О заднице боярьстеи и о дружьнеи 18 страница
Статья 35
Статья 35 повторяет ст. 17 Судебника 1497 года.
Статья 36
В ст. 36, уточняющей, по сравнению со ст. ст. 32, 38, 73 Псковской Судной грамоты, порядок договора денежного займа, вводятся гарантии для добросовестных должников.
Учитывая, что в условиях развитого товарного производства особенно нуждалось в деньгах дворянство, не обладавшее достаточно мощным хозяйством, и городское население, вынужденное приобретать сырье и материалы для ремесленного производства, Судебник требует, чтобы уплата по долговым обязательствам проводилась при непременном участии высших должностных лиц, во-первых, и могла быть совершена в рассрочку, во-вторых. Независимо от количества отсрочек (колке отпись ни буди), пошлины за подпись и печать, удостоверявшие факт выплаты долга, брались в одинарном размере. В обязанности судебных органов входило не только оформление подписей, но и хранение вносимого по частям долга. Так, в судной грамоте князя Владимира Андреевича Старицкого крестьянам замосковной Вохонской волости 1561 года о взыскании долга по суду, для чего дается льготный срок в 6 недель, читаем: ...а которой ответчиков... выборным судьям в исцов иск в уплату что принесет хлеба и денег, и выборным судьям денги и хлеб тех людей имати в истинну без росту, а хлеб без наспу, да тот хлеб и денги держати им у себя, доколе которой ответчик выплатит сполна... а как которой ответчик исцев иск выплатит сполна... правые грамоты тогды у исцев имати назад, а платеж на правых грамотах велети подписывати.
|
|
|
Статьи 37—40
Данные статьи соответствуют ст. ст. 21—24 Судебника 1497 года. При этом ст. 37 дополняется по сравнению со ст. 21 указанием на взимание пошлины в пользу тех, кол“у государь укажет (к числу их, по мнению В. Н. Татищева, относились высокопоставленные чины — оружейничий и кравчий), а также в пользу царских должностных лиц — дьяка и подьячего.
Статьи 41—42
В этих статьях на основе ст. ст. 26—27 Судебника 1497 года содержится ряд нововведений, направленных на защиту интересов служилого дворянства как опоры великокняжеской власти и пресечение разного рода должностных преступлений. Статья 41, устанавливая порядок взимания пошлин за выдачу и отсрочку срочной грамоты, распространяет его на все категории населения, опричь служилых людей. Служилым людям предоставлялось право беспошлинно переписывать сроки явки в суд, сообразуясь со временем призыва на службу. Подтверждая роль дьяков как представителей центрального суда, статья устанавливает их ответственность за нарушение порядка хранения и выдачи срочных грамот. Если дьяк, обязанный держать такие грамоты у себя и выдавать их сторонам только после личной проверки сроков за своей подписью и печатью, перепоручает это подьячему, и тот выдает грамоту до срока (возможно за посул), то всю сумму причиненного ущерба возмещает дьяк. Эта норма аналогична нормам ст. ст. 4 и 28 данного Судебника. Новым в ст. 41 является введение впервые в русском законодательстве права регрессного иска (дьяка к подьячему). Именно как возможность взыскания с подьячего выплаченной дьяком суммы и следует понимать конец статьи: а дьяк с своим подьячим сам ся ведает.
|
|
|
В ст. 42 уточняется, что семидневный срок для явки по вызову суда действует в пределах 100 верст, а дале того по тому ж расчету. По истечении указанного срока сторона могла требовать выдачи бессудной грамоты. Статья дополняется также указанием на ответственность должностных лиц за лихоимство и наказания сторон в случае клеветы.
