ПОСЛЕДНЯЯ КРЕПОСТЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ 8 страница
После многочисленных переделов наследия Карла Великого, его праправнуку Арнульфу достались области к востоку от Рейна, земли когда‑то покорённых императором германских племён – саксов, швабов, тюрингов, баваров. Это была страна лесов, среди которых кое‑где располагались поля, деревни и основанные Карлом монастыри. Германцы по‑прежнему не разлучались с оружием, хранили свою варварскую свободу и иногда на племенных сходках выбирали своих вождей‑герцогов. Герцоги часто воевали между собой, но в годы мира вместе с племенной знатью собирались на съезды, где избирали королей – Арнульф был как раз таким выборным королём, предводителем общегерманского ополчения. Собрав все силы, ему удалось отразить норманнов – но вскоре на востоке появилась новая, ещё более страшная опасность: венгры. После взрыва, произошедшего в IV веке, Великая Степь продолжала извергать из своего чрева всё новые и новые племена; вслед за гуннами пришли авары, потом болгары, и вот теперь через карпатские перевалы на запад хлынула новая орда. Сотни тысяч одетых в шкуры диких всадников непрерывным потоком вливались на равнины Паннонии, местные жители приняли их за демонов и в ужасе бежали на север, в 896 году венгры раскинули свои шатры на берегах Дуная. Орда не была приучена к мирной жизни: обосновавшись на Дунае, она принялась совершать набеги на окрестные страны. Каждый год десятки тысяч всадников, опустошая всё вокруг, прорывались через Германию, переправлялись через Рейн и грабили Галлию; они переходили Альпы и Пиренеи, разоряя всё, что ещё осталось после норманнов.
|
|
|
Германский король Генрих I (919‑936) предпринимал отчаянные усилия, чтобы остановить этот потоп. Десятки тысяч мобилизованных крестьян строили деревянные укреплёния‑бурги, "работа по строительству этих бургов шла непрерывно дни и ночи напролёт", – рассказывает хронист. По образцу франков спешно создавалось рыцарское войско из вассалов, которые получали бенефиции. Военная опасность вынудила германцев сплотиться; сын Генриха Оттон I (936‑973) сумел подчинить племенных герцогов и собрать все силы для решающей битвы. В июне 955 года на поле у реки Лех сокрушительная атака рыцарской конницы смяла и обратила в бегство огромную венгерскую орду.
По легенде, король Оттон сражался в этой битве священным копьём, наконечником которого служил гвоздь с креста, на котором некогда распяли Иисуса. Оттон был истовым воином Христа – таким же, как Карл Великий – он всю жизнь провёл в битвах с язычниками, сначала с венграми, а потом со славянами. Он покорил славян, живших на Эльбе и Одере, и побудил принять христианство заодерское племя "полян" – то есть поляков. Польский князь Мешко и чешский князь Болеслав стали вассалами Оттона и платили ему дань. Возвращаясь из походов, Оттон, как и Карл, пытался наладить управление, основанное на заповедях Христа; он отнял у герцогов и передал епископам многие области, вместе с ними решал дела на соборах, и, чтобы понимать Библию, уже в почтенном возрасте старательно учился читать. Оттон призвал монахов из Италии и восстановил карлову "Академию" – придворную школу, занятия которой проходили в аахенской дворцовой церкви, "капелле"; воспитанники придворной капеллы назначались епископами и аббатами – и потом верно служили королю и богу. В 962 году по призыву римского папы Оттон вместе с войском перешёл альпийские перевалы и спустился в охваченную смутами Италию; он установил в Италии свою власть и принял от папы императорскую корону Карла Великого. История повторялась, как и полтора века назад, папа и император, обнявшись, стояли под куполом собора Святого Петра, и народ кричал: "Оттон августейший, коронованный богом, великий миролюбивый император, жизнь и победа!"
|
|
|
КАНОССА
Генриха‑короля, который в неслыханной
|
|
|
гордыне восстал против церкви твоей…
я предаю анафеме!
