Хранительницы очага Исламского государства
Протестное движение мирового масштаба: кто и за что боролся в 2019 году?
Год выдался богатым на события разного характера и масштаба. Грета Тунберг вновь завела пластинку экоактивистов, Англия таки решилась на Брэкзит, Трампу объявили импичмент. Стабильностью этот год явно не отличился, чему вторит ещё одна ключевая тенденция 2019-го – массовые уличные протесты по всему миру.
Кто и за что боролся?
Точкой отсчёта можно смело назвать Францию. Движение «желтых жилетов», возникшее, казалось бы, с достаточно мирного протеста против повышения цен на топливо, вылилось в массовые беспорядки на улицах французских городов и перекинулось на десяток стран. Самые тиражируемые в этом списке Китай, Чили, Ливан, Боливия, Ирак и Россия.
Общей чертой массовых акций стало недовольство властью и действующей элитой, отличались лишь причины, которые к нему привели. Триггером в Ливане явился налог на звонки в приложении WhatsApp и других мессенджерах, в Чили – подорожание проезда в метро, в Боливии – нарушения на выборах, в Гонконге – закон об экстрадиции, ставящий граждан Гонконга под юрисдикцию материкового Китая, а в России – выборы в Мосгордуму,
Отличились и экоактивисты. После пламенной речи Тумберг в 60 городах мира – среди которых Лондон, Париж, Берлин, Амстердам и Сидней – прошли акции с призывом принять срочные меры для сокращения загрязняющих выбросов в атмосферу.
|
|
|
Участниками массовых акций по законам жанра стала молодежь, которой ни по чём ни блокировка интернета – общается через неконтролируемые мессенджеры и внутренние сети, ни системы распознавания лиц – масок в магазине на всех хватит, ни аресты и жестокое подавление беспорядков полицией – истинных революционеров должны бить палками, за «хорошее дело» и пострадать не страшно.
«Хорошее дело», в свою очередь, у каждой страны оказалось разным.
Ирак, например, протестует против иранизации страны, Ливан требует пересмотра старой конфессиональной системы распределения власти. Чили
борется за конституционную реформу и отставку президента, Гонконг за реформу политической системы, а России не хватает у власти оппозиции.
Чего добились?
В первую очередь, добились множества жертв. Списки пострадавших в массовых протестах в каждой стране насчитывают тысячи людей, где-то есть и погибшие. Только в Ираке, по данным высшей комиссии страны по правам человека, в ходе протестов по меньшей мере 500 погибли, а пострадали 17 тыс. человек.
Добились арестов и реальных сроков. В Москве, например, продолжаются судебные дела «о массовых беспорядках» в отношении фигурантов протестов. Власть закручивает гайки, оппозиция пока приутихла.
|
|
|
Добились переменных успехов. Правда, в связи с Ливаном, Ираком, Чили и Гонконгом стоит упомянуть ещё одну немаловажную черту протестов этого года. Они стали носить продолжительный, вялотекущий характер. В отставку уходят министры, даже целые правительства, но демонстрации продолжаются. Исключением стала, пожалуй, только Боливия. Правда Моралес хоть и ушёл, но всё же обещал вернуться.
О чём нужно задуматься?
Многие эксперты говорят о том, что все вышеперечисленные массовые акции являются аналогами уже виденных нами ранее стычек общественности с государственным аппаратом.
Александр Баунов, публицист, журналист и главный редактор Carnegie.ru, говорит о том, что мир переживает новый 1968 год: «Как и в 1968-ом, разные страны оказались охвачены протестами, которые сильно отличаются по своей повестке. Во Франции тогда студенты протестовали против буржуазных ценностей, старого истеблишмента и традиционных политиков. Парижские студенты делали вид, что вдохновлены социализмом и Мао Цзэдуном. Одновременно происходила «Пражская весна», у которой, наоборот, была капиталистическая и демократическая повестка».
|
|
|
Другие выстраивают аллюзии к Арабской весне. Кто-то делит протестующих по типам поведения и навешивает им принадлежность к тем или иным группам, но дело в сущности в другом.
