь, а теперь ненависть. И если бы Ты Себя поймал, Ты бы не стал Себя обнимать. Ты бы сразу убил Себя за то, что Ты с Собой сделал. Поразительно. Ты ищешь Себя не ради любви.

 

С.: Я хочу вернуться к тому что вы продолжаете говорить. Я не мог понять, что вы имеете в виду под «просто будь тем, что ты есть».

 

К.: Я этого не говорю. Будь Тем, чем ты не можешь не быть.

 

С.: Так как с вашим бытием?

 

К.: В этом нет никакого «как». В этом нет никакого «как ты поживаешь?».

 

С.: Но вы также говорили, что это случается, когда ты входишь в состояние глубокого сна.

 

К.: Это не случается. Все прекращается, а Ты по‑прежнему То, что ты есть. Ты есть, несмотря на мир.

 

С.: В глубоком сне…

 

К.: В глубоком глубоком сне. Глубокий сон – не То. Глубокий глубокий сон – это отсутствие даже присутствия кого бы то ни было, кто есть или кто спит или не спит. Вот что такое глубокий глубокий сон. В глубоком сне все еще есть осознавание. Глубокий глубокий сон есть, даже несмотря на это осознавание. И каждую ночь Ты – То.

 

С.: Это единственный способ быть в Том состоянии? К.: Нет. Здесь и сейчас ты – То.

 

С.: Но я могу все еще сновидеть.

 

К.: Так что?

 

С.: Так что в так называемом бодрствующем состоянии человек всегда То, что он есть?

 

К.: Ты всегда То, что ты есть.

 

С.: Несмотря на все сновидение?

 

К.: Это просто означает, что Ты должен знать Себя как То, чему никогда не нужно знать Себя, чтобы быть Собой. И это – глубокий глубокий сон. Это не то чтобы ты был должен оставаться в глубоком глубоком сне. Это было бы слишком много. Это снова было бы на одного слишком много.

 

С.: Так можно быть в глубоком глубоком сне, будучи бодрствующим?

 

К.: Нет. Мне опять приходится повторять: Ты не можешь не быть Тем, что ты есть. Сейчас! И как Ты есть сейчас, Ты есть в глубоком глубоком сне. Ты есть с и без, вот и все.

Не то чтобы Ты был больше или лучше в глубоком глубоком сне. Ты просто есть с и без. И когда ты есть без, никто не жалуется, когда он есть без. Недовольство случается только с.

 

С.: И вы говорили о чем‑то, что всегда удовлетворено.

 

К.: Это То, чем ты являешься. Это не фиктивная удовлетворенность. То, что является ученым, – это То, что он есть. Но когда ученый ищет ученого – это научная фантастика. То, что является искателем, – это То, что ты есть. Но когда искатель ищет То, что является искателем, – это фикция искателя.

 

С.: Так что То, что видит, удовлетворяется. Оно видит все, но не видит.

 

К.: Оно не видит. Ладно, я возвращаюсь к моему знаменитому кулаку (сжимает кулак): Сердце. Это Сердце, Жизнь, Пара‑Брахман. Если Это пробуждается, начинает осознавать, или реализовывать, Себя, Оно пробуждается как осознающий, реализовывающий (вытягивает большой палец). Затем переживать Себя как процесс осознавания, реализации (вытягивает указательный палец). Затем переживать Себя как то, что может осознаваться, реализовываться (вытягивает средний палец). Но что представляют собой эти три по своей Природе? Природа всех трех – То, что есть (снова сжимает кулак). Так что в присутствии осознавания и в отсутствие осознавания Ты – само Сердце, которое не знает никакого Сердца. Вот и все. Это самое простое. Поэтому Ты здесь есть в присутствии осознавания, реализации, Ты – То, что является присутствием присутствия видящего, присутствием присутствия видения и присутствием присутствия того, что можно видеть. Ты есть То, что является общей картиной. Но Тебя нет на картине. Вот и все. Ты – То, что есть То. Ты – адвайта, где нет никакого второго, и ты То, что является ведантой, реализацией Того. Веданта и адвайта не различны по Природе. Но нигде в этой реализации Ты не можешь находить самого Себя. Нигде в этой троице Ты не потерял Себя. А поскольку Ты не потерял Себя ни в одном из них, Ты не можешь находить Себя. Будучи Тем, что Ты никогда не терял, Оно никогда не может быть найдено ни в одном из этих трех. Все это – проявление Того, что ты есть. Ты – проявленное и непроявленное То, что ты есть. И ни одно из них не лучше и не хуже. В тот момент, когда Ты становишься осознающим, ты не ведаешь, чем Ты являешься. Но Ты – То, что является неведением. Поэтому То, что является неведением, – это То, что ты есть как Знание, поскольку есть только Знание. И никто не может этого знать. Но каждый этим является. Очень просто. Слишком уж просто для твоего активного бизнеса.

 

С.: Что является первым и последним препятствием для узнавания?

 

К.: Никакого препятствия нет, вот в чем проблема. Что может препятствовать Тебе быть Тем, что ты есть? Никакого «другого» нет. Нет никакого второго, кто может препятствовать Тебе быть Тем, что ты есть. Никогда не было никакого препятствия. Препятствия есть только в сновидении, когда ты – одно из этих трех. И только Бог, как творец, хочет изменять свое творение. В этом (кулак) – безмолвие. Покой создает Покой. Поэтому гармония никогда не может быть в дисгармонии. Для гармонии нет никакой дисгармонии. Дисгармония может быть только в тех различиях, когда Ты причаливаешь к одной из тех пристаней. И тогда Ты уже пребываешь в дисгармонии разделения. Но это разделение сновидения. Это дисгармония сновидения. В любой момент, когда Ты хочешь изменить эту дисгармонию сновидения, Ты не можешь ее убить, Ты не можешь от нее избавиться. Поскольку как можно избавиться от сновидения? Как можно избавиться от иллюзии? Ее даже нет. Она не имеет субстанции. Как можно ее убить? Как можно избавиться от чего‑то, чего нет? Так что главная проблема – это то, что никакой проблемы нет!

 

С.: Так что, это проявление видящего, видения и видимого – игра сознания?

 

К.: Это не игра. Это просто проявление Того, что ты есть.

 

С.: Проявление сознания?

 

К.: Не нужно это как‑то называть! Просто будь Тем, что является самим проявлением. Просто будь Тем, что реализует Себя в качестве реализующего, реали‑зовывания и того, что можно реализовывать. Но как реализующий ты не отличаешься от того, что ты реализуешь. Ты есть То. И Ты не можешь не быть Тем. Поскольку сновидение видящего, который видит то, что можно видеть, есть только потому, что есть Ты. И Тебе не нужно знать То, чтобы быть Тем. И Оно не против, чтобы Его называли как угодно, Оно никогда не возражает. Ты можешь называть Его хоть нижним бельем. Но только будь Тем, чем ты не можешь не быть, и чему нет никакого второго. Поскольку Оно даже не знает само Себя. То, что не знает даже само Себя, как

Оно может знать других? Но в любой момент, когда Ты знаешь самого Себя, Ты создаешь других. Потому, что Ты одинок. Одинокий Бог. И тогда одиноко создающий других Богов. О Боже, о Боже. И затем Он, быть может, обретает это состояние бытия всем в одном, и тогда Он чувствует Себя немного больше в безусловной любви. Но что такое безусловная любовь? Еще одно обусловливание. Кому нужна эта чертова безусловная любовь? Только одинокому Богу, который хочет быть в безусловной любви с самим Собой. Разве это не забавно? Всемогущий, То, что есть сама Энергия, изображает глупого. «Бедный я, бедный! Никто не любит Меня таким, как Я есть. Мне нужен милый друг, который принимает Меня таким, как я есть». Разве это не фантастично?

 

С.: Нет!

 

К.: Да, если ты в том бизнесе, то ты в чертовском бизнесе. Потому что ты – маленький дьявол, который хочет быть любимым даже потому, что он – маленький дьявол.

 

С.: Так что, у видящего нет ощущения, что он создает самого себя?

 

К.: Видящий? Нет никакого видящего.

 

С.: Видящий, стоящий за видящим.

 

К.: Нет никакого видящего позади видящего! Что это был бы за видящий?

 

С.: То, что заставляет видящего…

 

К.: Нет ничего такого!

 

С.: Что‑то, что…

 

К.: Нет никакого чего‑то! Опять научная фантастика! Ученого невозможно убить. И ученый хочет выяснять. Сознание подобно ученому. Оно всегда хочет идти глубже и глубже, оно хочет идти за сцену. Что за ней? Обладать этим!

 

С.: Быть может…

 

К.: Ты просто хочешь выживать как маленький ученый, который говорит «быть может». Ты хочешь оставаться в деле. Оставайся в деле и страдай. У меня нет никаких дел с тем страдальцем, который хочет оставаться страдальцем, потому что страдалец страдает потому, что он думает, что тогда его может больше не быть. Потому, что ты боишься Того, что ты есть, и я в этом не участвую. Ты боишься, что ты можешь не существовать, когда ты будешь Тем, что ты есть, и тогда больше не будет забавы. Так что ты скорее будешь в страстной забаве страдания, чем Тем, что ты есть, потому что думаешь, что это будет конец твоей маленькой забавы, которая у тебя есть сейчас. Поэтому ты играешь в ту игру: «У меня есть это маленькая забава, и я хочу ее сохранить, даже если это означает страдание. Потому что это я знаю, а другого я не знаю. И не хочу знать, возможно, потому, что если бы я знал, „меня“ бы не было».

Но если судьба к тебе милостива, «ты» рано или поздно будешь отброшен, как горячая картофелина.

 

С.: Но если есть милость…

 

К.: Если была бы милость, она бы сразу отбросила «тебя», потому что кому ты нужен? Но даже милость – фикция. Если бы была милость, никого из «вас» здесь бы не было. Какая милость позволила бы вам случиться? Если бы был всемогущий Бог, что бы Он делал? Вы действительно думаете, что Он бы с вами играл?

 

С.: Вы имеете в виду, что никакой милости нет, и именно поэтому мы здесь?

 

К.: Милость есть, потому что нет никакой «милости». Поскольку То, что является милостью, не знает никакой милости и не нуждается ни в какой милости. И это – милость милости. Но если бы была милость, то эта милость сразу бы тебя отбросила. Если бы был Бог, Он бы просто убил тебя, как только увидел. Поскольку ты был бы чересчур много, как любой был бы чересчур много. Если бы Он мог, Он бы уничтожил всю Вселенную одним ударом. Если бы Он мог избежать просыпаться утром, Он бы просто уничтожил все сущее. Если бы была кнопка, которую ты мог бы нажимать утром и мир бы исчезал, ты бы никогда не расставался с этой кнопкой. Будь честным. Кто бы ни просыпался утром, ты бы никогда не расставался с этой кнопкой! Каждый медитатор хочет найти эту кнопку, если ты нажимаешь здесь, все прекращается. Выключающая кнопка. Убивающая кнопка. Во всем есть интенция смерти. Ты хочешь убивать все, поскольку ты сыт этим по горло. Так что если бы Бог мог помогать Себе, убивая что‑либо, Он бы сразу это убивал. Это может быть лишь относительный Бог, кто знает этот мир и хочет от него избавиться. То, что является Богом, даже не знает мира, даже не знает Себя. Но только То, что является Энергией, только То, что является абсолютным Сновидцем, и только То могло бы что угодно. Но Его это не интересует. А тот Бог, кого это интересует, не имеет для этого энергии. Поэтому между этим нет никакого смешения, нет никакого моста. Сновидение продолжается, и То, что сновидит все сущее, не заинтересовано что бы то ни было менять, поскольку Оно даже не знает сновидения. Оно не знает сновидца, сновидения и того, что можно сновидеть. А то, что знает сновидение, уже часть сновидения. И только в сновидении ты хочешь избегать сновидения, там это кошмар, в хорошем сне и в плохом сне. Но для Того, что является сновидением, нет даже сновидения. Жаль.

 

С.: Кому жаль?

 

К.: Я лгу. Тебе следовало бы уже знать меня. Я лгу, когда открываю рот. Когда я говорю, что мне жаль, это одна из самых больших неправд. Я никогда ни о чем не сожалею. Нет никакого сожаления – о чем? Что есть, чтобы сожалеть?

 

С.: Еще один способ не сожалеть – это приятие.

 

К.: Забудь о приятии и просто будь Тем, что ты есть.

 

С.: Это клише – быть Тем, что ты есть…

 

К.: Нет. Принимать – это клише. Это еще одно клише. Этот никому не помогает. Мне нравится Рамеш, мне кажется, в 1995‑м он говорил: «Самое близкое, как ты можешь подойти к приятию, это то, что ты никогда не можешь принять». Это уже покой ума, личный покой ума. Делай это. Если ты можешь это делать, будь счастлив. Но посредством ничего из этого ты не можешь достигать Того, что ты есть, что является Приятием. А самому Приятию никогда не нужно ничего принимать. Оно даже не знает Приятия, оно является Приятием. Это То, что есть Сердце, но Сердце не знает никакого Сердца. И Сердцу ничего не нужно, нет никакой нужды ни в чем. А то, чему нужно что‑нибудь принимать, пусть принимает или не принимает. Кому какое дело, если фантом принимает или не принимает? Но если тебя интересует счастье фантома, ладно, возможно, фантом менее огорчен или менее стеснен, когда есть приятие. Чудесно. Я не возражаю. Но это, конечно, временно. Поскольку всегда есть пределы терпимости. И всегда будет предел терпимости, который будет пересекаться снова и снова. Никогда не было никого, кто был достаточно терпимым, чтобы у него не было пределов терпимости. И только для Того, что ты есть, нет никакого предела ничего, даже терпимости. И любой покой, который ты можешь обретать посредством терпимости или приятия, это временный покой. Наслаждайся им, пока он длится. Но знай, что однажды его не будет.

С.: Хочется надеяться, что он длится всю жизнь.

 

К.: Продолжай надеяться! Надежда – это ад. Потому что только дьявол надеется, что однажды ада не будет. Когда есть дьявол, есть и ад. Тотчас же. Когда Бог знает Себя, Он создает свой собственный ад. Немедленно. И из ада нет выхода. Аллилуйя. И ты не можешь из него выбраться, поскольку это воображаемый знающий – уже воображаемый знающий. И когда тот воображаемый знающий создает свой собственный ад, это воображаемый ад. Кому нужно избавляться от того фантома? Только еще одному фантому. Только фантому, который знает фантома, нужно, чтобы фантом уходил. Пусть фантом развлекается. Что делать с фантомом?

 

С.: Фантом сновидит, что он развлекается.

 

К.: Нет. Фантом не сновидит. Фантом – это уже что‑то, что снится. Как может то, что снится, что‑либо сновидеть? Фантома даже нельзя винить.

 

С.: Фантом не живет в мире сновидения?

 

К.: Фантом является сновидением. Никто не живет ни в каком мире. Фантом – это весь мир, вся Вселенная. Это не только твой маленький персонаж сновидения. Весь мир – это фантом, и маленькие фантомы в мире, маленькие куклы в кукольном домике, все это – фантом. Это не то что фантом – этот маленький персонаж. От того, возможно, было бы легко избавиться. Его можно просто застрелить или что‑нибудь в этом роде. Но как избавиться от всего проявления? Каждый только думает о самом себе: «Если я избавлюсь от моего маленького эго, мне будет лучше, – говорит эго. – Но как избавиться от всего здесь? Старайся!» Так что каждый старается избавиться от маленькой личной истории. А потом: «У меня больше нет личной истории. Я никогда не рождался». Говорит кто? Но «катастрофа» простого бытия Тем, что ты есть, уничтожает всю историю. Нет даже истории Вселенной, нет даже Вселенной. Просто посредством бытия Тем, что ты есть. Мгновенно.

 

С.: Иначе другие делают тебя реальным.

 

К.: Да, у Тебя нет никакой истории, но другие, они тебя знают. Я всегда говорю людям, которые заявляют: «У меня больше нет никакой истории. Дома никого нет». – «Живи со своей матерью. Она расскажет тебе, кто не рождался. И если ты сможешь жить с ней один год, ты вернешься. Если ты тогда все еще будешь пробужденным и будешь считать себя просветленным, мы сможем опять поговорить. Но сперва попытайся жить со своей матерью!» В качестве испытания.

