Старый китайско-русский словарь епископа Иннокентия. Пекин, 1909 72 страница
– Нельзя ли устроить твою богиню раздора подальше? – смешливо спросил Леонтиск, обнимая за талию афинянку, следившую за погрузкой своих лошадей.
– Нельзя! Она не пойдет на корму, где конюхи и лодочники.
– А если я захочу поцеловать тебя? Она убьет?
– А ты потихоньку, – посоветовала Таис.
Три дня лодки шли мимо сплошных садов, широко окаймлявших берега реки. Но сады самого Вавилона вскружили голову даже испытанным ветеранам. Деревья взбегали на крыши целых кварталов и высоко поднятые над рекой улицы и площади. Знаменитые висячие сады Семирамис!
Леонтиск приказал выгрузиться на торговой пристани вне пяти рядов городских стен. Застоявшиеся в лодках кони нетерпеливо били копытами, требуя проездки, и афинянка с тессалийцем проскакали около парасанга, пока их лошади успокоились настолько, чтобы идти шагом по переполненным народом улицам.
Они въехали в город по Аккадской дороге через двойные ворота Иштар (гетера увидела в этом счастливое предзнаменование), башни которых были сплошь облицованы синими изразцами. Изображения драконов, чередовавшиеся с изображениями длинноногих диких быков из желтого и белого кафеля, украшали блестевшую на солнце синюю гладь. Прямая Дорога Процессий из белых и красных плит, шириной в пятнадцать локтей, шла к Эсагиле, бывшему священному внутреннему городу, где помещался громадный храм Мардука – главного бога Вавилона. От Таис храм закрывала гигантская башня Этеменанки, сильно поврежденная временем, но все еще знаменитая на всю Ойкумену, из семи разноцветных ступеней, увенчанная маленьким синим храмом. Она господствовала над всем городом, как бы напоминая каждому жителю, что недремлющее око бога смотрит на него с высоты в двести локтей.
|
|
|
Направо располагался обширный дворец, ныне никем не занятый и развалившийся, дальше за стенами – второй дворец, а слева – маленькие сады Семирамис на высоких арках, такие же ступенчатые, как почти все постройки Вавилона. Удивляло обилие зелени в удаленности от реки. У южной стены дворца протекал глубокий канал, но, чтобы поливать высоко расположенные сады старого города, нужны были тысячи и тысячи рабов. Похоже на Египет. Однако там старые насаждения у заупокойных храмов царей и древних дворцов давно погибли под песком. Лишь у больших и богатых храмов, владевших множеством рабов, остались большие сады на недоступных разливу высотах, все остальное зеленое убранство египетских городов произрастало в низинах, на уровне Нила. Здесь, в Вавилоне, еще сохранялось древнее устройство, может быть, из-за тесной собранности города, не в пример Египту. Во всяком случае, башня Этеменанки произвела на гетеру куда большее впечатление, нежели сады легендарной царицы.
|
|
|
Посланный вперед конник вернулся на взмыленной лошади с известием, что Птолемей отправился в Сузу, а главные военачальники разместились во дворцах Старого Города. Леонтиск обрадовался. Таис обещала ему устроить маленький симпосион – отпраздновать окончание длинного пути.
Дорога Процессий заполнилась тессалийцами, встречавшими своего начальника. В их толпе Таис и Леонтиск поехали дальше, миновали большую синюю стену, украшенную глазурованными рельефами львов с белыми и красными гривами, пересекли несколько шумных улиц и, повернув направо, через священный город снова выехали к берегу Евфрата.
Здесь был наплавной мост, соединявший Старый Город, восточную половину Вавилона, и западную – Новый Город, с меньшим количеством храмов, внутренних стен и укреплений, еще более зеленый. В его северной части, между воротами Лугальгиры и рекой, нашелся прекрасный домик.
