Список заложников и лиц, арестованных большевиками, по приказу ЧСК №6 (Известия, №157) с указанием сведений, добытых расследованием Особой комиссии 1 страница
Заложники (2-я часть приказа №6)
№№, фамилия, имя, отчество и звание, примечание, № гроба
Рузский Николай Владимирович, генерал от инфантерии, опознан, №6.
Князь Урусов Сергей Петрович, опознан №5.
Князь Урусов Николай Петрович, член Государственного совета, опознан, №47.
Князь Урусов Федор Михайлович, генерал-лейтенант, опознан.
Граф Капнист Алексей Павлович, контр-адмирал, опознан, №42.
Барон Медем Николай Николаевич, сенатор, опознан, №68.
Колосков Виктор Александрович, подъесаул, опознан, №11.
Карганов Дмитрии Адамович, полковник, опознан, №2.
Рубцов, полковник, был освобожден.
Князь Шаховской Леонид Алексеевич, полковник, опознан, №20.
Князь Шаховской Владимир Алексеевич, полковник, — —{25}.
Рухлов Сергей Васильевич, бывший министр путей сообщения, — —{25}.
Добровольский Николай Александрович, бывший министр юстиции, опознан, №64.
Бочаров, полковник, — —{25}.
Колзаков Яков, генерал, — —{25}.
Карташев Дмитрий Тимофеевич, полковник, опознан, №45.
Пунякин Василий Васильевич, полковник, — —{25}.
Шевцов Александр Прохорович, генерал от инфантерии, опознан, №1.
Сакович Ромуальд Иванович, полковник, — —{25}.
Савельев Павел Федорович, полковник в отставке, опознан, №62.
Пирадов Константин Адреевич, генерал-лейтенант, опознан, №25.
Тохателов, генерал-лейтенант, — —{25}.
Перфильев Сергей Аполлонович, генерал-лейтенант, опознан, №26.
Бойчевский Всеволод Петрович, генерал-майор, опознан, №22.
|
|
|
Васильев Ростислав, полковник, опознан, №7.
Смирнов Владимир Васильевич, генерал (бывший командир 2-й армии), — —{25}.
Слешкович Леонтий Иванович, генерал-майор, опознан, №14.
Трубецкой Константин Семенович, полковник, опознан, №21.
Николаев Иван, полковник, — —{25}.
Рудницкий, генерал-майор, — —{25}.
Власов Михаил Алексеевич, купец, опознан, №89.
Федоров, подпоручик, был освобожден.
Федоров, казак, — —{25}.
Назименко Николай Иванович, генерал-майор, опознан, №63.
Чижевский Николай Константинович, генерал-майор, опознан №57.
Русанов Николай Алексеевич, капитан, опознан, №41.
Мельгунов Анатолий Ильич, генерал-майор, опознан, №37.
Граф Бобринский Гавриил Алексеевич, вольноопределяющийся, опознан, №52.
Ефстафьев, жандармский генерал, — —{25}.
Радко-Дмитриев, генерал, опознан, №72.
Игнатьев, генерал, опознан, №75.
Железовский Константин Давыдович, генерал, — —{25}.
Кашерининов, генерал, был освобожден.
Ушаков Сергей Леонидович, генерал-майор, опознан.
Тулин, полковник, сведений нет.
Бобрищев, подъесаул, сведений нет.
Князь Туманов Георгий Алексеевич, генерал от кавалерии, опознан, №59.
Чичинадзе Петр Михайлович, полковник, опознан, №67.
Барон де Форжет Константин Петрович, подполковник, опознан, №18.
|
|
|
Князь Багратион-Мухранский Алексей Ираклиевич, генерал-лейтенант, опознан, №46.
Шведов Павел Константинович, полковник, был освобожден.
Малиновский, подпоручик, — —{25}.
Саратовкин, полковник, — —{25}.
Покотилов, генерал, — —{25}.
Рошковский Макар Аполлонович, полковник, опознан, №56.
Дереглазова Валентина Петровна, дочь полковника, была освобождена.
