ОТРАЖАТЕЛЬНО-ОЦЕНОЧНАЯ ФУНКЦИЯ ЭМОЦИЯ 28 страница
Что же происходит в том случае, когда мы боимся некоторого объекта? Происходит радикальное изменение: характерное для данного объекта действие останавливается и полностью парализуется. Если яблоко, съесть которое мы хотели, пугает нас по той или иной причине, представляется гнилым, испорченным или отравленным, то мы перестаем его есть и даже хотеть, ибо желание яблока представляет собой начало акта еды, подавляемого в самом своем зародыше. (...)
Неотъемлемое условие для прекращения всякого действия с объектом и всех взаимоотношений с человеком состоит в его исчезно-
1»б
' вении из зоны досягаемости наших органов чувств и наших действий, а наряду с этим — в нашей собственной недоступности его органам чувств. Это означает отсутствие данного объекта, его удаление от нас. Присутствие и отсутствие вообще представляют собой фундаментальные психологические явления, о которых психологи вспоминают пока довольно редко. (...)
В общем случае мы осуществляем удаление объекта путем особого поведения, обратного предыдущему. Вместо того чтобы приближаться к объекту, мы идем или бежим в противоположном ему направлении — это поведение бегства, весьма типичное для страха. В отдельных случаях удаление объекта может происходить посредством более специальных действий, являющихся точной противоположностью действий, которые побуждает нас совершить объект. Мы выплевываем яблоко, вместо того чтобы его съесть; вместо того чтобы что-то у человека попросить, сами даем ему это; вместо поглаживания собаки ударяем ее или даже убиваем, что снова является одним из вариантов бегства. Это неотъемлемые установки страха — прекратить характерное для объекта действие и осуществить обратный ему акт, убежать от объекта, вместо того чтобы к нему приблизиться.
|
|
Каким же образом эти связанные со страхом установки начинают в случае страха действия относиться не к объектам, но к самим действиям? Этот момент редко понимается правильно. Прежде всего, в каждом случае страха действия имеет место прекращение действия. На факт существования у больных меланхолией задержки действия указывалось уже неоднократно, но едва ли его можно считать объясненным.
Из того, что действие становится невозможным, не следует, что оно исчезает; оно сдерживается самим пациентом, не желающим больше есть, гулять или говорить. В случае всевозможных фобий, представляющих собой более определенные и четко локализованные, чем меланхолия, варианты страха действия, пациент также прекращает работать, ходить, есть или говорить. Переставая выполнять определенное действие, он знает, какое именно действие он отказывается выполнять. Меланхолик, в отличие от этого, подавляет целое множество действий и, что еще более существенно, не может точно сказать, что это за действия. В этом подавлении действия мне хочется подчеркнуть одну существенную характеристику — оно относится не только ко всему действию в целом, но также к самому его началу, к легчайшему намеку на действие. И поскольку желание представляет собой не что иное, как начало действия, более или менее осложненное связанными с ним усилиями, рассматриваемые пациенты отказываются от своих желаний и подавляют их в той мере, в какой это оказывается в их власти. Невротик не только отказывается есть, но утверждает, что ему и не надо есть, так как у него нет аппетита и он не голоден. Пациент, страдающий от причудливой болезни, называемой эреутофобией, т. е. страхом покраснения в присутствии публики (являющимся патологическим преувеличением застенчивости), теряет всякое желание общаться с людьми. Случаями меланхолии и страха действия являются также и многие формы аскетизма.
|
|
14—Зак. 1355
197
Это подавление желания, о котором мы сейчас говорим, представляет собой весьма важный момент, ибо оно несет ответственность за тот факт, что наши пациенты не способны более представить себе какое бы то ни было удовлетворение или утешение за то, что будущее видится им в качестве сплошного мрака. «У меня нет больше иных желаний кроме тех, которые сразу же представляются преступными и отвратительными».