Как во многих городах Азии, Таис всегда немного ошеломлял резкий переход от шумных, грязных и пыльных улиц, изнывающих в зное и жужжании мух, к спокойной прохладе затененных садов-дворов с каналами журчащей проточной воды за толстыми, глухими стенами. Вскоре прибыла Эрис со всеми вещами, а немного позднее явилась и За-Ашт. Таис с ее умением устраиваться быстро нашла хорошего конюха (садовник жил при доме), рабыню, умеющую приготовить блюда, приятные на эллинский вкус, и вечером танцевала для своих тессалийцев на импровизированном симпосионе.
|
|
|
Молва о появлении в Вавилоне знаменитой афинской гетеры разнеслась молниеносно. Дом близ Лугальгиры стал осаждаться любопытными, будто и не было войны, словно в городе и не находилась чужая победоносная армия. Леонтиску пришлось прислать воинов для охраны ворот от назойливых вавилонян. Рассказы о военном могуществе македонцев и непобедимости божественного Александра распространялись все дальше. Суза, куда отправился Птолемей, и даже находившаяся вдали, на севере, Экбатана – летняя резиденция персидских царей и одна из главных сокровищниц – изъявили покорность, сдавшись без боя и вручив все ключи посланцам Александра.
Несмотря на осень, жара приносилась к Вавилону ветрами из необъятных просторов Персии и каменистых плоскогорий Сирии, Элама и Красноморских пустынь. Ночи тонули во влажной духоте. Но особенно утомляла Таис скрытая вражда между служанками – ей всегда хотелось мира и покоя в своем доме. Хорошо еще, что финикиянка отчаянно боялась «колдуньи» и не смела выказывать своей дикой ревности открыто.
|
|
|
Постепенно рабыни разделили обязанности. К большой радости За-Ашт, Эрис уступила ей непосредственный уход за Таис, взяв на себя наблюдение за домом, лошадьми и охрану госпожи. Последнее, несмотря на протесты Таис, она считала своим первейшим долгом.
Финикиянка призналась, что Ликофон, молодой воин из отряда Леонтиска, хочет выкупить ее у госпожи, как только окончится война и он поедет на родину. Тогда они вступят в брак. Таис усомнилась – есть ли эпигамия между Финикией и Тессалией, и с удивлением узнала о распространении законности брака на всю новую империю Александра и союз эллинских государств-полисов. Великий полководец продолжал именовать себя их верховным стратегом, фактически царствуя.
– Ты мечтаешь уйти от меня, – полушутливо укоряла Таис свою рабыню, – а почему-то злишься на Эрис?!
– Я никогда бы не рассталась с тобой, госпожа, но Ликофон прекрасен и полюбил меня. И ты всегда отпускала своих рабынь для замужества…
– Отпускала, – согласилась Таис, слегка хмурясь. – Афродита не позволяет мне удерживать их. А жаль – ведь я тоже привыкаю и привязываюсь!
– И ко мне, госпожа? – внезапно спросила Эрис, перебирая цветы, только что принесенные садовником.
– И к тебе, Эрис.
Синие глаза под мрачными бровями вдруг осветились. Необычное выражение совершенно изменило лицо черной жрицы, промелькнуло и исчезло.
– И ты тоже покинешь меня для любви и семьи! – улыбнулась Таис, желая поддразнить странную рабыню.
– Нет, – равнодушно ответила Эрис, – мужчины мне надоели в храме. Единственное, что есть у меня на свете, – ты, госпожа. Бегать за любовью, как За-Ашт, я никогда не буду.
– Слыхала такие речи! – сверкнула черными глазами финикиянка.
Эрис величественно пожала плечами и удалилась.
В одну из особенно жарких ночей Таис захотела поплавать в Евфрате. От сада, через узкий проулок между глухих глинобитных стен, тропинка вела к маленькой пристани. Таис ходила туда в сопровождении Эрис, но настрого запретила ей купаться вместе с ней: дочь южной страны могла жестоко простудиться. Эрис, поплескавшись чуть, послушно вылезла и терпеливо ждала хозяйку в ночной тишине спящего города, нарушаемой лишь лаем собак да взрывами шумных голосов какой-нибудь веселой компании, отчетливо доносившимися во влажном речном воздухе.
Когда чуть-чуть прохладная вода снимала одурь жаркой ночи, Таис чувствовала возвращение обычной для нее энергии. Тогда она плыла, борясь с течением, к Старому Городу, выбиралась на ступени какого-нибудь забытого храма или маленького дворца и сидела, наслаждаясь одиночеством, надежно укрытая тьмой глухой безлунной ночи. Думала об Александре, живущем где-то поблизости, в южном дворце Старого Города, о Птолемее, может быть в этот момент мирно спавшем в пути. Три тысячи стадий песков и болот отделяло загадочную Сузу от Вавилона. Птолемей должен скоро явиться. Таис узнала от Леонтиска, что отдан приказ готовиться к выступлению всей армией неизвестно куда.
