ОБ АГИТАЦИИ ЗА ОТДЕЛЬНЫЙ ОТ ПАРТИИ 18 страница

Как оправдались слова с.-д. резолюции (декабрь 1908 г.), что своей националистской агитацией кадеты на деле служат службу именно царизму и никому иному!¹⁰² Та «оппо­зиция», которую хотели чинить самодержавию кадеты по случаю дипломатических по­ражений России на Балканах, оказалась — как и следовало ожидать — мизерной, бес­принципной, лакейской оппозицией, льстившей черносотенцам, разжигавшей аппети­ты черносотенцев, журившей черносотенного царя за то, что он, черносотенный царь, недостаточно силен.

Ну, вот, жните теперь, господа «гуманные» кадеты, то, что вы посеяли. Вы доказали царизму, что он слаб в отстаивании «национальных» задач: царизм показывает вам свою силу в националистической травле

222__________________________ В. И. ЛЕНИН

инородца. В вашем национализме, неославизме и т. п. была корыстная, узкоклассовая буржуазная сущность и звонкая либеральная фраза. Фраза осталась фразой, а сущность пошла на пользу человеконенавистнической политике самодержавия.

Так всегда бывало, так всегда будет с либеральными фразами. Они только прикра­шивают узкую корысть и грубое насилие буржуазии; они только украшают фальши­выми цветами народные цепи; они только одурманивают народное сознание, мешая ему распознать его настоящего врага.

Но каждый шаг царской политики, каждый месяц существования третьей Думы все беспощаднее разрушает либеральные иллюзии, все больше обнажает бессилье и гни­лость либерализма, все шире и обильнее бросает семена новой революции пролетариа­та.

Придет время — за свободу Финляндии, за демократическую республику в России поднимется российский пролетариат.

«Социал-Демократ» №13,                                                             Печатается по тексту

26 апреля (9 мая) 1910 г.                                                          газеты «Социал-Демократ»

223

БОЯТСЯ ЗА АРМИЮ

Думские прения по запросу социал-демократов и трудовиков о нарушении царским правительством статьи 96 основных законов еще не закончены. Но они настолько уже обрисовали положение дела, газеты столько уже накричали о пресловутой столыпин­ской «декларации 31 марта»¹⁰³, что вполне уместно будет остановиться на этом поучи­тельном эпизоде в истории третьеиюньского режима.

Наша думская фракция была вполне права, предъявляя запрос правительству о на­рушении им статьи 96 основных законов и выступая постольку как бы «в защиту» за­конности, «в защиту права», «в защиту третьеиюньской легальности» и т. д. и т. п. Го­ворим: «постольку», ибо с.-д. брались здесь, несомненно, за сложную задачу, за кото­рую надо уметь взяться; — пускали в ход оружие, несомненно, обоюдоострое, способ­ное при малейшей ошибке или даже при неловкости употребляющих его поранить са­мого носителя оружия, — говоря без метафор: способное незаметно отвести с-д. в сто­рону от позиции классовой борьбы на позицию либерализма.

Социал-демократы сделали бы такую ошибку, если бы они говорили просто-напросто о «защите» ими основных законов, без пояснения особого характера этой «защиты». Социал-демократы сделали бы еще большую ошибку, если бы они из защи­ты основных законов или законности вообще сделали своего рода лозунг

224__________________________ В. И. ЛЕНИН

вроде «борьбы за легальность», — это было бы по-кадетски.

К счастью, наши думские товарищи не сделали ни того, ни другого. Первый оратор по запросу, Гегечкори, специально начал с выяснения особого характера социал-демократического выступления за основные законы. Гегечкори чрезвычайно удачно начал с доноса графа Бобринского, который на съезде объединенного дворянства во­пил, намекая более чем прозрачно на социал-демократов, о необходимости «изъять этих смутьянов из недр Государственной думы» . «Я заявляю, — ответил Гегечкори, — что, несмотря на донос, несмотря на насилия и угрозы, фракция, которая заседает в этих стенах, ни на йоту не отступит от предначертанных ею задач и целей защиты ин­тересов рабочего класса».

