С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 39 страница
Подобно Толстому, в 1880-е гг. пытавшемуся распознать причины городской нищеты в Москве, Джордж в конце 1860-х гг. задался целью разобраться в причинах ужасающих контрастов бедности и богатства в Нью-Йорке. Оставаясь приверженцем идей эпохи Просвещения, возвращаясь к принципам Джефферсона и развивая положения учений Д. Локка, Т. Пейна, Д.-С. Милля, У.-Э. Чаннинга, Джордж исходил из того, что в основе права собственности лежит право человека распоряжаться собой. По его мнению, ценности, производимые общественным путём, должны возвращаться обществу в виде уравнивающего налога. Таков, по Джорджу, закон справедливости. Экономические идеи Джорджа совершенно естественно перекликались с идеями американских писателей-трансценденталистов (Г. Торо, Р. Эмерсона и др.) о священном праве личности на неприкосновенность. Во многих отношениях совершенно очевидна общность истоков, питавших экономическую мысль Джорджа и этическую позицию Толстого. Идея естественного права, порождённая мыслителями XVIII в., лежит в основе экономических трудов Джорджа. Не являясь кабинетным учёным-политэкономом и не принадлежа к классической школе политэкономии, Джордж пытался поставить её на службу социальным нуждам. Это отсутствие «Спенсеро-Миллевской паутины научной» было особенно близко Толстому в учении Джорджа. 27 апреля 1894 г. он писал Б. Эйленштейну: «Я знаю Генри Джорджа со времени появления его “Social Problems”. Я прочёл их и был поражён верностью его основной мысли и исключительной, не имеющей себе подобной в учёной литературе ясностью, популярностью и силой изложения и, в особенности, тем, тоже исключительным в учёной литературе, христианским духом, которым проникнута вся книга». В яснополянской библиотеке Толстого сохранились десять книг Джорджа на английском и немецком языках. «Общественные задачи» («Social Problems») была одной из первых книг Джорджа, прочитанных Толстым. Страницы книги испещрены его пометами. Джордж в этом сочинении подвергал резкой критике все общественные институты, виновные в нищете народных масс, отвергая утверждение, что существующее положение вещей есть выражение Божьего промысла. По его мнению, естественный закон природы сформулирован в словах Апостола: «Кто не работает, тот не ест». Все эта места в книге отчёркнуты Толстым. Джордж изображал те же самые контрасты роскоши и нищеты, что и Толстой в своём трактате. Он обращался к картинам нищеты и убожества, мимо которых большинство людей проходит, не замечая. Бесстрастные исследования бедности как «социальной болезни» перекликались с картинами нищеты, которую Толстой обнажал в трактате «Так что же нам делать?». Как и Толстой, Джордж считал, что в природе не существует причин для бедности. Толстой отмечал размышления Джорджа, совпадающие с его собственной точкой зрения, высказанной в публицистических статьях: «Если некоторые люди не имеют достаточно средств, чтобы жить прилично, не имеют ли другие гораздо больше, чем им необходимо?» (George, Henry. Social Problems. London, 1884. P. 70). Толстой соглашался с Джорджем, что нужно привести в соответствие с законами природы общественные законы. Джордж с горечью писал: «Мы так привыкли к бедности, что даже в наиболее развитых странах относимся к ней как естественному жребию огромных
|
|
|
|
|
|
178
масс людей» (там же. Р. 69). «Есть профессора политэкономии, которые учат нас, что это положение вещей является результатом социальных законов, на которые лень жаловаться!» — отчеркнул и подчеркнул Толстой и поставил на полях «NB» (там же). В своей книге Джордж касался и проблем милитаризации.
Книгу «Общественные задачи» Толстой называл лучшей «и по краткости и ясности и строгой логичности изложения, и по неотразимости научных доводов, и по красоте языка, и по искреннему и глубокому чувству любви к истине, добру и людям...» (36: 303). До конца своих дней Толстой оставался сторонником и популяризатором экономических реформ Джорджа: он развивал его учение в своих статьях, упоминал о нём в художественных сочинениях, сделал Дмитрия Нехлюдова в романе «Воскресение» последователем учения Джорджа, написал предисловие к русскому переводу книги «Общественные задачи», рекомендовал П.А. Столыпину и великому князю Николаю Михайловичу читать книгу «Прогресс и бедность», обращался к В.А. Маклакову с просьбой поднять в Гос. думе вопрос о проекте земельной реформы по системе Джорджа, обсудить «мудрое учение Генри Джорджа» (78: 215).
|
|
|
Г. В. Алексеева
ДЖОРДЖ Генри-сын (George Henry; 1862-1916) –американский общественный деятель, журналист. Сын Г. Джорджа, последователь экономических взглядов и пропагандист его учения, демократ. Корреспондент нескольких английских и американских периодических изданий. Корреспондент и адресат Толстого.