Бархударов, полковник, — —{25}.
Беляев, техник, опознан, №81.
Трешатный Константин Иосифович, генерал-майор, опознан, №73.
По 1-й части приказа №6
Случевский Евгений Федорович, подполковник, опознан, №83.
Кастерсон, — —{25}.
Волков Николай, фельдшер, опознан, №80.
Шульмахт Рудольф Густавович, полковник, опознан, №84.
Костич Борис Иванович, подпоручик, опознан, №52.
Попов Алексей Михайлович, гвардии полковник, опознан, №77.
Войтенко Георгий Матвеевич, подпоручик, был освобожден.
Шафоростов Александр Васильевич, поручик, опознан, №79.
Иванов-Гутарев Павел, убит при побеге.
Шалин Антон, — —{25}.
Крашенниников Николай Сергеевич, член Государственного совета, опознан, №58.
Кузин Анатолий, поручик, опознан.
Пацук, жандарм, освобожден.
Князь Тамбиев 1-й, — —{25}.
Князь Тамбиев-Мурза-Бей, опознан, №88.
Щербаков Алексей Иванович, делопроизводитель Пятого окружного управления, опознан.
|
|
|
Орлов Василий, — —{25}.
Прокофьев Николай Федорович, — —{25}.
Рябухин Иоанн, священник, опознан, №27.
Андреев Михаил, был освобожден.
Махотадзе Георгий Алексеевич, полковник, опознан.
Полонская Эльза, — —{25}.
Не вошедшие в приказ №6
Борисов Владимир Семенович, полковник, опознан, №44
Софронов Николай Александрович, капитан, опознан, №110
Вышеозначенный акт составлен на основании документальных данных.
В прилагаемой таблице указаны страницы настоящей книги и соответствующие им листы дела Следственной комиссии, из которого извлечен материал{26}.
Дело №2.
Акт расследования по делу об избиении большевиками в лазаретах станицы Елизаветинской раненых и больных участников Добровольческой армии
31 марта 1918 года из станицы Елизаветинской, Екатеринодарского отдела, Кубанской области, началась эвакуация раненых и больных участников Добровольческой армии вследствие отхода ее под давлением превосходящих сил большевиков из-под Екатеринодара. Всех вывезти не удалось, и тяжело раненные и больные вместе с несколькими врачами и сестрами милосердия были оставлены в станице во временных лазаретах, под которые были приспособлены местные училища и школы.
|
|
|
1 апреля в станицу Елизаветинскую вступили передовые конные большевистские отряды, которые отнеслись терпимо к оставшимся раненым, но затем по мере подхода других частей, особенно пехоты, раненые подверглись глумлению и избиению, и у них были отобраны деньги.
1-го же апреля начались единичные случаи убийства. Так, за несколько минут до прихода большевиков в двухклассное училище туда прибежал больной мальчик, назвавшийся кадетом 3-го класса Новочеркасского кадетского корпуса и просил жену заведывающего училищем спрятать его, но та не успела этого сделать, и мальчик остался на дворе среди детей казаков. По приходе большевиков кто-то из иногородних сказал им, что среди детей казаков находится кадет. Тогда один большевистский солдат подошел к этому мальчику и спросил, кадет ли он. Мальчик ответил утвердительно, после чего солдат этот тут же, на глазах у всех присутствовавших, заколол мальчика штыком.
2 апреля в станицу Елизаветинскую пришел большевистский карательный отряд, который обошел все училища и школы станицы, приспособленные под лазареты, и во всех них перебил оставленных раненых и больных. Допрошенный комиссией один из участников Добровольческой армии, подпоручик 1-го офицерского полка генерала Маркова, Кром, лежавший в женском училище, будучи тяжело ранен в правую ногу с раздроблением бедра выше колена, показал по поводу избиения раненых в названном училище следующее.
В полдень к училищу подошел карательный отряд, который, выгнав всех посторонних людей, вошел туда. Вместе с этим отрядом в училище вбежал какой-то большевик, бывший там до прихода карательного отряда, и, указав на трех раненых, сказал, что они офицеры.