Бобринский приглашал правительство выгнать из Думы тех, кто систематически агитирует против третье-июньской законности. Гегечкори начал с заявления, что ни насилия, ни угрозы не заставят с.-д. отступить от ее деятельности.

Гегечкори подчеркнул специально: «Мы, конечно, меньше, чем кто-либо другой, за­ботимся о поддержании авторитета, если таковой имеется, третьей Государственной думы»... «именно мы, принципиальные противники существующего политического строя, протестовали всякий раз, когда реакция стремилась в свою пользу урезать права народного представительства»... «когда открыто делаются посягательства на основные законы, то мы, принципиальные противники основных законов, принуждены взять их под свою защиту». И в заключение своей речи Гегечкори, отделяя себя от фетишистов легальности, сказал: «... Если мы вносим этот запрос, если мы пускаемся в экскурсии или в область юридических толкований, то это только для того, чтобы лишний раз рас­крыть лицемерие правительства...» (стр. 1988 стенографического отчета).

Гегечкори выразил последовательно демократические, республиканские взгляды со­циалистов, сказав: «наши законы только тогда будут соответствовать интересам

БОЯТСЯ ЗА АРМИЮ______________________________ 225

и потребностям масс населения, когда они будут продиктованы непосредственной во­лей народа», и «шум справа», отмеченный в этом месте стенографическим отчетом, особо подчеркнул, что стрела попала в цель.

А другой с.-д. оратор, т. Покровский, еще яснее и определеннее сказал в своей речи, говоря о политическом значении запроса: «Пусть же они (октябристы) делают это пря­мо и открыто, пусть откровенно примут лозунг правых: «долой права народного пред­ставительства, да здравствует министерская передняя». Нет сомнения, что большинство работает над тем, чтобы создать в России такой момент, когда конституционные иллю­зии совершенно погибнут, останется черная действительность, из которой русский на­род сделает соответствующие выводы» (цитирую но отчету «Речи» от 1 апреля).

Вот эта постановка всего вопроса на почву разоблачения лицемерия правительства и октябристов, на почву разрушения конституционных иллюзий есть единственно пра­вильная социал-демократическая постановка запроса о нарушении статьи 96 основных законов, запроса, внесенного в III Думу. В нашей партийной агитации, на рабочих соб­раниях, в кружках и группах, наконец, и в частных беседах с чуждыми всякой органи­зации рабочими по поводу думских происшествий необходимо выдвигать на первый план именно эту сторону дела, необходимо разъяснять роль рабочей партии, разобла­чающей буржуазно-черносотенный обман в самой буржуазно-черносотенной Думе. По­скольку в такой Думе не могло быть полной ясности постановки вопроса и полной до­говоренности точки зрения революционного социал-демократа, постольку наша задача — дополнять сказанное нашими товарищами на трибуне Таврического дворца и попу­ляризировать в массах, делать понятными и близкими массам их выступления.

В чем суть истории с нарушением 96 статьи? Эта статья находится в главе 9-й «о за­конах» и определяет случаи изъятия из общего порядка, случаи, когда положения и на­казы военного и военно-морского ведомств представляются непосредственно царю, а не через Государственную думу и Государственный совет. Новые

226__________________________ В. И. ЛЕНИН

расходы требуют ассигновок (разрешений) по постановлению Государственной думы — вот к чему сводится эта статья.

Год тому назад обсуждались в Государственной думе штаты морского генерального штаба. Возникли горячие споры, подлежит ли учреждение этих штатов ведению Думы или нет. Правые (черная сотня) утверждали, что нет, что Дума тут вмешиваться не вправе, что она не смеет посягать на права «державного вождя» армии, т. е. царя, кото­рый один только, без всякой Думы, имеет право утверждать военные и морские штаты.

