С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 111 страница
Позднее Сютаев не раз бывал в Хамовниках и в Ясной Поляне и переписывался с Толстым до самой своей смерти. Писатель очень часто ссылался на Сютаева, упоминая в письмах и своих сочинениях его заповедь «всё в табе». Писал о нём в трактате «Так что же нам делать?». Вспоминал Толстой Сютаева и после его смерти. 3 июня 1905 г. Д.П. Маковицкий записал в своём дневнике рассказ Толстого: «Я был у него с Бакуниным. У них было всё общее; старуха 52-х лет; здоровенная; спросил её, чей платок у неё на голове, жёлтый. — “Невесткин”. А Сютаев сказал: “У нас, у мужчин, у каждого своё платье, а у них, у баб, сундук общий”. Он был пастух, хотя сыновья зарабатывали по 50 рублей в месяц; он смотрел на скотину, как на меньших братьев, с которыми следует обходиться внимательно. Вёз меня на телеге, лошади сытые, саврасая и серая. Спрашиваю: “А где у тебя кнут?” — “Нет, кнута не надо”. Самобытный крестьянин, объяснивший себе, как жить, с решительностью. <...> Кроткий, жизнерадостный. Говорил: “Давайте петь. Когда жизнь устроится, будем радоваться (петь)”» (ЯПЗ. 1. С. 302). Н.Н. Гусев 12 декабря 1908 г. записал в своём дневнике: «И вчера и сегодня Лев Николаевич перечитывал статью Пругавина о Сютаеве. Сегодня <...> он сказал мне: “Я весь полон Сютаевым. Вот истинное просвещение!.. Безграмотный, а всё знает. Всё, что я пишу теперь, это дурным языком пересказываю то, что у него сказано ясно... Немного он не освободился от некоторых суеверий...”» (Гусев Н.Н. Два года с Л.Н. Толстым. М., 1973. С. 222-223).
|
|
|
В самом начале 1880-х гг. И.Е. Репин создал живописный портрет Сютаева. Т.Л. Толстая сделала копию этого портрета, которая очень нравилась Толстому. «Танина копия репинского портрета Сютаева очень хороша, — говорил он, — мутные глаза — как живые. Иногда вечером смотрю на него. Хотелось бы писать о нём. Пругавин писал о нём поверхностно» (запись 3 июня 1905 г.; ЯПЗ. 1. С. 302).
Н.И. Бурнашёва
494
Т
ТАНЕЕВ Сергей Иванович (1856 - 1915) — композитор, пианист, дирижёр, педагог, учёный, музыкально-общественный деятель. В мае 1875 г. Танеев окончил курс консерватории по фортепиано у Н.Г. Рубинштейна и по композиции у П.И. Чайковского. Он первым в истории Московской консерватории был удостоен высшей награды — большой золотой медали. Его имя и сейчас можно видеть на почётной доске возле Малого зала консерватории.
Творчество Танеева, пианиста-виртуоза, отмечено философской направленностью, сдержанностью, полифоническим мастерством. Его тонкие, нервные и сухие руки, так не гармонировавшие с рыхлой и тучной фигурой, способны были творить чудеса, позволяя доводить исполнение до крайней беглости, как в простом движении, двойных нотах и октавах, так и в быстрых аккордовых пассажах. Лучший, любимый ученик Чайковского и Рубинштейна, он сам стал учителем С.В. Рахманинова, А.Н. Скрябина, Н.К. Метнера... Профессор Московской консерватории (с 1881; в 1885-1889 директор), один из основателей Народной консерватории в Москве (1906), он преподавал не только в консерватории, но и бесплатно частным ученикам, нарушив это правило лишь осенью 1905 г., когда согласился на получение денег, чтобы они пошли на поддержку семейств бастующих рабочих.
|
|
|
Танеев-композитор — автор оперы «Орестея», 4 симфоний, нескольких ансамблей для струнных и фортепиано, квартетов, множества хоров, романсов, вокальных ансамблей и др. сочинений. В память своего учителя Н.Г. Рубинштейна он написал кантату «Иоанн Дамаскин» и был первым исполнителем трио «Памяти великого художника» Чайковского. В марте 1879 г. Танеев участвовал в подготовке первого исполнения силами учащихся Московской консерватории оперы Чайковского «Евгений Онегин». В некрологе о своём учителе Танееве Рахманинов писал: «Композитор-мастер, образованнейший музыкант своего времени, человек редкой самобытности, оригинальности, душевных качеств, вершина музыкальной Москвы. <...> Для всех нас, его знавших и к нему стучавшихся, это был высший судья...» (Рахманинов С.В. Литературное наследие: В 3 т. Т. I. М., 1978. С. 68).
