ВСЕСТОРОНЕЕ ОПИСАНИЕ ПРЕДМЕТА 11 страница
Он выложил на стол рыбу и жареную оленью грудинку. Мишка любил грудинку. Из кармана рюкзака Андрей выставил на стол бутылку спирта.
- Мне материал надо срочно доделать, - сказал Мишка. - Там чепуха осталась, две страницы. - Он достал стопки, налил и разрезал рыбу. - Ну, будь здоров.
Они выпили и по очереди отхлебнули воды из ковшика. Мишка ухватился за рыбу.
- А колбасы нет? - спросил Андрей.
- Навалом, - Мишка ушел и принес длинное полено вареной оленьей колбасы. - Как может надоесть такая рыба?
- Надоела, - сказал Андрей.
Зазвонил телефон. Все поселковые телефоны кричали, словно проигрыватели.
- Сергеев! - услышал Андрей голос Грачина. - Где материал?
- Делаю, - сказал Мишка. - Срок до трех. Сейчас двенадцать.
- Ладно, знаю. Считай звонок проверкой исполнения. И не очень там…
- Что не очень?
- Мрачно на жизнь смотришь, Сергеев. Очерняешь. Учти, что руководству обстановка известна. Там же комиссия перед тобой побывала.
- Отчет комиссии у меня, - Вот, вот. Руководствуйся.
- Директор перед комиссией дырки замазал, втер им очки.
- Не было дыр, Сергеев. Ездили опытные товарищи.
- Страхуемся, Владимир Александрович?
- Эх, Сергеев, - голос Грачина потеплел. - Производство - не футбол, там горячку пороть нельзя. Иногда полезно глаза закрыть. Или указать в частном порядке.
- За каким чертом я тогда ездил? - заорал Мишка.
- Проверять письмо.
- А что я людям скажу, которые его писали. Которые ткнули меня в дыры. После комиссии ткнули.
|
|
|
- А ты пиши: есть отдельные недостатки, устраняются после работы комиссии. Все будет правильно.
- Владимир Александрович…
- Ну-ну…
- Да нет, ладно… Материал принесу в три… - Мишка бросил трубку.
- Вот как, - сказал Андрей. - И тебя он выгонит.
- Жалеть не будем.
- Будешь, - Андрей налил в стопки. - Ты иначе не сможешь.
- А ты-то можешь?
Могу. У меня все-таки школа жизни кое-какая. Я рыбак теперь. Рыбаки не злопамятны. Всепрощенцы мы… Да и домой я поеду.
- Где дом? - качнул головой Мишка. - Где дом наш и хлеб?
- У меня на «материке». В Подмосковье.
- Где дом наш, хлеб и наши идеи, - повторил Мишка. - Вначале ты учил меня честности в работе. Потом убежал на озеро. И я все думал: какую идею привезешь ты из тишины. Что, кроме рыбы и денег?
- Поеду. Не отговоришь.
- Ладно, - сказал Мишка. - Этот разговор впереди. А сейчас я устрою тебе контрабандную ванну…
Мишка вытащил из кладовки длинный шланг, перекрыл на кухне батарею с краником, протянул шланг до ванны, потом открыл батарею. В ванну полилась горячая коричневая вода.
- Во! Раздевайся и лезь. Я пойду достукаю материал.
Блаженство, думал Андрей, пошевеливая в воде коленями. И так можно каждый день. Или пока не осточертеет. Отойдут руки, исчезнет кислый запах, впитанный кожей от рыбы и шкур. Да, пора возвращаться к профессии. Бумага требует пера. Газет в Москве много. Журналы опять же, телевидение, радио. Будем проходить столичную школу работы. Счищать с себя мох. Буду элегантным и ироничным. Блестящее перо. А когда буду рассказывать, что полтора года прожил один и кормился рыбалкой, никто не поверит. Может, и сам уже буду не верить. Буду думать - приснилось. Потом прибежит Мишка. Ему прибежать труднее, так как для него слова «тундра», «Полярный круг», «тайга» - имеют особые значение и вес. Он эти слова любит. Он нежно их любит. Люди это чувствуют и верят ему. С улыбкой верят. Пакостно мне что-то. Как будто я что-то в избушке забыл…
|
|
|
- Я побежал, - крикнул за дверью Мишка.
- Сколько же сижу? - очнулся Андрей.
- Полтора часа. Одевайся. Там на кровати я все приготовил.
Хлопнула дверь.