Афинянка мечтала подробнее познакомиться с Вавилоном – древнейшим городом, столь непохожим на Афины и на Мемфис. Скоро уйдет на восток армия, а с ней и воины, которые переполняют сейчас Вавилон, приветствуют ее на каждом шагу, узнавая приятельницу своего вождя, подругу Птолемея, любимую «богиню» Леонтиска. Всего на второй день ее приезда в Вавилон, когда Таис шла по Дороге Процессий к храму Иштар, навстречу попался отряд аргироаспидов – Серебряных щитов. Начальник узнал афинянку, впрочем, ее запомнили и другие воины еще в стане Александра под Тиром. Таис не успела опомниться, как ее окружили, подняли на сомкнутые щиты и, расталкивая толпу, к изумлению вавилонян, с торжеством понесли по Дороге Процессий к храму. В погоню устремилась встревоженная Эрис. Под пение хвалебного гимна Харитам хохочущую Таис принесли ко входу в святилище Иштар и отпустили прежде, чем перепуганные служительницы богини успели захлопнуть решетку.
Естественно, из посещения храма ничего не вышло. Гетера гадала, не разгневалась ли богиня?
На следующий день она пыталась жертвой и молитвой убедить богиню, что вовсе не смеет соперничать с нею, а поклонение мужей в обычае Эллады, где женская красота ценится превыше всего на свете… «Холмную Фтию Эллады, славную жен красотою», – вспомнился ей милый распев поэмы тогда, в безмерно далеких Афинах…
Аргест, восточный ветер, пронесся над крышами Старого Города. Зашумели прибрежные аллеи, чуть слышно заплескалась вода на нижней ступеньке лестницы. Таис бросилась в темную воду ночной реки. Внезапно она услыхала мерные четкие всплески сильного и умеющего хорошо плавать человека. Гетера нырнула, рассчитывая под водой выйти на середину стрежня и, миновав его, вторым нырком уйти в заводь, где находилась тростниковая пристань и ждала ее терпеливая, как хищник, Эрис. В глубине вода оказалась прохладнее. Таис проплыла меньше, чем думала, поднялась на поверхность и услышала негромкое: «Остановись, кто ты?», сказанное с такой повелительной силой, что афинянка замерла. Голос как будто негромкий, но глубокий и могучий, словно приглушенный рык льва. Не может быть!
– Что ты молчишь? Не вздумай нырять еще раз!
– Ты ли это, царь? Ты ночью один в реке? Это опасно!
– А тебе не опасно, бесстрашная афинянка? – сказал Александр.
– Кому я нужна? Кто будет искать меня в реке?
– В реке ты не нужна никому, это верно! – рассмеялся великий македонец. – Плыви сюда. Неужели только мы с тобой изобрели этот способ отдыха? Похоже!
– Может быть, другие просто хуже плавают, – сказала Таис, приближаясь на голос царя, – или боятся демонов ночи в чужой стране.
– Вавилон был городом древнего волшебства задолго до персидских царей, – Александр протянул руку и дотронулся до прохладного плеча гетеры. – В последний раз я видел тебя нагой лишь на симпосионе, где ты поразила всех амазонским танцем.
Таис перевернулась на спину и долго смотрела на царя, едва пошевеливая раскинутыми руками и забросив на грудь массу тяжелых, будто водоросли, черных волос. Александр положил на нее ладонь, источавшую теплую силу.
– Отпусти себя хоть раз на свободу, царь, – помолчав, сказала Таис, в то время как течение реки сносило их к мосту.
– С тобой? – быстро спросил Александр.
– И только со мной. После поймешь почему…
– Ты умеешь зажигать любопытство, – ответил завоеватель Азии с поцелуем, от которого оба ушли под воду.
– Плывем ко мне! – приказал Александр.
– Нет, царь! Ко мне! Я – женщина и должна встретить тебя убранной и причесанной. Кроме того, за тобой во дворце слишком много глаз, не всегда добрых. А у меня – тайна!
– И ты сама – тайна, афинянка! Так часто оказываешься ты права, будто ты мудрая пифия, а не покорительница мужчин!
Они вовремя отвернули от течения, несшего их на наплавной мост, и приплыли в тихую заводь, где Эрис, мечтавшая, глядя на звезды, вскочила с шипением и быстротой дикой кошки.