|
|
|
Танеев в течение многих лет был близок к семье Толстых. Он бывал и играл в хамовническом доме. В 1895 г. вместе со своей няней П.В. Чижовой, опекавшей его всю жизнь, провёл целое лето в Ясной Поляне. Дневник Танеева сохранил об этом много интересных подробностей. Музыкант записывал все свои разговоры с Толстым, беседуя с ним на самые разные темы. В дневнике Танеев нередко комментировал эти беседы, подчас критически. Человек необычайно пунктуальный, честный, он объективен и точен в передаче этих бесед. 18 августа 1895 г. он записал: «После ужина проиграл игру в шахматы Льву Николаевичу. Играл прелюдию и полонез A-dur Шопена. Обнаружилось, что Л.Н. сочинял. Я просил его сыграть его сочинение, но он колеблется» (Танеев С.И. Дневники: В 3 кн. М., 1981-1985. Кн. 1. С. 125). 19 февраля 1906 г. Танеев записал «Вальс», как считается, сочинённый самим Толстым ещё в юности.
И в Ясной Поляне, и зимой в хамовническом доме Танеев часто играл для Толстого и
495
членов его семьи сочинения Баха. Моцарта, Бетховена, Шопена. Иногда и собственные сочинения. Из дневника композитора 1896 г. известно, что Танеев с Толстым играли в 4 руки две части из симфонии Моцарта. Не раз Танеев и Толстой играли в шахматы.
|
|
|
С.И. Танеев н А.Б. Гольденвейзер
Ясная Поляна, 1906 г.
5 февраля 1889 г. Т.Л. Толстая писала брату С.Л. Толстому, что Танеев в этот день играл и всех «взбудоражил своей музыкой» щит. по: Лев Толстой и музыка. С. 136). 15 февраля она отметила в своём дневнике: «Недавно был у нас Танеев и играл. Я в этот день утром была в тоске и бродила вокруг фортепьяно, тужа, что ни сама, ни кто из домашних не играет. Так мне хотелось музыки, что я стала придумывать, к кому бы пойти, чтобы послушать музыку. Но осталась дома, и вдруг приходит Танеев и, разговаривая с папá об Аренском, предложил сыграть ему несколько вещей, потом сыграл вещицу Чайковского, “Ваrсаrоll’у”, Рубинштейна и потом говорит: “Хотите Бетховена?" Мы все заахали от радости, и он сыграл "Appassionat’y". С первых же нот мы все улетели куда-то, я ничего не видала, забыла себя и всё, что до этого было на свете, только чувствовала эту громадную вещь, и лицо мне корчило так, что я не смогла удержать его мускулы на месте и уткнулась лбом в спинку стула. Когда он кончил, папá вышел из своего угла совсем заплаканный, у Леночки было испуганное лицо, и когда мы заговорили, у всех голоса были хриплые и чужие. Я думаю, что Танеев был в этот вечер в ударе и не всегда так играет. Бетховен, наверное, когда писал эту сонату, именно так себе её воображал, её лучше или иначе сыграть нельзя, то есть не должно» (Cухотина. Воспоминания. С. 192),
В дневниках Толстого имя Танеева появилось 18 апреля 1889 г., но когда именно произошло их личное знакомство и при каких обстоятельствах, неизвестно. Крайне раздражённая дневниковая запись Толстого о Танееве, очевидно, вызвана тоном Танеева в его дискуссии с писателем. Танеев ни при каких обстоятельствах не приспосабливался и своё мнение высказывал прямо. Толстой записал тогда: «Куча писем, которые буду читать после обеда. Помешал Танеев. Читал ему об искусстве. Он совершенно невежественный человек, усвоивший бывшее новым тридцать лет тому назад эстетическое воззрение и воображающий, что он находится в обладании последнего слова человеческой мудрости. Например: чувственность — это хорошо. Христианство — это католические догмы и обряды и потому глупость. Греческое миросозерцание — это высшее и т.п. Приехал Горбунов. И я не мог с ним поговорить. Танеев надоел» (50: 69).
В дневнике В.Ф. Лазурского 9 июля 1894 г. есть запись суждения Толстого о современных композиторах: «Я их решительно не понимаю. Был у меня Танеев, играл свой квартет, и для меня всё в нём — и аллегро и скерцо — всё шум, и только» (ТВС. 2. С. 66 ).
