Модный клуб “Грибоедов” (1997)
Денис Одинг (промоутер): Даже к середине 1990-х, когда “Казантип” уже собирал толпы народу, а мы уже устраивали большие фестивали вроде “Восточного удара”, электронная музыка рядовому слушателю была известна довольно плохо. Все было очень свежим, хотя постепенно и начало как-то оформляться. В Москве, например, появился журнал “Птюч”. В то время он был очень важным средством получения информации. Мы, кстати, тоже пытались издавать свой журнал. Он назывался “Заноза”. Но у нас не было ни спонсоров, ни сети распространения, и в результате вышел только один номер. А “Птюч” был федеральным, и его читали по всей стране.
DJ Кома (Алексей Дунаевский): Когда “Птюч” только появился, это было очень круто, потому что тогда информации было мало и “Птюч” был едва ли не единственным способом узнать, что вообще происходит в этой области. Больше ничего не было, разве что лесная почта – кто-то что-то привез, кто-то куда-то сходил, что-то услышал. Интернета еще не существовало, а “Птюч” давал какую-никакую, но информацию.
DJ Лавски (Константин Петров): Не знаю… Мне этот журнал совсем не нравился. У меня даже было некоторое отторжение, потому что там все подавалось как некая виртуальная реальность какой-то совершенно непонятной мне молодежи. Там были очень странные статьи типа того, как сварить наркотики, и все в таком роде. Все-таки я под словом “рейв” понимал совсем другое. DJ Фонарь (Володя Фонарев): К “Птючу” я испытывал очень противоречивые чувства. Журнал был назван в честь клуба, который ребята открыли не где-нибудь, а прямо в подвале церкви. Что само по себе уже навевало определенные мысли – о преисподней и все такое. Один из родоначальников этого дела очень быстро сбежал из “Птюча” и подался в монахи. Потом совершенно непонятным образом пропал Ваня Салмаксов. Был человек, что-то делал, а потом раз – и никто не знает, что с ним случилось. Говорили, будто Ваню убили, но даже тела до сих пор не нашли. Потом DJ Компас-Врубель поехал покататься на воздушном шаре и влетел в электропровода. Погибла его подружка… Какая-то хрень, в общем, с этим “Птючом” творилась.
|
|
|
DJ Слон (Олег Азелицкий): Конечно, как и все, я читал этот журнал. Не скажу, что был от него в восторге. Тем более что, когда Москва еще возилась с журналом, у нас в Петербурге уже существовала целая телепередача, посвященная электронной клубной сцене. Для тех лет это было что-то невиданное. Официальное телевидение – и вдруг большая передача, говорящая о том, что происходит в клубах, которых тогда и открыться-то успело всего несколько. Конечно, такое могло происходить только в Петербурге.
|
|
|
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): Предыдущие четыре года мы проработали в американской компании, которая занималась рекламно-музыкальными радиопрограммами. Потом одурели от этой работы и уволились. Но за эти четыре года мы полностью выпали из местной жизни. Вокруг нас все говорили на иностранных языках, Воронов, бедняга, изучал географию СНГ, мотаясь по радиостанциям, а я вставал в девять утра и приезжал домой к полуночи. С нормальными людьми мы вообще не общались.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Ну американская же компания, елы-моталы. И тут мы выпадаем обратно в русскую жизнь, в которой уже ни хрена не понимаем. До этого у нас были немыслимые многотысячные зарплаты, и вдруг их не стало. Что-то нужно было делать…
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): А незадолго до этого мне позвонил старинный приятель, басист группы “2ва Самолета” Антон Белянкин. В конце 1980-х – начале 1990-х я устраивал им самые первые концерты, но с тех пор мы мало общались. А тут Антон позвонил и сказал: “Ну? Что поделываете?” Я понял, что дела у Антона идут плохо, раз он позвонил. Явно он искал способ заработать.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Это сейчас он миллионщик, а тогда!..
|
|
|
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): Да. Тогда он не был миллионщиком. Я говорю, вот в американской компании работаем, а ты как? Мы поболтали и договорились еще созвониться, а через неделю после этого наша американская компания начала производство подросткового шоу на петербургском “Пятом канале”. Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Причем прикрепили нас к детской редакции!
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): И я подумал: у нас же есть Антон Белянкин! Герой рок-н-ролла! А тогда был угар – все пели песни группы “2ва Самолета”. Как-то я ехал в тачке, и вдруг на радиостанции “Европа Плюс” заиграла их старинная песня “Бамбула”. И мы сказали: “О! Отличная идея! Давайте возьмем Антона ведущим!” Для нашей детской телепередачи мы взяли Антона и добавили к нему некоего идиота-подростка…
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Ну потому что это официальное телевидение и детская передача. Нельзя было, чтобы уж совсем без детей. И получилось так, что один мальчик у нас был такой взрослый – Антон, а второй – этот подросток.
DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): Когда группа “2ва Самолета” только появилась, нам было просто негде выступать. Концертных площадок не было. Фестивали проходили редко. Мы выступали в Домах культуры, проводили квартирники и выступления в сквотах. Помню, отличный концерт у нас состоялся в сквоте у Назарова с Одингом в Свечном переулке…
|
|
|
При этом денег вообще никогда не было. Выступали бесплатно. Купил пиво – значит, домой пойдешь пешком, потому что на метро уже не хватало. Мы тогда даже не думали, что за концерты можно деньги брать.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Мы сделали приблизительно десять этих детских передач и решили, что хватит. Теперь идея состояла в том, чтобы сделать совсем другое шоу, но с тем же Антоном в качестве ведущего. Только на этот раз уже без подростков. Мы прибыли в модный клуб “Грибоедов”, который открылся приблизительно за две недели до этого, и сели тереть с Антоном.
DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): “Грибоедов” открылся осенью 1996-го. Сперва мы пытались делать вечеринки в клубе “Нора”. Это был один из первых клубов города. Все заведения тогда ориентировались на музыку, на музыкальный формат, а мы попробовали сделать упор на общении. В “Тоннеле” все было достаточно жестко, а здесь мы пытались сделать мягче, комфортнее, для своих. У нас к тому времени было очень много друзей. Даже когда мы репетировали в сквоте на Пушкинской, 10, туда все время приходили большие компании. То есть люди, готовые ходить в наш клуб, уже были. Тридцать, сорок, может быть, пятьдесят человек. И ты знаешь, что они всегда готовы прийти к тебе на вечеринку. Тут уже не обязательно колбаситься под техно – можно и музыку поварьировать, можно и с живыми концертами как-то совмещать.
Концепция сработала. У “Норы” дела стали идти в гору. Но тут произошел какой-то глупый конфликт с хозяевами помещения, и нас оттуда попросили. Выглядело это нелепо. Успех места целиком держался на нашей политике, а теперь нас оттуда выгоняли. После нас сделать что-то с “Норой” пытались музыканты группы “НОМ”, но у них не очень выгорело… Клуб вскоре закрылся, зато мы к тому времени уже открывали новое место – модный клуб “Грибоедов”.
Название “Грибоедов” не было связано с грибами. Хотя доля каламбура в этом, конечно, присутствовала. Просто незадолго до этого мы почитали забавную книжку, будто, мол, Грибоедов был знаком с персидскими магами и все такое. То есть он был гармонично развитой личностью: и писатель, и поэт, и музыкант, и дипломат, который заключил с Персией мир, и еще маг. Символ всестороннего раскрытия творческого потенциала. И мы решили оформить заведение в персидском стиле. У нас был знакомый художник, кстати перс по национальности, который разрисовал коридор какими-то персидскими мотивами.
Сам клуб, как и “Тоннель”, находился в бомбоубежище. Принадлежало оно заводу “Большевичка”. Сначала мы его арендовали, а потом через несколько лет выкупили. Но когда мы пришли в это бомбоубежище первыйраз, там был полный мрачняк. Вода стояла выше чем по щиколотку, маленькие комнатушки, заплесневелые стены, какие-то ржавые кровати… У нас были компаньоны, которые очень рьяно взялись за дело. Нашли рабочих, поразбивали стены, все в авральном режиме отштукатурили. Через несколько месяцев клуб был более или менее готов.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Мы пришли в только что открывшийся “Грибоедов”, засели там с Антоном Белянкиным и стали тереть насчет того, что неплохо бы сделать передачу о новой культуре. Антон быстро согласился. Мы стали обговаривать детали и обсуждать варианты названия. И тут Белянкин сумрачно говорит…
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): …Он говорит:
– Калитка! Хорошее название – “Калитка”.