Человечество действительно постоянно протестует. Несмотря на его причины, ключевым остается сам протест. Люди недовольны разными вещами, но есть общее ощущение, что мировой порядок себя изжил и пора его менять.
Навряд ли серия протестов 2019 года проплачена кем-то извне, как это было с той же Арабской весной. Как один из аргументов в поддержку этой теории – демонстрантам чаще всего не нужна радикальная смена власти, они просто требуют хоть каких-то перемен. Уходит в отставку правительство, а люди продолжают стоять на улицах. Потому, что в сущности ничего не изменится, когда придут новые чиновники. Система не разрушится.
Ещё один аспект – растущее неравенство. Богатые богатеют, а бедные остаются на том же уровне. Весьма символичен тот факт, что осенью 2019 года Нобелевскую премию по экономике вручили за «экспериментальный подход в облегчении бедности». Правда четкой формулы для решения проблемы не выявили, но хоть попытались..
Хранительницы очага Исламского государства
|
|
|
К ИГИЛУ (запрещённая террористическая организация в РФ) в Ираке и Сирии с 2013 по 2019 год присоединилось больше четырёх тысяч женщин из сорока тысяч иностранных граждан. Ещё 4 640 были несовершеннолетними. С января этого года больше трех сотен детей вместе с матерями были приняты обратно на родину. Но это лишь малая часть, большинству въезд в свои страны запрещён. Многие государства выступают против возвращения своих радикализированных сограждан.
Женщина = товар
По статистике британского Международного центра изучения радикализации, в этом году общее число иностранцев, связанных с ИГИЛ превышало 52 тысяч человек. Это и террористы, их жёны, а также порядка 60% детей, которые появились на свет в исламском халифате от матерей-иностранок. В состав исламского государства вступили представительницы 40 стран, исключая Сирию и Ирак. Повышенное внимание к заграничным невестам, как отмечает доктор психотерапевт, автор правительственной программы Германии по спасению жертв боевиков Ян Кизилхан, обусловлено тем, что террористы получали немалый доход от белых женщин. В сирийских городах Ракке и Мосуле разворачивались настоящие рынки. В эти регионы съезжались со всего Востока: жители Саудовской Аравии, Туниса и Турции покупали себе за недорого рабыню.
«Впервые боевик ИГ попытался продать свою жену в августе 2014 всего за $10. Но сейчас цена выросла в тысячу раз. Это связано с тем, что теперь не только террористы, но и люди со всего ближнего востока хотели приобрести рабыню, и «нормальная» цена за женщину достигала $8-10 тысяч. Я обследовал тысячи женщин, и 99 % из них сказали мне, что их регулярно подвергали пыткам и изнасилованиям, каждый день. Их насиловали как отдельные боевики, так и группы мужчин. Одна девочка рассказывала мне, как они вместе с другими наложницами сидели в одной комнате, и с утра до вечера знали и ждали, что сейчас кто-нибудь придет, заберет и изнасилует её», - рассказывает Ян Кизилхан.
Обманутые гражданки халифата
Несмотря на пренебрежительное отношение к слабому полу, стоит признать, без них Исламское государство не выжило бы как организация. Женщины помогали им воевать, ухаживали за домом и детьми. В восхваленный исламский халифат приезжали целыми семьями. Праведных братьев-мусульман вместе с женами и детьми боевики встречали распростертыми объятиями. Объединяло их вера в идеологию халифата и принятие смерти во имя религии. Целевая аудитория вербовщиков ИГ были неблагополучные иммигранты, не сумевшие ассимилироваться в новой культуре. Несчастные парни, подростки и мужчины без каких-либо перспектив обретали надежду в лице исламского халифата. Им обещали дворцы, о которых они могли только мечтать, лёгкие деньги, оружие и славу. А женщины попадались на крючок благодаря красивым словам от харизматичных боевиков. Они осыпали комплиментами и обещаниями, уделяли внимание, которого они ждали от обычных мужчин. Результат – отуманенный разум, влюбленность, иллюзия прекрасного будущего вместе с сильным и уверенным в себе мужчиной. На деле розово-ванильные мечты разбивались, как только обманутая женщина оказывалась на сирийской земле. Но были и те, кто по собственному желанию разделяли идеологию ИГ.