Октябристы, кадеты и левые утверждали, что это — право Думы. Вопрос стоял, сле­довательно, о том, что черная сотня, с Николаем II во главе, хотела истолковать огра­ничительно права Думы, хотела урезать и без того невероятно уже урезанные права Думы. Черносотенные помещики и во главе их самый богатый и самый черносотенный помещик, Николай Романов, сделали из частного, мелкого вопроса вопрос принципа, вопрос о правах царя, вопрос о правах самодержавия, обвиняя буржуазию (и даже ок­тябристскую буржуазию) в покушении урезать права царя, ограничить его власть, «от­делить вождя армии от армии» и т. п.

Толковать ли власть царя в смысле совершенно неограниченного самодержавия, со­всем по-старому, или хоть в смысле самого скромного ограничения царской власти — вот к чему свелись споры. И эти споры разгорелись год тому назад почти до размеров «политического кризиса», т. е. до угроз прогнать вон Столыпина, которого черносотен­цы обвиняли в «конституционализме», до угроз разогнать Думу октябристов, которых черная сотня называла «младотурками»¹⁰⁵.

И Государственная дума и Государственный совет утвердили штаты морского гене­рального штаба, т. е. признали этот вопрос подведомственным себе. Все ждали, утвер­дит ли Николай II решение Думы и Государственного совета. 27 апреля 1909 г. Нико­лай II издал рескрипт Столыпину, отказав в утверждении штатов и поручив министрам выработать «правила» о применении 96 статьи.

БОЯТСЯ ЗА АРМИЮ______________________________ 227

Другими словами: царь еще и еще раз открыто и решительно встал на сторону чер­ной сотни и выступил против самомалейших попыток ограничения его власти. Поруче­ние министрам составить новые правила было наглым приказом нарушить закон, ис­толковать его так, чтобы он оказался уничтоженным, «разъяснить» его в смысле пре­словутых российских сенатских «разъяснений». При этом говорилось, конечно, что правила должны оставаться «в пределах основных законов», но эти слова были самым вопиющим лицемерием. Министры выработали такие «правила», — и царь Николай II утвердил их (они называются правилами 24 августа 1909 г. по времени их утвержде­ния), — что закон оказался обойденным! По разъяснению «правил», утвержденных без всякой Думы, статья 96 основных законов оказалась сведенной на нет! Штаты военные и морские оказались по этим «правилам» изъятыми из ведения Думы.

Получилась превосходная картина всей призрачности русской «конституции», всей наглости черной сотни, всей близости царя к черной сотне, всего издевательства само­державия над основными законами. Конечно, переворот 3 июня 1907 года дал уже в сто раз более яркую, более законченную, более доступную и открытую для широких на­родных масс картину на эту тему. Конечно, если наши с.-д. в Думе не смогли внести запроса о нарушении основных законов актом 3 июня, — не смогли только потому, что буржуазные демократы и трудовики в том числе не дали достаточного числа подписей, чтобы собрать требующиеся для запроса тридцать имен, — то это показывает всю узость границ специально думской формы пропаганды и агитации. Но невозможность внести запрос об акте 3 июня не помешала социал-демократам постоянно характеризо­вать в своих речах этот акт, как государственный переворот. И, разумеется, отказывать­ся от разоблачения того, как издевается самодержавие над основными законами и над правами народного представительства, с.-д. не могли и не должны были даже по срав­нительно частному поводу.

228__________________________ В. И. ЛЕНИН

Сравнительная неважность, мелкость, незначительность такого вопроса, как вопрос о штатах морского генерального штаба, с особенной резкостью подчеркнула зато всю чувствительность нашей контрреволюции, — подчеркнула ее боязнь за армию. Октяб­ристский докладчик в Думе, г. Шубинской, в своей второй речи 26 марта самым опре­деленным образом повернул к черносотенцам, обнаружив, что именно боязнь за армию вызвала эту крайнюю чувствительность контрреволюции к вопросу о том, дозволи­тельно ли самомалейшее вмешательство представительных учреждений в утверждение военных и морских штатов. «... Имя вождя державного Российской армии есть действи­тельно великое имя...» — воскликнул буржуазный лакей Николая Кровавого. «... Какие бы утверждения вы (депутаты Государственной думы) здесь ни делали, какие бы ни говорили слова о том, что у кого-то какие-то права хотят отнять, но от армии ее дер­жавного вождя вы не отнимете».