Я говорю:
– Почему “Калитка”-то?
Он чего-то помычал, а потом говорит:
– Не нравится “Калитка”, возьмите название “Камыши”. Оно еще лучше.
– А почему “Камыши”?
– Потому что есть такие детские стишки: “Заберемся в камыши, наебемся от души!”
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Ход его мысли был не очень понятен, но я как-то проследил логическую цепь. И поскольку стихотворение нас поразило, мы сказали, что пусть будут “Камыши”. Так зародилась передача, ставшая впоследствии легендой. Антон Белянкин и Алексей Лозовский были в этой легендарной передаче ведущими, а ваши покорные слуги были всем остальным: режиссерами, монтажерами, администраторами… Была еще пара человек, один из которых находил под передачу деньги, а второй раз в неделю отвозил готовую кассету на канал “СТС”, который тогда назывался “Шестой канал”. Ну и все. А передачу делали мы с Сережей. Два героя. DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): С самого начала резидентами в “Грибоедове” были DJ Юджин и DJ Чикатило. Мы были с ними знакомы еще по “Норе”. И сперва они планировали устроить в “Грибоедове” студию. Они сидели днями и ночами, покупали какие-то железки, приборы, пытались все между собой соединить. А вообще, диск-жокеев тогда появилось уже достаточно. В “Грибыче” с самого начала играло очень много народу…
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): В самом первом выпуске программы “Камыши” электронная танцевальная сцена была представлена двумя очень модными персонажами: DJ Юджином и DJ Чикатилой. Которые, как я понял, были то ли еще… то ли уже… В общем, их снимали без нас, и когда мы увидели отснятый материал, то Воронов сказал: “Из этого ничего нельзя сделать! (Смеется.) До свидания, спасибо!” Это был бред сивой кобылы. И Женя, и Чикатило несли черт знает что.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Времени переснимать у нас уже не было, и эти интервью были склеены буквально из отдельных слов. Из их галлюциногенного потока сознания я умудрился слепить что-то внятное, и на экране ребята стали выглядеть даже интеллектуалами. (Смеется.) Вообще, Белянкин и Лозовский научили нас работать в невыносимых условиях. Поскольку из нас четверых непьющий только Сергей Мельников, а я и оба ведущих выпиваем, то иногда съемки превращались в кошмар. Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): Да нет. Все было не так уж и трагично. Просто важно было попасть в их периоды активности и пассивности. Потому что когда один наш ведущий был полностью пассивен и спал после пьянки в чилл-ауте “Грибоедова”, второй как раз в этот момент был активен и работал. А потом он выдыхался и засыпал – значит, пришел момент будить второго. Мы его переносили, сажали и начинали снимать. А первый спал.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Вообще в программе сложность была всего одна – диск-жокеи очень плохо говорят. Это люди довольно ограниченные в смысле культурного уровня и кругозора вообще. Это относится к людям творческих профессий: актеры, художники, писатели – все они очень плохо говорят. А уж электронные музыканты и подавно. Они зациклены на том, чем занимаются, и, кроме вертушек, их мало что интересует. Вот стоит чувак, очень хороший диск-жокей, и все умирают под его музыку. Но к сожалению, совсем не может говорить. И как мы будем показывать его по телевизору?
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): Из звезд хорошо говорила только Лена Попова. Очень хорошо всегда говорил Костя Лавски, потому что он зубной врач… Зубной врач должен хорошо говорить. Иначе пациент может откусить ему палец.
DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): Клуб понемногу развивался. В “Грибоедове” Антон Белянкин занимался генеральным руководством, Миша Синдаловский взял на себя PR и рекламу, а я ведал подбором артистов и концертными программами. Мы получали проценты с прибыли – остальные деньги забирали учредители. Это были не очень большие деньги, но теперь этого хватало, чтобы как-то жить и заниматься тем, чем давно хотел.
DJ Массаш (Александр Массальский): Когда “Тоннель” закрылся, я стал играть в “Грибоедове”. Для середины 1990-х этот клуб стал тем же самым, чем “Тоннель” был для начала десятилетия. Место стало культовым почти моментально. Даже ментовские облавы там проходили так, что об этом писали московские газеты.
DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): Первая облава прошла, по-моему, в 1997-м. Был четверг, народу совсем немного, и вдруг подъезжает автобус, вываливает куча народу, всех кладут на пол. И они у кого-то нашли пакет спида. Или марихуану? Ну не помню, в общем, что-то они нашли. Причем было ощущение подставы, потому что сперва они вбежали и начали обыск, а уже потом в клуб вошел человек, и они у него нашли. Ну а раз нашли, значит, можно все разгромить. Они погромили, украли у посетителей пейджеры и плееры (телефонов-то еще не было) и уехали.
DJ Массаш (Александр Массальский): Была еще одна легендарная облава, но я в тот вечер в клуб не пришел. Тогда менты стреляли прямо в дверь, а ребята изнутри закрылись и не открывали.
DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): В “Грибоедове” мы иногда проводили показы мод. У нас были знакомые модельеры, и мы иногда просили их: давайте сделаем показ. В тот вечер мы показывали коллекцию модельера Бухинника. Было битком народу, и даже снимало какое-то телевидение. И тут подъезжают опять машины… Мы заперлись и давай звонить в милицию, говорить, что в клуб ломятся вооруженные люди. Потом предупредили всех гостей на случай, если кто-нибудь принес что-то с собой. Уборщики помыли полы, чтобы можно было ложиться на чистое. А ОМОН все это время стоял снаружи на морозе. Они приезжали, уезжали, потом наконец подогнали технику и вырвали дверь. Вбежали и стали вести себя очень жестко. Ходили прямо по людям, пизды давали, все отнимали. Народу в клубе было очень много. Места на полу, чтобы всем улечься, не хватало. В результате они вывели людей на улицу и положили прямо в снег. При том что это была ночь, зима и там было реально холодно. Бухинник объяснял, что на эту ночь у него куплен билет на самолет и ему нужно уезжать в Париж, а менты пинали его ботинками и говорили, чтобы он не вздумал разевать рот.
А Паша Владимирский с финским фотографом Самми Хюрскилахти шли снимать показ, но опоздали. Когда они подъехали и увидели, что происходит, то пробрались на крышу соседнего дома и хорошим фотоаппаратом сделали несколько кадров. Снег, менты и на снегу вокруг клуба лежат люди. Уже утром это было в англоязычной газете “St. Petersburg Тimes”. В статье говорилось, что ОМОН опять избил и ограбил клуб “Грибоедов”. Менты очень удивились и испугались. Был реально большой резонанс. Им звонили из Москвы: “Что такое творится? Что вы там устроили?”
Нас пригласили для беседы в офис ГУВД на Литейном. Разговаривать с нами вышла тетенька из пресс-службы, которая все спрашивала, что нам надо. А мы отвечали, что хотим только, чтобы нас не трогали. Чтобы дали спокойно заниматься своим делом.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Об этой облаве мы тоже сообщали в “Камышах”. Хотя мы старались не зацикливаться только на Петербурге. Бывали и в других городах. Как-то в Москве за одну ночь объехали целых пять заведений. Первая точка – открытие клуба “Утопия”. Впечатление было совершенно дикое, потому что билеты стоили, как сейчас помню, сто пятьдесят долларов. Для середины 1990-х это было очень круто.
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): Ах, это была ночь открытий! Из “Утопии” мы попали в “Титаник”. К тому времени клуб работал только десятый день…
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): К нам вывели директора клуба Олега Цодикова, он сказал (изображает пьяную речь) : “С-с-сцену снимать н-низя”. – “Почему?” – “Низ-з-зя! Там отдыхают (свистит, изображая высоких шишек) , а вас… (свистит, показывая тазом, что именно с нами сейчас случится) ” Мы все равно зашли, и до нас тут же докопались два свирепых чувака… Ну, все как надо – малиновый пенджик, цепь, кольца-гайки, рубаха шелковая. Они стали интересоваться: “Скока твоя камера стоит?” Оператор честно ответил, что двадцать пять тысяч долларов, и те полезли за деньгами. Нас еле увели оттуда, потому что, боюсь, эти красавцы у нас ее бы купили вместе с отснятым материалом. (Смеется.)
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): А еще знаешь что? Убери из книги все наскоки Сергея, связанные с пьянством “Самолетов”, ладно?