|
|
Страх перед объектом неизбежно влечет за собой определенную реакцию — реакцию удаления объекта путем его разрушения или посредством бегства. Можно ли убежать от действия, от движения наших собственных членов? В состоянии ли мы убежать от себя? Да, и к тому же в большей степени, чем это нам кажется. Во-первых, мы можем убежать физически; можем покинуть место, где нам следует совершить то или иное действие, и избегать людей, с которыми должны говорить. Так возникают всевозможные эскапады, необъяснимые бегства людей от своей семьи, из своего дома, города, когда направление бегства значения не имеет, а важно просто оказаться в другом месте. Существует даже явление, которое я называю бегством из ситуации: человек хочет во что бы то ни стало вырваться за пределы человеческого общества, порвать все связи и обязательства только для того, чтобы спастись от необходимости действий, которые он должен будет совершить в определенной ситуации. Существуют и иные способы избегания действия. В человеческом обществе огромное количество действий определяется не обстоятельствами, но другими людьми,, требующими от нас этих действий и побуждающими к их совершению. Акт еды, например, побуждается человеком, приходя щим нам сказать, что все уже готово, акт речи — людьми, задающими вопросы и приглашающими нас нечто сказать. Удобный способ уклониться от действия состоит в сопротивлении требованиям других людей — если мы никогда не подчиняемся приказаниям или приглашениям (которые представляют собой смягченную форму приказаний), то мы подавляем тем самым значительное количество действий. Это и происходит с пациентами, сопротивляющимися всякой просьбе. Меланхолики, ... пока их не просят ничего делать, могут лежать в своих креслах очень тихо, но как только вы скажете им, что пора завтракать, они тут же превратятся в чрезвычайно упрямых и неподатливых существ. Подобного рода негативизм... является симптомом, общим для всех случаев меланхолии и для всех депрессий, связанных со страхом действия.
|
|
Сопротивление приказаниям может многообразно осложняться. Многие из описанных мной пациентов не только сопротивляются предъявляемым им требованиям, но протестуют также против действий других людей или даже сопротивляются приказаниям, даваемым самим себе, что приводит к весьма причудливым случаям раздвоения личности.
Но с бегством от действия связана и еще более любопытная и интересная установка. Это феномен, который я предлагаю называть «инверсией действий и чувств». Вместо требуемого обстоятельствами действия, совершить которое пациент вполне в состоянии, мы замеча-
196
ем в таких случаях элементы, а иногда и полное осуществление абсолютно противоположного акта. Швейцарский автор Ш. Боду-эн ... описывает в этой связи.неопытного велосипедиста, поворачивающего как раз в направлении препятствия, которое он собирался объехать, а также испытывающего головокружение человека, который хочет идти прямо, а попадает в пропасть. К счастью, случаи действительного совершения обратных действий достаточно редки. Частыми же являются неоднократно мной описанные инверсии самого начала действия, т. е. инверсии желаний. Пациенты нередко повторяют: «Это нелепо, но я испытываю отвращение к тому, что люблю, и страстно люблю то, что ненавижу». Мать, которая хочет осторожно и ласково искупать ребенка, внезапно испытывает желание его ошпарить или утопить. (...) Необычные инверсии такого рода можно обнаружить (под разными наименованиями) во многих патологических симптомах, таких, например, как амбивалентные чувства, чудовищные желания, сплавы любви и отвращения. (...)
Подобные факты демонстрируют нам как природу бегства от действия, добавляющегося в случаях страха действия к его сдерживанию, так и его значение,
Способен ли человек разобраться во всех этих разновидностях абсурдного поведения? Все же, если мы хотим попытаться их лечить или предотвращать, их необходимо понимать, хотя бы до некоторой степени. ... Подобные факты я изучаю сейчас в связи с «регуляцией действий», и это приводит, если только я не ошибаюсь, к наилучшему объяснению рассматриваемых переживаний. К этой сфере относится множество присущих всем людям реакций, которые, в определенных своих формах, совершенно нормальны. Я имею в виду действия отступления и удаления, объединяемые под именем реакций защиты.
К сожалению, психологи занимаются проблемой развития действия, его начала, протекания и завершения довольно мало. Особенно важным нам представляется понять окончание действия, ибо оно не происходит спонтанно. Патология демонстрирует нам немало случаев, когда действия продолжаются до бесконечности, несмотря на то, что становятся бесполезными и даже опасными. В случае нормального индивида окончание действия связано с реакциями вну1рен-ней регуляции. Одной из наиболее важных из них ... является реакция триумфа, которую я подробно рассматривал в своих последних работах. Эта реакция триумфа, относящаяся к удачному действию, к реальному или иллюзорному успеху, играет огромную роль в переживании радости. Однако предметом сегодняшнего- рассмотрения является не она. К страху действия приводит обратная ей реакция, которая характеризует неудачные действия. Это реакция прекращения действия. Она же создает переживание печали.
(...) Если действие оказалось не способно справиться с изменениями внешнего мира, к которым оно должно было нас приспособить, стоит ли продолжать его бесконечно? Конечно, нет; продолжение
14*
199
бесполезного действия позволит опасности продолжить свое существование, а с другой стороны, совершенно изнурит субъекта.. Необходимо сначала остановить это бесполезное действие, а затем направить силы, которые расходовались им вхолостую, в иное русло, т. е. совершить другое действие, которое приведет, возможно, к лучшему результату. Реакция остановки действия играет огромную роль; она представляет собой источник всех попыток, всех изменений и всего прогресса.
