АПОЛЛОНИЙ ТИАНСКИЙ И СИМОН МАГ

В "Истории христианской религии до двухсотого года" Чарльза Б. Уайта, магистра гуманитарных наук, анонсированной и подвергнутой рецензии в "Banner of Light" (Бостон), мы обнаруживаем, что часть книги посвящена великому чудотворцу второго века нашей эры — Аполлонию Тианскому, у которого никогда не было конкурента в Римской Империи.

Период времени, на которое обращено особое внимание в этой книге, разделяется на шесть частей, вторая из которых, от 80 до 120 года н. э., включает в себя Век Чудес, история которого будет интересна· спиритуалистам, как некое средство для сравнения проявлений невидимых разумных существ в наше время с похожими событиями во времена, последовавшие за введением христианства. Аполлоний Тианский был наиболее знаменитой фигурой этого периода и свидетелем царствования дюжины римских императоров. Перед его рождением, Протей, египетский бог, появился перед егоматерью и предупредил ее, что он воплотится в ее будущего ребенка. Следуя наставлениям, данным ей во сне, она пошла на луг собирать цветы. Пока она делала это, стая лебедей образовала хор вокруг нее и, хлопая крыльями, лебеди пели в унисон. В это время внезапно подул ласковый ветерок, и Аполлоний родился.

Такова легенда, которая в древние времена делала из каждой значительной личности — "сына Бога", таинственно рожденного девой. А дальше следует история.

В юности он имел удивительные умственные способности и был очень красив, и находил величайшее счастье в разговорах с последователями Платона, Хрисиппа и Аристотеля. Он не ел ничего, что было живым, и питался лишь фруктами и плодами земли; он был энергичным поклонником и последователем Пифагора, и как таковой, хранил молчание в течение пяти лет. Куда бы он не отправлялся, везде он реформировал религиозные культы и совершал удивительные поступки. На праздниках он удивлял Гостей, заставляя хлеб, фрукты, овощи и разнообразные лакомства появляться перед ним по его повелению. Статуи оживали, и бронзовые фигуры сходили со своих пьедесталов, изменяя свои позы и работая в качестве слуг. Применением той же самой силы совершались дематериализации; исчезали золотые и серебряные сосуды вместе с их содержимым; в одном случае, даже слуги исчезли из виду.

В Риме Аполлоний был обвинен в измене. Придя на допрос, его обвинитель вышел вперед, развернул свой свиток, на котором было записано обвинение, и был изумлен, обнаружив чистый лист.

Встретив похоронную процессию, он сказал сопровождающим: "Опустите гроб на землю, и я высушу слезы, которые вы проливаете над этой девушкой". Он дотронулся до молодой женщины, произнес несколько слов, и мертвая возвратилась к жизни. Когда он был в Смирне, в Эфесе свирепствовала чума, и его позвали отправится туда. "Путешествие не может быть отложено", — сказал он; и не успел он закончить произнесение этих слов, как он уже был в Эфесе.

Когда ему было около ста лет, его привели к императору Рима по обвинению в чародействе. Он был заключен в тюрьму. В это время его спросили, когда он мог бы быть на свободе? "Завтра, если это зависит от судьи; сейчас, если это зависит от меня". Произнеся это, он вынул свои ноги из кандалов и сказал: "Вы видите свободу, которой я обладаю". Затем он вернулся в кандалы.

На трибунале его спросили: "Почему люди называют тебя богом?"

"Потому что", — сказал он, — "каждый человек, который добр, имеет право так называться".

"Каким образом ты предсказал чуму в Эфесе?"

Он ответил: "Благодаря тому, что я живу на более легкой пище, чем другие люди".

Его ответы на эти и другие вопросы его обвинителей показали такую силу, что император был очень сильно взволнован и объявил его невиновным; но сказал, что он задержит его для личного разговора. Он ответил: "Вы можете задержать мое тело, но не мою душу; и, я добавлю, не можете даже мое тело". Произнеся эти слова, он исчез из трибунала, и в тот же самый день встретил своего друга в Путеоли, в трех днях ходьбы от Рима.

Писания Аполлония показывают его ученым человеком, наделенным совершенным знанием человеческой природы и наполненным благородными чувствами и принципами мудрой философии. Он говорит в своем послании к Валерию:

"Не существует смерти чего-либо, за исключением внешности; и также нет рождения чего-либо, кроме внешнего облика. То, что переходит из субстанции в природу, кажется рожденным, и то, что переходит из природы в субстанцию, кажется, подобным же образом, умершим; хотя в действительности ничего не порождается и ничего не исчезает; но лишь сейчас попадает в поле зрения и сейчас исчезает из него. Нечто появляется по причине плотности материи и исчезает по причине разреженности субстанции; но это всегда одно и то же, различающееся только по движению и условиям".

Высочайшая похвала была оказана Аполлонию императором Титом. Философ написал ему вскоре после его вступления на престол, советуя ему быть умеренным в своем правлении, и Тит ответил:

"Отсвоего имени и от имени моей страны я благодарю вас и буду помнить об этом. Поистине, я захватил Иерусалим, но вы взяли меня в плен".

В удивительные деяния, совершенные Аполлонием (хотя бы они и были чудесными), источник и порождающие причины которых ясно обнаружил современный спиритуализм, повсеместно верили во втором веке и в последующие века; и христиане делали это в той же мере, что и остальные. Симон Маг был другим знаменитым чудотворцем второго века, и никто не отрицает его силы. Даже христиане были вынуждены признать то, что он совершал чудеса. Упоминание о нем сделано в Деяниях апостолов, 8:9-10. Его слава была всемирной, его последователи — в каждом народе, и в Риме была воздвигнута статуя в его честь. Он часто вступал в споры с Петром, которые мы в наши дни могли бы назвать "соревнованием чудес" с целью установить, чья сила была большей. В "Деяниях Петра и Павла" утверждается, что Симон заставил двигаться бронзовую змею, смеяться статую, и сам поднялся в воздух; к этому добавлено: "в противовес этому, Петр излечил болезнь словом, сделал слепого зрячим, и т. д.". Симон, оказавшись перед Нероном, изменил свою внешность: внезапно он стал ребенком, затем — стариком; в другое время — молодым человеком. "И Нерон, увидев это, предположил, что он — Сын Бога".

В "Признаниях", работе Петрина о древних веках, приводится описание публичной дискуссии между Петром и Симоном Магом, которое и воспроизводится в данной работе.

Приводимые сообщения о многих других чудотворцах в высшей степени убедительно показывают, что та сила, при помощи которой они работали, не ограничивалась каким-либо человеком или неким количеством людей, как этому учат христиане, но что медиумическим даром тогда, как и сейчас, обладали многие люди. Заявления, цитируемые из трудов писателей первых двух веков о том, что происходило в те времена, подвергнут строгому испытанию доверчивость даже наиболее доверчивых, и даже относительно самой веры в эту эру чудес. Многие из этих сообщений могут быть сильно преувеличены, но неразумно было бы предполагать, что все они являются чистыми фальсификациями, без какой-либо доли истины в своем основании; и еще меньше это можно бы было сделать после тех открытий, которые были сделаны после возникновения современного спиритуализма. Некоторое представление о той тщательности, с которой надо относится к любому предмету, содержащемуся в этих книгах, может быть получено, когда мы сообщим, что в индексе содержится двести тридцать ссылок на выражения, связанные с "Иисусом Христом"; из которых может быть сделан справедливый вывод p том, что данные сообщения имеют огромную ценность для получения искомой информации, чтобы иметь возможность различить, был ли Иисус — "Человек, Миф или Бог". "Возникновение и история христианских учений", а также "Возникновение и установление авторитета римской церкви надо всеми другими церквями" в полном объеме показывают и во многом проясняют многие препятствия и спорные вопросы. Короче говоря, для нас невозможно, без серьезного расширения тех границ, которые отведены для данной статьи, отдать всю дань справедливости этой очень поучительной книге; но мы думаем, что было сказано достаточно, чтобы убедить наших читателей в том, что это одно из наиболее интересных и долгожданных приобретений в литературе этого прогрессивного века.

Некоторые авторы пытаются придать появлению Аполлония легендарный характер, в то время как набожные христиане будут продолжать называть его мошенником. Если бы существование Иисуса из Назарета было бы столь же хорошо удостоверено историей, и он сам был хотя бы наполовину столь же известен классическим авторам, как Аполлоний, — то никакой скептик не сомневался бы в действительном существовании такого человека, как Сын Марии и Иосифа. Аполлоний из Тиана был другом и корреспондентом римских императриц и некоторых императоров, в то время как Иисус оставил на страницах истории не больше, чем если бы его жизнь была записана на песке в пустыне. Его письмо к Акбару, правителю Эдессы, аутентичность которого утверждается одним лишь Евсевием, — этим бароном Мюнхгаузеном патриотической иерархии, — названо в "Основаниях Христианства" "попыткой подделки" даже самим Палеем, чья сильная вера признает даже наиболее неправдоподобные истории. Таким образом, Аполлоний — это исторический персонаж; между тем, даже многие из самих апостольских отцов, помещенные перед скрупулезным взором исторического критицизма, начинают дрожать, а многие из них — угасают и исчезают, подобно "блуждающим огонькам", или ignis fatus.

_____________________

БЫЛ ЛИ КАЛИОСТРО ШАРЛАТАНОМ?

Прогнать обиженного прочь и не пытаться
Зло, причиненное ему, исправить,
Кем ни был бы обидчик, и обида
Какою бы туманной ни была,
Порочного и слабого достойно —
Марает честь, и низлагает короля.

Смоллетт

Упоминание имени Калиостро производит двойной эффект. Одних людей оно наводит на воспоминание обо всей череде удивительных событий, произошедших с самых древних времен; у других, современных потомков чересчур реалистического века, имя Алессандро, графа Калиостро, вызывает удивление, если не презрение. Люди неспособны понять, как этот "чародей и маг" (читай "шарлатан") мог когда-то законно производить такое воздействие, какое он оказывал на своих современников. Это дает нам ключ к пониманию посмертной репутации сицилийца, известного как Джозеф Бальзамо, той репутации, которая заставила верящего в него брата-масона сказать, что (подобно принцу Бисмарку и некоторым теософам) "Калиостро мог бы быть назван самым оскорбляемым и ненавидимым человеком в Европе". Тем не менее, и невзирая на моду наделять его ругательными и оскорбительными именами, никто не должен забывать о том, что среди его горячих поклонников были Шиллер и Гете, и они оставались таковыми до самой своей смерти. Гете во время своего путешествия на Сицилию потратил много сил и времени, собирая информацию о "Джузеппе Бальзамо" на его предполагаемой родине; именно на основе этих многочисленных записей создатель "Фауста" написал свою пьесу "Великий Кофта".

Почему же этому удивительному человеку оказывается столь мало чести в Англии? Благодаря Карлейлю. Самый бесстрашный и правдивый историк своего века, который ненавидел ложь в любом обличье, закрепил imprimatur ["печатью", лат.] своего честного и знаменитого имени, и таким образом освятил наиболее неправедную из исторических несправедливостей, совершенных благодаря предрассудкам и фанатизму. Это произошло из-за ложных сообщений, подавляющее большинство которых исходило от того класса людей, которых он ненавидел не меньше чем неправду, а именно от иезуитов, или — воплощенной лжи.

Само имя Джузеппе Бальзамо, преобразованное при помощи каббалистических методов, означает: "Тот, кто был послан", или"Данный", а также "Господин Солнца", — показывает, что оно не было его истинным родовым именем. Как отмечает Кеннет Р. X. Макензи,¹ член Теософского общества, к концу прошлого столетия среди некоторых теософских профессоров того времени установилась мода транслитерировать в восточной форме любое имя, которое давалось оккультными братствами своим ученикам, предназначенным для работы в миру.

________

1 Кеннет Роберт Хендерсон Маккензи: "Королевская масонская энциклопедия", Лондон, 1875-1877 гг. — Прим. редактора.