Большевики, поговорив немного с этими ранеными, начали затем расстреливать и рубить всех подряд с левого фланга, причем один из них достал топор и рубил им.
Некоторые из раненых просили не рубить, а расстреливать их, на что неизменно получался один ответ: «Собаке собачья смерть».
Рядом с подпоручиком Кромом лежал полковник Ланковский. Расстреляв его, один из большевиков прицелился в Крома, но в это время в училище вбежал какой-то матрос и сказал, что нескольких приказано оставить на развод, чтобы рассказать потомству, как большевики поступают с теми, кто идет против народа. Вследствие этого подпоручик Кром, один донской казак и еще несколько человек были оставлены в живых.
Об этом же избиении раненых учительница женского училища показала, что большевики запретили находившимся при оставшихся раненых двум врачам и сестре милосердия подавать им медицинскую помощь, а когда она тем не менее стала ухаживать за ранеными, то большевики сказали ей: «Поухаживай, поухаживай, завтра будешь с ними лежать».
Произведенным комиссией осмотром помещения женского училища было установлено, что в зале училища и классе 3-го отделения во многих местах в стене на высоте 3–5 вершков от пола и в полу у карниза имеются дыры, частью замазанные штукатуркой, происшедшие, по словам училищного сторожа, от проникших в стену винтовочных и револьверных пуль; под подоконником одного из окон в классе третьего отделения на стене были обнаружены 11 поверхностных отметин диаметром в серебряную пятикопеечную монету и меньше, получившиеся, по-видимому, от потерявших свою первоначальную силу ударов штыка или револьверных пуль.
Такое же избиение произошло с ранеными и больными, лежавшими в двухклассном Елизаветинском училище. Заведывающий этим училищем, жена его и несколько местных казаков, живших напротив, удостоверили комиссии, что большевики, придя туда, также сначала выгнали всех «вольных» со двора и из помещения училища, а затем, поставив к дверям и воротам стражу, вошли в училище, откуда вслед за входом большевиков послышались стоны и крики раненых.
Через некоторое время большевики начали выходить из училища все измазанные кровью и обмывали себя и свое оружие, топоры и лопаты от залившей их крови в стоявших на дворе корытах, а затем снова возвращались в училище продолжать свое кровавое дело.
2-го же апреля вечером большевики приказали местным казакам убрать из всех лазаретов тела убитых ими раненых и больных и свезти их «на гной» в камыши, то есть выбросить их, чтобы они сгнили в камыше. Однако казаки отвезли трупы убитых на кладбище и зарыли там в общую могилу.
Лица, входившие в школы, где находились лазареты, после ухода оттуда большевиков показали, что вид лежавших там трупов был нестерпимо ужасен. Тела убитых валялись по всем комнатам в изуродованном виде. Так, один офицер лежал, держа в закостеневших руках свою же отрубленную ногу, у другого были выколоты оба глаза, у некоторых были срублены головы и разрублены лица, у других же вся грудь и лицо были исколоты штыковыми ранами и т.д.
Тут же среди трупов лежали стонавшие недобитые раненые.
Пол был залит огромными лужами крови, а солома, служившая подстилкой раненым, была насквозь пропитана кровью. Крови было так много, что ходить по полу, по словам очевидцев, было очень скользко.
Священник, случайно находившийся на кладбище, и казаки, зарывавшие могилу, показали, что большинство тел было настолько изуродовано и изрублено, что представляли собой прямо отдельные куски человеческого мяса.
При осмотре комиссией здания двухклассного Елизаветинского училища в классе 5-го отделения, где лежали раненые, на полукруглой печке, покрытой железом, расположенной выступом в углу класса, были обнаружены на высоте 10–20 вершков от пола 6 отверстий и 9 вдавлений железа, все одинаково круглой формы, произошедшие, по-видимому, от отскочивших и проникших в толщу печки пуль. В глубине же двух таких отверстий оказались куски свинца.
