В этот день принимали присягу
На фронте – с первого дня до Победы
Фамилия, имя, отчество: Плаксин Алексей Иванович
Дата рождения: 01 апреля 1922 г.
Место рождения: Ульяновская обл., Ульяновский район, с.Панская Слобода
Национальность: русский
Партийность: член ВЛКСМ
С какого времени в Красной Армии: с мая 1941 г.
Каким ВВК призван: Богородский РВК, Горьковская обл., Богородский район
Звание: сержант
Должность и часть: командир Отделения 120 мм батареи 1350 стрелкового полка
Участие в Гражданской войне, последующих боевых действиях по защите СССР и Отечественной войне: Отечественная война с августа 1941 года Западный и 1 Белорусский фронты
Чем награждён:
- Орден Славы III степени (приказ частям 234 стрелковой Ломоносовско-Пражской дивизии первого Белорусского фронта от 20.04.1945 № 035/н)
- Орден «красная звезда» (приказ частям 234 Ломоносовско-Пражской ордена Суворова и Богдана Хмельницкого дивизии от 09.06.1945 № 059/н)
- Орден Отечественной войны II степени (дата наградного документа 06.05.1985)
- Медаль «За освобождение Варшавы»
- Медаль «За взятие Берлина»
- Медаль «За победу над Германией»
- Юбилейные награды
На фронте с 22 июня 1941 г. (утром принял боевое крещение, а вечером – присягу под Львовом) по 9 мая 1945 г. (после штурма Берлина оставил автограф на рейхстаге).
Воевал в разных частях: танковой, пехоте, мотопехоте, артиллерии, был минометчиком.
После войны был старшиной батареи. Демобилизовался в 1948 г.
|
|
|
Перед войной
В 1937 году Алексей Плаксин окончил семилетку в Панской Слободе.
- Алеша, поезжай к Николаю, - убеждала мать, - вдвоем вам легче будет.
Старший брат уехал к односельчанам в Горьковскую область. (В пятьдесят лет умер отец. В семье – четверо.) Летом и Алеша отправился в Богородск.
Чуть ли не год проболтался без работы. Малолеток не брали. Потом устроился в артель, а весной на фабрику имени Карла Маркса. Заказ военный: выпускали армейские седла для кавалерии. В шорно-седельном цехе Алешка ставил клепки на ремнях. Старался и в работе брату подражать.
Николай Плаксин – стахановец в Богородске один из самых известных. О нем и в газетах писали и по радио говорили. Работал на конвейере: выпускали ранцы. Тоже для армии.
Сменили квартиру: хозяйка начала ужимать, обсчитывать братьев.
…В довоенном коммунальном доме хозяин с сыном занимали комнату. Сама хозяйка жила у дочери в Горьком. Лишь изредка наезжала, чтобы прибраться и постирать.
Хозяин, получив пенсию, часто пропадал на несколько дней. Васька, его сын, работал слесарем где-то в гараже. Приходил вечно грязный, неумытый. По вечерам к нему собиралась кодла соседских парней: до полуночи играли в карты на продукты. Чаще – на пшено и муку. Сам Васька не играл, только был справедливым арбитром. Пресекал попытки вовлечь в игру Алешку–квартиранта: «Я вам не дам».
|
|
|
Даже в этом полуночном бедламе Алешке удавалось выспаться. Иначе нельзя. С утра в первую смену на работу. А к восьми часам вечера он был на занятиях в школе рабочей молодежи. И это каждый день по три – четыре часа.
В воскресенье – занятия по военному делу, сдача норм «Будь готов», посещение кружков, секций. Чаще не по желанию. Обязательная программа подготовки.
Брата призвали в армию. Одному стало еще труднее. Да и кому жилось легко в те годы. Более- менее нормально было лишь в семьях, где все работали. Из окружных сел и деревень в Богородске много народу трудилось. Во время советско-финской войны хлеб стали давать по карточкам. Алешка и Васька на работе. Старикан пойдет, постоит в очереди, а хлеб-то кончился.
Нормально удавалось поесть лишь на фабрике в обеденный перерыв. Не помнит Алешка, чтобы на квартире когда-то они чего-то сварили и ложками поработали. Редко удавалось на керогазе даже воду согреть. Чаще после школы - кусок хлеба (если принесет старик или Васька) и комочек сахара с холодной водой. А там ночь, потом работа, жди фабричного обеда.
|
|
|
* * *
Весной 1941 года Алешку в военкомат повесткой вызвали. Дали возможность досрочно сдать экзамены. Вручили аттестаты, и четверых выпускников школы рабочей молодежи, пятого мая 1941 года призвали в армию.