Андрей вымылся, вытащил пробку в ванне и босиком пошел в комнату. Было чертовски непривычно идти босиком по теплому полу. На кровати лежали трусы, рубашка, брюки и свитер. Они с Мишкой были одного роста, только Андрей пошире. Пойдет: подсохло тело за это время. Одеваясь, Андрей заметил приколотую к стене фотографию, и волна нежности мягко толкнула сердце. Он эту фотографию делал. Сгрудились заснеженные палатки, и из печных труб вертикально в небо шли дымы. Ах, давно… Тогда он только пришел в газету. Вадик Глушин учил его: «…Стари-ик! В газете я вижу глы-бу! Именно так, старик. Каждый может об эту глыбу опереться спиной. Да! Газета - глыба-опора…»
|
|
|
Глыба-опора вместе с типографией помещалась в дощатой, утепленной торфом хибаре, а сами они жили в палатке с железной печкой. Весь поселок была сплошная палатка. И все было впереди для них, для поселка. Даже имя поселок получил позднее. Нет, тут не было наивных романтиков, считавших, что великая стройка обязана начаться с палаточных мук. Кто бесхозяйственность называл этой самой романтикой. Просто здесь иначе было нельзя. Такова была специфика горного дела. Все это знали, и никто не винил проектировщиков, снабженцев или начальство.
Здесь жили корифеи палаточной жизни. Когда размеры и контур золотоносного района стали ясны, новые дома возникли как по волшебству. И уже появились кое-где бетонные тротуары, и уже появились дети и женщины. Только стали исчезать знакомые лица. Старые кадры, профессиональные первопоселенцы. Может, они уходили, заскучав в многолюдстве, как уходили казаки-землепроходцы лет триста назад. А может, в других краях требовались корифеи палаточной жизни, высокие профессионалы.
|
|
|
Да, Вадик Глушин был идеальным редактором той поры. При нем в редакцию заходили кричать. Кричали про порядки в пекарне, забегал какой-то ошалевший от счастья папаша и просил выразить благодарность какой-то Людмиле Сергеевне из родильного отделения в городе Темрюке на Азовском море. И обязательно через газету. Заходили геологи и осторожничали в оценке перспектив. А Вадик каждому совал лист бумаги и толкал в угол к столу - «пиши».
…Ушел на повышение Вадик Глушин, заставивший сотрудничать в газете весь район. Уехал он в самом преддверии перемен. Газета перешла в новое здание. Линолеум, цельные стекла. Понаехала масса новых людей. И быстро исчез старый дух единой семьи, когда каждый к каждому мог завалиться в любое время суток. По принципу: раз пришел, значит надо. Модно стало иронически относиться к жизни. Не к трудностям пресловутым, а к жизни вообще. Разговоры пошли про диссертации. Каждый приезжий обязательно писал диссертацию или о ней говорил. Впечатление такое, что под каждой кочкой лежало по диссертации.
…Ладно. Воспоминания, черт их возьми. Следом исчез Матвей Березовский. Худой, желчный, логичный и замкнутый. Березовский, известный под кличкой Странный Матвей. С Вадиком они были идеальными антиподами, единством противоположностей. Производство Странный Матвей изучил потрясающе. На каждом участке имел личную «шпионскую сеть» и обо всем, что делалось, знал иногда лучше начальства. И начальство, битые зубры, Матвея боялись и уважали. Он никогда не говорил зря, за это и уважали. Когда Березовский исчез, все решили, что его утянул за собой Глушин. Матвей любил окружать себя тайной, никто так и не узнал, почему он оказался в Хабаровском крае, совсем не у Глушина.
Андрея назначили на его место. Заведующим промышленным отделом. Он считал своим долгом продолжать традиции Вадика Глушина и Березовского. Березовский узнал о назначении, прислал письмо. «Помни, что журналист без позиции - не журналист, а некий субъект, который получает зарплату в редакции. Ты должен иметь позицию…»
Он выбрал позицию. Да, старый принцип: кто не с нами, тот против нас. Опоздал из командировки - служебное разгильдяйство. Написанный по «методу Березовского» материал - очернение действительности. Защитить кого-либо, как это делал Глушин, - «газета - орган печати, и мы должны стократно проверить: тех ли мы защищаем».
Все в папочку, все организованно. Когда получился разлад с Лидой, это легло в рубрику моральной нечистоплотности. Выпил с ребятами из геологического управления - систематическое пьянство в рабочее время. Скопилась папочка, прочтешь - удивишься, как такого гада земля носит…
Щелкнул замок.