И кто бы ни был отцом Калиостро, его звали не "Бальзамо". Во всяком случае, в этом можно быть уверенным. Кроме того, поскольку известно, что в юности он жил вместе с человеком, которого называли, предположительно, Алтотом, или "великим герметическим мудрецом", или, другими словами, адептом, и получал от него наставления, нетрудно поверить преданию о том, что именно этот последний и дал Калиостро его символическое имя. Но что еще более очевидно, так это то уважение, которым он пользовался у некоторых наиболее ученых и прославленных людей своего времени. Во Франции мы обнаруживаем, что Калиостро — который был до этого личным другом и помощником химика в лаборатории Пинто, гроссмейстера Мальтийского ордена — стал другом и протеже кардинала де Рогана. Его почтил своей поддержкой и дружбой некий высокородный сицилийский принц, как и многие другие титулованные лица. "Возможно ли тогда", — задает вполне уместный вопрос м-р Макензи, — "чтобы человек со столь обаятельными манерами мог быть лживым обманщиком, как это пытались доказать его враги?" Главной причиной всех его жизненных трудностей был его брак с Лоренцой Феличиани, которая была орудием в руках иезуитов; и двумя меньшими причинами были его исключительно добрая натура и та слепая доверчивость, которую он проявлял в отношении своих друзей — некоторые из которых стали предателями и его непримиримыми врагами. Никакое из тех преступлений, в которых его обвиняли, не привело к уменьшению его славы и к ухудшению его посмертной репутации; но все это произошло из-за его слабости к недостойной женщине и обладания тайнами природы, которые он не разгласил церкви. Будучи уроженцем Сицилии, Калиостро, естественно, был рожден в римско-католической семье (неважно, какова была их фамилия) и был взят к себе монахами "Кастильонского доброго братства", как нам рассказывают его биографы; таким образом, ради спокойной жизни он должен был внешне исповедовать верования церкви и оказывать ей уважение, поскольку традиционная политика последней всегда определялась лозунгом: "кто не с нами, тот против нас", и она немедленно уничтожала в зародыше своих врагов. И все же, в связи с этим, Калиостро и по сей день обвиняют в том, что он служил иезуитам в качестве шпиона; и это делают масоны, которые должны бы в последнюю очередь возводить подобные обвинения против ученого брата, который преследовался Ватиканом даже в большей степени как масон, чем как оккультист. Если это было так, то почему те же самые иезуиты до сих пор поносят его имя? И если он служил им, то как могло случиться, что он не оправдал возложенных на него надежд, поскольку человек такого бесспорного интеллектуального дарования не мог бы плохо справиться с поставленной задачей или игнорировать приказания тех, кому он служит? Но что же мы видим вместо этого? Калиостро обвиняют в том, что он был самым ловким и удачливым обманщиком и шарлатаном своего века; в том, что он принадлежал к отделению иезуитского ордена в Клермонте во Франции; в том, что он появился (как доказательство его связи с иезуитами) в церковном облачении в Риме. И все же, этот "ловкий обманщик" был подвергнут испытанию и приговорен — усилиями тех же самых иезуитов — к постыдной смерти, которая впоследствии была заменена всего лишь на пожизненное заключение из-за таинственного вмешательства или воздействия, которое было оказано на папу!

Не более ли милосердным и согласным с истиной было бы сказать, что именно его связь с восточной оккультной наукой, его знание многих секретов — губительных для церкви — и вызвало сначала преследования Калиостро иезуитами, и, в конце концов, столь суровые меры со стороны церкви? Именно его чистосердечие, которое делало его слепым по отношению к недостаткам тех, о ком он заботился, заставившее его поверить двум таким мошенникам, как маркиз Альато и Оттавио Никастро, и лежит в основе всех тех обвинений во лжи и мошенничестве, которые ныне расточаются в его адрес. И все прегрешения этих двух "героев" — впоследствии казненных за невиданное надувательство и убийство — ныне сваливают на Калиостро. Тем не менее, известно, что он и его жена (в 1770 г.) остались без средств в результате бегства Альато со всеми их денежными сбережениями, и были вынуждены просить милостыню во время своего пребывания в Пьемонте и Женеве. Кеннет Макензи убедительно доказал, что Калиостро никогда не принимал участие в политических интригах, — которые являются самой сутью деятельности иезуитов. "Он, безусловно, был совершенно неизвестен в таком своем качестве тем, кто ревностно охранял архивы, связанные с подготовкой Революции, и поэтому представление о нем, как о защитнике революционных принципов, лишено всякого основания". Он был просто оккультист и масон, и как таковой, он пострадал от рук тех, кто, добавляя оскорбления к несправедливости, сначала попытались убить его при помощи пожизненного заключения, а затем распространили слух о том, что он был их презренным агентом. Эта хитроумная затея по своей дьявольской изощренности была вполне достойна своих первоначальных авторов.

Есть в биографиях Калиостро много вех, которые свидетельствуют о том, что он учил восточной доктрине о "принципах" в человеке, о "Боге", заключенном в человеке, — как потенциальности in actu [в действии, лат.] ("высшее я"), — и в каждом живом существе и даже атоме, — как потенциальности in posse [возможности, лат.], — и что он служил Учителям Общины, которых он не назвал, потому что, согласно данному им обету, он не мог этого сделать. Доказательством этого является его письмо к новому мистическому, а скорее, разношерстному братству (к ложе) филалетов [любителей истины, греч.].Филалеты, как это известно всякому масону, были основаны на церемонии в Париже в 1773 году в Loge des Amis Réunis, базирующейся на принципах мартинизма,¹ члены которой специально изучали оккультные науки. Материнская ложа была философской и теософской ложей, и потому Калиостро был прав в своем стремлении очистить ее отпрыска, ложу филалетов. Вот что говорится по этому поводу в "Королевской масонской энциклопедии":

________

1 Мартинисты были мистиками и теософами, которые утверждали, что они обладают тайной установления связи с (элементальными и планетарными) духами запредельных сфер. Некоторые из них были практикующими оккультистами.

"15 февраля 1785 года ложа филалетов на торжественном заседании, в присутствии Лавалетта де Ланжа, королевского казначея, банкира Тассина и королевского чиновника Тассиана, открыла братское собрание в Париже... Князья (русские, австрийские, и др.), отцы церкви, советники, рыцари, финансисты, адвокаты, бароны, теософы, каноники, полковники, профессора магии, инженеры, писатели, доктора, купцы, почтмейстеры, герцоги, послы, хирурги, преподаватели языков, судебные исполнители, и, особенно, две лондонские знаменитости — Боасье, оптовый торговец, и Брукс из Лондона — участвовали в этом собрании, а также мосье граф де Калиостро и Месмер, "изобретатель", — как отзывается о нем Тори,¹ — "учения о магнетизме"! Без сомнения, там собрались весьма достойные люди, способные привести мир в порядок, какого никогда не видела Франция ни до, ни после того!"

________

1 "Acta Latomoram", том II, стр. 95.

Недовольство ложи было вызвано тем, что Калиостро, сперва предложивший взять на себя заботу о ней, отказался от своих предложений, так как "собрание" не приняло постановления о египетском ритуале, а также из-за того, что филалеты не согласились предать огню свои архивы, — что было его sine qua поп [непременным, лат.] условием. Кажется весьма странным, что его ответ этой Ложе рассматривается братом К. Р. X. Макензи и другими масонами, как исходящий "из иезуитского источника". Сам его стиль является восточным, и никто из европейских масонов — и менее всего, иезуиты — не мог бы написать в подобной манере. Ответ был такой:

"...Неведомый великий магистр истинного масонства бросил свой взор на филалетиан... Тронутый искренностью открытого признания их желаний, он соизволил простереть свою руку над ними, и согласился пролить луч света в темноту их храма. Это есть желание неведомого гроссмейстера, показать им существование единственного Бога — основы их веры; первоначальное достоинство человека; его силы и его предназначение... Показать, что они познают через действия и факты, благодаря свидетельству органов чувств — БОГА, ЧЕЛОВЕКА и промежуточные духовные существа (принципы), находящиеся между ними; всему этому истинное масонство дает символические значения и указывает истинный путь. Пусть же филалеты примут учения этого истинного масонства, подчинятся правилами его высшего руководителя, и примут его постановления. Но прежде всего да будет очищено Святилище, и пусть филалеты знают, что свет может снизойти лишь на Храм Веры (основанной на знании), а не на Храм Скептицизма. Пусть они предадут огню бесполезные и ненужные залежи своих архивов; ибо лишь на руинах Башни Беспорядка может быть воздвигнут этот Храм Истины".

В оккультной фразеологии некоторых оккультистов "Отец, Сын и Ангелы" обозначают сложный символ физического и астро-спиритуального ЧЕЛОВЕКА.¹ Этот термин использует Иоганн Георг Гихтель (конец XVII в.), страстный поклонник Бёме, провидца, о котором св. Мартин говорил, что он был женат "на небесной Софии", Божественной Мудрости. Таким образом, становится очевидным, что подразумевал Калиостро, желая показать филалетам на основании их собственных "чувств", упоминая "Бога, человека и промежуточных Духовных существ", которые являются посредниками между Богом (атмой) и Человеком (эго). Не сложнее понять и истинный смысл его слов, в которых он упрекает братьев в своем прощальном письме:

"Мы предложили вам истину; вы пренебрегли ею. Мы предложили ее ради ее самой, и вы отвергли ее из-за любви к формальностям... Можете ли вы возвыситься до (вашего) Бога и самопознания, опираясь на вашего секретаря и собрание?" и т. д.²

________

1 Чтобы лично убедиться в этом, см. "Три принципа" и "Семь форм" природы" Бёме, и попытайтесь понять их оккультное значение.

2 Утверждение, сделанное на основании авторитета Бесвика, что Калиостро был связан с Loge des Amis Réunis под именем графа Грабионка, не доказано. В то время во Франции был польский граф, носящий такое имя, мистик, который упоминается в письмах мадам де Крюднер, хранящихся у семьи писательницы, и который принадлежал, по словам Бесвика, вместе с Месмером и графом Сен-Жерменом, к ложе филалетов. Где находятся рукописи Лавалетта де Ланжа и документы, оставшиеся после его смерти, связанные с философской шотландской церемонией? Потеряны?

Существует множество абсурдных и совершенно противоречивых утверждений о так называемом Джозефе Бальзамо, графе де Калиостро, некоторые из которых были собраны Александром Дюма для его "Записок некоего врача", с такими многочисленными отклонениями от истины и факта, которые столь характерны для романов Дюма-отца. Но хотя мир и обладает в высшей степени разнообразной и многочисленной информацией, относящейся практически ко всей жизни этого в высшей степени замечательного и глубоко несчастного человека, все же о его последних десяти годах и о его смерти не известно ничего определенного, кроме одной лишь легенды, согласно которой он окончил свои дни в тюрьме инквизиции. Поистине, некоторые фрагменты, недавно опубликованные итальянским savant [ученым, um.], Джованни Сфорца, из частной корреспонденции Лоренцо Просперо Боттини, римского посла республики Лукка в конце прошлого столетия, отчасти восполняют этот большой пробел. Эта переписка с генеральным канцлером вышеупомянутой республики, Пьетро Каландрини, началась в 1784 году, но действительно интересная информация появляется только в 1789 году, в письме, датированном 6 июня данного года, и даже тогда мы узнаем не так уж и много. В нем сообщается о "прославленном графе ди Калиостро, который недавно прибыл из Трентона via [через, um.] Турин в Рим. Люди говорят, что он уроженец Сицилии и удивительно богат, но никто не знает, откуда это богатство. У него было рекомендательное письмо от епископа г. Трентона к епископу г. Олбани... До сих пор его ежедневные занятия, также как и его личный статус, и общественное положение, безупречны. Многие ищут встречи с ним, чтобы из его собственных уст услышать подтверждение того, что о нем говорят". Из другого письма мы узнаем, что Рим оказался неблагоприятным городом для Калиостро. У него было намерение обосноваться в Неаполе, но этот план не был осуществлен. Ватиканские авторитеты, которые до тех пор оставляли в покое графа Калиостро, внезапно наложили на него свою тяжелую длань. В письме от 2 января 1790 года, то есть через год после прибытия Калиостро, говорится, что: "в последнее воскресенье в совете в Ватикане происходили тайные и совершенно необычные дебаты". Он (совет) состоял из госсекретаря и Антонелли, Пиллотта и Кампанелли; обязанности секретаря выполнял монсиньор Фиджеренти. Предмет рассмотрения на этом тайном совете оставался в секрете, но слухи утверждали, что он был созван по причине внезапного ареста в ночь с субботы на воскресенье графа ди Калиостро, его жены и капуцина Фра Джузеппе Мавриджио. Граф был заключен в форт Сен-Анджело, графиня — в монастырь св. Аполлония, а монах — в тюрьму Арачели. Этот монах, который называл себя "отцом Свиззеро", считался сообщником знаменитого мага. В число преступлений, в которых его обвиняли, включено было обвинение в распространении некой книги неизвестного автора, осужденной на публичное сожжение и озаглавленной: "Три Сестры". Цель этой книги — "стереть в порошок три определенные персоны знатного происхождения".