* * *
Девятого мая Алексей Плаксин прибыл во Львов. Первое посещение столовой приятно удивило: борщ наваристый, хлеба в достаточном количестве, на тарелках – кусочки копченой рыбы.
Подумал: «В честь нас, что ли так расщедрились?» Огляделся: на всех столах то же самое… Вот это жизнь начинается.
Определили Алешку в ремроту. Задача – научиться ремонтировать танки в боевых условиях. Начали обучать вождению на машине ЗИС-5. Что это? Шоферов что ли будут из нас готовить?
- Все увидите, все узнаете. Курс молодого бойца многому вас научит.
Через три дня тактические занятия. Познакомился с писарем. Он уже год прослужил. Почему-то быстро сдружились. Много дельных советов он Алешке дал на первых порах. Однажды поделился с новобранцем и такими откровениями:
- Вероятно, скоро война начнется… Я тоже, как и ты, не верю… Но вот, как слышал, так и говорю тебе… Смотри, никому не говори.
|
|
|
- Кому я скажу?
На 22 июня им назначили присягу. В субботу новый товарищ позвал его в канцелярию:
- Пойдем, Лешка, поможешь мне списки составить к завтрашнему дню. В воскресенье – присяга же. Помог. Потом поговорили о разном. Легли поздно.
В этот день принимали присягу
Утром объявили тревогу. К тревогам уже привыкли. Их частоту объяснить просто: нужно постоянно тренироваться. Эта оказалась не просто очередной. Кто-то вспомнил о каких-то ранних разрывах вдали.
Выстроили на небольшую площадь. Вышел старший политрук и произнес страшное: «Началась война». Поступила команда: получить на складе вещмешки, собрать в них принадлежности и выходить строиться.
Посовали у кого чего было неожиданно быстро в вещмешки. Вывели солдатиков к гаражам. В ремроте уже были новые тягачи для эвакуации танков с поля боя. Посадили на тягачи их 63-ий батальон и повезли к линии фронта. От Львова до границы – километров шестьдесят. Даже для танка это расстояние – норма. Тем более, дороги там хорошие.
На пути – большое скопление танков, машин. Алексей Иванович Плаксин и сейчас помнит свои размышления того дня:
- Ну, куда немец лезет? Такая громадина техники у нас. Да мы его в два счета сомнем. Правда, на вооружении, в основном, были большие КВ и Т-26, Т-27. Но уже поступили и Т-34. Они-то и выехали вперед вместе с командиром полка.
Сгрузили «бесприсяжных» в лесопосадке. Только после обеда привезли завтрак.
Спросили у политрука:
- А как же присяга-то?
- До вечера примем присягу. Будете полноправными солдатами гнать врага.
Но до этого их немецкие бомбардировщики «окрестили». Сначала услышали где-то рядом разрывы снарядов, и, откуда ни возьмись, появились самолеты. Штук пять-шесть. Сделали круг. Видимо, рассмотрели скопление людей и решили «поиграть»: бомбы не кидали, а начали из пулеметов прочесывать лесопосадки. «Бесприсяжные» несмышленыши даже не схоронились, а наблюдали: какие хорошие самолеты, и так близко, даже кресты видно. Кстати, вреда большого они не принесли, но двоих ранило.
Всех удивило отсутствие наших самолетов. А ведь даже последнюю неделю они каждый день наблюдали их полеты. Началась война. Почему же сейчас их нет?
Вечером все же приняли присягу. Но ожидаемой торжественности не было. Были вопросы. Но только каждого самому себе. Вслух другим стеснялись их произнести. Поэтому и ответов не было.
В первый же день погиб их командир полка полковник Курашов. Он запомнился Алексею Ивановичу, как требовательный, авторитетный командир. Стройный, красивый, уважаемый всеми человек.
Старожилы рассказывали: при освобождении Западной Украины он ездил на танке с открытым люком… Но это была другая война: у поляков танков не было, одна кавалерия славилась. А немцы были еще далеко.
22 июня 1941 года началась другая эпоха.
Что он творил!?