И Столыпин в своей «декларации» 31 марта, постаравшись запутать свой ответ со­вершенно пустыми, ничего не говорящими и явно лживыми речами об «успокоении» и об ослаблении будто бы репрессий, — встал вполне определенно тем не менее на сто­рону черносотенцев против прав Думы. Если октябристы оказались согласны с Столы­пиным, то это не ново. Но если «Речь» гг. Милюкова и К назвала ответ Столыпина «скорее примирительным по отношению к правам Государственной думы» (№ 89 от 1 апреля — редакционная статья, следующая за передовой), — то перед нами лишний образец того, как низко пала кадетская партия. «История последних лет показывает, — говорил Столыпин, — что армию нашу не могла подточить ржавчина революции...». Не могла подточить — это фактически неверно, ибо общеизвестные события солдатских и матросских восстаний 1905—1906 годов, общеизвестные отзывы реакционной печати того времени свидетельствуют, что революция подтачивала и, следовательно, могла подточить армию. Не подточила до конца — это так. Но если в разгар контрреволю­ции 1910 года,

БОЯТСЯ ЗА АРМИЮ______________________________ 229

несколько лет спустя после последнего «волнения» в войсках, Столыпин говорит (в той же декларации), что им «овладела тревожная мысль при слушании речей нескольких предыдущих ораторов», что эта «тревожная мысль» состоит в «недобром впечатлении какого-то разлада разных факторов в государственности в отношении к нашим воо­руженным силам», то это целиком выдает Столыпина и всю черносотенную шайку двора Николая II вместе с ним! Это доказывает, что царская шайка продолжает не только бояться, продолжает прямо трепетать за армию. Это доказывает, что контрре­волюция до сих пор твердо продолжает стоять на точке зрения гражданской войны, на точке зрения непосредственной и насущной нужды в средствах военного подавления народного возмущения. Вникните в следующую фразу Столыпина:

«История... учит, что армия приходит в расстройство тогда, когда она перестает быть единой в повиновении одной священной воле. Вложите в этот принцип яд сомнения, внушите ей хотя бы отрывки мысли о том, что устройство ее зависит от коллек­тивной воли, и мощность ее перестанет покоиться на неизменной силе — на верховной власти». И в другом месте: «Я знаю, многие хотели... возбудить споры, гибельные для нашей армии, относительно прав» (именно: прав Государственной думы, прав «кол­лективной воли»).

Как убийцам чудятся призраки их жертв, так героям контрреволюции вспоминается «гибельное» влияние на армию «коллективной воли». Столыпину, как верному слуге черной сотни, чудятся в октябристах «младотурки», ведущие к «расстройству армии» путем подчинения ее коллективной воле, путем допущения «отрывков мысли» о таком подчинении!

Палачи и убийцы третьеиюньской монархии бредят наяву, они дошли до прямого умоисступления, если в октябристах мерещатся им младотурки. Но эти бредовые идеи, это умоисступление — болезнь политическая, порожденная чувством непрочности сво­его положения, чувством острой боязни за армию. Будь эти господа Столыпины, Рома­новы и К⁰ сколько-нибудь способны

230__________________________ В. И. ЛЕНИН

отнестись хоть с чуточкой хладнокровия к вопросу об отношении «коллективной воли» к армии, они сразу увидали бы, что молчаливое утверждение царем решений Думы и Государственного совета о морских штатах прошло бы для армии вдесятеро менее за­метно, чем думские прения по вопросу о правах Думы, по вопросу о возможном «рас­стройстве армии». Но именно то и характерно для нашей контрреволюции, что она сама выдает себя своими страхами, что она также не в состоянии спокойно отнестись к вопросу о расстройстве армии, как убийца не может спокойно слышать об участниках и обстановке убийства.

