Часть первая. Ориентация - север

Ориентация сердца

Автор: Астрея
Бета: Morane
Фандом: Гарри Поттер
Персонажи: Северус Снейп/Гермиона Грейнджер, Новый Мужской Персонаж, Рон Уизли, Минерва МакГонагалл
Рейтинг: R
Жанр: Adventure/Humor/Romance
События: ПостХогвартс
Предупреждение: ООС и AU. Мир духов и шаманов является собирательным. Автор не несет ответственности за выходки Богов и Героев.
Саммари: Иногда надо сначала как следует заблудиться, чтобы потом найти правильный путь… и не пропасть на тропе войны.
Коментарии: Комментарии 1: Рождественский бал на ТТП-2010. Дуэль по вызову-сюжету, предоставленному администрацией сайта.
Комментарии 2: Стихи к песне, прозвучавшей в фике в исполнении Гермионы Грейнджер, взяты у Нюши. Все* принадлежат Темному Шаману.

Размер: Миди
Статус: Закончен
ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленны и достигли возраста 18 лет.

 

 

Пролог

Наказанье одиночества — лучшее общество для меня.

Испытание тишиной — лучшая музыка для моих ушей.

Пугающая тьма — луч света для глаз моих.

Парализующий страх — мое спокойствие.

Нестерпимая душевная боль — наслаждение духа моего.

Бушующее всепоглощающее пламя — вода, текущая в моих жилах.

Завораживающий лед — жар моего сердца.

Бездонная пустота — сущность, наполняющая меня...

Темный Шаман*

Костер, пылающий во тьме, словно маяк для одинокого странника, притягивал и манил своим теплом, завораживая причудливым переплетением языков пламени.

Он шагнул в круг света:

— Я пришел. Ты звал меня?

Старый шаман пососал трубку из моржового клыка, и, не открывая глаз, как китайский болванчик, помотал головой:

— Нет. Это тебе что-то надо, — огонь бросал причудливые тени на его изборожденное глубокими морщинами, словно вырубленное из камня, лицо. Тонкие седые косички спускались по спине на куртку из оленьей кожи, умело расшитую бисером и разноцветными нитями. Он сидел, скрестив ноги, прямо на голой земле, покачиваясь из стороны в сторону, в такт одному ему ведомой музыке.

— Да, — мужчина черным пятном маячил на самом краю светлого круга. — Но ты все равно не ответишь.

— А ты попробуй, — старик выпустил облачко вонючего дыма изо рта. — Сегодня хорошая ночь и мне хочется поговорить.

— Поговорить, значит? — в хриплом мужском голосе послышалась ирония. — Давай поговорим. Зачем ты спас меня тогда? Я никогда не просил. Ничего.

— Но ты и не отверг мой дар, Человек, — шаман приоткрыл один узкий глаз. — Мне нужно было отдать долг. Когда-то давно ты помог моему сыну. Я всего лишь сохранил твою жизнь.

— Зачем она мне такая? Иногда мертвым лучше оставаться мертвыми. А у меня внутри пусто. И холодно.

— Тебе пора вернуться обратно. И заполнить свою душу миром.

— Там меня никто не ждет. Я буду изгоем. Преступником. Всю оставшуюся жизнь скрываться и убегать?.. Здесь, по крайней мере, я сам себе хозяин и знаю, чего ждать от завтрашнего дня, — мужчина наклонился и бросил в костер принесенный с собой сверток. Пламя с гудением взметнулось ввысь, выбросив сноп искр. — Это тебе, Сиу-Нга-Нися. Хоть ты и не сообщил мне ничего нового. Скучно стало, да? — он усмехнулся и растворился в окружающей темноте.

— Пора тебе, пора... Время уходит, а держать твою душу в срединном мире мне одному уже не под силу, — бормотал старик, все сильнее раскачиваясь из стороны в сторону, широко раскрыв слезящиеся глаза и уставившись на огонь, все ярче разгорающийся перед ним. Движения индейца становились резче, а зрачки заволокло белесой пленкой. Откуда-то из глубины его естества возникла песня без слов — жуткая, гортанная. Вибрируя, она неслась во мгле, заставляя окружающее сжиматься и цепенеть в предчувствии надвигающегося ужаса. Поднялся ветер. С шумом и треском пройдя по верхушкам деревьев, он достиг круга света и моментально стих, словно наткнувшись на невидимую стену, и лишь слегка пошевелил пепел у ног шамана, оставшийся от множества кострищ.

Внезапно звуки, от которых волосы на голове вполне могли встать дыбом, смолкли. Старый волшебник снова засунул в рот трубку, залез узловатыми пальцами за пазуху и сорвал с шеи шнурок с болтающимся на нем круглым плоским камнем, продырявленным посередине. Подул на него и, хитро подмигнув сам себе, бросил в костер. Тот погас, словно прихлопнутый огромной рукой. Ветер прошелестел пожухлой травой на пустой поляне. Тишину над ночной тайгой прорезал короткий медвежий рык.

28.08.2014

 

Часть первая. Ориентация - север

 

— Мисс Грейнджер, мы поедем на оленях! — радостно потирая руки, сообщил ей маленький толстячок в нелепом клетчатом пальто, выглядывающих из-под него такой же масти бриджах и высоких зашнурованных ботинках в колониальном стиле. Мерлин! Зачем она вообще ввязалась во все это? Чисто риторический вопрос, но, тем не менее, весьма занимательный. Еще в Лондоне, когда сэр Пампилион Пратчетт со слезами благодарности выслушал согласие Гермионы на участие в этой авантюре, она прекрасно понимала, что путешествие в Канаду вместе с руководителем одного из секретнейших подразделений Отдела Тайн Министерства Магии будет тем еще событием в ее до крайности скучной и унылой жизни.

— Сэр Пампилион, только Санта Клаус путешествует на оленях по воздуху, — зашипела мисс Грейнджер, пытаясь не выйти из роли ассистентки чудаковатого профессора-археолога. Аборигены в джинсах и симпатичных разноцветных «алясках», стоящие неподалеку, наблюдали, посмеиваясь, за живописной парой: восторженным толстячком с острой бородкой и серьезной худенькой девушкой в темно-синем пуховике, под капюшон которого ей никак не удавалось запрятать копну вьющихся каштановых волос. Пенсне в золотой оправе, красующееся на кончике острого носа пожилого волшебника, то и дело сваливалось, повисая на длинном шнурке и подпрыгивая в такт неровной походке владельца.

Вон стоят, ухмыляются, шутники доморощенные! А ведь она всегда считала, что канадцы, в основном, благородные, добрые, честные и порядочные люди. Похоже, все они живут в какой-то другой местности. Этот поселок, примостившийся на краю огромного лесного массива, наверняка повидал немало странного вида путешественников, рискнувших на свой страх и риск забрести так далеко на север. Но их тандем, кажется, все-таки обогнал по популярности всех охотников, туристов и геологов вместе взятых.

— Но, мисс Грейнджер, посмотрите на этих великолепных животных! — не отступал ее руководитель и идейный вдохновитель. — Они прекрасны!

Загон, который привлек его внимание, действительно, был полон могучих и величественных рогатых парнокопытных. Зачем они здесь находились, оставалось для Гермионы тайной, но то, что она не собиралась на них кататься, сомнений не вызывало:

— Это лоси!

— Но у них же рога!

— Между прочим, у козлов тоже рога есть, и что? Лоси, по-моему, вообще не предназначены для перевозки пассажиров, — она кивнула в ответ на недоуменный взгляд сэра Пампилиона. — И потом, если мы поедем на них — за сутки точно не управимся. А вы обещали!

Гермиона сурово уставилась на виновато потупившегося мужчину. Как же, как же — это ведь он вчера пришел в ее кабинет и чуть ли не на коленях умолял: «Моя дорогая, драгоценная, незаменимая, мисс Грейнджер! Только вы можете спасти меня из пучины отчаяния! Помогите, помогите и Отдел Тайн в моем лице никогда не забудет оказанной вами услуги!»

Смущенная столь бурными словоизлияниями, совершенно ничего не понимающая Гермиона уловила лишь, что где-то на Юконе было обнаружено древнейшее захоронение, в котором нашлась масса всякого рода археологически ценного добра и в том числе огромная каменная плита, сплошь испещренная таинственными, не поддающимися расшифровке руническими знаками. О своей находке магглы немедленно раструбили на весь мир. Теперь же, во избежание утечки важнейшей информации, эту самую плиту следовало у них реквизировать и передать на изучение сотрудникам Британского Министерства. Именно такая весьма странная просьба содержалась в послании канадских коллег, предупредивших также, что непосредственно к месту назначения следует добираться при помощи маггловских средств передвижения, по причине нестабильности магического поля в данном районе.

Такое ответственное задание Сэр Пампилион мог поручить только самому себе, но ему обязательно нужен был помощник, который бы хорошо ориентировался в мире магглов, а также разбирался в рунах. Мисс Грейнджер отвечала всем требованиям: ведь кому, как не ей, ведущему специалисту по мертвым языкам, каббалистическим знакам, рунам и вообще всесторонне образованной юной леди, следовало составить компанию начальнику в столь нелегкой миссии! В ход были пущены: руководящее обаяние, лесть, обещание премии, тринадцатой зарплаты, возможности взять сразу все отгулы, накопившиеся за два года работы под его чутким руководством, а самое главное — он клятвенно заверил ее, что это приключение займет не более суток и предсвадебная подготовка ничуть не пострадает.

Как только речь зашла о подготовке к чудному и самому счастливому событию в жизни каждой женщины, Гермионе до ломоты в зубах захотелось оказаться именно в Канаде. Можно еще, конечно, и в Южную Америку махнуть — интересно, а в Чили магглы ничего не обнаружили? Ацтеки ведь тоже славились всякими там гробницами.

Молли и Джейн почему-то были уверены, что предсвадебная суматоха увлекает ее так же сильно, как и их. Две недели назад Миссис Уизли оказалась буквально на седьмом небе от счастья: на вечеринке по случаю обручения Гарри и Джинни Рон сделал предложение Гермионе. Все свершилось мило до безобразия, когда в ответ на очередную подколку со стороны Билла или, может быть, Чарли: «Братишка, а вы с Гермионой решитесь наконец-то?» — дорогой рыжик не отшутился, по обыкновению, а бухнулся перед ней на колени и, достав из кармана бархатную коробочку, смущенно промямлил: «Герм, давай поженимся?»

Ее ответ утонул в буре восторгов и объятий. Каждый из присутствующих норовил поздравить ее лично, Гарри с Джинни глупо улыбались и безостановочно подмигивали, словно пораженные эпидемией нервного тика, мама рыдала, а папа с мистером Уизли трясли друг другу руки, стараясь вырвать их из суставов. Реплика Молли, вытирающей слезы краем выходного передника: «Мы сыграем две свадьбы в один день — это так романтично!», оказалась наковальней, которой Гермиону окончательно припечатало к месту.

И началось! Мальчишкам, как обычно, удалось отвертеться от поползновений миссис Уизли, решившей во что бы то ни стало привлечь их к такому захватывающим дух занятиям, как формирование схемы рассаживания гостей, выбор рисунка кружева на салфетках и скатертях или составление палитры цвета глазури на огромном торте, обсуждение дизайна которого заняло три дня. В Магическом мире внезапно страшно возрос уровень преступности, и доблестные стражи порядка стали пропадать в Аврорате буквально сутками. А посему тяжкая обязанность поддакивать то одной, то другой счастливой матери будущих новобрачных легла на плечи Гермионы и Джинни. Последняя находила в этом определенную прелесть и иногда даже подавала осмысленные реплики, в отличие от угрюмых «Угу» и «У-у», которыми ограничивалась мисс Грейнджер.

Она уже давно бросила тщетные попытки объяснить окружающим всю важность работы, выполняемой ею в Министерстве. Родительницы искренне считали, что раз у древних книг и манускриптов, за редким исключением, ног не было, то и убежать они никуда не могли, следовательно, трудовой день ее должен был длиться с девяти до пяти и ни минутой дольше, как и пристало нормальной женщине. Робкие намеки на то, что иногда ей все-таки приходится задерживаться допоздна, отклика ни в сердцах, ни в умах увлеченных мамаш не находили. Джинни лишь с сочувствием смотрела на отчаянно зевающую Гермиону, небрежно листающую толстенные тома каталогов свадебных платьев и аксессуаров.

Вот потому-то, когда сэр Пратчетт произнес волшебное слово «свадьба», мисс Грейнджер не задумываясь согласилась ему помочь. Она только посоветовала подобрать костюм, больше соответствующий легенде об археологе из Британского Королевского Научного Общества, чем его любимая и прекрасная во всех отношениях повседневная бордовая мантия с золотым шитьем.

Затем по каминной сети Гермиона обрадовала Молли и Джейн сообщением о своем отсутствии на ежедневном собрании «Комитета по подготовке к Событию». Как она и ожидала, слово «командировка» возымело поистине магическое действие. Рты обеих женщин, находившихся в этот момент на кухне в «Норе», захлопнулись, словно по мановению волшебной палочки, а мистер Уизли на мгновение отвлекся от чтения «Пророка» и подмигнул ей, выглядывая из-за газеты.

Все оставшееся время мисс Грейнджер посвятила подготовке к путешествию. Рассчитала координаты аппарации до Уайтхорса, выбрала ближайший к месту раскопок поселок, откуда можно было без приключений добраться до захоронения и, возблагодарив технический прогресс, дотянувшийся до самых дальних и холодных уголков планеты, заказала по интернету перелет к пункту назначения. На следующее утро, собрав нехитрую поклажу в небольшую дорожную сумку, она отправилась на работу.

