Рассказ Шурика о Лагере и Пощёчине

ДЕНЬ ПЯТЫЙ. ЛЕС, СТАРЫЙ ЛАГЕРЬ и ДИСКОТЕКА. ПОПЫТКИ УЗНАТЬ МОНСТРА ПОЛУЧШЕ

Утро… Сколько их уже было? Три, четыре, десять… неважно, потому что на работах я всё равно уже все сроки провалил. Интересно, как я буду объясняться с людьми, которые заказывали мой труд? Скажу, что в пионерском лагере отдыхал? Ну, тогда мне место в психушке уготовано. Во всяком случае, дела они со мной после такого заявления иметь явно не захотят. Кому охота работать с сумасшедшим, да ещё и по бухгалтерскому учёту? Эх, ладно, по любому придётся искать других заказчиков, а с этими жечь мосты… Либо придумывать экстренные обстоятельства вроде болезни…

Да, можно сказаться больным. И, думаю, мне даже поверят. Ведь раньше я себе такого не позволял, а больничные фрилансеру не нужны. Но это в любом случае ударит по моей деловой репутации. Создать хороший имидж – нужны годы. А вот порушить всёможно буквально за пару дней. Чёртов «Совёнок», губитель моих карьерных планов! Как же всё это не вовремя. Да и, глядя на лето за окном, большой вопрос, сколько времени я тут провёл? Четыре дня? Четыре месяца? Или четыре года? Очень надеюсь, первое. А, может, лишь четыре мгновения? Лишь четыре взмаха крыльев летней бабочки?

Проснувшись, я понял, что знаю фамилии ВСЕХ девочек в «Совёнке». Они так врезались в мою память, будто являлись неопровержимыми научными фактами, знакомыми мне с детства, как алфавит…

Судя по виду из окна, линейка с завтраком давно прошли, а Ольга не стала меня будить. Она наконец–то поняла, что я не её пионер, и моим режимом управлять не получится. Всё было показано за вчерашней игрой в непонятную дребедень, которую они незаслуженно называли «карточной стратегией». Тоже мне, Херстоун нашёлся!

Кстати, об этой игре… Я был абсолютно уверен, что все, кроме меня, эти идиотские правила победы знали. Хотя игра, якобы, была только–только придумана. А метод подсчёта никто озвучить не удосужился. Да ещё и метода оказалось два! Это косвенно наводит на мысли, что ребята, хоть и не помнят, но уже играли в подобное. Они проживают одну и ту же смену раз за разом? Или эти правила вложены в них на уровне программного кода?А вот я их не знал. Значит, я действительно только приехал, и я – это именно я, а не тупой бот, что уже радует.

Судя по яркому Солнцу за окном, в столовую я опоздал – издержки моего привычного образа жизни, ведь в Сочи куча кафе и ресторанов, где можно харчеваться сутки напролёт. Либо заказать с доставкой пиццу – опять же, круглосуточно. Хоть такие небольшие блага цивилизации докатились и до моего спального района. Всё–таки современность весьма балует человека моего времени. Попади он в дикую природу, пропадёт ведь совсем!

А ведь заснул я в десять вечера. Это что же, спал полсуток минимум? Скопившаяся за время работы над моей игрой усталость всё еще даёт о себе знать? Или опять местныевременнЫе аномалии?

Но, в чём бы ни была причина моего позднего пробуждения, теперь опять голодным до обеда сидеть. Я даже немного обиделся: в очередной раз останусь с пустым желудком. Хорошо же они тут о пионерах заботятся! Нет бы Олька хоть булочку с завтрака мне притащила. Но, наверное, она злится на тот вчерашний случай с Гендой и домишком. Хотя про домишко она вряд ли прознала. Этого по сути вообще не было, если я правильно понял механизм произошедшего. Кстати, схожу проверю, стоит ли он вообще там. Чёй–то я весьма в этом сомневаюсь! Очередную иллюзию подсунули.

Ладно, в любом случае надо продолжать поиски выхода. И завтра продолжать, и послезавтра продолжать… До конца смены осталось три дня, и за эти три дня я обязан найти решение: как вся эта система работает. Иначе… что именно будет иначе я, конечно, не знал. Но был уверен, что ничего хорошего.

Одеваясь в ненавистный пионерский наряд, я вспомнил, что слева от лагеря расположен лес. Как раз там, где стоял домик, куда мой злобный дух «пустил красного петуха». Что же, это по дороге. Надо будет попробовать зайти дальше, как можно глубже. Пересечь лес насквозь. На юге нет бескрайней тайги, и всё равно я куда–нибудь да выйду. Не отвезли же меня в Сибирь!

Решение обследовать все окрестности я принял с самого начала, но наиболее «дикие места» оттягивал до последнего, потому что заблудиться – далеко не лучшая идея. А когда я «познакомился» с палочником, желание прогуляться по лесным дебрям ушло куда–то совсем далеко–далеко. Мысли о жутком монстре вновь наполнили мою тревожную головушку, и страх липкой холодной волной окутал тело. Нет, один я туда точно не полезу!

Надо надыбать себе охранника. Причем, не в нормальной, адекватной реальности, а вэтом параллельном мире имени «товарища Генды», населённом полуразумными роботами… Во всяком случае, тогда все местные мне казались именно роботами. По идее, роботы сильнее и выносливее человека – тем лучше… Пусть работают – меня охраняют. Ведь первый закон робототехники, как известно, гласит– не допустить причинения вреда Арсеньеву. Но среди местных надо было выбрать подходящего для моих целей персонажа, готового следовать за мной (или, скорее передо мной) по пути, пестрящему неизведанными опасностями.

Что ж, самое логичное – позвать ребят: Шурика да Электроника. Парни они сильные и, если что, смогут принять бой. Или хотя бы сделать так, чтобы я не заплутал. А в идеале вообще взять удар на себя и показать свою внутреннюю суть.

Сохрани меня Бог от палочника!

Я попытался ещё раз проанализировать выводы, к которым я пришёл вчера за той глупой карточной игрой. И мне захотелось хорошенько расспросить пионеров с целью проверить гипотезу, не роботы ли они. Я уже выяснил, что задавать прямые вопросы особого смысла нет.Программа не так проста, как хотелось бы, и содержит некоторые механизмы защиты, довольно своеобразные. Даже если спрашивать самые простые вещи об их прошлом, они либо отшутятся, либо проигнорируют. Надо действовать более тонко. Найти моменты, когда машины однозначно проявят свою сущность или вообще до блокировки довести. Сломаются – не жалко.Приняв такое решение, я стал рассуждать о роботах. Чем они отличаются от человека? Как их можно подловить?

Роботы, вроде бы, не нуждаются в обычнойпище. Подзарядка им нужна, но не кашей и супом же! Тогда зачем им столовая? Может быть, это более высокоорганизованные творения, которые способны питаться, как человек? Извлекать энергию из органической пищи для своих моторов? На что и намекал Электроник. И даже ходить в туалет… Впрочем, куда? Если бы они все действовали по моему примеру, давным–давно изгадили бы всю округу, а это вряд ли могло остаться незаметным. Но никаких подобный ароматов я точно не ощущал. Видимо, их электронные организмы перерабатывали пищу безо всякого следа, измалывали в мельчайшие молекулы… И полностью употребляли в пользу. Безотходное производство прямо!Сложная, футуристическая концепция… И с какой целью? Свести с ума одного человека – меня? Себя я, конечно, очень люблю и ценю, но не перебор ли устраивать такое высокотехнологическое шоу для одного зрителя? Или здесь везде камеры, а всё это безумие транслируют по телевизору? Шоу «Алекс за стеклом»? «Лекс в лагере»? «Программист в программе»? И куча идиотов смотрят весь этот бред по телеку, жрут попкорн с пивком, а потом голосуют смс–ками, какую пакость мне подстроить дальше… Но это не объясняет перемену моей внешности. Хотя… вместо зеркала можно повесить экран и спрятать где–то за ним камеру. Надо попробовать посмотреть на свое отражение в воде и других стёклах для гарантии. Хотя... стоп! Я провёл рукой по лицу. Я провёл в «Совёнке»четыре дня, так? Но нет никаких признаков щетины на лице. Это значит, что мне: либо действительно семнадцать лет (а, значит, мне действительно изменили возраст), либо я в очень правдоподобной, но... иллюзии. Ну, или кто–то меня тайком бреет по ночам. Может, Ольга? Да нет, вряд ли. Да и сном я отличаюсь чутким, и в таком случае сразу бы просыпался.

С другой стороны, я допускал возможность, что мои выводы неверны и слишком скоропалительны. Возможно, хоть и маловероятно, я всё же имел дело с обыкновенными подростками, решившими меня разыграть. Но как объяснить перемену моей собственной внешности в этом случае и необъяснимые аномалии, которые здесь разыгрываются далеко не на уровне провинциального погорелого театра? Окружающие ведь даже не переигрывают! Они действительно верят в то, что говорят. Что уж говорить о спецэффектах! Превращающиеся записки в листья, раскалённые исчезающие страницы журнала, тот же палочник…

Подмешивают в пищу наркотики? А это вариант… ведь я увидел себя подростком только на второй день, а поесть у них успел к вечеру первого. Это больше всего похоже на правду. Мой мозг затуманен каким–то новым сверхтехнологичным веществом, которое полностью меняет восприятие окружающего мира. И, возможно, дополнено чем–то вроде гипноза. Может быть, именно на мне это вещество и испытывают, чтобы потом пустить в массовое производство?

Всё. Решено. Больше я здесь не ем. Обойдусь водой из местного озера – благо, оно пресное. Логично предположить, что там никаких ядов нет, потому что отравить большущий водоём кучке обычных людей сложновато. Тем более, наркотиком. Даже если его залить туда в трёхтонном объёме, это будет капля в море, и сильного влияния на мозг не получится. Максимум – головокружение и тошнота.

Но я же буду страшно голоден… возможно, придётся сидеть на одной воде до конца недели. Нет, я решусь на это! В блокадном Ленинграде и дольше голодали, и выживали! Главное в моей беде – вернуться в Сочи, а потом уже разбираться, что к чему. Ведь, как ни крути, а главная моя потребность – родной дом. Но разбираться придётся обязательно, не будь я Алексеем Арсеньевым. Никому не дано права надсмехаться надо мной! Этот мир ещё ответит за насильственное похищение человека… И одного ли?..

Тогда, почему бы не закрыть столовую? Уж если и голодать, то всем вместе! С чего это я один лишения терпеть должен. Пущай привыкают жить по–спартански, закалять силу и дух, как завещали наши воинственные греческие предки! Не могу же я оставить своих товарищей по несчастью (если они тут есть, а не приглючились мне) без единого шанса освободиться и позволять им травиться дальше?

Но как это осуществить, надо будет ещё подумать.А пока схожу к своим электроникам. Надо утащить их раньше, чем начнётся теперь уже ненужный для меня обед. Дорогá каждая минута!

Вот и клуб. Надписи на приклеенных объявлениях почему–то изменились. Теперь там читалось: «Приём новичков закрыт!» и «Не мешай работать молодому учёному – быть может, он новый Королёв!»

Интересно, кто это написал? Электроник или сам «Совёнок»? Мне вспомнилась одна методика, о который я читал давным–давно – «автоматическое письмо». Мол, надо водить ручкой по бумаге, не задумываясь, и получившийся текст будет нести в себе какое–то послание или откровение «свыше». Что же, можно и попробовать. Много времени это не займёт.

Я решительно достал блокнот, прижал его к ближайшей стене домика, закрыл глаза, очистил разум и решительно исписал три листа. Открыв глаза, на первой странице, к своему немалому удивлению, я прочитал:

Когда мне снилось, что я бабочка, я летал и не осознавал, что я Чжуан–цзы, который видит сон. Утром я проснулся, и первое, что подумал – «я вовсе не бабочка, а Чжуан–цзы». Но сейчас я не могу понять: я Чжуан–цзы, которому во сне казалось, что он бабочка, или, быть может, я мотылёк, который сейчас спит и во сне видит, что он Чжуан–цзы?

Я перечитал ещё раз. Написано моей рукой, это точно. Но что это за восточная мудрость? Или она имеет прямое отношение к происходящему в «Совёнке»? Но кто из нас тут бабочка – Алексей–программист или этот «пионер»–подросток?

Хорошо, посмотрим вторую страницу:

Бабочка, взмахивающая крыльями в Айове, может вызвать лавину эффектов, которые могут достигнуть высшей точки в дождливый сезон в Индонезии.

М–да… У моего подсознания, похоже, болезненная фиксация на бабочках. Ну, эту вторую фразу я хотя бы знал: это физик Лоренц. Знаменитый «эффект бабочки». Похоже, тоже намёк. Интересно, на третьей странице про бабочек? Ан, нет:

Когда мудрость начинает рисовать своей серой краской по серому, тогда некая форма жизни стала старой, но серым по серому её омолодить нельзя, можно только понять; сова Минервы начинает свой полёт лишь с наступлением сумерек.

Я почесал затылок. Это не помогло. Что это всё? Подсказки? Игра подсознания? Или бессмысленный набор цитат? Но я же вижу в них смысл. Вот только какой?

Ладно, отложим на размышление до лучших времён. Пойду дальше к Электронику и Шурику, которые, кстати, последние два дня всё время пропадали в своих «клубах», не пытаясь никого туда завлечь.

Не похоже, чтобы с извечной пустотой этих самых «клубов» ребятам надоели постоянные посетители, которых и без того не было. Видимо, у них какой–то новый проект, в который они погрузились с головой и не нуждаются в помощниках.

На этот раз я даже постучался. Мало ли чем там занимаются…

– Да, заходите, – послышался голос, и я зашёл. Ребята что–то конструировали. Присмотревшись, можно было понять, что это какой–то робот, напоминающий кошку сиамской породы. Её вытянутое железное угловатое тело сидело, поджав две лапы, а передние вытянулись вперёд, и Электроник натачивал ей довольно длинные для обычной кошки когти.

– Домашнего питомца себе мастерите? – игриво спросил я, дотрагиваясь до нержавеющего уха. – Лень за настоящим кошаком ухаживать, лотки менять?

– Нет–нет, что ты! Мы просто хотим, чтобы это был робот–помощник, – заметил Электроник.

– С искусственным разумом! – дополнил Шурик.

– Мышей будет по лагерю ловить? Или гигантских крыс, сделанных вами же? – усмехнулся я, но ребята отмахнулись и продолжили звякать своими инструментами.

– Знаешь, мы немного заняты – так что ты хотел? – сказал Шурик.

– Я хотел позвать вас в научно–исследовательский поход по лесу, – я добавил слово «научный», чтобы посильнее их увлечь. – В процессе похода мы изучим местную флору–фауну и составим специальный природный… эмм… календарь–гербарий.

Всё–таки получалось у меня на ходу импровизировать и слова подходящие придумывать. Вот, новый заковыристый термин изобрёл.

Шурик несколько оживился и даже прекратил паять свою схему. Он что–то отметил на лежащем чертеже, а сам чертёж свернул в трубочку и положил на подоконник, судорожно задёргивая шторы. Мне показалось, что парень хотел спрятать свою работу от посторонних глаз. Это от моих что ли? Ну–ну, захочу – посмотрю. Только больно нужна мне их робокошка, когда у меня дома смартфоны с компьютерами и неко–тян!

А ещё я заметил, что шторы здесь синие–синие под цвет голубого неба… так, не отвлекаться! Или, это – воздействие наркотика? Очередное отвлечение внимания на интерьер…

– Ух ты! А что такое «природный календарь»? – с явным интересом спросил у меня Электроник, накидывая на себя курточку. – Кстати, сегодня прохладно.

– Да–да, прохладно, – надо было экстерном соображать определение. – А природный календарь – это такой перечень всех растений и животных в определённой местности с привязкой их к ритму жизни в зависимости от месяца и числа. Будем изучать повадки и манеры местных диковинных существ. Поверь мне, их тут предостаточно, – мои объяснения ребят удовлетворили, а я снова дрогнул, потому что вспомнил осьминога, лазающего по деревьям.

– Вот ты молодец. Наконец–то делом занялся! – похвалил меня Шурик, похлопав по плечу. – Всяко полезнее, чем на лодках плавать, – «я сам на это очень надеюсь…» – Чего посоветуешь с собой захватить?

Я решил ответить правду.

– Оружие. Можно винтовочку какую–нибудь. Но за неимением подобного подойдёт и простая дубинка. Мы ведь собираемся с монстрами сражаться, – на мои слова ответили смехом. Вот что значит быть правдивым человеком!