Кроме того, на печке на той же высоте и на высоте 25–30 вершков были найдены вдавления характерной линейной формы, получившиеся, очевидно, от ударов топорами, лопатой или каким-либо другим острорежущим и довольно тяжелым орудием.
Вдавления, расположенные более высоко, рассматривая их сверху вниз, шли справа налево, то есть как раз по направлению удара, нанесенного правой рукой.
Описанная печка, по-видимому, была местом убийства лежавших в этом училище раненых, так как человеку, прислоненному к печке на коленях и сидя, описанные отверстия и вдавления приходились на уровне головы и груди.
Выяснить точное число и все имена убитых большевиками в лазаретах станицы Елизаветинской раненых и больных участников Добровольческой армии не удалось, но по показанию одного казака, закапывавшего трупы, он насчитал положенных в могилу 69 тел.
Кроме того, тогда же были убиты и две сестры милосердия, из которых одну большевики бросили в Кубань, а другую, совсем молодую девушку, институтку 6 класса Веру Пархоменко, расстреляли за кладбищем станицы.
3 апреля оставленных в живых раненых и больных большевики нагрузили на подводы и отправили в Екатеринодар{27}, причем по дороге раненые подвергались разным гнусным издевательствам, ругани и побоям.
В городе раненых сначала привезли в Войсковую больницу, где, однако, их не приняли, угрожая, что в случае оставления их там они будут перебиты, лазаретные же няньки «науськивали» местных больных не впускать в больницу привезенных раненых и тут же добить их.
Из Войсковой больницы раненых повезли в 44-й лазарет, помещавшийся в Епархиальном училище, где их, однако, тоже не приняли и там они опять подверглись жестокому избиению и издевательствам.
Оттуда раненых повезли к Атаманскому дворцу, здесь снова произошло избиение их, причем подпоручику Крому перебили прикладом кисть руки и так сильно ударили его по животу, что, несмотря на раздробленное бедро, он «привскочил на аршин» из телеги. Во время одной из остановок по дороге к дворцу большевиками была произведена следующая «забава» с ранеными, во время которой двое из них были добиты. Когда подводы вереницей остановились вплотную друг к другу, то большевики начали стегать сзади стоявших лошадей, пока они, встав на дыбы, прыгали передними ногами на впереди стоявшую подводу и топтали копытами лежавших в ней раненых.
Около Атаманского дворца раненые провели без всякой помощи в подводах всю ночь, и только на следующий день их поместили в наскоро приготовленный лазарет в Учительской семинарии.
В большевистских лазаретах раненые пробыли под стражей 4 месяца, то есть до взятия Екатеринодара Добровольческой армией, последовавшего 4 августа 1918 г., будучи переводимые из одного лазарета в другой, постоянно подвергаясь разным издевательствам и угрозам «быть выпущенными в расход» и не получая сколько-нибудь элементарной медицинской помощи, отчего часть их перемерла, а часть, как, например, подпоручик Кром, до сего времени не поправились.
Настоящий акт расследования основан на данных, добытых Особой комиссией с соблюдением правил, установленных в Уставе уголовного судопроизводства.
20 марта 1919 года г. Екатеринодар.
Дело №4.
Краткая справка об арестах, производившихся большевиками в Ставрополе (Кавказском) с 1 января по 8 июля 1918 года
1 января по 8 июля 1918 года в Ставрополе-губернском (Кавказ) в период советского правительства были произведены многочисленные аресты. Число лишившихся свободы не поддается точному учету, так как полный произвол арестов без регистрации и фиксировавших документально распоряжений об аресте, без соблюдения хотя бы формальных гарантий правильности ареста, вызвал отсутствие необходимых сведений.