Вид начальника в маггловской одежде вызвал у нее массу противоречивых чувств, самым приличным из которых было удивление. Она не сразу поняла, что именно ее смутило в его наряде — то ли коричневый пиджак с кожаными заплатками на локтях и широкополая шляпа, лихо заломленная на лысой голове, то ли кнут в руках и «Кольт», висящий в кобуре на поясе. Правильно расценив ее растерянный взгляд, руководитель взмахнул палочкой и теперь на нем красовались твидовый костюм-тройка в клетку, шапочка охотника на оленей и лакированные туфли. Завершающим штрихом в этом неповторимом ансамбле стал сачок для ловли бабочек, который он сжимал в руках. Гермиона закашлялась. Сэр Пратчетт обеспокоенно поинтересовался:

— Что-то снова не так? Я вчера попросил наших специалистов по взаимодействию с магглами подыскать мне соответствующую одежду. Мистер Ромски сказал, что подобрал костюмы, основываясь на «данных кинема… кинематографического отображения известных маггловских археологов», — прочел он по бумажке и преданно заглянул взглянул на нее. — Как вам?

— Более или менее, — выдавила она. — Только там холодно. Надо обувь потеплее и верхнюю одежду… — Гермиона осеклась, заметив материализовавшееся в руках руководителя пальто в огромную серо-голубую клетку и высокие ботинки на ногах. Он вприпрыжку, словно пухлый мячик, поскакал к дверям, напоминая своей жизнерадостностью небезызвестного Карлсона:

— Мисс Грейнджер, нас ждут великие дела!

— И сачок я бы на вашем месте оставила, — уныло пробормотала Гермиона, уже начавшая подозревать, что в Датском королевстве далеко не все так гладко и энтузиазм начальника будет стоить ей еще немало нервных клеток.

— Почему, драгоценная вы моя?

— Не сезон…

 

* * *

От Уайтхорса до окрестностей поселка Ауюиттук они добрались быстро. Пока Гермиона осматривалась на местности и пыталась выяснить, где найти забронированный вертолет, сэр Пампилион совершил ознакомительную экскурсию в загон с лосями. Теперь, пытаясь соблазнить Гермиону прогулкой по пересеченной местности на этих дивных животных, он с надеждой заглядывал ей в глаза.

— Нет, — твердо ответила она, пресекая дальнейшие попытки воззвать к ее лучшим чувствам. — Вы знаете, сколько времени займет путешествие по земле? Да я и к свадьбе не успею! Что на это скажет Молли?

Сэр Пампилион, видимо, хорошо себе представлял, что ему может сообщить миссис Уизли. Его передернуло, и он заторопился:

— Где же этот ваш аппарат для летания?

— Моя «Старушка Бесс» всегда к вашим услугам! — раздался позади них веселый голос. Обернувшись, они обнаружили там довольного жизнью молодого человека в «стетсоне» и красном жилете, напоминающем спасательный. Он оглядел их с головы до ног и хмыкнул. — Это вы англичане, да? «Аппарат для летания»! Придумают же!

— Здравствуйте. Вы мистер Стоукс, не так ли? — Гермиона пожала протянутую ей руку, пытаясь не обращать внимания на его оценивающий взгляд. — Мы должны вылететь в самое ближайшее время, чтобы не нарушить расписание.

— О как! Тогда нам надо поторопиться, — махнул им пилот, приглашая следовать за собой.

— Да, — мисс Грейнджер решила покончить со всем этим сегодня. Сдерживать сэра Пампилиона, пользующегося моментом и порывающегося всесторонне изучить жизнь магглов, становилось все труднее — тот уже умчался рассматривать заляпанный грязью джип, подъехавший в этот момент на стоянку перед магазином, рядом с которым они проходили.

— Ученые! — понимающе протянул мистер Стоукс. — Небось, как от своих микроскопов отрываются, хуже детей малых становятся.

Гермиона поразилась такой точной и краткой характеристике своего непосредственного руководителя и с неким уважением посмотрела на шедшего рядом с ней молодого человека.

— Я, знаете, сколько их здесь повидал в последнее время? Как эту могилу раскопали, так просто отбоя от них нет — туда-сюда, туда-сюда! Чудные все такие! Прям как вы, — заключил он, подводя их немногочисленную группу к небольшому легкому вертолету, напоминающему голубоватую стрекозу. Сэр Пратчетт с сомнением покачал головой:

— Это неправильный аппарат, мисс Грейнджер! — мистер Стоукс уставился на него широко раскрытыми глазами. — Артур мне картинку показывал! Тут должны быть крылья!

Пилот поперхнулся. Гермиона вздохнула:

— Это — вертолет. Он летает при помощи лопастей, крутящихся сверху.

— Он полетит? Вы уверены? Молодой человек, имейте в виду, если этот агрегат не сдвинется с места, вы будете отвечать по всей строгости!

Гермиона за руку потянула не на шутку разошедшегося волшебника по направлению к вертолету. Мистер Стоукс покачал головой, провожая их взглядом:

— Лучше пьяные геологи…

 

* * *

Перелет прошел довольно спокойно, причем далеко не последнюю роль в этом сыграл шум винта, полностью заглушивший разглагольствования сэра Пампилиона насчет преимущества магических способов передвижения перед маггловскими. К середине пути, когда количество воздушных ям превысило все мыслимые и немыслимые нормы, а румяное лицо пожилого волшебника постепенно начало обретать благородную бледность с зеленоватым оттенком, он замолк окончательно, зажмурившись и вцепившись обеими руками в ремни, удерживающие его в кресле.

Гермиона, прижавшись носом к стеклу иллюминатора, с благоговением смотрела на расстилающееся под ними бескрайнее зеленое море, волнующееся и живое. Кое-где его разрезали блестящие лезвия рек. В туманной дымке на горизонте виднелись горные пики с закутанными в облака белоснежными вершинами. Пронзительно синее небо заставляло щуриться, ослепляя лучами низко висящего солнца. Гермиона давно наложила подходящее заклинание и теперь в тишине наслаждалась видом величественного и сурового края, простирающегося на многие сотни миль вокруг. Обычная тряска и неровности полета ничуть не смущали мисс Грейнджер, всецело захваченную зрелищем, открывающимся в иллюминаторе. Жаль, что нельзя будет задержаться здесь подольше.

Наконец, справа показались ряды палаток, над которыми вился легкий дымок. Несколько человек вышли на поляну, символизирующую собой взлетно-посадочную полосу с «тремя точками», и, задрав головы к небу, начали энергично приседать, размахивая конечностями в приветственных жестах, по всей видимости, пытаясь изобразить древнейший танец племени тумба-юмба «Здравствуй, Железная Птица! Ну и вы, белые люди, заходите, коль пришли…»

После вполне благополучного приземления сэр Пратчетт трясущимися руками попытался расстегнуть ремни безопасности, безостановочно икая и тряся головой. Гермиона с виноватым видом бросилась освобождать его из плена. Когда ей это удалось, он благодарно потрепал ее по щеке и, буквально вывалившись из вертолета на дрожащих ногах, растерянно опустился на пожухлую траву:

— Мисс Грейнджер, я больше никогда не сяду в эту штуку, — убежденность в его тоне не оставляла сомнений в принятом решении. Она уже хотела было заметить, что путешествовать маггловским способом было не ее идеей, но тут к ним подлетел встрепанный высокий худощавый мужчина в огромных очках в черепаховой оправе и рывком заключил путешественника в объятия, а затем, спохватившись, просто от души затряс его руку:

— Рад, очень рад! Весьма! Потрясен! Вы! Здесь! С нами! Светило! Я счастлив! — мужчина всхлипнул от переполняющих его эмоций. — Я вам все покажу! Когда мы получили сообщение о том, что вы прибудете сегодня! О-о-о… — он сделал небольшую паузу, чтобы набрать воздуха в чахлую грудь. Мисс Грейнджер воспользовалась этим, чтобы вклиниться в его пламенный монолог:

— Вы, наверное, доктор Фрейзер? Руководитель экспедиции? Весьма приятно с вами познакомится, — Гермиона оторвала доктора от несчастного сэра Пампилиона и, подхватив того под руку, решительно произнесла: — У нас слишком мало времени: профессор Пратчетт приехал ненадолго, специально, чтобы взглянуть на вашу таинственную находку. А посему не будем терять ни единой секунды! Мы готовы следовать за вами!

 

* * *

Промесив грязь минут пять, они добрались до входа или, вернее, «влаза» в захоронение, которое располагалось под скалой, одиноко торчащей между деревьями, что было крайне неудобно для исследователей-археологов, но, по всей видимости, хоть как-то утешало потревоженного в своей вечности шамана, чья могила здесь и находилась.

С трудом протиснувшись сквозь узкий проход вслед за доктором Фрейзером, волшебники очутились в довольно уютной пещере, освещенной мощными переносными электрическими лампами. Она была практически пуста, если не считать огромного каменного выступа в середине, на котором неведомым умельцем были высечены рунические знаки.

— Мы уже все вынесли отсюда. Находки датируются примерно первым-вторым веком нашей эры. Они инвентаризированы, помечены и отправлены для дальнейшего изучения. Но вот это… Пещера вырублена прямо в скале, и плиту можно вытащить отсюда, лишь отколов от основной породы. Мы уже сфотографировали все знаки — вдруг при отделении камень повредится? Хотя нарушать такое великолепие… Мы с властями еще не пришли к единому мнению, но факт остается фактом — наша экспедиция наткнулась на очередную загадку истории: почему древний инуитский шаман был похоронен по кельтскому обычаю и почему еще ни один из ведущих мировых специалистов по древним языкам не смог расшифровать эту надпись? Вся надежда только на вас, профессор.

— Вы что такое наплели ему в своем послании, мисс Грейнджер? — шепотом поинтересовался у нее сэр Пампилион, прищурившись и рассматривая таинственные письмена. Она в это время водила рукой со спрятанной в рукаве волшебной палочкой над древней надписью и бормотала заклинания. Закончив, Гермиона убрала за ухо свисающий на лоб локон и пожала плечами:

— Ничего особенного, сэр. Мне просто надо было, чтобы они беспрепятственно проводили нас сюда. Поэтому вы в настоящий момент являетесь светилом маггловской науки, а я ваша скромная ассистентка.

Гермиона обошла доктора Фрейзера, застывшего под действием наложенного на него заклятья, и поинтересовалась:

— Что скажете?

— Весьма и весьма любопытно, — сэр Пампилион потер подбородок и начертал палочкой в воздухе какой-то знак, озарившийся огненной вспышкой, а затем с шипением угасший. — Ага! — казалось, волшебник был чем-то страшно доволен: — Ну-с, моя бесценная мисс Грейнджер, мне бы хотелось для начала услышать мнение специалиста.

— Какое тут мнение. Полнейшая белиберда — эта надпись не несет в себе никакого смысла, похоже, ее здесь оставили для отвода глаз.

Сэр Пратчетт довольно гугукнул:

— Я всегда догадывался, что мы не зря платим нашим узким специалистам такую высокую зарплату! А еще что? Вижу, вижу по вашему довольному личику, что вы обнаружили то же, что и я!

— Конечно, — улыбнулась Гермиона старому волшебнику. — Сама плита — просто кусок скалы, а вот внутри нее есть какой-то магический артефакт огромной силы! Так что мы не зря сюда ехали. Ой, не зря, — она покачала головой, пока сэр Пампилион нараспев произносил заклинание. Письмена помутнели, смазались и, подернувшись дымкой, улетучились со своих мест, камень внезапно стал прозрачным, как стекло, и внутри они увидели странный предмет. Маг протянул руку и с шипением отдернул ее:

— Жжется!

Мисс Грейнджер что-то пробормотала и нахмурилась:

— Странно, но я не чувствую высокой температуры, — и, поддавшись внезапному порыву, быстро схватила артефакт.

— Очень любопытно, — задумчиво протянул сэр Пампилион, рассматривая находку, спокойно расположившуюся на ее ладони. Там, словно так и надо, лежал плоский, круглый кусок черного базальта с дыркой посередине, через которую был продет обычный обувной шнурок.

 

* * *

Возвращалась обратно Гермиона одна.

После того как они с сэром Пратчеттом привели пещеру в первозданное состояние, а странный магический камешек отправился в ее сумку, мисс Грейнджер сняла заклятье с доктора Фрейзера, и им пришлось еще битых два часа выслушивать его разглагольствования и изображать восхищение находками экспедиции. Приближение вечера ознаменовалось появлением неунывающего мистера Стоукса, вежливо напомнившего ученым, что «время — деньги» и возвращаться им надо уже сейчас. Сэр Пампилион впал в депрессию, вывести его из которой Гермиона так и не смогла, даже попытавшись убедить пожилого волшебника, что все время перелета он проведет в глубоком сне и попросту ничего не заметит.

Спасение пришло с неожиданной стороны — доктор Фрейзер, заметив странное состояние прибывшего светила, начал уговаривать последнего задержаться еще на денек, соблазняя его длительными научными дискуссиями, сытным ужином в теплой компании и питательным завтраком на лоне величественной природы в экологически чистой местности. Самым же главным аргументом стало сообщение о том, что на следующий день археологи собирались отправлять свои находки на «Большую Землю» при помощи автотранспортных средств. Оглядев богатый парк этих самых средств, сэр Пратчетт восхищенно всплеснул руками и со словами: «Артур будет завидовать мне всю оставшуюся жизнь!» — забронировал себе место в устрашающего вида вездеходе на гусеничном ходу. Полностью проигнорировав скептические возражения Гермионы и ее предупреждения о том, что подобное путешествие не будет коротким и слишком комфортным, непосредственный руководитель в приказном порядке отправил ее в путь, попросив передать Молли пламенный привет и пожелания всяческих благ.