Легко догадаться об истинном значении этого в высшей степени неправильного толкования. Это была работа по алхимии; "три сестры" символически обозначают три "Принципа" в своем двойном символизме. В оккультной химии они "распыляют" тройной ингредиент, используемый в процессе трансмутации металлов; на духовном плане они уничтожают три "низших" персональных "принципа" в человеке, — это объяснение, которое должно быть понятно любому теософу.

Суд над Калиостро затянулся надолго. В письме от 17 марта Боттини пишет своему корреспонденту в Лукку, что знаменитый "чародей" в конце концов предстал перед святой инквизицией. Действительная причина затягивания судопроизводства была в том, что инквизиция, при всей своей ловкости в фабрикации доказательств, не могла найти веских свидетельств, чтобы доказать вину Калиостро. Тем не менее, 7 апреля 1791 года он был приговорен к смерти. Он был обвинен в различных и многочисленных преступлениях, самым главным из которых было то, что он масон, "иллюминат"¹ и "чародей", занимающийся противозаконными и запрещенными исследованиями; он был также обвинен в высмеивании святой Веры, в причинении вреда обществу, в обладании большой суммы денег неизвестного происхождения, и в том, что он подстрекал других людей, невзирая на их возраст, пол и социальное положение, следовать ему. Короче говоря, мы видим несчастного оккультиста, приговоренного к позорной смерти за свершенные им дела, подобные которым, ежедневно и публично, по сей день творятся многими великими магистрами масонов, равно как и сотнями тысяч мистически настроенных каббалистов и масонов. После этого приговора, "архиеретические" документы, дипломы от иностранных дворов и обществ, масонские регалии и семейные реликвии были торжественно сожжены общественными палачами на пьяцца делла Минерва, перед огромными толпами народа. Сначала были уничтожены его книги и инструменты. Среди прочих был манускрипт: Maçonnerie Egyptienne ["Египетское масонство"], который, таким образом, не мог больше служить свидетельством в пользу опороченного человека. После этого осужденный оккультист должен был бы перейти в руки гражданского трибунала, если бы не случилось таинственное событие.

________

1 Член тайного религиозно-политического общества в Баварии во второй половине XIII в. — Прим. редактора.

Некий чужестранец, которого никто никогда не видел в Ватикане ни до, ни после того, появился и потребовал личной аудиенции у папы, послав ему через кардинала-секретаря некое слово вместо имени. Он был немедленно принят, но оставался у папы лишь несколько минут. Он ушел не раньше, чем его святейшество отдал распоряжение заменить смертный приговор графу на пожизненное заключение в крепости, называемой замком Сен-Лео, и чтобы вся эта операция была проведена в великой тайне. Монах Свиззеро был осужден на десятилетнее заключение; а графиня Калиостро была выпущена на свободу, но только для того, чтобы ее снова заключили в монастырь по новому обвинению в ереси.

Но каким был этот замок Сен-Лео? Он находится на границе нынешней Тосканы, в то время, в герцогстве Урбино папского государства. Он построен на вершине огромной скалы, почти отвесной со всех сторон; чтобы попасть в "замок" в те дни, надо было забраться в своего рода открытую корзину, которая поднималась при помощи канатов и блоков. Что же касается преступника, то его помещали в специальный ящик, после чего тюремщик поднимал его "со скоростью ветра". 23 апреля 1792 года Джузеппе Бальзаме — если мы можем так называть его — вознесся на небеса в ящике для преступников, и был навечно заточен в этой могиле для живых. Последний раз Джузеппе Бальзамо упоминается в корреспонденции Боттини в письме, датированном 10 марта 1792 года. Посол рассказывает о чуде, совершенном Калиостро в своей тюрьме во время отдыха. Длинный заржавленный гвоздь, вытащенный узником из двери, был превращен им без помощи каких-либо инструментов в остроконечный трехгранный стилет, столь же гладкий, блестящий и острый, как если бы он был сделан из превосходной стали. В нем можно было опознать старый гвоздь лишь по его шляпке, оставленной узником для того, чтобы удобнее было держать его в руке. Госсекретарь приказал отнять его у Калиостро и доставить в Рим, удвоив наблюдение за последним.

И вот пришло то время, когда осел смог последний раз пнуть умирающего, или уже мертвого, льва. Луиджи Анголини, тосканский дипломат, так описывает это:

"В конце концов, этот самый Калиостро, который делал такой вид, словно он был современным Юлием Цезарем, обзаведясь такой славой и столь многими друзьями, умер от апоплексического удара 26 августа 1795 года. Семирони похоронил его внизу в дровяном сарае, из которого крестьяне частенько воровали королевское добро. Хитрый капеллан очень точно рассчитал, что человек, который во время своей жизни внушал такой суеверный страх всему миру, будет внушать людям то же самое чувство и после своей смерти, и таким образом охранит его от воров..."

Но вот — вопрос! Действительно ли Калиостро умер и был погребен в 1795 году в замке Сен-Лео? И если это действительно так, то почему смотрители замка Сен-Анджело в Риме показывают наивным туристам небольшую квадратную тюремную камеру, в которой, по их словам, был заточен и "умер" Калиостро? Откуда такая неуверенность или —обман, и такое разногласие в легендах? Некоторые итальянские масоны по сей день рассказывают об этом странные истории. Одни уверяют, что Калиостро необъяснимым образом исчез из своей поднебесной тюрьмы, вынудив, таким образом, своих тюремщиков распространять заведомо ложные сообщения о своей смерти и погребении. Другие доказывают, что он не только исчез, но, благодаря Эликсиру Жизни, жив и поныне, хотя ему должно быть уже более ста двадцати лет!

"Почему бы", — задается вопросом Боттини, — "если ему действительно были подвластны те силы, которые он сам себе приписывал, ему на самом деле не исчезнуть из-под надзора своих тюремщиков, и, таким образом, не избежать столь унизительного наказания?"

Мы слышали о другом узнике, более великом во всех отношениях, чем Калиостро когда-либо претендовал стать при жизни. Об этом узнике тоже говорили, насмехаясь:

"Других спасал, а Себя Самого не может спасти... пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него..."¹

Доколе еще милосердные и доброжелательные люди будут творить биографии живых и разрушать репутации почивших, с таким несравненным равнодушием, опираясь на безосновательные, а зачастую и полностью лживые сплетни о людях, оставаясь при этом, как правило, рабами предрассудков !

До тех пор, мы вынуждены думать, пока они остаются в неведении о законе кармы и его железной справедливости.

________

1 От Матфея, 27:42. — Прим. редактора.

_____________________

СПИНОЗА И ЗАПАДНЫЕ ФИЛОСОФЫ

Самым величайшим из материалистов, который когда-либо жил на земле и который привел более сильные аргументы в защиту своей теории, чем кто бы то ни было, — был Эпикур. Великий, целомудренный, благородный и строгий Эпикур, назвавший высшие цели и божественные законы простыми изобретениями человеческого разума и отрицавший представление о бессмертии человеческой души. Кто из наших современных позитивистов сказал когда-либо об источнике нашего бытия что-либо более сильное, чем это:

"Душа ... должна быть материальной, потому что мы прослеживаем ее происхождение от материального источника; потому что она существует, и существует единственно в материальной системе; она питается материальной пищей; растет вместе с ростом тела; созревает вместе с его созреванием; приходит в упадок вместе с его ослаблением; и, следовательно, принадлежит ли она человеку или животному, должна умереть вместе с его смертью".

И все же он был деистом и теософом, ибо — не говоря о его собственной системе, мудрая философия которой проявляет себя в той связующей силе его школы, равной которой никогда не было среди любых других школ античной философии — он посвятил всю свою жизнь изучению естественных наук и анализу божественной деятельности в ее соотношении с природой. Его вывод состоял в том, что вселенная, которая бесконечна, не могла бы быть результатом божественного действия, поскольку тогда не может быть объяснено существование зла. Несмотря на все это, хотя и не веря в Бога в виде некоего разумного Принципа, он признавал существование и Высшего Существа, и богов или духов, живых и бессмертных существ, имеющих человеческий облик, но гигантские размеры.

Спиноза, со своей стороны, был признанным "последовательным атеистом", как заклеймил его Пьер Бейль. Против него была произнесена ужасная анафема мараната, и его систему отрицания Мальбранш назвал нелепой и страшной химерой. И все же на земле никогда не было более чистой и духовной натуры, чем Спиноза. Если благодаря Эпикуру абстрактные представления постепенно превратились в грубые конкретные формы материальной вселенной, то благодаря Спинозе материальные концепции науки, от Солнечной системы до молекулярной структуры листочка, приобрели поистине рафаэлевские оттенки, и самые грубые субстанции приняли туманные, эфирные очертания в некоем идеальном мире. И этот мученик трансцендентной теософии столь сильно запечатлел себя в последующих поколениях мыслителей, что Шлейермахер с самым трогательным пафосом говорит о "святом, но гонимом Спинозе".

"Дух Божий пронизывал его", — говорит он. "Бесконечное было его началом и концом, вселенная была его единственной и вечной любовью. В святой простоте и глубоком смирении он отражал себя в вечном мире и видел также, что он был его самым прекрасным зеркалом. Он был наполнен религией и святым духом, и потому он остается единственным и непревзойденным мастером этого искусства, но возвышенным над мирским обществом, без учеников и даже без гражданства!"

Концепции этого "атеистического" теософа о Боге являются одними из наиболее оригинальных. Скованные, как всегда, законом необходимости, царящим повсюду в физической природе, мы видим, что он решает самые абстрактные идеи при помощи четких геометрических определений. Его система — это система метафизических представлений, из которых вытекает серия теорем — некая демонстрация из восьми определений и семи аксиом первой книги "Этики".

Тот, кто знаком с индийской философией, усмотрит здесь исключительное сходство с ведантой и высшей буддийской системой, известной как школа свабхавика. Согласно их представлениям, Бог — это "некая субстанция, состоящая из бесконечных атрибутов, каждый из которых выражает некую абсолютно бесконечную и вечную сущность". Следовательно, эта субстанция — необходимая и бесконечная, единая и невидимая, является Богом, единственным Самосущим, .Всесовершенным и абсолютно Беспредельным. Если удалить отсюда имя божества, то вы получите абстрактные представления свабхавиков о единственной творящей силе в мире.

"Во вселенной не существует ничего, кроме субстанции — или природы", — говорят последние. — "Эта субстанция существует благодаря самой себе и посредством себя (свабхават), она никогда не была сотворена и не имела Творца".

И Спиноза, не осознавая того, повторяет за ними:

"Нет", — говорит он, — "в этом мире не существует ничего, кроме субстанции и разновидностей ее атрибутов; и, так как субстанция не может производить субстанцию, нет такой вещи, как творение".

Это убеждение большинства индийских философов. И снова:

"...Оно (творение)", — говорит Спиноза, — "не имеет ни начала, ни конца, но все вещи должны происходить или эманировать из Бесконечного Единого, и будут вечно исходить таким образом".

Согласно его философии, нам известны лишь два из не имеющих числа атрибутов божества: протяженность и мысль, объективное и субъективное, для которых Он (Бесконечное) является тождеством. Бог — это единственная свободная Причина (causa libera), все же остальные существа, не обладая ни свободой воли, ни выбора, двигаются благодаря жестким законам причинности. Божество — это

"Causa immanens omnium [причина, пребывающая во всем, лат.], не существующая отдельно от вселенной, но проявленная и выраженная в ней, как в некоем живом одеянии".

В книге "Зогар" творение или вселенная также называется "покровом Бога", сотканным из его собственной субстанции.

"Вот так на шумном Ткацком станке Времени я свиваю
И тку для Бога покров, который ты зришь на Нем", —

говорит Гете, другой немецкий теософ, в своем "Фаусте". И в веданте мы находим Брахму, Божественного Абсолюта, не замечающего вселенной и остающегося вечно независимым от прямых взаимоотношений с ней. Бенаресский пандит Прамада Даса Митра говорит в своей "Ведантической концепции Брахмы":

"В то время как ведантист отрицает наличие у Божества земного преходящего сознания, он утверждает ... с настойчивостью ... что Он является Абсолютным Сознанием... Он и Его сознание нераздельны... Именно эта постоянная Сущность частично проявлена [в человеке], но превосходит все сознательные существа, то есть, является Вездесущим Духом... Ведантист верит, что он [мир] был ничем и есть ничто в обособлении от Единого абсолютного Существа — Бога".