 

С.: Это так вы испытывали свое состояние, Карл?

 

К.: Мое состояние?

 

С.: Как я понимаю, ваша мать сейчас мертва?

 

К.: Слава Богу! Но теперь вокруг меня тысяча матерей.

 

С.: Ты избавляешься от одной и появляются десять!

 

К.: Да, по меньшей мере. Теперь у меня матери по всему свету, которые говорят мне, что для меня хорошо, что мне следует делать.

 

С.: То, что вы описываете, совсем противоположно медитации! Пытаться делать медитацию или жить со своей матерью.

 

К.: Да, пытаться медитировать со своей матерью! Или со своим отцом. Даже хуже. Выхода нет.

 

С.: Так что то, как вы смотрите на духовные…

 

К.: Дела?

 

С.: Дела. Люди, которые являются так называемыми просветленными, все писания, все философы…

 

К.: Мне все это нравится! Я это люблю!

 

С.: Да, но ваш подход к этому похож на разрушительный или деконструктивный.

 

К.: Да, я убиваю это, любя это.

 

С.: То, что западные философы называют деконструкцией.

 

К.: Нет, я иду даже так далеко, что уничтожаю уничтожителя.

 

С.: Похоже, у вас постмодернистский подход.

 

К.: Пост‑смертный!

 

С.: Вроде разрушения всего, что есть.

 

К.: Да, но то, что я действительно делаю, – это уничтожение уничтожителя. Именно так Шива уничтожает Шиву. Поскольку даже в разрушении есть надежда, что однажды все будет уничтожено и тогда тебе будет лучше. Нет! Я уничтожаю уничтожителя. Это твой худший кошмар. Я сижу здесь, уничтожая для Тебя уничтожителя. Разрушая разрушителя. Поскольку ничто вообще не может быть уничтожено. И кому нужно что‑то уничтожать? Нет, я ничего не уничтожаю. И говорю фантому: «Никому не нужно, чтобы тебя не было!» Это худший сценарий, в котором может не быть фантом. Поскольку если никому нет дела, есть ли кто‑то или нет, это сразу убивает фантома! Только то, что нет никого, кому вообще было бы дело до присутствия или отсутствия фантома, действительно убивает фантома. «Я – слишком многое! Без меня существование не может быть существованием! Ха‑ха! Я – слишком многое!» Он всегда считает себя настолько важным, что думает, что он должен уйти, чтобы Существование могло быть счастливым? Ха‑ха! Вот так шутка! Какое он чванливое ничтожество! Он может быть или не быть, кому какое дело? Он может быть там вечно как гость. У Того, что является самим домом, никогда нет никакого гостя. Оно даже не знает гостя. Только гость знает гостя. И потому он все время гадает: «Я слишком много или я не слишком много?» Гадает, гадает, гадает. Гость, который гадает, что съесть следующим. Всегда голодный до следующего. Всегда думающий: «Кто уделит мне внимание? Быть может, у меня есть компания, еще один гость в доме. И тогда по крайней мере другой гость меня знает». И тогда ты – хозяин. Принимающий фантомов. Иллюзорный хозяин, принимающий иллюзорных гостей. Вот что такое это сознание. Иллюзорный хозяин, создающий гостей, потому что он не может быть в одиночестве.

 

С.: То, что вы делаете, – это уничтожаете зеркало, в котором вы видите самого себя.

 

К.: Я уничтожаю даже то, что можно было бы видеть в зеркале. Единственный способ уничтожать фантома – быть Тем, что ты есть, что никогда не знает никакого фантома. В тот момент, когда ты хочешь избавиться от фантома, ты сам являешься фантомом. Только фантому нужно избавляться от фантома. То, что ты есть, даже не знает фантома. Это подсказка «Кого это волнует?». То существование, которое волнует твое присутствие или отсутствие, – это фальшивое существование. То, что является Существованием, даже не знает существования. Нет никакого вопроса о том, есть кто‑то или нет. Но это худший сценарий для фантома – что даже ему самому нет дела до себя.

 

С.: Так что существование – это допущение фантома?

 

К.: Идея существования есть только потому, что есть существование фантома. Иллюзорное сознание, порождающее иллюзорное существование. Одно соединяется с другим. Фикция создает фикцию. Вымышленное сознание, играющее все роли. Но сознание – это уже фикция. Это слишком много для сознания. Ты должен быть Тем, что ты есть, и тут уже являешься Тем, что ты есть, несмотря на сознание. Тому, что ты есть, не нужно никакого сознания. А то, что нуждается в сознании, чтобы быть сознающим, ложно.

 

С.: Ты не являешься сознанием, Ты есть, несмотря на сознание?

 

К.: Абсолютно! Кто претендует на то, чтобы быть сознанием? Только сознание объявляет себя сознанием. Есть два сознания. И сознание – это все, что есть. Но все, что ни есть, – это не То, что есть. Потому что то, что должно быть, чтобы быть, – фикция. Тому, что ты есть, даже не нужно быть, чтобы быть.

 

С.: Кажется, ты почти можешь это ухватить.

 

К.: Это больше, чем ухватить. Ты и есть это! Это больше, чем знать это.

 

С.: Я это слышу!

 

К.: Ты не слышишь этого!

 

С.: Я не слышу это. Я являюсь этим.

 

К.: После тринадцати лет, опять!

 

С.: Верно, после тринадцати лет. И я все еще здесь сижу!

 

К.: Вообрази, что мне было бы дело до чьего‑то прогресса. И до того, слушает ли меня кто‑то. Или до чьего‑то понимания. Вообрази, что мне это было бы не все равно. Я действительно был бы самым разочарованным человеком на свете.

 

С.: Это не такая уж проблема!

 

К.: Я и не возражаю. Я наслаждаюсь невозможностью понимания Того, что ты есть, момент за моментом. Это наслаждение Тем, что никогда не может быть понято. И я никого не могу винить в том, что он это не понимал. Потому что в любом случае нет никакого способа это понимать. И никакой потребности в этом.

 

С.: Потребность в этом – это ловушка.

 

К.: Да, ты бедный ублюдок потому, что тебе нужно знать самого Себя. Это делает Тебя бедным фантомом. Так что? Ты все равно являешься Тем, что ты есть!

 

С.: Это со‑зависимость.

 

К.: Ты – компания со‑зависимостей. Поэтому любая компания – это со‑зависимость.

 

С.: Я хотел понять, что вы имеете в виду под «То, что я есть, предшествует сознанию»?

 

К.: Несмотря на. Это не прежде. Ты можешь называть это прежде или за пределами. Но это даже за пределами запредельного и предшествует предшествующему. Идее предшествующего. То, что предшествует идее предшествующего. То, что за пределами идеи запредельного. Это То, что ты есть. Поскольку То, что есть до, не знает никакого предшествующего, а То, что за пределами, не знает никакого запредельного. Так что это за пределами запредельного и предшествует предшествующему. Это То, что есть до, но не знает, что значит быть до. А То, что за пределами запредельного, – это То, что находится за пределами, но не знает никакого «за пределами». И это невозможно постичь. Слава Богу. Вообрази, что кто‑то мог бы это понимать!

 

С.: «До» и «за» предполагают время, разве нет?

 

К.: Ты делаешь это таким! Потому что ты хочешь делать это личным. Ты хочешь продолжать существовать в бытии до. Но ты не можешь продолжать существовать в предшествующем, вот в чем фокус. Если ты есть просто до, то нет никого, кто может продолжать существовать. Так что будь до. И в до нет никакой истории, а без истории нет никакого «я». Это катастрофа, о которой говорил У. Г. (Кришнамурти), бытия Тем, что есть до, катастрофа всех историй всей Вселенной. Это касается не только твоего личного или безличного. В том бытии до сгорает дотла все, что ты узнал и знал.

Поскольку нет никого, кого это заботит. В этой беззаботности есть просто естественное прекращение всего, чем ты являешься и чем ты не являешься. Естественно. Так что это – трюк.

 

С.: Это то, что он имел в виду, когда говорил, что с катастрофой все исчезало из его системы?

 

К.: Да, потому что он и есть система. Поскольку система не знает никакой системы. Это Абсолют, который есть прежде, и просто бытием Тем есть вымывание всего, что может быть вымыто. Даже «вымывание» вымывается. Даже идея системы вымывается и даже идея очищения. Просто посредством бытия Тем, что ты есть, что никогда не нуждается ни в каком очищении. Так что та катастрофа – это катастрофа всего, что ты можешь знать. Знающий, знание, то, что можно знать, стираются. Если То хочет, чтобы ты исчез, ты мгновенно исчезнешь. А если То здесь ни при чем, ты можешь делать здесь что угодно, все равно ничего не случится.

 

С.: Так что мы все время бежим от одного к следующему..

 

К.: Вы – хомяки. Накапливающие то, что можно накапливать.

 

С.: И если колесо останавливается…

 

К.: Нет, колесо останавливается и тогда ты кончаешься: «Для меня колесо остановилось!»

 

С.: И тогда ты читаешь лекции с колеса.

 

К.: Да. Тогда ты мистер Уиллер[37]. Он остановил свое колесо.

 

С.: Когда вы говорите, что Аруначала – это источник Вселенной…

 

К.: И даже этот источник – воображение.

 

С.: Я немного размышлял об этом…

 

К.: То, что я есть, видит, что даже самое высшее осознавание, которое есть чистый свет, это по‑прежнему воображение, а Ты по‑прежнему есть прежде или независимо от этого – это отнимает последнюю надежду. Так что же? Если даже это не может дать тебе Того, что ты ищешь, так что же? Если даже божественный свет Шивы – это просто воображаемый свет. Что еще может случиться? Что еще можно отнять? Что еще может отпадать как тот божественный свет Шивы? Так что ты должен быть Тем, что ты есть, даже несмотря на, поскольку Ты уже есть несмотря на. Это несмотря на, это разрушение «второго», этот последний дом кончается. Но никто не знает почему. Но он пропадает. Что делать? Заявлять, что с того времени Ты выходишь из абсолютной Тьмы твоего абсолютного Существования, и самое первое переживание – это свет, а второе – пространство, а потом это (плотность) – это естественное переживание Того, чем ты являешься. Но это не что‑то особое. Это просто то, что переживает каждый. Ты просто сосредоточиваешься на этом чертовом «я»‑бифштексе. И ты действительно воображаешь, что чем‑то рискуешь, если этот кусок мяса исчезает. И тогда следующее, о чем ты думаешь, это есть ли Дух, и тогда ты сосредоточиваешься на этом. Так что ты – наладчик[38]. Ты всегда налаживаешь. Ты хочешь налаживать что‑то, что никогда не нуждается в налаживании. Так что мне не нужно быть героем, чтобы быть Тем, что я есть. Мне не нужен героин. Я – сам Наркотик. Я – само Экстази. И этот Экстази – безмолвие, которое никогда не может быть нарушено. Ничто другое не может давать мне тот экстаз Того, чем я являюсь.

 

С.: Вам следует быть осторожным, Карл, именно так начинался каннибализм!

 

К.: Ты думаешь, когда они едят это тело…?

 

С.: Возможно, вы знаете…

 

К.: Я знаю, что ты имеешь в виду. Но я могу стрелять. И 20 лет занимался карате! Но я знаю, что каждый хочет есть то, что невозможно съесть. Каждый ходит вокруг просветленной колбасы в Ашраме Раманы и думает, что посредством этого он может что‑то получить. Мумифицированное тело, излучение света, и все бегают вокруг и падают перед колбасой на верху лингама. Мне это нравится! Насколько глупым это может становиться? Посмотрите на это! Посмотрите на божественную глупость! Хождение вокруг Кайласа, простирание. Однако все это должно происходить. Все это неизбежно. Несмотря на то что это никому не нужно, это должно происходить. Несмотря на то что Вселенная уже такова, как она есть, и Бог является абсолютным, и все является завершенным, все маленькие аспекты медитации, чего угодно, должны выполняться, будут выполняться, уже выполняются. Выхода нет! Я все равно называю это глупым. Но невозможно избежать того, чтобы быть достаточно глупым, чтобы верить в самого себя. Ты всегда будешь снова верить в то, чем ты являешься, и, веря в то, чем ты являешься, ты оставляешь самого Себя. Но посредством того верования в то, чем ты являешься, даже в переживании оставления самого Себя, ты не оставил самого Себя. Это переживание верующего, оставившего то, что является верующим. Но даже посредством этого ты не оставил самого Себя. И тогда ты, возможно, вспоминаешь свою религию, ты возвращаешься обратно. Но никто не возвращается посредством возвращения и вспоминания. Но это все равно происходит. Так что Ты не можешь избежать всех этих переживаний. Что делать? Я лишь могу указывать, что ничто из этого не может дать тебе То, что ты ищешь.

Лучше здесь и сейчас быть Тем, что ты есть, и не откладывать то, что в любом случае никогда не нужно искать. Но даже это слишком много. Кому это нужно? Но мне все равно приходится это говорить. Этот парадокс невозможно разрешить. Несмотря ни на что, Ты есть, но это все равно происходит. Тебе приходится реализовывать Себя. Ты не можешь не реализовывать Себя. И если Ты реализовываешь Себя как этот Карл, говорящий о том, что не нуждается в том, чтобы о нем говорили, или Ты – мясник, убивающий свинью, или Ты – домохозяин. Если Ты домохозяин – будь домохозяином. Если Ты хороший, то Ты хороший, а если Ты плохой, то Ты плохой. Если Ты влюбленный, то Ты влюбленный. Если Ты хороший или плохой – это не имеет значения. В любом случае Ты абсолютен по своей Природе. Ты абсолютно хороший любовник и Ты абсолютно плохой любовник. И Ты абсолютное что угодно. Абсолютно глупый – отбирает ли это Твою абсолютную природу? Нет. Ни в чем никакой опасности.

 

С.: Так что вы упоминали этих простирающихся людей как своего рода глупость, верно?

 

К.: Это часть неведения.

 

С.: Они получают то, что хотят…

 

К.: Нет, я там никого не вижу. Это просто сознание, играющее кого‑то.

 

С.: Но при этом они воображают, что они счастливы.

 

К.: Нет, там нет никого, кто что‑то воображает. Нет никого, кто глуп, есть только глупость. Но нет никого, кто глуп. И Я лишь говорю, что Ты можешь реализовывать То, чем ты являешься, только в глупости. Но при этом никто не становится глупым. Нет никого, кто глуп. Или туп. Но все равно есть неведение. Но в том неведении никто не становится несведущим. Попробуй найти того, кто несведущ. Ты не можешь никого найти. Это окончательное лекарство Нисаргадатты: попробуй найти больного. Ты не можешь никого найти, где бы Ты ни искал, этого нет. Так что же делать? Это не помогает. Слава Богу. Ты не можешь избавиться от Того, что ты есть, а ты есть То. Что бы Ты ни пробовал, никакого успеха не будет.

 

С.: Нисаргадатта тоже использовал это слово «прежде». Ты есть прежде того, чем ты себя считаешь.

 

К.: Ты есть прежде того, чем ты себя воображаешь.

 

С.: Вы используете «прежде» в том же самом смысле?

 

К.: Да, я мог бы использовать его так. Ты есть прежде, Ты есть, несмотря на присутствие или отсутствие любого воображения. Ты должен быть, несмотря на воображаемое «быть». Чтобы могло быть воображаемое Существование, должно быть Существование, которое не является воображением. Само Существование, которое должно быть прежде, во время и после, того присутствия или отсутствия любой идеи существования. Так что Оно уже есть, когда есть идея, и Оно все еще будет, когда идеи уже нет. Так что Оно есть всегда, несмотря на присутствие или отсутствие. Оно непрерывно. Оно есть всегда. И только То – Природа жизни. То, что есть всегда. А то, что является воображаемой идеей никогда, или бесконечного, или конечного – это все пшик.

 

С.: То, что предшествует существованию или несуществованию.

 

К.: То, что есть, несмотря на существование или не существование. Несмотря ни на что.

 

С.: Это не ничто?

 

К.: Несмотря на ничто. Это есть, несмотря на все, что бы ты ни сказал. Никогда не вследствие этого.

 

С.: Так что об этом ничего нельзя сказать.