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): А я требую, чтобы все было оставлено, потому что это все правда.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Это все неправда. От начала до конца. Это его гнусные выдумки.
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): Не слушайте этого старого, толстого, малоприятного человека. Он так говорит только потому, что теперь будет бояться ходить в “Грибоедов” в связи с тем, что я рассказал о делах “Самолетов” правду.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Это неправда!
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): Правда, правда!
“Радио Рекорд” (1997—1998)
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Обиднее всего, что страна не знает своих героев. Но сейчас я вам все расскажу. Сейчас вы узнаете, кому обязаны всем хорошим в своей жизни. Вы ведь хотите узнать правду?
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): Сейчас уже и не вспомнить, каким ветром нас занесло на “Радио Рекорд”. Просто с Виктором Резниковым, знаменитым певцом и композитором, написавшим песню “Динозаврики, может, вы попрятались в Африке?”, мы были знакомы очень давно. Кажется, познакомились в начале 1990-х, когда он тоже сотрудничал с телевидением. А может, и нет. Ну не важно. Важно, что в те годы он умудрился получить деньги с какого-то немыслимого сталелитейного комбината. Каким-то образом он извлек из них сто с лишним тысяч долларов и на эти деньги соорудил продюсерский центр. Он придумал это радио, а потом трагически погиб. И его жена Людмила Александровна оказалась в очень сложной ситуации. Муж погиб, на руках двое маленьких детей, как жить дальше – непонятно. Но она все-таки не дала радиостанции погибнуть. За это ей можно сказать только огромное спасибо. Радио работало, эфир заполнялся, дела как-то шли.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): А дальше мы просто пришли на “Рекорд” и попросились на работу. Натурально – пришли и предложили, чтобы там выходила радиоверсия “Камышей” в нашем исполнении… Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): Потом запустили еще шоу “Модный Бум”. Оно выходило каждый вечер…
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): А через какое-то время мы пришли к Людмиле Александровне и сказали: “Понимаете, мы ведь, в общем-то, супергерои. И лучше нас все равно нет, поэтому давайте мы станем здесь самыми главными. Как вы считаете?” Людмила Александровна думала не очень долго. Она предложила нам огромные деньги, гигантские зарплаты, и мы, конечно, не могли отказаться. И стали заниматься радиостанцией.
DJ Бумер (Федор Крылов): Чтобы отыграть на этом радио, нужно было записаться заранее, договориться чуть ли не за месяц, что ты поиграешь, и следить, чтобы тебя поставили в эфирную сетку. В положенный день я брал проигрыватели под мышки, а в сумке у меня лежал микшерский пульт и пластинки. Нагруженный всем этим, я ехал на радио. У них техники тогда вообще небыло.
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): Был период, когда программный директор куда-то на четыре недели пропал. И радио четыре недели плей-лист вообще не меняло. Компьютер просто выдавал одни и те же песни. При этом с самой музыкой творилось что-то невообразимое. Любой человек мог прийти и начать втирать, будто его музыка – самая передовая. И его тут же ставили в эфир.
DJ Лавски (Константин Петров): На “Радио Рекорд” брали всех подряд. Первое время там был такой арт-директор, который в музыке не разбирался вообще. Он ходил на вечеринки, читал флаеры, а потом нанимал диджеев, исходя из того, что на флаерах было написано.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Личных музыкальных пристрастий Людмилы Александровны я не знаю. Но думаю, она и до сих пор не очень отличает драм от бейса. Зато она хорошо отличает рубли от долларов. И вообще ориентируется. Сориентировавшись, она поставила нас на ответственные посты. Потому что на тот момент “Рекорд” мог в течение нескольких дней не выдать в эфир вообще ни одной популярной песни. А такого на радио не бывает. Так что первым делом мы начали радио реформатировать. И сделали из “Рекорда” то, чем оно во многом является сегодня.
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): У нас в компьютере лежало до хрена “колбасы”. Нужно было что-то с этим делать, и я придумал ставить ее по ночам. Я сделал плей-лист, состоящий исключительно из “колбасы”: каждый день, с понедельника по пятницу, она играла с двух ночи до пяти утра. Нужно было как-то все это обозначить, и я предложил название “Колбасный Цех”. Почему – не знаю. Говорят, сейчас “Колбасный Цех” – крупнейший рейв Восточной Европы. Но началось все с того, что я просто сделал ночную программу.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Через какое-то время делами радиостанции стал заниматьсяеще и сын Людмилы Александровны Андрюша Резников. Помните, наверное, когда он был маленьким, то вместе с сыном Михаила Боярского пел папину песню про динозавриков. Ну вот! К тому времени Андрюша вырос и взял радиостанцию в свои руки. Мы четыре месяца объясняли ему, как все это работает, и, кстати,Андрей Викторович помнит добро. Он до сих пор нас благодарит и, бывало, целует. В отличие от всех остальных.
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): Четыре года подряд я вставал в пять утра. А Воронов – в полшестого. Каждый день у нас было утреннее шоу. Мы отрабатывали его, но домой после этого уехать, конечно, не могли. Нужно было заниматься дневными делами. А потом еще и ночными делами. В общем, мы сидели там до полной потери пульса.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Эта радиостанция – во многом и наших рук дело. Правда, вспоминать об этом никому не нравится. Вот девушка DJ Lady Waks пишет на сайте, что работала на “Радио Рекорд”. Она об этом везде заявляет, но почему-то я нигде не видел истории про то, как она оттуда ушла. Или взять, например, диджея Гвоздя. Почему Гвоздь никогда и ни в каких интервью не говорит, что это мы взяли его на работу? И не просто взяли!
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): Да! Не просто! История, значит, какая. Первый раз мы увидели парня, еще когда снимали “Камыши”. Он играл панк-рок в составе какой-то группы. У них был басист и гитарист, а Гвоздь там крутил пластинки с басовым и барабанным битом. Когда после этого он решил стать диджеем, я мучил Костю восемь месяцев…
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): К тому времени на “Рекорде” существовало драм-н-бейс шоу. Оно называлось “Рикошет”, а вели его DJ Бумер и DJ Тук. При этом Бумер уже тогда вел себя как телепроповедник – задирал подбородок и крестом складывал на груди руки. Он заранее записывал программу на кассету, и Тук, как младший по званию, эту кассету привозил к нам в студию. Бумер считал себя суперзвездой, вел себя как суперзвезда, а потом забил на “барщину” – перестал являться на радийные мероприятия, где его участие было заявлено. В общем, Бумер обидел руководство компании.
DJ Бумер (Федор Крылов): Ебаный корень! Сейчас всем кажется, будто “Рекорд” это круто. А это было радио самого низшего дивизиона! Оно было просто по уши в говне! То есть нереальная срань болотная! Это мы делали им услугу, когда соглашались там поиграть. Я брал под мышки свои вертушки, набивал рюкзак пластинками – и полный вперед! Приезжал, играл, обратно уезжал за свой счет на такси. Выступал на этом долбаном радио, а потом ехал играть по клубам.
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): Руководство компании приняло решение, что Бумера надо закрывать. Федора закрыли, и на радио больше не было шоу про драм-н-бейс. Но совсем без такого шоу тоже нельзя. И что делать? Вот тут-то и появился DJ Гвоздь. Я Гвоздя мучил реально. Я заставлял его произносить скороговорки, потому что у него были проблемы с дикцией. Но постепенно мы справились. По четвергам ночью Гвоздь стал вести четырехчасовое драм-н-бейс шоу “Пиратская станция”. Сперва два часа драм-н-бейса, а потом два часа еще черт знает чего. Вот так DJ Гвоздь и появился на “Рекорде”.
DJ Бумер (Федор Крылов): Я работал на “Радио Рекорд” до тех пор, пока они не организовали гениальную серию выступлений под бредовым названием что-то вроде “Получи пятерку – и встреться с диджеем!”. Или там была не пятерка, а зачетка? В общем, ты понимаешь. Для меня это было совершенно неприемлемо. Руководство радио предлагало мне выступать в спортзалах или актовых залах институтов и школ! Нормально? Пускай там играет DJ Цветков! Или DJ Ромео! Я играть там не собирался! Ни за что!
Я говорю: “Вы что, с ума посходили? Вообще не понимаете, что несете?”
А они будто только этого и ждали. Тут же заявили мне: “У нас есть DJ Гвоздь! Молодой мальчик, из которого мы сделаем звезду! Ярче тебя! Мы уже сделали DJ Цветкова, а теперь сделаем еще и DJ Гвоздя!”