Спорил Толстой с Танеевым по поводу Вагнера. Т.Л. Толстая писала: «Вчера были на “Зигфриде”... Папá не досидел второго акта и с бранью, которая продолжалась и нынче вечером, с Сергеем Ивановичем, убежал из театра» (Сухотина. Воспоминания. С. 226).
После смерти младшего сына Ванечки С.А. Толстая «стала искать внешних развлечений и одно время нашла их в музыке», — рассказывал И.Л. Толстой. Она «стала ездить в Москву на концерты и, как институтка, увлекалась Гофманами, Танеевыми и другими. Отцу всё это было очень тяжело, но он понимал, что для матери это увлечение было соломинкой, за которую хватается утопающий...» (Толстой И.Л. Гл. XXX). Толстого раздражала привязанность С.А. Толстой к Танееву. Тем не менее летом 1895 г. музыкант жил в Ясной Поляне во флигеле, где много работал, в т.ч. и над завершением неоконченных сочинений Чайковского, и много играл для всех обитателей Ясной Поляны. Толстому нравилась игра Танеева, исполнение им музыки Моцарта, Бетховена, из современных — Аренского. К сочинениям же его он относился неоднозначно: так, опера «Орестея» ему не понравилась. Бóльшая часть записей Толстого и членов его семьи об игре в их доме Танеева относится к его исполнению музыки других композиторов.
П.Е. Вайдман
ТЕККЕРЕЙ Уильям (Thackeray William Makepeace; 1811-1863) — английский писатель. В яснополянской библиотеке
496
сохранились семь сочинений Теккерея, изданных, в основном, в серии «Collection of British Authors». К творчеству Теккерея Толстой обращался в разные периоды своей жизни. В июне 1855 г. он читал романы «Esmond’s Life» («Жизнь Эсмонда»), «The History of Pendennis» («История Пенденниса») и «Vanity Fair» («Ярмарка тщеславия»), в июне 1856 г. — «Newcomes» («Ньюкомы»). В рассказе «Севастополь в мае» (не без влияния изображённого Теккереем в своих романах современного английского общества как «ярмарки житейской суеты») он размышлял о тщеславии как «особенной болезни» века, от которой страдал и сам. Теккерей завершал роман, обращаясь к Экклезиасту, что придаёт особое философское звучание финалу: «Ах, Vanitas Vanitatum! Кто счастлив в этом мире?» (Thackeray W.M. Vanity Fair. NY, 1991. P. 754). Толстой в «Севастополе в мае» словно продолжал тему, волновавшую английского романиста: «Тщеславие, тщеславие и тщеславие везде <...>. Отчего Гомеры и Шекспиры говорили про любовь, про славу, про страданья, а литература нашего века есть только бесконечная повесть снобсов и тщеславия?». Здесь можно говорить о влиянии этого крупнейшего «викторианского» романиста на молодого писателя. Толстой читал «Ярмарку тщеславия», этот «Роман без героя», в то же самое время, когда его открывал для себя и английский читатель. В «Ярмарке тщеславия» увидели продолжение глубочайшего анализа пороков общества, начатого Теккереем ещё в «Книге снобов». Толстой, вероятно, уже был знаком с этим произведением. В письме к В.В. Арсеньевой 19 ноября 1856 г. он рекомендовал ей для чтения «Ярмарку тщеславия» на французском языке. А в декабре интересовался: «Что это вы молчите про Диккенса и Теккерея, неужели они вам скучно...» В конце жизни Теккерей заметил: «нашими книгами являются дневники» (цит. по: Ferris, Ina. W.M. Thackeray. Boston, cop. 1983. P. 43), с чем Толстой определённо согласился бы: 22 октября 1853 г. он записал: «Гораздо лучше писать всё в дневнике, который стараться вести регулярно и чисто, так чтобы он составлял для меня литературный труд, а для других мог составить приятное чтение». И «История Пенденниса», которую Толстой читал частями в журнале «Современник» в 1854 г., очень напоминала дневник, а юность главного героя во многом напоминала юность самого Теккерея. Автобиографическая трилогия Толстого, как и «История Пенденниса», является характерным образцом так называемого «романа развития», процветавшего в европейской литературе на протяжении всего XIX в., с характерным для этого романа фокусированием внимания на внутренней жизни молодого человека, его взрослении, духовном развитии. «Пенденнис» стал образцом для всех последующих романов Теккерея, которые строятся вокруг фигуры главного героя — формирующегося молодого человека. Хотя Теккерей не считается проводником каких-либо общественных идей, тем не менее в «Истории Пенденниса» отражаются настроения эпохи, времени сомнений и скепсиса, разрушения авторитетов, включая религиозные, что несомненно ощущал в эти же годы Толстой. Одновременно с «Пенденнисом» Толстой читал «Историю Генри Эсмонда», вероятно, по-русски в «Современнике». Теккерей начал работать над «Эсмондом» сразу же после «Пенденниса». В этот раз он вёл повествование от третьего лица, лишь иногда переключаясь на «я» и «мы», что особенно важно для создания атмосферы размышления и о собственной жизни, и о жизни человечества в целом. Впечатления от этого чтения мало отразились в дневнике Толстого, но бесспорно, что погружение в «умный» XVIII в. оказало влияние на молодого писателя: Толстой, с его обострённым интересом к истории, не мог не оценить роман о «рациональном» XVIII в., где место религии постепенно занимала история.