Статья 43
В данной статье устанавливается равенство пошлин, взимаемых печатником и дьяком за выдачу, подписание и удостоверение разного рода государственных грамот: лготную — освобождающую от уплаты податей, оброка или иных трудех на определенный срок; уставную — определяющую устройство и порядокдеятельности и привилегии органов местного управления; полетнюю с красною печатью, предоставлявших должнику рассрочку платежа долга без уплаты процентов (ст. 90). “Красная печать, обыкновенно на снурке висящая и с обе стороны запечатанная”, в отличие от черной печати удостоверяла, что снабженный ею законодательный акт, хотя бы и в отношении отдельных местностей и привилегий, исходит от верховной власти (царя и великого князя всея Руси). Но основное содержание статьи заключается в последней фразе, имеющей особый социально-политический смысл и привлекающей до сего времени внимание исследователей. Это запрещение выдачи тарханных грамот и предписание поймали у всех, т. е. взять обратно выданные ранее. По вопросу о содержании тарханных грамот, отличии их от других, сущности тарханов, затронутых Судебником, проведении их в жизнь нет единого мнения. Бесспорным, однако, является лишь то, что тарханные грамоты давали большие по сравнению с другими грамотами права. Их владельцы — феодалы не только имели право суда над зависимым от них населением, но и освобождались от части или всех главных государственных налогов. Провозглашенная ст. 43 отмена тарханов шла медленно и лишь в 1617 году особому сыскному приказу было поручено произвести общий пересмотр жалованных грамот, и с тех пор со всех тарханщиков таможенная и всякия пошлины имати по прежнему и те все наши царевы и прежних государей жалованные тарханные грамоты у всех тарханщиков вэяти в нашу казну. И независимо от того, была ли направлена эта статья против тарханных грамот светских (мнение И. И. Смирнова), либо духовных (мнение С. М. Каштанова, Б. А. Романова) феодалов, применялась или нет на практике, она выражала стремление русского законодательства к ограничению феодальнего иммунитета и централизации государственной власти.
|
|
|
|
|
|
Статья 44
В ст. 44 развивается положение ст. 28 Судебника 1497 года о запрещении нарушать порядок получения езда и выдачи приставных грамот без подписи недельщика, если иск менши... езду, или в одной приставной оказывалось больше двадцати дел. Для уточнения суммы иска, если он выражался в вещах, последние подлежали оценке. За нарушение предписанных законом правил устанавливались санкции. При этом, в полном соответствии с феодальным правом-привилегией, злоупотребление служебным положением со стороны нижестоящего чина (недельщика) влекло тюремное заключение, срок которого определялся государем. Если же нарушителем правил выдачи приставных был дьяк, то он возмещал стороне понесенный Ущерб, а наказание зависело от воли государя.
Статья 45
Здесь, как справедливо отмечает А. Г. Поляк, дается более обобщенное по сравнению со ст. 29 Судебника 1497 года понятие места действия неделыциков. Замена слов на Москве словами в городе означает, что неделыцики посылались не только из Москвы, но и из других городов.
Статья 46
Статья представляет собой несколько видоизмененный по сравнению со ст. 30 Судебника 1497 года “Устав о езду”. Помимо указания о необходимости оплаты всех расходов “московскими” деньгами, статья в подтверждение предыдущей дополняется указанием на то, что оплата неделыциков, посылаемых из других городов, производится по толу ж расчету.
Статья 47
Если Судебник 1497 года в ст. 31 еще допускал выполнение должностных функций неделыцика с помощью членов его семьи и холопов, то Судебник 1550 года, запрещая это, регламентирует состав, функции и компетенцию аппарата неделыцика. Свои обязанности неделыцик выполнял с помощью ездоков и заговорщиков. Ездоки нанимались недельщиками для вызова в суд ответчиков и свидетелей из других городов. Заговорщики, т. е. лица, вступавшие с неделыциком в заговор с целью совместного несения его служебных обязанностей и получения соответствующего вознаграждения, составляли товарищество. И те и другие подлежали обязательной регистрации в особых книгах. Книги находились у кормленых дьяков, в руках которых сосредоточивался контроль над исполнительной судебной властью. Статья устанавливает ответственность неделыциков за неправомерные действия ездоков. Неделыцик возмещает иск, а ездок подвергается торговой казни. Торговой казни с возмещением всех истцовых убытков подлежал ездок, не записанный в книгах у кормленых дьяков. Продажа или обида, учиненная заговорщиком, возмещалась всем заговором и влекла за собой тюремное заключение виновного. Таким образом, Судебник разграничивает гражданскую и уголовную ответственность. Обязательное наличие у неделыциков заговорщиков обусловливалось, вероятно, не только желанием покончить с произволом и вымогательством должностных лиц. Круговая порука заговорщиков, отвечающих за неправильные действия одного из них своим имуществом, являлась своеобразным поручительством за действия неделыциков, служила своеобразным усиленным гарантом возмещения нанесенного ущерба. Вот почему статья гласила: А без заговорщиков неделщи-ком недель не делати. Обязанности ездоков ограничиваются сроком кормления неделыцика. С окончанием срока, когда неделыцик мз недель выйдет, поступление ездока к другому неделыцику карается торговой казнью и уплатой без суда (совместно с неделыциком) всех убытков истцов. Данная норма отражает характерные черты системы кормлении, когда аппарат кормленческого управления рассматривается как неотъемлемая часть двора самого кормленщика. Смена кормленщика влекла за собой смену всех зависимых от него лиц, хотя и бывших его свободными служащими.
