Толкование на второе послание к коринфянам Святого Апостола Павла 2 страница
Ибо все обетования Божии в Нем «да» и в Нем «аминь», — в славу Божию, через нас.
В проповеди есть много обетовании: воскресение мертвых, усыновление и вообще надежда будущего века. Итак, говорит, что не только проповедь всегда совершенно одинакова и возвещается с непреложностью, но и содержащиеся в ней обетования; ибо они — Божии. А что обещал Бог, то в Нем «да» и в Нем «аминь» , то есть то непреложно; ибо исполняется не в ком-либо из людей, но в Самом Боге, почему и непреложно. Кроме того, они служат к славе Его, и, конечно, если не для чего другого, то для собственной славы Бог исполнит свои обетования. Как же исполнить их? Через нас , то есть чрез благодеяния к нам. Ибо мы, принимающие обетования, подаем Ему повод исполнять эти обетования. Если же верны обетования Божий, то тем более верен Сам Бог и слово о Нем твердо. Слова через нас и иначе могут быть понимаемы, то есть к славе Божией, возносимой Ему чрез нас; ибо Он чрез нас прославляется.
Утверждающий же нас с вами во Христе и помазавший нас есть Бог, Который и запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши.
Сказав выше, что Бог исполнит обетования, теперь подтверждает это. То, говорит, что вы и я, учитель ваш, твердо стоим в вере во Христа, дал Бог, Который и помазал нас, и запечатлел, то есть сделал пророками, царями и священниками. Ибо таков всякий крещеный: он — пророк, как видящий то, чего не видел глаз и не слышало ухо; он — священник, как долженствующий приносить себя в жертву живую, святую, благоугодную Богу; он — царь, как сын Царя Бога и наследник будущего Царствия, и как ныне царствующий над неуместными помыслами и поставленный выше всего мира. Как в древности священники и цари помазывались елеем, так ныне мы помазаны Духом, когда Бог дал залог Духа в сердца наши. Если же дал залог, то, конечно, даст все. А залогом называет подаваемые ныне дарования Духа; ибо разумеем отчасти и пророчествуем отчасти, а совершенное получим тогда, когда явится Христос в славе Своей. Итак, не думайте, что мы обещаем, чтобы нам не показаться лжецами. Ибо не мы утверждаем вас, но Бог и обещает, и утверждает как меня, так и вас; ибо Он Сам исполнит все. Посему и разумей, что Бог, делающий то и иное, Сам исполнит Свои обетования.
|
|
|
Бога призываю во свидетели на душу мою, что, щадя вас, я доселе не приходил в Коринф.
Выше сказал, что не пришел к ним потому, что не имеет власти над собой и не был допущен Духом. Как же теперь говорит, что не пришел, щадя их? Потому что или это самое случилось по воле Духа, то есть Дух внушал ему мысль не ходить, чтобы пощадить их, или — сначала воспрещал ему Дух, а потом он и сам, рассудив, что это лучше, остался. Заметь мудрость апостола. Тогда как говорили: ты потому не пришел, что, кажется, возненавидел нас, то утверждает противное: я потому не пришел, что щажу вас. Так говорит потому, что некоторые между ними были согрешившие и не покаявшиеся, которых он наказал бы, если бы, пришедши, нашел их не исправившимися. Итак, остался, чтобы придти уже тогда, когда исправятся, и не иметь повода к наказанию.
|
|
|
Не потому, будто мы берем власть над верою вашею; но мы споспешествуем радости вашей.
Так как сказанное отзывалось властью (ибо щадить других может тот, кто имеет власть наказать их), то смягчает жесткость речи: не потому, говорит, сказал я, что щажу вас, что хотел бы властвовать над вашей верой, ибо вера — дело произволения и никого не понуждают к вере против воли, но, почитая вашу радость своею радостью, я не пришел для того, чтобы не ввергнуть вас в печаль и не опечалиться самому. Ибо я все делаю для вашей радости, и остался для того, чтобы только угрозой исправить согрешивших и вам не причинить никакой скорби.