– Вот уж насмешил – не могу больше! Но по палке действительно захватить надо, – ответил Электроник. – Мало ли: вдруг волки какие–нибудь или лиса бешеная, – он задумался. – Хотя волки–то здесь не водятся, а вот более мелкие звери…

– Или страшные осьминоги–палочники, – прошептал я, и мы наконец–то покинули клуб, который Шурик старательно закрыл на маленький блестящий жёлтый ключик. Ребята в куртках, а я в одной рубашке.

Интересно, почему они до этого ничего не узнали о палочнике? Под боком вроде живёт, такое диковинное существо, а на глаза им не попадался! Хотя они же из «Клубов» нос не высовывают почти. Весь день напролёт тут сидят. И каждый день, видимо, новая идея. Что–то про снимок лагеря с высоты они больше не заикаются. Семь пятниц на неделе!

Было, конечно, прохладно, но идти назад в домик за тёплой одеждой мне не хотелось. Утром моей куртки в шкафу традиционно не обнаружилось. Никакой другой на отведённых мне полках тоже, вроде, не было. С Ольгой объясняться не тянуло совершенно. Может, она и не виновата в происходящем, но особо жалко мне её не было. Кто–кто, а она своим «авторитетом» вовсю наслаждается. В общем, видеть Олю и тем более просить у неё куртку я точно не хотел. Лучше ускорить шаг, чтобы не замерзнуть. Да и планов у меня море: если этот не сработает, надо иметь запас времени.

Мы дошли до опушки и погрузились в лес. Лес как лес – смешанный. Птички поют… а где–то в чаще ждёт своего времени большущая тварь, готовая напасть на всякого, кто приблизится к её логову… Или не готовая…

Через лес тянулась узкая тропинка, плотно окружённая кустами. Над одним из кустом вились маленькие оски. Где–то в глубине листочков виднелось серое бумажное гнездо… Моё сердце ёкнуло: я здесь был впервые, но в голове явственно возник образ страшного серого палочника, карабкающегося по ближайшим деревьям.

Это чудище явно способно на многое, раз может моментально отращивать щупальца.

– Ребята, вы не могли бы идти вперёд? Просто я иногда буду задерживаться, потому что должен делать записи … для календаря, – я достал из кармана заранее прихваченный из домика Ольги блокнотик и ручку и принялся демонстративно что–то черкать, дабы ребята и правда поверили, что календарь составляю.

«Дурю я вас, как баранов», – нарисовал я каллиграфическим почерком, вырвал лист и засунул его в карман брюк.

– Ещё я буду выполнять зарисовки окружающих природных объектов, – продолжил я вдохновенно врать. – А вы проверьте дорогу – смотрите, чтобы никаких камней и крапивы! У меня ноги крапиву не терпят – если обожгусь, потом волдырями покроюсь и неделю спать не буду. Аллергия вот такая своеобразная.

– Аллергия – это причина уважительная, – согласился Шурик, и ребята двинули вперёд на зависть уверенными шагами.

– А, и ещё, друзья, сообщите, если заметите каких–нибудь бабочек или там… сов.

– Сов? – удивился Шурик. – Днём?

– Ну, это я так, к слову. Мало ли… Они же не исчезают днём… они… спят…

– Ну, – ввернул мой второй провожатый. – Мы в лагере «Совёнок». Так что в некотором роде мы здесь все – совы. Совята.

– Вы... Вы все, – мрачно поправил я. – Совята – дружные ребята.

По бокам стояли однотипные деревья – наверное, эти берёзы специально высадили здесь в строгом порядке, чтобы гулять удобно было. Единственное, что изменялось по ходу нашего движения – толщина стволов. Становились они всё толще и толще прямо–таки до аномальных объёмов, всё старее и старее. Сколько же лет этому лесу, а особенно его чаще? Спилить бы одну из берёз и посчитать круги…

Мне стало немного жутко. Наверняка, именно в чаще гнездо палочников. Или логово… Или кувшин… Уж и не знаю, как называется их жилище…

– Почему деревья становятся толще? – спросил я, но не получил ответа. Ребята убежали довольно далеко и меня уже не слышали. Я припустился вперёд, чтобы их нагнать, стараясь не упускать из поля видимости.

– Стойте, стойте! Не для того я вас проводниками позвал, чтобы вы от меня удирали! – мне удалось их догнать, и я схватил Электроника за волосы. Причёска у него была довольно длинной и вихрастой, в отличие от плотно сидящей лёгкой летней куртки.

– Ай, ты чего творишь? Если ты натуралист, то не должен бояться леса! – а и правда, что я творю? Я отпустил парня, который,недовольно на меня поглядывая,помассировал свою голову и остановился напротив меня вместе с Шуриком. Я решительно обогнул ребят и направился вперёд. Лучше идти первым, чем в одиночестве. А то опять обгонят своими семимильными шагами. Вот ведь – спринтеры! И не скажешь даже, что весь день в мастерской сидят.

Заметив недоумение на их лицах, я обернулся и пояснил:

– Да, конечно. И поэтому я не хочу ходить по опушкам. Моя задача – исследовать лес изнутри. Внутри, в глуби, гораздо больше всего интересного, – я попятился задом, держа в поле зрения ребят.

Когда–то давно мне довелось подрабатывать экскурсоводом. Точнее, я периодически работал за свою сестру, которая устроилась на эту работу сразу после школы. Платят гидам мало, и Юлю взяли, несмотря на отсутствие какого–либо опыта и образования на замену основному гиду. Язык у сестры всегда был подвешен, что надо. Баек она всяких тоже уйму знала, а этого оказалось вполне достаточно.Уже на месте ей выдали небольшую брошюрку, научили, что да как говорить, и всё. Это только со стороны экскурсоводы выглядят очень умными – на самом деле они просто, как стих, пересказывают одно и то же изо дня в день. Сама же Юлиана в тот момент задалась целью накопить себе на графический планшет, вот и впряглась в это дело. Тогда, в юности, она увлеклась рисованием. На планшет так и не накопила, правда. За время работы интересы у неё успели быстро поменяться. И купила она в итоге толи какую–тото ли юбку, толи фотоаппарат, не помню уже. Что ж делать: се ля ви. Ну да и не в этом суть.

В общем, иногда мне приходилось её подменять. А она в ответ помогла мне сочинить мой первый роман «Кроты и бабочки». Точнее, сочинила его за… нет, это, пожалуй, лишнее. Надо будет вычеркнуть. Просто по–братски ей помогал, да, безо всяких корыстных помыслов.

И, когда я водил экскурсии, то мастерски научился пятиться, чтобы не терять из вида лица всех участников своей группы, и чтобы удобнее было рассказывать им байки и легенды, смотря поверх голов. Иногда и по лесам приходилось бродить в окрестностях Сочи. Природа там – тоже своего рода заповедник.

– Ишь ты как у тебя получается, – удивился Шурик. – Где научился?

– Тренировки. У меня вообще очень много потрясающих умений. Я и сам человек потряса… – и не успел я закончить своё достохвальное определение, как мои ноги потеряли опору, и я ухнулся куда–то вниз. – Ааа!!!

– Ой… – всплеснул руками Электроник, склонившись над ямой, куда я угодил. – С тобой там всё в порядке?

Я сильно ушиб руку. Благо, жопа упала на что–то мягкое. Я повернулся, встал. Яма как раз оказалась чуть выше моего роста. На земле кто–то подстелил толстый слой из полусгнившей травы, которой я знатно перепачкался. Слава Богу, что не сухая земля, а то запросто мог бы получить сотрясение мозга или перелом какой. Уж лучше повредить одежду, чем себя!

Осмотревшись, я понял, что из ямы уходит вбок широкое ответвление. Это что – нора? Такая огромная, что в ней может жить какая–нибудь большая тварь, которой нравится копать тоннели. Как крот, только куда массивнее… палочник!

– Здесь случайно не палочник живёт? – спросил я у ребят, которые молчаливо переглядывались. Наверное, они придумывали, каким образом можно меня поскорее вытащить. Или же, наоборот, разрабатывали план моего убийства.

– Палочник – это насекомое вообще–то. Оно по длине, как три кузнечика. А ещё очень худое, – на пальцах показывал Электроник. – Их ещё Лена боится… Эх, ты, а ещё «натуралист», называется!

– Да я не про насекомое, остолоп ты эдакий, – в другое время я бы говорил громко, но сейчас боялся, что разбужу кого–нибудь опасного, и мой голос был тихим и вкрадчивым. – Здесь тварь ходит размером с хорошую корову. Только не корова, а осьминог. А на земле оно в собаку превращается, – я, подражая Электронику, тоже показывал всё на пальцах, и даже хотел встать на четвереньки, чтобы изобразить огромное животное, но вовремя раздумал. Однако, меня всё равно приняли за безумца: ребята задумчиво переглянулись, и Шурик покрутил пальцем у виска.

– Ты, кажись, сильно ударился. Тебя к Виоле надо, – предложил мне Шурик. – Сейчас, найдём какую–нибудь палку с ухватом и вытащим тебя. А потом проводим прямо в медпункт.

Электроник согласно кивнул.

Как же мне надоела эта Виола, к которой меня все посылают при малейшем непонимании. Привыкли одинаковыми быть, и любое отклонение от нормы болезнью обзывают. Так оно и было, наверное, в советское–то время.

– Да ладно, ладно, – я сдался, лишь бы меня выпустили. – Фантазирую я всё. Просто у меня воображение очень буйное. Ну, у страха глаза велики, и всё такое…

И не успел я покаяться, как «буйное воображение» предстало передо мной собственной персоной. Мои страхи оказались оправданными – из норы появилась до боли знакомая серая голая нога. Потом другая, третья… Существо зацепилось за вход, подтянулось и вылезло целиком, продемонстрировав всем присутствующим гладкую лысую голову с одним широким глазом и грязными от земли веками.

Я перекрестился и вжался в противоположную от дыры стену. Существо помотало головой, сбрасывая с реденьких волосянок комки мокрой свежеразрытой почвы. Оно встало перед входом на трёх неравных по длине ногах и, перебирая ими, подошло вплотную ко мне, уставившись в глаза своим большим фасетчатым глазом, как у гигантской стрекозы. Сейчас я разглядел, что он зелёный…

– Хрр, – проскрежетал чем–то палочник и уткнулся мне в грудь лбом, принявшись тереться, словно котёнок. Моя реакция сработала правильно, и я… погладил его. На ощупь – будто лысая кошка породы сфинкс. Таких держала моя сестра, и поэтому я знаю, о чём говорю. Анка всегда отличалась странными вкусами…

– Успокойся, киса, – тихонько прошептал я. Вверху что–то хрустнуло. «Наверное, челюсть Шурика от удивления сломалась», – в шутку подумал я и поднял глаза.

– Тебе помочь? – шёпотом спросил Электроник, таращась.

– Не надо, – едва слышно ответил я. – Сам справлюсь. Это несложно…

Секунды казались долгими часами. Голова существа по ощущениям становилась всё холоднее и холоднее: если сначала она была едва тёплой, то теперь мне казалось, как будто ко мне прижимается каменный дракон из ледяной страны. Вскоре холод стал нестерпимым, но отстраниться я не мог – всё–таки палочник был сильнее меня и вдавливал спину в земляную мягкую стену.

Слава Богу, холод постепенно ослаб. Он как будто перетекал в моё тело, обволакиваясь моей жизненной энергией. Организм принимал силы существа и делал их своей частью.

– Ишь ты… – сказал я, настолько привыкнув к необычным ощущениям, что они даже начали мне нравиться. – Передаёшь мне свои силы, мистер Палочник?

– Безумец… – послышалось сверху. Никакого ужаса я уже не испытывал – напрочь рассеялся в новых ощущениях. А был ли страх с самого начала?

Палочник чем–то щёлкнул и отпрыгнул на шаг назад, умело разворачиваясь на своих ножках. От неожиданности я тоже подпрыгнул, и настолько высоко, что через секунду стоял рядом с ребятами, наблюдая сверху, как животное размеренно и неторопливо забирается в свою нору, выращивая щупальца. Как только умудрился? Мне помогла странная сила палочника? Или это я от прилива адреналина так сумел?

Мы дождались, пока существо спрячется до конца, и только тогда рискнули повернуться к норе спиной. Причём, одновременно. Так же, не сговариваясь, мы направились обратно в лагерь. На этот раз первым зашагал я, ведь дорога предстояла домой, а не в неизвестные ужасные дебри, так что можно и поторопиться.

– Ч–что. Э–это. Б–было? – у Электроника зуб на зуб не попадал от пережитого, а ноги подкашивались.

– Ну я же говорил, что здесь монстры бродят, а вы, молодые люди, даже слушать меня не хотели, – с деланной обидой подвёл итог я. – И… никогда не рядите человека в сумасшедшего, если не уверены в своей правоте на сто процентов. Порою даже самые безумные истории могут быть чистой правдой, – прочитал я им мораль.

– Кто ж знал… – процедил Электроник. – И всё–таки интересно, кто это был…

– Ну, явно не бабочка и не сова. Какое–то неизвестное науке животное, очень похожее на осьминога. Только на четырех ногах… щупальцах…Только приспособиться успел под сушу – вот и лазает тут, воду ищет, бедный. Прямо, как я свой дом, – спокойно объяснил я, чувствуя в себе уверенность и необыкновенные силы для новых приключений. – А ещё это животное наделило менястраннойэнергией.

Я говорил об этом так, будто был на сто процентов уверен в своих словах.

– Эмм… а может быть, оно выпило из тебя кровь? Или другие жизненные соки, – спорил Шурик. – И ты стал, как живой мертвец. Зомби, во!

– Ага, урину мою! – отшутился я. – Думаю, нет. Оно для этого вело себя слишком ласково и дружелюбно. Да и слабости я не чувствую. Может, это чудо ручное?

– Ну, знаешь ли, когда ты хочешь у кого–то выпить кровь, сначала надо втереться к человеку в доверие… – выдал глубокомысленный афоризм Электроник.

– Это же актуально и для семейной жизни, – дополнил Шурик. – Но если надо, такоечудище выпьет безо всякого доверия… Тушка–то какая! От такого и не вырвешься. Это не комарик тебе!

До лагеря мы дошли довольно быстро и возле клубов разошлись в разные стороны. Ребята хранили молчание, даже когда отошли от меня на приличное расстояние. Слух у меня хороший, и их разговоры я бы услышал даже издалека. Наверное, они всё ещё были в шоке от увиденного. А скоро, по местной традиции, просто забудут и о норе, и о палочнике. И завтра утром начнут конструировать какой–нибудьмарсоход или батискаф. Никому не нужный.

Я ещё долго стоял на месте, обдумывая произошедшее… Палочник легко мог меня убить, но он не захотел. Напротив, зверёк оказался дружелюбным, хоть и очень странным. До этого я видел его у медпункта… может, это Виола генетическими экспериментами занимается? Но идти к медсестре и выяснять это мне показалось абсолютно бесполезным. Всё равно ничего не расскажет. Сам медпункт я уже исследовал – не думаю, что за день там появилось что–то новое. А сама работница медицины меня настораживала. Причём, не только потому, что она – врач. Хотя, как я уже говорил, терпеть не могу медработников и стараюсь лишний раз с ними не пересекаться.

Были и ещё две причины: во–первых, она вела себя очень странно. Будто заигрывала со мной. Хотя, по идее, видела перед собой подростка. Или же прекрасно знала, кто я на самом деле? К тому же, Виолетта, не считая поварихи, была самой старшей по возрасту тут в лагере. Скажем так, самой старшей из активно действующих лиц. Да и таблетки эти без названий у неё в ящике… В общем, если вернуться к моей теории о наркотиках в еде, она – первая подозреваемая на роль отравительницы–дурманщицы.

Взвесив всё вышеперечисленное, в медпункт я решил не ходить. Вместо этого мне захотелось сходить в библиотеку и наконец–то посмотреть тамошние труды. Если точнее, их годы изданий. Найти из всех книг самую новую, и считать, что в этом мире идёт именно этот год. Метод показался мне научно обоснованным. Тем более после таких приключений надо было для разнообразия заняться чем–то спокойным.

Неспешно прогуливаясь по лагерю в сторону библиотеки, никого знакомого я не встретил. Опять у меня возникло ощущение, что днём «Совёнок» будто вымирает, запирается по неведомым норам. Непонятно, чем пионеры занимаются, если на улице их не бывает, а в кружках по интересам почти никто не состоит. Спросить, что ли, когда встречу, кто как день провёл? Уж на этот–то нехитрый вопрос местное население должно ответить.Даже по ролевому долгу обязано (исполнение ролей друзей–пионэров).