- Сдал, - сказал Мишка. - Пусть читает дорогой товарищ редактор. Поддубенко, говорит, звонил. Удивляюсь я. Поддубенко же клевый мужик. Как он Грачина терпит.
- А Поддубенко - работяга. Он одну истину знает - район должен давать золото. Он и дает. Старой закалки кадр. Он Грачина просто не видит. Районная печать действует? Действует! Промахов нет? Нет! У Грачина все всегда гладко. Он письмо твоих работяг не понесет Поддубенко. На прочтение. Он говорит: «Есть отдельные сигналы…» Ну и поехала комиссия этих авторитетных пенсионеров. Которые здесь пенсию ждут…
- Ну, - сказал Мишка, - преклоняюсь перед твоей интуицией. Именно так и было.
- Я Грачина знаю. Он не любит скандальные дела выносить на полосу. Скандальные дела всяко могут перевернуться. Те халтурщики тоже не без зубов.
- Поеду к Поддубенко, - решил Мишка. - Покажу письмо, расскажу, как обстоит дело.
- Ты рыбу ешь, - улыбнулся Андрей. - Закусывай лучше, Аника-воин.
- Ем. - Мишка отрезал ломоть. - А ты знаешь, я женюсь. Самым серьезным образом.
- Сергеев, ты Андрея забыл?
- Помню. А куда денешься? Голос потомков. Нет, серьезно. Мы сейчас с тобой пойдем в «Самородок». Она там будет. К семи часам.
- А я ее знаю?
- Нет, только недавно приехала. Полгода. - Мишка застенчиво хмыкнул.
- Угу! - буркнул Андрей.
- Дурак, - покраснел Мишка. - Собирайся, пойдем в «Самородок». - И неожиданно блатным голосом запел: - Топить гор-р-ре с-вое по р-р-рестор-р-ранам! Пус-с-скай р-р-ыдает с-саксофон!…
- Мне надо позвонить, - Андрей подошел к окну.
- Лиде, что ли?
- Нет. У Лиды Вася. Ей он звонит, А мне - в аэропорт.
- Ишь ты. Какие слова выговаривает. Ну, звони. Андрей набрал номер. Аэропорт ответил.
- Мне билет надо заказать на Москву, на семнадцатое число. На послезавтра, значит.
- Значит, улетаешь? - спросил Мишка.
- Ага. Давай вместе.
- Нет, я жениться буду.
- Выпившая ты личность, - определил Андрей.
- Выпившая, - согласился Мишка. - Только я никуда отсюда не полечу. Совсем.
- Так и умрешь здесь, - кивнул Андрей.
- Так и умру, - опять согласился Мишка, Он посмотрел на часы и заторопился:
- Половина седьмого, давай одевайся. Вон мою куртку возьми, я пальто надену. А Валета дома запрем.
- Пусть идет, а то без двери останешься.
Легкий мороз чуть туманил шары света над редкими фонарями. От печных труб прямо в небо торчали дымки.
Они шли через поселок, преображенный вечером, мимо окон, голосов, мимо притихших домов. В этот час великая северная тишина, казалось, приблизилась к поселку, и людской шум мирно соседствовал с ней. Андрей вдруг почувствовал мгновенный приступ тоски. Они проходили мимо геологического управления - самого большого здания в поселке. Каждый раз, когда он проходил мимо него, бывало вот так… остро и мгновенно. Когда проходишь мимо давней мечты. Во всех почти окнах горел свет. Джентльмены тундры работали. Вернулись из экспедиций, отшумели положенные три дня, и сейчас вот, в нерабочее время, везде горел свет, потому что в этом мире хороших парней было принято работать когда угодно.
Андрей увидел, что дорогу переходит знакомая долговязая фигура в полярной куртке. Парень крупно шагал, чуть согнувшись. Еще не отвык от полевой походки Костенька Раев.
- Эгей! - окликнул его Андрей.
Костенька мгновенно развернулся и заторопился навстречу - весь добродушие и радость.
- Здорово!
- Пропащая душа! Говорят, ты в эти… гольцовые короли заделался? Где? Не на Энтыгыне? Если там - жди зимой. Прибегу на лыжатах.
- Было. Там и было. Ты в управу?