Ибо верою вы тверды.
С кротостью беседует с ними, так как в первом послании довольно уже поразил их. Слова его значат следующее: что касается веры, то вы в ней стоите, и я не имел причины жаловаться на вас, но в прочем вы поколебались, и если бы не исправились и я восстал бы на вас, то и вас опечалил бы, и себе причинил бы печаль.
|
|
|
ГЛАВА ВТОРАЯ
Итак я рассудил сам в себе не приходить к вам опять с огорчением.
Слово опять показывает, что он и прежде был опечален. Впрочем, не сказал явно: «вы и прежде огорчили меня», но другим образом: «я не пришел для того, чтобы опять не огорчить вас», что, впрочем, имеет одну и ту же силу (ибо он потому опечалил их упреками, что они опечалили его грехами), но для них было удобовыносимее.
Ибо если я огорчаю вас, то кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мною?
Хотя и огорчаю вас, говорит, упреками и негодованием на вас, но благодаря этому же и радуюсь, видя, что вы до того уважаете меня, что мое негодование и упреки производят в вас скорбь. Ибо никто так не радует меня, как скорбящий так при виде моего негодования. Это показывает, что он не презирает меня. Он радует меня, потому что таким образом подает надежду на свое исправление.
Это самое и писал я вам.
Что? То что я не пришел к вам, щадя вас. Где писал? В этом самом послании.
Дабы, придя, не иметь огорчения от тех, о которых мне надлежало радоваться.
|
|
|
Для того написал я теперь к вам, чтобы вы исправились, и чтобы, застав вас не исправившимися, не имел я скорби от вас, которым надлежало доставлять мне случаи к радости.
Ибо я во всех вас уверен, что моя радость есть радость и для всех вас.
Написал, говорит, надеясь, что вы исправитесь, и тем обрадуете меня. Моя же радость — радость для всех вас. И сказал я дабы, придя, не иметь огорчения потому, что имею в виду не свою пользу, но вашу. Ибо знаю, что если увидите меня радующимся, то будете радоваться, а если увидите меня скорбящим, то будете скорбеть.
От великой скорби и стесненного сердца я писал вам со многими слезами.
Поскольку сказал выше, что он радуется, когда они скорбят, то, чтобы не сказали: ты потому стараешься опечалить нас, чтобы самому радоваться, объясняет, что он сам весьма скорбит, скорбит более, нежели сами согрешающие. Не от скорби только, но от великой скорби , и не со слезами только, но со многими слезами написал я. То есть печаль, сжимая и стесняя сердце мое, подавляла его, и потому писал я, подобно отцу и одновременно врачу, который, производя над сыном сечения и прижигания, вдвойне скорбит, и от того, что сын болен, и от того, что сам должен подвергать его сечению, но, с другой стороны, и радуется от того, что надеется на выздоровление сына. Так, говорит, и я, оскорбляя вас согрешающих, скорблю, но, с другой стороны, и радуюсь, когда вы скорбите, ибо имею надежду на ваше исправление.
Не для того, чтобы огорчить вас, но чтобы вы познали любовь, какую я в избытке имею к вам.
Не чтобы огорчить вас следовало бы сказать, но «чтобы исправить»; однако не говорит сего, а услаждает речь, желая привлечь их уверением, что он любит их более, нежели других учеников, и что если огорчает их, огорчает по любви, а не по гневу. Ибо то знак величайшей любви, что я скорблю о ваших согрешениях, и спешу делать вам выговоры и тем огорчать вас. Если бы я не любил вас, то оставил бы вас без врачевания.
Если же кто огорчил, то не меня огорчил, но частью, — чтобы не сказать много, — и всех вас.