«Я знаю мусульманок-женщин, кто сам отправлял мужа украсть в рабство какую-нибудь езидку. И мужчины ехали и воровали женщину по наставлению жены. Кстати, после возвращения из ИГ женщин обычно не наказывают, хотя там немало женщин-солдат. Они контролировали близлежащие территории и даже сами воровали людей», -говорит Ян Кизилхан.
Если одна часть женщин свято верила в исламский халифат и совершала преступления, другая часть строила планы побега. Как оказалось, было два пути. Порядок первого состоял из непростого плана. Для начала нужно было выбраться из деревни боевиков, а затем идти пешком по пустыне. Это был самый опасный вариант побега, существовала большая вероятность того, что женщину могли заметить и казнить. Для террористов убить женщину, которая пыталась сбежать - привычное дело. К тому же, девушки не ориентировались в местности. Сбежавшие днём прятались, а ночью шли пешком без еды и воды. Нередко их замечали местные жители, не сдавали, но и боялись помогать. И если им всё-таки удавалось покинуть территорию подвластную террористам, это сравнивалось с большим везением. Второй путь – выйти замуж и уговорить своего супруга бежать вместе. Как правило, ни один человек на земле террористов не будет разговаривать с женщиной, тем более договариваться, поэтому многие выходят замуж и планируют побег уже вместе всей семьей. Однако и этот вариант считается рискованным. В случае если женщина пытается донести до своего мужа об ошибке идеологии, то её ждёт мучительная смерть. Бывали ситуации, когда террористы сами связывались с родственниками или родителями с предложением, мол, выкупайте свою дочь за $10 тыс. Обычно о побеге договаривались с курдами, они же и вели переговоры с террористами. В момент, когда договоренность достигнута, девушку привозили на место обмена, где их ждали брат, отец или дядя с деньгами. Таким образом происходил обмен.
Параллельно за пределами Исламского государства женщины привлекали других, пропагандируя исламский мир и собирая финансы дл халифата. К примеру, в Канаде мусульманки из Эдмонтона, предлагая онлайн-курс Корана, радикализировали не одну девушку и поспособствовали их поездке в Сирию. В испанском Сеуте две подруги возглавили группировку, которая вербовала других женщин и вместе они отправлялись в один из лагерей террористов. Исследователь Международного центра изучения радикализации Джоанна Кук упомянула, что женщины уезжали в ИГИЛ из-за ощущения дискриминации и не принадлежности к местному обществу. К тому же, пропаганда ИГИЛ о расширении возможностей мусульманок сыграла большую роль в принятии решения. Этот нарратив повлиял на представительниц слабого пола во многих странах мира, включая Великобританию, где в 2015 году четыре школьницы из Бетнал-Грин отправились в Сирию, чтобы выйти замуж за боевиков ИГИЛ. Ещё одна британская девочка-подросток Сафаа Булар была подвержена влиянию австралийки, которая находилась в Сирии. Сафаа Булар вступила в брак с боевиком ИГИЛ посредством социальных сетей. История Булар закончилась пожизненным заключением. Летом 2018 года её признали виновной в подготовке теракта и приговорили к пожизненному сроку. Она стала самой молодой женщиной, осуждённой за терроризм в Британии. И подобных историй наберется немалое количество. Всё это является мощным показателем того, насколько сильным стал соблазн ИГИЛ.