Григорий VII.
Ч то есть Империя?
Вскоре после того, как папа Иоанн короновал Оттона в соборе Святого Петра, патриарх Полиевкт в Святой Софии возложил корону на императора Никифора. В христианском мире снова были два императора, два святых отца и две Римские империи – но как непохожи были эти империи. Там, на востоке, был Константинополь, огромный город из мрамора и камня, шумные улицы и рынки, гавань, заполненная кораблями, а вокруг – ухоженные поля, мощёные дороги и многолюдные села – благоустроенный мир, где царствовали образованность, закон и порядок. И был другой мир – заросшие кустарником развалины Рима, маленькие деревеньки среди лесов, бревенчатые бурги с развевающимися над ними знамёнами герцогов и графов, – мир, в котором меч в руке рыцаря означал закон, а терпение крестьянина означало порядок. Это был всё тот же варварский мир, и, хотя Оттону очень хотелось называть его Римской империей, красивые слова не могли изменить реальности.
Правда, Оттону удалось не допустить анархии, подобной той, которая царила в соседней Галлии – там каждый владелец бурга именовал себя Божьей Милостью Графом и обращал окрестных поселян в рабов. Оттону и его наследникам долгое время удавалось удержать в подчинении своих вассалов, и сеньоры не могли творить произвол над крестьянами. Конечно, герцоги и графы поднимали мятежи, и половина жизни императоров проходила в войнах с мятежниками. В конце концов, вассалы добились права передавать свои владения по наследству, а императоры в ответ на это перестали раздавать лены. Теперь они предпочитали выделять своим верным людям, рабам или вольноотпущенникам, небольшие поместья в 3‑5 крестьянских дворов, и эти поместья могли быть когда угодно отняты. Таких воинов‑рабов на Востоке называли гулямами, а в Германии ‑министериалами; министериалы стали верной опорой императоров.
|
|
|
Другой опорой императоров была церковь. Когда‑то в римские времена возглавлявшие общину верующих епископы свободно выбирались священниками и народом – но позднее право назначать епископов перешло к императорам, а они предпочитали давать епископства воспитанникам своей придворной капеллы. Церемония вручения императором знаков епископского достоинства, посоха и кольца, называлась инвеститурой: кольцо означало власть духовную, а посох – власть светскую, право управлять епископством в качестве императорского наместника. В XI веке большая часть Германии и Италии управлялась не графами и герцогами, а епископами, и они верно служили императору, присылая ему деньги и военные отряды – а иногда и сами шли в бой во главе своих воинов. Участие святых отцов в рыцарских схватках не считалось грехом во времена, когда церковь переживала упадок, строгие правила римских времён были забыты, священники имели семьи, церковные должности продавались, а экономы и дьяконы без зазрения совести торговали в храме. Лишь немногие монастыри ещё придерживались старинного устава святого Бенедикта, согласно которому монахи должны были жить скромно, не есть мяса, усердно молиться и трудиться в полях. Одной из таких обителей был монастырь Клюни в западной Галлии; здешние монахи вели строгую жизнь, не забывали заповедей господних, помогали бедным странникам и лечили больных. Они пользовались большим уважением, и папы не раз посылали их в другие монастыри, чтобы наставлять монахов, сбившихся с пути истинного; если же нерадивые монахи не желали слушать наставлений, то император, случалось, присылал в поддержку святым отцам своих солдат.
Одним из знаменитых своим подвижничеством клюнийских монахов был брат Гильдебранд, крестьянский сын, отрёкшийся ради службы богу от отца и матери. Гильдебранд яростно выступал против женатых священников, продажи должностей и считал, что всё зло происходит от того, что епископов назначает император, а не папа. Благодаря настояниям Гильдебранда один из церковных соборов постановил, что папы отныне будут избираться коллегией виднейших епископов, "кардиналов". В конце концов, Гильдебранд под именем Григория VII занял папский престол – и сразу же потребовал от императора отказаться от своего права назначения епископов, "инвеституры". Император Генрих IV отказал: это лишило бы его главной опоры – тогда римский папа при огромном стечении народа проклял Генриха и отлучил его от церкви. "Генриха‑короля, который восстал в неслыханной гордыне против церкви твоей, – провозгласил папа, простерев руки к небу, – лишаю правления всем королевством тевтонским и Италией и предаю анафеме!"