Армия стала отступать. Оказывается, именно их танковая дивизия несколько часов сдерживала атаки немцев на том участке. И вот нашли слабинку в другом месте и начали делать обход. Алексей Плаксин вспоминает:
- Это было страшное зрелище: «немец» уничтожал нашу технику и живую силу с потрясающей быстротой. Что только он творил. Мы не были готовы к этому кромешному крошеву.
Попал под такую бомбежку и Алеша Плаксин. Постигал науку спасения: самолет летит, значит, беги в сторону и падай. Только тогда можешь спастись. Один раз не успел посмотреть, а бомба рядом упала. Попал осколок в гимнастерку. Весь бок почти обжег. Выкинуть его ремень мешает. Температура страшная. Рядом тоже сплошной «пожег»: один верещит по-дикому, другой – лежит, корчась от боли, у третьего – полплеча нет. Кто-то кричит истошно: «Добейте меня!».
Танки один за другим выходили из строя. Даже трудно было что-то объяснить и ответить на вопросы недоуменные. Почему такое происходит?: Танкисты неопытные? Или броня негодная? Или к чему-то оказались не готовы?
С болью, голодные, грязные, потрепанные, истерзанные, израненные докатились до Тернополя. Ожидали кухню, а её нет (вспомнились обильные довоенные и «доприсяжные» обеды). На пути – птицеферма. Разрешили яиц набрать. Предупредили: «Много не ешьте. По паре и только вкрутую». Без хлеба кое-как сварганили яичную закуску. И, конечно, не все исполнили предостережение.
А тут над ними развернулось во всем ужасе новое зрелище. Откуда ни возьмись, возникли бомбардировщики в сопровождении истребителей. Наконец-то появились и наши тупоносые. Такими они маленькими показались, такими тихоходными в сравнении с немецкими.
Вот их истребитель догоняет нашего маленького и сбивает. Делает поворот – и за вторым. Тот же итог. На глазах отступающих все наши самолеты были уничтожены. Может быть, каким-то чудом какой-то одиночка уцелел.
Покатились дальше на восток. Навстречу – полк тяжелой артиллерии. Гаубицы тащили по направлению к фронту. Но какому? Их хором предупреждают: «Куда прётесь, там – немцы?» В ответ слышат: «У нас приказ. Вперед и все» Какова их судьба? Кажется, накрылись.
После этого страха привозят в лес, где-то недалеко от Киева. Построили: танкистов посадили на машины и отправили куда-то. А неопытных молодых «куренышей» переводят в 8-ую моторизированную пехоту. Тоже – на машины. В спешке позанимались и как будто не тем: «Направо»... «Налево»... «По-пластунски»... «За Родину!»... «За Сталина!».
Потренировались этими воображаемыми победами, сажают на машины – и вперёд. Рассветало. Едут мимо танков. …Немцы, видимо, хорошо позавтракали и начали «кормить» моторизованную из пушек и минометов.
Алешка Плаксин был временно у комбата ординарцем и писарем. Ранило его еще раз за эти дни. А потом и самого комбата. Отвезли раненых к санитарному поезду около Белгорода. А потом – в станицу Крымскую.
Немцы пошли в контрнаступление и начали лупцевать. Не понятно, почему танки не участвовали. Пехоту, хоть моторизованную, расстреливают, а танки молчат.
…После выздоровления в августе (в школе располагался госпиталь) организовали пункт подготовки резерва из раненых. Организовали взвода, стали уже чисто пехотинцами.
Двинули пешком на Каменскую. Шли только ночью, без ужина и завтрака. От Каменской – гурьбой к Сталинграду. Много прибыло туда как и остаточных после отступлений подразделений, так и новобранцев, в большинстве – из южан. «Склеили» дивизию. Попал Алёша в первый батальон, первую роту, первый взвод. Командир сказал: «Плаксин, будешь помощником моим в случае чего!»
Алёшка про себя рассуждает: «Мне все равно как-то. Какая разница кем? Вот бы из пехоты вырваться».
В декабре всю спешную «сталинградскую группировку» двинули на Северный Донец в район города Изюма. Он был как раз еще ничей. На одной стороне – немцы, а с другой – наши подходят. И только ночью.