Арестовывать мог каждый красноармеец и рабочий именем советской власти, и арестованные сдавались в различные пункты при советских учреждениях без документа: проследить и выяснить причину ареста, грозящее обвинение, место содержания и судьбу арестованных часто бывало невозможно. Кроме Ставропольской тюрьмы, количественно незначительного пункта, из тех мест, куда препровождались арестованные, нигде сведений об арестованных не было или были неверные и даже ложные. Данные Ставропольской тюрьмы указывают на взаимоотношение различного рода арестов — так, арестовано с 1 января по июль 1918 года продолжавшими еще функционировать судебными властями, с соблюдением формальных гарантий правильности ареста — 54 человека, без соблюдения таковых, но с удостоверяющими факт ареста и личность арестованного данными за то же время — 269 человек, без всяких формальных условий — 71 и в качестве заложников — 63 человека.
Арестованные частью непосредственно за арестом убивались, частью содержались по различным местам заключения, частью освобождались, причем все происходило по бесконтрольным распоряжениям лиц, бывших в данное время у власти, и без суда и следствия.
Дело №5 и No 10.
Сведения о злодеяниях большевиков в отношении Церкви и ее служителей в Ставропольской епархии
При расследовании злодеяний в области гонений на религию, Церковь и духовенство в Ставропольской епархии (Ставропольская губерния и Кубанская область) установлено, что уже в 1917 году, вслед за февральской революций, наблюдались случаи выступлений против Православной церкви и ее служителей, выражавшихся в удалении икон из некоторых казарм, в грубом обращении с лицами духовного звания, в намеренном проявлении неуважения к Церкви в виде появления в храме в шапке, закуривания папирос от зажженной перед образом свечи и т.п., однако тогда это были поступки отдельных лиц из наиболее недоброкачественных элементов общества, из среды преступников, массами освобождавшихся из мест заключения, и из среды деморализованных солдат, но ни одного не было случая, чтобы такие поступки допускались или тем более совершались представителями власти большевиков как нечто систематическое, проводимое в жизнь с невероятной жестокостью и кощунством.
Захват власти большевиками в Ставрополе произошел лишь в январе 1918 года, и в первые месяцы после этого ставшие у власти представители большевизма, занятые делом укрепления своей власти, мало уделяли внимания Церкви; при том же эти первые представители большевистской власти были сравнительно умеренные люди (комиссар Пономарев), пытавшиеся удержать какой-нибудь порядок жизни. Однако, не находя поддержки в здоровых элементах общества, эти лица очень скоро перестали удовлетворять те группы, на которые они могли опираться — деморализованную толпу черни, преступников и дезертиров, провозгласивших себя представителями народа; были свергнуты этой толпой и должны были искать спасения в бегстве; после этого, приблизительно с апреля 1918 года, во главе власти в Ставрополе появляются бывшие каторжники, матросы из карательных отрядов и т.п. лица, с переходом власти к которым проведение в жизнь «новых большевистских» начал стало принимать уродливые и приводящие в ужас формы.
В частности, по выражению одного священнослужителя, «духовенство местного округа, как и везде на «святой» когда-то Руси, стало переживать тяжкий период всевозможных над собой гонений и издевательств со стороны людей, потерявших веру в Бога и совесть».
С весны 1918 года в городах и селениях епархии при производстве обысков особенно тщательно таковые производятся у священнослужителей местных храмов, причем эти обыски повторяются по много раз у одних и тех же лиц, сопровождаются часто вымогательством денег, по большей части полным разграблением имущества, вплоть до снимания вещей, надетых на обыскиваемых, и всегда глумлением над священнослужителями и членами их семей и уничтожением церковных книг, печатей, штемпелей и бланков. Объясняются эти обыски обыкновенно розыском пулеметов или иного оружия или же производятся без всякого объяснения причин и без предъявления каких-либо распоряжений центральной власти. Являющиеся с обыском обычно требуют, чтобы их угощали, иногда приносят с собой спиртные напитки и устраивают оргии, и все это делается с угрозой пустить в ход оружие при малейшем сопротивлении. Обыски эти производятся обычно проходящими большевистскими воинскими частями, иногда с участием некоторых из местных жителей; отмечены случаи, когда вместе с красноармейцами являлись на обыски и требовали выдачи им женского платья большевистские сестры милосердия, по большей части, как показывают свидетели, женщины совершенно непристойного вида и поведения.
Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 85; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!