И лишь когда еврейский философ описывает "атрибуты" Бога — пусть даже и бесконечного, — он расходится с учением веданты; ибо последняя позволяет одному лишь человеку называть свое сознание неким атрибутом своей души, "потому что оно видоизменяется, в то время как сознание (чайтанья) Бога едино и неизменно, а следовательно, никакое подобное разделение на субстанцию и атрибут неприменимо для Него". Тогда как божество Спинозы — natura naturans — постижимо в своих атрибутах просто и однозначно; и то же самое божество — natura naturata — также постижимо в бесконечной серии видоизменений и взаимосвязей, следствий, непосредственно вытекающих из свойств этих атрибутов, — что является божеством ведантистов в чистом виде. То же самое тонкое метафизическое различие обнаруживается в тайне, благодаря которой безличный Брахма — Единый и Нераздельный, абсолютное "сознание", — не наделенный сознанием вселенной, становится посредством явной метафизической необходимости Ишварой, личным Богом, и ставит себя в прямую связь с вселенной — творцом которой он является — соответственно под определениями майи (иллюзии), шакти (силы) и пракрита (природы).

Ведантический Брахма-Ишвара имеет столь выдающееся значение в философии Спинозы, что мы обнаруживаем, как эта идея окрашивает последующие воззрения Гегеля, одного из тех философов, который в наибольшей степени был вдохновлен этим еврейским идеалистом. В гегельянской схеме Абсолют заявляет о своих правах в наибольшей степени. Гегель утверждает, что он скорее бы не признал существование материальной вселенной, чем отождествил бы с ней Бога. Фихте, трансцендентальный идеализм которого первоначально был предназначен усилить идеализм Канта, и который послужил основанием для натурфилософии Шеллинга, пошел в этом направлении еще дальше Гегеля. Неспособный освободить человеческую волю от подчинения железным законам, деспотично управляющих повсюду в физической природе, он отрицал реальность и природы, и закона, и отвергал их как продукт своего собственного разума (майя?). Следовательно, он отрицал существование Бога, ибо в его философии божество — это не некое индивидуальное существо, но просто проявление высших законов, необходимый и логичный порядок вещей, ordo ordinans [организующий мировой разум, лат.] вселенной. Если принять во внимание факт, что благодаря специфической модификации языка то, что древние называли "субстанцией", современная философия определяет как абсолют, или эго, мы обнаружим еще более удивительные параллели между пантеистическим мистицизмом древних и нынешним высшим трансцендентализмом, как в физической, так и в духовной науках.

Итак, подытожим. Рассматривает ли первый вместе с Робертом Бойлем вселенную как гигантский часовой механизм, стремясь понять тайну того Самосущего Ключа, который автоматически заводит его через определенные промежутки времени. Или он принадлежит к классу тех мыслителей-позитивистов, которых герцог аргайлский [Дж. Д. Кемпбелл] обвиняет в своем "Царстве закона" в том, что они постоянно говорят о "простом навешивании ярлыков и правильной расстановке внешних фактов". Или же он подобно материалисту утверждает вместе с д-ром Тиндалем, что "порядок и энергия вселенной свойственны ей, а не привнесены в нее извне", что "это выражение четкого закона, а не переменной воли". Или же, не являясь непременно фанатичным ханжой, он выражает ранние наставления своего детства и рассматривает Бога как осязаемое, гигантское, действующее и разумное существо, наделенное личными качествами, которое периодически нисходит в различные аватары и становится "божественным мужем", подобно Вирадж и другим, и отрицает непонятное и ограниченное божество — некую незримую дымку. Или, следуя по стопам древних йогов, он начинает искать Безграничного и Необусловленного Единого и надеется на встречу лицом к лицу с Абсолютным и Субъективным, или верит в алхимию и хочет соперничать с Раймондом Луллием в искусстве изготовления золота и открытии философского камня; или, наконец, подобно Ямвлиху, или современному спиритуалисту, он ставит опыты в области теургии и спиритуализма, и вызывает высших и низших духов из неземных сфер...

_____________________

ГРАФ СЕН-ЖЕРМЕН

В разные времена появлялись в Европе люди, чьи редкие интеллектуальные способности, блестящая речь и таинственный образ жизни буквально ослепляли и поражали общество. Статья из "All the Year Round", цитируемая здесь, рассказывает как раз об одном из них — графе Сен-Жермене. В любопытной работе Харгрейва Дженнингса "Розенкрейцеры" описывается другой удивительный человек, некий сеньор Гуальди, чье имя в свое время не сходило с уст всего венецианского общества. Третий был историческим персонажем, известным как Алессандро Калиостро, чье имя, благодаря стараниям католических священников, состряпавших его биографию, стало ассоциироваться с дурной славой. Мы сейчас не намерены заниматься сравнением этих трех персонажей друг с другом или с обыкновенными людьми. Мы воспроизводим статью нашего лондонского современника совсем с другой целью.

Мы хотим показать, как можно очернить человека, не имея на то ни малейшего повода, если, конечно, не считать, что кто-то умнее тебя и более сведущ в тайнах природы, как вполне достаточное доказательство для того, чтобы пустить в ход перо клеветника и язык сплетника. Пусть читатель внимательно следит за тем, что происходит. Автор статьи в "All the Year Round" рассказывает:

Как предполагают, знаменитый авантюрист [граф Сен-Жермен] родился в Венгрии, однако ранние годы его жизни окутаны тайной.

Его персона, также как и титул, возбуждали в обществе огромное любопытство. Его возраст был для всех загадкой равно как и его родословная. Мы впервые встречаемся с ним в зените славы в Париже, сто с лишним лет назад. Перед изумленным Парижем предстал мужчина, вероятно средних лет, который вел роскошный образ жизни, ездил на званые обеды, на которых ничего не ел, но болтал без умолку, выказывая при этом блестящие знания по каждому обсуждаемому предмету. Тон его речи, возможно, был очень самоуверенным, это был тон человека, который прекрасно знал, о чем он говорит.

Образованный, прекрасно владеющий всеми языками цивилизованного мира, блестящий музыкант и превосходный химик, он играл роль чародея и играл ее в совершенстве. Обладая необыкновенной самоуверенностью или законченной наглостью, он не только делал авторитетные заявления о настоящем, но и говорил без колебания о событиях двухсотлетней давности. Его анекдоты о былых временах отличались удивительной точностью. Он рассказывал о событиях, имевших место при дворе Франца I так, как будто он сам там присутствовал, описывая в точности как выглядел король, имитируя его голос, манеры и речь. В той же манере он развлекал публику рассказами о Луи XIV и потчевал их яркими описаниями мест и лиц. Едва упоминая о том, что он присутствовал при этих событиях, он, тем не менее, умудрялся, благодаря своей выразительной манере, создавать такое впечатление... В своем стремлении удивить, он добивался полного успеха. О нем ходили всякие небылицы. Говорили, что ему 300 лет, и что он продлил свою жизнь благодаря удивительному эликсиру. Париж сходил по нему с ума. Ему все время задавали вопросы о секрете его долгожительства, и он всегда давал удивительно находчивые ответы; отрицая, что он может сделать стариков молодыми, он скромно признавался, что знает, как остановить старение бренного тела. Диета, утверждал он, плюс его чудодейственный эликсир — вот подлинный секрет долгой жизни. Он решительно отказывался есть что-либо, кроме того, что было специально приготовлено для него — овсяная каша, крупяные блюда и белое мясо цыплят. По большим праздникам он выпивал немного вина, засиживался так долго, пока у него оставался хоть один преданный слушатель, и всегда принимал чрезвычайные меры предосторожности против простуды. Дамам он советовал особую косметику, чтобы сохранить свою красоту от увядания, с мужчинами же он делился своим методом преобразования металлов и учил их, как расплавить дюжину маленьких бриллиантов и сделать из них один большой. Его поразительные высказывания подкреплялись слухами о том, что он обладал несметным богатством и коллекцией алмазов редких размеров и красоты.

Время от времени это странное создание появлялось в различных европейских столицах под различными именами, такими как маркиз де Монтферрат, граф Белламор в Венеции; шевалье Шенинг в Пизе; шевалье Велдэн в Милане, граф Салтыков в Генуе, граф Тародь в Бад-Швальбахе и, наконец, как граф Сен-Жермен в Париже; но после постигшего его в Гааге несчастья, он уже больше не кажется таким уж богатым, как прежде, и временами производит впечатление человека, ищущего свое счастье. В Турне его "интервьюирует" известный шевалье де Зайнгальт, пред которым Сен-Жермен предстает в армянской робе с колпаком на голове; его длинная борода спускается до пояса, а в руках он держит жезл из слоновой кости — словом, полный наряд некроманта.

Сен-Жермен окружен многочисленными пузырьками и всецело поглощен процессом создания шляпок на основе химических реакций. Заметив, что Зайнгальт чувствует недомогание, граф предлагает ему бесплатное лекарство — свой эликсир, который, как оказалось, представлял собой не что иное, как эфир; Зайнгальт вежливо отказывается, произнося многочисленные отговорки. Это место действия двух авгуров. Поскольку Сен-Жермену отказано выступить в роли врача, он решает продемонстрировать свои способности алхимика, берет монету в 12 су у другого авгура, кладет ее на раскаленный уголь и раздувает пламя стеклодувной трубкой; монета расплавляется и охлаждается. "Вот, — говорит Сен-Жермен, — можете взять назад ваши деньги". "Но это же золото". "И чистейшее". Авгур номер два не верит в такое превращение и смотрит на все это действо как на трюк; тем не менее, он кладет монету в карман и, в конечном итоге, дарит ее знаменитому маршалу Киту, тогдашнему губернатору Нойхэтеля.

И снова, в поисках новых методов получения красителей и осуществления своих производственных планов, Сен-Жермен появляется в Санкт-Петербурге, Дрездене и Милане. Как-то он попал в беду и его арестовали в маленьком городке Пьемонте из-за опротестованного векселя; тогда он вытащил из кармана бриллианты на сто тысяч крон, расплатился на месте, обругал губернатора города как карманный вор и был отпущен на свободу с самыми уважительными извинениями.

Очень мало кто сомневается, что во время одного из своих пребываний в России он играл заметную роль в дворцовом перевороте, в результате которого на трон вступила Екатерина II. В подтверждение этого мнения барон Гляйхен ссылается на то необычайное внимание, которое граф Алексей Орлов уделил Сен-Жермену в Ливорно в 1770 г. и на фразу князя Григория Орлова, оброненную в разговоре с Маргрейв из Онспаха, когда он был в Нюрнберге.

И все же, кто же он? Сын португальского короля или португальского еврея? Рассказал ли он правду, уже будучи стариком, своему покровителю и восторженному поклоннику, принцу Чарлзу из Xecсe-Касселя? Из истории, которую Сен-Жермен рассказал своему другу, следует, что он был сыном принца Ракоци из Трансильвании, а его первая жена была из рода Текели. Когда он был еще инфантом, его под свое покровительство взял последний из Медичи, а когда он вырос и узнал, что его два брата, сыновья принцессы Хессе-Райнфельской из Ротенбурга, получили имена святого Чарлза и святой Элизабет, он решил взять себе имя их святого брата Сен-Жермена.

Что из этого было правдой? Одно только ясно, что он был protege последнего из Медичи. Принц Чарлз, который, по-видимому, сожалел о его смерти, произошедшей в 1783 году, очень искренне рассказывает нам, что граф заболел во время проведения экспериментов с красителями в Экренфорде и умер вскоре после этого, несмотря на обилие лекарств, приготовленных личным аптекарем принца. Фредерик Великий, который, несмотря на свой скептицизм, проявлял странный интерес к астрологии, выразился о нем так: "Это человек, который не умирает". Мирабо добавляет афористически: "Он был всегда беспечным малым; но, как и его предшественники, он не забыл, что надо умереть".