– Эрис, это сам царь-победитель! – быстро сказала гетера. Девушка опустилась на колени в почтительном поклоне.
Александр отказался от предложенной накидки, пошел через проулок и сад, не одеваясь, и вступил в слабо освещенную переднюю комнату во всем великолепии своего могучего тела, подобный Ахиллу или иному прекрасному герою древности. Вдоль стен здесь по вавилонскому обычаю были пристроены удобные лежанки. Таис приказала обеим служанкам вытереть, умастить и причесать царя, что и было выполнено с волнением. Афинянка удалилась в свою спальню, бросила на широкое ложе самое драгоценное покрывало из мягкой голубой шерсти таврских коз и скоро явилась к царю во всем блеске своей удивительной красоты – в прозрачном голубом хитоне, с бирюзовым венчиком-стефане в высоко зачесанных волосах, в берилловом ожерелье храма Кибелы.
Александр привстал, отстраняя За-Ашт. Гетера подала обеим рабыням знак удалиться.
– Ты хочешь есть? – спросила она, опускаясь на толстый ковер. Александр отказался. Таис принесла вычурную персидскую чашу с вином, разбавила водой и налила два походных потериона из зеленого кипрского стекла. Александр со свойственной ему быстротой поднял кубок, чуть сплеснув.
– Афродите! – тихо сказал он.
– Подожди, царь, одно мгновение! – Таис взяла с подноса флакон с пробкой из розового турмалина, украшенный звездой, – это мне, – шепнула она, отливая три капли в свое вино, – а это тебе – четыре…
– Что это? – без опаски, с любопытством спросил македонец.
– Дар Матери Богов. Она поможет тебе забыть на сегодня, что ты царь – владыка и победитель народов, снимет бремя, которое ты несешь с той поры, как снял щит Ахилла в Трое!
Александр пристально посмотрел на Таис, она улыбнулась ему с тем неуловимым оттенком превосходства, который всегда привлекал царя. Он поднял тяжелый стеклянный сосуд и без колебаний осушил жгучее и терпкое питье. Таис налила еще, и они выпили во второй раз.
– Отдохни немного! – Таис повела Александра во внутреннюю комнату, и он растянулся на необычной для женщины постели, с тюфяком, сшитым из шкур леопардов.
Таис села рядом, положив горячую ладонь на его плечо. Оба молчали, чувствуя неодолимость Ананки (судьбы), привлекавшей их друг к другу.
Таис испытала знакомое ей ощущение пламени, бегущего вверх по ее спине, растекающегося по груди и животу. Да, это было то страшное зелье Реи-Кибелы! На этот раз она не испугалась.
Стук собственного сердца отозвался в голове гетеры ударами дионисийских бубнов. Ее сознание начало раздваиваться, выпуская на свободу иную Таис, не человеческое существо, а первобытную силу, отдельную и в то же время непостижимо слитую со всеми, до крайности обостренными чувствами. Таис, застонав, выгнулась дугой и была подхвачена мощными руками Александра…
Сквозь глухое покрывало сна Таис слышала неясный шум, сдержанные восклицания, удаленный стук. Медленно приподнялся на локте, открывая глаза, Александр. Голоса слышались все громче. Леонтиск, Гефестион, Черный Клейт – гетера узнала их всех. Друзья и охранители царя замерли на пороге, не смея войти в дом.
– Гефестион! – зычно позвал вдруг Александр. – Скажи всем, чтобы шли к воронам! [377] И ты тоже! Не сметь тревожить меня, хотя бы Дарий шел к городу!
Торопливые шаги по лестнице были ответом.
Великий полководец опомнился лишь поздно вечером. Он потянулся, глубоко вздохнув, потряс головой. Таис выскочила из комнаты и вернулась с охапкой одежды, которую молча положила перед царем.
– Моя! – с удивлением воскликнул Александр. – Кто привез?
– Они! – коротко ответила Таис, молчаливая и сосредоточенная, подразумевая примчавшихся на взмыленных конях друзей македонца, носившихся по всему городу в поисках своего царя.
Эрис и За-Ашт успели рассказать ей о страшном переполохе, поднявшемся поутру, когда Александр не вернулся с купания.
– Как же сумели разыскать меня тут? – недоумевал Александр.