 

К.: Можно говорить многое, но это не делает его Тем. Можно называть Его как угодно, но ближе всего подходит «Абсолют». Абсолют просто означает, что нет никакого второго. Это абсолютное.

 

С.: Так что как это ни называть – Абсолют, Самость, Реальность, Истина – это одно и то же.

 

К.: Если ты называешь это чем‑то – используй эти слова.

 

С.: Так что в термине «Абсолют» нет ничего особенного?

 

К.: Ничего особенного. Мне больше всего нравится термин «Абсолют». Он самый нейтральный. Самость всегда подразумевает, что есть личное или безличное, ты размышляешь о личном или безличном. Абсолют является абсолютно личным, когда Он личный, и Абсолют абсолютно безличен, когда Он безличный. Он не может утрачивать Свою природу. Он не становится личным в абсолютно личных переживаниях, и Он не становится безличным в абсолютно безличных переживаниях. Он ни личный, ни безличный. Он переживает Себя в абсолютном бытии конечном и в абсолютном бытии бесконечным. Для Абсолюта нет никакой разницы. Он абсолютно конечен как этот момент и абсолютно бесконечен как то, что является вечностью. Он – То, что является вечностью, и Он – То, что является конечным моментом, временным. Он – То, что является временным, и То, что не является временным.

 

С.: Его также можно называть Реальностью или Энергией?

 

К.: Я называю его нижним бельем. Поскольку ты можешь легче отбрасывать нижнее белье, как понятие, чем Самость или что угодно другое. Поскольку ты не можешь иметь дело с нижним бельем. Если ты идешь к своим друзьям и рассказываешь им «мы говорили о нижнем белье»…

 

С.: Нет, если вы живете в цивилизованном обществе, вы не можете его отбрасывать.

 

К.: Ты можешь говорить об этом. Я бываю повсюду, и я называю это нижним бельем. И люди все равно приходят. Ты бы удивился тому, что ты можешь говорить, и людям все равно приходится приходить.

 

С.: И вам это сходит с рук.

 

К.: Ты можешь их бить, ты можешь их обзывать, и им все равно приходится приходить. Никто не может избежать сидения там, где он сидит. И если бы я говорил красивые слова, никто бы не сидел там больше, чем он должен там сидеть. Это говорение ерунды так забавно.

 

С.: Истина всегда горька.

 

К.: Истину нельзя проглотить. Ты не можешь проглотить истину. Истина проглотит тебя. И если истина преследует тебя, ты лучше остерегайся. Она уже преследует каждого. Вот в чем смысл фразы «ты уже в пасти тигра».

 

С.: Ты и тигр – одно и то же.

 

К.: Это чушь. Оба – фантомы. Кто говорит: «я и тигр – одно»?

 

С.: Фантом.

 

К.: Так что пусть фантом будет единым с другим фантомом. Кого это к черту заботит? Даже милость – фантом. Если ты гоняешься за милостью, ты не можешь ее найти. Но если милость преследует тебя, ты лучше остерегайся. Она знает тебя больше, чем ты знаешь себя. Это сама твоя Самость. А если то, что является самой Самостью, преследует ту фальшивую самость, она просто ее прикончит. Ей даже не нужно ее приканчивать, она прикончит тебя просто будучи несмотря на твое присутствие или отсутствие. Она уже тебя прикончила. Ничто не нужно прекращать. Это абсолютное прекращение. Абсолюту ничто не нужно прекращать, чтобы быть Абсолютом. Так что это прекращение прекращателя. Это забвение милости и бытие Тем, что ты есть. А То, что является милостью, не знает никакой милости и никогда не нуждается ни в какой милости. Но быть кем‑то, кто знает милость, – о Господи!

 

С.: Поэтому утешительно знать, что ты можешь быть Тем, что ты есть, не зная, чем ты являешься.

 

К.: Ты не можешь не быть Тем, чем ты являешься. Это комфорт без того, кто нуждается в комфорте. Это комфорт. Но не осталось никого, кому нужно быть в комфорте. Никогда не было никого, кому нужно было быть в комфорте посредством чем бы то ни было. Тебе не нужен никакой утешитель, который тебя балует или утешает. Для Того, чем ты являешься, никогда не было никакого дискомфорта, нет даже никакой идеи дискомфорта. Так что если нет никакой идеи дискомфорта, то где идея комфорта? Или когда нет никакой идеи комфорта, где идея дискомфорта? И то, и другое бывают только вместе. Счастье и несчастье приходят вместе. Когда у тебя есть идея счастья, ты несчастлив. Сразу же. Мгновенное несчастье.

 

С.: Так что нет ничего, именуемого блаженством, что не имеет своей противоположности?

 

К.: Есть нечто, что ты называешь блаженством. Да, есть. Но поскольку оно есть, его нет. Я его не отрицаю. Я ничего не отрицаю. Мне не нужно ничего отрицать, чтобы быть Тем. Есть блаженство, есть экстаз, есть просветление. Все это есть. Но поскольку оно есть, его нет. Поскольку оно есть, оно должно быть. И раз оно должно быть, оно может быть только фантомом. Так что есть блаженство, есть милость, есть Бог. Но поскольку есть Бог, кто есть, его нет. Потому что Бога, который есть, нет. И нет даже Бога, которого нет.

 

С.: Поскольку Он – нечто такое, что за пределами покоя…

 

К.: Покой, который за пределами покоя, не знает никакого покоя.

 

С.: Есть регрессия.

 

К.: Нет никакой регрессии. Он хочет делать это простым, как кусок пирога. Если я ем кусок пирога, то, может быть, то, что остается, – это то, что является пирогом. Это старая традиция сведения, абстрагирования, субстрагирования всего, что можно субстрагировать. Так что ты съедаешь кусок пирога, и тогда то, что остается…

 

С.: Это называется методом отрицания.

 

К.: Нети‑нети. Мне нравится нети‑нети. Но оно мне нравится только потому, что оно не помогает. Поскольку не было никого, кому нужно было помогать. Поэтому я люблю нети‑нети как ничто другое, поскольку оно никому не нужно. Это удивительно. Я все это люблю. Деньги. Думаю, деньги я люблю даже больше, чем нети‑нети.

 

С.: Что это такое, что их любит?

 

К.: Это тело. Фантом любит деньги. Как можно больше.

 

С.: Фантом любит иллюзорные деньги.

 

К.: Потому что с деньгами ты можешь что‑нибудь купить для фантома. Просветление ты можешь просто бросить в ближайшую мусорную корзину. Ты хочешь быть просветленным только потому, что хочешь делать из этого бизнес. Это иллюзорный бизнес. Святой бизнес. И тогда ты просветленный, который говорит с другими непросветленными. Тогда у тебя святой бизнес. Так что все это касается денег. Без этого, без денег, нет ничего.

 

С.: Так что, даже дело Раманы было для денег?

 

К.: Раманы? У Раманы не было никакого дела. Это он всегда утверждал – у меня здесь нет никакого дела.

 

С.: Итак, есть что‑то, что не для денег или бизнеса?

 

К.: Нет, все для денег. Даже бхакти – это бизнес. Джняни – это бизнес. Ты хочешь понимать только потому, что хочешь пониманием покупать самого Себя. Поскольку тогда ты думаешь, что имеешь достаточно духовных денег внутри, чтобы ты мог гордиться собой.

 

С.: Вы – абсолютный нети‑нети, уничтожающий все, но не утверждающий ничего. Есть ли что‑то такое, что вы можете говорить суверенностью?

 

К.: Есть только абсолютная уверенность, которой ты являешься, и из этой абсолютной уверенности, которой ты являешься, произносится каждое слово. Есть абсолютное «да» и абсолютное «нет» и абсолютное «может быть». Есть только Абсолют. Так что это абсолютная Уверенность. Ты должен быть абсолютно уверенным, чтобы быть неуверенным. Ты должен быть абсолютным Знанием, чтобы даже утверждать, что ты не знаешь. Ты должен быть абсолютно уверен, что ты не знаешь.

 

С.: Ты не искал бы знания, если только не знал бы, что ты несведущ.

 

К.: Ты снова делаешь это причиной и следствием. Ты – ученый, и ты всегда будешь ученым. А ученый никогда не поймет, чем он является. Ты всегда будешь научной фикцией. Ты всегда хочешь все делить, частицы и струны. Это ад для ученого. Ты хочешь оставаться в аду.

Поскольку когда больше нет ада, нет никакого ученого. А ты хочешь продолжать существовать как ученый. Поэтому ты хочешь резать это на кусочки. Ты думаешь, что когда ты режешь это на кусочки, ты имеешь покой. Ха‑ха‑ха. Тогда ты хочешь снова складывать кусочки воедино. Тогда ты озадачен кусочками. Так ты становишься любителем головоломок (пазлов). И любитель пазлов всегда будет озадачен, поскольку он всегда отсутствует в получающейся картинке. Поскольку того, кто складывает картинку, невозможно в ней найти. Так что ему всегда будет недоставать себя в картинке. Всегда недостает одного кусочка. Поэтому отсутствует покой. Слава Богу. Покой отсутствует в картине (пазле), поскольку покой не является частью картины. Ты можешь следить за моей мыслью? Это называется последователь. Это поразительно – то, что является покоем по природе, природа, которая является покоем, этот покой озадачен тем, что его невозможно найти в картине. И я говорю тому, что является покоем, будь счастлив, что покой не может быть найден в том, что является картиной (пазлом). Тебя невозможно находить ни в какой картине феноменальных переживаний. Будь счастлив, что ты всегда будешь озадачен тем, как и почему. Удивление! Ты полностью озадачен своим проявлением. Что за чудо! В этом нет никакой скуки. Это становится скучным, только когда ты знаешь, как это работает, когда ты воображаешь, как это работает.

 

С.: Ты никогда не дойдешь до того, чтобы знать, как это работает.

 

К.: Слава Богу, нет! Я абсолютно поражен тем, что я вообще могу что‑то видеть, что вообще что‑то есть.

Абсолютное изумление. Как То, что я есть, вообще может сновидеть?

 

С.: Ты никогда этого не узнаешь.

 

К.: Почему я должен это знать? Это случается. Я лишь могу говорить: дерьмо случается. Так что же делать? Несмотря на отсутствие нужды в чем бы то ни было, смотри, это случается. Несмотря на отсутствие потребности в чем бы то ни было, смотри, это случается. Сновидение снится. Несмотря на то что нет никого, кому нужно или не нужно входить или выходить или что бы то ни было, смотри, это случается. Даже то событие есть несмотря ни на что. Все, что ни есть, есть, несмотря на. Поскольку нет никакой причины. Нет причины даже для того, что является заблуждением. Так что я делаю, что могу, что, конечно, недостаточно хорошо. Снова и снова. Снова и снова из того, что я говорю или не говорю, ничего нельзя получить. Снова и снова в выгоде нет того, кто ее получает[39]. Снова и снова имеет место попытка что‑то получать, получая выгоду, но никогда не было того, кто что‑либо получал, получая, и того, кто что‑либо терял, теряя. Неисчерпаемое снова. Следующее будет случаться. Следующее, следующее, следующее. И затем, и затем, и затем. Это называется затем‑буддизм[40]. Затем, и затем, и затем. Никогда не кончающееся затем. Затем‑ощущение, затем‑ощущение, затем‑ощущение. Следующее, следующее, следующее. И по‑прежнему нет никого, кто в этом что‑то получает или теряет. Существование не становится больше в следующем ощущении и следующем ощущении и ощущении до этого. Это поразительно. Что за цирк поразительных ощущений, и никто из этого ничего не получает. Чудесно. Никакого славного победителя или проигравшего во всем этом. Поскольку победитель – уже ощущение. И проигравший – ощущение. Как забавно!

 

С.: Возможно.

 

К.: С чувственной позиции, возможно, иногда это «американские горки». Это слишком много стоит.

 

С.: Это настоящая головоломка.

 

К.: Да, и ты никогда не избавишься от работы.

 

С.: Никогда нельзя ничего говорить суверенностью.

 

К.: Но это ты говоришь с уверенностью!

 

Игра никогда не кончается

 

Бомбей 21.02.2011

 

С.: Вы говорите, не мы выбирали оказаться в этом сновидении. Что, если мы хотим выйти из сновидения?

 

К.: Поскольку посредством переживания вхождения никто не входил, невозможно и выйти, поскольку Ты никогда не входил. В кинофильме никогда никого не было, вот в чем проблема. Кинофильм подобен проекции на экране, которым ты являешься. И То, чем ты являешься, никогда не входило в кинофильм, поэтому все попытки выбраться из кинофильма неосуществимы. Если бы действительно был кто‑то, то был бы выход.

 

С.: Но мы думаем, что находимся в кинофильме.

 

К.: Это воображение. Но как можно от этого избавиться? Кому нужно избавляться от воображения? Даже это – попытка выбраться. Контролировать воображение. Ты просто должен быть Тем, что ты есть. Все остальное – полная чушь. Пытаться что‑то делать или нет.

 

С.: Вчера вы говорили, что даже самоисследование ни к чему не ведет.

 

К.: Да, я просто повторяю Нисаргадатту или Раману, они все это говорили.

 

С.: Но судя по тому, что я читал, Рамана рекомендует всем заниматься самоисследованием.

 

К.: Я бы тоже это рекомендовал.

 

С.: Но если это не приближает тебя к Себе, зачем что‑то делать?

 

К.: Если ты хочешь прекратить страдание, поскольку это в сновидении, тогда самоисследование, возможно, уничтожает страдающего. Но посредством этого ты не будешь становиться Тем, что ты есть. Так что да, если ты хочешь положить конец страданию, тогда самоисследование, вероятно, может положить конец страданию, положив конец страдающему. Поскольку в самоисследовании ты просто уделяешь свое внимание тому, что является вниманием.

Больше нет времени, нет прихода, нет ухода, нет ни прошлого, ни будущего, нет места для «я», для страдающего. Так что ты можешь положить конец страданию. Или страдающему. Но ты не можешь достичь Того, чем ты являешься. Да, возможно, посредством самоисследования можно прекращать страдание. Но посредством самоисследования ты никогда не можешь достигать Того, чем ты являешься. Так что все это – психотерапия.

 

С.: Но, как я читал, Рамана говорил, что, занимаясь самоисследованием, ты обретешь свою Самость. Я понял это неправильно?

 

К.: В любом случае все идеи рано или поздно отпадают. А пока можно заниматься самоисследованием и, возможно, это не так много страдания. Вот и все. Но идея «я» пришла сама собой и уйдет сама собой. Но до тех пор, как говорил Рамеш, недеяние, полное понимание, это, возможно, окончание страдания. Тогда есть своего рода покой, и это в твоих силах. Но посредством этого ты не можешь достигать Того, чем ты являешься. Поскольку ты не можешь становиться Тем, чем ты уже являешься. Поэтому ты можешь что‑то делать, но посредством этого ты не будешь становиться Тем, что ты есть. Быть может, ты можешь делать сновидение лучшим сновидением.

 

С.: Я стараюсь понять, что вы нам говорите. Я есть То, что я есть, это ясно, но я этого не вижу.

 

К.: Ты никогда этого не увидишь.

 

С.: Так что если я ничего не делаю, возможно, ничего не случается?

 

К.: Да, и это было бы достаточно хорошо для Того, чем ты являешься.

 

С.: Это может быть, но не…

 

К.: Но не для «меня»! Ха! Но «я» подобно мимолетной тени. Мимолетной тени, которая пришла и однажды уйдет. Она подобна призраку. А призрак всегда в чем‑то нуждается.

 

С.: Но какова разница между вами – я имею в виду вас, сидящего там, и меня, сидящего здесь?

 

К.: Да, это все. Это единственная разница.

 

С.: Нет, вы должны знать или реализовать что‑то, чего мы не реализовали.

 

К.: Да, я реализую самого Себя, момент за моментом. С.: Что это означает?

 

К.: Момент за моментом, следующий глоток кофе, следующий вдох, это реализация Того, что я есть. В этом нет ничего особенного. Это просто следующее.

 

С.: Так что Самость не так уж много значит?