Солнце вовсю припекало – теперь в куртке точно не было никакой необходимости. Интересно, погода портится только когда я оказываюсь за территорией «Совёнка»? Или хороший климат программно прописан только на территории самого лагеря? А забор является разделительной чертой, которая ограничивает нужную область контроля и содержит в себе тайные микросхемы…

Увлечённый подобными размышлениями,я пересек весь «Совёнок» и зашёл в библиотеку. Евгении нигде не было. Свет, обильно льющийся в зал, освещал затылок бюста Ленина, стоявшего справа от самого высокого столика, где раньше сидела Женя, зарытая в бумаги. Вождь отбрасывал длинную тень, сам оставаясь во тьме и с усмешкой взирая на посетителей. «Смеёшься? Ну–ну, Владимир Ильич…» Между стеллажами свисала красная растяжка с золотой надписью «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!» Раньше, кажется, этого здесь не было. Или было… В любом случае, оно мешается мне на пути к Знаниям, поэтому я аккуратно снял идеологический элемент и сложил его на Женин столик, отодвигая на краешек.

На стеллаже с картотекой стояло нечто, что с самого начала привлекло моё внимание, хоть я и не сразу туда подошёл – уж больно мешалась убранная мной растяжка. А вот никаких шариков, как в моём сне, тут и в помине не было. Но про праздник летнего солнцестояния всё же можно у кого–нибудь уточнить…

Но вернёмся к стеллажу. На стеллаже стоял тот самыйсветящийся глобус, с которым я уже игрался… или то, что от него осталось. Он заметно изменился! Это больше не был шар–геоид. В ободе широкого кольца располагался самый настоящий плоский диск со слегка загнутыми кверху краями. Посмотрев ближе, я понял, что так объёмно здесь обозначен край Земли, состоящий изо льда.

Я дотронулся до необычной конструкции. Казалось, она появилась тут из тысячелетних глубин истории, когда люди не знали, как на самом деле выглядит Земля. А как она вообще выглядит? Мы разве наблюдали это своими глазами? Модель казалась совершенноновой: ни потёртостей, ни царапин, будто только сошла с заводского конвейера. Или где они тут делаются? Не думаю, что в мире «Совёнка» есть заводы. Скорее, всё появляется из–под пальцев Программиста…

Конструкция покачнулась, но диск даже не зашатался. Глобус (или как ещё назвать эту хрень – землюс?) не вращался, как обычно, а был намертво закреплён на своей оси под небольшим уклоном. Точнее, на двух осях: они здесь располагались по бокам и удерживали диск в центре. А из центра тоже торчала палка, и уходила она вверх– выше, чем прочие оси.

Центральная ось была по цвету золотой, левая – серебряной, а правая – бронзовой. Словно на олимпийском пьедестале! Нижняя подставка чуть шире, чем обод диска. А ещё она вызывающе блестела, словно вызывала меня на бой. Ну я ещё вам покажу! Вызов принят!

Континенты находились все на месте, кроме Антарктиды. Они были выпуклыми, рельефными – всё сделано очень качественно и даже по–своему элегантно. Вместо ледяного континента, как я понял, здесь был ледяной край. Напоминало всё это разворот карты, как на логотипе ООН: там тоже Земля нарисована в плоском виде. Видимо, уважаемая международная организация ещё не доросла до школьных истин, или это у них прикол такой.

– Неплохой артефакт, неплохой, – я щёлкнул пальцами по диску, слегка ушибив ноготь, и вновь вернулся к стеллажам. – Наверное, для спектакля какого изготовили про Джордано Бруно… – успокоил себя я, прекрасно понимая, что на самом это не так.

Стоит сфоткать этот экземпляр для истории. Жаль, я не догадался запечатлеть палочника. Вот это точно произвело бы фурор. Но что–то мне подсказывало, что непонятный представитель местной фауны мне ещё не раз встретится. Тогда надо будет не забыть. А пока пусть будет «землюс». Я выбрал ракурс поудачнее, привычно нажал на кнопку и… ничего. В кадре отображались только какие–то размытые цвета и яркая подсветка. Интереса ради я попробовал сделать пару дублей, хоть уже и понимал, что ничего не выйдет. Как я предполагал, размытыми оказались все кадры. «Генда», или кто тут правит, не хочет давать мне в руки доказательства? Или «землюс» содержит какую–то важную подсказку, которую я пока не заметил? Ещё раз осмотрев эту странную штуковину, я так и не понял, на что стоило обратить внимание. Ладно, возникнут идеи, что проверить, вернусь сюда ещё раз. Библиотека целыми днями открыта, и зайти в неё – не проблема.

Оторвавшись от рассматривания «землюса», я наконец приступил к осмотру книг. Так, что у нас тут?Я принялся перебирать книгу за книгой: Пушкин, Ленин, Маяковский, Маркс, снова Ленин, Горький, опять Ленин. Тут что – полное собрание сочинений по всем полкам раскидано? И выглядят книги достаточно потёрто. Неужели пионеры летом читают Ленина? Ну да ладно – пусть читают, что хотят, авторы мне сейчас не важны. Другое дело – год издания:1978, 1965, 1942, 1981… Значит, как минимум – поздний совок? Но это противоречило датам в тех СМС в автобусе… И почему тогда Мику заливала мне, что ничего не знает о компьютерах?Здесь они уже были, а уж в Японии и подавно! Боже, она такая красивая… Мне кажется, я хочу увидеть её снова. А компьютеры в это время уже развивались, и даже персональные появлялись. Только назывались они, кажется,ЭВМы. Наверное, просто не разбирается – она же музыкант…ша. И ведь так уверена в своих словах, зараза! Ну да девушка вполне может себе позволить не следить за прогрессом. Особенно, если она – такая хорошенькая. Всегда найдутся другие темы для общения. А про компьютеры можно у Шурика с Электроником уточнить. Они–то точно знают.

Но, вернёмся к книгам: 1971, 1975, 1989… – ого, уже почти перестройка. Неужели тогда ещё оставались пионерские лагеря? Неужели тогда ещё сохранялись такие порядки с ношением галстука, линейками и прочим?

1982, 1954, 2013, 2012… – Господи Боже, как же понять эту бесовщину?! Объясните, наконец, что здесь происходит?!! Иначе я окончательно съеду с катушек! Двинусь по фазе! Одну книжку ещё можно было бы списать на опечатку, но две… Да я в современном мире! Это не прошлое!Это – альтернативная реальность, отставшая в развитии!

Я кричал настолько сильно, что прибежала Женя и отобрала у меня какой–то голубой томик.

– Алексей, ты – совсем дурак?! – возмутительно воскликнула девушка и села за свой столик, разворачиваясь в кресле. – Чего ищешь–то? Чего верещишь?! И кто тебе позволил снять транспарант?!

– Он… мне мешааался… – протянул я, поглаживая оставшуюся в руках книгу по корешку. – Знаешь, когда я чем–то недоволен, то начинаю говорить и даже орать сам на себя. Раньше я этим не страдал, но когда стал жить один, привычка выработалась сама собой…

– Ладно, повесим куда–нибудь в другой угол, если мешается. Главное в библиотеке – книги, а не плакаты. А что ты ищешь–то?

– Я пытался понять, какой сейчас год, и запутался ещё больше! – я схватил книгу за 2013–ый и сунул её под нос Жени. – Здесь у тебя «Настольная энциклопедия пользователя Windows», которая выйдет только в двадцать первом веке!

– Ну и в чём проблема? – непонимающе заметила Женя, прижмуряясь. Слова про текущий год она, разумеется, проигнорировала. – Это для технарей всяких, очевидно же. Или иностранцев. «Windows» – вроде «окна» по–английски. Можешь сходить к Шурику и Электронику – они тебе, наверное, объяснят лучше. И почему это «выйдет»? Раз она в нашей библиотеке – то, очевидно, уже вышла! Иначе бы как здесь оказалась?

– В двадцать первом веке пионерлагерей уже в природе не существует! – закричал я. – Они давным–давно закрылись и разворовались!

– Типун тебе на язык. Пока жив Союз, будут и лагеря, – Женя подпёрла подбородок кулаком в ожидании, что же безумного я ещё скажу. – А в дате выпуска может быть опечатка. Или – это фантастика, и автор так пошутил. Или с какими другими целями…

Мне уже давно очень хотелось посмотреть в глаза автору шутки под названием «Совёнок» и моего в нём пребывания. Но озвучивать это вслух я не стал. А вместо этого попросил:

– Тогда дай–ка мне книгу за прошлый год! Очень уж захотелось почитать что–нибудь из новенького. Новоизданного, так сказать! Свежеиспечённого! – таким образом я планировал расставить все точки над i, потому что уж от этого требования юной темноволосой пионерке явно не отвертеться! Она обязана удовлетворить запрос читателя! По закону! По уставу лагеря! Это должно быть в её программе, разве нет?

Но я недооценил изворотливость этих непонятных существ! Оказывается, и в этом случае она знала, как обойти «яму».

– Знаешь, Алекс, я не особо разбираюсь во всём, что здесь стоит. Я же здесь не работаю, а просто помогаю, потому что люблю книги. Неужели ты думаешь, что за половину смены я могла всё перечитать?

Я задумчиво покачал головой. Логично. Всю эту макулатуру и за год–то не разгрести. А что книги стоят не по порядку или алфавиту, я уже и сам успел убедиться.

Женя тем временем продолжила:

– Моя задача – фиксировать тех, кто хочет почитать. А книги пионеры берут сами. Я особо не слежу, просто записываю. Полки перед тобой! Смотри и сам выбирай! Потом принесёшь мне, а я отмечу в карточке.

– Ты мне «Золотого телёнка» сама выдала. И довольно быстро, – парировал я.

– Это же классика. Классику знать надо. Да и берут эту книгу часто. Сама незадолго до твоей просьбы ставила её на полку – вот и запомнилось.

– А каталога у тебя разве нет? – отвечал я хитростью на хитрость.

– А каталог у нас не предусмотрен! Он в центральной библиотеке, которая в Райцентре. Если тебе так нужно, то зайдёшь туда после смены. Наша библиотека – передвижная, потому что мы здесь временно. На период школьных каникул, то есть на три месяца.

«ААААА!!!»

– Аа, что в подвижной библиотеке пионерлагеря прямо так необходимо иметь столько Ленина и Маркса, – уточнил я, ожидая в ответ очередную коммунистическую отповедь, но девушка спокойно заметила.

– Не я подборку составляла – не у меня и спрашивай. Зимой все книги вернутся назад, иначе просто отсыреют здесь.

– Мда, у кого каникулы, а у кого–то – рабочие будни… да ещё и напряг на мозги.

Женя обиженно отвернулась в сторону, а я, взяв книгу 2013–ого года под мышку, направился к выходу.

– Стой! Ты куда литературу уносишь?! Записать надо! – Женя бросилась за мной, но я лишь ускорил шаг.

– Потом запишешь.Я только хочу показать её ребятам, и сразу верну. Всё, что там написано, и так знаю,–ответ Женю удовлетворил. Тем более, она же сама советовала показать книгу «кибернетикам».

– Смотри, не испачкайте еётам, – миролюбиво бросила девушка и вернулась на своё место, а я действительно направился к «кибернетикам».

Хоть я и был раздражён – у меня опять создавалось впечатление, что меня водят за нос – я старался сдерживать свой гнев. Находясь в «книгохранилище» и выслушивая очередные отмазки Жени, я еле удержался от того, чтобы устроить там полный погром, всё переворотить да посбрасывать на пол. Но вспомнив, что убирать последствия моего бесчинства пришлось бы бедной Жене, сразу же подавил эту буйную мысль. Может, она и робот, но робот вполне милый. И нагружать её лишней работой я желания не испытывал. Да, действовать надо было более обдуманно и аккуратно, более тактично и вежливо.

Во всяком случае, книги явно были непричастны к моим бедам также, как доказательство преступления не может быть причастно к самому преступлению. Уж если что и взрывать, то медпункт… От Виолетты веяло непонятным холодом и скрытой агрессией. Я это ощущал прямо сердцем и животом. В конечном итоге, толка от её учреждения, как от козла молока. Достаточно было поставить небольшую будку с лекарствами – а там бы сами разобрались. Да и в каждом домике имелись аптечки. В случае чего, ребята могли помочь себе сами. А если пионеры – роботы, то они нуждаются в ремонте, а не лечении. Для этого у них должна быть какая–нибудь станция техобслуживания с инженером Иван Иванычем, а не медпункт. Может быть, конечно, именно ремонтная мастерская у них под медпункт и замаскирована, но я не увидел тому доказательств…

Я дошёл до площади, но побоялся идти прямиком к статуе. Почему–то мне не хотелось наступать ногами на асфальт рядом с Гендой, словно он испускал негативные флюиды. Асфальт или Генда – не столь важно. Я вдруг ощутил всем телом, насколько мне противно нахождение рядом с этим памятником непонятно кому. Мне казалось, Генда следит за мной, строит мне пакости. Будто он – не статуя, а злой дух или демон там… Вспомнился «Каменный гость» Пушкина. В библиотеке я только что видел эту книгу. И там памятник вполне себе ходил и даже убил главного героя, если я ничего не путаю. Может, это был намёк на мою собственную судьбу?

– Стоять! – услышал я сзади себя резкий окрик и от испуга выронил книгу. Я сразу обернулся, но никого за спиной не обнаружил, кроме чего–то белого, похожего на зайца, которое сразу же скрылось в кустах под скамейкой. Брр, наверное, показалось. Но под скамейку не полезу – это может быть ловушка!

Я наклонился, чтобы подобрать книгу, но на земленичего не валялось. Ровная непримятая трава. Внимательно осмотрелся. Вокруг тоже пусто. Книга исчезла, как в воду канула. Изъяли, черти. Не слишком изыскано, но эффективно. Ах я растяпа.Можно было снова пойти в библиотеку и найти что–нибудь этого же года издания (хотя бы приблизительно). Или хоть спросить у Жени, брал ли я только что книгу? Жаль, не стал оставлять об этом запись. Моя ненависть к формализму сыграла против меня.Хотя… запись легко могла пропасть, как и сам её объект. Или Женя могла сказать, что книгу я уже вернул, а потом её взял кто–то другой. Электроник же утверждал, что я вчера был на ужине и извинялся перед Олькой. Бред какой–то. Или у меня завёлся двойник для пущего надо мной издевательства?

«Да, книги точно вернулись в норму и соответствуют 1980–ому году!» – предположил я.

В итоге, я решил сходить в лес ещё раз (первое посещение показалось мне недостаточным, ведь мы дошли только до логова – а что ещё есть дальше, не посмотрели). А раз палочник не опасен, можно смело прогуляться и в одиночестве. Да и на улице была стояла такая приятная погода, что тянуло именно прогуляться, а не торчать в помещениях. Таким образом, литературную загадку я решил оставить на потом. Например, на вечер. Книжные шкафы никуда не убегут. А хотя… пусть способностью ходить они пока и не овладели, но к вечеру в местном аномальном климате запросто могли научиться и удрать от Жени, словно посуда от Федоры! Или полотенца от того ребятёнка под руководством Мойдодыра… Боже, какие жуткие книженции Чуковский писал!

Есть мне всё ещё не хотелось, и это было замечательно. Пока что голодовка идёт в штатном режиме, и организм ей не противится. Главное – поменьше думать о жратве. Эту нехитрую мудрость я почерпнул у сестры, которая класса с восьмого время от времени пыталась сесть на диету. А в итоге очень забавно наворачивала круги у холодильника и иногда украдкой всё–таки что–то оттуда доставала. Но вот когда мы ходили гулять – она действительно держалась и от голода не страдала. Холодильник был далеко, а её мысли были заняты чем–то другим. Вот и я так поступлю. Скоро должен быть обед, а я уйду в лес, и мне будет не до него. Ведь у меня начнутся приключения и опасности, правда?

Первым делом я добрался до домика, чтобы поменять хлипкие кеды на свои армейские сапоги. С утра я этого не сделал, но в этот раз мне захотелось зайти подальше – туда, где заканчивается даже узенькая дорожка, растоптанная местными. Мало ли, может, там какая деревушка начинается… короткий путь. Может, и запарюсь слегка, зато не увязну в грязи и не останусь без обуви.

Перед самой калиткой путь мне преградила Ольга. Что ж, это было ожидаемо. Она постоянно околачивается рядом с домиком. Ходить далеко–то лень.

– На линейку я Вас будить не стала, Ваше Величество! – Ольга презрительно–насмешливо усмехнулась. – Но и на завтрак тоже. Теперь обеда жди. Считай, что это маленькая расплата с моей стороны за вчерашний концерт с картами. Пойми, правила нужно соблюдать и свои поражения принимать с достоинством!

– Ну ты и Олееень! – протянул я, отталкивая девушку, заходя в домик и доставая из–под кровати сапоги. – Так–то мне плевать. Я ведь всё равно голодовку объявил. В знак протеста против насильственного удержания человека.