Не наши
После падения Исламского государства в 2017 году статус многих женщин остаётся неизвестным. Британский исследователь Джоанна Кук считает, некоторые женщины теперь представляют особую угрозу безопасности. В халифате жёны отвечали не только за быт и хозяйство, но и за охрану безопасности. Они имели соответствующую подготовку, которую прошли на территориях, подконтрольных террористической организации. И сейчас, как подчёркивают эксперты, у них есть возможность передавать эти навыки, в том числе своим детям, или применять их в других местах. Нередко женщины при существовании ИГ сами просили оружие и активно участвовали в боевых действиях. «Мы также видели, что представительницы слабого пола были вмешаны в игиловские заговоры. Их посвящали в дела группировок по всему миру, поэтому они знали в каких странах находятся их единомышленники. Поэтому женщин действительно нужно рассматривать как потенциальные угрозы», - отметила Кук. Хотя ИГИЛ первоначально и ограничивал роль жён и вдов в боевых действия, с 2015 года всё больше девушек воевали с противоположной стороной. Эти факторы стали главной причиной, почему страны не хотят принимать обратно своих бывших граждан.
Россия, давшая ИГИЛ больше четырёх тысяч своих граждан, одной из первой начала возвращение детей и жён боевиков. Кстати, эти операции проходили под патронатом главы Чечни Рамзана Кадырова. Информацию о том, что в РФ по гуманитарным каналам из зон вооруженных конфликтов массово возвращаются супруги и вдовы участников террористических организаций, подтверждал директор ФСБ Александр Бортников. «Возвращение жен и детей террористов может представлять собой серьезную опасность, так как эта категория «всё чаще используется главарями международных террористических организаций в качестве вербовщиков, террористов-смертников либо исполнителей терактов, а также связников», - отмечал Бортников. В действительности, России нелегко далось решение принять обратно на родину своих радикализированных граждан. Сотни детей джихадистов вернули и власти центральноазиатских стран, Косово и Турция. Однако большинство государств по-прежнему не желают иметь дело с теми, кто был в рядах исламского халифата. Более того они выступают против тех, кто связан с террористами не столько идеологически, сколько родственными узами.
В этом году, как отмечает гуманитарная организация Save the Children, из трёх сирийских центров содержания жён и детей террористов на родину были репартированы менее 350 детей с матерями. Большая часть (156) вернулись в Казахстан, 74 ребенка в Косово. Из стран Европы больше всего «детей халифата» приняли назад Франция (17) и Швеция (7 человек). Ещё несколько стран, такие как Бельгия, Норвегия и Голландия, со скрипом в сердце возвратили домой из Сирии от двух до шести детей. Остальная часть Европы даже и не спешит заняться судьбой своих «бывших» граждан. При этом, они в быстром темпе создают заградительные меры. Власти Дании пообещали поскорее принять закон о лишении датского гражданства участников террористических организаций. Отметим, 27 датчан по-прежнему остаются где-то в районе Сирии и Ирака. Пока одни страны только готовят соответствующие законопроекты, другие уже активировали такую опцию. Власти Великобритании лишили гражданства двух своих подданных за связи с ИГИЛ. Правозащитники действия европейских стран осуждают, а население наоборот -поддерживают. Согласно опросу соцслужбы Odoxa, 89% французов обеспокоены возвращением джихадистов во Францию, а 67% уверены, что детей и жён террористов следует оставить в тюрьмах Сирии и Ирака.
Сегодня о судьбе детей и женщин говорят мало, поскольку эта тема вызывает всё больше вопросов и споров, а ответов на них не находится. Пока один из самых пугающих моментов, о котором рассуждают власти многих стран – оставить всё как есть и «умыть руки». Понятно, что возвратившись из иракских тюрем, вдовам джихадистов в любом случае придется отбывать наказание в колониях своих стран. Но всё же многие государства предпочли бы оставить игиловских женщин на суд иракских властей, и не скрывают, что собираются помешать их возвращению. Стоит ли правительства за это осуждать - ещё один большой вопрос.