Таким вот образом мисс Грейнджер и оказалась в вертолете одна, направляясь обратно в компании загадочного артефакта. Солнце висело где-то за горизонтом, окрашивая небо в грязно-серый цвет. Мир затягивало молочной пеленой белой ночи. Шум винтов, пробивающийся сквозь плотные наушники, нагонял сонливость. Гермиона запустила руку в карман и нащупала гладкую, словно полированную поверхность камня. Она достала его и принялась рассматривать. Обычная черная галька, но идеально круглая и с дыркой ровно по центру. Гермиона уже где-то слышала о подобном. Больше всего ей было интересно то, что, судя по замечательному шнурку с пластиковыми наконечниками, этот предмет был помещен в плиту совсем недавно.

Тепло разлилось по ее ладони. Она внимательно вглядывалась в непроглядную черноту камня, а пальцы неосознанно поглаживали абсолютно ровную поверхность. Это было так приятно. Постепенно ей стало казаться, что где-то в чернильной глубине замелькали далекие неясные искорки. Они сплетались в причудливый узор, соединялись и разбегались в разные стороны, приковывая взгляд, словно магнитом. Их бесконечное кружение затягивало и не отпускало. В голове у Гермионы опустело, она уже не замечала, что предмет в ладони из черного стал золотистым, испуская тусклое свечение, которое разлилось по всему ее телу и теперь волнами растекалось по салону вертолета. Машина начала вибрировать. За бортом все покрылось непроглядным мраком. Откуда-то набежали огромные тучи и засверкали ослепительные вспышки молний. По стенкам кабины побежали искры. Что-то затрещало, вертолет тряхнуло так, что у Гермионы, уставившейся пустыми глазами в одну точку, клацнули зубы, и она, очнувшись, в ужасе начала озираться вокруг.

Они падали. Это не вызывало никаких сомнений. Машину бросало из стороны в сторону, от ослепительного сияния ломило в глазах, на стенках салона бесновались сотни маленьких молний. Надо было срочно достать палочку и остановить этот кошмар. Она еще не знала, что будет делать, но в ее силах было хотя бы замедлить их падение. Трясущимися руками Гермиона полезла в рукав и тут же с диким воплем отбросила деревяшку куда-то в сторону: на пальцах вздувались волдыри ожогов, а палочка, валяющаяся в углу, мерцала и искрила. Ломая ногти, не обращая внимания на боль, Гермиона рвала ремни безопасности. Помочь им сейчас могло только ее волшебство. Она упала на колени и, цепляясь за кресла, начала пробираться к противоположной стене. Ей оставалось доползти совсем немного, когда шум винтов окончательно смолк, наступила звенящая тишина, от которой закладывало в ушах, затем удар невероятной силы потряс машину, и все вокруг погрузилось в темноту.

 

* * *

Ее привел в чувство дождь: холодные косые струи, словно пощечина, больно хлестали по лицу. Гермиона долго не могла понять, где находится и что произошло. Со всех сторон ее обступала давящая мгла, с клубящимися загадочными тенями. Мисс Грейнджер запаниковала, когда поняла, что совершенно не чувствует свое тело. Кружилась голова, а шум в ушах не давал сосредоточиться. Хотелось плакать. Осторожно, по миллиметру, ей все же удалось перевернуться на бок и кое-как подняться на колени. Она глубоко дышала, пытаясь справиться с подступающей к горлу тошнотой. Руки и ноги дрожали. Гермиона опустила голову и уперлась лбом в холодную мокрую землю. Воспоминания завертелись, сменяя друг друга, как картинки в калейдоскопе. Камень, свечение, молнии, падение, палочка… Ей удалось спастись… Мистер Стоукс! Он же остался там! Где же?

Ответ пришел совершенно неожиданно: раздался жуткий треск, заставивший ее резко поднять голову — справа огромным цветком набухало пламя, раздался мощный взрыв, и останки вертолета разлетелись между деревьями. Гермиону обдало горячим воздухом и снова вдавило в землю взрывной волной. Когда гул в ушах смолк, она вскочила на ноги и рванулась было в ту сторону, но вскрикнула от резкой боли в ноге и, упав, бессильно смотрела на огненный дождь из пылающих обломков. Сидя на земле, обхватив себя руками, она раскачивалась из стороны в сторону, и слезы, текущие по щекам, смешивались с каплями дождя.

Сколько прошло времени, прежде чем Гермиона немного успокоилась и смогла доковылять до места катастрофы, неизвестно. Она стояла, с отчаянием глядя на догорающий остов вертолета. Голова кружилась, затылок разламывался от боли, ее рука нащупала там что-то липкое и горячее. Гермиона тупо уставилась на пальцы, с которых капала кровь. Медленно вытерла их о грязный, мокрый пуховик, порванный в нескольких местах и, прислонившись щекой к ближайшему дереву, обняла его, закрыв глаза. Шершавая и мокрая кора царапала лицо, но ей было все равно.

Внезапно позади раздался треск. Сердце екнуло, и она медленно повернулась. Прямо перед ней стоял огромный черный медведь. Тугие шары мускулов перекатывались под толстой лоснящейся шкурой. В глазах зверя сверкало еще не погасшее пламя пожара. Он перевел взгляд на замершую от испуга Гермиону, в голове которой внезапно всплыла информация о том, что поворачиваться спиной к животному и бежать нельзя ни в коем случае. Непонятно с чего ей это померещилось, но факт остается фактом — медведь коротко рыкнул, и она ринулась прочь, не разбирая дороги, забыв о больной ноге, которая, впрочем, дала о себе знать буквально через несколько шагов, подвернувшись и заставив Гермиону снова взвыть от боли. Она упала и, пытаясь неуклюже отползти от грозного животного, медленно надвигающегося на нее своей огромной темной массой, уперлась спиной в дерево. Пальцы царапали землю, набирая в горсти прелые, мокрые иглы и грязь, безуспешно нащупывая что-то…

— Мамочка, — беззвучно прошептала Гермиона и второй раз за сегодняшнюю ночь потеряла сознание.

 

* * *

Она уже двадцать минут лежала и бездумно пересчитывала бревна на потолке. За несколько дней, проведенных здесь, Гермиона досконально изучила все сучки на балках, полоски на тканых ковриках и небольшой кусок тайги, видневшийся в маленькое подслеповатое окошко. Вот уже три дня, как она не вставала с узкой кровати, что стояла в углу небольшого бревенчатого домика, состоявшего всего из одной комнаты с очагом, столом, парой стульев, небольшим шкафчиком для посуды, топчаном,и огромным ларем, у противоположной стены, служащим теперь постелью для хозяина данного помещения.

Когда мисс Грейнджер открыла глаза и увидела все это впервые, ее единственным желанием было разреветься и кинуться на шею своему спасителю, с хмурым видом протягивающему ей граненый стакан со странного вида пойлом. Но именно наружность героя и не позволила Гермионе столь бурно выразить восторг по поводу счастливого избавления из могучих медвежьих лап смерти. Да, что-то не слишком он напоминал сказочного принца своей окладистой черной бородой и длинными волосами, забранными сзади в странного вида «хвостик». Его колючие глаза буравили Гермиону из-под вечно нахмуренных бровей, между которыми залегла глубокая складка.

— Где я?

Мужчина лишь поднес стакан ближе, практически ткнув его ей в лицо. Гермиона колебалась буквально одно мгновение: ведь он спас ее не для того, чтобы сразу отравить, правильно? Понятно, что на свете существует множество разного рода маньяков, а им не всегда хватает подопытных для кошмарных экспериментов. Особенно здесь, в лесу, где на сотни миль вокруг ни одной живой души. Бедняга… Мисс Грейнджер вздохнула и залпом опрокинула в себя неизвестную на вид жидкость, на вкус напоминающую так же что-то неизвестное, но страшно противное. С усилием глотнув, она поморщилась:

— Спасибо, — и, помедлив мгновение, добавила. — За все.

Оставив без внимания эту реплику, мужчина откинул лоскутное одеяло с ее ног. Она только и успела охнуть, прежде чем готовые вырваться у нее слова возмущения застряли в горле, из которого раздался лишь слабый писк: вместо правой ноги у нее было нечто багровое, невероятно распухшее, покрытое мелкой сеточкой капилляров, проступающих сквозь тонкую, натянутую до предела кожу. Гермиона попыталась пошевелить пальцами. Ничего не получилось. Она совершенно ничего не чувствовала. Нервный смешок больше напоминал рыдание:

— Это моя нога, да?

Мужчина посмотрел на нее с интересом. Голова Гермионы начала кружиться, сознание заволокло туманом, отгородившим ее от кошмарного видения своих синюшного цвета пальцев. Она хихикнула:

— Вы мне ногу отрежете?

Он фыркнул, доставая с полки небольшую банку. С негромким «чпоканьем» открыл крышку, и едкий запах заполнил небольшой домик.

Мисс Грейнджер поморщилась, попытавшись закрыть нос, но ватные руки не слушались. Ей казалось, что тело, наполненное горячим воздухом, сейчас оторвется от грешной земли, и она взлетит, помахивая, словно крыльями, веселеньким разноцветным одеялом своему неразговорчивому спасителю. Представив, как чинно проплывает у него над головой, изображая дирижабль, Гермиона вновь захихикала:

— Вы меня чем-то опоили!

Он закатил глаза. Ей внезапно стало жаль себя до безумия: лежит здесь одна, без мамы и папы, без друзей, даже без Молли. Соленые капли моментально брызнули из глаз. Она заревела в голос, захлебываясь рыданиями, ощущая себя всеми брошенной, страшно одинокой в этом огромном мире и совершенно никому не нужной, в том числе этому лесному жителю, который не торопясь втирал жирную мазь ей в ногу. Закончив, он задумчиво посмотрел на всхлипывающую Гермиону, из зажмуренных глаз которой градом катились слезы. Прохладная ладонь накрыла ее лоб, принося секундное облегчение, и мягко провела по волосам. А впрочем, может быть, это ей и показалось, потому как в голове у Гермионы все смешалось, разум помутился, и она уже не могла с уверенностью сказать, что из привидевшегося ей в этот жуткий период было реальностью, а что — игрой больного воображения.

Мисс Грейнджер и раньше часто снились кошмары. Сейчас они все разом всплыли в воспаленном сознании, населяя его горячечными образами.

Она снова сидит в холодном зимнем лесу, голодная и трясущаяся от страха, с сердцем, разрывающимся от боли и тоски. Тени дементоров кружат над головой, тугие змеиные кольца с шуршанием сжимают ее в своих смертельных объятиях. Грудная клетка разрывается от страстного желания вздохнуть. Глаза вылезают из орбит, воздух с хрипом вырывается из легких, и рот широко раскрыт в бесплодной попытке глотнуть хоть каплю живительного кислорода. И голоса… голоса, постоянно звучащие в голове и заставляющие желать только одного: чтобы они замолчали. А они все шепчут, смеются, зовут за собой, грозя, умоляя и издеваясь. Короткий женский визг: «Грязнокровка!» — и страшный безумный хохот. — «Круцио! Круцио! Круцио!» И тело корчится в невыразимых муках, а из надсаженной гортани никак не может вырваться спасительный крик, от которого проснешься, очнешься, и весь этот кошмар останется там, за гранью реальности… Кругом огонь. Рушатся стены, вопли, стоны, вспышки заклятий и кровь, с бульканьем вытекающая из разорванного горла. Красная липкая жидкость почти доползла до носка ее ботинка. Она в ужасе отдергивает ногу, но алая масса, словно живая, протягивает жадные щупальца, пытаясь поглотить и растворить в себе, просачиваясь сквозь одежду, намертво въедается в тело, которое начинает пылать и сотрясаться мелкой дрожью. Гермиона захлебывается собственным криком, когда, поднеся пальцы к глазам, видит под прозрачной кожей, бешено пульсирующие сосуды.

В бредовые видения прошлого странно вплелось настоящее: ощущение прохлады, осторожные прикосновения сильных рук, пытающихся поддержать ее, пока рот тянется к живительной влаге, приносящей облегчение лишь на мгновение и шкворчаще испаряющейся в пожаре, окутывающем Гермиону.

Она даже не поняла, что все закончилось: просто однажды вместо очередной порции галлюцинаций заметила прямо перед собой пару внимательных голубых глаз, странно смотрящихся на белой пушистой собачьей морде. Гермиона провела языком по обветренным пересохшим губам:

— Я тебя не знаю, уйди. Ты чей-то чужой кошмар…

Холодный мокрый нос уткнулся ей в щеку. Горло саднило. Но, как ни странно, собственный слабый голос помог окончательно прийти в себя. Псина, стоящая на задних лапах, опираясь передними о край кровати, радостно тявкнула. Тут же открылась дверь и в нее, нагнувшись, чтобы не задеть низкую притолоку, вошел ее давешний спаситель, все такой же худощавый, бородатый и хмурый. Он коротко свистнул, и пес, покрытый густой шерстью, лизнув шершавым языком тонкую руку, белеющую на одеяле, смешно виляя задом с прижатым к боку пушистым колечком хвоста, выбежал из домика.