Ну что? Я пожелал им попутного ветра в сраку, развернулся и ушел. Вот так появился DJ Гвоздь. С его харизмой и дикцией ему потребовалось два года, чтобы добиться хоть какого-то резонанса. Представляешь, сколько в него было ввалено денег и рекламных эфиров? Именно благодаря Андрею Резникову и его команде драм-н-бейс сейчас – это дерьмо, которое не имеет никакого отношения к музыке. Спасибо, в общем, им большое.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Самым крутым на “Радио Рекорд” был, конечно, DJ Цветков. Это было время расцвета “колбасы”, в смысле таких стилей, как прогрессив-хаус или европейский прогрессив-транс. Цветкова незачем было раскручивать, потому что он реально был очень популярным персонажем. У него было шоу “Полетели”, которое продавалось лучше всего, что было на “Рекорде”. К концу 1990-х он был мегапопулярным.
DJ Бумер (Федор Крылов): Ну, да. Появился такой мифический чувачок, Леша Цветков. Какой-то молодой парень, школьник. Он тогда еще реально учился в школе. “Радио Рекорд” пребывало тогда в такой фазе, что только школьники там и могли играть.
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Можно сказать, что всего за пару лет из “Рекорда” мы сделали фабрику звезд. Наши диджеи становились звездами, радио начало нормально работать. При этом на рекламу станции не было потрачено ни копейки! “Рекорд” заработал по-настоящему на наших идеях. Короче, пришли и подмогли “Рекорду” стать действительно радиостанцией. Полубоги, блин… (Смеется.)
Open-airs (1998—1999)
Никита Маршунок (основатель фестиваля “Казантип”): “Казантип” существует уже пятнадцать лет, и не проходит и года, чтобы кто-нибудь не пытался его запретить. Как-то раз Верховная Рада единогласно проголосовала за то, чтобы нас закрыть. Потом сами же приехали и искали выход из ситуации. Потому что невозможно закрыть предприятие, которое является основным налогоплательщиком в этом регионе, которое дает огромное количество рабочих мест, которое даже можно назвать градообразующим!
DJ Фонарь (Володя Фонарев): “Казантип” существует уже пятнадцать лет, и я бы разделил его историю на два этапа. Мне кажется, что до 1999 года это был один “Казантип”, а после – совсем другой. Пока вечеринки проходили на реакторе, там было много москвичей и питерцев, там была немного другая музыка, и все это больше напоминало тусовку. Сейчас там больше украинцев, сейчас это масштабное явление, и сейчас никто уже не скажет, будто это мероприятие только для своих.
DJ Re-Disco (Денис Медведев, участник группы “2ва Самолета”): Последний раз я был на “Казантипе” прошлым летом и опупел от того, что увидел. Столько жлобья, столько народу не в себе… Десять тысяч полностью убранных человек! То есть просто какая-то негативная волна. Я там был заявлен и даже начал играть, но тут приволоклись крепкие ребята и меня просто выдернули из-за пульта. Говорят:
– Сейчас будет играть вот он, а ты – на хуй отсюда!
Я говорю:
– А пластинки забрать?
– Потом заберешь!
Вот примерно такой “Казантип”.
Никита Маршунок (основатель фестиваля “Казантип”): “Казантип” – давно бренд. Только ленивый промоутер не проводил еще вечеринки, в названии которой стоит слово “Казантип”. Это происходит по всей стране, и бороться с этим бессмысленно. И потом, если вечеринка проведена на достойном уровне, то зачем бороться? Пусть оупен-эйров будет много. Пусть они будут очень разные.
DJ Лена Попова: Оупен-эйров стало проводиться очень много и разных. Но первым настоящим оупен-эйром в России была, конечно, наша вечеринка на дамбе, неподалеку от знаменитых Кронштадтских фортов. Площадка там не очень приспособленная. Место диджея располагалась прямо в кабине распиленного грузовика. Вертушки висели подвешенные на каких-то резиновых эспандерах. А для диск-жокея оставалось место на лежащей между колес досочке. Нужно было умудриться встать, как-то удержать равновесие, чтобы не грохнуться, и при этом еще и еще вертеть пластинки. В какой-то момент пошел дождь. Причем не просто дождь, а жуткий ливень. Мы как раз играли с Анжелкой, и нас вместе с грузовиком просто накрыли полиэтиленовой пленкой, чтобы не заливало пластинки. Мы играли в этом темном мешке, но было страшно весело. Еще я запомнила, что там была девушка-диджей – немка и беременная. А чуть в сторонке располагался очень красивый старинный пирс, который ребята расчистили и поставили там свечки, украсили все это лампочками. Это был туалет.
DJ Бумер (Федор Крылов): Мне позвонила Лена Попова: “Федя, у тебя есть вертушки?! Мы делаем оупен-эйр”.
Сейчас к вертушкам относятся проще. Но чтобы в то время кто-то отдал свои вертушки для мероприятия в лесу? Вертушки были такой, знаешь, реликвией. Это было нереально! Люди чуть ли не молились на вертушки. Это была почти что икона.
А вот я согласился. Это был самый первый оупен-эйр в стране. Я сказал: “О’кей, я привезу вертушки, но мне хотелось бы тоже поиграть у вас со своей бандой”. Мне было отвечено: “Хорошо! Приезжай и играй! Там будет два танцпола – на одном из них поиграете”.
К фортам нужно было идти по дамбе, ведущей от берега Финского залива до острова Кронштадт. Мы пять километров несли вертушки в руках. А вертушки – каждая килограммов десять.
Сами форты были очень странным местом: такие старинные крепости, торчащие прямо из воды. Какие-то оупен-эйры ведь проходили и до этого. Но ничего подобного самому первому мероприятию в фортах не было никогда. Там собралась куча народу, все общелкались и потом тонули в Финском заливе… Это был хороший, я бы сказал, позитивный психоделический экспириенс.
Павел Стогар (промоутер): Необычных мест с особой атмосферой в Ленинградской области хватает. И в каждом таком месте можно что-нибудь устроить. Например, в поселке Лебяжье когда-то существовал офигенный клуб “Вентиль”. Он находился в огромной цистерне. То есть там была котельная, а прямо под котельной огромный бак, цистерна. В баке была пропилена дыра: ты идешь-идешь и вдруг неожиданно попадаешь в этот бак. Это металлический пузырь, наполовину закопанный в землю. И внутри там стоит пять киловатт звука. Причем этому звуку совершенно некуда там деваться. Когда включалась музыка, люди просто вылетали – их выносило волной звука. Это было похоже на аттракцион: ты включаешь музыку, и возникает эффект свободного падения. А прямо рядом с котельной там было маленькое озеро, такое болотце. И летом рейверы выскакивали из цистерны и прямо в одежде прыгали в воду.
Денис Одинг (промоутер): О том, чтобы провести мероприятие в фортах, мы думали еще в 1993-м. Но в то время Кронштадт был закрытым военным городом. Потом его открыли, но я тогда уже был занят “Казантипом”. А потом все как-то сложилось, и вместе с архитектором Мишей Бархиным мы решили сделать большой оупен-эйр. Вариантов было два: либо устраивать все в Константиновском дворце, либо в фортах.
Еще одним участником проекта был промоутер Эдик Мурадян. Мы встретились, поговорили, и Эдик сказал, что у него есть знакомый нефтяной магнат – увлекающийся человек и любитель электронной музыки. Тот был готов давать под такие проекты деньги. Мы показали ему оба места, и он сказал: “Давайте лучше форты. Дворец – это тоже неплохо, но форты как-то красивее. Кроме того, у меня есть яхта, я прямо на ней сюда и приплыву”.
Он дал нам двадцать тысяч долларов. Тогда этого было достаточно. Большинство диск-жокеев играли бесплатно, поэтому мы уложились в эту сумму. Наш спонсор тоже приехал на вечеринку, правда не на яхте. Ему все очень понравилось. Понравилось настолько, что вскоре нас подвинули, и вечеринки в фортах москвичи стали делать самостоятельно.