Изучая реакции, регулирующие действие, мы постоянно наталкиваемся на существенную психологическую трудность, состоящую в определении начального момента реакции. Почему действие прерывается в определенный момент реакцией остановки? Едва ли здесь следует говорить о фактическом препятствии или фактическом успехе. Это внешние по отношению к действию факторы, они с трудом поддаются оценке и оказывают свое влияние лишь косвенным образом, посредством вызываемых ими изменений действия. Мы должны признать, что протекание действия изменяется независимо от его внешних результатов, что в ходе его выполнения оно оказывается слишком легким или, наоборот, слишком трудным и что эти модификации действия определяют включение различных регулятивных реакций.
Как бы то ни было, связанные с меланхолией установки и особенно страх действия проявляются в виде реакций, прекращающих действие, замещающих его другим и, прежде всего, превращающих его в противоположное действие.
Наиболее поразительным здесь является то, что эти реакции прекращения действия у наших пациентов невероятно преувеличены. Мы сталкиваемся в этих случаях с непрекращающимся неуспехом, являющимся, кстати говоря, основой меланхолического бреда. Речь идет о мгновенном неуспехе, прерывающем действие в самом его начале, при восприятии малейшего повода, требующего действия.
Почему же происходит такое преувеличение реакции неуспеха?... Наиболее важна здесь первая причина: значительное ослабление психических сил и реакция на это ослабленное состояние.... Нам следует иметь в виду один очень важный момент, которому старая психология не уделяла должного внимания. Он заключается в том, что действия, в том числе и те, которые составляют нашу духовную жизнь, требуют больших затрат психических сил. (...) Вполне вероятно, что разные действия требуют различных затрат, что одни являются дорогостоящими в психологическом отношении, а другие экономичными. (...)
Понятно поэтому, что истощение и психическая бедность нарушают действие, делают его вялым, неровным и прерывистым.... При этом возбуждаются реакции регуляции действия, о которых говорилось выше, и прежде всего реакция неуспеха. Создается впечатление, что организм предугадывает, что действие, продвигающееся столь медленно, не приведет ни к чему хорошему, что оно слишком несовершенно для того, чтобы достичь своей цели, что оно встретится со слишком сильным сопротивлением и поэтому лучше всего сразу
200
счесть его неудачным. (...) Когда такое прекращение действия повторяется часто, оно становится страхом действия. " Нетрудно доказать, что меланхолики с их пессимистическими '• идеями, являющиеся жертвами страха действия, психически слабы.
Акты, которые они способны совершить, весьма невелики, немного-: численны, медленны и несовершенны даже тогда, когда страх действия не мешает их протеканию. К тому же в этих пациентах мы можем заметить все физиологические признаки истощения... нервной системы.
В возникновении страха действия и инверсии чувств после осуществления относительно длительных действий можно удостовериться почти экспериментальным путем. Л. думает, что он раздражает бога и испытывает то, что он называет «отвратительной, безобразной, приводящей в замешательство усталостью», после того как он с наслаждением поиграл на скрипке. После чрезмерных светских / развлечений Софи кажется, что она идет по трупам своих родителей. Флора возвращается к своим катастрофам и начинает всех хоронить после визита, который длится несколько дольше обычного. Молодой человек, пригласивший друзей на автомобильную прогулку, вначале очень горд и счастлив, затем он прекращает говорить и сосредоточивается на своем действии, наконец, его охватывает переживание «мрака». Его приходится уложить в постель, и в течение двух дней он находится в состоянии меланхолической депрессии. Это позволяет объяснить наблюдавшиеся у нескольких пациентов довольно любопытные особенности приступов болезни. Страх действия и связанные с ним страдания появлялись у них в конце усилия, когда можно было прекратить борьбу и начать отдыхать. В течение учебного года девочка чрезмерно работала в школе, а в начале каникул у нее появляются депрессия и страх действия. У другого они начинаются после экзамена, у третьего — вечером после рабочего дня, когда он ложится спать. На протяжении учебного года, перед экзаменом или в течение дня более или менее слабые силы поддерживаются огромным усилием воли. Когда же напряжение спадает и субъект расслабляется, истощение становится явным, все действия должны прекратиться, а реакция неуспеха в сопровождении страхов и печалей начинает свою работу. Примечательно также, что меланхолическая реакция может наблюдаться после сильной или продолжительной радости. (...) Это происходит потому, что радость связана со значительными затратами сил, вследствие чего она приносит с собой истощение и, таким образом, вызывает меланхолическую реакцию. (...)
Но какова бы ни была значимость действительного истощения сил, существенную роль в заболевании меланхолией всегда играют индивидуальные предрасположения. Люди, боящиеся действия, часто не знают, что значит сделать усилие, они сразу же прекращают борьбу. Это люди скупые и экономные не только в том, что касается их денег, но и по отношению к своим силам. Они склонны чрезмерно экономить и. совершать минимальные из возможных действий. Это робкие люди, которые давно привыкли всего бояться. (...)