Гермиона ощущала жуткую слабость. Бессильно лежа на подушке и не в состоянии даже приподняться, наблюдала за тем, как мужчина снял с очага котелок, вылил содержимое в чашку и направился к ней. Осторожно приподняв ее за плечи, он терпеливо ждал, пока она жадно глотала теплое душистое питье. Все так же молча опустил ее обратно, поставил чашку на стул, придвинутый к кровати, на котором стояла еще небольшая миска с водой и висящей на ее краю тряпочкой, уже знакомая банка с мазью, и привычным жестом откинул нижний край одеяла, обнажив ноги. Гермиона зажмурилась. Приоткрыв один глаз, она увидела сначала свои миленькие пальчики с облупившимся лаком на ногтях, а затем и знакомые стройные щиколотки, одна из которых, правда, была еще не совсем естественного цвета, но уже не пугала своим видом, а совсем даже наоборот радовала своим наличием.

Гермиона судорожно вздохнула и перевела сияющий взгляд на стоящего рядом мужчину:

— Вы настоящий волшебник! — он поперхнулся. — Это просто чудо! Вы второй раз спасли мне жизнь! Я ваша должница.

«Волшебник» помедлил минуту, словно собираясь что-то сказать, но, махнув рукой, развернулся и пошел обратно к очагу. Мисс Грейнджер прикрыла глаза и, закутываясь в одеяло, внезапно с ужасом осознала, что под ним на ней ничегошеньки нет. Совершенно. Вспыхнув как маков цвет, Гермиона поежилась, проводя слабыми пальцами по выпирающим ребрам, торчащим острым косточкам таза и голым бедрам, но тут же приказала себе успокоиться, изо всех сил пытаясь подавить нервную дрожь. Это вполне естественно, ведь, во-первых, ее одежда, наверняка, пришла в негодность, а во-вторых, у нее был жар. Представив себе, что этот угрюмый и мрачный тип разглядывал ее беззащитное обнаженное тело и дотрагивался…

Она скосила глаза на мисочку с водой и тряпочку. Тэээк-с! Сразу же захотелось провалиться сквозь землю. Гермиона осторожно высунула нос из своего одеяльного кокона: хозяин дома деловито гремел посудой, совершенно не обращая внимания на терзающуюся Гермиона. Она шмыгнула носом. В конце концов, это экстремальная ситуация. И, по всей видимости, ее прелести не произвели на него особого впечатления. Вполне вероятно, что его вообще не интересуют женщины. При мысли о том, кто может интересовать одиноко живущего посреди леса мужчину, она вспыхнула до корней волос. Гермиона решительно накрылась одеялом с головой, отгоняя от себя красочные картины порока и разврата, в которых погряз этот угрюмый человек. Мерлин, вот уж никогда она не думала, что у нее столь бурное воображение! Она засыпала под мерный стук ложки о стенки кастрюли, а в голове кружились, сменяя друг друга, странные видения, нелепые и будоражащие одновременно.

 

* * *

А потом потекли дни, наполненные тоской, однообразием и скукой. Каждое утро «лесник», как окрестила его Гермиона, накормив ее и оставив рядом с кроватью на стуле немного еды на день и кувшин с отваром, уходил на охоту. Взяв со стены ружье, набив рюкзак какими-то железками, он, свистнув белоснежному псу, покидал вместе с ним жилище и возвращался уже под вечер, кидая на скамейку мохнатые тушки мертвых животных. Мисс Грейнджер тихо наблюдала за манипуляциями хмурого мужчины у очага, спустя некоторое время благодарно принимая из его рук миску с теплым и наваристым бульоном.

Головокружение прошло уже на второй день, после того как она очнулась. Нога еще болела, но все попытки переубедить хозяина дома, перед уходом многозначительно гремящего эмалированным ведром с крышкой и оставляющего его под кроватью, в том, что она вполне самостоятельная и здоровая женщина, способная хотя бы в этом плане позаботиться о себе, не возымели ни малейшего эффекта. Он только хмыкал, глядя в ее раскрасневшееся лицо, и спокойно уходил, не забывая предварительно запереть дверь на засов. Дни Гермиона пыталась заполнить разными полезными делами: лежала, переворачиваясь с боку на бок, смотрела в потолок, считала сучки на бревенчатых стенах и балках дома, вспоминала сложные арифмантические формулы и хрупкие лингвистические конструкции своих любимых мертвых языков, упорно не желавших задерживаться в мозгу, отупевшем от ничегонеделания и одиночества.

Потом она начала петь. Слуха, как, впрочем, и голоса, у мисс Грейнджер никогда не было, о чем окружающие ставили ее в известность бессчетное количество раз. Потому она совершенно не смутилась, когда при воодушевленном исполнении очередного шедевра Селестины Уорлок, единственной из всех известных ей певиц, чей репертуар показался ей достойным сложившейся ситуации, от двери раздались странные звуки, похожие на карканье, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся смехом. Нимало не расстроившись, Гермиона продолжила самозабвенно надрываться во все горло, похлопывая себя в такт по бедру:

Не надо думать, что я твоя раба,

Не надо думать, что я вернусь туда,

Где любила тебя,

Забывая о том, что Ведьма-а-а!

Я бросаю пучок ядовитой травы

В колдовской свой чан, не боясь молвы,

Мне тебя погубить

Успеть бы-ы-ы!

И каждую ночь я тебе буду сниться

С волосами, рассыпанными по оголенным плечам.

И каждую ночь я, будто жрица,

Приносить тебя буду в жертву своим богам…

Шепчу быстрее заклинанье горя-а-а-а,

Ты теряешь силы, умирает воля-а-а-а.

Говорила ж тебе:

Не трогай мою гордо-о-ость!

Не поверил, так заплати вдвойне,

Серебра и злата не надо мне.

Ты гори в огне моем

За свою подло-о-ость!

И каждую ночь я тебе буду сниться

С волосами, рассыпанными по оголенным плечам.

И каждую ночь я, будто жрица,

Приносить тебя буду в жертву своим богам…

Белоснежный пес, вбежавший вместе с хозяином, недовольно гавкнул, прекратив тихонечко подвывать замолчавшей Гермионе, и лениво растянулся под столом, поглядывая голубым глазом на свою пустую миску. «Лесник» стоял, привалившись к косяку, и пытался откашляться после бурного приступа веселья. Допев арию, Гермиона гордо посмотрела на него и заявила:

— Принимаются заявки! — она тут же осеклась, стушевавшись. — Вы можете написать на бумажке. Простите меня, я не хотела…

Ее виноватый до невозможности вид, очевидно, привел хозяина дома в хорошее расположение духа. Он не стал по обыкновению хмуриться и угрюмо сопеть, а устало опустился на стул и прикрыл глаза. В его густой бороде мелькнула усмешка.

 

* * *

На следующий день был выходной. Гермиона решила именно так, потому что «Лесник» не пошел на охоту, а с удовольствием проспал все утро, и разбудило его только недовольное позвякивание собачьей миски и бурчание в животе. С тяжким вздохом поднялся он с довольно жесткого ложа и, на ходу застегивая рубашку, поймал на себе взгляд Гермионы, тут же виновато забегавший по комнате. Она моментально нашла себе оправдание: развлечений здесь было не так уж и много. Черт! Она снова нырнула в спасительную темноту под одеяло: хорошенькое занятие — пялиться на полуголого мужчину! Хотя, надо признать, несмотря на всю его бледность, под ужасными толстовками в полосочку, которые он предпочитал носить, скрывалось вполне мускулистое, поджарое тело с практически безволосой грудью и подтянутым животом… Она застонала. Да что же это делается! Надо думать о Роне! Вспоминать его нежность, его заботу и доброту. Какого Мерлина ей вообще пришло в голову любоваться чьим-то животом, да еще обращать внимание на его подтянутость и разглядывать интересную пряжку на ремне джинсов — оскаленную кабанью голову? Мамочки! Очень интересная пряжка!

Гермиона осторожно подняла глаза выше и скользнула взглядом по заправленной за пояс рубашке, черной бороде и, остановившись на вопросительно поднятой брови мужчины, стоящего возле ее кровати, промямлила:

— Это от голода…

Он только хмыкнул и снова вернулся к прерванному занятию — приготовлению завтрака. На сей раз в веренице его кулинарных шедевров, обычно состоящих из пары лепешек и чашки ароматного чая, появилось добавление в виде густой клейкой массы, вязко тянущейся за ложкой. Гермиона с подозрением принюхалась. Вероятнее всего, эта размазня должна была символизировать собой кашу. С тяжким вздохом она принялась за еду, стараясь морщиться как можно меньше под строгим взглядом хозяина дома, который, по всей видимости, был полон решимости разнообразить их рацион диетической пищей.

Расслабившись после плотного завтрака, чувствуя приятную тяжесть в желудке и мерзкий привкус во рту, мисс Грейнджер решилась, наконец, обратиться к своему спасителю с просьбой. Она опустила на пол ноги, которые сразу же утонули в густом меху валяющейся возле кровати огромной шкуры белого медведя. Завернувшись в одеяло, Гермиона осторожно поковыляла к столу, за которым сидел мужчина и сосредоточенно чистил какие-то железки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся капканами и ловушками сложнейшей конструкции.

— Гм-гм… — тихо дала она о себе знать.

Не прерывая своего увлекательного занятия, «лесник» покосился на ее голые ноги с поджатыми от холода пальцами.

— Могу я вас попросить?

Он хмыкнул. Гермиона решила идти до конца:

— Мне бы очень хотелось помыться. Немного.

Она старательно рассматривала висящие на стенах связки сушеных грибов и огромные, лихо закрученные рога дикого козла, прибитые над очагом. Звук шагов и грохот двери были ответом на ее просьбу. Гермиона плюхнулась на ближайший стул. Белоснежный пес, похожий на небольшого медвежонка, вразвалочку подошел к ней и уткнул голову ей в колени.

— Рассердила я твоего хозяина, да? — она потрепала густую шерсть за висящим собачьим ухом. Голубые глаза блаженно зажмурились. — И как вы с ним ладите? У меня от него мурашки по коже, — продолжила Гермиона жаловаться благодарному слушателю, счастливо помахивающему хвостом. — Тяжело, наверное, жить здесь одному, в глуши… Да еще и немому… Ему повезло, у него есть ты.

Она опустилась на пол и обняла пса за шею, зарывшись лицом в густой мех. Так они и просидели, пока от двери не раздался свист и мохнатый друг человека, повинуясь ему, не выбежал наружу. Гермиона наблюдала за тем, как мужчина поставил на огонь ведро с водой, притащил деревянную лохань, мыло, полотенце, носки и очередную фланелевую рубашку отвратительного коричневого цвета. Наполнив импровизированную ванну водой, «лесник» бросил на одинокую фигурку мисс Грейнджер непроницаемый взгляд, взял топор, стоящий возле двери, и вышел.

 

* * *

Нет, все-таки ванна — великая вещь! Как мало нужно женщине для счастья: всего лишь почувствовать себя чистой. Довольная жизнью и собой, Гермиона сидела у окна, одетая в носки и рубашку, доходящую ей почти до колен, сушила влажные волосы и думала о вечном. В частности, почему мужчина с обнаженным торсом, колющий дрова, выглядит… м-м-м… столь занимательно с эстетической точки зрения? В прошлом у нее было слишком мало объектов для исследования подобной натуры. Интересно, это всегда так притягивает? И немного пугает?

Темные волосы, прилипшие ко лбу, пот, поблескивающий на крепкой спине, по которой так и хочется провести рукой, чтобы почувствовать мускулы, рельефно перекатывающиеся под кожей при каждом размашистом движении. Маленькие бисеринки влаги собираются в ложбинке позвоночника в тягучую каплю, и она медленно стекает вниз, исчезая за поясом потертых джинсов, ладно сидящих на худощавых бедрах. Гермиона облизнула вмиг пересохшие губы.

Хозяин дома предавался своему нехитрому занятию с таким остервенением, словно решил произвести лесозаготовку на всю зиму в один день. Взмах, удар. Взмах, удар. Поленья разлетаются в разные стороны. Вот он наклоняется, чтобы установить очередной чурбак и снова: взмах, удар. Она застыла, прижавшись носом к стеклу, совершенно не думая о том, что стоит ему поднять взгляд, и он увидит ее огромные глаза и полуоткрытый рот. Гермиона почти забыла, где находится, заворожено следя за руками, держащими топор. Мужчина остановился, вытирая лоб тыльной стороной ладони, и пальцы ее разжались, роняя на пол мокрое полотенце: на предплечье «лесника», убивая своей реальностью, темнела метка Пожирателя Смерти.

28.08.2014

 

Часть вторая. Строго на Юг

 

Сознание возвращалось медленно и нехотя. Первое, что пришло в голову — никогда нельзя доверять гриффиндорцам! От них всегда можно ожидать любых фортелей. Спрашивается — что могло случиться с этой девчонкой в запертом доме, да еще со стариной Джимом, сидящим, по обыкновению, на страже у дверей? Так ведь нет! Сорвался на ее истошный визг, как полоумный, и бросился спасать! Что, так понравилось быть героем в ее глазах? Самому противно. Зачем, спрашивается, она огрела его по голове, да еще привязала веревками к стулу? Точно ненормальная. Теперь стоит и выбирает, чем же его прикончить сподручнее — добить огромной чугунной сковородой, по всей вероятности, и отправившей старого опытного Пожирателя Смерти в непредвиденный нокаут, или топором, который девчонка едва удерживает своими тощими ручонками. Ну, куда она лезет! Только-только выкарабкалась — на нее дунь, и рассыплется. А все туда же: глазищи горят, на лице тупое гриффиндорское упрямство, упорно выдаваемое этими фанатиками за решительность. Сейчас тюкнет по темечку, и все — доказывай потом, что ты не верблюд. Ему всегда было интересно происходящее в этой лохматой голове. Пожалуй, после таких заскоков с ее стороны, подобное любопытство будет чревато. Нервным срывом с его стороны. Пора заканчивать это веселье.