DJ Бумер (Федор Крылов): Мы ходили на все вечеринки подряд, везде играли и показывали себя. В то время не обратить внимание на новое поколение было уже невозможно. После 1997 года вдруг появились ребята, которые выглядели очень определенным образом. Тогда ведь все выглядели рейверами, все были такими мурзилками. А тут вдруг приходили парни, которые слушали другую музыку и выглядели иначе – в панамах, в камуфляжных штанах. Мы были просто такой антипод всему происходящему. Когда мы где-то появлялись, это просто отправляло всех в нокаут. Наша армия постоянно росла. Ты шел по улице, и люди сразу понимали, что ты джанглист, а не рейвер. То есть мы тогда выглядели ох как особенно.
Павел Стогар (промоутер): К концу 1990-х на первый план вышло совсем другое поколение, которое слушало уже другую музыку и желало совсем других развлечений. Старые герои не могли удержать позиции, а молодежь только и делала, что отплясывала на оупен-эйрах.
DJ Бумер (Федор Крылов): В Европе тогда как раз только-только набирал силу стиль r’n’b. Ну, знаешь, все эти телочки со спущенными штанишками, с торчащими трусиками. Одно время промоутер Эдик Мурадян проводил вечеринки на кораблике… вернее, не на кораблике, а на таком небольшом дебаркадере, пришвартованном прямо напротив Эрмитажа. Сначала дебаркадер занимал Миша Воронцов, но у него там что-то не заладилось. А потом я открыл там клуб “Комбо”, начал устраивать там летние вечеринки, и дело пошло! Именно там впервые в России можно было услышать нормальное r’n’b!
Павел Стогар (промоутер): Вечеринки в фортах стали известны очень быстро. Но самым массовым оупен-эйром стали не форты, а “Медное озеро”. Эти мероприятия тоже устраивались на свежем воздухе, но поскольку вход там был бесплатным, то съезжалось на “Озеро” больше тридцати тысяч человек.
Появилось все это почти случайно. Ребята из клуба “Мама” как-то решили устроить барбекю. У кого-то из них рядом с Медным озером на Карельском перешейкебыла дача, и они знали эти места. Знали, что там мешать им никто не будет. В первый раз приехало человек пятьдесят. На следующий год уже несколько сотен. Желающих было так много, что людей заранее собрали в городе и организовали для них централизованный выезд на природу. А потом все пошло по нарастающей.
На третий год там творилось уже непонятно что. Это был тот самый год, когда прямо во время сета DJ Слону в руки прилетела голая баба. Вообще диджею постоянно что-то бросают, и Слон привык: прилететь может все что угодно. Но чтобы голая баба?
В разгар веселья эта дура залезла на колонку ElectroVox, разделась и стала танцевать. Причем уколбашена она была конкретно. Ну и наебнулась – упала прямо на вертушки Слону, ногой порвала мне динамик. Я влетел на сто пятьдесят евро. Отличная была party!
DJ Бумер (Федор Крылов): В 1999-м на меня свалилась уже реальная слава. Например, на каком-нибудь фестивале мог играть реально именитый диджей, а я выходил на сцену, просто чтобы поставить сумку с пластинками. Я осторожно крался к пульту, чтобы меня, не дай Бог, не заметили, но вдруг кто-то из зрителей видел меня, и толпа начинала скандировать: “Бу-мер! Бу-мер!” В течение десяти минут! Они даже не давали ему закончить свой сет!..
Сперва я просто играл по клубам, потом вел программу на радио, а потом стал ездить с выступлениями по городам России. На тот момент никто не занималсятурами – ни москвичи, ни парни из Петербурга, никого-никого-никого не было! А мы подошли к этому очень ответственно. Печатали афиши, перед выступлениями засылали в город флаера, в поддержку тура делали кассеты.
Микс для кассеты я готовил месяца два. Тогда ведь все записывалось живьем, никакого монтажа не было. Я сидел над миксом очень долго, но в результате это был настоящий лидер продаж! Люди из торговли говорили мне потом, что поп-артисты нервно курили в углу – такие невероятные у нас были продажи! Из всех киосков звучала только наша музыка. По глупости на обложки мы поставили свои лица, и нас стали везде узнавать. Это был реальный культ. Вдруг промоутеры поняли, что если нас не пригласить, то они просто не соберут необходимое количество слушателей. Теперь это был уже серьезный бизнес, и к нам стали относиться совсем по-другому.
На пике этой популярности у меня появилось ощущение, что надо дать возможность поиграть молодым диджеям. Я стал человеком, который давал возможность мечтам диск-жокея сбыться. Играть и получать за это деньги. Я был работодателем, а на афишах так и писали: крупно “Бумер”, а мелким шрифтом “и компания”. Так, собственно, и появилась вся современная грядка драм-н-бейсовых диск-жокеев. У большинства этих ребят даже не было своих имен, но я вывел-таки их в люди. Вместе с Олегом Слоном мы были промоутерами в высшем смысле этого слова. Не просто тупо и цинично рубили деньги, а делали какую-то историю.
Владимир Иванов (группа “Пи-Си-Пи”): Он все врет! Так и напиши: первым драм-н-бейсовым музыкантом в России был я! (Смеется.) Мы играли джангл, и Федя играл джангл. Причем мы все вместе играли в “Тоннеле” и в “Ten-Club’e”. А он теперь орет, будто кроме него этим никто не занимался. Они всегда были ублюдками!
По-любому отцы всего, что сейчас происходит, это мы со Слоном. Сами это заварили, а теперь оба сидим в жопе. Я – в Ломоносове, Слон – в Ольгино. Сейчас очень смешно наблюдать, как всякие лохи, которые раньше были детьми, пытаются на тебя подзалупный творожок крошить. Говорят, дескать, это они тут отцы всего!
Я каждый раз им отвечаю: “А ну, пошли на хуй отсюда! Распоясались!”
За все это я Бумера и не люблю. Когда в последний раз встретил его на фортах, то чуть рожу ему не набил.
DJ Лена Попова: Постепенно пошла волна крупных рейвов, очень массовых мероприятий, но лично мне играть там не нравится. Раньше еще куда ни шло, а сейчас… Играть не в прайм-тайм, за сто долларов, на сгоревшем звуке, как я последний раз играла? И смотреть на семнадцать тысяч нагрибоченных малолеток, потому что нормальные люди давно уже никуда не ходят? Мне это совсем неинтересно. После такого как минимум за моральный ущерб надо доплачивать.
Павел Стогар (промоутер): Мы проводили вечеринки в Сосновом Бору, где расположена атомная электростанция, и в Выборге, рядом с рыцарским замком. Мы проводили очень много вечеринок, и часто случались очень жесткие истории, которые я для книжки даже не хочу рассказывать. Бывало, там творились такие безобразия, что мне самому было страшно. Все было: и побоища, и несчастные случаи. А вот Госнаркоконтроль почему-то никогда меня не навещал. Хотя я к деятельности Госнаркоконтроля отношусь очень положительно. Не было бы его, у нас бы пенсионерки здесь кокаин нюхали. Вообще, для нормального промоутера важно, чтобы человек пил в баре пиво. Постоянно подходил, покупал и пил, потому что доходы вечеринки складываются в том числе и из выручки бара. А если человек понюхал спидов или кокса, то на следующие двенадцать часов ничего, кроме бутылки минеральной воды, ему уже не надо. Так что, когда милиция задает мне хитрый вопрос: “А на чем это вы во время „Медного озера“ зарабатываете?”, я каждый раз говорю: “Не на том, на чем вы думаете. Мне невыгодно, чтоб у меня люди херачили это дело. Финансово невыгодно, понимаете?”
DJ Бумер (Федор Крылов): Все эти массовые огромные мероприятия выглядят очень увлекательно. Но основная идея из них давно ушла. На большие рейвы сегодня ходят слушатели, которые и понятия не имеют о том драм-н-бейсе, который играл я. Так что настал момент, когда я сказал: “Нет, ребята! Это не мой драм-н-бейс! Я к этому никакого отношения не имею и иметь не хочу! Я сделан из другого теста”.
Павел Стогар (промоутер): А мне большие мероприятия нравятся. На “Медном озере” я ведь почти ничего не зарабатываю, больше трачу. Но это отдых, замечательный отдых, за который не жалко платить. По большому счету я организую этот фестиваль для себя, а если туда придет еще тридцать четыре тысячи девятьсот девяносто девять человек, ну что ж, прекрасно! Сегодня мне тридцать три года, и я не чувствую никакой усталости. Вообще ни от чего – ни от бизнеса, ни от вечеринок! Знаешь, бывает, в таком возрасте люди начинают жаловаться на жизнь, а я не могу! Сейчас мне вообще охуенно. Я чувствую себя прекрасно! Недавно поставил себе в машину звука на три с половиной тонны баксов – и счастлив! Нормальный человек ведь не поставит себе в машину звук за три с половиной тысячи долларов, как думаешь? А я поставил! Зато если теперь включить у меня в машине музыку, то звучит отлично! Сейчас вот жесткач с фестиваля “Mayday” слушаю. Никогда еще не чувствовал себя так замечательно!