Г.В. Алексеева
ТИМИРЯЗЕВ Климент Аркадьевич (1843-1920) — русский учёный-ботаник, продолжатель учения Дарвина и популяризатор его; основоположник учения о фотосинтезе.
22 апреля 1887 г. Тимирязев прочёл в московском Политехническом музее лекцию «Опровергнут ли дарвинизм?», направленную против книги Н.Я. Данилевского «Дарвинизм» и статьи Н.Н. Страхова «Полное опровержение дарвинизма». Страхов сообщал Толстому 25 апреля 1887 г.: «Грот мне пишет, что лекция Тимирязева “Опровергнут ли дарвинизм?” была очень язвительна и резка против Н.Я. Данилевского и меня и кончилась стоном и рёвом восторга слушателей. Наконец они говорят, но — какое оружие — публичная лекция! Нечего делать, нужно готовиться к борьбе и пошире расставить ноги» (ПСПТС. С. 737). Борьба не замедлила проявиться в журнальных публикациях. 27 мая 1889 г. Толстой читал майскую книжку «Русской мысли» со статьёй Тимирязева «Бессильная злоба антидарвинистов (по поводу статьи Н.Н. Страхова
497
"Всегдашняя ошибка дарвинистов”)» Работа Тимирязева продолжала печататься в июньском и июльском номерах журнала. 14 июня 1889 г. Толстой записал в дневнике: «Читал критику на него <Страхова. - В.А.> Тимирязева и ужаснулся» (50: 95). Запись относится к ожесточённой полемике, возникшей между отстаивавшим материализм в науке и дарвинизм в естествознании Тимирязевым и антидарвинистом, идеалистом Страховым, который поддерживал нападки на дарвинизм, содержавшиеся в первом томе книги Данилевского «Дарвинизм. Критическое исследование».
19 августа 1890 г. запись в дневнике Толстого: «Ещё думал: Страхов и Тимирязев хорошие, порядочные люди и вот ругаются. Отчего? От науки, как мужики от вина; стало быть, наука их скверная» (51: 79). Толстой написал Страхову 21 апреля 1889 г.: «Впрочем, Бог с ним и с Дарвином. Надеюсь, вы не обидитесь, что скажу, что это всё, то есть то, что мы думаем о том, как произошли виды, не только не важно, но что даже совестно нам, старым людям, готовящимся предстать там Тому, даже стыдно и грешно говорить и думать об этом».
В яснополянской библиотеке Толстого хранятся книги Тимирязева: Жизнь растения. Десять общедоступных чтений. М., 1894; Земледелие и физиология растений. Ч. 1-2. М., 1893; Публичные лекции и речи. М., 1888; Чарльз Дарвин и его учение. М., 1894. Хранится и оттиск статьи «Физиология растении как основа рационального земледелия» (Мир Божий. Б.г. № 1. Отд. 1). Все эти работы — с дарственными надписями автора. Почти все книги носят следы чтения их Толстым.