— Мисс Грейнджер, неужели вы решитесь на убийство?

— Вы — Пожиратель! Я… я сделаю это, если меня вынудят обстоятельства! Не смейте так мерзко ухмыляться!

Нет, это невыносимо! Она, при всех своих мозгах, все-таки полная дура!

— Как же так? И это после того, что я для вас сделал. Вы же сами сказали, что моя должница. А такими словами волшебники не разбрасываются! — он почти воочию увидел, как проходит бурный мыслительный процесс. Вот сейчас!

— Откуда вы меня знаете?

— Это совершенно неважно. В данный момент имеет значение лишь то, что вы не сможете выбраться из этого домика одна. И прокормить нас двоих до прихода спасательной миссии в лице ваших дружков вы тоже не сможете. Знаете, когда вас найдут?

— Очень скоро, по всей видимости, — уверенности в ее голосе слышалось до крайности мало. Но девчонка все еще хорохорилась. — Там обязательно остались следы! Судя по всему, мы не так уж и далеко от места катастрофы.

Ну что ты будешь делать?

— Вы так уверены в себе? А если я, убийца и злодей, сейчас расправлю руки, и этот старый хлипкий стульчик разлетится ко всем чертям? Потом я сброшу несчастные веревки, которыми вы столь неумело меня связали, и подойду настолько близко, чтобы забрать из ваших трясущихся лапок этот топор?

Он без всякого видимого усилия проделал все вышеизложенные операции и, отбросив ногой обломки стула, вплотную приблизился к оторопевшей от неожиданности Гермионе. В растерянности она оставалась недолго — натренированный мозг сразу же вытащил на свет божий пару уроков самообороны, которые она посещала в качестве расширения кругозора, а так же под впечатлением от сверкающей белозубой улыбки и мускулистой груди инструктора, изображенного на рекламной брошюре. Этот прием всегда получался у нее отменно. Да к тому же он был единственным, усвоенным ею во всех тонкостях, прежде чем истинная гриффиндорка едва не лишила маленького плюгавого тренера мужского достоинства. А что? Недобросовестная реклама — тоже повод для выражения недовольства.

Дерьмо! С мужчинами так нельзя обращаться! Как же больно!

— Получил?!

Рано радуется, глупышка, она сама себя загнала в угол. Дрожит вся. Хоть бы волосы высушила — снова заболеет, а ему потом мучиться. Главное — перевести дух и выпрямиться. Дьявол, какие у нее острые коленки! Мелкими шажками. Вот так.

— И нечего ржать, мисс Грейнджер! Мне, между прочим, очень больно! Так можно и инвалидом оставить! А вдруг вы мне там все сломали?

— В этом органе нет костей!

Ему бы подобную убежденность! Там явно слышался громкий хруст!

— Вы уверены, что сможете остановить меня этим топором? Убить — это очень трудно… Нет, не заклятьем, когда пара слов превращает живого человека в груду мяса. А вот так — собственноручно? Замахнитесь посильнее, и все — лезвие войдет в мой череп, легко раскалывая его, как орех… Мозг разлетится по комнате, забрызгав своей студенистой субстанцией и кровью все вокруг, включая ваши чистые руки, мисс Грейнджер. Как вы будете жить после этого? Какие сны будете видеть?

Она непробиваема! Ведь грохнется в обморок сейчас, а все равно не сдается!

— Я вас знаю.

Это уже прогресс. Еще немного работы мысли в данном направлении, и тогда его точно можно будет считать покойником.

— Бросьте, мисс Грейнджер, это уже неважно! Убив меня, вы нарушите хрупкое магическое равновесие и умрете сами. Долг Жизни… с ним шутки плохи!

— Это будет справедливо, — кивнула Гермиона. — Пусть. Только вам все равно будет не легче. Решили спрятаться здесь ото всех, да? Отсидеться? Не выйдет!

Сколько экспрессии! Еще немного. Совсем чуть-чуть! Пусть говорит — ему это только на руку! Пара шагов — и все.

— Когда ваш хозяин погиб, вы пытались расползтись по свету, словно тараканы. Очень многих поймали и еще поймают! Никому не уйти от наказания!

Она даже стала почти красива, произнося эту пламенную речь в защиту вселенского добра и справедливости: глаза сверкают, волосы разметались по плечам, а руки-то трясутся! Ей бы флаг, и, того гляди, он бы тоже ринулся спасать мир от Пожирателей. Но, увы. Надо лишь выбрать подходящий момент и…

— А-а-а!!!

Топор истеричным гриффиндоркам не игрушка! Ему место где-нибудь под столом. Ничего, ничего, девочка… Немного порыдать — это даже полезно. Если бы можно было — раз и выплакать все, что на душе. Дрожит вся, худая-то какая! Кожа да кости — ребра вон как торчат. Таак… и что это он делает? Лапает женщину, бьющуюся в истерике? Дожил.

— Мисс Грейнджер, немедленно прекратите! Вы намочили мне рубашку!

Ух, глазищи-то какие! А слезы — ручьем. И нос у нее картошкой. Красной.

— Вы… вы… Это вы!?

Сейчас. Теперь точно конец. Она ему за своего Поттера теперь глотку перегрызет зубами — подобралась вся.

— Вы… профессор Снейп?

И чего это мы не сияем от радости, что нашли главного преступника всех времен и народов?

— Что-то вы слишком долго думали, мисс Грейнджер! Я всегда был гораздо лучшего мнения о ваших умственных способностях.

Она явно ненормальная. Ни одна женщина в своем уме никогда не бросится к нему на шею с рыданиями. Видимо, ей просто нужен носовой платок. Что она там бормочет?

— Профессор, миленький, как же так? А мы вас похоронили уже! Такой мемориал Гарри вам поставил... Да как же это, а? Мы же вернулись потом, а вас нет… пусто все… Профессор! Профессор?

Гарри?

— Поттер жив?

Не надо было ее, наверное, так трясти — побелела вся. Мерлин, хорошо еще, что она худющая такая — в последнее время он только и делает, что таскает на себе эту непутевую гриффиндорку. Что там делают при обмороке? Надо бы ее по щекам похлопать.

— Мисс Грейнджер! Мисс Грейнджер!

М-даа… не помогает. Тут надо что-то более действенное.

— ААААА!!!

Хорошо кричит! Аж уши закладывает! И шипит, как драная кошка, на которую сейчас и похожа.

— Какого черта вы меня намочили? Я вся мокрая! И постель моя теперь мокрая! И рубашка! И…

— Больше на вас ничего нет. Давайте прервемся с перечислением ваших убытков. Мне очень хочется узнать о Поттере. Он… жив? А как же хоркрукс?

Какая занимательная история. Конечно, многое в ее рассказе он бы поставил под сомнение. Но все говорит само за себя — Волдеморта больше нет, о чем, впрочем, ему и так было известно, но вот остальное… Фантастика… Значит, мальчишке снова удалось выжить. Какая ирония — они умерли в один день, но остались живы. Забавно. Надо успокоиться и все обдумать, как следует. Что она там еще лепечет? И где в женщинах помещается столько слез?

— Профессор, вы — герой. Вас посмертно наградили орденом Мерлина первой степени «За мужество». А еще мы каждый год приходим к вашему мемориалу, чтобы цветы возложить. А Гарри с Джинни собираются одного из своих будущих детей назвать в вашу честь. А мы с Роном еще об этом не думали, но обязательно подумаем. После свадьбы. У нас свадьба скоро. Нет, не о том, чтобы в вашу честь, а о ребенке… потом. Когда-нибудь…

Нравится ему, когда она краснеет. Даже шея пунцовая стала. Интересно, а ниже она тоже… Тьфу! Он, значит, герой? Ну-ну…

— Переоденьтесь, мисс Грейнджер, а то простудитесь.

Теперь главное — не смотреть на нее, иначе даже интенсивная трудотерапия не поможет. Какого черта ее занесло на его галеры? Жил себе и жил спокойно. А тут она. Что девчонка там про детишек болтала? Она и Уизли? Вот туда им и дорога. А ему надо подумать. И дров еще наколоть.

 

* * *

Как мило! Стоило только Северусу отлучиться на пару часов. Ну ладно, на тройку или четверку… Хорошо — на полночи. Ему же надо было все обмозговать? Конечно, превратиться в одночасье из изгоя в героя — это вам не фунт шоколадных лягушек натощак употребить! Бррр… Вечер воспоминаний продолжается?

Он сидел на своем любимом месте. Маленькая речушка со странным названием то ли Мокаюнка, то ли Нуондаюска… В общем, что-то, связанное с брачными играми сумасшедших тюленей, в переводе с инуитского. Снейп часто приходил сюда, садился на удобный, отполированный дождями, ветрами и его худым задом камень, и наблюдал за бурным потоком, проносящимся у ног. Когда-то здесь прошел ледник, оставляя позади себя огромные седые валуны, похожих на печальных идолов, застывших в раздумьях. Как там говорил мудрец? Если долго сидеть на берегу реки, мимо обязательно проплывет труп твоего врага. Вот и дождался. Полегчало? Похоже, что нет. Стало только хуже. Герой… герой Северус Снейп! Не звучит. Проще было жить, зная, что все вокруг тебя ненавидят — и свои, и чужие. Сразу понятно — миру надо платить той же монетой. У него никогда не было друзей. Никто никогда не любил его. И в сердце место, предназначенное для этого идиотского понятия, давно было занято гипертрофированным чувством вины. Поттер жив. Что ж, одним противным склизким комком грязи на его душе стало меньше.

Северус отхлебнул из бутылки. Канадский виски — это нечто особенное. В смысле, особо страшная гадость, но это было самое приемлемое из того, что он смог достать в последнюю свою вылазку «в люди». И несравненно лучше обычно употребляемой в ближайшем поселении инуитов «огненной воды», представляющей собой банальную бормотуху, которую для разнообразия, видимо, гнали из всего, что попадалось на глаза — от еловых шишек до моржового сала.

Конечно, жалость к себе — чудесное времяпрепровождение, но вследствие полной неспособности порыдать над своей загубленной судьбой, Снейп решил все же вернуться домой. Дом, милый дом. Почему-то здесь, в этом забытом Богом и людьми месте, он чувствовал себя свободней, чем, скажем, в том же Хогвартсе или на собрании Ордена Феникса. Про Тупик Прядильщиков и Малфой-мэнор вспоминать вообще не имеет смысла. Там его давно никто не ждет. И не ждал. От него постоянно всем что-то было нужно: сведения, зелья, защита, помощь. И никому — он сам. А здесь есть старина Джим. Просто псина? Ну и ладно. Он теперь живет, как обычный маггл, и ждет его обычный верный друг. И еще девчонка. Ну, она-то, конечно, вполне обошлась бы и без него, своего бывшего ненавистного преподавателя Зелий, Пожирателя Смерти и так далее и тому подобное. Вечная поборница справедливости. Даже для такого типа, как он. Обрадовалась. Ведь она обрадовалась? Воскрешению мертвого героя? Это наверняка Поттер постарался… Что он про Северуса наговорил такого, раз ему еще и орден вручили? Посмертно.

Снейп зашелся в скрипучем кашле, мало напоминающем смех, чем он, собственно, являлся на самом деле. Укус Нагайны не прошел для него даром. Да уж, теперь он вряд ли смог бы навести ужас на хогвартских остолопов. Хотя, не факт: вид бородатого, длинноволосого преподавателя, из горла которого периодически вырывается хриплая ругань, то еще зрелище для неокрепшей детской психики. Бывший зельевар замечтался. Почему-то перед его глазами всплыла картина вечно поднятой руки мисс Грейнджер, слегка привскакивающей со своего места от нетерпения, и тут он, как истинный ангел мести, с черными крыльями мантии за спиной… Хотя чего это ему в голову взбрело? Она уже никогда, слава Мерлину, не будет его ученицей. И никто другой, впрочем, тоже.

Серебристая рыбина мелькнула внизу, с плеском преодолевая пороги. На противоположный берег вразвалочку вышел огромный медведь и, усевшись, внимательно посмотрел на профессора. Тот в приветственном жесте поднял бутылку и наклонил голову. Пэдара Эрв — Хозяин Леса. Хорошо иметь в друзьях пару-тройку местных божеств. Правда, никогда не знаешь, что именно им взбредет в голову, но все же. Если бы Хозяин не позвал его в ту ночь…

Северус как сейчас помнил тяжелый медвежий рык под окном. Он вышел, не забыв прихватить с собой ружье и Джима. Стоя на пороге, Снейп встретился взглядом с огромными черными звериными зрачками и сразу же оказался возле догорающего вертолета. Только через несколько часов, после возвращения домой, он опознал в хрупкой израненной девушке, которую принес, перекинув через плечо, свою бывшую ученицу. Какая ирония. Девчонка занимала второе место после Поттера в ряду личностей, раздражающих бывшего зельевара до невозможности. И ему пришлось выхаживать эту… занозу. Она совершенно не изменилась. Растрепанная, взбалмошная гриффиндорка. Что там говорил о ней Альбус? Сдерживает порывы мальчишек? Да мисс Грейнджер со своими выкрутасами им сто очков вперед даст!