сознани«Забота» строгого режима. Зачем Китаю лагеря для перевоспитания мусульман?
Обособившись от внешней среды сначала Великой стеной, затем не менее великим файрволом, Китайская народная республика четко разграничила два мира: свой и чужой. Мир за пределами своих владений Китай предпочитает завоевывать «мягкой силой»: улыбкой и деньгами. А потому как вся мягкость уходит на экспорт, на собственных граждан ее уже не хватает, и в ход идут жесткие методы воздействия. Впрочем, все дело может быть в том, что богатая на философов страна не позабыла о старой мудрости: бей своих, чтобы чужие боялись.
Различные культуры Китая, подобно веществам с разной плотностью, никак не хотят смешиваться в счастливое общество, объединенное под красными знаменами. Идеология Коммунистической партии ложится на народ неровным слоем, оставляя прорехи величиной с регионы и этносы. Среди прочих регионов Синьцзян (СУАР) всегда был болевой точкой на теле Китая. Живущие в нем мусульмане, далекие от идеалов коммунизма и говорящие на тюркском наречии, вызывали сомнения в своей лояльности режиму. Поначалу центральное правительство стремилось «разбавить» население, предоставляя финансовые льготы китайцам, готовым переехать в СУАР, а после взялось за школьное образование, сократив преподавание на языках этнических меньшинств. Впрочем, эти меры не помогали: живущие параллельно друг другу ханьцы и уйгуры упорно не желали пересекаться. Озабоченность китайского правительства росла: в мире все отчетливее звучали лозунги за отделение, которые просачивались даже сквозь плотную завесу файрвола. Тогда компартия решила зайти с другой стороны и использовала не менее громкую историю, чем легитимный сепаратизм.
Исламский экстремизм стал тем самым общим врагом, ради борьбы с которым нужно было мобилизовать все силы. Безопасность в таком случае становится весомее свободы, особенно, если эта свобода не твоя. За уйгурами Синьцзяна закрепился статус экстремистов – слишком традиционные, слишком халяльные, слишком некитайские. Правительство все чаще проводило в регионе показательные военные учения, запретило чиновникам из числа меньшинств соблюдать религиозный пост, а в 2016 году и вовсе заставило всех жителей СУАР сдать свои паспорта на хранение в полицию. Технический прогресс развязал руки власть имущим: теперь, чтобы выехать за границу, уйгурам необходимо сдать образцы ДНК, крови, отпечатки пальцев, сделать запись голоса и даже 3D-снимки. «Мы боремся с экстремизмом», – не перестают напоминать партийные чиновники во время редких встреч с иностранной прессой.
Держать группу риска в пределах границ оказалось удобно, а потому Китай решил пойти дальше: закрыть ее в четырех стенах. Лагеря перевоспитания должны помочь адаптации мусульман, трансформируя их из сомнительных тюрков, читающих Коран, в благонадежных патриотов, чтящих заветы Мао. Воспитание по китайской методике едва ли можно назвать педагогичным. Так, по рассказам бывших заключенных, каждое их утро начиналось с исполнения гимна Китайской народной республики – хором, лицом к стене, на протяжении получаса. «Железные кровати, душ раз в две недели, еда через маленькое окошко в двери», – так описывают лагерь те, кому удалось сбежать в Казахстан. Встречи с родственниками разрешены, но они длятся не более пяти минут и проходят под бдительным надзором китайских «воспитателей». Заключенным запрещается говорить на любом языке кроме китайского, и за любое нарушение применяются наказания, в том числе и телесные, за которые после необходимо было благодарить своего «учителя». А по пятницам, священным для мусульман дням, заключенным готовили специальное угощение – свинину.