– ЧТО?! ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?!! – закричала она, но быстро опомнилась и перешла на обычный строгий тон. «Да уж, вторая ДваЧе – на искажения имени реагирует неадекватно». – Чего ты сказал?! Ну, знаешь, это уже все рамки переходит! – вожатая захлопнула за мной дверь и направилась быстрым шагом куда–то вглубь лагеря, мелькнув в деревянном прямоугольном окне с открытыми ставнями. По–моему, ещё вчера их не было…

Я переобулся. Всё–таки лес казался довольно густым, и в его глуби могли водиться ядовитые змеи. Ко всему прочему мне не очень хотелось вернуться в лагерь с ободранными от кустов ногами. Я всё ещё помнил ту яму с палочником и благодарил судьбу, что отделался синяком на руке. И то не очень заметным снаружи. Знаете ли, мазать ссадины йодомс Виолой – то ещё развлечение. Пожалуй, прыгать через костёр безопаснее будет. Даже если ты – Снегурочка и прыгать не умеешь.

Я вышел на опушку и, не удосужившись обзавестись чем–нибудь для навигации, чтобы не заплутать, смело направился вперёд. Необдуманный поступок, скажу вам. Дорогу я решил выбрать иную, чем с утра – пойти в сторону более низеньких зарослей, начинающихся за Алисиным красивым домиком с самодельными украшениями. Ещё вчера я приметил там неподалёку тропинку.

Естественно, никаким вчерашним домишком в русском народном стиле, хлебнувшим огненного вандализма, здесь и не пахло. Ровная трава, проплешин и горелостей нет.

– Не советую ходить дальше, – услышал я тоненький визгливый голосок. Он доносился откуда–то сверху. На ветке толстенного дуба сидел маленький пушистый зверёк, с виду напоминающий большую морскую свинку, но бесформенную. Шарик с красными глазками. Они недружелюбно горели. Я вспомнил потерянную чуть ранее книгу. Точно, он и есть вор! Я могу его поймать!

– Ну что уставился? Я тебе уже всё посоветовал. Второй совет будет только за деньги! Можно карточкой, – зверёк молча прыгнул в зелёную кустистую долину и исчез за деревьями. – Ты же не хочешь погибнуть?.. – уже тише добавило существо непонятно откуда.

– Да, карточкой! Не вопрос! – оживился я, услыхав знакомое слово. Он из моего мира – из моего, моего!Но зверь и не подумал повернуть назад.

– Стой, стой! А чего это ты мне помогаешь? – продолжил кричать я, но мне никто не ответил. Чаща оставалась безмолвной, и только ветер шумел кронами раскидистых деревьев.

Удивляться было бессмысленно. Местная фауна, по всей видимости, таила в себе ещё очень много загадок, которые мне, как бывшему натуралисту и вообще человеку любопытному, предстояло разгадать. Как же жаль, что место это никто, кроме меня, не исследует! Сюда бы целую бригаду учёных разных наук в сопровождении роты солдат–разведчиков!

И ещё жалко, что я не сфотографировал это пушистое чудо, как и палочника. Надо будет в следующий раз обязательно это сделать! Буду собирать коллекцию фоток загадочных животных, на докторскую по биологии копить.

Я, конечно, мог бы последовать совету своего нового пушистого друга (а друга ли?) и вернуться в домик, но я решил обойти все окрестности, а отступать от своих планов не привык, поэтому предупреждение проигнорировал и, гордо вздёрнув нос, направился вперёд. Я не подчиняюсь одному «зверьку» в панамке и с комсомольским значком, и другому не подчинюсь!

По деревьям можно предположить, в каком климатическом поясе находится лагерь. Если это действительно Краснодарский край, лес должен быть широколиственным с реденькими пальмами. А ещё буки и пирамидальные тополя в обязательном порядке. Однако здесь полно елей и сосен, что как бы намекает на более северный регион. На юге они, конечно, приживаются, но не в таких количествах и качествах, местная ситуация более характерна для холода. А в той части леса, куда мы ходили утром, хорошо росли берёзы. Это скорее указывает на среднюю полосу. Но говорящие животные и палочники ни там, ни там не водятся.

– Смешали грешное с праведным! Специально ведь, чтобы Арсеньев понять не мог, где нахожусь. Преступники инопланетные! – прокричал я в чащу.

Конечно, никаких краёв: ни Краснодарских, ни Красноярских, ни Хабаровских здесь и быть не может. Это явно что–то другое, созданное специально для дурачков из моего времени, – я грязно выругался и продолжил свой путь. Тропинка шла вначале прямо, потом начала петлять в разные стороны. Кусты, казалось, сближались, а кроны становились всё ниже и ниже. Наконец–то тропка пропала. Я ждал этого момента. Со страхом, но ждал. В конце концов мне пришлось пригибаться, чтобы очередная ветка не попала по глазам.

Внизу рос борщевик, и я поблагодарил судьбу, что обулся и заправил длинные штаны в сапоги – иначе бы весь в ожогах пришёл. Ведь стоит только прикоснуться к соку этой дивной травки и подставить поражённое место под Солнце, наживёшь много бед. А погода здесь жаркая и ясная, благоволящая к ожогам. Борщевик «поставили» специально, чтобы любопытный Арсеньев не ходил дальше? А почему? Что там, за ним?

До чего же мне захотелось поймать это пушистое нечто, встреченное несколькими минутами ранее, и как следует допросить белый комочек. Возможно даже с пристрастием – привязать к дереву и не отпускать, пока всего не поведает! Это куда приятнее и безопаснее, чем соваться в борщевик.

– И не думай об этом! – пронеслось откуда–то сверху, но на этот раз я ничего не увидел. Лес стал уже настолько густым, что разглядеть кого–либо становилось затруднительно, хотя неизвестное животное было прямо–таки неестественно белым! В природе, привычной мне, такого не бывает. Разве что альбиносы, но разговаривать они не умеют… Или попугаи. Но и они или чуть сероватые, или чуть желтоватые, или голубоватые–зеленоватые–красноватые. А виденный мною пушистик был ослепительно белым, как в рекламе «Тайда». Да и эта шерстистая хрень вот уж никак не может быть попугаю даже дальним родственником. Ведь она совсем непохожа на птицу! Скорее на помесь белки (так как скачет по деревьям, как белка) с отожранной морской свинкой. Они бывают очень пушистыми –видел как–то в зоомагазине. Ангорские, кажется, назывались. Да и размер вполне совпадает.

Решительно продравшись сквозь борщевик, я направился дальше. Что бы «они», будь то местные звери, Генда, Виола или кто угодно ещё ни пытались от меня скрыть, я это выясню. Под ногами хрустели сухие палки, птицы радостно выводили свои трели. Окружающая атмосфера умиротворяла, словно мою внимательность хотели усыпить. Почему–то мне вспомнилась фильм–сказка «Там на неведомых дорожках». Лес казался таким, словно сошёл со страниц детской волшебной повести. Ещё чуть–чуть, и выпрыгнет Баба–Яга или Лихо Одноглазое. Откуда возникают такие мысли, я не понимал, и они явно были не к месту. Во–первых, отвлекали от нахождения более–менее прямого пути, а во–вторых, расшатывали моё и так воспалённое воображение. Уж после встречи с палочником и говорящей свинкой–альбиносом могло выскочить всё, что угодно, включая доисторических хищных рептилий, поэтому пугали даже самые фантастические предположения. И не с каждым договоришься, как с палочником. Особенно, если зверь плотоядный, и он захочет покушать.

В животе подозрительно заурчало. Вот говорил же сам себе – не думать о еде, питании и т.п. Ладно, вернусь – напьюсь воды из озера. Надуюсь… там никакой заразы не водится. Хотя, для гарантии воду можно и прокипятить на костре. Уж какой–нибудь котелок или кастрюлю я точно из столовой украду. А всяких палок–веток тут навалом.

Лес, будто испугавшись моих мыслей о костре, успокоился. Ветер рассосался в ветвях, пение птиц угомонилось, и вокруг воцарилась гробовая тишь, словно в глубоком подвале.

До сих пор я видел только странных животных, а вот с растениями ничего такого не случалось. Всё довольно обычное, земное, разве что климат определить невозможно. Но вот настала пора и флоре шокировать меня. Началось всё с того, что, пробираясь под очередной кроной очередного раскидистого дерева, я услышал звон, схожий с переливами колокольчиков. Я поднял глаза. Растение напоминало клён, однако его листья почему–то были разноцветными. Они переливались всеми цветами радуги, не свойственными в природе листьям, и… звенели от малейшего прикосновения моей головы и плеч.

– Точно сказка! – я вылез из–под «клёна» и попытался сорвать один из листков, но ничего не вышло. Ветки, будто резиновые; листья, будто острый лист металла. В итоге я порезал палец. Эта хрень ещё и сражается за свою жизнь! А разве я бы не сражался? И любой из вас?

Я разочарованно обернулся назад и вскрикнул от изумления: прямо передо мной стояла… девушка с кошачьими ушами, причём не маскарадными, а вполне себе естественными (или очень хорошо загримированная). У неё была светлая коротенькая косичка, причудливая молодёжная причёска, самодельный оранжевый галстук и нечто, напоминающее потрёпанное деловое красное платье, предназначенное для корпоративов.

Но не это меня шокировало больше всего, а то, что девушка была ни кем иным, как моей сестрой Юлей. Разумеется, в жизни у неё никаких звериных ушей и прочих причиндалов не росло. Да и самой Юли здесь быть не должно. Поначалу я думал, что это всё – её розыгрыш. Но сейчас был абсолютно уверен в обратном. От удивления я чуть не упал под дерево, но успел вовремя сгруппироваться и просто уселся, опершись о ствол, который по ощущениям напомнил мне холодное стекло.

– Юля…Анна, откуда у тебя… это? – забыв про приветствия, я встал и попытался дотронуться до её уха, но вместо шерсти и кожи почувствовал холод и вязкость, точно прикоснулся к ледяной воде.

– Неважно. Как видишь, мои опасения насчёт тебя сбылись. Ты оказался в пионерском лагере, откуда нет выхода, и теперь не знаешь, что же делать… И тебе тут далеко не до веселья. Теперь–то поверишь, что сны иногда могут сбываться?

– ПризнАю. Всё верно. Кто бы мог подумать… А как сюда пробралась ты? Тоже на автобусе? Покажи тогда мне выход! Раз забралась – должна знать!

– Не могу, это так не работает. Понимаешь, в общепринятом смысле меня здесь нет вообще. Войти сюда также трудно, как и выйти, а я не настолько ведьма, чтобы путешествовать по иным измерениям и сохранять при этом физическую оболочку.

Я встал и вздохнул.

– Ты со мной разговариваешь и видишь моё лицо – следовательно, как–то сумела со мной связаться… Всё–таки работа в твоём этом… сборнике газетных сказок пошла на пользу, да? Вычитала обо мне у кого–то из присылающих вам офигенные истории о летающих тарелочках? Или домовой нашептал? Не всё там у вас враньё, значит всё–таки.

Юля вздохнула и закатила глаза вверх и в сторону. Так она делала, когда хотела продемонстрировать, что говорить больше не о чем.

– О работе я с тобой говорить не буду. У тебя другая направленность, и мы никогда не поймём друг друга! – Юля насупилась и скрестила руки на груди. – Я всегда была, есть и буду в тебе. Знаешь, Лекс, близнецы обладают очень сильными ментальными связями (даже если не очень дружат), и поэтому иногда у меня получается, скажем так, выполнять роль твоего внутреннего голоса. А сейчас ещё и зрения. Можешь считать, что я галлюцинация.

– У меня почему–то такого никогда не было… Я вообще тебя никогда не чувствовал.

– Ты просто не задумывался и не развивал в себе дар, а я не хотела тебя шокировать. Да и аномальным ты не интересовался – а зачем делиться тем, что человеку не нужно? Ты был счастлив и в своих ипостасях…

– Я учёный – я должен знать всё! Ты должна была рассказывать мне обо всех своих способностях, ещё когда мы были подростками, – скрестил я руки на груди.

– Нет, не должна, – на это мне ответить было нечего. А Юлиана продолжила. – Если бы ты нуждался в этих знаниях – ты получил бы их сам. Как я. В любом случае, я пока не знаю, каким макаром отсюда выбраться, поэтому дельного ничего не посоветую. Но я постараюсь помочь тебе.

 – Уж постарайся, раз ты, оказывается, такой специалист по аномальным местам, – я снова потрогал клён, и на этот раз мне удалось оторвать от него оранжевый листик. Наверное, из–за нахлынувшего возбуждения силы прибавились. А Юле это не понравилось.

– Прекрати! – она протянула ко мне руку, но когда пальцы прошли сквозь мою ладонь, сестра оставила свои тщетные попытки отнять у меня необычный экспонат для гербария. – Это опасно. Эксперименты с этим деревом ни к чему хорошему не приводили. Запомни: оно – один из ключей. Мы обязательно к нему вернёмся, когда я соберу больше информации и обо всём тебе расскажу.

– Запомню. Но подчиняться тебе не стану.

– Очень жаль. Ты – специалист по компьютерам, я – по сверхъестественному. Я ведь доверяла тебе починить свой компьютер. Знаешь, это должно работать и в обратную сторону.

– Я – не компьютер. Сломаюсь окончательно – новый не купишь,– я скрестил руки на груди и с вызовом посмотрел сестре в глаза. Свою бесценную жизнь я ни в чьи руки не доверю. Хоть я и знал, что Юлька мне зла не желает, в её компетентности уверенности не было.

Поняв, что спорить со мной бесполезно, сестра перевела тему.

– А листик ты всё–таки выброси. Ни к чему хорошему он не приведёт.

– Хрен тебе. Что моё – то моё. Ведь ты же моя галлюцинация, и ничего у меня не отберёшь, – но я всё равно по привычке спрятал руки за спину. – Расскажи мне ещё о том, что ты умеешь, и я подумаю, чем можешь быть полезна.

Она снисходительно вздохнула.

– Я вполне самостоятельна и могу перемещаться туда, куда сама захочу, используя… твою энергию. В пределах «Совёнка». Разумеется, не физически. Если захочешь дать мне подзатыльник или, в кои–то веки раз,меня обнять, то ничего не нащупаешь. Можешь даже и не пытаться, – закончила Юля и растворилась в воздухе, напоследок погрозив мне пальцем. – Выыыбросилииист…

– Эй, постой! Какие здесь ещёесть интересные места, где я не был? Доложи обстановку! – крикнул я в пустоту, но кроме собственного эха не получил в ответ ровным счётом ничего.

Такие дела, Алексей Леонидович. Сходишь ты потихоньку с ума. Тихо шифером шурша, крыша едет, не спеша. А может уже и по полной. Лежишь себе в какой–нибудь условной «палате №6» и пускаешь в подушку слюни, обколотый нейролептиками. Уже и собственная галлюцинация образовалась. Так сказать, приватизированная лично тобой. Тульпа прямо! А ведь я никогда тульповодством не занимался и всегда осуждал подобного рода безумные опыты над своей головушкой. Это, скорее, к Юльке. Но с её слов выходило, что во всякой мистике есть смысл. Так, стоп, я запутался. Есть Юлька настоящая, моя сестра, и есть Юля с кошачьими ушками – глюк. Порождение моего, пленённого «Совёнком», разума. Это – одна и та же Юля, или нет? Связаны ли они между собой? И причём здесь связь близнецов, если она – глюк мой личный?

Я глубоко вдохнул свежий лесной воздух, который после неожиданного явления Юли мне показался каким–то… более насыщенным, что ли, наполненным смыслами. Сестра словно оживила эту поляну. Мне захотелось пнуть странное дерево по его стеклообразному стволу, чтобы он нахрен разбился, и я уже занёс над ним ногу, но не решился: всё–таки предостережение есть предостережение. Юле, пусть и не настоящей, сейчас я был склонен верить. А если это – мой глюк, то себе самому надо доверять тем более. А она, кстати, в отличие от белого зверька, не отговаривала меня от дальнейшего исследования территории. Этим и займусь.

Свой путь я продолжил смелее, чувствуя себя корифеем, первооткрывателем новых земель. Трофейный лист стеклянного дерева я спрятал в карман брюк. Авось, не порежусь. А иметь что–то острое не помешает. Конечно, я бы предпочёл швейцарский нож, но, что есть – то есть. И сумка для моих опасных находок тоже не помешала бы. Или хоть куртка с карманами. Куртку я опять не надел. Уж если не стал этого делать прохладным утром, то тем более не буду жарким днём, когда солнышко вовсю вышло.

Казалось, здесь не ступала нога человека. К счастью (или к сожалению) предположение о необитаемости данного места оказалось неверным, потому что из–за деревьев я заметил старое двухэтажное обветшалое здание, нижняя часть которого была каменной, а верхняя – деревянной.