В июне 1901 г. прислал Толстому биографию отца («The Life of Henry George by his son»; с дарственной надписью; сохранилась в яснополянской библиотеке), сопроводив следующим письмом: «С этой почтой посылаю написанный мною экземпляр биографии моего отца. Тёплое отношение отца к Вам и мой собственный восторг к Вам и к Вашей работе дают мне основание надеяться, что Вы воспримете эту книгу как дань признания. С уважением Ваш Генри Джордж-младший». В ноябре 1905 г. он прислал в Ясную Поляну свою «только что вышедшую книгу», в которой, как он писал, «предпринята попытка описать социальные и политические проблемы Соединённых Штатов и пути их разрешения», а также «попытка продвинуть вперёд дело жизни» отца.
|
|
|
Приехав в Россию, Г. Джордж-младший в июне 1909 г. попросил разрешение посетить Ясную Поляну. Толстой ответил телеграммой: «Очень рад видеть, ожидаю» (79: 214). Известие о приезде Г. Джорджа-сына стало поводом для появления небольшой статьи о земельном вопросе, которую Толстой в тот же день продиктовал Н.Н. Гусеву и тогда же послал в газеты (9 июня напечатана в газете «Русские ведомости» под заглавием «Новая статья Л.H. Толстого». В Юб. – «По поводу приезда сына Генри Джорджа» — название дано редакцией). «Мне очень интересен Генри Джордж-сын. Николаев говорил про него, что он продолжает деятельность отца, скромен, умён. Он наверно едет через Японию, кругосветное путешествие; женат на японке, сможет рассказать про Японию», — записал Д.П. Маковицкий слова Толстого (ЯПЗ. 3. С. 430). 5 июня Г. Джордж приехал в Ясную Поляну. Толстой отметил в дневнике: «Приехал сын Джорджа с фотографом. Приятный» (57: 79). «Л.H. с Генри Джорджем-сыном долго беседовал в кабинете и зале в обществе С.Д. Николаева, переведшего на русский язык все сочинения Генри Джорджа <...>. Л.Н. ради гостей остался дома, пропустил прогулку», — записал в своём дневнике Маковицкий и добавил: «Генри Джордж-сын с Л.Н. говорил о растущем богатстве богачей и о растущей нужде рабочих и безработных» (ЯПЗ. 3. С. 432). О своём посещении Ясной Поляны Г. Джордж-сын рассказал в статье «Му farewell to count Tolstoy» («Прощальный привет графу Толстому»; 14 ноября 1909 г. опубликована в «New York World»).
Н.И. Бурнашёва
ДИККЕНС Чарльз (1812-1870) – английский писатель, классик мировой литературы; один из любимых писателей Толстого. Во время пребывания в Лондоне (между 18 февраля и 3 марта 1861 г.) Толстому посчастливилось увидеть английского романиста и прослушать его лекцию о воспитании. Воспоминание об этом вечере он пронёс через всю свою жизнь и неоднократно возвращался к нему. Диккенс, по его словам, «прекрасно читал и производил своей сухой, но сильной фигурой мощное впечатление» (Сергеенко П.А. Записи // ТВС. 1960. 2. С. 127).
179
Личное знакомство двух писателей в тот памятный вечер не состоялось: Толстой, испытывавший неловкость за свой несовершенный английский, постеснялся обратиться к лектору с вопросами о воспитании, более всего занимавшими его в то время. В яснополянском доме висел портрет Диккенса, напоминавший об этой встрече, Толстой не раз отсылал к нему своих собеседников: «Он был высокого роста, лицом такой, как на портрете в гостиной» (Маковицкий Д.П. Яснополянские записки // ТВС. 1960. 2. С. 265). Личность Диккенса живо интересовала Толстого: в октябре 1905 г. он прочёл биографию английского писателя в «Новом энциклопедическом словаре» Брокгауза и Ефрона и восхитился им: «Диккенс до четырнадцати лет только два года ходил в школу, потом налеплял ярлыки на ваксу. Так что не имел школьного образования, а какая тонкость, глубина мысли!.. “Пиквики” написаны с весёлостью, которая так и сияет из лиц» (там же. С. 264). В старости писатель воодушевлялся, когда говорил о Диккенсе, «которого всегда-всегда любил».