Статья 48
Статья 48 (где использованы великокняжеские жалованные грамоты кормленщикам первой половины XVI в.) дополняет ст. 37 Судебника 1497 года санкцией неделыцику или ездоку за вызов в Москву лиц, подсудных суду наместника или волостеля, в обход этих кормленщиков. Неделыцик или ездок, нарушившие компетенцию наместничьего суда, лишались езда и уплачивали хоженое местному доводчику, которое последний должен был получить при предъявлении ему неделыциком приставной грамоты.
Статьи 49—50
Сохраняя положения ст. ст. 32 и 36 Судебника 1497 года о соблюдении срока со стороны неделыцика и пристава и о взыскании с виноватого всех убытков, причиненных отсрочкой судебного разбирательства, статьи определяют порядок исчисления этих убытков.
Статья 51
В ст.51, повторяющей ст. 64 Судебника 1497 года, исключены слова а с списка судного и с холопа и с земли пересуда нет. Это дает возможность предположить, что с увеличением количества дел, связанных с решением поземельных споров и изменением правового положения холопов, возникла необходимость в институте обжалования по этой категории дел, самым тесным образом связанных с защитой интересов господствующего класса.
Статья 52
В ст. 52 прежде всего определяется форма процесса, по которому должен быть судим обвиняемый. При первой краже с поличным обыск предваряет пытку. Если обвиняемого назовут лихим человеком, следует его пытати, т. е. рассматривать дело розыском. Если скажут, что он добрый, надо дело врьшити по суду, т. е. обвинительным процессом. Для определения наказания за первую кражу с поличным одного облихования, как было в ст. 13 Судебника 1497 года, недостаточно, и поскольку по правилам розыскного процесса требовалось наличие двух-трех доказательств, облихованный подлежал пытке. Собственное признание, совпадающее с данными повального обыска, становилось безусловным доказательством виновности, и обвиняемый подлежал смертной казни. Если пытаемый не признавался (не скажет на собя сам), он подвергался пожизненному тюремному заключению с обязательным возмещением иска. Это, по тогдашним представлениям, пишет М. Ф. Владимирский-Буда-нов, удовлетворяло и общество (для которого облихованный более не существует) и правосудие, “которое не применило к нему тогдашней единственной Кары чисто уголовного характера — смертной казни”.
Статья 53
В статье вменяется в обязанность неделыцика поимканетолько татей, но и разбойников, дела которых рассматривались розыскным процессом. За отпуск (в результате получения взятки) задержанных, находящихся под следствием, недель-щик возмещал истцу причиненный ущерб, подвергался торговой казни и предварительному тюремному заключению до определения наказания государем.
Статья 54
В ст. 54 устанавливается повышенная санкция за незаконную выдачу на поруки (без обращения в вышестоящую инстанцию) или продажу татя без боярского и дьячего ведома в холопы. В этом случае недельщик возмещал двойную сумму иска и нес уголовное наказание, предусмотренное ст. 58. Подобная мера, как предполагает А. Г. Поляк, может быть объяснена “лишь тем, что самовольный отпуск преступника под поручительство весьма часто встречался в судебной практике и требовал особо суровой регламентации”.