“Порт-FM” (1997—1998)
DJ Бумер (Федор Крылов): На момент появления радио “Порт-FM” и клуба “Порт” за нами уже стояла целая толпа людей, огромная тусовка. То есть на наши вечеринки приходило, может быть, не очень много народу, но зато это были нереальнейшие модники, которые врубались во всю историю. Мы будто сидели на динамите. Мы верили, не сегодня завтра выстрелим. В то время мы были техно-романтики, верили во что-то неземное. Все думали, что наступит момент, и техно-культура победит. Вот это раннее техно-движение, оно было сродни хиппи. Все ждали какого-то отличного, охуенного рейва, когда все станет так здорово. Но как ни странно, чем больше народу к нам приходило, тем все становилось хуевее и хуевее. А после того как закрылся “Порт”, все, можно сказать, и совсем кончилось.
Олег Назаров (промоутер): В Москве был такой парень Игорь Поддубный. Он был владелец компании “Техносервис” – в то время самого крупного поставщика сигарет в России. И он вложил в проект “Порт” два с половиной миллиона долларов.
Михаил Воронцов (промоутер, диджей): И клуб, и радиостанция “Порт-FM” изначально не строились как бизнес-проекты. Это было развлечение сигаретного магната Поддубного, который, используя разные хитрые схемы, возил сюда сигареты. Он зарабатывал миллионы, сотни миллионов. И “Порт” был просто его игрушкой.
Олег Назаров (промоутер): “Порт” сначала строил Леша Хаас с одним московским чуваком, которого звали Данила. Этот Даня резанул из бюджета пятьдесят тысяч долларов и проиграл их в казино. К счастью, голову им отрывать не стали, а просто выгнали и вместо них позвали модного архитектора Мишу Бархина. Бархин до этого жил в Москве. Петербургскую специфику он знал не очень хорошо. И он позвал меня. А мы тогда как раз устроили рейв в Знаменке. И хозяева “Порта” сказали: “Вот это да! Вот это мероприятие! Очень вменяемые чуваки! Давайте возьмем их к нам на зарплату? Нашему клубу такие нужны!”
Денис Одинг (промоутер): Оупен-эйр в Знаменке сделали Бархин и Назаров. Сперва я очень обиделся, что все это было проведено без меня. Потому что о том, чтобы провести оупен-эйр в императорском Константиновском дворце, где сейчас резиденция Путина, я думал уже несколько лет подряд. Мне сперва казалось, что ребята украли у меня идею. Но потом поостыл, сам туда съездил, и мне очень все понравилось.
DJ Лена Попова: В Знаменке, я помню, играла в одних трусах и в варежках. И еще у меня была страшно модная куртка. Помню, там на кого-то упали… или кто-то откуда-то сверху свалился… в общем, я играю, а ко мне подходят и говорят: “Там девочка разбилась насмерть!”
Я играю и плачу. Я плачу и думаю: да как вы можете танцевать?! Человек погиб! Потом, правда, оказалось, что вроде все ничего, девушка жива, просто здорово разбилась.
DJ Бумер (Федор Крылов): Как раз после того рейва в Знаменке я и познакомился с Мишей Бархиным и со всеми остальными участниками проекта “Порт”… И Назаров сказал, что помимо клуба у них будет еще и свое радио.
Я говорю: “Всё, пиздато! Я буду в этом участвовать!”
Олег Назаров (промоутер): Развести москвичей еще и на радио – это была моя идея, потому что я узнал, что продается волна. Это был стопроцентный развод. Было понятно, что больше полугода радио не протянет и все это время будет жутко убыточным. Так, кстати, и получилось. Минус был порядка тридцати тысяч долларов в месяц. То есть радио сжирало тысячу долларов в день.
DJ Бумер (Федор Крылов): Когда я узнал о радио “Порт-FM”, сам проект представлял собой пустое место. Над ним работала Вета Померанцева. Был выделен какой-то бюджет, Вета уже несколько месяцев получала какую-то зарплату. Но дело при этом не сдвинулось ни на миллиметр. Потому что Вета – очень интересный, творческий человек, но как администратор… В общем, она не могла свести концы с концами. Надо было просто жестко относиться к каким-то моментам и работать, а она не могла.
Когда до открытия оставалась всего неделя, появился я. Вета собрала всех, кто хоть как-то выразил желание во всем этом поучаствовать. Мы приходим на общее собрание и понимаем, что ничего не готово. Радиостанция должна выйти через неделю, а ничего не сделано! Ни одной отбивки, ни единой программы! И люди, участники проекта, только сейчас встречаются в первый раз. За неделю до открытия!
В общем, понятно было, что проект надо спасать. Бархин на том собрании сказал, что, мол, определенная сумма из бюджета была выделена, но раз ничего не произошло, то все – радио, наверное, закроется. А я до этого уже работал на радио. Радио было моей мечтой, и я стал очень настойчиво говорить: “Ребята! Погодите! Не надо ничего закрывать! У меня есть план, как вывести страну из кризиса!”
Собрание длилось полчаса, но так ничем и не закончилось. Все разошлись по домам, а мы поехали к Мише Бархину. Я рассказал ребятам, как все вижу. Они сказали: замечательно! За следующие два часа мы даже расписали какую-то эфирную сетку. В конце Миша сказал: “Федор, приезжай завтра к полудню ко мне в офис, и я думаю, мы договоримся”.
Я приехал, мы еще пообщались. Миша Бархин сказал: “Все, что ты вчера говорил, мне очень понравилось. Я ставлю тебя возглавлять проект. Будешь программным директором”.
А у меня ведь юридическое образование. Я знал, как настроить делопроизводство. Пришел на набережную реки Карповки, в наш офис. На тот момент все радио представляло собой два стола, пачку бумаг и коробку скрепок. Нам нужен был хотя бы секретарь. Я вызвонил секретаря и за пару дней набрал штат сотрудников в двадцать с чем-то человек.
Сергей Мельников (теле– и радиоведущий): По городу ползли слухи, что затевается открытие чего-то нереального. Какого-то мегаклуба! И мы решили съездить, снять для программы “Камыши” еще не открывшийся “Порт”…
Вадим Воронов (теле– и радиоведущий): Мы заходим во двор, где расположен клуб… Белянкин летит впереди, мы с камерой семеним за ним. И он комментирует происходящее, а там во дворе помойка, какие-то бачки, бегают драные кошки. Попахивает мочой… В общем, ужас. А потом Белянкин звонит в дверь, нам открывают, и вдруг за железной дверью мы видим фантастический мир будущего. Все эти механистические конструкции – невиданная роскошь по тем временам. Какие-то гигантские блестящие штуки, высоченные потолки, все сверкает. Вышел Миша Бархин давать нам интервью и сказал, что это будет клуб для друзей. Я тогда еще подумал: у зала вместимость минимум тысяча человек. Ни хрена себе, сколько у этого парня друзей!
Олег Назаров (промоутер): Перед тем как провести открытие клуба “Порт”, мы проводили такой эксперимент: составляли списки знакомых. То есть каждый, кто приходил в клуб, должен был вписать в эти списки тех, кого знает. И после двух тысяч персонажей список стал повторяться. То есть несмотря на то что электронная музыка существовала уже восемь лет и постоянно открывались новые клубы, сама компания людей, все это слушавших, почти не выросла. В этом смысле мы очень рассчитывали на влияние нового радио. Потому что если бы и оно не изменило ситуацию…
DJ Бумер (Федор Крылов): “Порт-FM” объединил всех адекватных диск-жокеев. Они перезнакомились, они начали чаще видеть друг друга, они стали тусоваться в одном месте. Было ощущение одного большого общего дела. И, я помню, всего через месяц после открытия у всех были футболки “Порт-FM”. И появилась какая-то дурацкая гордость. Не только у меня, у каждого, кто участвовал в этом проекте. Это был последний такой всплеск. В ближайшее время в России вряд ли появится что-то подобное.