Медведь на противоположном берегу зарычал и ударил лапой по воде. Северус ухмыльнулся и, покачнувшись, поднялся на ноги. Что-то он слишком засиделся. Надо пойти домой и попрятать все сковородки. А так же топоры. И вообще, следует поскорее избавиться от этой гостьи, так некстати забредшей в его владения. Пока здесь не появился Поттер на белом коне. Или рыжем. Что она там болтала про свадьбу? Кретин Уизли и умница Гермиона Грейнджер? Это же нонсенс. И где он вообще есть, этот недоносок? Его любимая женщина валяется в дикой глуши наедине с диким… с бывшим зельеваром, а где жених? Так, стоп, что-то, пожалуй, он слишком много выпил. Пора баиньки. Утро, скоро будет утро… Нет, петь нельзя, а то сейчас эта девица проснется и начнет ему подпевать белугой. Один ботинок сюда, а другой — рядышком. Рубашку аккуратно на стул, а джинсы… Мерлин, кто придумал эти маггловские застежки? Почему они заедают в самый неподходящий момент? Ладно, и так сойдет. А теперь спать!

— АААА! Вы с ума сошли, профессор, немедленно убирайтесь!

Зубодробительная встреча с полом на мгновение вышибла дух из ослабленного алкоголем организма Снейпа, что помешало ему оперативно отреагировать на обнаружение в собственной постели вопящей во все горло мисс Грейнджер. Мерлинова борода! Ей, что, мало его кровати? Она решила и это временное пристанище занять?

— Какого черта вы тут делаете? — рыкнул он, стягивая ее за ногу со своего ложа. Приземление на пятую точку рядом с ним не добавило гриффиндорке оптимизма и хорошего настроения:

— Я здесь сплю, — отрезала она, пытаясь натянуть рубашку на коленки. — Надеюсь, вы еще не забыли, что намочили мою постель?

— Я в очередной раз приводил вас в чувство, неблагодарная истеричка! — шипел он ей в лицо в лучших своих традициях. — И где теперь прикажете ночевать мне?

— Где только пожелаете! — не отставала она от него в умении брызгать слюной. — В таком виде вам вообще место на полу!

— В каком — таком? — невинно поинтересовался он.

— В пьяном! — мужественно отвела глаза от его обнаженного торса Гермиона.

— Ханжа! — с удовольствием проговорил он, представляя, как она покраснела.

— Хам! — покраснела она, представляя то, что осталось скрыто сумраком ночи.

— Лицемерка!

— Вам ли бросаться подобными обвинениями — живете здесь один, бирюк несчастный, пытаетесь, как страус, засунуть голову в песок! Тоже мне — герой! Всего вашего героизма хватает лишь на то, чтобы надраться как сапожник и спрятаться ото всех! Чем вы тут целыми днями занимаетесь? Стреляете в несчастных зверушек? Пьете и тихо ненавидите весь мир? Лелеете злобу в своем сердце? Да вы постоянно третировали и оскорбляли нас — это доставляло вам удовольствие! Таким и остались — старый, страшный и мерзкий тип, напичканный комплексами и жутким самомнением! Сэ-эр! — глаза Гермионы сверкали, пальцы сжимались в кулаки, когда она, стоя перед Снейпом на коленках, выкрикивала ему все это. Дыхание его стало тяжелым. Рот исказился судорогой:

— Маленькая дрянь! Какого черта вы вообще здесь оказались и лезете теперь со своими проповедями, куда не просят? Чего добиваетесь? Признания того, что вы все мне были, есть и будете глубоко безразличны? Что моя жизнь осталась в прошлом? — Северус схватил ее за запястья и рванул к себе. Она прижалась к нему всем телом. Он чувствовал его дрожь и тепло, сквозь тонкую ткань рубашки. Ее сердце трепыхалось, как у загнанного в угол кролика. Огромные испуганные глаза были совсем близко. Хриплый голос звучал глухо. — Не надо соваться в мою жизнь. Понятно, мисс Грейнджер? Вы — вся такая правильная и незапятнанная, честная и добрая, что вы делаете столь далеко от своих обожаемых друзей? Собираетесь замуж? Что вы делаете здесь, сейчас, на полу рядом со мной, когда должны быть там — с любимым, — он хмыкнул, произнося это слово. — Или он должен быть тут. Где он? Где они все? Кто примчался к вам на выручку? Кто бросился спасать нудную противную заучку? Что-то я не наблюдаю вокруг толпу разгневанных гриффиндорцев, которые сумели бы меня остановить.

Он чувствовал, что его несет, но остановиться уже не мог. Ах, он старый мерзавец? Да пожалуйста, все для вас!

— Я вас не боюсь, — выдохнули ее губы совсем близко.

— И зря…

Лихорадочный блеск карих глаз в призрачном сумраке белой ночи и тонкая жилка, бьющаяся под прозрачной кожей. Судорожный всхлип, когда Северус приник жадным ртом к длинной шее, туда, где под густыми волосами скрывался еле заметный шрам, спускающийся, как он знал, к самой груди с маленьким торчащим соском, который сейчас упирался своим острием ему в ладонь, натягивая ткань рубашки.

— Отпустите меня… — почти неслышно прошептала Гермиона, а потом, словно очнувшись, закричала. — Отпустите, слышите? Вы пьяны!

Она отбивалась яростно, изо всех сил, удесятеренных страхом и отвращением. Кровь гулко стучала в висках. Но Северус снова и снова вырывал свою руку из ее судорожно вцепившихся пальцев, не чувствуя боли от впивающихся в его кожу острых ногтей и ударов энергичных кулачков. Длинные волосы шелковой вуалью развевались над неистовой схваткой, путаясь и затрудняя их судорожные движения.

С возгласом нетерпения он задрал вверх ее рубашку, так что руки Гермионы оказались крепко спутанными плотной тканью. Снейп бросил Гермиону на пол, тут же навалившись сверху, вдавливая хрупкое тело в мягкую шкуру белого медведя. Она задыхалась, а Северус в это время поймал оба ее запястья своими железными пальцами, сжимая их мертвой хваткой в одной руке.

Похолодев от ужаса, Гермиона замерла. Лежа навзничь, беспомощная, нагая, она глядела широко открытыми глазами, потемневшими от стыда и унижения, снизу вверх на Снейпа. Ее грудь быстро волнообразно вздымалась, нежные соски, прижатые к мужской груди, затвердели от напряжения. Между ног, не давая им сомкнуться, по-хозяйски покоилось его бедро, затянутое в джинсы. Их плотная ткань оставалась единственной преградой между ним и ее ничем не защищенной женской плотью, болезненно реагирующей на столь грубое прикосновение. Его ожесточенное лицо было замкнуто, губы плотно сжаты. На нее смотрели черные матовые глаза, в темной глубине которых скрывались таинственные тени. Очень медленно, не отпуская взглядом ее взгляд, он склонил к ней голову. Поцелуй был пугающе страстным, рот Северуса, впившись с жестокой настойчивостью, заставил губы Гермионы разжаться, и его жадный и требовательный язык, глубоко проникший в нее, лучше всяких слов говорил о желании.

Он отстранился, и свежий ночной воздух коснулся груди Гермионы, покрывая ее мурашками, заставляя еще сильнее затвердеть вершинки маленьких холмиков. Мужские губы, обжигая огнем, проложили пылающий след через плечо к нежно-розовому соску. Рука Снейпа скользнула по ее бедру, ниже и, подхватив ногу под колено, притянула к своему боку. Наслаждаясь прохладой шелковистой кожи, твердая ладонь двинулась вверх и сжала упругую мякоть ягодицы.

Почувствовав его поцелуи на своем обнаженном животе, Гермиона замотала головой из стороны в сторону, не желая смиряться с тем неизбежным, что сейчас должно было произойти. Кровь гулко застучала в жилах, приливая к лицу душной волной стыда, и, чувствуя унижение и беспомощность, Гермиона закрыла глаза, а длинные ресницы задрожали на ее щеках.

Он припал лицом к подрагивающему под его прикосновениями плоскому животику и, расслабляясь, вдыхал сладкий аромат. Рука его стала гладить и ласкать мягкие полушария груди. Снейп провел ладонью по торчащему соску и сжал его, перекатывая между пальцами. Она тихонько вскрикнула. Он простонал в ответ на болезненное наслаждение, которое ему доставил этот тихий звук, а потом двинулся вверх, покусывая и посасывая кожу. Профессор с нежным вниманием целовал ложбинку между грудями, пока пальцы блуждали по ее восхитительному телу, такому покорному и податливому.

Каждая клеточка сущности Гермионы, ставшей внезапно неимоверно чувствительной, отзывалась на малейшее прикосновение к коже. Борода Снейпа кололась и царапалась, вызывая изумительные ощущения. Ей казалось, что большего наслаждения, чем это, не бывает. Но, когда он захватил губами сосок, втянув в рот и дразня его вершинку кончиком языка, а рука в это время сжала другую грудь, лаская ее, Гермиона просто забыла, как надо дышать. Удовольствие было настолько острым, что она полностью отдалась ему, выгнув спину и прижавшись к Северусу, безмолвно умоляя его не прекращать эту сладостную пытку.

Ее сопротивление ослабело. Она только судорожно вздохнула, когда его дерзкая рука скользнула между бедер. Движения Снейпа были настойчивы. Казалось, давление его тела все увеличивалось, он опять припал губами к шее, покусывая ее, продолжая осторожное и такое желанное теперь проникновение пальцами в самое влажное и горячее естество. Гермиона глотала слезы, но помимо воли нежная плоть начала отвечать на его ласки. Медленное мучительное возбуждение все нарастало. Волна дрожи пробежала по телу. А потом опять и опять. Мускулы ее живота судорожно напряглись, когда его палец с хлюпающим звуком скользнул глубже. И вдруг он резко убрал руку и замер, дыша часто и глубоко. Секунда шла за секундой. Северус скатился на пол и, в ярости ударив кулаком в доски, зашипел от боли. Стремительно поднялся и, схватив с вешалки у дверей первую попавшуюся куртку, вылетел вон.

Это была изощренная жестокость, самое настоящее насилие. Довести ее опытными умелыми ласками до дрожи и страстного, хотя и невольного, желания было само по себе уловкой, достойной истинного слизеринца. Но бросить ее внезапно в этом мучительном состоянии являлось хитростью коварного врага, местью, намеренной пыткой, наказанием, бичующим душу и тело. Она лежала, залитая светом занимающейся зари, чуть дыша, с подрагивающей при каждом ударе гулкого сердца грудью. Долгий и мучительный стон сорвался с ее искусанных губ:

— Ублюдок…

 

* * *

Он возвратился днем, пьяный в дым. Ему было все равно, что она там о нем думает и каким способом собирается свести его в могилу. Снейп надрался до состояния полнейшего нестояния не для того, чтобы смотреть в ее огромные глазищи и читать там… что хорошего Северус мог там увидеть? Именно поэтому он по стеночке добрался до первого попавшегося на пути препятствия, оказавшегося кроватью, и, рухнув на нее, как подкошенный, блаженно захрапел.

Когда профессор проснулся, то долго не мог сообразить, где находится. Мерзкий привкус во рту, язык, шершавый, словно наждачная бумага, и резь в глазах картину его местоположения не проясняли, а всячески затрудняли ее идентификацию. Он попробовал сесть. Организм в знак протеста отозвался дикой головной болью, пульсирующей в висках при каждом движении.

Сумев кое-как разлепить веки, Снейп опознал в увиденном вокруг свое жилище, а в фигуре сидящей за столом, мисс Гермиону Грейнджер. Лохматая голова белоснежного пса уютно устроилась у нее на коленях. Его глаза были полузакрыты, и он даже ухом не повел в сторону страдающего тяжким похмельем хозяина.

Ладно, ладно… Северус мысленно уже обиделся. Вот значит как! Ну, ну! Он осторожно донес свое тело с готовой взорваться головой до дождевой бочки во дворе. После недолгих водных процедур профессор немного приободрился, ощущая себя в состоянии встретиться лицом к лицу с отрядом Пожирателей, парой Нагайн, Темным Лордом или одной мелкой гриффиндоркой.

Зайдя в дом, он обнаружил Гермиону сидящей все в той же позе. Он плеснул себе из чайника кипятка и сел напротив, тщательно пережевывая кусок сухой лепешки. На вкус она была, как трава, но бывший зельевар продолжал методично двигать челюстями, не отрывая глаз от тонких девичьих пальцев, вцепившихся в кружку с чаем, словно в спасательный круг. Повисшую вокруг них тишину, казалось, можно было потрогать. Нарушал ее только мерный стук хвоста Джима по полу. Пес продолжал блаженно жмуриться, лежа у ног Гермионы и, единственный из собравшихся, излучал довольство и умиротворение.

— Я хочу домой…

Желваки вздулись на щеках Снейпа при звуках спокойного и безучастного голоса. Он с трудом проглотил кусок, застрявший в горле, и прохрипел:

— Вы еще не готовы к дальней дороге.

— Мне все равно, — ее пальцы побелели от напряжения. — Я хочу домой.