Статья 55
В ст. 55, основанной на ст. 10 Судебника 1497 года, подтверждается рассмотрение дел по обвинению в первой краже состязательным процессом. Однако и в этом случае законодатель вводит меры, направленные на предупреждение новых преступлений и первоочередное обеспечение интересов государства перед интересами потерпевшего. Так, наряду с торговой казнью и взысканием истцева иска с виновного, в статье предусматривается выдача его на крепкую поруку, т. е. под авторитетное поручительство. При отсутствии такового следует тюремное заключение до тех пор, пока не найдутся поручители. При отсутствии у обвиняемого сгагкй для уплаты истцева иска, законодатель, вместо отдачи обвиняемого истцу головою на продажю, т. е. в холопство до уплаты или отработки нанесенных убытков, вводит новую форму обеспечения — выдачу головою на правеж до искупа. Как описывает В. Н. Татищев, “обвиненных к платежу выводили перед приказ разутых перед тем, как судьям надлежит в приказ приезжать, а спускали с правежа, как судья выедет. У каждого обвиненного стоял по сторону пристав с прутом, и бил вдоль по ноге так крепко, как ему от истца, или ответчика, за труд заплачено; следственно одни на правеже стоя, бою не чувствовали, другие были изувечены”. Правеж длился различное время в зависимости от взыскиваемой суммы. Обычно за 100 рублей долга ответчик подвергался правежу в течение одного месяца. Правежу подвергался либо сам ответчик, либо поручитель за него. От правежа освобождались землевладельцы-феодалы. Им предоставлялось право послать на правеж своего человека — крестьянина или холопа, который и отстаивался за своего владельца. При неисполнении судебного решения, даже после правежа, ответчик отдавался истцу головою... до искупа. В результате неимущие даже при решении в их пользу фактически лишались возможности добиться исполнения судебного решения. Истец обязывался по получении иска представить виновного судьям. Без такого обязательства виновный истцу не выдавался и должен был ждать удовлетворения своего иска до взятия обвиняемого на поруки каким-нибудь третьим лицом. После удовлетворения материального интереса потерпевшего вопрос об отпуске на свободу лица, совершившего хотя бы одну кражу, решался уже не истцом, а судом. В отличие от Судебника 1497 года в ст. 55 формулируется положение о необходимости поручителей в качестве обязательного условия для оставления такого лица на свободе. “Подобное поручительство, по мнению А. Г. Поляка, требовалось на случай обнаружения неизвестных ранее преступлений данного обвиняемого” и способствовало предупреждению новых преступлений.
Статья 56
По сравнению со ст. 11 Судебника 1497 года в ст. 56 закрепляется новый порядок расследования повторных краж. Обязательное применение пытки, смертная казнь в случае собственного признания, пожизненное заключение об лихо ванного, который на собя не скажет, и необходимость крепкой поруки для признанного в обыске добрым человеком, означали введение розыскной формы процесса.
Статья 57
В ст. 57, аналогичной ст. 14 Судебника 1497 года об оговоре со стороны татя, содержится дополнение, указывающее на необходимость производства обыска (вместо прежнего опытати), применения в случае облихования пытки и получения собственного признания как безусловного вида доказательств. Таким образом, Судебник 1550 года уже четко определяет, что расследование наиболее опасных для феодальной собственности дел идет розыскным процессом. Устанавливая наказание за кражи и порядок их расследования, ст. ст. 52—57 вводят ряд дополнительных мер, усиливающих охрану феодальной собственности и интересов государства в целом. К ним относятся институт поручительства, как необходимое условие оставления оправданного на свободе, применение пытки и собственное признание, тесно связанное с развитием розыскного процесса. Обращает на себя внимание, что эти институты значительно Усилились. Так, Судебник 1550 года подчеркивает необходимость не просто поруки, а крепкой поруки, т. е. авторитетного поручительства, какое могли дать лица, обладающие прочным положением в обществе. Если раньше пытка и выдача на поруки до производства обыска применялись лишь при оговоре человека татем (ст. ст. 11—14 Судебника 1497 года), то по Судебнику 1550 года пытка после проведения по данному делу повального обыска применялась, по мнению А. Г. Поляка, по всем татебным делам. Пожалуй, правильнее будет сказать, что пытка была обязательна при обвинении в квалифицированной краже. В этом случае она являлась одним из основных способов выяснения обстоятельств дела.
Статья 58
В ст. 58 повторяется ст. 12 Судебника 1497 года об оговоре в воровстве со стороны добрых людей, являвшемся абсолютным доказательством для взимания с оговоренного исцовой гибели без суда, уточняется состав добрых людей и усиливается ответственность оговоренного. Прежде всего увеличивалось количество добрых людей, привлекаемых к облихованию. Вместо 5—6 требовалось уже от 10 до 20 человек. Кроме того, проводилась резкая дифференциация между показаниями детей боярских и черных людей. В полном соответствии с феодальным правом-привилегией показания 10—15 детей боярских приравнивались к показаниям 15—20 добрых крестьян. Это фактически сосредоточивало решение вопроса об обвинении подозреваемого в руках дворянства.