Хочет чрез это утвердить любовь к впадшему в блудодеяние, о котором писал в первом послании, ибо, по приказанию Павла, они все отвратились от него, как внушающего омерзение. Итак, чтобы опять приказанием противоположного, то есть принять его и оказать ему расположение, не соблазнились о Павле, как о непостоянном, весьма благоразумно предлагает слово и делает и их участниками в прощении, говоря: как он опечалил всех нас вообще, так все вообще должны радоваться о прощении его. Ибо не меня только, говорит, опечалил он, но и всех вас частью , то есть поразил малой некоторой скорбью; не скажу, чтобы совершенно опечалил и вас, равно как и меня, но все же, чтобы не отягчать его, впадшего в блудодеяние, частью , говорю, опечалил он вас.
Для такого довольно сего наказания от многих.
Не говорит: для впадшего в блудодеяние, но для такого , как и в первом послании. Но там не хотел даже именовать его, а здесь, щадя его, никогда не вспоминает о грехе, научая и нас сочувствовать находящимся в преткновении.
Так что вам лучше уже простить его и утешить.
Не только, говорит, снимите запрещение, но и нечто большее даруйте ему, и утешьте его, то есть возродите, уврачуйте его, подобно тому как наказавший кого-либо не только отпустил бы его, но и приложил бы заботу к исцелению его ран. Хорошо же сказал: вам лучше простить . Ибо, чтобы он не подумал, что получает прощение как достаточно исповедавшийся и довольно покаявшийся, показывает, что он получает прощение не столько за покаяние, сколько по снисхождению их.
Дабы он не был поглощен чрезмерною печалью.
Следует, говорит, принять его, утешить и уврачевать, дабы он не был поглощен , как бы зверем каким, или волнами, или бурею, или чтобы от отчаяния не дошел до самоубийства, как Иуда, или чтобы не сделался еще хуже, то есть, не в состоянии будучи переносить скорби от чрезмерного наказания, не предался большему нечестию. Заметь, как и его обуздывает, чтобы он, получив прощение, не сделался еще нерадивее. Я, говорит, принял тебя не потому, что ты совершенно очистился от скверны, но убоявшись, что ты по немощи своей мог бы сделать чего-нибудь хуже. Заметь и то, что наказания следует назначать не только по свойству грехов, но и сообразуясь со свойством духа согрешивших.
И потому прошу вас оказать ему любовь.
Не приказывает уже, как учитель, но как защитник просит судей оказать ему любовь , то есть с крепкой любовью, а не просто и как случилось принять его. Показывает также и их добродетель, ибо те самые, которые прежде так любили человека, что гордились им, теперь по причине его греха возымели к нему такое отвращение, что сам Павел ходатайствует за него.
Ибо я для того и писал, чтобы узнать на опыте, во всем ли вы послушны.
Устрашает их, чтобы, опасаясь осуждения в неповиновении, охотнее оказали человеку снисхождение. Я для того и писал , говорит, чтобы узнать на опыте вашу добродетель повиновения, — так же ли окажете вы мне повиновение теперь, когда его следует утешить, как оказали оное тогда, когда я наказал его. Ибо такой смысл слов: во всем ли вы послушны . Хотя он писал не для этого, но имея в виду спасение согрешившего, однако говорит: для того , чтобы тем более расположить их в пользу виновного.
А кого вы в чем прощаете, того и я.
Этим смягчает несогласие и упорство, по которым они могли бы не оказать человеку снисхождения. Ибо здесь представляет их источником его прощения, а себя соглашающимся с ними, говоря: кого вы в чем прощаете, того и я .
Ибо и я, если в чем простил кого, простил для вас от лица Христова.
Чтобы они не подумали, что прощение предоставлено их власти, и вследствие того не пренебрегли прощением человека, показывает, что он уже даровал ему оное, чтобы они не могли воспротивиться ему. А чтобы они не оскорбились, как пренебрегаемые, говорит: для вас даровал ему я прощение, ибо я знал, что вы будете согласны со мной. Затем, чтобы не показалось, что он простил его для людей, присовокупил: от лица Христова , то есть простил во воле Божией, пред лицем Христа и как бы по Его повелению, как представляющий Его лице, или: во славу Христа; ибо, если прощение совершается во славу Христа, то как не простить согрешившего, чтобы прославился Христос?