Здание выглядело весьма плачевно: такое впечатление, что время явно его не пощадило. Крыша и деревянный этаж во многих местах выщерблены, доски отломаны, пара окон разбита. «Напоминает моё село…» У нас тоже полно домов, покинутых владельцами. Как в Простоквашино: «Дом свободен. Живите, кто хотите». Вот только кому захочется в такую глушь – вопрос тяжёлый (для страны)…

Можно ли эти развалины как–нибудь облагородить? Наверное. Но только не здесь. И не теперь. У меня от волнения засосало под ложечкой: настолько хотелось побыстрее пробраться внутрь. Может быть, там есть какие–нибудь ценные старые вещи, которые можно взять как трофей и продать. Ухх, с детства развалины люблю! Рыться в барахле – это моё всё.

«А вдруг там логово палочников! Так я же смогу организовать с ними целую фотосессию! Буду, как Кусто с акулами!»

Я вылез из кустов, и мой сапог провалился в какую–то густую клейкую серо–зелёную массу. «Боже мой, трясина!» – решил я и не ошибся. Между мной и зданием возникло серьёзное препятствие – болото шириной в несколько метров, едва я сумел отшатнуться. Его можно было на собственный страх и риск перепрыгнуть с разбега, вспомнив нелюбимые уроки физкультуры, или благоразумно обойти. Разум подсказывал, что второй вариант будет предпочтительнее, тем более прыжками в длину я не занимался ещё со времён подростковой поры и владел этими техниками весьма слабо.

Вооружившись для верности длинной палкой из–под соседних кустов и осторожно прощупывая почву, я стал искать гать, по которой можно пройти. Вскоре мне улыбнулась удача. Палка не проваливалась, и, проверяя зыбкую почву ещё и подошвой, прежде, чем наступить, я благополучно перебрался к зданию.

В итоге во время поиска переправы я обошёл строение справа. Здесь виднелась ржавая железная лестница, ведущая на второй этаж прямо с улицы. Она грузно спускалась вниз, прислонившись к одной из верхних гнилых досок. Именно прислонившись, потому что ничем к нему не прикреплялась, и вообще была сомнительной. Что ж, придётся лезть – начнём с осмотра верхних помещений.

Я ещё раз убедился, что болото осталось сбоку и на подступах к лестнице ничего такого нет. На вид она была довольно прочной, но для верности я попытался как следует пошатать её рукой: немного задрожала, однако не накренилась, и на том спасибо. Я опасливо полез наверх. Ступеньки, хоть и совершенно проржавевшие на вид, без проблем выдерживали мой вес. Тогда, в юношестве, я весил довольно мало – отожраться ещё не успел. Резко набрав воздуха в лёгкие, я быстро залез на верхнюю узенькую планочку, но ничего подо мной так и не обвалилось. Перешагнул с неё на чуть более широкий порог перед дверью и застыл в размышлениях.

Верхняя дверь чуть в глубине, и между ней и последней ступенькой внутренней лестницы оставался небольшой пролёт.

«Прыгать всё же придётся».

Была – не была! Я оттолкнулся от верхней ступеньки, и, выставив перед собой руки, чтобы не удариться о дверь внутри – прыгнул. Перемахнул дыру я вполне успешно, но под моими руками дверь со скрипом распахнулась внутрь, и я с трудом удержал равновесие.

Раз уж врата столь любезно передо мной раскрылись – самое время осмотреться. Но сделать это оказалось куда сложнее, чем казалось. Хотя от времени стёкол на втором этаже уже не осталось, одни ржавые балки, всё равно было очень темно. Я присел на корточки и опустил руку вниз. Подо мной железный пол. Очень холодный на ощупь и как будто немного склизкий. Может, утренняя роса, попавшая сюда через пустующие проёмы окон, ещё не успела испариться? Или что–то ещё менее приятное, не разобрать. Я поднял руку и понюхал пальцы, которыми касался пола. Запаха никакого нет. Значит, всё–таки роса или дождевая вода. Но на этом моё исследование застопорилось. Впереди зияла тёмная дыра. Как будто назло, место, куда я залез, оказалось в темноте из–за нескольких елей и пары берёз, напоминающих рахиты – длинный изогнутый ствол и острые куцые ветки. «Ложные берёзы», – подумал я, вспоминая о поганках. Такое сравнение прямо напрашивалось не только по отношению к жалким подобиям белоствольных красавиц, а и вообще к местной растительности на этом дурацком болоте: будто шляпки грибов, деревья вокруг здания не отличались пышностью снизу и «распускались» лишь на верхнем ярусе, и то как–то странно. «Тянемся вверх, друзья?» – усмехнулся я и принялся усиленно заглядывать во внутреннюю темноту здания, ногой безуспешно пытаясь нащупать пол. Но осязал лишь пустоту. Пол провалился от времени? Возможно. Ничего не видно, а фонарика у меня с собой не имелось. Надо было у Электроника попросить что ли…

Прыгнуть вниз? А вдруг там шипы какие–нибудь понатыканы, или железяки разбросаны? Или обломки пола? Руки–ноги поломаешь, и никто даже не придёт на помощь– до цивилизации рот разинешь (даже если говорить о «Совёнке»). Это тебе не яма с мягким, хоть и сырым сеном. Да и Шурика с Электроником рядом нет.

Я развернулся и зачем–то постучал по ржавым строгим перилам лестницы, по которой сюда залез– в отличие от ступенек, оные перила тянулись до самого верхнего входа. Потом, перегнувшись вниз, смачно плюнул в траву. «Придётся возвращаться назад тем же путем – здесь делать больше нечего». Хватаясь за перила, я перепрыгнул назад на лестницу. Вот уж никогда бы не подумал, что буду, как обезьяна, прыгать и карабкаться по каким–то ржавым железякам! Но чего не сделаешь, чтобы выбраться из «Совёнка»!После с некоторой робостью, но быстро, спустился назад к болоту.

Обойду вокруг. Здесь по любому должна быть дверь. Почему должна? Я же её видел, но, обойдя болото, оказался прямо перед лестницей и о «парадной» не вспомнил, увлечённый манящими ступенями. Проник через задний проход, так сказать.

Вновь вооружившись палкой и прощупывая почву, я направился в обход здания. Внутреннее чутьё мне с самого начала подсказало, что дверей в этой лесной трущобе стоит опасаться. Наверное, именно поэтому глаза ни в какую не хотели видеть «парадный ход». Я попытался найти логичное объяснение такой неприязни, и вот к каким мыслям пришёл:

– Боюсь остаться в закрытом пространстве. Стоит лишь переступить порог, вход закроется, и я останусь заживо гнить в этом ужасном доме. Он обязательно увеличится и превратится в нечто невообразимое, непреодолимое, старый страшный замок. Нечистая сила сможет навести на меня ужас и остановить сердце, – я произнёс этот бред вслух и тут же рассмеялся. – У страха глаза велики, а я дурак! – нарочито громко воскликнул я и бегом побежал к двери, которую наконец увидел. Наверное, её вид и собственный смех заставили меня потерять привычную осторожность. Отбросив палку и проваливаясь то одной, то другой ногой в какую–то гаденькую водичку, я помчался ко входу. Дверь ожидаемо была оставлена без замка: «И от кого бы её пришлось запирать?» Маловероятно, что внутри остались какие–то ценности или клад. Под снос, всё под снос… Весь лагерь под снос… Весь мир под снос…

Оставив дверь распахнутой настежь, чтобы и так скудный из–за деревьев дневной свет проникал внутрь по максимуму, я пробрался в полуразрушенный холл. Наверх вела раздолбанная, но зато каменная лестница с деревянными перилами, слева от которой висел покосившийся портрет. За давностью лет он выцвел, и понять, кто или что на нём изображалось, было весьма проблематично. Но я всё равно его поправил.Перфекционист по жизни.

Интересно, это фотография или всё же картина? Ещё левее находилась слегка приоткрытая небольшая комнатка, по размеру напоминающая кладовку. Под лестницей валялись полусгнившие картонные коробки и два перевёрнутых стула. Справа также расположилась комната, но закрытая и с большим амбарным ржавым замком. Я подёргал замок, но он не поддался, поэтому на неё я пока решил не обращать внимания. Человек уж так устроен, что в первую очередь исследует более доступное, даже если преградой к иному ему служит лишь деревянная дверь, которую можно вышибить одним мощным ударом вон того лежащего стула.

Пол под самой лестницей был то ли специально разобран, то ли развален, поэтому я, подойдя максимально близко, но пока ещё безопасно, сразу запрыгнул на ступеньки, и попал ногами прямо между первой и второй. Я пошатнулся и обязательно бы упал, но вовремя схватился за перила и ловко поставил соскользнувшие ноги на одну нижнюю ступеньку.

– Уф, ну кто мне дал право так рисковать, когда можно было просто аккуратно обойти? Где–то ведь я аккуратничаю, а вот здесь на рожон полез. Воистину, чрезмерная уверенность может сгубить даже в пустяках. Мама бы меня не похвалила за такую рискованность. Да и сестра тоже…

Я оглянулся направо вниз и заметил там, заваленный какими–то старыми газетами, серебристый люк. Наверное, подвальное помещение. Вот обследую верхний этаж и обязательно туда вернусь – под землёй часто прячут ценные вещи!

Тут мне вспомнилась Юля с ушками, странный клон–глюк моей сестры, которую я встретил на поляне. Интересно, она знает про этот дом? Говорила про какие–то ключи. А раз есть ключи – должен быть и выход из всего происходящего в «Совёнке» безумия. Может, здесь, в этом доме я сумею найти один из них?

Моё сердце билось всё ещё довольно сильно, но я не терял времени и поднялся наверх, выйдя куда–то в тёмный коридор, где ничего не было видно. Открытая дверь на первом этаже освещения не добавляла. С улицы, конечно, лучи света проникали, но их мощности явно недоставало, дабы осветить второй этаж, который будто плавал в аномальной полутьме, не имея вовсе окон.

Сами стены были кирпичные, а потолок – деревянным, почему–то не разваленным, хотя с улицы казалось, что вся верхняя часть строения разрушена. Никаких следов обоев здесь не виднелось, и это ещё больше нагоняло жути. А на камнях ни одной неприличной надписи. Да, наш человек здесь явно не побывал!

Я опять подумал о фонарике и об Сергее, у которого этого добра должно быть навалом. Какой же я порой бываю невнимательный! Срочно жениться надо! Вот только выберусь отсюда…Жена будет за всем следить. Собирать мне в дорогу необходимые вещи, одежду, еду… Так, не будем о еде. Сейчас единственное, что важно – найти разгадку.

Я разочарованно–нервно всплеснул руками и внезапно почувствовал некое изменение – будто невидимый слуга понял моё требование и сделал коридор светлее. «Может быть, солнышко вышло из–за облака», – подумал я, но вспомнив, что небо здесь всегда ясное, в коридоре никаких дыроки щелей нет, отбросил свою догадку. Нет, облака на «Совёнок», конечно, налетали, но они быстро улетучивались, да и Солнцу мешали не особо.

Свет походил на электрический. Слабенький. Знаете, когда ради экономии из шестиламповой матовой люстры выкрутили пять лампочек и оставили одну, а вдобавок ещё упало напряжение. Только вот ни ламп, ни люстр нигде не наблюдалось. Но пора уже привыкать к местным странностям. Хотя разум упорно не хотел соглашаться всё с новой и новой мистикой. «Может, лампа просто где–то дальше?» – подсказывал трезвый рассудок.

Я прошёл вперёд, желая побольше разузнать об источнике освещения, но не обнаружил ничего. По–моему, стены светились сами по себе, будто от фосфора или за счёт внутренней энергии! Неужели дом построили из такого особого материала? Чудесное явление, с которым я встречался в пещерах, будучи на экскурсии с родителями этим летом.

Я протянул руку, чтобы потрогать стену: нет ли там какого напыления. Но заканчивать движение не стал. Мне вспомнились слова странной бабульки в Сочи о радиации. Мало ли, вдруг она и права, и я имею дело с атомными процессами. Нет, от лучевой болезни я подыхать не хочу, так что об исследовательских инстинктах на время придётся позабыть. Пол у верхней двери тоже трогать не стоило, наверное. Но он хотя бы не светился. Я брезгливо отёр руку о штанину, хотя давно уже не чувствовал влагу на пальцах.

Я напряг зрение, и всё стало ещё немного ярче – настолько, чтотеперь я мог свободно исследовать коридор. Такое ощущение, что чем больше рассматриваешь, тем большее пространство для тебя проясняется. Как в осознанном сне при выполнении техник углубления по книжкам Михаила Радуги.

На стенах висело четыре картины – по две с каждой стороны. На одной паре мальчик и девочка в простеньких одеждах XIX века возле небольшого сарайчика, на другой паре – море и корабль. На той, где море, не было ничего, кроме водной пучины и штормового неба; на второй же – корабль на верфи, готовый к плаванью, но совершенно новый, необъезженный, сверкающий вычиненными железными бортами. И никаких тебе следов воды – хоть бы лужу какую нарисовали, но поскупились даже на такое.

Интересная подборочка. Издевательски–дифференцированная. Любопытно, это масло или, может, вышивка? Картины выглядели немного странно, и не только по сюжету, а и исполнению. Я, несомненно, находился в экстремальной ситуации, но в любом случае старался подмечать даже столь незначительные мелочи. Вдруг через какое–то время мне тест на знание деталей устроят, главный приз которого – возможность сбежать из этого ада. Поэтому я подошёл и пощупал картину с мальчиком. Она–то, в отличие от стен, не светилась, и опасности я в ней не видел. Точно, вышивка. И как только не испортилась от времени? Другие панно я лапать не стал, потому что на первый взгляд они были такими же по стилю исполнения, и я вполне удовлетворился своим первым наблюдением.

«Сестра появилась, когда я потрогал дерево. Точнее, его звенящие листья–лезвия. Блин, палец до сих пор болит! Надо будет как следует поколотить этот дьявольский клён палкой! Или топор с пристани прихватить. Наверняка, его уже нашли и повесили на прежнее место. А ещё лучше взять пилу и…»

– Только попробуй! – раздался резкий окрик. Первая ассоциация, которая всплыла в моей голове – звонок мобильника. Но такие треки я никогда не ставил. Оставалось одно… доносится откуда–то снизу… и будто из меня самого. Я занялся чревовещанием, сам того не осознавая? И мой же второй голос мне перечит?Нет, понял я, это – лист! Он прочёл мои мысли и ответил мне прямо из кармана. Так он говорящий! И защищает своё материнское дерево!

Я запустил руку в карман, достал своё недавнее приобретение для гербария и аккуратно покрутил его в руках. Сейчас лист был ярко оранжевый, как осенью на нормальных деревьях, хотя раньше он казался мне просто ржавым.

– Ну же, ты говорить умеешь? – в ответ лист легонько завибрировал в моей ладони, как мобильник во время звонка.

– Да, умею, – вибрация прекратилась. Голос напоминал совсем юную девушку–пятиклассницу.

– Тогда расскажи, где я! – лист задумчиво загнул края и поёжился. Ощущения напоминали те, когда я в детстве взял в руки листовёртку, сняв её с берёзы, приняв за растение…

– В «Совёнке». Больше я тебе ничего не скажу. И запомни раз и навсегда: кто на меня с пилой пойдёт – от пилы и погибнет! – сеанс разговора закончился, и лист из оранжевого вмиг превратился обратно в обычную ржавую пластинку.

Пластинка больше не сказала мне ни слова, и я её выбросил себе под ноги от греха подальше. Права была Юля: не стоит таскать с собой нечто, которое умеет читать твои мысли. И при этом настроено к тебе враждебно. А во враждебности всего, окружающего меня, я ни на миг не сомневался. Кстати! А ведь и «морская свинка» мои мысли читала. Стоит быть осторожнее в размышлениях, прямо как в фильме «Кин–Дза–Дза». Особенно, когда кругом этот подозрительный лес, где может без проблем спрятаться что угодно.

Картины оказались единственной ценностью этого дома, потому что здесь всё было убогим. Или специально таким выглядело. Ободранные обои; вырванные «с корнем» из потолка светильники; палас цвета овражного оползня; цветочные горшки непонятных оттенков, разбитые и сваленные в угол; косо висящие на одном гвозде грязные полочки. Если это и была старинная дворянская усадьба, то она давным–давно опустела.

– Почему тебя не разворовали, дом? У нас ведь не Америка, люди ушлые, и если что плохо лежит, то обязательно попрут. Вынесут всё до щепочки. Видимо, тебя просто не нашли… или же побоялись сунуться… Кто тебя охраняет, домик на болоте?