Принципиальную постановку сравнительно мелкому и неважному вопросу о мор­ских штатах дали именно черносотенцы, дал Николай II, дал г. Столыпин, и нам оста­ется только выразить удовольствие по поводу их неловкости, вызванной их страхами. Нам остается только сопоставить превосходные слова т. Покровского о гибели «кон­ституционных иллюзий», о необходимости для народа самому сделать выводы из не­сомненной «черной действительности» с превосходными по своей откровенности рас­суждениями «Московских Ведомостей» о «декларации 31 марта».

В передовице от 3 апреля эта газета пишет:

«... Самое дело это, как мы выяснили еще в прошлом году, очень просто. Государь император не ут­вердил проведенного в законодательном порядке дела о штатах и установил их в порядке верховного управления, на что даже существующий закон (не касаясь вопроса о естественных правах верховной вла­сти) дает ясные полномочия...».

Вот. Вот. «Естественное право» русской монархии — нарушать основные законы. В этом весь гвоздь.

«... Думская оппозиция, однако, имела дерзость внести по этому поводу запрос, который касался дей­ствий верховной власти...».

Именно! «Московские Ведомости» правильно договаривают то, чего не могли дого­ворить с.-д. в Думе. Запрос сводился именно к признанию действий царя (и подчинив­шегося ему министра Столыпина) нарушением основных законов.

БОЯТСЯ ЗА АРМИЮ______________________________ 231

Далее, «Московские Ведомости» нападают на «революционную оппозицию» и «ре­волюционную печать» за теорию завоевания народных прав революцией и опроверга­ют, будто в «декларации 31 марта» могли быть какие бы то ни было «обещания».

«... Самые толки об «обещаниях» смешны и составляют выражение того, до какой степени революци­онно затуманены умы даже у лиц, официально к революционному лагерю не причисляющихся. Какие такие «обещания» может давать кабинет? ... Кабинет будет исполнять свои законные обязанности, вер­ный руководительству верховной власти... И можно лишь пожелать, чтобы эта декларация была поглуб­же понята Думой во всем своем смысле, и этим помогла излечению гг. депутатов от застарелой заразы революционных «директив»».

Именно так: поглубже понять декларацию (и позицию) правительства и «излечить» посредством нее от конституционных иллюзий — в этом как раз и состоит политиче­ский урок запроса социал-демократов о нарушении 96-ой статьи.

«Социал-Демократ» №13,                                                             Печатается по тексту

26 апреля (9 мая) 1910 г.                                                          газеты «Социал-Демократ»

232

ПАРТИЙНОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ ЗА ГРАНИЦЕЙ

Заграничная база необходима и неизбежна для партии, которая действует в таких ус­ловиях, как наша. Это признает всякий, кто подумает над положением партии. Сколь ни пессимистически смотрят российские товарищи на «заграницу», однако знать о том, что здесь происходит, в особенности после недавнего пленума, будет им очень не­бесполезно.

Достигнуто ли объединение за границей? Нет. И по очень простой причине: одна из сторон — голосовцы — не обнаруживает никакого желания пойти навстречу едино­душному призыву Τ TTC устранить раскол за границей. Фракционный «Голос», вопреки единогласному решению Τ TTC не закрылся, хотя в пленуме один из редакторов его, т. Мартов, официально заявил (см. протоколы пленума), что он во всяком случае будет добиваться временной приостановки его . Не успело еще Заграничное бюро ЦК сделать какие-нибудь шаги к объединению, как четыре редактора «Голоса» (двое из них входят и в редакцию ЦО! !) выпустили манифест с плохо прикрытым призывом не идти на объ­единение. Существующее за границей «ЦБЗГ» («Центральное

---

Дата добавления: 2019-11-25; просмотров: 148; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!