Молодой Толстой «зачитывался» произведениями английского писателя; в 1851 — 1852 гг. читал и перечитывал роман «Дэвид Копперфильд», который произвёл на него «огромное» впечатление. Разгоревшимися в середине 1850-х гг. спорами о пушкинском и гоголевском (обличительном) направлениях в литературе были навеяны размышления Толстого 1856 г. о предназначении искусства: оно должно объединять всех людей, однако этому назначению менее всего отвечала обличительная литература. Творчество же Диккенса самым выгодным образом отличалось от набирающих в литературе силу «гоголевских» тенденций: «...диккенсовские лица — общие друзья всего мира, они служат связью между человеком Америки и Петербурга; а Теккерей и Гоголь верны, злы, художественны, но не любезны» (47: 178). В разные годы Толстой, предпочитая оригинал переводу, неоднократно перечитывал Диккенса. В начале 1886 г. возвращение писателя к художественному творчеству после глубокого духовного кризиса совпало с углублённым чтением Диккенса: «Диккенс всё больше и больше занимает меня», -- писал он (85: 324). В последние годы жизни Толстой вновь перечитывал произведения Диккенса, неизменно восхищаясь им: «Диккенс –мировой гений»; «Он – особенный, выдающийся» (ТВС. 1960. 2. С. 246, 253).
В трактате «Что такое искусство?» Толстой говорил о существовании искусства религиозного и искусства всемирного. Творчество Диккенса относил и к одному, и к другому искусству. В новом искусстве (т.е. искусстве XVII-XIX вв.) в качестве образцов «высшего, вытекающего из любви к Богу и ближнему, религиозного искусства» Толстой указал на произведения Ф. Шиллера («Разбойники»), В. Гюго («Бедные люди» и «Отверженные»), Ч. Диккенса («История двух городов», «Колокола»), Ф.М. Достоевского («Записки из Мёртвого дома») (30: 160). Их произведения, полагал писатель, «проникнуты истинным христианским духом»: они «передают чувства, влекущие к единению и братству людей», и «стремятся к передаче таких чувств, которые свойственны не одним людям высших сословий, но таких, которые могли бы соединять всех людей без исключения» (30: 177). В беседах Толстой называл Диккенса «настоящим христианским писателем». Английский автор был «заступником бедных и угнетённых», взывал «к жалости, сочувствию и состраданию», выражал «своё негодование по поводу укоренившегося зла» (Моод Э. Разговоры с Толстым // ТВС. 2. С. 155). Толстой связывал исключительное значение Диккенса в истории романа с «сознательным» выбором английским писателем «жизненно важных тем» и с особым умением писать «о значительных вещах так, чтобы затронуть сердца читателей». Когда Дж. Лей, английский журналист и литератор, исследователь творчества Диккенса, обратился к Толстому от имени Диккенсовского общества с просьбой высказать своё мнение о великом писателе, то получил ответ: «Я думаю, что Чарльз Диккенс — крупнейший писатель-романист XIX столетия и что его книги, проникнутые истинно христианским духом, принесли и будут продолжать приносить очень много добра человечеству» (75: 24).