– Это Леонтиск догадался. Он знал, что я купаюсь по ночам в Евфрате, услыхал, что ты тоже плаваешь в реке…
Александр негромко рассмеялся.
– Ты опасна, афинянка. Твое имя и смерть начинаются с одной и той же буквы. Я чувствовал, как легко умереть в твоих объятиях. И сейчас я весь очень легкий и как будто прозрачный, без желаний и забот. Может быть, я – уже тень Аида?
Таис подняла тяжелую руку царя и прижала к своей груди.
– О нет, в тебе еще много плоти и силы! – ответила она, опускаясь на пол к его ногам.
Александр долго смотрел на нее и наконец сказал:
– Ты – как я на поле битвы. Та же священная сила богов наполняет тебя. Божественное безумие усилий. В тебе нет начала осторожности, сберегающего жизнь…
– Только для тебя, царь!
– Тем хуже. Я не могу. Один раз я позволил себе побыть с тобой, и сутки вырваны из моей жизни начисто!..
– Я понимаю, не говори ничего, милый, – впервые Таис назвала так царя, – бремя Ахиллова щита!
– Да! Бремя задумавшего познать пределы Ойкумены!
– Помню и это, – печально сказала Таис, – я больше не позову тебя, хоть и буду здесь. Только и ты тоже не зови. Цепи Эроса для женщины куются быстрее и держат крепче. Обещаешь?
Александр встал и, как пушинку, поднял Таис. Прижав к широкой груди, он долго держал ее, потом вдруг бросил на ложе. Таис села и, опустив голову, стала заплетать перепутавшиеся косы. Внезапно Александр нагнулся и поднял с ложа золотую цепочку со звездой и буквой «мю» в центре.
– Отдай мне на память о том, что случилось, – попросил царь. Гетера взяла свой поясок, задумалась, затем, поцеловав украшение, протянула Александру.
– Я прикажу лучшим ювелирам Вавилона в два дня сделать тебе другую. Из драгоценного красного золота со звездой о четырнадцати лучах и буквой «кси».
– Почему «кси»? – недоумевающе вскинулись длинные ресницы Таис.
– Запомни. Никто не объяснит тебе, кроме меня. Древнее имя реки, в которой мы встретились, – Ксаранд. В эросе ты подобна мечу – ксифосу. Но быть с тобой мужу – эпи ксирон эхестай, как на лезвии бритвы. И третье: «кси» – четырнадцатая буква в алфавите…
Глаза афинянки опустились под долгим взглядом царя, а побледневшие щеки залились краской.
– Посейдон-земледержец! Как я хочу есть! – сказал вдруг Александр, с улыбкой глядя на притихшую гетеру.
– Так идем, все готово! – встрепенулась афинянка. – Потом я провожу тебя до Южного дворца. Ты поедешь на Боанергосе, я – не Салмаах…
– Не надо. Пусть едет со мной один из твоих стражей – тессалийцев.
– Как тебе угодно!..
…Уединившись в своей спальне, Таис вышла лишь к вечеру и приказала Эрис принести киуры из запасов, которые они сделали с незабвенной Эгесихорой еще в Спарте.
Эрис протянула руку и слегка коснулась горячими пальцами запястья афинянки.
– Не трави себя, госпожа, – сказала черная жрица.
– Что ты знаешь об этом? – грустно и убежденно ответила гетера. – Когда бывает так, то Гея неумолима. А я не имею права позволить себе иметь дитя от будущего владыки Ойкумены.
– Почему, госпожа?
– Кто я, чтобы родившийся от меня сын стал наследником великой империи? Кроме плена и ранней смерти, он ничего не получит от судьбы, игравшей всеми, кто таит думы о будущем, все равно – темные или светлые.
– А девочка?
– Нельзя, чтобы божественная кровь Александра испытала жестокую судьбу женщины!
– Но дочь должна быть прекрасной, как сама Афродита!
– Тем хуже для нее.
– Не опасайся, госпожа, – меняя тон, твердо сказала Эрис, – у тебя ничего не будет. И не пей киуры.
– Как ты можешь знать?
– Могу и знаю. Все мы посвящены в древнее знание Кибелы о тайне влияния луны на человека. От нее зависит все в женском тело. У тебя ничего не будет – ты встретилась с царем как раз в такое время, когда все позволено.
Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 170; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!