Людям, слышавшим эти слова, казалось, что произошло землетрясение, Германия и Италия были повергнуты в ужас; многие думали, что наступает конец света. Германские графы и герцоги, и раньше поднимавшие мятежи, потребовали у Генриха снять корону и просить милости у папы. Суровой зимой 1077 года Генрих с женой, ребёнком и немногими верными людьми отправился через Альпы в Италию. Перевалы были покрыты глубоким снегом, приходилось спускать людей вниз на верёвках, многие срывались и гибли. 25 января Генрих, босой и одетый в грубую холстину, появился перед воротами замка Каносса, где в это время находился папа. Его не впустили; три дня он стоял на снегу и, обливаясь слезами, молил о прощении. Съехавшиеся в Каноссу князья и епископы Европы молча смотрели со стен на неслыханное унижение императора. На четвёртый день ворота открылись и Генрих, с трудом переступая обмороженными ногами, подошёл и пал ниц перед престолом папы. Кто‑то из присутствующих торжествующе улыбался, но многие плакали – они понимали, что позор Каноссы – это КОНЕЦ ИМПЕРИИ.
****
Конечно, жизнь продолжалась и после Каноссы. Папа милостиво простил Генриха, но германские герцоги и графы отвергли опозоренного короля и выбрали нового. Началась междоусобная война, которая продолжалась сорок лет. В 1084 году Генрих отомстил папе, овладел Римом и заставил Григория VII бежать из города; вскоре папа скончался. В 1106 году умер Генрих IV; так как он был вновь предан анафеме, то его тело пять лет лежало без погребения. В 1122 году в Вормсе был заключён мир; император отказался от своего права назначать епископов, которые стали самостоятельными владетелями. Герцоги и графы тоже стали почти независимыми, вместе с епископами они собирались на сеймы, выбирали и свергали императоров, которые отныне почти что ничем не правили – от Империи осталось одно лишь имя. Так же, как во Франции, в Германии воцарилась анархия; местные владетели строили замки и воевали между собой. Попытки Карла и Оттона возродить Римскую Империю окончились неудачей; новые императоры не смогли организовать управление и удержать в покорности церковь. У них не было умелых чиновников, и их подданные не хотели им подчиняться: варвары понимали лишь право сильного. Должны были пройти столетия, прежде чем земледельческий труд приучит их к терпению; затем должно было наступить Сжатие, должны были появиться города и та культура, которая делает возможной организацию управления, проведение переписей и сбор налогов. В конце концов, Сжатие должно было породить революцию и новую Империю – но это было делом будущего, а в XI веке произошло лишь то, что должно было произойти: разрушение остатков римской государственности и победа варварского порядка.
ВАРВАРСКИЙ ПОРЯДОК
"Мы – люди, созданные по подобию Бога,
а нами помыкают, как скотиной!"
Хроника Фруассара.
В о все времена, когда варвары вторгались в земледельческую страну, одержав победу над её царями, они делили земли между собой. Племенной вождь протягивал дружиннику или главе рода пучок соломы и даровал ему земли, деревни и реки; новый властелин со своим отрядом отправлялся в свои владения – и начиналось то, что позднейшие историки называли «установлением феодальных отношений». Отряд варваров занимал удобный холм и строил бург – маленькую крепость из земли и дерева, а потом приступал к покорению местного населения. Варвары убивали, грабили, насиловали и уводили к себе женщин. Пленников обращали в рабов, а остальных заставляли платить дань и обрабатывать поля господ. Одни и те же события повторялись в истории много раз, в Спарте, в Риме, в Парфии, на Руси. Бывало и так, что цари, сражаясь с варварами, давали своим воинам право на сбор налогов с крестьян, а потом, в обстановке войны и анархии солдаты начинали вести себя как варвары: требовали всё больше и больше, и до смерти секли плетьми тех, кто не соглашался платить. Крестьянину было всё равно, кто его грабит и уводит его дочерей – «свои» или «чужие»; кто бы ни жил в замке на холме, порядок был один и тот же – тот самый древний «арийский порядок», который устанавливали завоеватели‑арийцы и который учёные именуют «феодализмом». «Феодом» в XI веке называлось рыцарское владение, которое раньше называли «бенефицием» и которое теперь, в период анархии, стало наследственным и почти неограниченным.