И сейчас мы спрашиваем, что же в статье предлагается в качестве доказательства, что Сен-Жермен был "авантюристом", что он стремился "играть роль чародея" или что он выманивал деньги у профанов. Здесь нет ни единого подтверждения, что он был кем-то другим, чем казался, а именно: обладателем огромных средств, которые помогали ему честно поддерживать свое положение в обществе. Он утверждал, что знает как плавить маленькие бриллианты, чтобы сделать из них большие, и как преобразовывать металлы и подкреплял свои утверждения несметными богатствами и коллекцией бриллиантов редких размеров и красоты. Разве "авантюристы" такие? Разве шарлатаны наслаждаются долгие годы доверием и восхищением умнейших государственных деятелей и знати Европы и даже на смертном одре не показывают ни единым жестом, что они этого не достойны? Некоторые энциклопедисты говорят (см. "New American Cyclopaedia", XIV. 266): "Предполагают, что он большую часть своей жизни был шпионом при дворах тех стран, где он жил". Но на каком основании строится данное предположение?

Было ли что-нибудь обнаружено среди бумаг секретных архивов хоть одного из этих дворов, говорящих в пользу этой версии? Ни единого слова, ни одного доказательства этой гнусной клеветы никогда не было найдено. Это просто злобная ложь. То, как обошлись западные писатели с этим великим человеком, этим учеником индийских и египетских иерофантов и знатоком тайной мудрости Востока, позор для всего человечества. Точно также этот глупый мир обращался с каждым, кто, как Сен-Жермен, после долгих лет уединения, посвященных изучению наук и постижению эзотерической мудрости, вновь посещал его, надеясь сделать его лучше, мудрее и счастливее.

Следует отметить и еще один момент. Вышеприведенный рассказ не дает нам никаких подробностей о последних часах жизни таинственного графа или его похоронах. Не будет ли абсурдом предположить, что если бы он действительно умер именно в то время и в том самом месте, о которых упоминается в рассказе, то его похоронили бы без помпы и пышной церемонии, без присмотра властей и регистрации смерти в полицейском участке, т. е. без всех тех почестей, которые подобают людям его ранга и знатности? Но где же эти сведения? Он исчез из поля зрения общественности более века назад, но мы не отыщем этих сведений ни в одном из мемуаров. Человек, который был у всех на виду, не мог исчезнуть бесследно, если он действительно умирал то тут, то там. Более того, в подтверждение этой мысли у нас имеются доказательства, что он был жив еще спустя несколько лет после 1784 г. Говорят, что у него была тайная встреча с императрицей России в 1785 или 1786 г., и что он появился перед принцессой Ламбалльской, когда та стояла перед судьями, незадолго до того, как она взошла на плаху и ей отрубили голову, а также перед Мари-Жанной Дюбарри, фавориткой Луи XV, пока она ждала на эшафоте удара гильотины в Дни Террора в 1793 г. в Париже. Уважаемый член нашего Общества, проживающий в России, располагает несколькими документами о жизни графа Сен-Жермена и мы надеемся, что в память об этом величайшем человеке современной эпохи долгожданные, но отсутствующие звенья его жизни вскоре будут представлены миру на этих страницах.

_____________________

ОРМУЗД И АХРИМАН

Благословен будь свет,
Небесный первенец,
Рожденный в Вечности сиять от века.

...поскольку Бог есть свет
Предвечной сущности ярчайшего потока.

...Сатана,
Расправив крылья быстрые, к воротам ада
Вершит свой путь.

Мильтон

Среди аллегорий мировых религий не существует более философски углубленного, величественного, живописного и впечатляющего типа, чем аллегории о двух Силах-Братьях в религии маздеизма, называемых Ахура Мазда и Ангро-Майнью, которые более известны в своей модернизированной форме Ормузда и Ахримана. Из этих двух эманации, "Сыновей Безграничного Времени" — Зервана Акарана — которое само произошло от Высшего и Непостижимого Принципа,¹ одно является воплощением "Благой Мысли" (Boxy Мана), другое — "Злой Мысли" (Ака Мана). "Царь Света", или Ахура Мазда, родившись от Примордиального Света,² создал, или сотворил, при помощи "Слова", Хоновер (Ахуна Вайрья), чистый и святой мир. Но Ангро-Майнью, хотя он и был рожден таким же чистым, как его брат, стал завидовать ему, и поэтому портит и извращает все во вселенной, как и на земле, создавая повсюду Грех и Зло.

________

1 Хотя это божество и является "Перворожденным", но все же метафизически и логически Ормузд появляется как четвертая по порядку эманация (сравните с Парабрахм-Мулапракрити и тремя Логосами в "Тайной Доктрине"). Он есть Божество проявленного плана бытия. В эзотерической интерпретации авестийских сакральных аллегорий, АХУРА или АСУРА — это родовое имя семикратного Божества, Правителя Семи Миров; и Хванирата (наша земля) — это четвертый мир, по своему уровню и порядку. Нам следует проводить различие между такими именами, как Ахура Мазда, Варана, "Высшее" божество, и синтезом Амеша Спент и так далее. Действительный порядок был бы таков: Высший, или Единый Свет, называемый Вечным; далее — Зервана Акарана (сравните с Вишну в его абстрактном значении, как Безграничного, пронизывающего Все, и Кала, Время), фраваши, или феройер Ормузда (тот вечный Двойник, или Образ, который предшествует и продолжает существовать после смерти каждого бога, человека или животного), и наконец — сам Ахура Мазда.

2 Зервана Акарана обозначает в то же самое время — Бесконечный Свет, Беспредельное Время, Безграничное Пространство и Судьбу (карму). См. Вендидад, Farg. xix. 9.

Эти две Силы неразделимы на данном плане и на этой ступени эволюции, и были бы бессмысленны одна без другой. Таким образом, они являются двумя противоположными полюсами Одной Проявленной Творящей Силы, если рассматривать ее как Универсальную Космическую Силу, которая создала миры, или же видеть в ней ее антропоморфный аспект, при котором человек считается ее носителем. Ибо Ормузд и Ахриман — это, соответственно, представители Добра и Зла, Света и Тьмы, духовных и материальных элементов в человеке, а также во вселенной и во всем, что в ней находится. Поэтому мир и человек называются Макрокосмом и Микрокосмом, большой и малой вселенной, причем последняя является отражением первой. И даже в экзотерическом смысле, Бог Света и Бог Тьмы являются, и духовно и физически, двумя вечно противоборствующими силами, как на Небе, так и на Земле.¹ Парсы могли утратить большую часть ключей, раскрывающих истинное толкование их священных и поэтических аллегорий, но символизм Ормузда и Ахримана столь самоочевиден, что даже ориенталисты в конце концов проинтерпретировали его, в общих чертах, совершенно правильно. Как пишет переводчик² Вендидада: "Задолго до того, как парсы услышал" о Европе и христианстве, комментаторы, объясняя миф о Тахмурате, который тридцать лет ездил верхом на Ахримане, как на лошади, истолковывали подвиг древнего легендарного царя как обуздание злых страстей и сдерживание Ахримана в сердце человека". Тот же автор в целом обобщает магизм таким образом:

________

1 Парсы, последний остаток древних магов, или огнепоклонников — величественной зороастрийской системы, не оскверняют своего Божества тем, что делают его создателем злых духов так же, как и чистых ангелов. Они не верят в Сатану или Дьявола, и таким образом эта религиозная система на самом деле не может быть названа дуалистической. Хорошее доказательство этого было получено около полувека тому назад в Бомбее, когда ориенталист, преподобный д-р Уилсон обсуждал этот вопрос с парским верховным жрецом, дастуром. Последний весьма философски опроверг его обвинения и продемонстрировал ему, что отнюдь не понимая свои Священные Книги в буквальном смысле, они рассматривают их столь же аллегорически, как ими понимается и Ахриман. Для них он является символическим представителем разрушительных элементов в космосе, и злых страстей и животных инстинктов, в человеке (Вендидад).

2 Вендидад, перевод Дж. Дармстетера, "Введение", стр. 41.

Мир, такой, каков он сегодня, двойственен, будучи творением двух враждебных существ, Ахура Мазды, доброго принципа, и Ангро-Майнью, злого принципа; все, что есть доброго в мире, произошло от первого, все плохое же в нем произведено последним. История мира — это история конфликта между ними, о том, как Ангро-Майнью вторгся в мир Ахура Мазды и испортил его, и как он будет в конце концов изгнан оттуда. Человек является действующей силой в этом конфликте, и его обязанности, возложенные на него, заключены в законе, открытом Ахура Маздой Заратуштре. Когда наступит назначенный срок, появится сын законодателя, еще нерожденный, по имени Саошиант (Соси-ош), Ангро-Майнью и ад будут разрушены, люди восстанут из мертвых, и всеобщее счастье и благоденствие воцарятся по всей земле.

Обратите внимание на фразы, выделенные автором курсивом, так как они являются эзотерическими. Ибо Священные Книги маздеистов, как и все остальные сакральные Писания Востока (включая и Библию), следует читать эзотерически. Маздеисты практически имели две религии, как и все остальные древние народы, одну для народа, и другую — для посвященных жрецов. В эзотерическом смысле, выделенные фразы имеют специальное значение, полный смысл которого может быть получен только при помощи изучения оккультной философии. Поэтому, поскольку Ангро-Майнью, по общему признанию, является в одном из своих аспектов воплощением низшей природы человека, с ее неистовыми страстями и нечистыми помыслами, то "его ад" следует искать и помещать на земле. В оккультной философии нет иного ада — и не может быть никакого другого состояния, сравнимого с этим состоянием особого человеческого несчастья. Никакая "асбестовая" душа, никакое неугасимое пламя или "червь, который никогда не умирает", не может быть хуже жизни в безнадежном страдании на этой земле. Но, поскольку эта жизнь имела свое начало, она должна также иметь и свой конец. Один лишь Ахура Мазда,¹ будучи божественным, и потому — бессмертным и вечным символом "Беспредельного Времени", — это надежное прибежище и духовное небо человека. Так как Время двояко, и существуют отмеренные и конечные периоды времени внутри Беспредельного, то Ангро-Майнью является лишь периодическим и преходящим Злом. Он есть Гетерогенность, которая развилась из Гомогенности.

________

1 Ахура Мазда предстает здесь не как высший Единый Бог вечного Добра и Света, но как его собственный Луч, божественное Эго, которое одушевляет человека — под различными именами.

Опускаясь по шкале дифференциации природы на космических планах, Ахура Мазда и Ангро-Майнью становятся, в определенное время, представителями и дуальными типами человека, внутренней, или божественной ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ, и внешней личности, смесью видимых и невидимых элементов и принципов. Как на небесах, так и на земле; как вверху, так и внизу. Если божественный свет в человеке, Высший Дух-Душа, формирует, включая и себя самого, семь Амеша Спент (из которых Ормузд является седьмым, или синтезом), то Ахриман, думающая личность, животная душа, в свою очередь имеет семь собственных Архидэвов„ противостоящих семи Амеша Спентам.

В течение нашего цикла добрые язаты, 99 999 фраваши (или феройеров), и даже сами "Семеро Святых", Амеша Спент,¹ совершенно бессильны против воинства злых дэвов — символов противостоящих космических сил и человеческих страстей и грехов.² Это злобные дьяволы, и их присутствие излучает зло и наполняет мир моральными и физическими заболеваниями: болезнями и бедностью, завистью и гордыней, предательством, несправедливостью и жестокостью, гневом и кровопролитными убийствами. По примеру Ахримана, человек с самого начала заставляет своих ближних плакать и страдать. Такое положение вещей прекратится только тогда, когда Ахура Мазда, семикратное божество, примет свое седьмое имя,³ или вид. Тогда он пошлет свое "Священное Слово", Матра Спента (или "Душа Ахура"), чтобы оно воплотилось в Саошианта (Сосиоша), и последний победит Ангро-Майнью. Сосиош — это прототип "преданного и истинного" в Откровении, так же как и Вишну в Калки-аватаре. Ожидают, что оба они появятся как Спаситель Мира, сидящий на белом коне в сопровождении армии духов, или гениев, также восседающих на молочно-белых конях.⁴ И тогда люди восстанут из мертвых и наступит бессмертие.⁵

________

1 Боги света, "семеро бессмертных", из которых Ахура Мазда является седьмым; это обожествленные абстракции.

2 Или дьяволов.

3 В 16 стихе XIX Яшта мы читаем: "Я призываю великолепие Амеша Спент, семерых, которые имеют одну и ту же мысль, говорят одно и то же слово, делают одно и то же дело и имеют одного и того же господина, Ахура Мазду". Поскольку оккультное учение говорит: В течение каждого из семи периодов (Рас) главному управляющему Свету дается новое имя; то есть, одно из семи сокрытых имен, первые буквы которых составляют тайное имя Септенарного Воинства, выглядящего как нечто единое.