В середине января батальон сделал первый прорыв. Саперы обезвредили минное поле. Не было никакой артподготовки. И, наверное, это и хорошо: немцы мирно спали в боевых охранениях. Шум разбудил бы их, тогда и другой бы результат был. Когда кто-то из другого батальона наступил на мину, и она взорвалась, немцы быстро всполошились. Но уже на этот раз опоздали. После полугодового смятения для Алешки Плаксина этот прорыв стал потом долголетней, памятной радостью. Оборона немцев прорвана, населенный пункт взят, пушки – гаубицы замечательно выглядели. На второй день хотели успех повторить, но ничего не получилось. В этот раз Алексея ранило: пуля пробивает каску (помогли противоударные подушки), но запуталась и вышла в шинель. В глазах – мурашки. Санитар повел его, но Алешка храбрился: « Я сам дойду». Оказался на двадцать дней во временном полевом госпитале, расквартированном в украинских хатах.
После выздоровления Алеша попал в пехоту. И в первые же дни испытал разочарование, на этот раз – от наступления. Не понимал: зачем нужно было брать бесполезную сопку. Немцы положили нашу пехоту на зимнее поле и чесали перекрестным огнем с утра до вечера. Бьет Алексей ботинками, чувствует, ноги-то пристывают. Вот немцы прекращают огонь, все без команды встают. Алешка тоже поднялся, а шагнуть не может. В таком положении – большинство. Ноги как колотушки деревянные. Размялись кое-как. Все ж «хитрее» оказались некоторые южане: снимали перчатки – и руки в снег совали. Потом их «обмороженных» отправляли назад. А вечером костер стали разводить, а когда отогрелись руки-то чуть-чуть, ломота сильная началась, а потом – ор сплошной. Командир взвода раскидал костер и отогнал их.
Наступательная операция закончилась – перешли к длительной «похабной» обороне: окопы из снежных завалов строили. Хорошо, если подальше разорвутся брошенные немцами мины и снаряды. А если в «неправдашние окопы» попадут.
Только снег «отсыпался», вся дивизия зашевелилась. Прибыло пополнение, а «старичков» отправили на отдых: насекомых уничтожать. Из кадушек, бочек металлических, в землянках… И уничтожили... Жаль, что только вшей пока.
Весна 1942 года
Зима неудобная для немцев. Он стрелял, но можно было дышать.
Весной же он окружил от Борвенкова по Донцу до Лисичанска целую группировку. До этого немцы в окопах сидели, а тут выходят с засученными рукавами.
Наши батальоны стреляют, а они идут, хоть бы что. Наши идут теперь назад: уже в сторону Дона, а не Донца. И только ночью. Какое скопление людей! А немецкие самолеты летают, но не бомбят, только рассматривают, что творится у русских. Создается впечатление, что немцы специально не кромсают нас, как прежде. Надежда есть - так возьмут.
К вечеру передали, в одном месте наши войска прорыв сделали, образовался коридор. Шли долго. Но никакого коридора, как оказалось, не было. Только стали спускаться в какую-то лощину, немцы открыли кромешный огонь из орудий. Рядом - овраг, вдалеке - населенный пункт. Идут пехотинцы, за ними много техники. С утра до вечера всю технику немец разбил. Остались пушки-сорокопятки.
С той стороны двигаются сюда. Подполковник, раненный в руку, берет смелость встать на железную бочку и вымолвить: «Товарищи, мы окружены. Будем выбираться только ночью. Оружие не бросать».
Наступает вечер. Кто-то крикнул: «Ура!». (До сих пор не понятно, заказное оно было или душевное). Его все подхватили. С этим «ура» бегом, на одном дыхании, ворвались в населенный пункт. Немцы побросали свои пушки и убежали от такого энтузиазма русских.
Звучат команды: то вправо, то влево принять. Помнили: пушки где-то живы. Могут быть и сюрпризы.
Откуда ни возьмись - немцы на лошадях. Открывают огонь. Ад продолжается, уже с их стороны успех. Наверное, ни одна пуля даром не проходила - или убивала, или ранила.
Но упорно двигаются вперед. Впереди виднеется населенный пункт. Стоят немецкие танки. Единственное спасение - овраг.
Вот подъезжает легковая машина. Из нее выскакивает подполковник. Сразу устремился в овраг. Следом из дверцы - женщина, в исступлении кричит: «Ваня, а я как же?» В ответ - ни слова, ни полслова. Подполковник занят своим спасением. И вот из немецкого танка - снаряд. Машина – вдребезги, и женщина убитая лежит на дороге.