За что можно попасть в такой лагерь? Путевок в места не столь отдаленные удостаиваются за малейшие «провинности»: исполнение мусульманской молитвы, выезд за границу, сообщение, отправленное через приложение WhatsApp. Китай, будучи одной из лучших стран в математических науках, точно знает, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется. А потому не так уж важно, что за чем идет: преступление за наказанием или наоборот. Поэтому меру пресечения из разряда «на всякий случай» можно получить просто по праву рождения.
Китай предпочитает не называть лагеря карательными, в его представлении это «социальная защита», «воспитание» и «забота» о своем населении. Танцы, патриотичные песни, лекции о компартии и курсы повышения квалификации – это, по мнению китайского руководства, должно помочь меньшинствам жить лучше. Представители властных структур неоднократно отмечали, что насильно в лагерях никого не держат, однако, в ряде подобный учреждений установлены охранные вышки, их заборы обвиты колючей проволокой, а список пропавших без вести «воспитанников» продолжает пополняться новыми фамилиями. Международный консорциум журналистов-расследователей (ICIJ) выпустил материал на основе секретных документов, среди которых есть инструкция по управлению «лагерями политического перевоспитания». В документе говорится о том, что «из лагерей никто не должен бежать», поэтому за заключенными необходимо вести круглосуточное видеонаблюдение: во время сна, учебных занятий, во время приема пищи. «Освоение китайского языка является ключевым требованием», — указано в инструкции.
Об уйгурах Синьцзяна начали говорить лишь недавно. Поначалу это было лишь темой правозащитных организаций и прессы центральноазиатских стран. Когда ее подхватили ведущие мировые издания, и молчание стало неприличным, о ситуации в СУАР стали робко высказываться лидеры европейских стран, отмечая свою «обеспокоенность» ситуацией. Что говорить о Европе, если даже турецкий лидер, считающий себя «защитником мусульман всего мира» предпочел промолчать и не поднимать эту тему в ходе своего визита в Пекин. Вместо Эрдогана выступил турецкий МИД, нарекший лагеря перевоспитания «концентрационными», а их существование – «позором для человечества». Пекин назвал подобные слова «отвратительными» и недвусмысленно намекнул на «большую ошибку», которую совершает Анкара. На этом все затихло.
Международная ситуация вокруг темы лагерей перевоспитания все больше напоминает жизнь в многоквартирном доме. При домашнем насилии, в макромасштабе творящемся в Китае, мировое сообщество взяло на себя роль нерадивого участкового, мол, когда убьют, тогда звоните. Высказываться по отдельности жильцам дома боязно: сосед этот себе на уме, ссориться с ним – себе дороже, а потому, прикрыв голову подушкой, лучше делать вид, что криков за стенкой попросту нет. Собираясь по вечерам на лавочке, они соседа, конечно, обсудят и осудят, но шепотом и быстро. «Чужая семья – потемки», – скажет потом один. «А может сама виновата», – добавит второй. «Бьет – значит, любит», – многозначительно вздохнет третий, и на этом разговор будет исчерпан.
Сама по себе проблема не нова: у Китая всегда были сложности с командной работой, если речь не о строгой структурной иерархии. А отпускать в относительно свободное плавание то, что не поддается привычной структуре, власть не умеет. Это прослеживается даже в видах спорта, в которых традиционно лидирует КНР: фигурное катание, спортивная гимнастика, плавание – отточенные техники и движения, никакой импровизации. Индивидуальному выбору, так же как и разношерстному обществу в стране не место – это в «ваших Европах» слово состоит из букв, в Китае же – пишется цельным иероглифом. Быть может, большая страна с невообразимо огромным населением не может выжить иначе. Там, где не справляется идеология, в ход идут карательные меры – тех, кто Родину не любит, готовы этому научить. Под звуки патриотических песен и обязательно за колючей проволоки – такая она, китайская забота.
я, предупреждают эксперты.
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 50; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!