Коридор неожиданно заканчивался тупиком. Здесь висели лосиные рога (или оленьи – я их плохо различаю). Почему я сразу не заметил этот охотничий трофей? Минуту назад мог поклясться, что там был открытый дверной проём, куда я и направился, чтобы войти. А больше здесь дверей и не былони с одной стороны. Тогда зачем вообще к чертям собачьим понадобилось строить этот коридор? Я подошёл поближе, и дверь «превратилась» в рога. Вот это обман зрения! Юля недавно мне говорила, что готовит большую статью об изменениях реальности, об «Эффекте Манделы». Что ж, подберу я сестрёнке материала!

– Ты просто успокаиваешь себя, Алекс! Тебе страшно… страшно, Арсеньев, страшно! – восклицал я дрожащим от волнения голосом, косясь одним глазом на брошенный лист, больше не подававший признаков жизни.

Бежать! Бежать отсюда скорее! Придёт автобус, и я уеду естественным путём. Главное – не бояться. Страх парализует! Уверенность в движениях – залог удачи!

Я всё–таки дошёл до рогов и даже потрогал их: настоящие, костяные. Если бы они не были намертво приделаны к стене, обязательно захватил бы их домой. Родителям бы подарил – отец у меня любитель такого.

Я развернулся назад. Как я сюда попал? По–моему, явно не через дверь, а просто завернул в коридор. Я вспомнил предостережение диковинного зверя, и мне стало ещё страшнее. Действовать надо решительно и быстро! И осторожно, без лишних эмоций и ощупываний местного интерьера… Если, конечно, мне дорога жизнь. Несмотря на свежие воспоминания об открытой лестничной площадке, противная сторона тоже заканчивалась дверью. Коридор был довольно длинным, но зрение меня подводило редко, и там точно была дверь! Но ведь лестница привела меня сюда напрямую, безо всяких преград! Я точно помнил широченный холл, и места для дверей там не были предусмотрены от слова «совсем». По конструкции.

Я сделал несколько шагов вперёд, и в глазах раздвоилось. Или стало две торцевые двери? Последнее предположение казалось одновременно и более безумным, и верным. Наркотиками я в жизни не баловался, алкоголя в «Совёнке» не водилось. Нет, всё–таки местная еда меня напрочь отравила – недаром я голодовку объявил! Интересно, когда в себя приду? Наверное, тогда, когда все токсины выветрятся.

Ещё шаг, и дверей уже три, а коридор шире. Чёрт возьми, откуда? Я даже не заметил, как она возникла! Если раздвоение можно списать на банальную усталость и невнимательность, то третий «потомок» явно выходил из этого пока ещё стройного ряда. Хоть бы по возвращению не пришлось к психиатру обращаться – этого я точно не перенесу!

Я прошёл ещё несколько метров, а количество дверей тем временем только увеличивалось, а проём ширился. Вот их стало четыре. Коридор становился объёмнее, картины больше и величественнее. На том рисунке, где минуту назад плескалось море, теперь был нарисован серый громадный заяц. Да такой натуральный, что, казалось, вот–вот выпрыгнет и поскачет по коридору: каждая волосинка вырисована так, как в последних диснеевских мультфильмах. Он улыбался, выставляя свои белоснежные клычки. Я, вопреки своим планам ничего не трогать, всё–таки к нему прикоснулся и услышал детский голосок, как будто нажал на говорящую куклу: «Беги отсюда, беги отсюда!»

– Айй! – я отдёрнул руку и опрометью побежал вперёд. Неужели коридор может быть таким длинным, что с ним сравнится не каждая городская улица?

Дверей стало пять. Наконец, семь. Дальше удивляться было некуда, и я, рывком достигнув той стороны коридора, принялся их трогать. Вполне реальные. Такие же старые, шершавые, грязно–коричневые, как и всё остальное в этом здании. Но где же та единственная, что приведёт наружу? На улицу. И есть ли она среди своих «сестричек»? Или они все – обман?

Я попробовал открыть каждую по очереди. Все легко поддались, как послушные ученики хорошему учителю. За ними горел такой же свет, как и в коридоре, а впереди клубился туман. Так бывает, когда пытаешься снять насекомое или цветок на видеокамеру, но подстроиться объектив ни в какую не хочет, гад – фокусировка слишком близкая и мелкая!

Куда войти? Начну, пожалуй, с крайней слева. Может вообще моим приключениям здесь настал конец, и я попаду домой, сразу в квартиру? Хотелось в это верить…

Я смело вступил в туман – пути к отступлению у меня не было. И под моими шагами туман сразу рассеялся. «Испугался, наверное, разумного человека», – тщеславно подумалось мне.

И за пеленой тумана оказался ровно такой же коридор, как и тот, откуда я только что вышел. И если я говорю «такой же», то знаю, о чём: с такими же семью дверями. Я развернулся, чтобы выйти и попробовать пойти другим путём, но обнаружил за своей спиной рога. Рога, висевшие в предыдущем коридоре. Собственно, это он и был. Неведомая сила словно отбросила меня в исходную точку. Прямо как тогда, когда я пытался спалить дом. Предстояло задуматься, как бы сломать эту систему самозащиты. Она ведь не даст мне ничего сделать…

Вновь дошёл до Семи Дверей. Вторая попытка – вторая дверь. Я точно запомнил, куда в первый раз шёл, и не хотел повторяться. Но результат был идентичным, хоть и место должно быть другим. Такое возможно, только если коридоры движутся и постоянно меняются местами. Вспомнился фильм «Куб».Здесь есть система телепортов? В итоге я убедился, что заходить в разные двери нет смысла, ведь третий и четвёртый заход ничем не отличались от первого и второго. Здесь должна быть какая–нибудь систематика… это явная головоломка…

На пятом круге я впал в отчаяние и со слезами на глазах встал на колени прямо на грязный древесный пол, рискуя получить занозу. Я несколько раз ударился лбом в доски и молился, молился. Всем богам, которых только знал: Иисусу, Аллаху, Будде, Зевсу, даже придуманным фольклорным персонажам ненавистных мне молодёжных сект: Ктулху, Гаечке, Мирлиту… Казалось, выхода нет, и остаётся лишь смерть, но сверху послышался негромкий голос, принадлежащий существу непонятного возраста и пола (но явно не того зверька!). Голос моментально привёл меня в чувство.

– Алекс! – я вскочил и посмотрел по сторонам. К левой стене прижался едва заметный силуэт. Разобрать, кто это, не представлялось возможным, потому что силуэт утопал в сером тумане.Да оно и не было важно. Сейчас я был готов схватиться за любую соломинку, лишь бы не утонуть в этом поганом омуте! Хотя как можно хвататься за соломинку? Ведь сразу сломается! Наверное, именно поэтому она так и называется – «соломинка»– от слова «сломаться».

Силуэт медленно растворился, оставив на стене какую–то надпись. Цифры! Чёрным (наверное, угольком) было довольно чётко начертано: 2, 5, 1. Что бы это значило? Тотчас же силуэт возник вдалеке возле дверей и снова исчез. На дверях появились едва заметные цифры от одного до семи. Я сразу же понял, что надо сделать: пройти в том порядке, который указан.

«Интересно, мне дали подсказку из искреннего желания помочь, или поняли, что сам я не справлюсь? От этого зависело, засчитают мне решение головоломки, или нет… Ладно, пора двигать!»

Вторая, пятая, первая. Для человека с высшим образованием запомнить три числа, поверьте, легко, и я быстро справился с заданием, которое мне «выдали» столь необычным способом.

– Школьник Арсеньев готов решать Твои задачки, о Великий Учитель! – одними губами насмешливо прошептал я и безумно улыбнулся. От сердца отлегнул огромный ком.

Пройдя третью дверь, я снова наткнулся на силуэт. Он (или она) встретил меня справа. Теперь я смог рассмотреть образ получше. Пожалуй, это – девушка. Она почти сразу снова исчезла, а я прочитал: 7, 7, 6, 1, 1. Неплохо, неплохо. Я снова проделал то, что требовалось, и в третий раз призрак написал столько чисел, что запомнить их с первого взгляда представляло серьёзную проблему даже для моей хорошей памяти. Кажется, около двадцати. А мозг может быстро запоминать максимум пять–семь, насколько я помнил. Пришлось содрать со стены исписанный кусок обоев и следовать по нему, словно по карте. Благо, обои здесь дышали на ладан, а инструкция предусмотрительно была написана на почти оторванном клочке. А ещё за время нахождения в «Совёнке» у меня преизрядно отросли ногти, и это тоже облегчило задачу. А вот щёки и подбородок не обрастали, потому что я стал подростком, и в этом был свой плюс. Терпеть не могу бриться. Сколько бритв и кремов не перепробовал, а всё равно кожа чешется, и остаются мелкие царапинки. Если бы изобрели средство для полного избавления от лицевой растительности, я бы воспользовался им одним из первых.

Когда я открывал последнюю дверь, мои руки тряслись, а ладони покрылись холодным потом. Привычный шаг вперёд. Я даже не заметил, что впереди – то ли туман, то ли просто свет, то ли сумерки, но пути не видно. Когда делаешь что–то рутинно, теряешь наблюдательность. Ноги потеряли опору, и я провалился во что–то тёплое и мягкое. Тут же щека почувствовала довольно увесистый удар чьей–то тяжёлой пятерни. На мгновение я рефлекторно закрыл глаза. А когда открыл – оказался стоящим спиной к лестнице, которую исследовал первой по прибытию на болото. А передо мнойстоял Шурик и смотрел на меня, как на безумного маньяка.

 

Рассказ Шурика о Лагере и Пощёчине

Сегодня мы с Электроником пытались доделать своего робота в виде кошки. Точнее, женщины–кошки–домашнего помощника. Это пока главный проект в нашей профессиональной жизни. Мы его начали ещё в прошлом году, когда впервые были в «Совёнке». Или позапрошлом… столько дел, что я точно и не вспомню, когда впервые увидел «Клубы» и знакомые домики. «Совёнок» – это такое место, где можно хорошенько позаниматься всякими интересными и важными делами и не отвлекаться на житейскую суету. Никто не просит срочно помыть посуду или вынести мусор. А ведь это так отвлекает, когда ты дома…

Возникли большие сложности с мелкими винтиками. Всё–таки, робототехника – работа тонкая, и нужных деталей сразу не разыщешь. Спасибо, Виола помогла: когда я пожаловался ей, что моя голова будет болеть до тех пор, пока я не закончу свою кошку, она в тот же день достала нам целую коробочку чуть ли не нано–шурупов. Задавать вопросы «откуда?» я не стал. Ограничился вежливым «спасибо». Но, когда закончим с кошкой, попробуем изготовить ей какой–нибудь подарок. Ведь только благодаря её помощи мы сумели довести наш Проект до конца. Ура!

Можно запускать. Электроник предлагал позвать Ольгу Дмитриевну, чтобы она оценила способности своих подопечных, но я его отговорил. Может ведь ничего не получиться, и выйдет насмешек целый вагон. Вожатая обязательно расскажет Славе, а она всем остальным, и всё – конец нашей репутации кибернетиков–изобретателей. Будем, как два неудачника. И нас опять заставят ходить на все линейки и мероприятия – потеряем статус КВО и погрузимся в серость и уныние, как все остальные.

«Раз уж изобретать не можете», – скажут нам, – «метите площадь в помощь Славе».

И хорошо, что Электроник согласился с моими опасениями, ведь как только мы включили свою Юлю (название предложил Алексей, когда я рассказывал ему эту историю), она сделала несколько шагов… споткнулась о пенал с железками… раздался тихий треск… полетели искры. Работа была закончена, но, к сожалению, развалилась на глазах. Видимо, крепления оказались недостаточно прочными…

– Не функционирует, – констатировал Электроник в привычной для него манере и разочарованно принялся за уборку беспорядка на столе, возникшего, пока мы собирали «Юлю». Ведь, когда мы заканчивали, нас обоих захлестнул такой энтузиазм, что было не до уборки. Вот и провели испытание в спешке, не удосужившись заранее очистить рабочее место.

Интересно, что ни одного шурупа, выданного Виолой, не нашлось… Наверное, уж очень маленькими они были.

Не успели мы открутить у Юли ноги (или лапы) с надеждой, что ещё удастся починить и отладить наш Проект, как в клубы ворвалась вожатая. Ольга Дмитриевна именно ворвалась – другого слова здесь и подобрать было невозможно: она резко толкнула дверь рукой и ногой и, запыхавшись, ввалилась внутрь.Выражение её лица было яростным и опустошённым одновременно– казалось, будто она узнала точную дату Конца Света и спешила поведать, какого именно числа и месяца мы все умрём.

– Ребята! Алексей пропал! Я нигде не могу его найти! Ни на пляжах, ни на улицах, а в домике он тоже с утра не появлялся. А самое главное – он напрочь отказался от приёма пищи… Якобы, обидела я его! – вожатая задумалась и загадочно вздохнула. – Вы не могли бы помочь его отыскать и привести сюда? И поговорите с ним как следует, чтобы более не смел так пугать своих товарищей!

– Ольга Дмитриевна, но почему именно мы? – поспорил Электроник.

– Потому что только вы умеете как следует обращаться со всякими компасами и лучше всех ориентируетесь в лесу. Чаще там бываете. Ты, например, – с этими словами вожатая обратилась ко мне, – любишь ходить в сторону старого лагеря. Всякие детали для своих поделок ищешь…

– Товарищ Ольга, это не поделки, а кибернетические изобретения! – попытался вставить я, на что получил лишь взгляд, не терпящий возражений. Придётся идти. Да и друга выручать надо.

Я вспомнил о том гаде, которого мы встретили в яме, куда с утра свалился Алексей. Рассказать о нём вожатой? Нет, не буду: во–первых, никто не поверит, а если поверит, так это ещё хуже – она и так волнуется, а тогда вообще с ума сойдёт и объявит военное положение в локальном масштабе… Не выйти будет совсем никуда.

Электроник уж было раскрыл рот (тоже, видимо, хотел всё откровенно рассказать «начальству»), но я с силой толкнул товарища в бок, вызвав недоверчивый взгляд Ольги. Сыроежкин удивлённо на меня посмотрел и нахмурился, а я едва заметно подмигнул. Рот Серёжи моментально закрылся. Потом, правда, открылся, но уже с совершенно другим, безопасным вопросом.

– А с чего вы взяли, что он в лесу заблудился? – поинтересовался Электроник.

– А где ещё он мог потеряться?! – воскликнула Ольга. – Разве что в озере утонуть…

– А что? – попытался то ли пошутить, то ли поглумиться Электроник. – Он уже один раз пробовал стать моряком. Не вышло, как видишь.

Сказывалось влияние Арсеньева…

– Как видиТЕ! – Ольга не забыла поправить моего напарника в привычной манере, но читать длинные нотации ей было явно недосуг. Поэтому они лишь коротко добавила. – Там Славя всё утро была и никого не видела. Остаётся только лес.

Мы с Серёжей переглянулись. Мы–то знали, что утром ты уже ходил в лес. И мог отправиться снова, не испугавшись того странного зверя. Как настоящий герой–натуралист. Я даже почувствовал укол совести. Возможно, именно наши слова сподвигли тебя на исследования в одиночку. Электроник явно пришёл к такому же выводу и кивнул мне. Поэтому мы тут же отложили кошку в сторону и отправились на твои, Лекс, поиски. Перед смертью, как говорится, не надышишься.

– Ну и где же твой товарищ? – спросил у меня Алекс, когда мне удалось его разыскать. – Или у него аллергия на палочников?

– Каких палочников? Аа, ты про того гада. Лучше его называть осьминогом – это более естественно. Об этом мы с тобой завтра поговорим – сегодня уже некогда, – мне было немного жутко разговаривать о нём, пока мы находились в лесу, где такие водятся.

И я продолжил рассказывать Алексу о его поисках.

– Здесь начинается самое интересное: Электроник реагировал на лес примерно также, как демоническая сущность на религиозную принадлежность для отправления богослужений. Как чёрт на ладан, если проще. Чем ближе мы были, тем активнее он проявлял своё недовольство. Я понял, что не заманишь его туда никакими пряниками, даже тульскими. Он постоянно озирался по сторонам, будто врага искал. И дышал как–то судорожно, прерывисто.Увы, он оказался обыкновенным трусом, который боится осьминогов, хотя ты уже проверил, что они безопасны, словно котята. Такое поведение совершенно недопустимо для пионера. Свои страхи надо перебарывать!

– Но вы же всё–таки дошли до леса вдвоём? – перебил Алекс мой монолог.

– Конечно. Но когда тропинка закончилась, дальше он не пошёл, объяснив это тем, что я и один прекрасно справлюсь. А он в лагере лучше поищет. Это было совершенно не похоже на него. К тому же Серёга весь дрожал, словно попал в ледяную бурю посередине жаркой игры в пляжный волейбол. Может, у него тоже обнаружилась какая–то аллергия? (Несмотря ни на что, я хотел оправдать друга в глазах Алекса. Верить, что он и правда – трус, мне не хотелось).