А в огромном овраге разворачиваются сцены спасения и гибели.
Если бы не эта естественная преграда для немцев, они бы как котят взяли и положили в сумку сотни.
Со всех сторон к нему устремились группами, но больше поодиночке.
Где-то опомнились от переполоха и начали занимать оборону: лопатками естественные ровики превращали в окопы. А наверху немцы, кроме танков, установили громкоговорители. Они призывают оставить бесполезное сопротивление и сдаться. Обещают спасение. По огромному оврагу самые разные разрешения: с поднятыми руками (группы вверх поднимаются, другие самоорганизуются для сопротивления. В целом же, в овраге никто ситуацией не владеет).
Откуда ни возьмись, три самолета закружились, начали прочесывать. А наверху танки громадой нависли. До глубокого вечера в спешных окопах скрывались, как могли. Ночью пошли на прорыв. Немцы не понимают войны не по правилам. По их убеждениям, ночью должны все отдыхать.
А наши перед рассветом по лощинкам начали выходить из окружения, из спасительного и гибельного одновременно, оврага. Видимо, сделали небольшой коридор: подбитые и наши, и немецкие танки говорят о предрассветном, стихийном побоище.
Немцы сомкнули коридор: большинство «овражников» или сдались, или полегли. Вышли немногие. Среди счастливчиков и Алексей Плаксин. В изнеможении после многодневного бдения улеглись на валежник и заснули остаток дня и ночь. Питался Алеша в смертельном окружении сухарями: выбросил противогаз, а сумку набил остатками из разбитой повозки.
Артиллерийский период
В мае 1942 года закончился пехотный промежуток войны для Алексея Плаксина. Начался артиллерийский период.
Артполк, в котором служил Алексей Плаксин, с мая 1942 года был в резерве главного командования. Его оперативно перебрасывали туда, где намечался прорыв. После его организации он переходил снова в резерв.
Начало артиллерийского периода запомнилось Алексею первыми сбитыми немецкими самолетами. С радостью Алеша наблюдал, как при его непосредственном участии он загорелся и с пламенем рухнул на окраине леса. Через некоторое время был и второй.
* * *
...Помнятся и другие непонятные сюрпризы-просчеты. Но это с позиций рядового войны.
Уж очень спокойно шла на прорыв двумя колоннами танковая группировка Фанштейна. Алексей насчитал шестьдесят восемь танков. Кто бы дал команду ударить по этой колонне? Но, наоборот, поступила команда: «Отступить за Донец». А там саперы перед ними минное поле сделали, пришлось возвращаться и разминировать проход.
* * *
Когда немцев окружили в районе Сталинграда, от Каменска до Ворошиловграда они начали отступление. Сгруппировали наши бригаду (ей придали шесть танков, четыре пушки, роту автоматчиков), чтобы делать прорыв в районе Ворошиловграда, а затем окружение.
В трех населенных пунктах застали немцев врасплох. Уже намеревались четвертое село забирать. И вдруг появились самолеты с красными звездами, и давай бомбить своих. Политрук взял большую красную тряпку, размахивает ею и кричит в отчаянии: «Вы что же делаете? По своим лупите».
А двухмоторные «звездные» разворачиваются и второй, и третий раз... из пулеметов по своим. Прятались за каменными заборами. Потом только где-то кто-то сообщил им. Стало тихо. А ночью немцы из Ворошилов-града двинули пехоту, танки на тот населенный пункт, который взяли вечером.
Прибегают пехотинцы с просьбой: «Поддержите, прикройте». А у нашей артиллерии нет приказа. Немцы вовсю шлифуют, возвращают то, что вчера взяли почти без крови. И только вызванный кавалерийский корпус спасает от окружения. А после этой неудачной операции их отводят в резерв главнокомандования.
* * *
Алексей подобрался к орудию и наблюдает за улицей. Из дома вышел немец и на салазках везет раненого офицера.
Тот, заметив русского, хватается за пистолет. Алексей смог опередить и выстрелил из карабина.
В денщика не стрелял, так как он был обезоруженным.
Подбежали на выручку наши и окружили.
Пыталась санинспектор бесполезно стрелять, но ее успокоили.
* * *
На Орловско-Курскую дугу артполк не попал. Их придали четвертой пехотной дивизии и двинули на взятие Харькова.