DJ Лена Попова: Мы все будто вернулись на несколько лет назад. Я помню, на этом радио всегда было весело. Мы всей компанией отмечали праздники. На первое апреля записали кучу смешных джинглов, а ребята в прямом эфире сказали, что Лена Попова вышла замуж за DJКарла Кокса.
DJ Бумер (Федор Крылов): В то время Интернета, считай, не было. Поэтому все наши эфиры на радио люди записывали, а потом выпускали на кассетах. Ты приезжаешь в какой-нибудь Екатеринбург, а там уже продается твой диск. Культурная значимость всего, что тогда происходило, была крайне велика. То, что сейчас происходит в течение года, не может сравниться даже с одним месяцем в то время. Потому что вся история происходила именно тогда. Жалко только, что нынешняя молодежь этого не застала. Олег Назаров (промоутер): С “Рекордом” я тогда полностью испортил отношения. Они как раз стали звать меня делать программы и устраивать вечеринки. А тут – раз! – я у них за спиной открываю радиостанцию! И все люди, которые работали у них, теперь начинают работать у меня! Зарплата на “Порт-FM” была двенадцать долларов в час. Огромные деньги! На радио тогда никому столько не платили! Плюс – делай что хочешь. Полная свобода! Конечно, у “Рекорда” резко упали рейтинги. Меня там до сих пор за это ненавидят.
DJ Лавски (Константин Петров): Я, кажется, единственный диск-жокей, который не сбежал с “Рекорда”, когда открылся “Порт-FM”.
DJ Федор Бумер: Все это счастье продолжалось три месяца. Ровно через три месяца всё понемногу стало портиться.
Еще в самом начале мне было сказано: “Насчет формата не парься. Рекламодателей мы найдем”.
Потом пришли рекламщики и были в шоке. Нас интересовало не то, что скажут спонсоры, а творчество в чистом виде. И мы нарушили вообще все возможные правила. Например, диджеи у нас почти ничего не говорили. Шел нескончаемый микс танцевальной музыки, а на коммерческих станциях так не бывает.
Пока во главе проекта стояли нормальные люди, ямог делать, что хотел. А потом у клуба сменились учредители. Вся старая команда ушла. У радио тоже сменилось руководство. Миша Бархин ушел, ну и я с ним.
DJ Кома (Алексей Дунаевский): Первым программным директором “Порт-FM” был Федя Бумер. Он меня с давних пор невзлюбил, и при нем на радио я работать, конечно, не мог. А потом Бумер ушел, и директором вместо него стал Сергей Демидов.
DJ Слон (Олег Азелицкий): Когда Бумер ушел, Вета Померанцева звала меня работать одним из программных директоров. Она говорила, что “Портом” теперь станут заниматься Лена Попова, Демидов и Кефир. Вот сейчас они сделают сетку вещания, и все начнется по-настоящему. Да только до составления сетки дело так и не дошло.
Денис Одинг (промоутер): “Порт” – это был мощнейший проект. Просто Миша Бархин – он ведь художник. Манипулировать людьми не умеет. А кроме Мишитам были очень странные ребята, которые в конце концов всех и выжили. Очень быстро весь этот проект – клуб, радио, кибер-кафе – превратился в убогую дискотеку. Романтические мечты, которыми мы жили, столкнулись с суровой правдой жизни.
DJ Федор Бумер: Проблема была в том, что это было предприятие, знаешь, как в басне Крылова – каждый тянул в свою сторону. Было слишком много советчиков, и все продвигали какие-то свои идеи. А нужен был единый лидер, который сказал бы: будет вот так, и все! Пиздец, не ебет! А там было просто какое-то неимоверноеколичество людей, которые работали над проектом. Иногда я приходил и не понимал: кто эти люди?! То есть понятно, что они здесь работают, но чем конкретно они занимаются? Разобраться в этом было невозможно! И постепенно эта публика оттеснила, оттерла всех, кто начинал “Порт”. Постепенно все отцы-основатели оказались не у дел.
Олег Назаров (промоутер): Клуб “Порт” был неоправданно большим. Было ясно, что без регулярных выступлений коммерческих музыкантов он не протянет. Чтобы собирать такое помещение под завязку, нужны были громкие имена. Их не было. И постепенно с зарплатами стали закручивать гайки. Мне это не понравилось, я собрал все бумаги и ушел.
DJ Лена Попова: Почему закрылся “Порт”? Там очень остро стоял вопрос денег. Ну, и люди сложные. С нашей стороны выступали Миша Бархин и Олег Назаров. Они, в общем-то, знают, как чужие деньги использовать правильно. Медленно, но верно они свое дело делали. Но вот люди, которые давали деньги, явно хотели чего-то другого. Они, кажется, хотели просто вложить деньги и быстренько их отбить. А этого не получилось.
Павел Стогар (промоутер): Хотите, я расскажу вам, как выглядела самая последняя вечеринка в клубе “Порт”? Закрытие “Порта” стало реально концом большой эпохи. А устраивал ее я.
На эту вечеринку пришла налоговая полиция. Ворвались и спрашивают: “Ты хозяин?”
Я отвечаю, что нет. Хозяин – Вета Померанцева, а я координатор. Ничего не знаю, ни за что не отвечаю. Они подходят к Вете, а та глазами хлопает, и понятно, что добиться от нее внятного ответа не выйдет. Тогда эти ребята встали у кассы и сказали, что будут пересчитывать все собранные мною деньги. Тогда я объявил, что сегодня вход бесплатный. Они в ответ собрали все деньги, которые уже лежали в кассе, в коробку и собрались ее опечатать, но каждый раз, как только они отворачивались, я быстро хватал деньги из коробки и пихал себе под куртку. Просто руками воровал и под куртку запихивал. Мне надо было потом еще рассчитываться с артистами. Так что куртку я отдал маме, и мама убежала с этой курткой и спрятала ее в машине. Причем маме на тот момент было шестьдесят шесть лет и она у меня была оформлена в клубе грузчиком, а папа числился охранником.
Потом про меня показали пятнадцатиминутный сюжет в программе “Криминальный вестник”. Это были мои пятнадцать минут славы. Потому что там такого понаговорили: и деньги-то, украденные у государства, я отмываю, и наркотиками-то торгую. Меня превратили в какого-то авторитета. После этого сюжета мне все начали жать руку. За полкилометра меня видели и бежали здороваться. А как иначе? Попробуй не поздоровайся с авторитетом!
Денег, которые я напихал в куртку, хватило, чтобы я смог рассчитаться с артистами. В итоге вечеринки мы все равно подзалетели, но как-то уже не очень серьезно. По-моему, мне пришлось продать машину, и все. После этого “Порт” полностью сменил формат. Такого, как было раньше, больше не было. И вообще, вся эта история в тот вечер закончилась навсегда.
Нулевые годы
Владимир Иванов (группа “Пи-Си-Пи”): Мы все живем на обугленных развалинах рейв-культуры. Меня окружают люди с прожженными мозгами, которые и не тут, и не там. Они и не в обществе, и не в полном подвале, – телепаются туда-сюда. Взрыв прошел, и никто не понимает, что теперь. Мы его застали, но сейчас от взрыва остались только редкие подвалы, где до сих пор круто, и еще – выхолощенные, огромные дискотеки.
Никита Маршунок (основатель фестиваля “Казантип”): Танцевальная электроника, на мой взгляд, остановилась в развитии в 1998 году. После этого последовал дефолт, который совпал с кризисом идей. За следующие десять лет ничего интересного и свежего в этом мире не появилось. И вся дальнейшая история – это история упущенных возможностей. Мы остановились, мы остались страшно недоразвитыми и потеряли целое поколение молодежи, которое ушло, в общем, не понятно куда. И если в Европе электронная музыка давно стала мейнстримом, то в России – как была андеграундом, так и осталась. Всем казалось, что еще чуть-чуть… еще немного… и ситуация изменится. Но она так и не изменилась.