Я общем, отпустил я его. Раз человек не хочет, то пусть не мучается: страдающих мы в разведку не берём! Трус не играет в хоккей, как говорится.

Я решил исследовать с компасом хоть весь лес, но до тебя добраться. Не дело это – человека в беде бросать. Ты, конечно, извини, но в те минуты я на тебя разозлился: надо же, из–за выходок очередного несознательного пионера я вынужден вместо починки робота в незапланированный поход идти. И это после утреннего происшествия с палочником, а потом «Юлей»! Ёжику же понятно, что в лесу опасно, раз там такие твари водятся. Да и вообще: то поход, то организованное купание, то дискотека, а то – на произвол судьбы… Кстати, сегодня. Ты придёшь или отдохнёшь? – я старался выводить Алекса из леса так, чтобы не подходить близко к кустам, а держаться пусть и узенькой, но проторенной тропинки.

– Приду. Танцевать я не хочу, но больно интересно поглядеть, как вы оттягиваетесь, как вы там кривляетесь.

– И чего тут интересного? Кривляемся, как и положено в нашем положении, – я пожал плечами и продолжил свой рассказ.

Я подумал, возможно, ты набрёл на старый лагерь и копаешься там, заинтересовавшись раритетами. Потому и пропал так надолго. Скажу честно, немного заплутал. Хотелось проверить старый лагерь побыстрее, поэтому срезал дорогу. Неудачно срезал. Только репьёв нахватал с колючками. Почему–то в тот момент я почти не сомневался, что ты там. В лагере этом.

– Что ж это за лагерь такой? – Алексей, по–моему, не вполне понимал, куда сходил, хотя я только что вернул его оттуда.

– Сейчас всё узнаешь. Я, наконец, дошёл до болота. Ты только что оттуда. В кедах, кстати, там не очень разбежишься, а кроме них здесь обуви не водится, – на этой фразе Алексей ехидно ухмыльнулся, что заставило меня посмотреть на его ноги. Этот шельмец откуда–то достал настоящие крепкие резиновыесапоги! Везёт же! В таких по любой свалке можно, не боясь продырявитьногу, ходить и искать интересные материалы.

Так вот: я услышал звуки шагов возле старого корпуса с побитыми окнами. Вспоминая рассказы ребят о местных привидениях, я спрятался за деревом и выжидал. Хоть и бредни, а сердечко ёкало. Какова же была моя радость, когда привидение оказалось тобой! Но вёл ты себя как–то подозрительно. А ещё,ты будто слегка в глазах двоился, а то и троился. В итоге мне пришлось списать это на усталость, побороть порыв кинуться и схватить за руку; вместо этого я продолжал вести скрытое наблюдение: ты ходил кругами с лицом, словно у упыря из сказок, но болотистые уголки обходил умело и не проваливался. Словно лунатик или обкуренный, не теряющий ориентации.

– То есть как это – кругами? Сам ты обкурился! Я не мог выйти из этого проклятого дома! Из этих дьявольских коридоров! – Алекс чуть не кинулся на меня с кулаками. Решил, что я издеваюсь…

Я для верности отошёл вбок, чтобы не попасться под горячую руку. Но Арсеньев сдержался.

– А я почём знаю? Рассказываю так, как видел! Лунатиковедение мы не проходили! А ты вокруг корпуса круги нарезал. Бледный такой, тоскливый. Будто на расстрел идёшь. Или на это… как его? Аутодафе, точно! – моя шутка явно не понравилась Алексею, и я решил больше не рисковать. Когда человек на нервах – он ведь непредсказуем и пришибить может. А Алекс явно был на взводе. Впрочем, как и почти всегда.

Когда ты сделал кругов пять, настала пора действовать.

Скажу по секрету, что немного себя обезопасил, подобрав под деревом увесистую дубинку. Конечно же, рассказывая о произошедшем Алексею по дороге назад в «Совёнок», я «нечаянно» упустил эту подробность, но всё равно записал в его тетрадь, ведь он просил, чтобы все детали были отмечены «в самом подробном виде, даже если они показывают меня не в лучшем свете». Всё равно, когда он станет эту тетрадь читать, мы уже будем находиться друг от друга очень и очень далеко. Да и человек со временем успокаивается.

Не знаю, зачем ему вообще требуется подобная опись. Наверное, для очередного «натуралистического календаря».

Ты не обращал на меня внимания, даже когда я ухватился за твою руку. Остановить тебя было нереально: любую мою хватку ты прорывал лёгким движением и мертвенно–спокойно заходил на очередной круг, переступая между кочками, как на соревнованиях по конькобежному спорту. При этом ещё шептал какие–то слова, напоминающие молитвы и ругательства. Причём, на непонятном языке. Ты что же это, японский учишь? Вроде, похоже…

– Нет, не учу. Хотя думал об этом. Анимэ люблю.

– Чего–чего?

– Не важно, штука такая японская: потом расскажу, а пока продолжай.

– Хорошо, в общем, ты вёл себя очень странно. Будто под гипнозом! Ты ведь знаешь, что в таком состоянии человек иногда вспоминает прошлые жизни. Может быть, когда–то в другойинкарнации ты был самураем…

– Не городи!

– Короче, я был вынужден применить меры болевого характера.

– Какие же?! – удивлённо и слегка возмущённо вопрошал меня Алексей. Приходилось отвечать.

– Болевые. Пощёчина. Я как следует размахнулся и залепил тебе оплеуху. Просто вспомнил, что таким образом выводят людей из шокового состояния. Из фильмов вспомнил. И сработало ведь! Ты очнулся. Сначала на лице появился след от моей пятерни, а потом оно полностью налилось краской и стало живым.

– Что значит «живым»? – отстранённо поинтересовался Алекс. Мы уже проходили в ворота лагеря. Арсеньев встал возле каменного парня с горном и потрогал его за трубу, задумчиво прикрыв глаза.

– Появились краски, эмоции, мимика… ты когда–нибудь видел, как в фильмах ужасов оживают куклы–убийцы?

– Вы советские люди! Вам фильмы ужасов не полагаются! Откуда ты такого нахватался?! – оборвал меня мой спутник и, смачно сплюнув, убежал в лагерь. Время позднее, пора ужинать. Если быть точнее, ужин закончился полчаса назад, и Алексею придётся долго упрашивать повариху, чтобы она отдала ему хоть какие–нибудь остатки. Не будет ведь он и правда голодовку устраивать из–за поражения во вчерашней игре. Скорее всего, просто пошутил неудачно.

***

Рассказ Шурика произвёл на меня гнетущее впечатление. Я понял, что схожу с ума. В прямом смысле этого слова: шизофрения развивается. Сначала эта Юля, потом коридоры, коридоры, коридоры. И что за старый лагерь? Я так толком и не спросил, а он забыл рассказать. Надо будет заставить его всё подробно отразить в письменном виде. Дам для этого свою тетрадь, чего уж там. Кандидатская сама себя не напишет! Для этого нужны показания живых (а живых ли?) свидетелей. Так по крупицам труд и соберу. Эпохальный труд нашего времени.

Я твёрдо помнил о своей голодовке и хотел сразу пойти в домик спать, но при подходе к столовой всё напрочь вылетело из головы. К месту, где принимают пищу, меня тянуло, словно магнитом. Ноги шли туда сами.

Мне было очень голодно. Я постоянно забываю вовремя питаться, потому что не могу усидеть на месте и отвлекаюсь на исследования. Зато Демон Чревоугодия мне точно не грозит!

На секунду я ощутил, как моё сознание уплывает куда–то в сторону. На мгновение я перестал что–либо ощущать, мышцы отказались держать мою тушку вертикально, и я вяло свалился на асфальт, как будто жалкий червяк.

– Если ты не поешь, то мы отрежем тебе голову, – подняв глаза, я увидел силуэт Ольги, нависающий надо мной, словно древний колосс. В руках она держала опасную бритву и тянула свою длинную руку к моей молодой свежей шейке. – Сейчас же марш в столовую!

Единственное, что у меня получилось сделать – решительно замотать головой, опустив её максимально низко к асфальту, прижимаясь затылком к поверхности, и хоть как–то закрыть шею руками. В результате башка налилась ноющей болью.

«Как трудно ждать, когда тебе угрожает смертельная опасность, и нет сил даже убежать, не говоря о сопротивлении. Секунда, вторая, третья – вот так сложилась минута… больше никаких слов и звуков…»

Наконец, я решился снова посмотреть вверх, но вожатая пропала. Девушка оказалась просто призраком, порождённым моим измождённым голодающим организмом. Что вполне логично. Какой бы стервозной ни была Оля, всё–таки угрожать мне бритвой вожатая бы не стала. Это не в её программе, в конце концов!

Силы снова вернулись, будто давая мне шанс исправиться, и я бодро побежал в столовую. Ведь если останусь без ужина, то мне отрежут голову. Отрежут голову, отрежут голову… в мозгах звенело. Не Ольга, конечно, будет выполнять сию карательную операцию, а сам этот лагерь её руками. Или ещё чьими–то. Большой разницы, в чьих руках окажется бритва, которая перережет мне шею, я не видел.

– Эй, люди! – в полубезумном от своей галлюцинации состоянии проорал я на весь зал столовой, который почти опустел, не считая Жени, сидевшей ко мне спиной за дальним столиком и барабанящей пальцами по его сверкающей в закатных лучах поверхности.

Женя подскочила, как ошпаренная, и ринулась ко мне вприпрыжку. Девочка, кажется, от радости ничего не соображала, поэтому споткнулась об отставленный кем–то из пионеров стул и грохнулась на пол. Я тут же подбежал и поднял её за руки. С моей физической формой было всё в порядке, и этот факт меня радовал. Всё–таки недаром меня осьминог энергией напитал!

– Жень, разве так можно? Ты не ушиблась? – заботливо спросил я. Женя потёрла колено, но не утратила былой радости.

– Алекс, ты нашёлся? Как я рада! Ольга Дмитриевна весь лагерь на уши поставила! – Женя неловко чмокнула меня в щёку и взяла за обе руки, сжимая и согревая запястья: видимо, боясь, что я потеряюсь. – Где ты был–то? Разве так можно поступать с товарищами?! С друзьями… с подругами… с вожатой…

– Не нуди, прошу. Я должен отсюда выбраться, поэтому не могу отсиживаться на месте. Ты лучше мне скажи, что за ветхий дом стоит прямо в лесу? Шурик ещё говорил про «старый лагерь»… А ещё я очень, просто зверски, хочу жрать!

На лице Жени появилось удивление, а после недоумение.

– Каак?! Тебе не рассказывали легенду о Старом Лагере? Вижу, что нет. Короче, слушай: раньше рядом с «Совёнком» стоял ещё один лагерь. Назывался он «Жаворонок».

«Интересное сочетание», – подумал я.

– Оба лагеря старые и основаны ещё до войны. Когда пришли фашисты, «Жаворонок» сожгли вместе с ребятами, вожатой, поварами и всеми остальными. Погибло несколько десятков пионеров, а также семеро взрослых, – голос Евгении дрогнул. – Сгорели заживо. Самое странное, что до «Совёнка» фрицы добраться не сумели. А если кто и сумел, то больше не вернулся. Наверное, всех партизаны перестреляли…

«Значит, не Краснодар. Сюда нацисты не доходили… Севернее, севернее…»

– Ага, партизаны, – горько ухмыльнулся я. – Знаю я этих партизан. Не чаю, как сбежать от них. Но история трогательная и важная – обязательно её запишу!

Женя не поняла моего замечания и быстро пошла на улицу, бросив с порога:

– Алекс, ты опять бредишь. Это от недоедания: ну ничего, покушать я тебе оставила с ужина! Посмотри на столе, – с этими словами девочка вышла, а я уселся за её столик и как следует перекусил тремя котлетами и двумя с половиной салатами. Видимо, не с одного стола собирала и действительно меня дожидалась. Кушанья были, как всегда, не особо вкусными. Но не до гурманства – главное, насытиться! Червяка заморил, и на том спасибо! Теперь я спасён от лютой голодной смерти. И от бритвы тоже…

После всех испытаний, пережитых за день, меня ожидало самое страшное – Ольга и её нравоучения. Настоящая – не призрак. И стоило мне только переступить порог домика, как вожатая подняла на меня глаза с явным желанием сожрать. Мой взгляд упал на её руку: к счастью, бритвы там не было – ни опасной, ни безопасной, ни даже ножа. Ну так и не надо, ведь условие я выполнил, а бриться девушки не бреются… Во всяком случае, лица не бреют.

– Ты подвёл весь отряд! Из–за тебя мы вместо общественно полезных дел целый день посвятили твоим поискам! Что скажешь в своё оправдание?

Я решил отвечать в привычной для себяигровато–нагловатой манере. Уж такую роль для себя выбрал и отступать не буду.

– Ах, извини меня, пожалуйста, что ты так интересуешься моей скромной персоной и моим времяпрепровождением. Я только из Лабиринта, – мне не хотелось ничего ей пояснять, и я уже собрался ложиться спать, но припомнив, что Шурик говорил о дискотеке, недоумённо поднял на вожатую брови и отдёрнул руку от ширинки, которую вот–вот собирался расстёгивать. – А как же дискотека? Мы вроде как танцевать сегодня собирались, разве нет? Хотела меня изгоем оставить, да? Ну нет, не выйдет – Александр мне всё рассказал! Я всегда обо всех планах узнаю…

– Не заслужил ты никакой дискотеки! Вначале научись: а) правильно разговаривать со старшими; бэ) блюсти распорядок лагеря и, самое главное, вэ) уважать пионеров и их планы. Какого ты хочешь к себе отношения, если постоянно только и делаешь, что подводишь отряд? Иногда мне кажется, что ты только для этого здесь и поселился.

Ольга так и перечисляла: а, бэ, вэ. Прямо по пунктам. Словно по зазубренному. При этом её голос дрожал и срывался. Наверное, я её правда вывел из себя. Что ж, неплохо… значит, я оказываю на местных влияние. Пусть и негативное, но зато пробуждаю в бездушных роботах людей. Способствую развитию искусственного интеллекта, совершенствую технику. Кто скажет, что это плохо?

– Ты угадала. Это моя работа – отряд подводить. Мне за неё Госдеп долларами платит. И ещё Моссад шекелями приплачивает,– продолжил я в том же духе.

– Ты, – попыталась что–то ответить Оля, но я её тут же перебил.

– Да. Ты. Всё правильно. Не Вы, а ты.

– Ты никуда не пойдёшь!

– Ну, я тебе и не предлагаю меня сопровождать. А сам пойду. И никто меня не остановит!

– А я и останавливать тебя не собираюсь, – Ольга поставила руки в боки и прислонилась к стенке, выбросив вперёд ножку. – Я отменила дискотеку ещё два часа назад, когда поняла, что ты пропал, и об этом знают все. Пришлось из–за тебя наказать весь отряд! Понимаешь, что ты наделал вообще? Людям отдых испортил!

– Да. Вина в какой–то мере лежит и на мне. А что надо делать, если виноват? – мне хотелось потроллить.

– Ты сам должен знать! – Ольга откинула голову назад, а так как девка прислонилась к стенке, то слегка ударилась затылком о стену, и, опомнившись, подошла на шаг в мою сторону, потирая голову.

– Нет, я глупый пионер, который ничего не знает и не понимает! Я – бездарь! Лентяй, дурак и раздолбай! Я не уважаю старших, мне не знакома ни мораль, ни субординация! Давай, вываливай! Что должен делать хороший пионер, если он накосячил? – с каждым предложением я подступал к Ольге, скопировав её коронную позу (руки в боки). Оружия у неё не было, и в своей победе я не сомневался (если вдруг будет драка).

– Если он что?

– Блин, ты ещё не все слова русского языка знаешь – не запрограммировали их в тебя, видимо! Совершил ошибку если! – я потянул вожатую за галстук. – Например, вот такую!

– Пионер… должен… исправить свою ошибку! – Ольга неожиданно «просветлела» и даже выдавила из себя улыбку, не отпихиваясь. Но я её тут же отпустил. Меня пробрал какой–то внутренний холодок…

Надо прийти в себя. Вдох–выдох… Старый листик опал – новый вырос.

– Воот! Это ты правильно говоришь. Вот я и пойду, и устрою дискотеку самостоятельно! Без твоей санкции –мне плевать на разрешения, – я сел на кровать и принялся переобуваться. Почему–то у меня перед глазами предстала Ульяна, которая никогда на моей памяти ни галстуков, ни значков Пионерии не носила. В связи с этим я решил поинтересоваться.