В этой же статье впервые появляется термин мошенничество, который И. Я. Фойницкий трактует как карманную кражу (от слова мошна — кошелек). Однако большинство исследователей, основываясь на толковании М. Ф. Владимирского-Буда-нова, признает, что именно ст. 58 Судебника 1550 года впервые проводит различие между воровством и мошенничеством. Действительно в этой же статье наряду с мошенником упоминается оманшик — обманщик, который при доказательстве его вины подлежит торговой казни.
Статьи 59—61
Имея в основе ст. ст. 8, 9, 39 Судебника 1497 года, комментируемые статьи уточняют и дополняют существовавшие нормы.
В ст. 59 выделяется новый вид должностного преступления — подписка. Так, в 1547 году разбиралась тяжба Шереметьева с князьями Токмаковым и Ноздреватым о подделке документов на половину села Гравороново. Бывший в комнате Ноздреватого Власко сказался человеком убогим, который своего двора не имеет, а кормится пером. Он был пытан и показал, что уже обвинялся в подписке. Кроме того, статья, предусматривавшая возмещение прогонов, т. е. приказных убытков и расходов лишь при наличии истцова статка, и предписывавшая не имати ничего из имущества казненного в пользу боярина, дьяка и недельщика, свидетельствует, по мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, о том, “что центральные суды гораздо ранее, чем провинциальные, потеряли все свойства кормлении”.
В ст. 60, сохраняющей в соответствии со ст. 39 Судебника 1497 года смертную казнь ведомому лихому человеку, вводится новый, возникший уже после Судебника 1497 года, порядок рассмотрения этих дел. Из компетенции наместников в соответствии с Белозерской губной грамотой 1539 года изымаются и передаются в ведение губных старост дела о разбое, а в соответствии с губным наказом селам Кирилло-Белозерского монастыря от 27 сентября 1549 г., и татебные дела рассматриваются уже не судом наместников, а по царевым великого князя губным грамотам, как в них написано. Участие наместников в суде над татями ограничивается лишь получением с татей продажи, прибытка. Мера же наказания определяется губными старостами. В отличие от Судебника 1497 года меры наказания татей конкретизируются и усиливаются. Если за первую кражу, не подтвержденную доводом, облихованный тать, согласно статье 12 Судебника 1497 года, уплачивал истцу гибель без суда, то губной наказ предусматривает для него битье кнутом и изгнание из земли вон. Вторая кража влекла, помимо наказания кнутом и изгнания, отсечение руки, а третья — смертную казнь, чему предшествовало битье кнутом. Основываясь на принципе устрашения, чтоб на то смотря другим не повадно было так делать, губной наказ предписывал казненных повесити в тех местех, где которого татя поймают с гатбою. Комментируя ст. 60, И. И. Смирнов отмечает, что Судебник 1550 года идет по тому же пути ограничения объема деятельности органов наместничьего управления, что и в вопросе о докладе и боярском суде (ст. ст. 71 и 68). “Вместе с тем Судебник 1550 г. столь же отчетливо проводит линию на укрепление и развитие новых органов в системе местного управления Русского государства. В этом смысле издание Судебника 1550г. можно рассматривать как важнейший этап в проведении губной реформы, поскольку Судебник своей ст. 60 превращает губные учреждения в органическую составную часть государственного аппарата в масштабе всего государства. Если при этом учесть, что губные старосты в своей деятельности находились под контролем Разбойного приказа, то усиление их веса в управлении за счет ограничения наместников и волостелей означало дальнейшее укрепление централизованного государства, одним из органов которого и являлись губные учреждения”. Солидаризируясь с этой оценкой, Б. А. Романов подчеркивает новшество ст. 60, состоявшее в том, что она запрещает судьям при отсутствии у казненного ответчика имущества искать своих доходов на истце576. Комментируя это положение, В. Н. Татищев указывает, что, хотя разрешение судьям имать себе остатки татиных пожитков способствовало более прилежному розыску воров, но на практике оно наносит “великой вред”, потому что “сребролюбивый судия, забыв закон божий, для своей корысти невиннаго осудит”.
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 154; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!