 

К.: Нет. В ней нет ничего особенного. Ты ищешь что‑то особенное. Ты что‑то находишь и с этого момента будешь вечно счастлив. Нет, этого не случается. Ты всегда Самость, которая реализует Себя момент за моментом. Выхода нет. И это всегда будет иначе. Но посредством каких‑либо различий Ты не становишься другим. Вот и все. Ты должен реализовывать самого Себя.

 

С.: У меня ощущение, что нечто препятствует.

 

К.: Препятствует то, что ты веришь в свое воображение, что ты должен знать Себя, чтобы быть Собой. А я говорю тебе, ты никогда не будешь знать самого Себя. Если бы ты мог знать самого Себя, то был бы второй.

 

С.: Но это не значит, что лучше прекратить самоисследование.

 

К.: Я этого не говорил. Нет, это начиналось само собой, это само собой и прекратится. В любом случае это не в твоей воле. Все, что приходит следующим, в любом случае случится. Это уже кончилось.

 

С.: Но я прихожу сюда или иду к учителям на сатсанг потому что чего‑то хочу.

 

К.: Я знаю. И каждый, сидящий там, говорит тебе: «Я ничего не могу тебе дать». И ты думаешь: «Хм, что я здесь делаю?» Но это лучшее, на что кто бы то ни было может указывать, – что ты уже абсолютно То, что ты есть, и как То ты не можешь становиться больше или меньше. И никто никогда не может делать тебя Тем, и никто не может передавать То или давать тебе какое бы то ни было понимание Того. Поскольку Тому, что ты есть, никогда не нужно понимать Себя. Но все равно я должен говорить тебе, как говорил Рамана, Ты должен реализовать Себя. Но Ты воспринимаешь это лично. Я обращаюсь к Тому, чем ты являешься по Природе. А То, что является твоей Природой, уже реализовывает Себя момент за моментом со времени Твоего «рождения», в каждый момент, когда Ты испытываешь переживание самого Себя. Даже сидение здесь и слушание – это Самореализация. Все, что ни происходит, – это Само‑реализация, момент за моментом. Каждое переживание – это Само‑переживание. Самость, переживающая Себя. Реализующая Себя во всем, что есть и чего нет. Вот и все. И Ты есть То. И Ты не можешь не реализовать Себя. Так что Ты – уже Реальность, реализующая Себя момент за моментом.

А то, что Ты веришь, что Ты должен знать Себя, чтобы быть Собой, – Твоя воображаемая идея, и это страдание. Эта маленькая тенденция, это маленькое воображение заставляет Тебя страдать. Удивительно, насколько глупым можно быть, страдая о чем‑то, чему никогда не нужно случаться.

 

С.: Но большинство учителей на сатсангах говорят, что страданию можно положить конец.

 

К.: Да, будучи Тем, что ты есть.

 

С.: Поэтому мы хотим знать, что делать, чтобы положить ему конец.

 

К.: Вы ничего не можете делать. Все, что бы вы ни делали, возможно, ведет к обратным результатам.

 

С.: Но ведь что‑то вы делали.

 

К.: Да, но несмотря на это, я был Тем, что я есть.

 

С.: Откуда вы знаете? Вы это сделали. Как вы можете знать, что это случилось бы иначе?

 

К.: Поскольку это никогда ничего не прибавляло к моей Природе. То, что я есть, непрерывно было Тем, что я есть. Его не больше и не меньше. И ему никогда не нужно было что‑либо делать. А все истории – мимолетные тени, которые никому не нужны.

 

С.: Так во всем том поиске не было никакой пользы?

 

К.: Нет. Полностью бесполезно. Но в этом все удовольствие. Это – развлечение. Я не могу утверждать, что я что‑то делал и посредством этого что‑то реализовал. Нет. Я всегда уже был Тем, что я есть, и всегда реализовывал Себя во всем, что бы ни происходило. И это не что‑то такое, что я могу утверждать.

 

С.: Так что вы думаете, что если бы вы не сделали всего этого, вы все равно сидели бы тут?

 

К.: Не имею представления. Это было бы по‑другому, но я все равно был бы Тем, что я есть. Поскольку ты веришь, что Рамана что‑то делал. Делал ли Рамана что‑либо? Или это просто случалось, шестнадцатилетний опускается на землю и затем приходит переживание смерти?

 

С.: Но потом он советовал это делать каждому, кто к нему приходил.

 

К.: Да, но если каждый приходит и спрашивает тебя: «Могу ли я что‑либо делать?» А ты говоришь: «Нет, не можешь». А немного погодя: «Быть может, я скажу им, и тогда они оставят меня в покое. Потому что тогда они пойдут домой и просто будут заниматься самоисследованием у себя в комнате и больше не будут мне надоедать».

 

С.: Вы так думаете?

 

К.: Кто знает? Я не знаю. Но если я это говорю, то это так же верно, как если кто‑то говорит, что должно быть что‑то. Никто не знает. Так что, возможно, он просто старался, чтобы все были заняты делом, чтобы они ему не докучали. Кто знает?

 

С.: Итак, в его случае это случилось в возрасте 16 лет.

 

К.: Даже Нисаргадатта это говорил – «несмотря на все, что я сделал, даже несмотря на „я есть“ несмотря на исследование, несмотря на веру в моего учителя, я всегда был Тем, что я есть».

 

С.: Но все эти люди говорили это только после того, как они все это уже сделали, разве нет?

 

К.: Но до этого они не могли это говорить потому, что не было средства, чтобы это говорить. Они просто узнавали средства для того, чтобы это говорить. Слова для этого.

 

С.: Так что для этого ты должен это делать.

 

К.: Нет, ничего не должно происходить. Как я говорил на днях, громкоговоритель можно подготовить для произнесения того, что обычно не может произноситься. Вот и все.

 

С.: Так что если человек чувствует, что его привлекает самоисследование, ему можно им заниматься?

 

К.: Это как следующий глоток кофе. Если ты пьешь кофе, то хорошо пить кофе. Если ты пьешь чай, то хорошо пить чай. Если ты занимаешься самоисследованием – хорошо. В сновидении это лучшее, что ты можешь делать.

 

С.: По какой‑то причине мы сидим тут, а не в бассейне. К.: Но это – самоисследование.

 

С.: Это то, что я имею в виду. По какой‑то причине мы это делаем.

 

К.: Да, но мне бы, возможно, хотелось сидеть…

 

С.: …в бассейне?

 

К.: Это вроде того, как сейчас, спустя около во лет, как Рамана мертв, есть так много книг и так много интерпретаций, и я знаю, что в Раманашраме есть только то, что его прославляет. Но он был и совершенно другим. Порой он много шутил, и тогда кто‑нибудь записывал эти шутки, и теперь они становятся чем‑то вроде мудрости. Не знаю.

 

С.: Да, мы не знаем, что он говорил на самом деле. И он говорил на тамильском. Но я действительно хочу остановить того страдающего.

 

К.: Да, и я могу лишь указывать – это можно легче всего сделать, просто будучи Тем, что ты есть. Это единственное, что ты можешь «сделать», чтобы остановить все.

 

С.: Да, я понимаю…

 

К.: Это не понимание, это просто бытие Тем, чем ты являешься в глубоком глубоком сне. Несмотря ни на что. Ты существуешь в абсолютном отсутствии любого присутствия кого‑либо, кто знает или не знает. И это существование без страдания, как в глубоком глубоком сне. Вот и все.

 

С.: Но как я могу быть…

 

К.: В этом нет никакого «как»! Знать себя как То, знать себя сейчас как То, чему не нужно знать Себя, чтобы быть Собой. Это более чем легко.

 

С.: Почему мы этого не понимаем?

 

К.: Потому, что Это не нуждается в понимании. Если бы Оно нуждалось в понимании, Оно было бы относительным. Но поскольку Оно абсолютно, Ему никогда не нужно понимать. Оно уже полно, абсолютно, ничему не нужно быть другим. И это действительно абсолютная Беспомощность. Оно не может даже понимать. Нет никакого способа понимания. И, слава Богу, никакой нужды в понимании.

 

С.: Тогда это означает, что мне нужно просто ждать, пока это не случится?

 

К.: Ничего вообще никогда не случалось. Это никогда не случится. Ты никогда не будешь знать самого Себя.

 

С.: Но сейчас я не тот же самый, как в глубоком сне.

 

К.: Конечно, нет! Твоя Природа сейчас не другая, чем в глубоком глубоком сне. Твоя Сущность, То, что ты есть по Природе, твоя Самость сейчас То, чем Она является в глубоком глубоком сне. И в глубоком глубоком сне нет никакого вопроса о страдании, страдающем, знании, не знании. И просто быть Тем, чем ты являешься в глубоком глубоком сне, – это просто быть Тем, чем ты не можешь не быть, поскольку ты являешься Тем, что ты есть, в присутствии и в отсутствие этого сновидения. Так что Ты не зависишь от присутствия этого сновидения, чтобы быть Тем, что ты есть. Что бы ни случалось в этом сновидении, Ты уже есть, несмотря на это. Ты – То, что ты есть, никогда не благодаря тому, что случается в этом сновидении. Это более чем легко, быть Тем, что ты есть, потому что ты не можешь не быть Тем, которое есть несмотря на все, что ты можешь воображать. Но теперь в этом сновидении есть фантом, который не верит тому, что говорят, поскольку он хочет обладать этим. Есть эта тенденция владения. Контролировать, владеть.

 

С.: Нет, я не хочу контролировать. Я хочу быть вне этого.

 

К.: Да, это и есть управление. Ты хочешь быть вне самого себя. Поскольку это сама твоя Самость. Это То, что ты есть. Как можно покидать То, чем ты являешься? Что за абсурдная идея – пытаться выйти из того, чем ты являешься! Это То, что ты есть. Не больше и не меньше.

 

С.: Этот фантом – тоже То, чем я являюсь.

 

К.: Конечно! Ты являешься всем, чем бы то ни было. Ты – присутствие всего, что есть. И теперь Ты пытаешься выйти из этого, Ты страдаешь из‑за того, что хочешь избегать самого себя. Ты хочешь убить что‑то, чем ты являешься. Что за идея! Как можно покидать то, чем ты являешься? Даже пытаться – это страдание. «Все не так, я не так хорошо себя чувствую. Я надеюсь, это было бы по‑другому. Я бы даже не родился». У тебя всегда есть инстинкт смерти. Ты хочешь уйти. Для этого ты медитируешь. Самоисследование – это инстинкт смерти. Тебе следует быть дервишем, а не инстинктом смерти. Тебе следует танцевать вокруг самого Себя, а не иметь желание смерти. Это поразительно, что Ты пытаешься избегать самого себя. Это фантастика. Ты думаешь, что должен выйти из чего‑то, в чем Ты даже не находишься, потому что этим Ты являешься.

 

С.: Но почему мы все время пытаемся покидать самих себя?

 

К.: Потому, что испытываете дискомфорт.

 

С.: Но почему…

 

К.: Нет никакого почему! В любой момент есть дискомфорт существования. Ты можешь переживать самого Себя только в дискомфорте. Ты не можешь переживать Себя иначе. Каждое переживание – это переживание дискомфорта.

 

С.: Так что естественно, что мы хотим из этого выйти.

 

К.: Нет, это не естественно, это просто потому, что ты хочешь избежать дискомфорта и ищешь комфорта.

 

С.: Не всякое переживание – это дискомфорт.

 

К.: Конечно! Всякий находится в стесненном положении. Даже удобство по отношению к другому, это все равно неудобство. Ты никогда нигде не достигнешь комфорта. Любое переживание будет страданием, будет относительным.

 

С.: Поэтому мы хотим с этим покончить.

 

К.: Да, но покончить с этим невозможно. Как ты можешь покончить с тем, чем ты являешься? Ты можешь реализовать Себя только в относительности. Как иначе Ты можешь Себя реализовать? Всегда есть переживающий, отличный от того, что он переживает. И таким образом Ты реализуешь Себя. Ты переживаешь самого Себя. Ты не можешь положить этому конец. Ты никогда не будешь переживать счастье. Никогда! Ты всегда будешь переживать несчастье в опыте относительных переживаний бытия отличным от чего‑то другого.

 

С.: Это никогда не кончится?

 

К.: Этому нет конца. Это то, как Ты Себя реализуешь.

 

С.: Страдание.

 

К.: Это не страдание. В тот момент, когда ты – То, что ты есть, Ты не можешь страдать о Том, что ты есть. О чем страдать?

 

С.: Переживания?

 

К.: Нет, ты страдаешь только потому, что не хочешь страдать. Есть страдающий, который не хочет страдать. Потому что он хочет избегать дискомфорта. И ты страдаешь, пытаясь избегать самого себя. Пытаться избегать самого себя – это страдание. Пытаться избегать относительного переживания, веря, что оно должно быть другим. Тогда ты страдаешь о том, как ты себя реализуешь. Но не из‑за переживания. Только потому, что ты думаешь, что оно должно быть другим. Твое чертово воображение, что ты думаешь, что оно должно быть другим, оно должно всегда быть счастливым, просветлением, чистым светом. У тебя есть идея истины. У тебя есть идея свободы. Твои проклятые идеи того, как должно быть, – вот твой способ страдания! И ты не можешь винить никого другого. Это все твои проклятые идеи. Воображающие некую истину, и красоты, и блаженные состояния и милость тра‑ля‑ля. И тогда ты сетуешь, что ты страдаешь, что это неправильно, что нечто должно измениться. Если ты хочешь кого‑то винить – ты глупец! Нет никого другого. И ты можешь переживать себя только в глупости и неведении. Ты никогда не можешь переживать Знание. Все, что бы ты ни переживал, – это глупость. Глупо просыпаться утром и глупо переживать самого себя. Глупо осознавать самого себя. Но ты не можешь остановить эту божественную катастрофу.

 

С.: Что вы имеете в виду, когда говорите, что может быть страдание, но никакого страдающего?

 

К.: Есть переживание боли, или страдания, или ума. Но нет никого, кому оно принадлежит.

 

С.: Но обычно кажется, что есть тот, кому оно принадлежит.

 

К.: Для тебя! И? Ты продолжаешь страдать. Но это не моя проблема! «Обычно! В норме!» Что нормально? Быть голландцем? Когда у Тебя есть национальность и когда у Тебя есть мать, Тебя уже поимели. Мгновенно. В момент Твоего «рождения» Тебя поимели. Это твоя природа, происходящая от поимения, – Ты «поименутый».

 

С.: И что теперь?

 

К.: Да, что теперь? Тогда ты верил своей проклятой матери.

 

С.: Теперь ты обманываешь.

 

К.: Теперь ты занимаешься сексом, чтобы избежать этого. Тантрой или чем‑то вроде. Они все стараются иметь маленький оргазм. А в оргазме – отсутствие «я», и тогда ты хочешь иметь это снова и снова. Даже посредством медитации ты хочешь достичь этого отсутствия «я». И ты веришь, что для того, чтобы ты был Тем, что ты есть, «я» должно умереть. Это делает Тебя зависимым от «я», что я должно уйти, чтобы Ты мог быть более счастливым. Потому что это – идея «я»: мне было бы лучше без меня, говорит «я». Постоянно пытаясь избавиться от «я», а потом жалуясь, что этот причиняет боль. Выхода нет! Это то, на что я могу лишь указывать.

 

С.: Не может быть!

 

К.: Ха‑ха! Я тебе говорю!

 

С.: Это плохая весть.

 

К.: Это хорошая весть. Нельзя выходить оттуда, где тебя нет. Это наилучшая весть, которую можно получить. Вообрази, что действительно был бы выход, это было бы действительно плохой вестью. Поскольку тогда в этом действительно был бы кто‑то, кому нужно выйти. Это вроде так называемых старших учеников кого‑либо. Они ходили ко всем, и они даже заявляют: «Я ходил к Рамане, я посещал всех», и тогда кажется, будто их кто‑то поддерживает. Кто‑то, сидящий там, за кем стоит вся та традиция, все эти сводники. Все Пападжи и Раманы, и тогда он как шлюха ради существования, и все сводники его поддерживают.

 

С.: Но пока мы верим, что мы – в этом, нам нужно что‑то делать.

 

К.: Ты все равно То, что ты есть. Делай это. Не спрашивай меня. Если ты спрашиваешь меня, что ты мог бы делать, я могу лишь говорить тебе: будь Тем, чем ты не можешь не быть. Тогда тебе будет хорошо. Если бы ты только мог отбросить ум, тебе было бы хорошо.