Итак, рыцарь с отрядом вооружённых слуг, наёмников или министериалов, утверждался в деревянном замке на холме. Поначалу он собирал положенные налоги, а затем начинал требовать всё больше, подкрепляя своё право избиением крестьян. "Их преследуют пожарами, грабежом и войной, – писал современник, – их бросают в темницу и накладывают на них оковы, а потом заставляют платить выкуп или же морят голодом и подвергают всевозможным пыткам…" Доведённых до отчаяния поселян заставляли подписывать кабальные грамоты: "Всем ведомо, что крайняя бедность и тяжкие заботы меня постигли и совсем не имею, чем жить и одеваться… Поэтому прошу совершить и утвердить закабаление моей свободной личности…" "Не по неволе, не по принуждению, не по обману – по вольной моей воле надел я себе ремень на шею…" Одни из крестьян становились рабами‑"сервами", другие данниками‑"вилланами"; вилланы отдавали "сеньору" часть урожая, а сервы обрабатывали его поля. Крестьяне по‑прежнему жили в своих деревнях и возделывали свои наделы – но земля, пастбища и леса теперь считались собственностью сеньора. Всё, что осталось у крестьян – это их бревенчатые, крытые соломой хижины, где оконце затягивалось бычьим пузырём, а дым выходил в дыру в крыше – так что, когда топился очаг, приходилось дышать дымом, стены внутри были покрыты сажей, и сами крестьяне были "черны лицом". Одежду крестьянина составляло старое тряпьё и шкуры зверей, а пищу – жидкая каша, часто без соли, потому что её привозили издалека, и она стоила дорого. Хлеб тоже был редкостью – господин заставлял молоть муку только на своей мельнице, и за это приходилось платить.
Густые леса по‑прежнему со всех сторон окружали поля и деревни – но сеньор не разрешал делать вырубки и расширять пашню: ведь лес был любимым местом его охоты. Крестьянин, убивший оленя или срубивший дерево, карался смертью – поэтому крестьяне не могли прокормиться на своих наделах, время от времени делившихся между сыновьями. Они были обречены на голод – и XI век наполнен описаниями постоянно повторяющихся голодовок: "Люди дошли до того, что вырывали друг у друга падаль и прочие отвратительные отбросы, – писал хронист о голоде 1033 года. – Некоторые, спасаясь от смерти, ели лесные коренья и водоросли – всё напрасно!" Даже в урожайные годы единственной мечтой крестьян было сытно поесть; они рассказывали друг другу легенды о святых, кормивших толпы людей семью хлебами, и о сказочной стране Коккань, где "молочные реки текут в кисельных берегах".
Крестьянам было запрещено иметь оружие, и они были беспомощны перед всадниками в железных доспехах. Но иногда отчаяние толкало их на восстания, они собирались с косами и серпами и подступали к замку; из замка выезжал отряд рыцарей – и начиналась расправа с бунтовщиками. Вот как описывает средневековый роман расправу, которую чинил граф нормандский Рауль:
Он обошёлся с крестьянами грубо,
Выбил глаза, не оставил и зубы,
Многих вилланов он на кол сажал,
Жилы тянул, кости рук отсекал.