– Скажи, а почему наша Ульянка беспартийная? Я чего–то не замечал на ней никаких знаков отличия. Ну там галстук или хотя бы значок… интересно, в какой партии она состоит? Может быть, в Белой? – я через силу посмеялся, а Ольгу мои слова явно озадачили. Она напрягла лицо и с опаской оглядела комнату, потом с осторожностью поправила раскидистый кактус на подоконнике. Видимо, раньше таких вопросов девушка ещё не слыхивала. В конце концов она приоткрыла рот и через силу выдавила:

– Ну, Ульяна есть Ульяна. Так ей, значит, лучше. И вообще, о каких партиях ты говоришь, если она у нас одна?Мог бы и сам догадаться! Да и пионеры – не члены партии, а её верные помощники. Твоя политическая грамотность, Арсеньев, просто ужасает. И не сомневайся в её патриотизме! И не лезь к ней с этим: пусть решает свои проблемы самостоятельно, – было видно, что диалог очень сильно изматывал вожатую, что она «выдавливает» из себя каждое слово через силу, говорит «косо» и нескладно.

Я закончил с кедами, встал на пятки, плавно развернулся спиной к «начальнице» лагеря и побрёл по улочкам «Совёнка» в поисках хоть кого–нибудь, кого можно порадовать дискачом.

А вот и Ульяна, о которой я только что думал. Как всегда, носится с мячом по спортивной площадке. В одиночестве! И на ней в коем–то веке был галстук! Это очень странно, учитывая, что каких–то полчаса назад я его на ней не видел, ведь проходил мимо площадки, ещё когда шёл на ужин, а оназависала здесь с самого обеда. К тому же, какой идиот будет надевать галстук вечером? Подожду, пока остановится, чтобы успела привести мысли в порядок. Наконец, она забросила мяч в кусты и полезла его доставать, скрючившись в три погибели. Я подобрался к ней на цыпочках сзади и схватил пятернёй за ногу.

– Ульяна! С чего это ты решила цеплять на себя всякие галстуки? Образцовой пионеркой побыть захотелось? – когда девочка отдёрнулась и резко ко мне обернулась, она скорчила непонимающую гримасу.

– Аай, чего творишь?! – Уля покраснела и насупилась. – Ты про что, Алекс?

– Я про галстук, вот про что! Ты же раньше его не носила вроде…

– Я и сейчас его не ношу! Ты где его вообще на мне увидел? – после этого ответа я подумал, что девочка просто надо мной издевается, поэтому протянул руку и попытался ухватить её за обновку, но вместо этого тронул только ворот рубашки, а сам галстук не ощущался: как будто стереокартинка или голограмма.

– Ты чего ко мне лезешь, больной что ли?! – воскликнула Ульяна и отпрыгнула от меня на шаг назад. Девочка покраснела ещё гуще и вздрогнула. – Щас ребятам расскажу, что ты к маленьким пристаёшь, и они тебе ввалят, извращенец!

Угроза пролетела мимо моих ушей.

– Мистика какая–то… Советую тебе посмотреться в зеркало, и ты обнаружишь на себе сюрприз: только не в карманное, близко, а хотя бы метров с двух. По–моему, такие есть на шкафах в домиках. В каждом домике … В любом случае, я к тебе по другому делу.

– Лучше ты на себя посмотрись! Я уж как–нибудь разберусь. А насчёт дела: ну давай. Только на расстоянии! А то непонятно, пионер ты или маньяк какой, который из психушки сбежал.

– Дискотека не отменилась. Она будет. Расскажи всем об этом, и пускай Шурик с Электроником замутят оборудование для музыки. Тебе понятно?

Обычно Ульяна вела себя дерзко, с некоторым презрением ко всем окружающим, в том числе и ко мне (даже ко мне), но мой тон звучал настолько требовательно, что и она не посмела спорить, а просто раскрыла широко свой розовый ротик, тряхнула огненными волосами и удалилась из вида быстрым шагом. Не бегом, а шагом! Всё–таки дрессировка работает. Роль начальника у меня великолепно выходит– лучше, чем у вожатой. Хоть прямо сейчас в Генеральные Секретари!

А может, она просто очень хотела эту дискотеку, и все претензии отошли на задний план. Девочки вообще любят танцы. Вне зависимости от возраста и окружающей действительности. Это очень хорошо, ведь её энтузиазм играет мне на руку.

Я вальяжной походкой направился к площади и уселся на лавочку. Что дискотека планировалась именно на главной площади лагеря, я не сомневался. Другого подходящего места, кроме как перед Гендой, просто не имелось. Да и не всё ж тут линейки проводить – надо и для полезного дела приспособить.

Через несколько минут тут уже закипела работа: ребята притащили две довольно крупные колонки (примерно мне по пояс). На вид, конечно, потрёпанные, но, думаю, на звучании это вряд ли скажется. Тем более, главное – это пробудить активность, а не слух усладить. Желательно, сделать как можно громче, чтобы услыхали даже в какой–нибудь соседней деревушке и вызвали милицию. С милиционерами–то я бы с удовольствием пообщался. Да и вообще с любым новым лицом в «Совёнке».

Я отвлёкся на созерцание экрана своего смартфона, в который в коем–то веке так привычно для себя самого уткнулся, а когда закончил безуспешные попытки поймать Wi–Fi, а также сфотографировалГенду и площадь, заметил множество огней на деревьях. Очевидно, ребята заблаговременно развесили гирлянды, которые создавали праздничную атмосферу во тьме ночного тёплого «Совёнка». Лето, ночь, огни, красивые девушки – что ещё надо для счастья? Солнце давно село, и приятный прохладный ветерок перебирал мои длинноватые для парня волосы. Оказалось, и мне хотелось праздника. Хоть небольшой передышки между попытками вырваться отсюда. Усталость, нервы, стресс, негативные эмоции – всего этого во мне порядком скопилось за последние дни. И я отчаянно нуждался в отдыхе. Не в здоровом сне, а именно в эмоциональной разрядке. Дискотека – прекрасно. Устрою тут всем незабываемый вечер. Как? Буду импровизировать. Уж я–то точно придумаю, как расшевелить народ и повеселиться самому.

– Ну ты, конечно, и даёшь! – ко мне подбежала Ульянка, тяжело дыша. Она впервые выглядела такой встревоженной. На её глазах были слёзы, а лицо выражало искренний испуг. – Что со мной было?! Ну как я могла не заметить, что сама его с утра надела! В любом случае, ты оказался прав насчёт этой штуковины: я пошла в домик переодеваться к дискотеке. И увидела себя в зеркале на шкафу. Нет, вовсе не потому, что это ты мне сказал, а просто случайно, – она насупилась. –Надо же поглядеться. Я попыталась снять галстук, потому что он вообще не в тему на празднике, а когда потянулась рукой к шее, он исчез сам собой. Странно, да?

Я согласно кивнул, и девочка продолжила:

– И я, конечно, переоделась. Дискотека всё–таки. Но мне страшно. Даже очень… – вместо привычных шорт и красной майки «СССР» девчонка напялила на себя нечто, напоминающее вечернее платье: что–то оранжевое в красный цветочек, свисающее до самого асфальта. Рукава этого наряда, скорее похожего на карнавальный, былиподвязаны синими ленточками. Такая же лента была и на поясе девочки, а на голове красовалась искусственная диадема. Смотрелось всё это на ней, конечно, непривычно, но при этом весьма изящно. Все бы так одевались вместо формы!

– А ты попробуй завтра надеть другую рубашку! Если галстук всё равно появится, то особо не расстраивайся. Тебе стало от этого хуже? Или, может, – я прищурился, – он неприемлем для тебя по идеологическим причинам?

– Нет–нет, вовсе нет! Просто испугалась… Ведь это же ненормально! Такого не должно быть!

– Здесь всё ненормально, – глубокомысленно изрёк я. – Забей. Себя со стороны ты всё равно не видишь, а зеркало игнорируй. Оно может обманывать, как в сказке. Ты ведь читала сказки? Или, если хочешь, мы можем прямо сейчас пойти к Ольге и разобраться, что за ерунда здесь творится, – я пытался помочь девочке, потому что мне её стало жалко. Всё–таки из нас она была самой маленькой, и кто–то должен был поддержать юного человечка в минутыдушевного потрясения.Ведь даже мне, с неким жизненным опытом, местные чудеса даются тяжеловато.

– Ну уж нет! К Ольге Дмитриевне я не хочу! Лучше потанцую вместе со всеми… – Ульяна быстро убежала, а через минуту ко мне подошла Женя. Одета она была довольно эффектно, я бы даже сказал – вызывающе. Но в сочетании с девушкой, всё своё время проводящей в библиотеке и мало общающейся с окружающими, вечернее кружевное синеватое платье показалось мне довольно комичным.

– Женёк, ты что, трезвая? В тебе проснулись первые женские инстинкты, а–ля желание одеваться ком иль фо, соответственно внешности? – я не понимал, почему стал вставлять в свою речь французские словечки. От радостного перевозбуждения иногда башку сносит.

– Чегоо?! – Женя напрягла лицо так, что у неё выступили морщины. Мои слова, вызванные чрезмерным умом, производили на пионерку НЕИЗГЛАДИМОЕ впечатление!

– Цього–цього… видоплясатизитяфомзбираюся! Неужели ты этого не хочешь? – тем временем заиграла музыка. Тихая. «Наверное, тестируют… Или композицию подбираютдля разогрева».

– Да пошёл ты! Я тут… я тут тебе почти предложение собиралась делать, ужин для тебя сторожила, а ты изгаляешься! Брысь! – Женя забежала сзади, дала мне подзатыльник и смешалась с толпой пионеров на площади, так что я даже не успел достойно ответить на её агрессивные выпады…

Пионеры сегодня, в отличие от будней, были все «разноцветные», особенно девчонки – каждому хотелось одеться поярче, чтобы выделиться. Хоть и лагерь, а индивидуальность никто не отменял.Их наряды буквально поражали воображение и ну никак не клеились с моими представлениями о советских танцах. Всё это походило на какой–то венецианский карнавал.

Ульянка, по всей видимости, уже успокоилась, и о чём–то оживлённо болтала с Алисой. ДваЧе, кстати, единственная из девочек, кто пришёл сюда в обыкновенной спортивной форме. По–своему – тоже проявление индивидуальности. Игнорировать местные традиции – так все оптом. Тем более, спортивный костюм девушке очень шёл, подчёркивая все привлекательные изгибы и формы. А они у неё были, какие надо… Только у Оли пышнее…

Толпа, сказать по правде, собралась преизрядная. Дождавшись, пока ребята освободили импровизированную «танцплощадку», распределившись по краям площади, девочка–«СССР» демонстративно вышла на середину и принялась кривляться всем туловищем, жестикулируя руками из стороны в сторону. Именно кривляться, ибо у меня язык бы не повернулся назвать ТАКОЕ танцем! Но в любом случае, пока Ульянка этого не сделала, никто не решался выйти первым. Может, ждали любимых песен, или вообще, боялись. Обычно в таких ситуациях совершить первый шаг – всегда трудно. Люди по своей природе закомплексованы, и это большая проблема любого общества…

Вскоре к Уле присоединилась Мику в изумрудном платье с разрезом на боку почти до бедра. А потом и остальные ребята потихоньку начинали проникаться духом праздника. А ко мне приблизилась Славяна. Она тоже приоделась в длинное платье. Бледно–зелёное, почти белое с ярко–синей отделкой.Волосы блондинка распустила, подколов по бокам изящными синеватыми заколками. И теперь они мощным каскадом спадали по спине девушки почти до самых коленей.

И если Женю я случайно отшил своей «мовой», то блондинка, которой, кстати, судя по имени, мова подходила больше (хе–хе), появилась как раз в такой момент, когда я заразился общим танцевальным духом, и мне захотелось поучаствовать в веселье наравне с другими.

– Эй, врубите мьюзик громче! Господин плясать желает! – я подхватил Славяну под руку и, протанцевав её минут пять, довёл до Генды. Из колонок на всю округу заливался голос Пугачёвой: «А ты такой холооодный, как айсберг в океаане». Я был уверен, что вслед за Примадонной ещё услышу всю золотую коллекцию советской попсы 70–х. По ощущениям сейчас всё звучало чудесно. Правильно говорят – для всякой музыки своё место и время.

– Всё–таки ты уделил мне внимание, –мурлыкнула Славя. – Догадался пригласить… взял инициативу в свои руки…

Девочка мне говорила ещё что–то романтичное, но я не обращал внимания, ибо в голову шли безумные идеи. Мне хотелось быть в центре событий – мне было мало, что мы танцуем посередине – мне надо было отчебучить что–нибудь такое, на что не решился бы уж точно никто. Посягнуть на святыню!

И я залез на памятник, забыв о своей партнёрше. Две колонки заслоняли имя Деятеля, Ольги рядом не было, потому что дискотеку она отменила и давно дрыхнула у себя в келье. Или просто передумала наказывать ребят из–за меня. Следовательно, от ненужного контроля мы были удачно освобождены. В любом случае, здесь был я, а значит шоу просто обязано было продолжаться. Но чудить без надзирательницы всё же было спокойнее и приятнее, потому что пионеры, в отличие от меня, её слушались. И она могла испортить мне всё веселье, разогнав покорных ребят по домикам.

– Славь, залезай ко мне! Места мало, но зато на высоте! – я вспомнил о блондинке, взял её за дрожащую руку и помог девочке повторить мой «подвиг» залезания на Генду. Снизу на меня смотрели Шурик, Электроник и ещё какой–то пацан, помогавший им с аппаратурой. – А вы врубайте свою музычку на полную катушку. Пусть здесь всё разорвёт! Мне плевать, какая песня будет играть! Важно, чтобы громко!

«Глядишь, весь район разбудим. Прибегут сюда местные с вилами и топорами да зададут жару. Боже, как я этого хочу!»

Заиграла мелодия, в которой я без труда признал минусовку «Там, где клён шумит». Что ж, неплохо. Уж лучше, чем современное рок–горлопанство!

– Да! – заорал я. – А любовь, как сон, стороной прошла!

Мы вдвоём попробовали танцевать, придерживаясь с двух сторон за Генду. Точнее, двигать руками, плечами и головами взад–вперёд, стараясь не раскачивать туловище, дабы не свалиться с узенького карниза на жёсткую площадь.Славяна слушалась…

– Ребята, танцуйте! – но ребята остановились и не танцевали. Они столпились вокруг памятника и смотрели вверх на нас, будто им показывали диковинных зверей. Лица многих выглядели недоумённо или даже испуганно. Эх, не умеют люди отрываться! Вся эта пёстрая компашка мне была противна – они неспособны на порыв или подвиг! Я поискал глазами Алису. Вот уж кто должен оценить мой поступок по достоинству и визжать от восторга. По крайней мере, я на это надеялся. Но в окутавшей площадь темноте мне так и не удалось отыскать девушку. Зато увидел Лену. Она отошла на край площади, уселась на скамейку и демонстративно раскрыла книгу, которая там загодя лежала, приготовленная, словно заначка. Я не мог разобрать отсюда выражение её мордашки, но скорее всего оно выражало примерно такие чувства: «Мне не досталось танцора, поэтому можно пойти и с лёгкой душой повеситься! А вы не подскажете случайно, где мыло и верёвка покрепче?» Одета она была в тёмное платье со звёздами и небольшим вырезом на спине. Зачем тогда вообще пришла? Наряд показать? Или отбиваться от коллектива боялась? В домике–то читать куда удобнее, чем на лавочке под фонарём. Светлее, как минимум.

Я уж хотел прекратить свой спектакль с танцами на постаменте и снизойти на грешную землю, но это случилось раньше и пренеприятнейшим для нас со Славей образом. Каменный Генда резко оторвал от щеки и глаза ладонь, широко размахнулся и одним махом хлопнул меня по боку. Не сказать, чтобы сильно, но в такой ситуации даже Валуев потерял бы равновесие и грохнулся наземь даже от маленького кулачка пятиклассницы. Чего уж говорить про меня – мелкого неспортивного программиста, который только и делает, что сидит в своей квартире и кодит, между делом поигрывая в инди–хорроры и MMORPG.Славяна с визгом успела соскочить раньшеи ловко спрыгнуть, согнув колени. Хорошая у неё реакция. А вот я, должно быть, замер в ступоре на мгновение, вот и отхватил люлей.

Генда защитился. Отстоял свою честь и неприкосновенность.После взрыва он развернулся, а теперь ещё и руками размахивает. Ну точно – каменный гость. Вернее, в моём случае – каменный хозяин.

Довести свои рассуждения до конца я не успел. Голова резко закружилась. Я увидел звёзды, сплетённые в диковинные созвездия–союзы, на мгновение оказался в свободном полёте, ну и, наконец, мой череп близко познакомился с грешным асфальтом. Боли, наверное, было так много, что организм отказался её трезво принимать, поэтому я просто моментально «отключился».

---

Дата добавления: 2021-01-20; просмотров: 42; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!