4 Nork II, 176. Сравните с Откровением XIX, 11-14: "И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем ... и воинства небесные следовали за ним на конях белых".

5 Яшт XIX, 89 и далее.

Последнее безусловно является чистой аллегорией. Это означает в эзотерическом смысле, что материализм или грех называется смертью, а материалист или неверующий — это "мертвый человек" в духовном плане. Оккультизм никогда не рассматривал физическую личность как человека; не поступал ли так же и Павел, если правильно понимать его послание к Римлянам (гл. 6-7)? Поэтому человечество, которое достигло "назначенного времени" (конца нашего нынешнего Цикла), конца периода грубой материальной плоти, будет, при определенных телесных изменениях, способно к ясному духовному восприятию истины. Освобождение от плоти есть соразмерное и пропорциональное освобождение от греха. Много есть таких людей, для которых увидеть — значит поверить, и, следовательно, воскреснуть "из мертвых". Одно оккультное пророчество говорит, что в середине Седьмой Расы борьба двух конфликтующих Сил (Буддхи и Кама Манаса) полностью прекратиться. Все, что является неискупимо греховным и порочным, жестоким и разрушительным, будет уничтожено, а то, что попытается выжить, будет сметено и изгнано из бытия при помощи, так сказать, кармической приливной волны в форме моровых эпидемий, геологических потрясений и других разрушительных средств. Пятый Цикл принесет с собой высшую форму человечества; и, так как разумная Природа всегда развивается постепенно, последняя Раса этого Цикла должна по необходимости усовершенствовать необходимый для этого материал. Между тем, мы все еще находимся лишь в Пятой Расе Четвертого Цикла, и в Калиюге, в придачу. Неумолимая борьба между духом и материей, между Светом и Добром — и Тьмою и Злом, началась на нашем земном шаре со времени первого появления противоречий и противоположностей в растительной и животной природе, и продолжилась с еще большей яростью, чем когда-либо, после того, как человек стал эгоистичным и личностным существом, таким, каков он и ныне. И нет никакой надежды на ее завершение до тех пор, пока ложь не будет заменена правдой, эгоизм — альтруизмом, и высшая справедливость не воцариться в сердцах людей. До этого момента шумная битва будет бушевать непрестанно. И, в особенности, это касается эгоизма, любви к Себе, превосходящей все, что есть на небе и на земле, которой способствует тщеславие, — она является виновником семи смертных грехов. Нет; нелегко победить Ашмога, жестокую "двуногую змею". Прежде чем бедное создание, пребывающее ныне в тисках Тьмы, освободиться при помощи Света, оно должно познать себя. Согласно дельфийским предписаниям, человек должен познакомиться и приобрести власть над каждым уголком и укромным местечком своей непостоянной и разнородной природы, прежде чем он сможет научиться различению между СОБОЙ и своей личностью. Для выполнения этой трудной задачи необходимо соблюсти два условия: человек должен полностью осуществить на практике прекрасную зороастрийскую заповедь: "Добрые мысли, добрые слова, добрые дела" и навечно запечатлеть ее в своей душе и сердце, а не просто на словах или в форме обряда или ритуала. И главным образом необходимо разрушить личное тщеславие по отношению к тому, что будет после воскресения.

Вот одна глубокомысленная история и прекрасная аллегория из одной древней зороастрийской книги. С самого первого, начального периода возникновения силы Ангро-Майнью, он и его злобная армия демонов противостояли армии Света во всех ее действиях. Демоны похоти и гордыни, продажности и грубости, систематически разрушали работу Святых. Это они сделали прекрасные цветы ядовитыми, грациозных змей — смертоносными, наполнили яркий огонь, символ божества, зловонием и дымом; они принесли в мир смерть. Свету, чистоте, правде, доброте и знанию они противопоставили тьму, грязь, ложь, жестокость и невежество. В противоположность полезным и чистым животным, сотворенным Ахура Маздой, Ангро-Майнью создал диких зверей и кровожадных небесных хищников. Он также нанес оскорбление, осудил и высмеял мирные и безобидные создания своего старшего брата.

Это все твоя зависть, — сказал однажды святой язата нечистому злому духу, жестокосердному. — Ты не способен создать прекрасное и безвредное существо, о жестокий Ангро-Майнью...

Главный демон рассмеялся и сказал, что он может это сделать. Затем он создал самую прекрасную птицу изо всех птиц, которых когда-либо видел мир. Это был величественный павлин, символ тщеславия и эгоизма, которые на самом деле есть низкопоклонство перед самим собой.

Пусть он будет Царем Птиц, — промолвил Темный, — пусть человек поклоняется ему и поступает по его примеру.

С этого дня "Мелек Таус" (Ангел Павлин) стал особым созданием Ангро-Майнью, и посланцем, с помощью которого некоторые люди¹ призывают главного демона, и все остальные люди умилостивляют его.

________

1 Иезиды, или "дьяволопоклонники", некоторые из которых населяют равнины древней Вавилонии, до наших дней поклоняются Мелек Таусу, павлину, как посланцу Сатаны и посреднику между Верховным дьяволом и людьми.

Сколь часто можно видеть сильных мужчин и решительных женщин, движимых настойчивым устремлением к идеалу, об истинности которого они знают, успешно борющихся, судя по всему, с Ахриманом, и побеждающих его. Их личности были полем битвы в наиболее ужасном, яростном сражении между двумя противоположными Принципами; но они стояли твердо — и победили. Темный враг кажется побежденным; он на самом деле разбит, настолько, насколько это относится к животным инстинктам. Личный эгоизм, эта жажда самости и только самости, источник наибольшего зла — исчез; и всякий низший инстинкт, тающий подобно грязной сосульке под благодатными лучами Ахура Мазды, ослепительного ЭГО-СОЛНЦА, исчезает, освобождая пространство для лучших и более чистых устремлений. Да, но все же в них таится их старое и лишь частично уничтоженное тщеславие, та искра личной гордыни, которая должна в конце концов умереть в человеке. Она дремлет в них, сокрытая и невидимая ни для кого, включая и их собственное сознание; но она все же есть там. Пусть она пробудится лишь на мгновение, и тогда личность, которая казалась исчезнувшей, вновь возродится к жизни и зазвучит во весь голос, восставая из могилы подобно отвратительному вампиру, вызванному в полночь колдуном. Пять часов — нет, даже пять минут жизни под ее фатальным воздействием, могут уничтожить годы самоконтроля и тренировки, и многотрудное служение Ахура-Мазде, и вновь широко раскрыть дверь для Ангро-Майнью. Таков результат молчаливого и негласного поклонения единственному прекрасному творению Духа Эгоизма и Тьмы.

Взгляните вокруг и оцените то ужасающее опустошение, которое было создано этим последним и наиболее коварным из творений Ахримана, невзирая на всю его внешнюю красоту и безобидность. Столетие за столетием, год за годом, все изменяется; все что угодно развивается в этом мире; и лишь одна вещь никогда не изменяется — человеческая природа. Человек накапливает знания, создает религии и философии, но все же сам остается тем же самым. В своей непрерывной погоне за богатством, славой и обманчивыми, блуждающими огоньками новизны, удовольствия и амбиций, он вечно движим одним и тем же главным двигателем — тщеславным эгоизмом. В наши дни так называемого прогресса и цивилизации, когда свет знания, как утверждают, полностью заменил повсюду тьму невежества, много ли вы можете увидеть волонтеров, которые прибавились бы к армии Ахура Мазды, Принципа Добра и Божественного Света? Увы, рекруты Ангро-Майнью, Сатаны маздеистов, превышают их с каждым днем все больше и больше. Они заполонили весь мир, эти поклонники Мелек Тауса, но чем более они просвещаются, тем легче они гибнут. Это естественно. Подобно Времени, безграничному и конечному, Свет также двойственен: божественный и вечный, и искусственный свет, который, по парадоксальному но точному определению, является тьмой Ахримана. Посмотрите, на какие цели расточаются лучшее в энергии познания, сильнейшая человеческая активность и силы изобретательности в человеке расходуются в наши дни: на создание, улучшение и совершенствование военных машин уничтожения, оружия и бездымного пороха, и приспособлений для взаимного убийства и для казни людей. Великие христианские государства стремятся превзойти друг друга в изобретении лучших средств для уничтожения человеческой жизни и для подчинения более сильными и могущественными — более слабых и бедных, и не для какой-либо иной цели, кроме как для того, чтобы накормить своих павлинов тщеславия и эгоизма; и христиане добросовестно следуют этому доброму примеру. На что же тратятся бесчисленные богатства, накопленные личной предприимчивостью наиболее просвещенных людей за счет гибели менее образованных? Не облегчения ли человеческих страданий во всех их видах искали богатые с такой жадностью? Вовсе нет. Ибо сегодня, как и 1900 лет назад, когда нищий Лазарь был рад крошкам, которые падали со стола богатого человека, дэвы не пренебрегают никакими средствами для того, чтобы отгородить себя от бедных. Меньшинство, которое дает и проявляет заботу так, что их правая рука не знает, что делает левая, совершенно незначительно по сравнению с тем гигантским большинством, которое столь расточительно в своей благотворительности — и лишь потому, что они страстно желают увидеть свое имя, возвещенное миру при помощи прессы.

Велика сила Ахримана! Бежит время, с каждым днем оставляя века невежества и суеверий далеко позади, но принося нам взамен лишь столетия всевозрастающего эгоизма и гордыни. Человечество растет и умножается, увеличивая свою силу и (книжную) мудрость; оно заявляет о своем проникновении в глубочайшие тайны физической природы; оно строит железные дороги и изрешетило весь земной шар тоннелями; оно воздвигает гигантские башни и мосты, сокращает расстояния, соединяет океаны и разделяет целые континенты. Кабели и телефоны, каналы и железные дороги с каждым днем все более и более объединяют человечество в одну "счастливую" семью, но все это лишь ради того, чтобы снабдить эгоистичного и коварного человека всеми средствами для обмана менее эгоистичного и более непредусмотрительного. Поистине, "высшая десятка" среди ученых и богачей подчиняет своей ласковой воле и желаниям, воздух и землю, океан и огонь. Наш век — это воистину век прогресса, эра наибольшее триумфального проявления человеческого гения. Но какое же добро принесла эта цивилизация и прогресс миллионам людей из европейских трущоб, огромным армиям "неумытых"? Прибавили ли эти проявления человеческого гения комфорта жизням бедных нуждающихся? Не будет ли правильным сказать, что страдания и голод сегодня в сотни раз превосходят те, которые были во времена друидов и Зороастра? И для того ли все это изобретается, чтобы помочь множеству голодных, или же опять только для того, чтобы смести с кресла богача давно забытые розовые листочки, которые могут неприятно пощекотать его упитанные телеса? Дают ли чудеса электричества лишнюю корку хлеба голодающему? Приносят ли башни и мосты, леса заводов и предприятий что-либо стоящее сынам человеческим на земле, кроме дополнительной возможности обогащения путем "высасывания" и эксплуатации более бедных братьев? Когда, я спрашиваю снова, в какое время в истории человечества, в какие темнейшие времена невежества, когда было известно о таком ужасающем голоде, который мы видим сейчас? Когда бедный человек плакал и страдал так, как он плачет и страдает в наши дни — скажем, в Лондоне, где на каждого посетителя клуба, который ежедневно обедает и выпивает вина на такую сумму, на которую можно в течение целого дня кормить двадцать пять семейств, можно насчитать сотни и тысячи голодающих несчастных. Под самыми окнами фешенебельных городских ресторанов, которые лучатся теплом и электрическим светом, каждый день можно видеть трясущихся старух и детей, дрожащих и устремляющих свои голодные глаза на ту пищу, запах которой они ощущают всякий раз, когда открывается входная дверь. И тогда они "идут дальше" — по порядку, исчезая в мрачной и унылой темноте, чтобы голодать, дрожать и в конце концов умереть в замерзающей грязи какой-нибудь водосточной канавы...

"Языческие" парсы не знают всего этого, и их общество никогда не допустило бы возникновения внутри себя никаких нищих, и в последнюю очередь — появление ГОЛОДА!