 

С.: Вы сейчас говорите серьезно?

 

К.: Я абсолютно серьезен. Просто этот маленький ум, это маленькое владение.

 

С.: Но как это отбросить?

 

К.: Ты не можешь это отбросить. Поскольку пытаясь это отбросить, ты хочешь делать это своим отбрасыванием. Невозможно. Я сказал «если бы ты мог». Но ты не можешь. Ты должен быть Тем, что ты есть, независимо от того «я», ума, владения. Ты должен быть несмотря на то. Поэтому ты должен жертвовать пожертвованием. Как у Раманы «отречение от отречения». Ты отказываешься отказываться. Ты видишь, что никогда не можешь уйти от того, чем ты являешься. Каждый идет к нему и каждый его читает. И читает только то, что хочет прочитать. Но чем больше они думают о том, что он говорит, они просто этого не видят. Что такое это отречение от отречения? Что значит жертвовать пожертвованием? Быть Тем, что ты есть! Поскольку Тому, чем ты являешься, нечем жертвовать. И не нужно ничем жертвовать. Как ты можешь жертвовать чем‑то, чего у тебя нет? Отречение? От чего отрекаться? Ты не можешь отрекаться от того, что ты есть. Это просто бытие Тем, что ты есть. Отказ отказываться. А не пытаться отрекаться от чего‑то и тогда быть где‑то недосягаемым. Полная незатронутость означает просто быть Тем, чем ты являешься, потому что в полной незатронутости нет никакого второго. Вот и все. Твоя Природа – полная незатронутость. Но ты не можешь ее достигать, поскольку ты и есть То. Но всякий, кому нужно быть незатронутым, подобен маленькому «я», которое хочет иметь преимущество, вот и все. Жадный ублюдок «я», который хочет иметь преимущества незатронутости чем‑либо.

 

С.: Ты все равно переживаешь дискомфорт?

 

К.: Ты можешь переживать только отсутствие комфорта. Ты не можешь переживать Комфорт, которым ты являешься, поскольку в нем нет никакого переживающего. А там, где есть переживающий, есть переживание дискомфорта разделения. Все переживания – это переживания отсутствия комфорта. Так что это подобно тотальной болезни[41]. Но ты не можешь избавиться от дискомфорта. Так что делать? Ты должен быть Тем, что ты есть, несмотря на дискомфорт. Не из‑за отсутствия дискомфорта. Если ты ждешь, что этот дискомфорт уйдет, то будешь ждать вечно. Никогда не кончающаяся история того, что представляет собой реализация, а реализация – это всегда относительные переживания.

 

С.: Но есть ли разница между вашим переживанием жизни и моим сейчас?

 

К.: Нет, я думаю, переживания не различаются. Но То, что, что я есть, – это ни переживающий, ни переживаемое. Я всегда То, что я есть, несмотря на присутствие или отсутствие чего бы то ни было.

 

С.: Так что это другое.

 

К.: Это другое, но это не делает нас другими. Ты воспринимаешь это лично. Аяне принимаю это ни лично, ни безлично. Я не принимаю ничего. Я есть То. Мне не нужно ничего принимать, поскольку я – уже То, что есть. И это То, чем являешься и ты. Нет никаких двух. Так что Ты – абсолютный Обладатель, но Ты не можешь получать достаточно. Ты даже хочешь иметь ничто. Ты – уже ничто, и ты хочешь иметь ничто. Это невозможно. Ты и есть ничто. Когда есть ничто, Ты – ничто; когда есть все, Ты – все. Но ты не можешь этим обладать каким бы то ни было относительным образом. Нет никого, кто может на это претендовать. Твоя Природа – уже То. Так что же? И Ты не можешь этого избежать. Так что это «выхода нет» – хорошая весть. И ты никогда не будешь счастлив. Это еще одна хорошая весть. Хорошая весть – это то, что на свете никогда не было никого, кто был счастлив. Никогда. Никогда не было никого счастливого.

 

С.: Вы уверены?

 

К.: Покажи мне хоть одного! Ты даже не сможешь показать мне «кого‑то», кто несчастлив. Это хорошая весть. Что не может быть никого, кто счастлив – весть, подобная той, что нет никого, кто несчастлив. Поскольку это только переживание переживающего, который счастлив или несчастлив. Это переживание фантома, которому иногда комфортно, а иногда некомфортно. Это иллюзорная жизнь. Так что? Все сознание – фантом. Но То, чем ты являешься, есть абсолютно несмотря на это. Ты никогда не покидаешь Беззаботность, которой ты являешься. И То, чем ты являешься, – это всегда абсолютная Беззаботность.

 

С.: Но как к вам пришло все то, о чем вы говорите?

 

К.: Оно не приходило. Я всегда был Тем.

 

С.: Нет, то что вы говорите о Том.

 

К.: Я не знаю.

 

С.: Я не могу так говорить.

 

К.: И я не мог так говорить.

 

С.: Это пришло внезапно?

 

К.: Это приходит. Прямо сейчас. Я никогда не говорил этого раньше. Я никогда не думал о том, что я говорю. Если бы мне приходилось думать о том, что я говорю, я бы сидел здесь и был абсолютно обессиленным. Если бы я говорил то, что я говорю, то был бы полностью измотанным. И порядком одуревшим. Нет, я подобен громкоговорителю, который не обращает внимания на то, что через него проходит.

 

С.: Но была ли в вас какая‑то внезапная перемена или что‑то такое?

 

К.: Даже если ты – громкоговоритель, ведь ты – личностный громкоговоритель. Но это не делает тебя другим.

 

С.: Это то, что я имею в виду. Вы были и личностным громкоговорителем.

 

К.: Иногда я бываю личностным громкоговорителем. Говорите со мной о фондовой бирже или чем‑нибудь еще. Я сразу становлюсь личностным громкоговорителем.

 

С.: Но когда вы стали безличным?

 

К.: Это было всегда. Просто твое внимание сейчас обращено только на личное. Безличное по‑прежнему присутствует. Ты просто не уделяешь ему внимания. Самоисследование – это в действительности обращение внимания на то, что является вниманием. Нет никаких двух. Быть вниманием – вот что такое самоисследование. Направление осознавания на осознавание – это не становление сознающим осознавание. Быть осознаванием – вот самоисследование. Я знаю, что это всегда делается лично, потому что каждый спрашивает «кто я?». И тогда приходит так называемый ответ в форме отсутствия или ничто. Но это неправильно. Самоисследование Раманы – это не «кто я есть?», а «есть я?». Это всегда «есть я?». «Есть я» и из «есть я» происходит «я есть». Мы даже не знаем, где это начинается и где это кончается. Что первое – я или есть? «Есть я, я есть, я есть, есть я…» – это становится подобным потоку звука. Подобным потоку всего, чем ты являешься, того непрерывного Присутствия. Так что это не вопрос «кто я есть?» и тогда ответом является это Присутствие. Нет! Самоисследование – это «есть я», остающееся в «есть я», и оставаясь в «есть я», оно естественным образом становится безличным.

 

С.: «Есть я» как вопрос?

 

К.: Просто оставайся в «есть я». Просто садись и делай «есть я, есть я, есть я…», и внезапно оно становится «я есть». Ты больше не знаешь, что идет первым. Спустя какое‑то время больше нет спрашивающего. Это просто становится подобным звуку, и тогда ты не можешь принимать это лично. На это нет ответа, и тогда, если это работает, спрашивающий естественным образом уничтожается. Но я знаю, что это личное самоисследование всегда ведет к ответу осознавания. К тому, что есть «я есть присутствие». И тогда все учителя говорят «я есть присутствие». Потому что это ответ на то «кто есть я?». Есть это присутствие. Это единственный ответ. Но любой ответ сомнителен. Так что он не может быть Тем. Любой ответ можно снова ставить под вопрос. Но это «есть я, я есть» – непрерывное Присутствие того, но без кого бы то ни было присутствующего. Никакого ответа нет. Это было всегда. Когда в середине 1990‑х я был в Тируваннамалае, там был этот большой спор между исследователями Раманы на тему «есть я?» или «кто я?». И это всегда было похоже на большую драку. Для меня «есть я?» более правильно. Все интерпретаторы принимают это в личном плане и хотят делать из этого понимание. Это естественно. Я десять лет сидел и говорил в Тируваннамалае, каждый год по пять месяцев. И мне приходилось менять их представление о Рамане. Поскольку у каждого есть эти идеи, как это должно быть. Я стараюсь изо всех сил, где бы я ни был, но я не знаю. Для меня было хорошо читать не только Раману, но также читать Садху Ом или каких‑то других последователей Раманы, их истории с их точки зрения. И тогда Рамана становится совершенно другим. Он не был этим святым человеком или чем‑то вроде того. Он был таким простым и полным шуток. Никогда не серьезным. Эти рассказы, что он садился и там было много муравьев, а он садился и, садясь, давил их. И тогда ученики восклицали: «Ах, вы убили всех муравьев!» «Да, я говорил им – уходите, но они меня не послушались!» Вы не найдете этих историй в Раманашраме. Потому что Рамана должен быть этим прославляемым чем‑то. Нет, он был очень забавным. Что мне сейчас не нравится, так это то, что это становится раманизмом. Сейчас это становится религией. Это все равно как Будда всегда был против религии и культивирования чего бы то ни было. Так же и Рамана. То, что ты есть, никогда не нуждается ни в каком культивировании, никогда не нуждается ни в какой религии. Нет никакой традиции Самости, здесь нечего делать, Самость всегда реализована, а тот, кто утверждает, что является «реализовавшим», несомненно обманщик. Забудьте это. Но теперь это становится так, будто «самоисследование ведет к реализации Самости». Невозможно! Так что это становится религией. «Религией самоисследования». «Ад‑вайтизмом». Так что веданта теперь включает адвайту. Обычно это адвайта‑веданта. Теперь она становится веданта‑адвайтой. Так что теперь путем реализации ты можешь реализовать свою истинную природу. Ха‑ха‑ха. Полностью наоборот. Они выворачивают все наизнанку. Но почему нет? Никому до этого нет дела. Это – религия. Так делаются религии. Теперь где‑то есть даже священники адвайты и союзы адвайты. Шутки бесконечны. Даже в стране адвайты.

 

С.: Карл, почему вы говорите, что невозможно избежать ловушек?

 

К.: Потому, что Ты и есть ловушка. Ты ловец, ловля и пойманный. А ловушка любви есть всегда. Ты не можешь избежать этой ловушки любви. Ты всегда попадаешься в эту ловушку, всегда опять влюбляешься. Выхода нет.

 

С.: Но это то, как ты себя реализуешь, что тут не так?

 

К.: Как так? Все ложно. Это все ложно.

 

С.: Почему ловушка?

 

К.: Почему нет? Есть переживание ловца и переживание пойманного. Всегда. И быть пойманным самим Собой, кому какое дело? Быть порабощенным самим Собой. Ты господин и ты раб. Ты играешь обе роли. Это всегда садомазохизм.

 

С.: Так что в действительности это хорошая весть?

 

К.: Хорошая весть это то, что Ты не можешь избежать Того, чем ты являешься, и Ты всегда будешь рабом Того, чем ты являешься, рабом любви. Ты всегда будешь рабом любви к тому, что ты есть. Малому или большому. Рабом любви к своему телу, к своему маленькому «я», к чему угодно, чему Ты уделяешь Свое внимание, это все любовь. Ты не можешь избежать любви и Ты не можешь не любить самого Себя. Выхода нет. Даже попытка не любить Себя происходит от любви. Потому что Ты думаешь, что не любить Себя было бы лучше.

Поэтому из любви к Себе Ты пытаешься перестать любить Себя.

Это все любовь. Поэтому несмотря на то что Тебе не нужна это проклятая любовь, Ты не можешь ее избежать. Поскольку в любой момент твоего существования, твоего бодрствования, всем твоим существованием движет любовь. И всегда благое намерение, намерение – это всегда любовь.

 

С.: Даже в отсутствие?

 

К.: В отсутствие есть отсутствие любви. Это по‑прежнему любовь. Вот почему они говорят, что твоя Природа – любовь. Но я бы не согласился. Это было бы чересчур много любви.

 

С.: Так что рабство – это на самом деле свобода. Поскольку рабство – это свидетельство свободы.

 

К.: Да, но свобода – это просто идея. Свобода это рабство. Ты никогда не будешь свободным.

 

С.: Пока…

 

К.: Нет никакого пока!

 

С.: Как только ты веришь, что выход есть, ты уже в этом.

 

К.: В чем? Даже это не имеет значения. Веришь или не веришь, разве это делает Тебя другим? Это шутка. Кажется, будто Я просто напоминаю Тебе, что Ты пошутил и теперь Тебе надо начинать смеяться над этой шуткой. Это Твоя шутка. Шутка, что Ты веришь, будто нужно знать Себя, чтобы быть Собой. А теперь страдать по поводу шутки это прямо‑таки драма.

 

С.: Семь миллиардов не должны быть не правы, если они страдают.

 

К.: Если есть два, то это уже ложно, так что все, что бы кто‑то ни говорил, ложно. Семь миллиардов не правы или один не прав – все, что может быть сказано, ложно. Вот красота, вот развлечение – все пусто! Все, что ты делаешь или не делаешь, пусто. Но чудесно. Тебе не нужно быть умным, тебе не нужно быть ученым, тебе не нужно знать или не знать. Тебе не нужно ничего, чтобы быть Тем, что ты есть. В любых обстоятельствах ты являешься Тем, что ты есть. В любых данных или не данных обстоятельствах ты есть То. И твоя Природа никогда ничего не требует. От того, что ты есть, нет никакого требования. Вот почему это называют Приятием. Но приятием нельзя обладать. Это никогда не будет твоим Приятием. Ты есть Приятие. И твое Приятие действует постоянно. Без этого Приятия не было бы никакого сновидения, не было бы ничего. Приятие – это Природа существования. Но оно никогда не будет твоим приятием. Но то, что ты пытаешься, – это делаешь его своим приятием. А потом ты страдаешь от того, что у тебя его нет. То же самое со Знанием. Твоя Природа – Знание. Но Знанием нельзя обладать. Но Ты хочешь его иметь. И пытаясь его иметь, Ты страдаешь. Вот так шутка! Знание хочет обладать Знанием. Оно уже абсолютное Знание, пытающееся делать его относительным. И пытаясь делать Знание относительным, Ты страдаешь. И этим Ты наказываешь сам Себя. И мне это полностью нравится. Неведение мгновенно наказывается.

 

С.: Но это не наша вина.

 

К.: А чья же еще? Кто так глуп, чтобы верить, что он должен знать себя, чтобы быть собой? Скажи!

 

С.: Бог/

 

К.: Бог? Так это Бог виноват? Это Бог глуп?

 

С.: Да.

 

К.: Я согласен. Когда Бог знает самого Себя, Он самый больший глупец, которого когда‑либо знала земля. Бог, не знающий самого Себя, Сам – Знание. Но Бог, знающий Себя, является полным неведением, но все равно Тем, что Он есть. Так что Он – абсолютное Неведение, так же как и абсолютное Знание. Поэтому Его абсолютная Природа в абсолютном Знании не иная, чем в абсолютном Неведении. Это никогда не меняет Его абсолютную Природу. Но в отсутствие познания Он – абсолютное Знание. В присутствии познания Он – абсолютное неведение. Можно даже говорить, что природа неведения – это Знание. Так что должно случаться? Единственная маленькая страдающая часть – это что ты хочешь его иметь! Ты жаден. И даже люди, занимающиеся самоисследованием, хотят Его заслужить, хотят Его получить. В их программе есть что‑то личное. С этим они хотят убегать от чего‑то. Но так никогда не бывает. Я здесь не для того, чтобы прекращать страдание. Я не заинтересован в прекращении страдания.

 

С.: Так для чего же вы здесь?

 

К.: Понятия не имею.

 

С.: Чтобы увидеть нас!

 

К.: Чтобы увидеть ослов[42]! Да.

 

С.: Вы говорили, что в сновидении все – бизнес.

 

К.: Бизнес? Какой бизнес? Что я здесь получаю?

 

С.: Выгоду.

 

К.: Что здесь для меня выгода? Видеть вас?

 

С.: Не говорите нет!