— До ближайшего поселка сутки пути. Для меня. Для вас — более двух. Ваша нога еще не в том состоянии, чтобы выдержать подобное путешествие.

— Я смогу, — голос Гермионы сорвался.

Северус с трудом поднял взгляд выше, на склоненную голову. Упавшие волосы почти полностью скрывали ее лицо, лишь на кончике носа поблескивала слезинка, грозящая упасть в чашку с чаем. Гермиона мотнула головой, вытирая капельку о плечо, и с тем же упрямством продолжила:

— Я смогу. Вам же лучше — не буду больше обузой. Избавитесь от меня раз и навсегда.

Снейп застыл. Он был готов к чему угодно, но только не к тому, что услышал далее.

— Я… прошу прощения, — мисс Грейнджер подняла на него красные заплаканные глаза. — Я не должна была себя так вести, сэр.

Он не верил своим ушам:

— Как — так?

— Не должна была вам грубить… и провоцировать.

— То есть вы, мисс Грейнджер, просите прощения у меня за то, что я вас едва не изнасиловал? — расставил он все точки над «и», внимательно вглядываясь в ее полное смятения лицо.

— Да, — она покраснела, но взгляда не отвела. — Это было моей ошибкой. Вы были в состоянии алкогольного опьянения, долго жили один… без женщины, — запнулась она, сделавшись пунцовой. — Вам было все равно с кем дать выход накопившейся… сексуальной энергии.

Северус поперхнулся и закашлялся, отбросив недоеденный кусок лепешки. Она что — ненормальная? Гермиона не выдержала и опустила голову, снова отгородившись волосами от остального мира:

— Я понимаю, что далеко не лучший объект для подобного… не красавица. Да и шрамы… вы их видели, наверное. Это самый хороший тормоз для того, чтобы не подвергаться нападениям — ни один нормальный насильник не станет приставать к столь уродливой женщине.

Уродливой? Она точно чокнутая.

— Откуда у вас эти шрамы? — голос его был сух и деловит.

— Они остались после посещения Малфой-мэнора. Миссис Лестрейндж постаралась. Она долго, очень долго пыталась выяснить, где находится Гарри Поттер, сидящий в этот момент у нее в подвале, — Гермиона поежилась. — Кости срослись хорошо, а вот шрамы, нанесенные магией, так легко не убираются.

Северус видел несколько белых ниточек на ее теле, едва напоминающих о старых ранах. Он заметил их, еще когда она лежала в бреду, и профессор всеми силами пытался сбить жар, обтирая ее попеременно то холодной водой, то виски. Уродство? Снейп покачал головой, поражаясь странности этих женщин. А гриффиндорка тем временем упрямо продолжала пороть чушь дальше:

— Я сначала обиделась, что вы меня так… бросили той ночью. Просто забыла ненадолго. А потом все стало на свои места. Редкий мужчина найдет в себе достаточно мужества, чтобы… ну, вы поняли.

Он ничего не понял.

— Вы собирались обидеться на то, что я чуть не взял вас на полу, как последнюю шлюху? — уточнил профессор, с удовольствием наблюдая, как она начала бледнеть. — И еще могу ли я поинтересоваться — ваш жених, несомненно, один из тех «редких мужчин, обладающих мужеством», по вашему мнению? Именно поэтому он до сих пор и не сделал вас женщиной? Вас, обладающую такой страстной натурой? Или вы ему не признались в вашем страшном… уродстве? — он смаковал каждое слово.

— Как вы смеете! — Гермиона пошла пятнами. — Рон милый, добрый, нежный и заботливый! Он все знает и поддерживает меня во всем! Мы просто ждем свадьбу, чтобы… чтобы… — она задыхалась.

— То-то я смотрю, вы вчера так сильно ждали свадьбу! Такая стонущая и влажная! — Северус отодвинул стул и пошел к двери. — И вообще, мисс Грейнджер, вы — полная дура, а Уизли — кретин. На его месте я бы ни на шаг не отпускал от себя такую женщину. А еще мне больше нравится, когда вы кричите, чем извиняетесь за то, за что извиняться полагается мне.

— Да неужели, — прошипела бледная трясущаяся Гермиона за его спиной. — Это почему же?

— Тогда я не чувствую себя таким подонком.

Он ухмыльнулся, когда мимо его уха просвистела чашка и, ударившись о косяк, осыпалась на пол градом осколков.

— Всегда — пожалуйста, — пропел сзади него нежный голосок. — Обращайтесь — за мной не заржавеет! — рыкнула она ему вслед, а Джим залился счастливым лаем.

 

* * *

Как он и предполагал, дорога оказалась довольно трудной и тяжелой. Нет, ему не пришлось тащить Гермиону на себе. Он просто брел впереди, приноравливаясь к ее отнюдь не крейсерской скорости. За спиной у него болтался рюкзак и ружье, в руках была толстая палка. Такую же, только потоньше, он дал Гермионе, и каждый раз, когда Северус оборачивался, она все тяжелее и тяжелее опиралась на нее, но по-прежнему смотрела на бывшего профессора с ободряющей улыбкой. Замыкал шествие Джим, весело трусивший позади.

Так они далеко не уйдут. Снейп всегда знал, что нельзя поддаваться на авантюры гриффиндорцев. Он покачал головой и решил устроиться на ночлег гораздо раньше, чем планировал. Лучше пусть этот поход закончится позже, но зато ему не придется нести ее хрупкую тушку на себе до поселка, когда недолеченная нога снова воспалится.

Слово «привал», прозвучавшее из его уст, оказалось волшебным: Гермиона рухнула на землю прямо там, где стояла. Джим, видимо, уже по привычке, сразу положил свою лобастую голову ей на колени и, вопросительно покосился одним глазом, ожидая, пока она отдышится и почешет его за ушком. Северус едва не плюнул, наблюдая эту идиллию посреди леса. Но сдержался и практически спокойно пошел ломать лапник для ночлега и собирать сушняк для костра. Вернувшись через некоторое время к месту привала с охапкой еловых веток, Снейп похолодел: Гермионы там не было. У него внутри все оборвалось. Зарычав и сжав кулаки, он заметался по небольшой полянке, взревывая, как раненый марал:

— Мисс Грейнджер! Гермиона! Черт бы побрал гриффиндорцев, их гриффиндорскую маму и всех на свете взбалмошных женщин!

— И чего вы орете, позвольте спросить? — раздался позади него спокойный голос. — Мне просто надо было отойти.

-Погулять? — он угрожающе надвигался на нее. — А вы знаете, насколько опасно находиться здесь одной? Это вам не Гайд-парк! Вы еще не забыли Запретный лес? Так вот, здесь тоже водится несколько диких животных!

— Я это прекрасно знаю! — она попыталась подбочениться, но огромная куртка, одолженная Снейпом, не позволила ей этого — Гермиона буквально тонула где-то в ее глубине. — Мне уже встречался медведь — там, у вертолета, именно поэтому со мной Джим! — теперь Гермиона почти кричала в лицо нависшему над ней профессору. Тот внезапно успокоился.

— Это был не медведь.

— А кто?

— Хозяин Леса. Это он позвал меня к вам. И проводил. Место катастрофы, по моим подсчетам, находится в нескольких десятках миль от моего дома. Я даже не слышал звук взрыва.

— Он волшебник? — в глазах сотрудницы Отдела Тайн засветился профессиональный интерес.

— Нет, — сухо ответил Северус, укладывая лапник под деревом и усаживая туда Гермиону. — Он всего лишь местное божество.

— А? — она глупо раскрыла рот.

— Когда-то я ему помог, — мужчина деловито складывал сушняк для костра. — Совершенно случайно.

— Расскажете? — с надеждой поинтересовалась Гермиона.

— Нет, — отрезал Снейп. — Это слишком долгая история. Просто, когда я умер там, в Визжащей хижине, его отец пришел, забрал меня сюда и оживил. В качестве благодарности.

— Как — умер? Вы же живы!

— Поттер, между прочим, тоже умер, и почему-то никого это не удивляет! Сиу-Нга-Нися — Отец Семи Смертей… Он может и не такое. Я так понимаю, надо мной был проведен обряд посвящения в шаманы.

— Я читала о подобном, — кивнула она.

— Не сомневаюсь, — фыркнул профессор.

— Да, — Гермиона была совершенно серьезна. — В Министерстве есть много разных книг. Даже больше, чем в Хогвартсе, — в ее голосе сквозила гордость. — А я специалист по рунам и редким языкам. Замечательно владею криптографией. Ну, и еще кое-какими знаниями обладаю… — стушевалась она под его внимательным взглядом.

— Когда вы успели выучиться всему этому?

— Окончив школу, я поступила в университет. Всем было так тяжело после войны. Столько потерь. Гарри с Роном пошли учиться на авроров. Я тоже с головой погрузилась в науку. Мне хотелось все забыть, — голос ее звучал так тихо, что Северусу приходилось напрягать слух, чтобы расслышать слова. — Я сдала многие экзамены экстерном. Окончила университет за три года. Вернулась в Лондон и пошла работать в Министерство Магии. Там были только рады подобному специалисту, — она слабо улыбнулась. — Даже протекции мистера Уизли не потребовалось. Министр сразу же подписал мое назначение.

— Вам нравится ваша работа?

— Очень, — Гермиона кивнула. — Наверное, это то, чего мне всегда хотелось. А в прошлом году я получила степень магистра. Через пару лет, думаю, начну писать диссертацию. С темой, правда, пока еще не определилась.

Повисло молчание. Северус грел пальцы над разгорающимся костерком, сидя на корточках и задумчиво глядя на полулежащую напротив Гермиону с пристроившимся рядом с ней псом.

— А кто погиб? — тихо спросил он, подбрасывая мелкие веточки в новорожденный огонек.

— Многие. Во время финальной битвы в бой пошли не только взрослые волшебники, но и ученики, почти дети… Фред погиб, Тонкс, Люпин… — голос ее сорвался. — Извините, я не люблю вспоминать. Слишком тяжело все переживать заново.

Они снова замолчали. На землю потихоньку ложились сумерки. Посыпался мелкий снежок.

— Идите сюда, — позвала его Гермиона. — Так будет теплее.

Профессор не заставил себя уговаривать дважды и, опустившись рядом с ней на еловые ветки, приобнял Гермиону за плечи для удобства. Нахлобученный на голову капюшон свисал ей практически до носа:

— Так вы теперь шаман?

Северус вздрогнул и отвел взгляд.

— Нет, — нехотя пробурчал он. — Что-то пошло не так, и посвящение не завершилось.

— Не может быть, — нахмурилась она. — Для совершения обряда надо, чтобы посвящаемый умер, но не боялся смерти. У вас это было — вы погибли, защищая Гарри, зная, что Волдеморт убьет вас. И еще нужен адепт высокой степени, для того чтобы помочь пересечь грань между мирами. Думаю, что бог инуитов вполне сгодился бы на эту роль. Так почему же обряд не завершился?

— Потому что мало не бояться умереть, мисс Грейнджер, надо еще хотеть жить.

— Подождите, — Гермиона резко села и обернулась к Снейпу. — Получается, что вы наполовину мертвы?

— Как мне популярно объяснили, без привязки к «срединному миру» находиться здесь моей душе осталось совсем недолго, — насмешливо растягивая слова, отозвался профессор, отворачиваясь от ее встревоженных глаз. — Так что вы зря волнуетесь по поводу моего героизма и воскрешения. У меня к вам будет одна-единственная просьба — когда вернетесь, не надо делиться со своими друзьями этой радостной вестью. Пусть все останется, как есть. Тем более, что скоро это станет правдой.

Она вскочила на ноги:

— Вы не можете так говорить! Это неправильно! Всегда есть какой-то выход! Должен быть! — Гермиона нервно забегала перед ним, засунув сжатые кулаки глубоко в карманы. — Вы вернетесь вместе со мной, и мы найдем способ, чтобы помочь вам! Что это?

На ее ладони лежал круглый плоский камень с дыркой посредине и продетым в нее шнурком.

— Эта штука была у вас в руке на месте катастрофы, — спокойно отозвался Северус. — Я просто положил камень вам в карман перед выходом. На всякий случай — вдруг это ваше любимое украшение.

— Святые небеса, вы не понимаете! — растерянно проговорила она. — Это именно тот артефакт, из-за которого я здесь и оказалась. Мы с сэром Пратчеттом нашли его в гробнице шамана. И это из-за него случилась авария. Я так думаю. Или это гроза…

Гермиона поднесла дрожащую руку ближе к огню. Зрачки ее расширились, становясь такими же черными, как камень. Отблески пламени засверкали в карих глазах, тонкие пальцы начали поглаживать гладкую матовую поверхность, на которой немедленно проступил причудливый узор из золотистых искорок. Снейп с возрастающей тревогой смотрел на происходящее. Когда камень засверкал нестерпимым светом, профессор вскочил:

— Бросьте его немедленно!