В.В. Алексеева
ТИЩЕНКО Фёдор Фёдорович (псевд.: Ф. Тарасенко; 1858-?) — украинский писатель; крестьянин Харьковской губ. Корреспондент и адресат Толстого. Первое письмо Тищенко отправил Толстому в январе 1886 г. Начинающий писатель привлёк внимание Толстого своей искренностью: «...вы имеете способность чувствовать за других и словами связно и ясно выражать эти чувства, и потому полагаю, что вы можете быть полезным людям писанием, если только вы в своём писании будете руководствоваться любовью к людям и истиной» (63: 325), — отвечал Толстой. Ему было важно, что Тищенко работал на земле и жил с семьёй в родной деревне: «Живу бедно в своём отцовском домике, в родной деревне, имею шесть десятин надельной крестьянской земли... В детстве я пас коров и лошадей своего отца и учился в сельской школе.
Затем случайно попал в гимназию. Рано во мне появилась страсть к литературе... к стыду своему, я должен сознаться, что, будучи Вашим почитателем, я до сих пор, однако, не мог прочесть «Войны и мира» и «Анны Карениной» — это вещи дорогие, и я не встречал их в обращении между своими знакомыми». Тищенко обратился к Толстому с просьбой прочитать его повесть «Грешница» и помочь опубликовать её (опубл.: Русское богатство. 1886. № 7-8).
Активная переписка Толстого (известно 9 писем) с Тищенко (известно 26 писем) велась в пору работы Толстого над трактатом об искусстве. Творчество писателей из народа, в числе которых был и Тищенко, служило Толстому основанием для создания концепции искусства. Так, в трактате «Что такое искусство?» Толстой упоминал рассказ Тищенко «Ржаной хлебушко — калачу дедушка»: «...чтение романов и повестей Золя, Бурже, Гюисманса, Киплинга и других, с самыми задирающими сюжетами, ни одной минуты не тронуло меня, но мне всё время досадно было на авторов, как бывает досадно на человека, который считает вас столь наивным, что не скрывает даже того приёма обмана, на который он хочет поймать вас. <...> От рассказа же неизвестного автора о детях и цыплятах я не мог оторваться, потому что сразу заразился тем чувством, которое, очевидно, пережил, испытал и передал автор» (30: 145-146). Вопросы, затронутые в переписке, касались, в первую очередь, проблем творчества. Общение с Тищенко укрепляло Толстого в правильности своей эстетической позиции, а Тищенко, мечтавший стать писателем и лично познакомиться с самыми крупными современными писателями, учился техническим приёмам письма. Толстой внимательно прочитывал и редактировал рукописи молодого писателя, указывал на достоинства, к которым относил «живое, образное описание событий», «знание быта» (63: 325), а также усматривал в нём «признаки истинного таланта - правдивость и чувство меры» (64: 69). Недостатки, по мнению Толстого, были «почерпнуты <...> из нашей господской и ничтожной литературы» (63: 325) и касались композиционного и стилевого оформления произведений. В письмах Толстого содержались критические разборы произведений и рекомендации по исправлению недостатков: «Зачеркните всё от пистолета и продолжайте так же, как вы начали, — живите жизнью описываемых лиц, описывайте в образах их внутренние ощущения; и сами лица сделают то, чтó им нужно по их характерам сделать...» (63: 424). Толстой
498
убеждал Тищенко, что его произведения должны быть адресованы широкому кругу читателей, а не избранной публике: «Общий вывод мой тот, что если вы верите в истину (истина одна — учение Христа), то вы можете писать хорошо; но только при том непременном условии, чтобы иметь в виду не исключительную публику образованного класса, а всю огромную массу рабочих мужчин и женщин» (63: 326). В этих письмах Толстой высказывал строгие суждения о писательстве, предостерегал от «легкомысленного отношения к искусству», когда оно превращается в забаву. Постоянная тема писем, обращённых к Тищенко, — недопустимость ожидания материальных выгод от литературной работы. Так, в 1886 г. он писал: «Избави вас Бог от того, чтобы сделать своё писание средством приобретения денег. Дело в том, чтобы не погрешить словом, а употреблять его на пользу людям. От слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься. За всякое слово праздное дашь ответ в день Суда» (63: 325). Развивая эту тему, в 1894 г. Толстой писал: «Как и во всех делах, “тише едешь, дальше будешь”. Гораздо выгоднее, даже в материальном отношении, — если вы уже непременно хотите зарабатывать хлеб этой опасной для души литературной работой, — подвергнуть свою работу самой строгой своей критике, не скучая этим, переделать её 10, 20 30 раз, откинуть всё лишнее, очистить до конца, и тогда только отдать её в печать. Тогда устанавливается репутация и можно добывать и этим опасным путём средства к жизни...» (67: 263-264).
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 155; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!