Эгоизм — это главная движущая сила нашего века; Chacun pour soi, Dieu pour tout le monde [Каждый за себя, Бог — за всех], — вот его лозунг. Где же тогда находится истина, и каково же то практическое добро, которое совершил этот свет, принесенный человечеству посредством "Светила Мира", как это утверждает каждый христианин? О "Светилах Азии" европейцы говорят с презрением, и не признали бы в Ахура Мазде божественного света. И все же даже небольшой свет (если он таков), который практически приносит добро страдающему человечеству, в тысячи раз благотворнее, чем даже бесконечный Свет, если он ограничен рамками абстрактных теорий, В наши дни этот последний Свет преуспел только в увеличении гордыни христианских народов до ее высшей точки, в развитии их низкопоклонничества перед самими собой, и в воспитании жестокосердности под именем общеобязательного закона.

"Личность" народа и каждого человека пустила глубокие корни на почве эгоистических мотивов; и из всех цветов современной культуры наиболее пышно расцвели цветы благовоспитанной Лжи, Тщеславия и Самовосхваления.

Немного есть таких людей, кто был бы убежден или хотя бы соизволил увидеть, что под блистательной поверхностью нашей цивилизации и культуры скрываются и таятся, отказываясь удалиться, все внутренние мерзости и пороки, которые были созданы Ахриманом; и что поистине, наиболее правдивым символом и изображением этой цивилизации является последнее творение Высшего злого духа — прекрасный Павлин. Воистину говорит вам теософия — это Сам Дьявол.

_____________________

СВЯЩЕННОЕ ДЕРЕВО КУМБУМ

Тридцать семь лет назад два отважных миссионера-лазарита, принадлежащих к римско-католической миссии в Пекине, совершили отчаянную попытку проникновения в Лхассу для проповеди христианства среди невежественных буддистов. Их звали Хук и Габи; рассказы об их путешествиях показывают их отвагу и исключительный энтузиазм. Наиболее интересная книга об их путешествии появилась в Париже более чем через тридцать лет спустя, и с тех пор была дважды переведена на английский, и мы убеждены, что и на другие языки. Мы не будем сейчас касаться общих заслуг этой книги и остановимся лишь на той ее части (том 2, стр. 84 американского издания 1852 г.), где автор, м. Хук, описывает удивительное "дерево десяти тысяч образов" в ламаистском монастыре Кумбум, или Кунбум, как они произносят его название. Тибетская легенда гласит, что когда мать Цзонкапы, знаменитого буддийского реформатора, посвятила его в религиозную жизнь и, согласно обычаю, "отрезала его волосы о отбросила их в сторону, из них выросло дерево, каждый листок которого нес на себе изображение тибетской буквы". Из перевода Хезлитта (Лондон, 1956 г.), наиболее буквально (хотя, все же, не столь же точно) представляющего оригинал, и из него (стр. 324-326) мы процитируем следующий интересный отрывок:

На каждом из листьев были хорошо оформленные изображения тибетских букв, все они были зеленого цвета, некоторые темнее, некоторые светлее, чем сами листья. Нашим первым впечатлением было подозрение в том, что это мошенничество со стороны некоторой части лам, но после минутного изучения деталей, мы не обнаружили ни малейшего обмана. Все буквы казались нам частями самих листьев, равно как и их собственные каналы и жилки; их расположение на листе не было везде одинаковым; в одном листе они могли быть у вершины листа, в другом — посередине, в третьем — у основания или с краю, а молодые листья представляли буквы частично, в состоянии их образования. Кора ствола дерева и его ветвей, похожая на кору платана, также была покрыта этими буквами. Когда мы оторвали кусочек коры, молодая кора под ним обнаружила линии букв в неразвившемся состоянии, и что особенно изумительно, эти новые буквы нередко отличались от тех, место которых они заменяли.

Дерево десяти тысяч образов показалось нам очень старым. Его ствол, который вряд ли смогут охватить трое мужчин, имеет не больше восьми футов в высоту; его ветви вместо того, чтобы расти в высоту, расходятся в форме птичьего пера и отличаются исключительной густотой; некоторые из них засохли; древесина имеет красноватый оттенок и обладает изысканным ароматом, чем-то походящим на запах корицы. Ламы рассказали нам, что летом, к восьмой луне, на дереве вырастают огромные красные цветы удивительно прекрасного вида.

Сам аббат Хук свидетельствует об этом с куда большим энтузиазмом. "Эти буквы", — говорит он, — "по своему виду столь совершенны, что словолитня Дидо ни в чем не превосходит их". Пусть читатель отметит этот момент, так как мы еще будем должны вернуться к этому. Он увидел на листьях, а скорее — внутри них, не просто буквы, но "фразы религиозного содержания", запечатленные природой в хлорофилле, крахмалистом веществе клеток и в жилках древесины! Все листья, веточки, ветви и ствол несли удивительные надписи на своих поверхностях, внешних и внутренних, слой за слоем, и не было одинаковых букв в слоях, лежащих один на другом. "Ибо не подумайте, что такие соседние друг с другом слои повторяют надписи. Совсем наоборот; поскольку каждая пластинка, которую вы приподнимете, представит вашему взору свое особое изображение. Как же тогда вы сможете заподозрить мошенничество? Я сделал все от меня зависящее для того, чтобы обнаружить малейшие следы человеческой хитрости, и мой сбитый с толку разум не смог бы подтвердить ни малейшего подозрения". Кто говорит это? Убежденный христианский миссионер, который отправился в Тибет специально для того, чтобы доказать ложность буддизма и истинность своей собственной веры, и который страстно желал бы ухватиться за малейшее доказательство, которое он смог бы выставить перед местными жителями в свою пользу. Он видел и описал и другие чудеса в Тибете — которые были тщательно изъяты из американского издания, но тем не менее некоторые из его яростных ортодоксальных критиков приписали их существование дьяволу. Читатели "Разоблаченной Изиды" обнаружат описание и обсуждение некоторых из этих чудес, особенно в первом томе этой книги; мы попытались показать там их соответствие закону природы.

Случай с деревом Кумбум был воскрешен в нашей памяти рецензией м-ра А. Г. Кена в "Nature" (том 27, с. 171) на недавно опубликованный господином Крейтнером отчет о путешествии в Тибет в 1877—1880 годах под руководством венгерского дворянина, графа Жичного. Компания совершила экскурсию из Сининг-фу к монастырю Кумбум, "с целью проверить удивительное сообщение Хука о знаменитом дереве Будды". Они не обнаружили "ни изображения [Будды на листьях], ни букв, но лишь увидели комичную улыбку, играющую в уголках губ старейшего из лам, сопровождающего их. Он ответил на их вопросы, что давным-давно дерево действительно создавало листья с изображением Будды, но в настоящее время это очень редкое явление. Немногие угодные Богу люди были удостоены того, чтобы обнаружить такие листья". Этого вполне достаточно для данного свидетельства: буддийский священник, религия которого учит, что нет людей, угодных какому-либо Богу, что нет такого существа, как Бог, который одаривает своей благосклонностью, и что каждый человек пожинает то, что он посеял, не больше и не меньше, — высказал такой нонсенс: это показывает, что свидетельство этого исследователя достойно его обожаемой скептической науки! Но, по-видимому, даже комично улыбающийся священник сказал им, что добрый человек может увидеть и видит удивительные буквы на листьях, и таким образом, вопреки самому себе г-н Крейтнер скорее усилил, чем ослабил рассказ аббата Хука. Если бы мы лично никогда не имели возможности проверить правдивость этой истории, то мы должны бы были признать, что ее правдоподобие благоприятствует ее принятию, поскольку листья дерева Кумбум доставлялись паломниками во все углы Китайской империи (даже г-н Крейтнер признает это), и если бы они были обманом, то это было бы безо всякого милосердия обнаружено китайскими противниками буддизма, имя которых —легион. Кроме того, сама природа предоставляет массу подтверждающих аналогий. Говорят, что некоторые раковины с берегов Красного моря (?) имеют на себе "впечатанные" буквы еврейского алфавита; на некоторых цикадах можно увидеть некоторые буквы из английского; и в "Теософисте" (том 2, стр. 91) английский корреспондент переводит сообщение Шеффера из "Licht Mehr Licht" о странной особенности, которой отличаются некоторые немецкие бабочки (Vanissa Atalanta}, несущие на себе цифры 1881 года. И опять-таки, кабинеты наших современных энтомологов изобилуют экземплярами, которые показывают, что природа постоянно создает среди животных примеры удивительнейшей имитации растений — как, например, гусеницы, похожие на древесную кору, поросшие мхом и засохшие веточки, насекомые, которых нельзя отличить от зеленых листьев, и т. д. Даже полоски тигра имитируют стебли растений в джунглях, в которых он делает свое логово. Все эти отдельно взятые примеры придают истории Хука о дереве Кумбум вид вполне возможного факта, поскольку они показывают, что для самой природы является вполне возможным создавать растения, которые вырастают в форме четких букв. Таково же мнение другого корреспондента в "Природе", м-ра У. Т. Чиселтона Дайера, который в номере этого солидного периодического издания за 4 января, подводя итог этому свидетельству, приходит к заключению, что "во времена Хука действительно существовало дерево с отметками на листьях, которые уподоблялись набожными людьми буквам тибетского алфавита". Какими набожными? Он должен бы был помнить, что мы имеем свидетельство не от каких-то набожных и убежденных буддистов, но от открытого врага этой веры, м-ра Хука, который отправился в Кумбум чтобы обнаружить обман, и который сделал "все зависящее, чтобы обнаружить малейшие следы человеческой хитрости", но чей "сбитый с толку разум не смог бы подтвердить ни малейшего подозрения". Таким образом, до тех пор, пока г-н Крейтнер и м-р Дайер не смогут доказать искреннее намерение аббата солгать ради нанесения ущерба его собственной религии, мы должны снять с него это обвинение как с бесспорного и важного свидетеля. Да, тибетское дерево с буквами — это факт; и кроме того, надписи на клетках его листьев и его жилках написаны на СЕНЗАРЕ, или священном языке, которым пользуются Адепты, и во всей своей целостности охватывают всю буддийскую Дхарму и историю мира. Что же касается какого-либо причудливого сходства с действительными буквами алфавита, то уверение Хука, что они столь удивительно совершенны, "что словолитня Дидо [знаменитая типография в Париже] ни в чем не превосходит их", наиболее полно проясняет этот вопрос. Сделанное Хуком описание цвета и походящего на запах корицы аромата дерева, а также формы его листьев, показывает лишенным всякой вероятности утверждение Крейтнера о том, что дерево относится к сиреневым. Вероятно, что этот комичный старый монах знал обыкновенный месмеризм и "загипнотизировал" компанию графа Жичного, чтобы они видели или не видели то, что он пожелает, как покойный профессор Бушелль заставлял своих индийских пациентов воображать все то, что он хотел бы, чтобы они увидели. Снова и снова человек встречается с такими вот "шутниками".

_____________________

ВОСЬМОЕ ЧУДО СВЕТА

Я только что вернулась из-под далеко падающей тени восьмого чуда света — гигантской моркови, которая называется Эйфелевой башней. Дитя своей страны, потрясающая по своим размерам, бесполезная по своей цели, трясущаяся, как республиканская почва, на которой она построена, она не обладает ни одной из духовных добродетелей ее семи предшественников, в ней нет ничего атавистического, чтобы можно было этим хвастаться. Архитектурный Левиафан 1889 года по своей полезности не находится на одном уровне даже со статуей Свободы в Нью-Йорке, этому потенциальному сопернику древнего Фароса. Это просто один из последних грибов современной коммерческой предприимчивости, выросшей на почве искусной спекуляции, чтобы привлечь бесчисленных мух в виде туристов со всех четырех концов света, что она добросовестно и делает. Даже ее великолепная конструкция ничего не добавляет к ее полезности, но заставляет даже "непопулярного философа" провозгласить: "Vanitas vanitatum et omnia vanitas" [Суета сует и всяческая суета, лат.]. Должна ли современная цивилизация задирать нос и смеяться над своей древней и старшей сестрой?

Чудеса мира — семь чудес язычников — никогда не будут воссозданы в наши дни. Почитатели мосье де Лессепса могут смотреть с пренебрежением на дамбу, построенную Дексифаном за три столетия до нашей тщеславной эры, но астральные атомы его, как и его сына, Сострата Книдианского, могут покоиться без тревоги и какой-либо зависти. Архитектура мраморной башни на Фаросе, поднимавшейся "к богам-спасителям для блага моряков", осталась до сих пор непревзойденной, во всяком случае, по той общественной пользе, которую она принесла. И мы можем это сказать, невзирая на создание статуи Свободы на острове Лонг-Айленд.