Она повернулась к нему, сжимая в руке уже не черный кусок базальта, а какую-то живую ртутную массу, расползающуюся по ее телу, покрывая собой каждый миллиметр кожи. Северус одним прыжком оказался рядом и попытался стряхнуть с Гермионы эту дрянь. Она безучастно посмотрела сквозь него глазами, до краев наполненными металлическим блеском. Гермиона стояла, словно тряпичная кукла, не реагируя на его крики. Снейп безуспешно пытался разжать ее крепко сомкнутые на артефакте пальцы и вдруг рухнул на колени, сраженный острой болью, пронзившей его. Он держался за предплечье, на котором у него была выжжена Метка. Руку словно выворачивало наизнанку, кости плавились, холодный пот выступил на лбу:

— Мисс Грейнджер, — прохрипел он, скорчившись на земле. — Мисс Грейнджер…

Откуда ни возьмись, словно белый смерч, на нее прыгнул мохнатый рычащий пес и повалил прямо в костер. Ощутив боль от ожога, Гермиона немедленно очнулась, в ужасе уставившись на скрюченную фигуру зельевара, держащегося за предплечье:

— Профессор, что с вами? — она подползла к нему и попыталась задрать рукав. Когда ей это удалось, она отшатнулась: змея, выжженная там, извивалась, словно живая. Чешуя ее отливала золотом. Вдруг она обрела форму, объем, и вот уже на Гермиону уставились два глаза, горящих изумрудным огнем. Рептилия покачивалась, готовясь к прыжку, зашипела, высовывая сквозь огромные ядовитые клыки длинный раздвоенный язык и внезапно, в молниеносном броске впилась в руку… Снейпа. Гермиона закричала, сбрасывая с себя оцепенение. Она рванулась к нему, но было уже поздно: чужеродная тварь полностью вошла в тело. Он выгнулся дугой, захрипел, по телу прошла судорога, и глаза его закатились. Снейп затих. Гермиону трясло. Она лихорадочно ощупывала его, потеряв голову. Кожа его была обжигающе холодной. Слабое дуновение дыхания слетающего с его губ, внушило бы определенные надежды на что-то хорошее, если бы не было похоже на ветер Арктики — такой же ледяной и безнадежный.

— Профессор, что же я наделала… — исступленно шептала Гермиона, стоя возле него на коленях и раскачиваясь из стороны в сторону. — Что же я наделала…

Его снова начала бить дрожь. А лицо приобрело синюшный оттенок. Мисс Грейнджер всхлипывая, попыталась подтащить его поближе к огню, но ей это не удалось. Она обнимала его, дышала ему на руки, покрывала поцелуями щеки до тех пор, пока на ее ладонях не вскочили волдыри от ожогов, вызванных прикосновением к нереально холодной коже. Казалось, даже воздух вокруг Снейпа застывал, превращаясь в морозные иголочки, убивающие все живое. Изо рта Гермионы вырывался пар, слезы на ее щеках моментально превращались в стеклянные бусины, со звоном разбивавшиеся о мерзлую землю. Все вокруг покрылось инеем, который, добравшись до костра, поглотил его, и пламя застыло на середине своего причудливого танца.

Она так и сидела на коленях, раскачиваясь взад и вперед, как маятник, прижав к груди руку Снейпа, не чувствуя боли, зажмурившись и повторяя, словно молитву, онемевшими губами:

— Не надо умирать, пожалуйста, пожалуйста… Не надо…

Она уже практически перестала ощущать руки и ноги, скованная стужей, брови и ресницы ее покрылись белым налетом, когда сбоку раздался треск, и на поляну выбежал Джим, за которым неспешно появился огромный черный медведь. Гермиона широко распахнула глаза — между деревьями мелькнул огонек костра.

 

* * *

Лучше бы он умер. Какого Мерлина он еще держится на этом свете? Глаза едва различали пламя огромного костра рядом с ним. Но жар от него так и не достиг его тела, превратившегося в глыбу льда. Грудь сдавило обручами боли и страха, а в сердце словно впились огромные зубы какого-то животного, все плотнее сжимающего челюсти. Казалось, еще чуть-чуть, и оно с хрустом рассыплется, раздавленное и никому не нужное. За что же такие мучения? Почему ему не дано просто сдохнуть, как любому нормальному человеку? Как он теперь понимает Альбуса: пара слов — и ты спокойно болтаешь ножками, сидя на облаке, поплевывая сверху на прохожих или жарясь на удобной чугунной сковородке — тепло, уютно, и вселенские проблемы за тебя разрешает кто-нибудь другой. Хотя старый интриган и там ни за что не пропал бы, с его-то неистребимой страстью находить вход в безвыходные ситуации. Для других.

Поскорее бы эта нелепица под названием «Жизнь Северуса Снейпа» закончилась. Пока он находился в забытьи, все было гораздо лучше. Даже существовала призрачная надежда на то, что эта дрянная пьеска наконец-то завершится на столь драматичной ноте. Ан нет! И все она, наверняка! Решила его облагодетельствовать очередной порцией жизни. Вернее, мучений. Как девчонка не понимает, что ему это совсем не нужно — он просто хочет покоя.

Внезапно в круге света возникли тени, которые привлекли внимание Северуса: огромный черный медведь, седой волк, белый пес и худенькая девушка с серьезным лицом, одетая в ритуальный костюм для камлания, увешанный бусами, звенящими при каждом шаге. Вдоль подола и на рукавах были нашиты черные вороньи перья. Он мысленно застонал. Как же ему хотелось наорать на эту маленькую идиотку! Она, что, совсем ничего не понимает? Но губы не разлеплялись, а на его лице живыми оставались только глаза.

Казалось, Снейп даже не дышал, когда ветер донес первый звук мерных тяжелых ударов в бубен. Звери разбежались и встали по краям поляны. Гермиона опустила веки, развела руки в стороны, сразу став похожей на огромную птицу, и тело ее начало ритмично содрогаться в такт далекой мелодии, в которую постепенно влилась и ее гортанная песня. Воздух дрожал, звеня и вибрируя. Волк, сидя на задних лапах, поднял голову к небу и завыл протяжно и страшно. Мех животных встал дыбом. Волосы Гермионы развевались вслед дикому кружению танца. Она то подпрыгивала высоко в воздух, практически зависая там на несколько секунд, то почти стелилась по земле, словно пытаясь слиться с ее темной влажной массой. Тонкие пальцы зарывались в почву, и стремительные черные ручейки побежали вверх по коже, сплетаясь в невиданный узор. И вот уже все тело покрылось странными рисунками, похожими на причудливую татуировку. Шаманка замерла, тяжело дыша. В ладонях ее блеснул нож, отражая звезды. Медведь взревел так, что ближайшие деревья задрожали. Гермиона поднялась на ноги, подошла к костру и, истошно закричав, полоснула острым лезвием по запястью. Тягучие капли крови брызнули в огонь, и пламя взметнулось ввысь. Это уже не был обычный костер — вся бушующая мощь подземного мира, вырвавшись на свободу, возносила свои длинные руки к небу в яростных попытках дотянуться до него.

— Хамнаар хамы чуве

Кара дуне хамнаар чуве.

Без остановки шептали почерневшие губы шаманки, тело содрогалось, словно в конвульсиях, а глаза закатились так, что из-под полуопущенных век на мир смотрели лишь белки с кровавыми прожилками.

Заскулив, пес на брюхе старался подползти ближе, но, оскалившись, бросил бесплодные попытки преодолеть расстояние, разделяющее его с Гермионой. Медведь коротко рыкнул. Волк, вздыбив шерсть на загривке, продолжил свою песню смерти, вознося ее в вышину. Гермиона пришла в себя, дрожащей рукой вытерла испарину, выступившую на лбу, и посмотрела Снейпу в глаза. Тот внезапно все понял. Сердце его остановилось: в последний раз встретившись с ним взглядом, прижав кулачки к груди, маленькая ведьма шагнула в огонь.

И мир разбился на тысячу осколков, разлетаясь в разные стороны. Черная холодная пустота приняла его в свои объятья. Он падал. Сквозь миры и вселенные. Сквозь время и пространство. Мириады звезд бездушно сверкали вокруг, перемигиваясь между собой. Безмолвное Ничто затягивало в себя, не давая закричать, затыкая ледяными руками рот, опутывая невидимой сетью, унося свою добычу в Никуда, не давая вырваться и не оставляя ни единого шанса на спасение. Северус уже перестал ощущать себя живым, лишь крохотная искра осознания того, что когда-то он БЫЛ, не давала ему перейти грань, отделяющую от спасительной тьмы безумия. Ужас холодными когтями раздирал его душу, пока профессор не почувствовал тепло прикосновения. Маленькая ладошка оказалась в его руке. Она была единственной реальностью в этом пустом мире. Он сглотнул тяжелый ком, застрявший в горле, и сомкнул пальцы. Падение закончилось. Мимо проносились планеты, рождались и умирали звезды, Млечный Путь осыпал их призрачной бриллиантовой пылью, но в этот миг существовали лишь они. Одни. Глаза в глаза. Рука в руке.

— Не отпускай…

— Держи меня крепче…

 

* * *

Сколько осталось

круглых камней в основании дороги,

сколько еще придет

белых птиц, что обещают ветер.

Ветер мне рассказывает сказки,

и я смеюсь нехитрым поворотам сюжета

о добре и зле,

о глупости и понимании,

что все мы листья -

всадники

на спине ветра*

Тихий голос убаюкивал, унося мягким напевом далеко-далеко… Вот уже несколько дней, после того как он очнулся в инуитском поселении, Северус ни с кем не разговаривал. Бывший зельевар молча ел, пил, спал. В остальное время профессор бесцельно бродил, спотыкаясь о детей и собак, или лежал на теплой мягкой шкуре, вперив бездумный взгляд в потолочную дыру, сквозь которую из жилища выходил дым. Там был кусочек неба. Синий-синий.

Он устал. Безумно. Безнадежно.

С руки Снейпа исчезла Темная Метка, из голоса — хрипота, а в душе поселилась вязкая и удушающая тоска. Если бы он мог, то удавился бы. На первом попавшемся дереве. Профессор даже сплел веревку. Хорошую. Надежную. Это монотонное занятие ненадолго заняло его руки и отключило мозг, в котором постоянно звучал ее шепот: «Не отпускай…». Кретин! Если бы знать… Вечное падение в пустоту безумия… Какая теперь разница?

— Хорошая веревка, надежная, — пожилая инуитка закончила петь, ее узловатые пальцы проворно нанизывали стежок за стежком на куске ткани. — Мне нравится.

Она снова замычала какой-то мотив, раскачиваясь из стороны в сторону. Северус молчал.

— Вы, люди, такие странные, — заговорила старуха снова, не прекращая своей работы. — Всю свою жизнь думаете, будто живете начерно. Как пройти по первому снегу — следующая метель скроет вчерашний след, и можно будет проложить дорогу заново.

Снейп стиснул зубы и прикрыл глаза, прислушиваясь:

— Нам не дано…

— Не дано, — подтвердила вышивальщица. — Но можно получить подарок. К празднику. Какой у тебя там праздник скоро, Человек? — В голосе ее послышалось искреннее любопытство.

— Рождество.

— Рождество. Красиво, — она снова покивала. — Иди к ней. На Рождество.

Сердце в груди Северуса бешено забилось. Профессор резко выпрямился. Он все еще не верил:

— Она умерла. Принесла себя в жертву. Ради меня. Это был ее Долг Жизни.

— Ты спрашиваешь?

— Я спрашиваю?

— Долги надо отдавать, но муж мой не затем привел к тебе Маленькую Женщину, чтобы ты потерял то, что удержит тебя в срединном мире. Нга Вэсоко — Хозяин Подземного Мира признал ее жертву. Теперь ты свободен. Веревочку-то дай, а? — старуха махнула рукавом, и посреди жилища весело затрещал костерок.

— Спасибо, Янебя, — Снейп с поклоном бросил в огонь подношение. — Зачем вам это надо? Почему я? Почему она?

— Мы помним добро и никогда не забываем зло. Я вышью новую сказку на полотне жизни, — в уголках узких глаз женщины собрались морщины. — Долгой зимней ночью ее будут рассказывать у костров дети Луны. Длинную красивую историю о том, как Маленькая Женщина сумела провести Темного Шамана по Небесному Мосту между Мирами.

Северус молчал, глядя на ловкие пальцы, ни на миг не прекращающие своей работы.

— У каждого Человека есть тот, кто ему предназначен. Вы идете по жизни и проходите мимо, не узнавая друг друга, чтобы потом вновь скитаться и мучиться в поисках одного, единственного. Того, кто сможет заполнить пустоту в душе.

— Интересно, — Северус скрестил руки на груди и горько усмехнулся. — Только вряд ли ей нужен такой, как я. У нее уже жених есть. Любимый.

— А ты спросил?

— Спросил? — эхом откликнулся он.

— Конечно, — она откусила нитку крепкими жемчужно-белыми зубами и встряхнула полотно, внезапно раскатившееся длинной лентой, убежавшей за полог, вдаль и скрывшейся в тумане. — Это самое сложное. Но ты сможешь. Каждый Человек творит свою судьбу собственными руками. Мы лишь можем помочь.

— А если она скажет — нет?

— Ты будешь знать…

Снейп сжал кулаки и судорожно выдохнул. Он уже ступил на полотняную дорогу, и темный силуэт четко вырисовывался на фоне ослепляющего проема выхода, когда Янебя окликнула его. Мать-Земля довольно улыбнулась и сняла с шеи шнурок, на котором висел плоский черный камень с дыркой посередине:

— Отдай своей Женщине — она забыла. И побрейся! — крикнула древняя богиня ему вслед. Пальцы ее снова проворно заработали иголкой, а к небу вместе с дымом костра полетела песня:

Силы Земли черпая, корни вонзая в Землю,

Крону подняв в чрево Неба, высилась гордо Ива.

Увидел Огонь пищу, подумал: поем сытно!

Вода решила унять их и ночью все в Лед обратила...*

28.08.2014

 

---

Дата добавления: 2019-08-31; просмотров: 135; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!