Чтобы не сделал нам ущерба сатана, ибо нам не безызвестны его умыслы.
Чтобы, говорит, не было общего вреда и чтобы не умалилось число стада Христова. Прекрасно назвал он это дело обидой. Ибо диавол не только принадлежащее ему берет, но и наше похищает, преимущественно вследствие нашего же поведения, то есть по причине неумеренно налагаемого покаяния. Поэтому коварство и обман диавола назвал умыслами его, и упомянул о том, как он губит под видом благочестия; ибо он ввергает в погибель не только тем, что вовлекает в блудодеяние, но и безмерной печалью. Как же не обида это, когда он уловляет нас чрез нас же самих?
Придя в Троаду для благовествования о Христе, хотя мне и отверста была дверь Господом, я не имел покоя духу моему, потому что не нашел там брата моего Тита.
Выше упомянул о скорби, бывшей с ним в Асии, и показал, как освободился от нее, теперь опять извещает, что опечален и другим, тем, что не нашел Тита. Ибо, когда нет утешителя, становится тяжелее. Итак, зачем вы обвиняете меня в медлительности, когда я испытывал столько бедствий, которые не дозволяют нам ходить по своей воле? Говорит, что отправился в Троаду не без намерения, но для благовествования , то есть для того, чтобы проповедовать. Почему же ты хотя проповедовал, но не долго? — потому, что не нашел Тита. Не имел покоя духу моему , то есть печалился, скорбел по причине его отсутствия. Ужели поэтому ты оставил дело Божие? Не поэтому, но потому, что вследствие его отсутствия дело проповеди встречало препятствие, ибо Павел сильно желал проповедовать, но препятствовало отсутствие Тита, который много помогал ему, когда находился с ним.
Но, простившись с ними, я пошел в Македонию.
То есть не был там долгое время по причине затруднительных обстоятельств. Ибо, хотя отверста была великая дверь, то есть много было дела, но за отсутствием помощника оно встретило препятствие.
Но благодарение Богу, Который всегда дает нам торжествовать (θριάμβευοντι) во Христе.
Так как упомянул о многих скорбях, о скорби в Асии, о скорби в Троаде, о скорби от того, что не пришел к ним то, чтобы не показалось, что он перечисляет скорби с печалью, говорит: благодарение Богу, Который всегда дает нам торжествовать , то есть делающему нас славными. Ибо триумфом называется шествие царя или полководца по городу с победой и трофеями. И нас в победе над диаволом Бог делает славными. Потому что то, что кажется бесчестием, составляет нашу славу, ибо тогда падает диавол. Все же это бывает во Христе, то есть чрез Христа и чрез проповедь. Или: за то, что торжествуем во Христе, прославляемся; ибо, нося Самого Христа, как трофей какой, прославляемся Его сиянием.
И благоухание познания о Себе распространяет нами во всяком месте.
Миро многоценное, говорит, есть познание Бога, которое мы открываем всем людям, лучше же сказать — не самое миро, но благоухание его. Ибо настоящее познание не совсем ясно, но как бы сквозь тусклое стекло, гадательно (1 Кор. 13:12). Итак, подобно тому, как кто-нибудь, обоняя благоухание, знает, что где-то находится миро, а каково оно по сущности, — не знает, так и мы знаем, что есть Бог, а Кто Он по сущности, — не знаем. Итак, мы подобны кадильнице царской и, куда ни приходим, приносим благоухание духовного мира, то есть богопознания. Посему, сказав выше, что всегда торжествуем, теперь говорит: мы во всяком месте сообщаем благоухание людям. Ибо всякое место и время полны нашими наставлениями. Итак, должно мужественно терпеть, поскольку и ныне, еще до получения грядущих благ, прославляемся до такой степени.
Ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих.