201
Мы можем наблюдать, как постепенно образуется эта эмоциональная реакция и как происходит, если можно так выразиться, воспитание меланхолии и страха действия. Похоже, что в результате нескольких последовательных приступов меланхолии пациенты в совершенстве обучаются ремеслу меланхолика. Их страх действия при переходе от первого приступа ко второму и третьему становится все более изощренным. В конце концов у них развивается страх перед жизнью, являющийся логическим завершением страха действия. Он сопровождается общим продолжительным состоянием печали, подавляет все действия, делает человека вялым и может приводить к в высшей степени абсурдным действиям и переживаниям.
Давайте же сделаем выводы. Мы рассмотрели страх действия у пациентов, демонстрирующих его в чрезмерной форме, но не следует забывать, что болезнь всего лишь преувеличивает явления, свойственные каждому. Истинная меланхолия, несомненно, является заболеванием, но ведь печаль, даже в ее простейших формах, в конечном счете идентична меланхолии и содержит тот же самый страх действия. Существуют семьи, и даже целые популяции, испытывающие время от времени периоды уныния, печали и отвращения от действий. Давайте же помнить о том, что такие приступы печали не следует культивировать и называть поэтичными. Печаль всегда является признаком слабости и в большинстве случаев привычки жить слабо. Исследования в области патологической психологии показывают нам порочность печали и одновременно с этим служат доказательством весьма важного факта -— ценности радости и работы.
Фрейд (Freud) Зигмунд (6 мая 1856 — 23 сентября 1939) — австрийский врач и психолог, основоположник психоанализа. Профессор (с 1902) Венского университета. После присоединения Австрии к нацистской Германии был выслан И последние годы своей жизни жил з Лондоне. Можно выделить несколько периодов в развитии фрейдовского учения. Первый период (1890—1897), представленный совместной работой Фрейда с И. Брейером «Исследования истерии» (1895), связан с выработкой так называемого катартического метода в лечении истерии Во второй период (1897—1914) Фрейд отказывается от применения гипноза и разрабатывает основной психоаналитический метод — метод свободных ассоциаций. В это же время формируются основные положения фрейдовского учения о бессознательном: понятие о сопротивлении и учение о вытеснении, представление об образовании симптомов и психологии сновидений,представления об основных типах влечений и стадиях их развития понятие так называемого «эдипова комплекса» и т. д. Принципиальное значение приобретает анализ так называемого феномена перенесения. В третий период (после 1914 г ) происходят изменения и дополнения в учении о влечениях: вводится- представление о двух основных влечениях — «Эросе» и «Танатосе» (влечение к смерти). Принимает окончательный вид представление об основных инстанциях личности:
«Я», «Оно» и «Сверх-Я». В это время у Фрейда все чаще встречаются философ-ско-мифологические спекуляции, уже не опирающиеся на его клинический опыт. Фрейдовское учение в целом чрезвычайно неоднородно и глубоко противоречиво. Наряду с эвристичными ходами мысли оно содержит также и откровенно биологизаторские, редукцнонистские (особенно по отношению к сфере сознательной и духовной жизни человека) и иррационалистические тенденции. Сочинения: Лекции по введению в психоанализ, т. 1, 2. М., 1923; Методика и техника психоанализа. М., 1923;
Тотем и табу. М.—Пг, 1923; Психоанализ детских неврозов. М., 1923; Я и Оно. М.—Л., 1924; По ту сторому принципа удовольствия. М., 1925; Страх. М., 1927.
Литератур а:ВолошиновВ. Н. Фрейдизм. М., 1927; Клеман К. Б., Б р ю н о П., С э в Л. Марксистская критика психоанализа. М., 1976.
3. Фрейд
ПЕЧАЛЬ И МЕЛАНХОЛИЯ'
(...) Меланхолия, точное определение понятия которой не твердо и в описательной психиатрии, встречается в различных клинических формах, объединение которых в одну клиническую единицу не окончательно установлено; и из них одни скорее похожи на соматические
' Ф р е и д 3. Основные психологические теории в психоанализе. М.—Пг., 1923, с. 174—186.
203
заболевания, другие — на психогенные. Кроме впечатлений, доступных всякому наблюдателю, наш материал ограничивается небольшим количеством случаев, психогенная природа которых не подлежала никакому сомнению. Поэтому мы наперед отказываемся от всяких притязаний на то, чтобы наши выводы относились бы ко всем случаям, и утешаем себя соображением, что при помощи наших настоящих методов исследования мы едва ли можем что-нибудь найти, что не было бы типичным, если не для целого класса заболеваний, то по крайней мере для небольшой группы.
Дата добавления: 2020-11-15; просмотров: 56; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!