- Туда. Канчагин прилетел на несколько дней. Кит по палеозойской фауне. У меня кое-что непонятное нынче. Поможет фауну определить. А ты?
- В храм угара. Может, вместе? Давно не видались.
- Рад бы, Андрюха, но… сам понимаешь… Посижу с Канчагиным вечерок. Он мне поможет, я у него поучусь. Вот и будет ладно. Понял?
- Ну, давай.
- Ну, бывай! Скажу ребятам. Будут рады. Недавно тебя вспоминали.
Они протянули руки, и каждый сжал ладонь другого, мгновенная проверка на крепость, и Костенька уважительно вскинул глаза на Андрея и пошел, понес свое тело на сухопарых длинных, как у лося, ногах.
Окна «Самородка» были по-южному огромны, изнутри они запотели, и сквозь них ничего не было видно, только через форточки вырывались клубы пара, похожие на дым.
- Крематорий, - сказал Мишка. - Здесь сгорают время, мысли и воля.
В гардеробе стоял дядя Вася с увядшим синяком под глазом.
- Это кто? - спросил Мишка.
Дядя Вася неопределенно пожал плечами и ответил:
- Третьего дня у пас в меню был коньяк. - А-а-а, - понял Мишка. - А сегодня что?
- Сегодня, как всегда - шампань, «Зверобой» и разливной портвейн… Давайте вашу одежку.
- Куплены в дор-рогу сиг-гаре-ты! - закричал кто-то в углу. - Давай к нам, Мишка!
Мишка помотал головой и показал четыре пальца. Столик они нашли у окна, в дальнем конце зала.
- Эстер, нас четверо, - сказал Мишка официантке.
- Очень понимаю. - Слова были сказаны с акцентом.
- Кто такая? - глядя ей вслед, спросил Андрей.
- Жена одного горняка. Ездил в отпуск в Прибалтику, а свадьба здесь была.
Эстер принесла бутылку «Зверобоя», шампанское, заливную оленину, салат из кислой капусты и осторожно достала из кармана фартука и положила на стол ярко-красное яблоко:
- Это… презент. Дамам. Ведь они будут?
- Да, - засмеялся Мишка. - Эстер, ты прелесть. Дай я тебя поцелую.
- Здесь полно людей, - улыбнулась Эстер. - Будет другой день.
- Ладно, - засмеялся Мишка.
- Очаг! - вздохнул Андрей, оглядывая зал…Действительно, этот огромный зал был чем-то вроде единого очага, где вечерами встречались поселковые жители, так или иначе знавшие друг друга, хотя бы в лицо. Сюда приходили ужинать холостяки, здесь отмечались разводы, свадьбы и дни рождения, здесь ты всегда мог найти нужного человека, если не нашел его в другом месте. Крепко пить здесь считали нужным лишь те, кто прибыл с дальних разведок или участков. И опять-таки напиться здесь было нельзя. Слишком много мускулистого мужского народу было кругом. Человек не успевал заметить, как оказывался уже на крыльце в пальто, шапке и шарф был в кармане.
- Вон видишь, - сказал Мишка, лезет через столы человек. Это наверняка к нам. Ленька Полухин со «Знаменного».
Крепкий смуглый малый в свитере продрался через частокол ног и столов, плотно опустился на стул и протянул руку Мишке. На Андрея он даже не посмотрел.
- Здорово!
- Ты что здесь? - спросил Мишка.
- За бульдозером прилетел.
- А обратно?
- На гусеницах. Желаешь? Распишешь там про перевалы.
- Брось, - отмахнулся Мишка. - Не люблю…
- Не обижайся. Хе! А здорово мы тогда харюзов жарили. Вспоминают тебя ребята. Веселый ты тогда был.
- Забеги завтра в редакцию, - сказал Мишка. - Я промывальщице книги обещал достать. Для техникума. Я достал.
- А Нинка сказала: зайди, спроси. Или, говорит, лучше не надо. Забыл, наверное. Журналист, говорит.
- Брось. У тебя работа, у меня работа, и надо делать ее лучше. Что, на бульдозерах халтурщиков нет?
- Есть. Только бульдозер что? Железо? А газету читают.
- Эх, не люблю я таких разговоров.
- Давай к нам пересядем. Ребята там. Выпьем маленько. Закурим, потолкуем про жизнь.
- Я не один.
Только теперь парень повернулся к Андрею, так уж полагалось по местному суровому этикету. Он протянул ладонь, твердо взглянул в зрачки.
- Леонид.