 

К.: Если вы спросите меня, то это ни выгода, ни ущерб. Для Того, чем вы являетесь, ничего такого не существует. Но для находящегося в сновидении все, что он делает, – это несомненно бизнес. Всегда желающий выгоды.

 

С.: А для вас?

 

К.: Я просто Беспомощность, которая не может избежать этой проклятой встречи. Если бы я мог, я бы избежал! Я говорю честно! Я бы просто сидел где‑нибудь и всю оставшуюся жизнь смотрел телевизор.

 

С.: Но для нас это то же самое!

 

К.: Что?

 

С.: Есть ли у нас выбор?

 

К.: У вас есть выбор!

 

С.: Нет.

 

К.: Нет? Но у того, у кого нет выбора, есть на один выбор слишком много! Проклятая ловушка.

 

С.: Некоторые учителя будут говорить: «Приходи на сатсанг. Будь на сатсанге». А вы говорите: «Старайся не приходить». Но это в точности то же самое.

 

К.: Да, уходи! Уходи сейчас! Если ты должен уходить, ты так или иначе уйдешь, несмотря ни на что. Будет случаться уход или будет случаться пребывание. Но кому какое дело, остаешься ты или уходишь?

 

С.: Так что такое это абсолютное Знание?

 

К.: В Реальности нет никакого знающего и ничто не известно. В Реальности. Но в этой реализации есть бесконечные знающие, которые что‑то знают. Так что да, в реализации есть знающие, но в Реальности нет. Это всегда да и нет, это всегда парадокс. В сновидении все это есть. В реализации есть все, что ты можешь вообразить. И есть выбор, нет никакого выбора, есть все эти переживания. Но в Реальности нет.

 

С.: И все сновидение, вся жадность, весь бизнес, все старание получить то, что ты хочешь, – это абсолютно безразлично?

 

К.: Реальность никогда ничто не заботит, поскольку она даже не знает, есть что‑то или нет. А то, что уже нереально, всегда озабочено. Есть постоянный бизнес озабоченности. Поэтому в реализации есть любовь‑забота, но в реальности нет никакой любви и заботы.

 

С.: Так что для кажущегося сновидца и есть польза от сидения здесь, и нет.

 

К.: Может быть, да, может быть, нет. Здесь каждого заботит, почему он здесь или нет, и теперь ты хочешь знать, как это так. Но Реальности безразлично, хочешь ты знать или нет. Потому что уже есть Беззаботность, которая есть Реальность, и Ей действительно абсолютно безразлично, озабочен ты или нет.

 

С.: Но в сознании, ищущем самого себя, есть…

 

К.: В действительности оно никогда не ищет себя. Это просто сновидение поиска. Она – деловая женщина, теперь она хочет делать из этого бизнес. Даже сознание – это бизнес.

 

С.: Когда внимание сосредоточивается на внимании, нет никакой проблемы. Но я все равно не могу это контролировать.

 

К.: Нет? Но кто не может? Теперь ты переходишь к не‑деятелю. «Я не могу и тра‑ля‑ля». Ты просто меняешь позицию, переходя в более безопасное место.

 

С.: Когда внимание сосредоточено на внимании, более комфортно.

 

К.: Так что ты снова делаешь из этого бизнес.

 

С.: Я хочу быть так все время. Вот почему я говорю, что полностью привязана к отсутствию.

 

К.: Поэтому ты теперь хочешь делать бизнес для отсутствия?

 

С.: Да. Бизнес отсутствия. Это то, что случается с вами. Вот почему я прихожу.

 

К.: Для отсутствия? «Мой бизнес – отсутствие!» Сколько рюмок абсента я должен пить для отсутствия?

 

С.: Я вижу вашу позицию – уничтожать все и говорить, будто присутствие и отсутствие – это одно и то же. Ты должен быть, несмотря на присутствие и отсутствие.

 

К.: Я всегда говорю, что ты не являешься другим в присутствии и не являешься другим в отсутствие. Поэтому присутствие или отсутствие не имеет значения.

 

С.: В отсутствии есть иллюзорное преимущество.

 

К.: Да, оставайся в отсутствии, если можешь!

 

С.: Но я не могу. Вот почему я так часто прихожу на сатсанг.

 

К.: Я всегда указываю не беспомощность.

 

С.: Но ради этого я прихожу на сатсанг.

 

К.: Ради отсутствия. Как может быть встреча в отсутствие?

 

С.: Тогда нет никакой встречи, вот в чем суть.

 

К.: Больше нет никакой сути.

 

С.: Да, есть суть, но не…

 

К.: Сатсанг обычно означает, что ты забываешь свою сущность и становишься пространством. А в пространстве уже есть единство, и тогда ты приходишь ради этого переживания единства – неограниченности этим телом, пребывания в большей степени в так называемом присутствии пространства. Вот в чем обычно идея сатсанга.

 

С.: Многие это делают. Они дают людям переживания.

 

К.: Вот почему они воспевают, они создают все эти переживания единства.

 

С.: Так что же делаете вы?

 

К.: Я не воспеваю.

 

С.: Так что это нечто вроде «ни то, ни то».

 

К.: Для меня это в большей степени присутствие Беззаботности. Будь Ты в личном, или безличном, или чем угодно, в действительности Мне на это наплевать.

 

С.: И все же даже под конец Нисаргадатта говорил «кому вообще есть дело до Я‑естьности».

 

К.: Даже сознание, кому нужно это проклятое сознание? Я в нем не нуждаюсь, но оно все равно есть.

 

С.: Да, но это всегда было в конце…

 

К.: Не важно, когда это говорят! Следует ли им говорить это первым, а потом говорить то, что они говорили до этого? Прислушайся к этому!

 

С.: Да, я понимаю. Это по‑прежнему для того, чтобы что‑то получить…

 

К.: По‑прежнему всегда действует личное. «Мне абсолютно не терпится входить в уровни чего‑либо».

 

С.: Вы всегда были таким, разрушающим все на свете?

 

К.: Да, с коровами приходится говорить им, куда идти. Когда ты фермер, если ты хочешь доить корову. Если ты хочешь идти из пункта А в пункт Б, ты не можешь делать предположения. «Быть может, ты пойдешь сюда». Чем я здесь занимаюсь – я могу говорить полнейший вздор, я даю направление, но я говорю это так, будто это абсолютно верно. И меня это не заботит. Эта Беззаботность – верно это или нет – это именно то, за чем вы приходите. А не то, верно это или нет. Что нет никого, кому не все равно, верно это или нет. Поскольку тому, что ты говоришь, никогда не нужно быть верным. И оно никогда не будет верным. Поэтому всякий, приходящий сюда, приходит ради так называемой беспечности речи. Здесь никто не хочет иметь окончательное решение или что бы то ни было. Здесь никто не ожидает получить какое‑то окончательное понимание. Просто ради того переживания, ради того настроения, что нет никого, кому не все равно, что из этого выходит. Все заинтересованы в этой беспечности. И я согласен, это подобно самоисследованию. Вас интересует та беспечность. И та беспощадность. И это абсолютно недостижимое, чем вы являетесь, что ничто никогда не может изменить. Вот за чем вы приходите. Но я не могу это делать, говоря мягко. Порой делаю.

 

С.: Как вы можете говорить, что даже если сознания нет, мы являемся Тем, что мы есть? Как это можно знать?

 

К.: Это не знание. Но до того, как пробуждается сознание, ты уже То, что ты есть. И затем происходит пробуждение. Иначе не может быть пробуждения. Это не логика. Это твое повседневное переживание. До пробуждения, до того, как может быть первое чистейшее понятие осознавания, Ты уже есть. И тогда случается осознавание.

 

С.: Это не мое переживание.

 

К.: Это никогда не будет «твоим» переживанием. Но все равно Ты предшествуешь тому первому переживанию.

 

С.: Как мы это знаем?

 

К.: Нет никакого «как»! Ты есть То! Ты должен быть Тем, что ты есть, чтобы вообще могло быть осознавание. И ты никогда не будешь этого знать как человек. Ты не можешь класть это в свой личный карман, говоря: «Теперь я знаю, что был до этого».

 

С.: Но, по‑видимому, то сознание приходит и уходит неконтролируемым образом.

 

К.: Да. Это твоя беспомощность. Ты не можешь вмешиваться в сновидение, поскольку Ты – абсолютный Сновидец. Поскольку То, чем ты являешься, никогда не находится в сновидении. Поэтому в сновидении Ты не можешь делать все, что угодно. В действительности сновидение уже снится. Ты не можешь менять что‑то, являющееся неизменным. Следующее есть следующее. Никогда не кончающаяся история следующего в так называемой последовательности переживаний. Следующая реакция есть следующая реакция. Следующее – это реализация Того, что ты есть, как и то, что было до этого. Никогда не кончающаяся история Твоей реализации самого Себя. Поскольку ты не можешь избавиться от того, что предшествует первому переживанию осознавания, что никогда не рождается и никогда не умирает. И поскольку Ты есть То, всегда будет следующее. И первое – это Я‑осознавание, а затем приходит Я‑естьность, а потом приходит все, что приходит потом. Кому какое дело, что? Быть может, сейчас у Этого здесь есть предпочтение, чтобы я пробуждался в Ренце. После Я приходит Я‑есть, а затем Ренц. Я есть Ренц. Но однажды это кончится. Ренц пришел и Ренц уйдет. Будет смыт.

 

С.: Но то, что предшествует сознанию, может ли оно чем‑то управлять?

 

К.: Это – абсолютный Всемогущий, абсолютный Сновидец, сам Брахман. Но Он не может управлять Собой, так как для управления нужны двое. Никаких двух нет. Здесь мы говорим о недвойственности. Нет никаких двух. И если нет двух, есть То, что является Брахманом, есть То, что является Сердцем, а Сердце не может управлять Сердцем. Реальность не может контролировать Реальность. И та Реальность реализовывает Себя в качестве реализовывающего, который реализовывает то, что можно реализовать. Отец, Дух и Сын. Видящий, видение и то, что можно видеть. Все видимое – реализация Того, что есть это. Сердце того, что является Сердцем. А То, что является Сердцем, не имеет никакого Сердца, оно и есть Сердце. Так что Сердце, Реальность, реализовывает Себя каким угодно образом. Как любящего, любовь и возлюбленного. Это обычная вещь. Любящий – это Бог, любовь – это Дух, и тогда возлюбленный – это тело, или Иисус, или человек, или все переживания. Поэтому То, что есть Сердце, реализовывает Себя как любящего, любовь и возлюбленного. Но природа любящего есть Сердце, природа любви есть Сердце, природа возлюбленного есть Сердце. Так что в Природе нет никакого различия ни в чем. И Тому, что является природой любящего, любви и возлюбленного, нечего приобретать и нечего терять в том, как развивается этот любовный роман. Но когда ты – любящий, который отличается от возлюбленного, тогда ты страдаешь из‑за различия. Что ты отличаешься от чего‑то еще, тогда ты страдаешь из‑за того, что не являешься Тем, что ты есть. Это называется страданием. Но что бы ты ни пробовал, чтобы становиться Тем, что ты есть, ты хочешь делать это личным сердцем. «Мое сердце». Невозможно! Это будет умирать, как оно умирает каждую ночь, и ты являешься Сердцем, не переживая ничего. Поэтому Сердце переживает Себя утром как что‑то, как видящего, который видит то, что может быть видимо. Но Оно не будет становиться Сердцем посредством чего бы то ни было, что видит, делает и исследует этот видящий. Потому что Оно уже То, что оно есть. Никак! Поэтому все, что бы ни происходило в сновидении, в этом так называемом любовном романе, не может влиять на То, чем ты являешься. Так что ты не можешь становиться Тем, что ты есть, как бы ты себя ни переживал. Поскольку ты уже То, что переживает Себя. Реальность, реализовывающая Себя как все, что угодно. Поэтому Тебе приходится реализовывать самого Себя. И поскольку Ты никогда не начинался, реализация никогда не начиналась и никогда не кончится. Ну и что? Следующее есть следующее. Следующий глоток кофе, следующее слово, следующее присутствие, следующее отсутствие, следующее все, что угодно, что Ты можешь переживать. Всегда следующее. Никогда не кончающееся следующее. И затем, и затем, и затем, и затем. И это всегда разное. Иногда это очень некомфортное, потом это более комфортное. Но нужен кто‑то, проводящий различие между комфортом и дискомфортом. И этот кто‑то – уже тот, кого ты можешь переживать, но не То, что ты есть. Различающий, который проводит различие между комфортом и дискомфортом, – это уже фантом. И если он начинает больше не проводить различие, кого это заботит? Кому есть дело до того, различает он или не различает? Кого заботит, страдает он или не страдает? Главный вопрос: кого это заботит?

 

С.: Страдающего…

 

К.: Да. Один страдающий и другой страдающий. Потому что когда есть один, есть двое. Потому что без второго не было бы даже одного. Вообрази, что ты был бы просветленным и никому не мог бы рассказать об этом! Многие люди хотят быть просветленными. Но для кого? Представь себе, что никого – даже тебя самого – не волнует, просветленный ты или нет. Представь себе, что никому – даже тебе самому – нет дела до того, страдаешь ты или нет.

 

С.: Это было бы мило.

 

К.: Ты понимаешь, это твоя Природа! Поскольку это то же самое. Просветление означает всегда быть счастливым впоследствии. Но если нет никого, кого волнует, счастлив ты или нет, даже тебя самого это не волнует, и твоей Самости никогда нет дела то того, счастлив ты или не счастлив. Я всегда спрашиваю людей: для кого вы хотите пробуждаться? Вообрази, что ты пробуждаешься, и это никого не волнует! Даже тебя самого! И ты не можешь никому рассказать. Что делать со всем этими просветлением, осознанием и глубокими прозрениями?

 

С.: Радоваться этому?

 

К.: Да, но если никому нет дела, то кто радуется? Это просто становится следующим глотком кофе, твое чертово осознание, твое проклятое прозрение. Не больше и не меньше. И в Природе это так. Глубочайшее из твоих чертовых осознаний, ты можешь погружаться в свое полное тра‑ля‑ля, будешь погружаться в неведение. И не важно, как глубоко ты погружаешься в неведение, это будет неведение. Потому что только у неведения есть глубины и высоты.

 

С.: Это мило, то, что вы говорите, что самадхи и то, когда ты пьешь чашку кофе, не различаются.

 

К.: Никакой разницы. Да, немногие люди, вроде Ни‑саргадатты или Раманы, говорят, что все семь состояний – это разные состояния реализации Себя, самадхи или не самадхи, относительные или не относительные, все они не различны по Природе. Все они – просто разные способы реализации (осознавания) самого Себя. Поэтому качество – это всегда Реальность, которая есть То, чем ты являешься во всех обстоятельствах. В качестве нет никакого различия. Так что следующий глоток кофе, следующий вдох и выдох ничем не хуже, чем самадхи или не самадхи. Или любое высочайшее переживание, которое у тебя может быть. И в Природе Высшее не знает никакого Высочайшего. И низшее не знает никакого низшего. Поэтому в Высшем нет никакого Высшего и в низшем нет никакого низшего.

 

С.: Так что самадхи не знает о самадхи.

 

К.: Иначе это было бы личное самадхи. И что это было бы за личное самадхи? Я всегда относился с подозрением к людям, говорящим: «Ах, Учитель сейчас в самадхи. Нам следует молчать». «Он не может сейчас говорить, он пребывает в самадхи». Все: «Ах! Очень важно! Это наш Учитель, он может входить в самадхи! Это наш Учитель! И мой Учитель лучше, чем любой другой. Потому, что он может входить в самадхи, когда захочет». Но это все, что означает дзен. Дзен означает, что следующий глоток кофе – это реализация Того, что ты есть. И следующий глоток кофе качественно не отличается от глубочайшего переживания отсутствия любого рода, переживания света или чего угодно, что ты можешь переживать. Поэтому во всем этом единственное качество – это То, чем ты являешься. Но не то, как ты Себя переживаешь. Способы бесконечны. Но нет способа становиться Тем, что представляет собой качество, которым ты являешься. Это Будда. Так что если тебе на пути встречается Будда…

 

С.: Мне снилось, что вы пытались меня убить.

 

К.: И?

 

С.: Ничего не случилось.