Толстой очень высоко ценил талант английского художника: у Диккенса «что ни страница, то прелесть» (Сергеенко П.А. Записи // ТВС. 1960. 2. С. 127). Русский писатель до конца своей жизни детально помнил и мог пересказать сцены из «Посмертных записок Пиквикского клуба», из «Домби и сына». Как-то, напоминая собеседнику о старшем Уэллере, герое «Записок Пиквикского клуба», Толстой на ходу и с удовольствием разыграл эпизод, связанный с этим персонажем: импровизируя, «полез в карман, казалось бездонный, и уморительно долго с насупленным лицом запускал в него свою руку и говорил: “Помните, — сначала вытащил верёвочку, ремешки и потом уже деньги...”» Напомнив эту сцену, старик Толстой громко, «весело и заразительно» хохотал (Елпатьевский
180
С.Я. Воспоминания о Льве Николаевиче Толстом // ТВС. 1960. 2. С. 177). Толстого изумляло мастерство Диккенса в описаниях природы, людей и, особенно, детей. Диккенс дал, по мнению Толстого, «превосходное» описание сбора винограда, мог оживлять «даже неживые предметы: “море смеётся”». Диккенсовское описание бури и кораблекрушения получило особую оценку Толстого: «лучше, чем Гомер в “Одиссее”» (Маковицкий Д.П. Яснополянские записки // ТВС. 1960. 2. С. 244). Толстой восхищался мастерством Диккенса в создании образов: «У него на сцене десять лиц, и вы, читая, ни про одно не забываете: каждое так и бьёт вам в глаза!» (Записки И.М. Ивакина // ЛH. Т. 69. Кн. 2. С. 76). В последние годы жизни Толстой говорил, что перечитывает Диккенса «с чрезвычайным интересом, умилением, с радостью, почти наивной, особенно в тех местах, где Диккенс описывает детей» (Маковицкий Д.П. Яснополянские записки. С. 248). Диккенсовское умение сохранить отстранённую авторскую позицию в описании персонажа, обладающего особой притягательной силой, вызвало профессиональный интерес Толстого: «Я знаю, у писателей бывают минуты вдохновения, когда им всё удаётся... Описывая красавца, образованного, богатого, Диккенс не на его стороне...» (там же. С. 265). Английский автор, в восприятии Толстого, был «настоящим учителем литературного языка»: «Он умел всегда ставить себя на место изображаемых лиц и ясно представить себе, каким языком каждое из них должно говорить» (Кони А.Ф. Лев Николаевич Толстой // ТВС. 2. С. 182).
В своих дневниках, письмах, высказываниях Толстой неоднократно упоминал «Записки Пиквикского клуба», «Приключения Оливера Твиста», «Лавку древностей», рождественские повести, «Домби и сына», «Дэвида Копперфильда», «Холодный дом», «Крошку Доррит», «Повесть о двух городах», «Нашего общего друга». Выбирая тексты для публикации в издательстве «Посредник» и для «Круга чтения», Толстой вновь и вновь перечитывал Диккенса. Обращался к родным и друзьям с просьбой переводить и перерабатывать для народного чтения его произведения. Весной 1885 г. он писал В.Г. Черткову, имея в виду его троюродную сестру: «Пусть она возьмёт всего Диккенса. В нём найдётся много прекрасного – его маленькие рассказы и романы» (85: 188). Осенью того же года настоятельно просил свою дочь Татьяну перевести «Холодный дом», «Приключения Оливера Твиста». Он предполагал издать в «Посреднике» «Повесть о двух городах», «Нашего общего друга», включить в «Круг чтения» главу о тюрьме из «Лавки древностей». Толстой одобрил перевод-обработку А.А. Рутцен «Рождественской песни в прозе» и рекомендовал к публикации в «Посреднике», позднее в том же издательстве вышло ещё одно изложение рождественской повести под названием «Страшные видения, или Воскресшая душа», предпринятое племянницей писателя графиней B.C. Толстой.
Н.Г. Михновец
ДИСТЕРВЕГ Фридрих Адольф Вильгельм (1790-1866) — немецкий педагог-демократ, директор «образцовых» учительских семинариев Мёрсе (1820-1832) в Берлине (1832-1847). Он преподавал педагогику, математику, немецкий язык, издавал педагогический журнал «Рейнские листки», в котором поместил около 400 статей, особое внимание уделял народной школе. Дистервег стремился к объединению немецкого учительства, в 1832— 1841 гг. создал в Берлине 4 учительских общества, в 1848 г. был избран председателем Всеобщего немецкого учительского союза.
С 1851 г. издавал «Педагогический ежегодник», обличая на его страницах реакционные школьные законы «регулятивы», изданные прусским правительством в 1854 г. Дистервег — последователь Н.Г. Песталоцци, педагог-практик, автор более 20 руководств по математике, немецкому языку, естествознанию, географии, астрологии. Он выдвинул принцип воспитывающего обучения, основой воспитания считал природосообразность, культуросообразность и самодеятельность, а в процессе воспитания необходимость ориентации учителей на идеал наилучшего гражданина. В 1860-1870 гг. русские журналы «Народная школа» и «Учитель» посвящали статьи Дистервегу, а педагоги Ушинский, Бунаков, Корф, Паульсон высоко оценивали его труды.