Говорит это и потому, что мы сами себя приносим в жертву, умирая за Христа, или потому, что при заклании Христа и мы воскуряем некоторое благовоние. Смысл же слов его следующий: спасается ли кто, или погибает, Евангелие сохраняет свое достоинство и мы продолжаем быть тем, что мы есть. Как свет, хотя ослепляет слабых зрением, однако остается светом, или как мед, хотя бы казался горьким для страдающих желтухой, однако не перестает быть сладким, так и Евангелие издает благоухание, хотя неверующие и погибают. И мы Христово благоухание , но не просто, а Богу . А если Бог определил так о нас, кто станет противоречить?
Для одних, запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь.
Поскольку сказал: мы — благоухание и в погибающих , то, чтобы ты не подумал, что и погибающие угодны и приятны Богу, присовокупил следующее: обоняя благоухание это, одни спасаются, а другие погибают. Как миро, говорят, удушает свиней и жуков, так и Христос положен камнем соблазна и преткновения. Так и огонь золото очищает, а терние сжигает.
И кто способен к сему?
Поскольку так много сказал словами мы благоухание , и: торжествуем , то опять старается умерить речь. Для этого говорит, что мы сами по себе без помощи Божией недостаточны; ибо все Ему принадлежит и нет ничего нашего.
Ибо мы не повреждаем слова Божия, как многие.
Здесь указывает на лжеапостолов, которые почитали благодать Божию собственным делом. Потому, говорит, я сказал: кто способен? — и все усвоил Богу, что я не таков, каковы лжеапостолы, не повреждаю и не извращаю дара Божия. Намекают на то, что они примешивают к евангельскому учению ухищрения внешней мудрости и стараются продать за деньги то, что следует давать даром. Но мы не таковы. Посему присовокупляет следующее.
Но проповедуем искренно, как от Бога, пред Богом, во Христе.
То есть говорим от чистого и не способного к обману ума и как получившие то, что говорим, от Бога, а не как нечто, совершенное нами. Во Христе — не от своей мудрости, но вдохновленные Его силой; а пред Богом сказал , чтобы показать правоту и открытость сердца: наше сердце столь чисто, что мы открываем его Богу.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Неужели нам снова знакомиться с вами?
Поскольку сказал о себе много великого, то говорит: не скажет ли кто: что это, Павел? говоря сие о себе, ты сам выхваляешь себя. Отстраняет это возражение следующими словами.
Неужели нужны для нас, как для некоторых, одобрительные письма к вам или от вас?
Говорит это с силой, делая речь свою более выразительной. Намекает же на лжеапостолов, которые, не имея в своих делах ничего, что могло бы сделать их известными, сочиняли одобрительные письма, представляли их кому хотели и таким образом рекомендовали и приводили себя в известность. Слова его, высказываемые с силой, имеют такой смысл: ужели кто скажет, что мы должны представить вам одобрительные письма, чтобы придти чрез них в известность у вас, или же представлять такие письма от вас к другим? Затем с чувством присовокупляет.
Вы — наше письмо, написанное в сердцах наших, узнаваемое и читаемое всеми человеками.
Что, говорит, сделали бы письма, в которых вы стали бы одобрять и прославлять нас, то самое исполняете вы своей жизнью по вере, которую все видят и слышат. И куда бы ни отправились мы, всюду носим вас с собой, потому что вы написаны в нашем сердце, и мы всем возвещаем о вашей добродетели. Таким образом, поскольку вы для меня — одобрительное письмо к другим, то я не нуждаюсь в других письмах от вас, чтобы сделаться известным не знающим меня. Также, поскольку я имею вас в сердце, то не имею нужды в том, чтобы другие рекомендовали меня вам. Одобрительные письма нужны к незнакомым, а не к знакомым, вы же так написаны в сердце моем, что не можете выйти из него. Здесь свидетельствует не только о любви своей к ним, но и об их добродетельной жизни, то есть что они в состоянии были доказать пред всеми людьми достоинство своего учителя, ибо украшением для учителя служит добродетель учеников.
Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 90; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!