В один обыкновенный день подготовки к наступлению Алеша Плаксин нес ящик со снарядами. Немцы открыли шквальный огонь из множества орудий. Ящик оставил, а впереди разорвался снаряд. Алексей почувствовал удар, как палкой по ногам. Сгоряча пытался ползти назад, но снаряды рвутся. Надо куда-то деваться, и тут спасительный ровик. В него и залег раненый в руку, в живот и левую голень. Чувствует, что теряет силы.
Ночью, после артподготовки, хватились, начали искать недостающую единицу. Кричат: «Плаксин, где ты?» А Алешка слышит, а голоса подать не в силах. Потом что-то мыкнул. Обнаружили: один сполз в ровик, подоткнул плащпалатку, втащили в машину и отправили в медсанбат, переполненный ранеными. В храме он располагался.
Кричат, возмущаются одни: «Помогите, пожалуйста!» Другие: «...Такая, сякая, почему ко мне не подходишь». Третий взял костыль, хочет медсестру стукнуть им.
Обработали раны Алексею. Не заметили осколок в руке. Потом пятьдесят лет таскал его Алексей Иванович. Стал беспокоить, мешал работать. Только рентгеном обнаружили через полвека осколочек.
Немец отступал
После выздоровления в госпитале в г. Криматорске Алексей попал в запасную часть. Приехали клиенты по набору. Требуется десять человек в минометный полк.
Два дня назад у них погиб полностью весь расчет из неисправности миномета. Мина разорвалась в расположении и весь расчет – в куски.
Новый адрес Алексея Плаксина – 134 стрелковая дивизия, минометный полк.
Наступали сначала по нашей территории, потом Польшу освобождали.
* * *
Немец отступал, но на свои карты метил места возможных расположений советских подразделений.
Старались располагаться где-то в лощинках. Но он и там находил и частенько «щекотал». Их временные блиндажи вместе с палками и бревнышками нередко взлетали кверху.
И в контратаку немцы продолжали ходить. Однажды связист предупредил:
- Ребята, боковой огонь следует ожидать.
Алешка Плаксин с командиром орудия заняли оборону.
А командир взвода струсил, сбежал. Остановили наступление, и он появился. Такой растерянный. Жаль было его. И в то же время неудобно видеть его в этот момент. Он просил ничего не говорить комбату. Солдаты свое слово сдержали.
Когда на запад шли, то уже видно было полное преимущество нашей авиации. Наблюдал иногда эти бои Алешка Плаксин. Вспоминались позорные зрелища уже далекого сорок первого года.
К Берлину
Открыли второй фронт, но немцы стали клевать англичан и американцев, чуть не погнали их к Ламаншу.
Тогда они попросили помощи у Сталина.
Образовался Сандомировский плацдарм на левом берегу реки Вислы в районе города Сандомир. Здесь сосредоточили огромное количество техники: пушки, гаубицы…
Здесь взаимодействовали основные силы I Украинского фронта (И. С. Конев) с некоторыми частями I-ого Белорусского (Г. К. Жуков).
В частности был здесь и полк, в котором воевал и Алексей Плаксин.
Штрафники с криками «Ура» пошли на прорыв, привели пленных.
На второй день снаряды подвезли, и началось: такой мощной артподготовки еще не было. Казалось, ни одного кусочка земли не осталось, где бы снаряд или мина не приземлились.
- За январь и в начале февраля за несколько сот километров не просто продвинулись, а улетели.
Не успевали ехать даже. Едут, едут, а немец еще хлеще бежит.
И только на Шпрее немцы закрепились и начали упорно сопротивляться.
* * *
Их дивизию перебросили к заливу. Вокруг него досталось всем.
Корабли близко подойдут и начнут дубасить по всем квадратам плотным, шквальным огнем. Трассирующими снарядами попадают в деревню. Блиндажи, на скорую руку сколоченные, вдребезги разбили. Не думали никак, что здесь остановка неприятная будет.
Корабли постреляют, обратно отходят. Видимо, какая-то часть выходила из окружения. Они им помогали.
На поляне только расположились. Пехота окопана была. Вдруг откуда ни возьмись немцы. Видимо, власовцы еще с ними были. Кричали обманное «Ура» и наших косили из карабинов и автоматов.
Потом все же переломили ситуацию: много в плен взяли немцев. Власовцев увели куда-то отдельно.
Дата добавления: 2020-11-23; просмотров: 46; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!