В апреле 1861 г., во время второго заграничного путешествия, в Берлинской учительской семинарии Толстой встречался и долго беседовал с Дистервегом по вопросам воспитания. Беседа эта вызвала разочарование Толстого. Он отмечал, что Дистервег холоден, не хочет идти дальше в вопросах воспитания, чем это принято, «воспитание кладёт задачей» и придерживается определённой системы в деле воспитания, а «лучшая система не иметь никакой системы».
В краткой оценке беседы с Дистервегом содержится определённый код для выявления различий двух подходов в воспитании: формирование личности воспитанника ли-
181
бо создание условий для саморазвития, самосовершенствования. Первый подход (по Дистервегу и др. представителям «новейшей теоретической системы воспитания») вызывал крайне негативную реакцию Толстого. Скорее всего, заключение первой программной статьи Толстого «О народном образовании» в журнале «Ясная Поляна» (1862) обращено в т.ч. и к Дистервегу. Беседа с Дистервегом о проблемах воспитания, видимо, вызвала тревогу писателя за тот путь, по которому пойдут педагогика и народное образование России. Этой беседой, скорее всего, были вызваны и все высказывания писателя об эмпиризме и рационализме новейших теорий воспитания.
Цель воспитания, позднее скажет писатель, состоит в развитии более высокого уровня сознания, которое человечество выработало в идее Бога и без которого ничего, кроме скотской жизни, быть не может. Он, видимо, был неудовлетворён и постановкой Дистервегом вопроса о конечных целях воспитания — о формировании «наилучшего гражданина» данного общества.
Скрытая полемика с Дистервегом послужила импульсом для развития собственной позиции Толстого в понимании проблемы воспитания, более рельефно выявила педагогическое новаторство Толстого, связавшего процесс самовоспитания личности с врождённым подсознательным стремлением к благу, совершенствованию. А позиция представителей новейшей теории воспитания, в т.ч. Дистервега, иссушала душу, мешая укоренению и прорастанию семян духовности и нравственности.
Н.В. Кудрявая
ДОБРОЛЮБОВ Александр Михайлович (1876-1944?) — поэт-символист, религиозный проповедник. Родился в Варшаве, воспитывался в семье в духе народничества. В гимназии увлекался идеями Уайльда, Шопенгауэра. В середине июня 1894 г. посетил в Москве В.Я. Брюсова, на которого произвёл неизгладимое впечатление своей декадентской настроенностью и образом жизни, а также широкой осведомлённостью о французском символизме. Декадентские стихи Добролюбова печатались в сборниках «Natura naturans. Natura naturata» («Природа порождающая. Природа порождённая», 1895) и «Собрание стихов» (1900). Религиозные искания нашли отражение в стихах сборника «Из книги невидимой» (1905).
К середине 1890-х гг. Добролюбов отрёкся от идей декадентства и «ушёл в народ». В крестьянской одежде, с посохом в руках он бродил по северным деревням, записывая народные песни, заклинания, плачи, сказания. На короткое время стал послушником одного из монастырей на Соловках. В своей жизни и поведении Добролюбов во многом следовал учению Толстого. В начале 1900-х гг. прекратил литературные занятия, поселился в Самарской губ., занялся земледельческим трудом. Он проповедовал опрощение, непротивление злу, основал религиозную секту «добролюбовцев» («братков»), близкую к молоканам. Вероучение секты было основано на идеях христианского анархизма. «Добролюбовцы» отказывались нести воинскую повинность, шли на страдания, связанные с этим отказом. В 1901 г. Добролюбов был осуждён за подстрекательство к уклонению от воинской службы, а в 1902 г. в Петербурге его обвинили в оскорблении святынь. Родные спасли Добролюбова от отбывания наказания, добившись признания его временно умалишённым. Дальнейший путь Добролюбова — странствия по просторам Руси, где он пытался найти истинное знание. Увлёкшись мистическим сектантством, он отошёл от подлинного толстовства.
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 141; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!