Прочие были живьём сожжены,
Иль раскалённым свинцом крещены…
Уцелевшие бежали в леса и скрывались там, иногда нападая на одиноких всадников. Подобно Робин Гуду, они вели жизнь разбойников – господам приходилось опасаться этих лесных молодцов с тугими луками. Вся рыцарская литература наполнена ненавистью и отвращением к крестьянам – особенно к тем, которые внезапно выходят из леса: "Из леса появился молодой крестьянин, – повествует рыцарский роман. – Он зарос длинной щетиной чернее угля, у него были толстые щёки и огромный приплюснутый нос, большие широкие ноздри и уродливые жёлтые зубы". А вот как выглядел (в собственных глазах) благородный рыцарь:
Корпус его крепок, пропорции великолепны.
Широкие плечи и грудь; он был прекрасно сложен:
Могучие руки с огромными кулаками
И грациозная шея.
На боку у прекрасного рыцаря висело то, что делало его прекрасным и благородным – длинный железный меч, его главное сокровище, которое он нежно называл по имени и иногда поклонялся ему как богу. Жизнь благородного рыцаря была совсем непохожа на жизнь крестьянина: с весёлой компанией друзей он проводил время на охоте, мчался через чащу, загоняя вепрей и оленей – а потом пировал в своём замке: на стол подавались дичь и зажаренные на вертеле поросята, рекой лилось вино и бродячие певцы исполняли рыцарские баллады. Бревенчатые стены пиршественной залы были завешаны домоткаными коврами с изображением битв, мебель была простой и грубой, а на полу собаки глодали кости – время роскоши и изящества ещё не пришло, так же как и время образованности и набожности. Рыцари были неграмотны; они считали, что учиться – значит "повредить душу"; они не знали молитв и не уважали монахов. Они с удовольствием обирали купцов на дорогах и грабили чужие сёла – а потом воевали с соседними сеньорами, жгли их поля и деревни, опустошали округу. Это был их образ жизни, война и грабёж: ведь у каждого рыцаря было несколько сыновей, старший из них наследовал поместье, а остальным приходилось добывать богатство копьём и мечом.
Священники приходили в отчаяние от этого разбоя, от постоянных частных войн; они предоставляли в церквях убежище всем гонимым и вместе с крестьянами воздвигали на перекрестках дорог большие деревянные кресты – рыцари не должны были трогать тех, кто, спасаясь от погони, прильнул к кресту. В начале XI века епископы предложили франкскому королю Роберту обязать сеньоров клятвой на священном писании: "Я не стану отнимать у поселян ни быка, ни коровы, – должны были обещать рыцари, – я не буду хватать ни крестьянина, ни крестьянки, ни купца; я не буду отбирать у них деньги и заставлять их платить выкуп… Я не буду подвергать их ударам, чтобы отнять у них средства к существованию…" Срок действия этой клятвы распространялся на время сева – и только; церковь не осмеливалась требовать большего. Она много раз пыталась установить "Божий мир", запрет на войны и грабежи хотя бы с вечера пятницы до утра понедельника – но безуспешно. Весной 1095 года, когда церковный собор в Пьяченце снова обсуждал вопрос о "Божьем мире", из Константинополя прибыли послы от императора Алексея – они просили помощи против подступавших к городу тюрок. Папа Урбан II ухватился за эту мысль: провозгласить крестовый поход против тюрок, за освобождение Святой Земли, Иерусалима, – и, отправив туда всех рыцарей‑разбойников, установить "Божий мир". Осенью папа созвал новый собор в центре раздираемой войнами Галлии, в Клермоне; он пригласил туда не только священников, но и рыцарей всей Европы. На широкой равнине под Клермоном он обратился к огромной толпе с речью:
– Земля эта, которую вы населяете, – говорил папа, – сдавлена отовсюду горами и морем, она стеснена вашей многочисленностью и едва прокармливает тех, кто её обрабатывает. Отсюда проистекает то, что вы друг друга кусаете и пожираете, ведёте войны и наносите друг другу множество ран. Пусть же прекратится между вами ненависть, пусть смолкнет вражда и утихнут войны…
Дата добавления: 2020-11-29; просмотров: 102; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!