 

К.: Да. Это все, что я делаю. То, что я делаю постоянно. Я стреляю, стреляю и стреляю в утку, которой ты себя воображаешь, и возможно, утка даже оказывается подстрелена, но это всегда никак не влияет на То, что ты есть.

 

С.: А потом были еще другие учителя, пытающиеся меня убить, и потом собаки ели мое тело…

 

К.: Это хорошо. Это хороший знак. Мне нравятся эти сны и видения убийства и того, что тебя убивают. Случается худшее, что ты можешь вообразить, и ничего не происходит. Фантастика! Весь твой страх был ни из‑за чего. Ты все равно То, что ты есть, и ничего не произошло. Это все равно, что ты умираешь и никто не умирает.

Вся связанная с этим психологическая драма, все ни из‑за чего! Как будто ты выигрываешь в лотерею несколько миллионов долларов, и ты не чувствуешь себя по‑другому. Но ты ожидал действительно быть счастливым, а ничего не случается. Или ты женишься, мечта сбывается, и ты думаешь: «Черт, я ничего не чувствую!»

 

С.: Поэтому вы говорите, что человек реализует себя в дискомфорте?

 

К.: Тебе всегда приходится реализовывать Себя во всех противоположностях. Поскольку ты хочешь реализовывать себя только в комфорте, ты страдаешь из‑за дискомфорта. Идея пробуждения, идея просветления, означает, что ты становишься просветленным, и тогда ты всегда счастлив. Это просветление. Но это не случится.

 

С.: Так этот дискомфорт – из‑за присутствия тела?

 

К.: Нет. Даже когда ты – уже Дух, это не комфортно. Может быть, это кажется комфортом. Но это по‑прежнему дискомфорт, поскольку это может снова кончиться. Комфорта нет ни в чем. Поэтому находи комфорт в бытии Тем, что ты есть. Потому что оно никогда не нуждается ни в каком комфорте. И это – сам комфорт. А то, что нуждается в комфорте, – фантом. Поэтому все, что угодно, даже комфорт Я‑естьности, единственности – это дискомфорт, поскольку есть тот, кто нуждается в комфорте. Это подделка. Как подделка то, что «я», которым ты себя воображаешь, – это тот комфорт, который ты можешь переживать. Это все ложно. И это снова Рамана: ложь есть с самого начала. Это начинается как ложное, и все, что бы то ни было, происходит из ложного, происходит ложное. Ложное, ложное, ложное, ложное. Поэтому корневая мысль «Я» начинается очень рано с Я‑осознаванием. Есть это самое тонкое Я, представление осознавания о Я, чистейшее, какое только можно получить. Но даже чистейшее уже ложно, поскольку чистейшее чисто только по сравнению с чем‑то еще. Так что оно ложно. Поэтому из чистейшего происходит ложное, а не чистое, и все, что ты можешь вообразить, происходит из первого воображаемого Я, все другие образы, следующие за этим образом, этим Я‑образом.

 

С.: Так что когда мы покидаем тело…

 

К.: Кто покидает тело?

 

С.: Быть может, Дух?

 

К.: Дух?

 

С.: Да, что происходит, когда мы покидаем тело?

 

К.: Я не знаю. Есть ли кто‑то дома? Кто сейчас есть в теле? И кто покидает тело? Ты покидаешь свое тело каждую ночь? Поскольку в глубоком сне нет никакого тела. Так что это похоже на смерть. По‑немецки мы называем глубокий сон братом смерти. Потому что переживание то же самое. Был бы ты против того, чтобы не просыпаться опять? Когда ты пребываешь в глубоком сне, есть ли кто‑то, кто был бы против того, чтобы просыпаться опять или не просыпаться? Так что это никого не волнует. И это То, что ты есть. Но пробуждение все равно происходит. И тогда драма продолжается. Но в глубоком глубоком сне нет никого, кого волновало бы – просыпаться или не просыпаться. Так что кого это волнует сейчас? Один образ, беспокоящийся о другом образе? Одну идею, беспокоящуюся о другой идее? Поскольку То, что является твоей Природой, есть в абсолютном отсутствии всех идей, являясь абсолютом, не беспокоящемся о том, просыпается он или нет, или происходит ли что‑то снова или нет. Было бы абсолютно прекрасно, если бы ничего не случалось снова. Но оно снова случается из той беспомощности. И потом из того первого ложного пробуждения начинает развертываться все другое ложное.

 

С.: Так с кем случается пробуждение? Пробуждение происходит с телом, разве нет?

 

К.: Нет! Пробуждение происходит с Тем, что ты есть. Твоя Природа есть в отсутствие. Это То, что ты есть. В каждом глубоком сне Ты переживаешь отсутствие всякого присутствия. А потом утром ты просыпаешься, эта Энергия, которой ты являешься, просыпается в этом теле или всех других телах или не телах. Энергия, которая просыпается, не становится другой, она никогда не засыпала. Только ты просто не переживаешься тем, что ты есть. Ты воспринимаешь это лично, так как считаешь, что ты один такой. Энергия оживляет все сущее. То никогда не спит и не бодрствует, что есть Энергия, что есть Реальность, что есть Брахман. Быть может, половина человечества спит, тогда Брахман переживает Себя спящим. А в другой половине человечества Брахман переживает Себя как‑то иначе, едящим кусок пирога или что‑либо. Брахман никогда не спит. Поэтому твоя Природа никогда не спит, просто не переживая это что‑то, чем ты себя считаешь. Она знает тебя, только когда ты появляешься как образ. В ином случае она тебя не знает и не возражала бы, если бы ты никогда не возвращался. Поэтому твоя Природа не возражала бы, если бы ты никогда снова не просыпался. Поскольку она бы по тебе не скучала. И теперь каждую ночь она тебя оставляет, потому что она даже не нуждается в тебе теперь, чтобы быть Тем, что она есть. Она никогда в тебе не нуждается.

И ее действительно не волнует, просветленный ты или нет. Я вам говорю. Она не могла бы беспокоиться меньше.

Если ты просыпаешься или не просыпаешься, это в действительности все равно что мешок риса, падающий в Пекине. Настолько Существование заботит твое присутствие или отсутствие. И тогда всякий думает, что Существование проявляет заботу! О чем? «Обо мне». «Пожалуйста, позаботься обо мне! Помоги мне!» Ха‑ха. Оно тебя даже не знает. Ты мог бы достаться собакам и, быть может, Оно больше заботится о собаках, получающих еду, чем о тебе. Или не меньше или не больше. Может быть, Оно больше заботится о собаках. Потому что Бог становится собакой и, возможно, больше заботится о собаках.

 

С.: Так что насчет божьей милости, помещающей нас сюда?

 

К.: Милость никуда вас не помещает! Почему бы ей куда‑то вас помещать? Вы думаете, милость в вас нуждается?

 

С.: Нет.

 

К.: Вот видишь. Почему она должна тебя куда‑то помещать? Просто случайность.

 

С.: Как я здесь оказываюсь?

 

К.: Кто здесь? Посмотри, кто думает, что он здесь?

 

С.: Так когда нет никого…

 

К.: Где? Когда? Сейчас! Нет никакого тела[43]! Что такое это тело? Кусок пирога. Или много кусков.

 

С.: Так когда тело умирает, мы просыпаемся и снова спим и в этом состоянии тоже?

 

К.: Самость никогда не спит, Самость никогда не бодрствует. Как я только что пытался тебе сказать. Если Энергия просыпается в тебе или не просыпается, ей в действительности все равно. Существованию все равно, есть ли на этой земле 7 миллиардов или 70 миллиардов людей или нет людей. Это может быть 150 миллиардов кусков пирога. Это как большое празднование, но день рождения без тебя. Это всегда день рождения, много пирогов, много свечей.

 

С.: Так что можно сказать: теперь забудь о милости. Благодарность тоже образу.

 

К.: Благодарность – это все еще самонадеянность. Я благодарен потому, что со мной происходило что‑то, что мне нравилось. Ты можешь делать все, что угодно, не имеет значения. Осуждения нет. То существование никогда не судит то, что ты делаешь или не делаешь. Это только ты судишь свое проклятое деяние или недеяние. Есть этот маленький судья внутри, и ты всегда обвиняемый, и ты всегда пытаешься наказывать себя за что‑то, чего ты не сделал. Потому что это твоя игра. Ты чувствуешь себя очень важным, когда у тебя есть судья вроде действующей морально‑этической системы, и тогда ты говоришь себе, что ты сделал правильно и неправильно, и сравниваешь себя с другими. Это игра фантомов, просто старающихся выживать и быть важными.

 

С.: Для вас эта игра окончена?

 

К.: Игра никогда не кончается. Я и есть игра. Как Я могу закончить игру? Я – чертов цирк! И иногда Я переживаю клоуна. Это клоун. Или клон. Но цирк не беспокоит, сколько в цирке клоунов и ощущений. Цирк – по‑прежнему цирк. Ты не можешь не быть цирком. Ты и есть цирк. И когда цирк пробуждается, он никогда не спит. Ощущения всегда действуют. Ты всегда думаешь, что поскольку ты засыпаешь, ты – самое важное, и что Существование засыпает. Что будет происходить, если у меня больше нет тела? Что будет происходить, если я покидаю это тело? Или тело покидает меня?

 

С.: Происходит ли по‑прежнему этот вид осознавания после того, как тело исчезает?

 

К.: Какой вид?

 

С.: Комфорт и дискомфорт.

 

К.: Есть другое переживание дискомфорта. Это не конец дискомфорта. Возможно, тогда следующее – это следующее. Но той проблемы, безусловно, не будет.

 

С.: Какой проблемы?

 

К.: Той проблемы. Той, что теперь что‑то спрашивает. Той – нет. Но взамен той, возможно, будет десять других. Понимаешь, это никогда не останавливается. «Йога‑Васиштха», принц Рама, множество книг, «Махабхарата», Арджуна гибнущий, и Юдхиштхира принимающий, и бла‑бла‑бла. И смотри – история продолжается, как будто ничего никогда не происходило. Все эти фантастические истории «реализации». Несмотря на Раману, несмотря на Будду, несмотря на Иисуса, несмотря на всю эту святую фикцию, ничего не происходит. И я тебе говорю, Рамане бы нравилось то, когда я так говорю, больше, чем что угодно другое. А тот, кто попытался бы защищать Раману, ха‑ха‑ха. Если ты кого‑то защищаешь, то на самом деле в него не веришь. Тогда ты действительно делаешь его чем‑то слабым. Ты делаешь слабым все, что бы ты ни защищал. Рамана никогда бы не нуждался в том, чтобы его кто бы то ни было защищал. Или Нисаргадатта. И это знак того, что То, чем ты являешься, Реальность, никогда не нуждается в чьей бы то ни было защите. «Рамана никогда этого не говорил». Кого волнует, говорил он это или нет? Все считают каждое слово.

 

С.: Так что эта любовная история продолжается, поскольку любовь любит саму себя?

 

К.: Любовь к Себе никогда не прекращается. Смотри: 7 миллиардов происходит из Самости, любящей Самость. Это подобно Самости, пытающейся проникать в Самость. Вот почему мне нравятся эти индийские символы вроде пениса, лингама, и потом йони, космического влагалища, и потом вибрации, создающей все эти возможные вибрационные и информационные системы из энергии.

 

С.: Так что это даже до Адама и Евы?

 

К.: Нет. Адам и есть лингам.

 

С.: Он становился персонифицированным.

 

К.: Он не персонифицирован. Это только для детского сада – религии. Обычно, это просто мужское начало и женское начало. И Адам – это первоначальный Мужчина, изначальная природа, гештальт. А потом идет Ева, она подобна пространству, Матери. И тогда Адам начинает вибрировать в том, что является Евой. Мужское начало начинает вибрировать в женском начале. И это создает все сущее.

 

С.: Так что Ева в действительности содержит в себе гораздо больше, чем мужчина?

 

К.: Что?

 

С.: Вы сказали, что она – пространство, так что она содержит в себе гораздо больше…

 

К.: Она ничего не делает! Она – просто чертово пространство. Ничего не содержащее. Она – ничто, есть только пространство.

 

С.: Она кажется такой крошечной…

 

К.: Это – космическое влагалище. Но если ты веришь, что оно у тебя есть, оно становится комическим. То же и с мужчинами. Ты – лингам, ты – свет, но ты думаешь, что обладаешь им, и тогда ты становишься комичным. Это вроде комикса. Нет, это символ. Сперва есть осознавание, свет Шивы. А потом идет пространство, и лингам начинает вибрировать, и потом в той абсолютной вибрации создает все, что может создаваться как информация вибрации. Это все – вибрация энергии. Даже ученые сказали бы, что невозможно найти никакую материю. Это просто вибрация света, и это самое близкое, насколько ты можешь подойти. Но ты по‑прежнему не знаешь Того, что является светом. И это – Пара‑Брахман. И познавая Его как Брахму, Он познает Себя как свет, как творца, начинающего знать самого себя. А любовный роман идет позднее. Это просто невинная вибрация в невинном пространстве. А потом из этого невинного проникновения происходит все то – посмотри! И тогда то, что происходило из этого, хочет знать почему. «Почему этот проклятый вибратор начал вибрировать? Если бы он не начал вибрировать, у меня не было бы этой проблемы! Как я могу остановить этот проклятый вибратор? Поэтому теперь я медитирую и пытаюсь остановить этот чертов вибратор! И я иду глубже и глубже, и если он не останавливается, я пробую все». Это называется самоисследованием или медитацией. Ты пытаешься остановить вибрацию света. Поразительно!

Но тогда ты не можешь не быть сексуально озабоченным. Возможно, ты становишься холостяком. Ты даешь обет воздержания. Это то, что называется брах‑мачарья, поскольку ты это затаиваешь.

 

С.: Так когда люди говорят: «Здесь хорошая энергия. У этого человека хорошая энергия, или у этого храма, или у этого дома»…

 

К.: Ты резонируешь с тем пространством. Есть гармонический резонанс.

 

С.: А если есть отрицательная энергия…

 

К.: Тогда ты не резонируешь так, как тебе нравится.

 

С.: Так что в тот момент…

 

К.: На следующий день ты можешь сразу отправиться с тем парнем в постель. Это поразительно. Сегодня ты выходишь за него замуж, а завтра ты могла бы его убить. Это действительно часто случается.

 

С.: Всегда.

 

К.: На самом деле, всегда. Люди женятся, когда они принимают противозачаточные пилюли. А потом они хотят иметь ребенка, так что она не принимает пилюлю. И вдруг вся энергия другая, и они больше не могут заниматься любовью. Влечение полностью пропало. Запах другой, они больше не резонируют, и им приходится снова разводиться. О многом приходится думать, прежде чем заключать брак или говорить «навсегда». Так что здесь нет ничьей вины. Это просто энергия, резонирующая в комфорте или в дискомфорте. И все это может меняться на следующий день. Ничто не бывает определенно или навсегда. Все это непредсказуемо. В какие‑то дни ты нравишься самому себе, и ты говоришь: «я всегда мог бы быть этим парнем». А на следующий день ты мог бы его сразу убить. Рай и ад. И когда ты называешь это раем, в единении с самим собой, тогда ты думаешь: «это могло бы продолжаться вечно, я бы не возражал». А на следующий день это становится адом, и тогда ты мог бы это сразу прикончить. Фантастика! Непредсказуемая любовь. Неуправляемая, непредсказуемая. Всегда разная. Но отца ты бы всегда убил!!

 

С.: Сдвиг восприятия осознавания к осознаванию. Но я не уверен, осознает ли осознавание осознавание, это не что‑то осознающее осознавание?

 

К.: Что?

 

С.: Осознавание, осознающее само себя.

 

К.: А?

 

С.: Поскольку не может быть двух осознаваний.

 

К.: Что? Так это ложное осознавание. Ложное осознавание, осознающее ложное осознавание. Ложное, ложное, ложное. Ложное осознает ложное. Какая разница, если ложное осознает ложное?

 

С.: Так что может видеть, что есть два осознавания? Осознавание, выступающее в роли свидетеля? Направляющее осознавание на осознавание?

 

К.: Смысл направления осознавания на осознавание в том, чтобы быть осознаванием, не знающим осознавания. Но как только ты знаешь осознавание, есть два ложных осознавания.