- Андрей.
- Будем знакомы, - парень улыбнулся…
И опять-таки по неписаному кодексу здешних мест считалось, что в возникшей, допустим, драке этот парень будет уже на стороне Андрея, что, попав на «Знаменный», он может разыскать Леньку-бульдозериста и получит стол, кров, деньги взаймы, любую помощь, и это будет действовать до тех пор, пока Андрей не дискредитирует себя каким-либо поступком, не окажется шкодником или, хуже всего, трепачом. Много понятий включало в себя это короткое «будем знакомы».
И в это время сзади раздался такой знакомый голос:
- Я же говорил! Я утверждал, что не сможет он. Не вы-не-сет о-ди-но-че-ства. Его к людям потянет. Сбежит. И - сбежал.
Андрей обернулся. Грачип стоял за его спиной. Всякий раз Андрея поражало лицо Грачина своей свежестью и розовостью. Он привык уже к темным обветренным лицам вездеходчиков, геологов.
- Я не сбежал, я пришел, Грачин, - попытался объяснить Андрей.
Но Грачин уже переключился на Мишку.
- А ведь я тебя, Сергеев, ищу.
- Вот он я. Обитаюсь в злачных местах.
- Ви-и-жу!
- Материал я сдал, - бубнил Мишка. - Что еще? У меня свободное время. Друг у меня приехал.
Ленька Полухин встал, пожал Мишке локоть, кивнул Андрею и, лавируя между столиками, пошел в дальний угол, откуда ему зазывно махали парни.
- Не совсем ты сдал материал, Сергеев, - возразил Грачин. - Идет он в завтрашний номер. Надо убрать два азбаца. Получится оч-чень хороший материал. Кстати, Поддубенко интересовался, ты знаешь.
- Я не разрешаю убирать ни единого слова.
- Тогда придется снять вообще.
- Я пошлю в область.
- До шантажа уже докатился, Сергеев? Грозишь?
- Нет. Ситуацию разъясняю. Все обстоит именно так, как написано.
- С него берешь пример? - Грачин кивнул на Андрея. - Он тоже склоками увлекался. И часто сюда заходил тоже.
- Есть такое слово «долг». С него и беру пример.
- Поддубенко на последнем совещании сказал, что от склочников надо освобождаться. Ты понял это, Сергеев?
- Грачин, - сказал Андрей. - Иди домой.
- А ты помолчи. Еще поболтаешься - проверку устроим. На какие средства живешь.
- Опоздал ты с проверкой. Билет у меня в столицу.
- Тише! сказал Мишка. - Нам только скандала и не хватает.
- Кто здесь кричит! - неожиданно и весело прозвенел голос.
Андрей повернулся.
Две девушки стояли у стола. Та, что спрашивала - немного впереди, и Андрей сразу ухватил ее своеобразие. Крохотная и некрасивая, и стрижка, и мальчишеская угловатость, веснушки, и в то же время такой веселый свет шел от нее, что хотелось засмеяться.
Она смотрела на Андрея дружелюбно, внимательно, и где-то в уголках ее глаз пряталась радость.
Что она радуется, подумал Андрей. Сравнивает меня с Мишкой? Лучше, лучше твой Мишка.
- Вот, - представил Мишка. - Познакомься, Леля. Это и есть Андрей.
- Отлично, - сказал она, и стало ясно, что именно это отлично.
В возникшей суматохе, пока Мишка усаживал Лелю, пока изумлялся Андрей, осталась позабытой вторая девушка. Она села сама. Села тонко и прямо, только взметнулись длинные волосы, и блеск их как бы отразился в раскосых глазах.
Андрей посмотрел на нее, на Лелю, потом оглянулся. Грачин ушел.
…Черноволосая девушка выпила шампанское быстрыми мелкими глотками… раз, два, три… оставила фужер и улыбнулась Андрею. Метиска, подумал он. Или якутка, или…
- Надежда, - назвалась она.
- Ох, - вздохнул Андрей. - Какой далекий берег.
- Берег? - удивленно спросила она.
- Я же рыбак, - пояснил Андрей.
- Эй! - окликнул их Мишка. - О чем вы там говорите?
- О парусах, - сказала Надежда. - Хотим за них выпить.
- Ух ты! За паруса, - подхватила Леля и высоко подняла фужер.
- Эстер! - позвал Мишка проходившую официантку. - Принеси нам дикого зверя.
- Будет сделано.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 104; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!