Владимир Иванов (группа “Пи-Си-Пи”): На протяжении всего этого десятилетия нам казалось, будто музыка изменит мир. Выяснилось, что это не так. Но я до сих пор верю, что все изменится, просто Систему можно точить разными способами. Можно выходить на баррикады и бить машины, как это делают антиглобалисты. А можно точить Систему изнутри. Создавать закрытые сообщества, такие как клуб “Deep Sound” или как лейбл “Underground Experience”. Выцеплять туда самых буйных и деятельных. Процесс отбора идет на очень простом уровне: ну кто пойдет ночью в темный клуб, далеко от метро, на бандитской Лиговке? К нам приходил участковый и говорил: “Тут по соседству два ножевых, ребята. Тусуемся поаккуратнее, ладно?” Пришел тот, кто не испугался: фу, какой у вас тут негламурный клуб! Фу, какой у вас вонючий сортир! Эти люди (будь то зрители, будь то артисты) – они уже никогда не смогут мыслить иначе. А ведь в этом и есть свобода. Кто остался в нашем клубе, это уже настоящие отморозки. Только из них потом что-то настоящее и выходит. Ты личным примером показываешь, что жить иначе возможно. Можно провести жизнь не так, как все! По иным правилам! Жить так может каждый. И твой личный пример понемногу, но каждый день меняет этот мир.
DJ Лавски (Константин Петров): Дефолт страшно долбанул по всем диджеям. Ну и по мне, в частности. Тогда зарплату все время считали в долларах, а вы давали в рублях. А тут рубль вдруг со страшной силой завалился, и я помню, были времена, когда ты получал деньги, которые не отбивали даже одну пластинку. Да что пластинка?! Дорогу не отбивали!
Владимир Иванов (группа “Пи-Си-Пи”): Накануне дефолта мы с Олегом Слоном пытались выпустить первый в России винил. Ну и влетели, кажется, каждый на четыреста баксов. Фирма, которая делала нам этот винил, находилась в Москве. Мы поехали туда на машине, причем Слон поехал в тапочках. Как вышел из дома, так и уехал: в трениках, кенгурухе и тапочках. Он вообще всю дорогу в себя не приходил. Машина у нас была старая “пятерка”. Ехала она очень плохо, поэтому мы оставили ее где-то на въезде в Москву, а дальше поехали на метро. Мы забрали тираж винила (тысячу экземпляров) и со всем этим добром, с коробками и пластинками, поехали на Красную площадь, потому что Слон отказывался уехать из Москвы, не заехав на Красную площадь. Пока мы туда-сюда катались, дефолт и случился. Когда мы выезжали из города, все было еще о’кей, а когда приехали в Москву, сигареты стоили уже двадцать рублей – в пять раз дороже, чем накануне. Естественно, наш винил моментально стал никому не нужен. Это был первый в стране винил, и никому не было до этого дела. Кстати, недавно я его переслушивал – все это и до сих пор звучит очень актуально. Даже сегодня у нашего винила такой модный саунд. Но тогда всем было наплевать. Слон продал одну пластинку, а остальную тысячу мы просто раздарили первым встречным.
DJ Magic B (Василий Борисов): После дефолта огромное количество людей потеряли деньги, клубы стояли пустые, диджеям не платили. Денег ни у кого не осталось, было уже не до клубежа. Из этого невеселого трипа все выкарабкивались несколько лет подряд. Цены на пластинки были непонятные, курс скакал, с гонорарами была полная неразбериха. Тратить деньги на посещение клубов мог только реально сумасшедший. Люди, до 1998-го бывшие вполне зажиточными, теперь находились в абсолютно подвешенном состоянии. И всю культуру сразу отбросило на несколько лет назад.
DJ Фонарь (Володя Фонарев): Перед самым дефолтом вдруг стало понятно, что наркотики и электроника спаялись так крепко – не разорвешь. Это было такое наркодвижение. Оно принимало очень жесткие формы, особенно в регионах, потому что там люди доходили до совсем кошмарных состояний. Многие города, такие как Екатеринбург, просто захлебнулись героином. Через танцевалку они шагнули сразу в нарк.
DJ Кома (Алексей Дунаевский): Уже давно замечено – рейверы меняются волнами.
DJ Слон (Олег Азелицкий): Те, кто в конце 1980-х– начале 1990-х ходили с нами на первые вечеринки, – многие из них уже давно мертвы.
DJ Фонарь (Володя Фонарев): Все начинали с легких наркотиков, а потом всех заносило. Я помню, что в середине 1990-х годов вдруг стало очень много героина. И огромное количество людей просто вымыло. Я не успевал реагировать: то один знакомый умер, то другой… Вчера человек еще был здесь, ходил на вечеринки, а сегодня мертв.
DJ Массаш (Александр Массальский): Году в 1998-м я стал играть все реже и реже. Перестал устраивать вечеринки. Была такая темная полоса мрачного употребления наркотиков, которую я не без труда преодолел.
DJ Лена Попова: После того как закрылся “Порт”, было несколько попыток начать все заново. Но они все, в общем-то, окончились ничем. Например, заново открыли “Тоннель”. И что? Да ничего!
Идея восстановить “Тоннель” пришла в голову одновременно мне и Леше Хаасу. Как-то неожиданно. Язвоню Лехе, а Леха говорит: “А я как раз собирался звонить!”
Это был 2001 год. Мы планировали открыть клуб за шесть месяцев, но не вышло. Мы стали вести переговоры с людьми, с которыми, как потом выяснилось, вообще ни о чем нельзя договориться. Сначала мы три месяца уговаривали их купить турбо-саунд. Наконец договорились. Мы еще пытались составить какие-то юридические документы – на это ушло очень много времени. Но когда мы все составили, оказалось, что эти люди не имеют права ничего подписывать, потому что клуб находится на балансе у муниципалитета – это ведь стратегический объект. То есть они сами там нелегально сидели. Короче, подписать с ними бумаги мы так и не смогли.
Мы все равно сделали этот клуб. В конце концов он открылся в День космонавтики 2002 года. Но вскоре они нас кинули и на деньги, и на клуб. Ну как кинули?! Мы сами отдали, потому что общаться с ними и обсуждать что либо было нереально. От них, например, поступали такие предложения: давайте не будем везти диск-жокея из Швеции, а за двести долларов привезем какого-нибудь парня из Томска, который не будет говорить по-русски, и выдадим его за шведа. А деньги спонсора, предположим “Winston’а”, возьмем себе и попилим. Все это было очень трудно терпеть, так что я полгода проработала там арт-директором и ушла.
Олег Назаров (промоутер): Начинать все заново и еще раз открывать клуб я не хочу. А вот ресторан, может быть, и открыл бы. Я ведь наркотики теперь не употребляю, а есть по-прежнему люблю.
DJ Лена Попова: Я с тех пор, как стала диджеем, так и не бросала это дело. Даже когда у меня родилась дочка, я довольно быстро стала снова гастролировать. У меня есть фотка, где я стою в Таллине, в черном платье, а у меня на платье белые круги от молока… В Петербурге я ехала в клуб играть, а в два часа ночи возвращалась домой, кормила Дусю и ехала обратно… Потом возвращалась к шести утра, опять кормила Дусю, – и так много-много месяцев подряд.
Дуся Ким (дочка Лены Поповой): Я часто хожу с мамой на вечеринки. Мне там нравится. Напитки бесплатные, и еще музыка хорошая – можно в догонялки играть.
Олег Назаров (промоутер): Понимаешь, это ведь такая вещь… Мы все повзрослели. И стало ясно, что скакать всю жизнь по клубам не получится. Обзаведешься семьей, появятся другие интересы… Я ведь пятнадцать лет этим занимался. Мне все известно: что будет в клубе, что мне скажет встреченный где-нибудь старый знакомый, картинка не меняется. Я лучше с дочкой в зоопарк схожу. Потому что это – настоящее. А все остальное – было и кончилось. Давным-давно кончилось.
Эта книга не будет завершенной без выражения благодарности всем тем, кто смог встретиться со мной или моим соавтором Кириллом Ивановым и рассказать свои истории: Лене Поповой, Анжеле Шульженко, Косте Петрову, Леше Дунаевскому, Федору Крылову, Денису Одингу, Мише Воронцову, Олегу Назарову, Денису Медведеву, Косте Шевелеву, Андрею Котову, Василию Борисову, Володе Фонареву, Никите Маршунку, Александру Массальскому, Володе Иванову, Алексею Мешкову, Саше Зайцеву, Илье Барамия, Вадиму Воронову, Сергею Мельникову, Джулиану Либератору, Павлу Стогару.
Если бы у меня было больше возможностей и времени, этот список был бы намного длиннее, но, к сожалению, в связи с занятостью многих моих друзей он таков, каким вы его видите.
Огромное спасибо за помощь и поддержку в работе Илье Стогову.
Особая благодарность тем людям, без которых этот труд попросту не состоялся бы: Станиславу Малькову и Ольге Губочкиной.
Олег Азелицкий
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 203; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!