Поэтому твое естественное состояние – быть осознаванием, не знающим осознавания. Но как только у тебя есть осознавание, оно искусственное. Искусственный владелец, обладающий искусственным осознаванием. Поскольку есть двое. Есть разделение. А разделение не может быть реальным. Поскольку То, что является осознаванием, не знает осознавания. Как им можно обладать?

 

С.: Так что же это тогда? Сознание, которое распознает или видит То?

 

К.: Видит То?

 

С.: Вы имеете в виду, что это было бы состояние джняни?

 

К.: Какое состояние джняни?

 

С.: Осознавание, распознающее ложное осознавание.

 

К.: Нет. Когда джняни знает джняни, тогда «джняни» все еще пребывает в неведении. Когда джняни является джняни, джняни больше не знает никакого «джняни». Это джняни. Это бхакта. Но нет никого, кто является бхактой или джняни. Когда джняни знает, что он – джняни, это, несомненно, ложный джняни. Если джняни делает себя другим по отношению к чему‑то еще и считает себя джняни, а ты становишься аджняни, всегда, когда есть проводящий различие – это неведение.

В Природе есть только Природа. Для джняни нет никакого джняни.

 

С.: Так это не распознавание?

 

К.: Нет. Это просто бытие Тем, чем ты не можешь не быть. Когда есть осознавание, Ты – осознавание, но не знающий осознавание. Когда есть Я‑естьность, то есть Я‑естьность, но ты не знаешь Я‑естьности. Когда есть мир, то есть мир, но Ты не знаешь никакого мира. Когда есть отсутствие, то есть отсутствие, и тогда Ты – отсутствие. Ты – всегда То, что есть. Но нет никого, кто есть То. Никогда не было. Так что никто не может на это претендовать. В этом нет никакого до и после.

 

С.: Это то, где Я есть все еще пытается продолжать существовать.

 

К.: Ты продолжаешь существовать в искусственном. Потому что искусственному нужен искусственный опыт, чтобы оставаться в искусственном существовании. Это система выживания искусственного. Ложному нужны ложные переживания, чтобы оставаться в ложном. Поскольку оно не может выживать в Реальности. Поэтому все, что делает «я», даже самоисследование, это попытка оставаться «я». Поскольку в этом ожидании оно подтверждает, что есть тот, кому нужно что‑то делать и кто может что‑то получать. И такова его природа. Фантом всегда будет стараться выживать. Сознание всегда будет пытаться делать понятие из того, как оно должно быть. Даже идея знания или джняни может случаться только в нереальном. Реальность не знает никакой Реальности и никакого различия. Ни в чем нет никакого различия. Поэтому даже идея джняни, джняна, или бхакти, бхакта, есть только в сновидении. Для Того, что ты есть, ничего такого нет. Только в сновидении есть имена и понятия и все, что ты можешь предложить. Реальность никогда не провозглашает себя как что бы то ни было. А то, что провозглашает себя как что‑либо, – это искусственный провозглашающий, который делает искусственное заявление. И Сердце никогда не провозглашает себя. Это сама жизнь как искусственный создатель, искусственное создавание, искусственное то, что может создаваться, как в различиях. Но посредством этого Оно не становится искусственным. Поэтому Оно является Тем, будучи Тем. Но Оно не знает, что является Тем.

 

С.: Вы говорите о «Я есть»?

 

К.: Нет, это – Сердце. «Есть Я» – это бытие «Я есть». Это уже вполне комфортно. Мы говорили о самоиссле‑довании, заканчивающем страдание, и пребывании в «Я есть» или Я‑естьности. Я‑есть или единость – это уже вполне комфортно. Так что если ты спрашиваешь меня, что ты можешь делать в сновидении, чтобы чувствовать больший комфорт, то ты можешь делать самоисследование, ты можешь пребывать в «Я есть». А потом, возможно, в осознавании. Это лучше, чем здесь. Но все, что лучше, чем что‑то другое, должно быть в сновидении. Так что да, если ты спрашиваешь лично меня: «Что я могу делать, чтобы иметь лучшую жизнь и спокойствие ума, и хорошо себя чувствовать?» – ладно, занимайся самоисследованием и оставайся в Я‑естьности. А чтобы оставаться в Я‑естьности, ты просто повторяешь «Я есть, есть Я», и тогда ты естественно входишь в тот поток Я‑естьности. Если ты делаешь это постоянно, 24/7/365, а не только несколько часов в день. Это должен быть непрерывный поток. И если это происходит, то это уже милость. Милость даже то, что ты можешь поднять бровь. Так что по той милости, которая помещает тебя в страдание, та же самая милость помещает тебя в не‑страдание. Но более комфортное все равно недостаточно комфортно. Все еще есть то, что проводит различие между комфортом и дискомфортом. И это всегда подобно аду. Только в аду есть рай и ад. Только в разделении. А разделение означает время, страдание, различение. Есть что‑то хорошее и что‑то плохое. Это называется адом. Так что сам Бог бывает дьяволом, создающим свой собственный ад. Hell‑eluja[44]. Когда Бог не знает себя, нет ни ада, ни рая, ни чего бы то ни было. Тогда Бог – это То, что является Богом, не знающим Бога. Но как только Бог знает Бога, есть два Бога. Бог и Бог. И тогда происходит вся история любовного романа с самим Собой. Но любящий и возлюбленный различны, и тогда Он сражается с самим Собой. Вся история, как мы ее знаем. Вся «Махабхарата», все войны. Как только Бог знает Бога, Бог увлекается самим Собой. Но это можно назвать любовью.

 

С.: Сомнительная любовь.

 

К.: Сомнительная или нет. Она никогда не бывает удовлетворяющей, та любовь. Эта относительная любовь Бога, любящего Бога, никогда не бывает удовлетворяющей и никогда не кончается, и в ней никогда не бывает счастливого конца. Никакого счастливого конца. И если ты видишь, что в этом относительном любовном романе никогда нет счастливого конца, то идея, что ты можешь получить то, чего ты в этом, возможно, жаждешь – я бы назвал это дерьмом, – возможно, кончается, и тогда ты являешься Тем, что есть несмотря на. И это уже само удовлетворение – быть несмотря на все то сновидение, несмотря на все те единство, разделение, самадхи.

 

С.: Это великолепно. Великолепно для чего? Для кого?

 

К.: В сновидении я бы сказал, что если ты можешь входить в Я‑естьность и оставаться там, почему нет?

Почему ты должен страдать? Но если ты спрашиваешь меня, было бы это концом чего‑либо, то нет. Все кончается только бытием Тем, что ты есть. Потому что для Того, что ты есть, ничего никогда не начиналось и ничего никогда не кончается. Поэтому абсолютный конец истории просто в бытии Тем, что ты есть. Поскольку Ты не знаешь никакого начала, Ты не знаешь никакого конца. Но то, что знает начало, будет всегда искать конец. И всегда искать счастливый конец. Но это невозможно!

 

С.: Если ты в Я‑естьности, это все еще в сознании?

 

К.: Да.

 

С.: А если ты являешься Тем, что ты есть, это в сознании?

 

К.: Нет ни осознавания, ни сознания, ни чего бы то ни было. Тогда Ты абсолютно не знаешь, чем Ты являешься и чем Ты не являешься. Имеет место абсолютное отсутствие всякого присутствия любой идеи того, чем Ты являешься и чем Ты не являешься. Нет абсолютно никакого различения чего бы то ни было.

 

С.: Как в глубоком сне?

 

К.: В глубоком глубоком сне. Всегда говорят, что в глубоком сне все еще есть осознавание. Осознавание, которое отличается от Я‑естьности, и тогда все что угодно является этим сновидением. Так что глубокий глубокий сон – это природа глубокого сна. И тогда оттуда ты становишься природой Я‑естьности, а потом природой мира, будучи тем, что ты есть. Но это никогда не различается в Природе. Оно не знает никакого различия. Оно никогда не различается ни в чем.

 

С.: Но можете ли вы быть Тем, что вы есть, сейчас, когда вы говорите?

 

К.: Я говорю? А Я говорю? Конечно, Я есть То, что я есть. Ты думаешь, что когда Я говорю, Я не являюсь Тем, что я есть?

 

С.: Да, но сейчас вы в сознании.

 

К.: Мне не нужно быть в сознании.

 

С.: Вы не в сознании?

 

К.: Нет.

 

С.: Не осознаете?

 

К.: Нет, если бы Я осознавал, то был бы отличным от чего‑то еще. То, что я есть, никогда не осознает и никогда не бывает в сознании или не в сознании.

 

С.: Но как вы тогда можете говорить?

 

К.: Говорение случается. Это чудо. Это фантастика.

 

С.: Но вы сознаете, что говорите, разве нет?

 

К.: Нет. Что‑то произносится, но если немного позднее ты спрашиваешь меня, говорил ли я что‑либо, то если ты спрашиваешь То, чем я являюсь, Я бы сказал, что Я никогда ничего не сказал.

 

С.: Вы не сознаете слова?

 

К.: Нет. Как я говорил, мне абсолютно безразлично, правильные они или неправильные.

 

С.: Но вы нас видите?

 

К.: Я вижу ослов.

 

С.: Но вы видите здесь каких‑то людей?

 

К.: Нет, я просто вижу информацию о чем‑то, я не знаю. Я вижу различия, но различия не делают никаких различий.

 

С.: Разве вам не нужно быть осознающим, чтобы что‑то видеть?

 

К.: Нет.

 

С.: Что же тогда означает осознавание?

 

К.: Осознавание? Пробужденность. Нечто должно быть бодрствующим. Но в этом нет никакого «я». Я бы даже сказал: «Когда есть осознавание, то Я – осознавание. А когда есть Я‑естьность, то Я – Я‑естьность. А когда есть это, Я – это». Но это не значит, что мне нужно это знать. Я являюсь этим, просто будучи Тем, что я есть, Тем, чем я не могу не быть. И чем ты не можешь не быть. Но оно никогда этого не требует. Нет ничего вроде того, что я сейчас должен быть присутствующим, или я должен быть осознающим, или нечто должно быть сознательным, чтобы что‑либо делать. Слова просто произносятся сами собой. Я не мог бы заранее думать, что я говорю. Я слишком ленив, чтобы осознавать, что я делаю. Это неистощимо. Все случается само. Сновидение уже снится, вещи уже произошли. Момент за моментом, это просто еще один кинокадр, который уже закончился.

Это похоже на никогда не кончающуюся дискуссию. Сознание всегда где‑то находится и говорит о том, как оно есть. Никогда не кончающийся рассказ. Так что этому никогда не будет конца, поскольку никогда не будет никакого последнего слова или чьего бы то ни было окончательного понимания. Сознание никогда не будет понимать сознание каким бы то ни было относительным образом. Но просто будучи Тем, что оно есть, Оно больше не знает никакого сознания, не зная сознания. И это – природа самого понимания, самого знания. И не нужно ничего понимать или знать. Просто будучи Тем, что ты есть. Но как только Ты хочешь знать, Ты отделяешь себя от Себя самого, даже в воображаемом разделении, и тогда Ты хочешь знать своего возлюбленного, а это невозможно. Никак. Но просто будучи Тем, что ты есть, Ты и есть твой возлюбленный, и Тебе не нужно этого знать. И посредством этого Ты абсолютно обладаешь своим возлюбленным.

Абсолютное владение – это просто бытие Тем, чем ты не можешь не быть. Это абсолютное обладание – просто будучи Тем, что есть. Но попытка обладать в относительности, будучи собственником твоего возлюбленного, зная твоего возлюбленного и контролируя твоего возлюбленного, – это называется страданием. Ты страдаешь от этого относительного любовного романа. Ты уже не можешь контролировать все. Ты больше не можешь контролировать ничего, поскольку Ты – то, что есть. Ты – абсолютный сновидец, который сновидит все сновидение. Но теперь слишком поздно. Теперь Ты больше не можешь его изменять.

 

С.: Но теперь я думаю, что я – этот фантом.

 

К.: Да, и это – часть этого сновидения. Это то, как Ты теперь реализуешь Себя личным образом. Но это не делает Тебя меньше или больше. Энергия, которой Ты являешься, Жизнь, которой Ты являешься, не становится меньше, если Она осознает себя в этом относительном маленьком «я». Переживание своей малости не делает Тебя малым. Переживание маленького «я» не делает Тебя маленьким. В этом красота Того, что является абсолютным Переживающим, Оно не становится тем, что переживается. Оно все равно остается Природой, каковой Оно является. Так что ни в чем нет никакой опасности. Но ты хочешь это знать! Лично! Каждый, кого я знаю, хочет знать это лично. Они хотят класть это в свой карман знания, и это всегда должно быть доступно для «я». «Всякий раз, когда я чувствую себя не так хорошо, я достаю это и показываю это себе, и тогда у меня есть инструмент для того, чтобы быть счастливым». Фантастика! Так что каждый подобен ученику, что означает, что ты хочешь учиться тому, как быть счастливым. Ты хочешь иметь инструменты и понятия для того, чтобы это делать. И понимание, и маленькие изречения, чтобы ты просто повторял что‑то как мантру. «Если я повторяю эту мантру, я буду в гармонии со всем». Чудесные мантры. Иногда это какое‑то время действует, иногда нет. Это действительно было бы нечто, если бы я сидел здесь и пытался прекратить чье‑либо страдание!

 

С.: Вы можете попробовать на мне!

 

К.: Тогда здесь была бы жалость.

 

С.: Нет, вы можете делать это без жалости.

 

К.: Нет, мне нужна жалость, иначе я не заинтересован. Для жалости нужен тот, кто жалеет самого себя, и тогда видит других, которые тоже страдают. Нужен тот, кто страдает, который видит другого страдальца. Так что мне приходится играть в эту игру и притворяться, что есть страдалец, говорящий с еще одним страдальцем. «Что мы можем делать? В моем случае я нашел такой инструмент: я просто принимаю все, что приходит. Может быть, тебе тоже стоит это попробовать».

 

С.: Вы страдаете?

 

К.: То, что я есть, никогда не страдало.

 

С.: Раньше вы страдали?

 

К.: Для Того, что я есть, не было никакого раньше.

 

С.: У вас нет памяти о страдании?

 

К.: У Того, что я есть, нет памяти ни о чем. То, чем я являюсь, и есть Память. То, что я есть, – это То. Вот почему порой я говорю о вещах, о которых никогда не слышал. Это не может исходить от этого маленького чего‑то. Я не знаю. Тебе надо говорить мне, кого ты спрашиваешь? Ты спрашиваешь иллюзорного Карла или То, что я есть?

 

С.: Я спрашиваю фантома. Тот фантом еще страдает или нет?

 

К.: Иногда бывает неудобно, иногда удобно. И порой болит спина.

 

С.: Но вы об этом беспокоитесь?

 

К.: Безусловно беспокоюсь. Я принимаю пилюли, иногда я даже хожу в аюрведические лечебницы. Иногда я хожу к дантисту, если у меня болит зуб.

 

С.: Вы страдаете из‑за этого?

 

К.: Если это продолжается слишком долго. Если это продолжается несколько дней, я думаю: «Черт, может быть, их все вырвать!»

 

С.: Так это беззаботная забота.

 

К.: Ничего не менялось. Ничему не нужно меняться. История продолжается. До последнего вздоха этого тралала. Вот что мне нравится в этих парнях вроде Нисаргадатты и Раманы: это болезнь, которая пройдет сама. Она пришла сама, она сама и уйдет.

 

С.: Но он казался таким отрешенным, Рамана.

 

К.: Нет. На кухне он был подобен фурии! В этом красота твоей Природы! Ничему не нужно меняться. Ты можешь быть таким же придурком, как был до этого, и это не имеет значения. И я бы не старался не быть таковым. Быть может, ты даже станешь абсолютным придурком. Быть может, тебя больше не волнует, придурок ты или нет. Некоторым не слишком приятно рядом с тобой. Некоторые жалуются. Ничему не нужно меняться. Тебе не нужно потом быть славным парнем.

Ты не обязан быть любящим. Некоторые создают такое впечатление, они вдруг всех обнимают. Я счастлив, что ко мне никто не прикасается. Кто создает нормы? Это лучший ответ Раманы и Нисаргадатты. Оба давали один и тот же ответ: «Кто создает нормы?»

 

---

Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 72; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!