Поистине, все чудеса нашего века предназначены быть лишь эфемерными явлениями для столетия, которое медленно приближается к нам, оставаясь лишь снами и часто ночными кошмарами для нашего времени. Все это, конечно, пройдет и исчезнет. Завтра могут случиться сейсмические толчки в Египте, и тогда Земля "откроет свой рот" и поглотит воды Суэцкого канала, и он превратится в непроходимое болото. Terremotos [землетрясения], или еще хуже, sucussatore, как они называются в Южной Америке, могут поднять Лонг-Айленд с его "Свободой" и швырнуть их на сотню футов вверх, а затем опустить вниз, покрывая их подводную могилу никогда не высыхающими солеными слезами Атлантического океана. Кто может знать? "Non Deus proevidet tantum sed et divini ingenii viri", — сказал хитрый Цицерон в своей книге "De Divinatione", говоря о космических явлениях. И то же самое угрожало Лютеции прошлого, или Парижу настоящего, так же как и нашим Британским островам. Нет, никогда Бог не предсказывал столько же, сколько божественный интеллект человека; конечно, нет. Чувства Цицерона не изменились бы, если бы он прочитал "Крик войны" в свое время или принимал бы у себя адвентистов. И каков бы был, в конце концов, Цицерон в присутствии современного материалиста? Что бы он чувствовал? — спрашивала я себя. Признался бы он себе, что находится в затруднительном положении, или же заметил бы, по примеру Иова, этому новоявленному философу, своему преследователю: "Не пролил ли ты (современную) мудрость как молоко, и не сквасил ли ты ее подобно сыру", для того, чтобы показать нам, что это такое?

Где же вы, о реликвии былой языческой славы? Заподозрим ли мы ваше присутствие в мифах о солнце или будем надеяться, что увидим перевоплощение висячих садов Вавилона в этого кита из стекла и железа, вместе с двумя гигантскими стеклянными ручками от зонтика, названного Кристальным дворцом? Прочь такие оскорбительные мысли! Неугомонный призрак надменной Семирамиды может все еще восхищаться ее работой в астральной галерее вечных образов и называть ее не имеющей себе равных. Мавзолей Артемисии остается непревзойденным и самым великолепным из современных сооружений, поднявшихся только к "богам Биржи акций, Разрушителям совместного капитала".

Святилище Эфесской Дианы, какой храм мог когда-либо сравняться с тобой в поэтичности? Современные скульптуры, конные или пешие, которые заполняют сегодня залы французской выставки, какие из вас могут когда-либо заставить покраснеть астральной образ Олимпийского Юпитера Фидия? Какому скульптору или художнику нашего гордого времени мог бы сказать современный Филипп Фес-салоникийский слова, адресованные им божественному греческому художнику: "О, Фидий, или Бог спустился с небес на землю, чтобы самому увидеть тебя, или это ты поднялся туда для созерцания Бога!" "Несомненно, лишь мы (не) являемся людьми, и Мудрость (не) была рождена нами", и она не умрет с нами, добавим мы.

Длинные ряды изделий из глины и бронзы, разнообразных приспособлений, игрушек, обуви и других товаров ежедневно осматриваются восхищенными толпами в залах Французской выставки. "Непопулярный Философ" без колебания обменял бы все это на возможность бросить хотя бы взгляд на коллекцию м-ра Флиндерса Петри, которую можно увидеть сейчас во дворцах Оксфорда. Эти уникальные сокровища были только что выкопаны на месте бывшего Ка-хуна (XII династия). Если сравнить промышленность XIX века н. э. и XXVI века до н. э. (принимая, во избежание споров, хронологию современных археологов), то победа должна быть присуждена последней, и легко показать, почему. Все эти орудия, домашние и сельскохозяйственные инструменты, иностранные весы, ожерелья, игрушки, цветные нити, текстиль и обувь, которые мы видим сегодня, имеют ту уникальную особенность, что они принесены к нам из времен Еноха и Мафусаила, согласно библейской хронологии. Экспонаты, говорят нам, устанавливают связь с двенадцатой династией, существовавшей 2600 лет до н. э. — если мы должны верить вычислениям археологов, — то есть они показывают нам, какую обувь носили за 250 лет до потопа. Одна только мысль о том, что можно увидеть те самые сандалии, которые, может быть, упали с ног первого великого мастера и основателя масонства, Еноха, когда "Бог взял его", должна наполнить сердце каждого масона, верящего в Бытие, восторгом, полным благоговения. Перед лицом такой необыкновенной возможности кажется незначительным удовольствие, которое можно получить от вдыхания запаха русской кожи в обувной галерее на Парижской выставке. Никому из верующих в "божественного Еноха, первенца Каина-Сифа-Иареда", Ханоха посвященного, никакому истинному масону не следует стремиться в этот веселый Париж, раз он может прикоснуться к таким сокровищам.

До сих пор существуют пирамиды Египта, чтобы мы могли восхищаться ими и раскрывать их тайны, если нам это удастся. Пирамида Хеопса — загадка и чудо нашего века так же, как это было и во времена Геродота. Мы видим лишь ее скелет, тогда как "Отец Истории" исследовал ее, покрытую внешней оболочкой из чистого мрамора. Он был испачкан лишь надписями о 1600 талантах,¹ потраченных на редиску, лук и чеснок для его строителей. Сделаем паузу, чтобы отвернуть наш орган обоняния от запахов, исходящих от столь непоэтической пищи. Ибо с древними была их мудрость, хотя она и превосходит наше современное понимание.

________

1 444.000 английских фунтов стерлингов.

Не будем торопиться, произнося свое суждение, чтобы нам не попасть в сети своей собственной хитрости. Лук и чеснок, о котором мы упомянули, могут быть такими же символами, как пифагорейские бобы. Давайте смиренно подождем, пока на нас не снизойдет лучшее понимание. Quien sabe [кто знает]? Прекрасная наружная оболочка обеих пирамид — Хеопса и Сен-Саофиса — исчезла во дворцах Каира и других городов. И вместе с ней исчезли надписи и выгравированные записи, и непонятные иератические символы. Не признавался ли "Отец Истории" в своей нелюбви говорить о божественных вещах, и не избегал ли он подробного изложения символики? Попробуем поискать света и помощи от великих ученых востоковедов, ремесленников греческой риторики и аккадского просвещения. До сих пор мы слышали много странных историй. По-видимому, теперь нам скажут, что эти "редиска, лук и чеснок" принадлежат все к тем же "солярным мифам" и... покраснеют от стыда за наше невежество.

Но какова же судьба последнего из семи чудес света? Где мы должны искать останки бронзового гиганта, Колосса Родосского, могучие ступни которого опирались на два мола, образующие ворота гавани? Между его ногами корабли проходили под полными парусами, а моряки торопились принести принятые по обету жертвы. История говорит нам, что этот шедевр, созданный учеником Лисиппа за двенадцать лет, был частично разрушен землетрясением в 224 году до н. э. Он почти 894 года оставался в руинах. Историки не имеют обыкновения говорить людям о том, что стало с останками шести чудес; и о том, что каждый большой народ имел свои семь чудес: например, в Китае, где была своя Фарфоровая башня в Нанкине,¹ сейчас, как говорит один писатель, ее "находят только в виде отдельных кусочков в стенах крестьянских хижин".

________

1 Гуцлав, "История Китая", том I, стр. 372.

Однако можно найти в некоторых старых хрониках слухи о том, что бедный Колосс был продан некоему еврею.

Странные книги можно найти иногда в лавках старых русских раскольников в Москве. Одна из них толстая, in folio [большого формата, лат.], на старославянском языке, озаглавленная: "Законы церковные и гражданские, из хроник Барония, собранные в старых монастырях; переведены с польского и напечатаны в столице Москве в году 1791". В этой весьма любопытной книге, наполненной древними фактами и утверждениями, историческими и давно забытыми записями начиная с 1-го года, можно прочесть в году 683-ем, на странице 706, следующее:

"Сарацины разрушали и грабили Римскую страну, не останавливая своего злобного вторжения даже на море.¹ Их лидер Магувий, сильный и ужасный, возвратился на остров Родос, приблизился к бронзовому идолу, которого звали Колосс (sic); этого идола, который стоял в гавани Родоса, восхваляли как седьмое чудо света. Его высота составляла 21 сотню стоп.² Упавшая на землю его верхняя часть была покрыта землей и поросла мхом, но в остальном он оставался целым до этого дня. Магувий опрокинул и эти ноги и продал их вместе с туловищем некоему иудею. Грустным был конец этого мирового чуда".

И хроникер добавляет, что имя этого еврея было Аарон из Эдессы. Он не был единственным, кто предоставил такую информацию. Другие старые авторы свидетельствуют, что, разбив Колосс с помощью сарацинских воинов на кусочки, иудей нагрузил ими 900 верблюдов. Цена металла достигла 36.000 фунтов стерлингов на восточных рынках. Sic transit gloria mundi [Так проходит мирская слава, лат.].

________

1 Оригинал этого отрывка написан на церковно-славянском языке и с трудом поддается переводу во всей своей подлинности, которая очень сомнительна.

2 Некоторые классики дают только 105 стоп, или 70 локтей.

Более того, говорят, что еще до мусульман и иудеев сами родосцы получили большие суммы денег от благочестивых жертвователей для того, чтобы починить и снова поставить Колосс. Но они обманули своих богов и верующих. Они, честные опекуны, поделили деньги и положили конец законным вопросам, переложив вину на дельфийского оракула, который якобы запретил им восстанавливать Колосс из руин. Так наступил конец для последнего из чудес языческого мира, освободив тем самым место для чудес христианской эры — эры вечно спекулирующего, копящего деньги еврея. Это притча славянского фольклора — или, вернее сказать, пророчество? — что по прошествии длительного промежутка времени, когда наш земной шар станет дряхлым и ветхим в результате износа, подземных и геологических причин, этот "наилучший из возможных миров" — по мнению д-ра Панглосса — будет куплен на аукционе евреями, разложен на металлы, собран в бесформенные кучи и свернут в шарики для использования их в качестве акций. После этого сыны Авраама и Иакова сядут на корточки вокруг несчастных реликвий и будут держать совет, как лучше переправить их на следующий еврейский базар и всучить этот умерший мир какому-нибудь наивному христианину, ищущему подержанную планету. Такова притча.

Se поп e vero e ben trovato [Если это и неправда, то во всяком случае, хорошо придумано, итал.]. Как бы там ни было, пророчество о чем-то говорит, даже если и в аллегорической форме. Поистине, если Колосс Родосский мог быть столь легко продан как металлолом некоему еврею, то каждому коронованному Колоссу в Европе стоит опасаться такой же судьбы. Почему не может каждый монарх, один за другим, попасть в руки еврейства, после того как они уже побывали в этих когтистых объятиях? Если читатель покачает головой и заметит на это, что королевские Колоссы не сделаны из металла, но занимают свои соответствующие троны "по воле Божьей" и являются "Божьими помазанниками" — ему мягко возразят, что "Бог дает, Бог берет" и что он "не взирает на чины и звания". Кроме того, существует некая карма, которая участвует в этом деле. Немного есть монархов, которые не погрязли бы по уши в долгах (золотые троны, а есть нечего) перед какими-либо еврейскими магнатами. В конце концов, "Господь", по милости которого они находятся на троне, от покойного короля Сулука до последнего принца Болгарии, это тот же самый Эль-Шаддай, всемогущий Иегова-Саваоф, которого они или их отцы незаконно вынесли из "святая святых" и поместили в свои алтари. Сыновья Израиля являются, фактически и юридически, его законными детьми, его "избранным народом". Таким образом, если придет день, когда еврей, заявляя о своих правах, выбросит как отработанный материал последних из королей, после чего снова начнет расхваливать свою землю как новый товар, это будет отчасти справедливое возмездие, запоздалый акт Немезиды.

_____________________

ПАЛИБОТРА МЕГАСФЕНА

Эта тема потребовала бы большего места, чем она заслуживает, чтобы показать, сколь отличаются друг от друга в подробностях разные классические авторы, которые упоминают о "Палиботре" Мегасфена; и что все они располагают этот город на том или ином расстоянии от места слияния Ганга и Эрранобаос, хотя последней реки, судя по названию, не существует. И если Плиний располагает "Палиботру" в 425 римских милях ниже соединения Ганга и Джамны, то Страбон, следуя Эратосфену, считает его удаленным на 6 000 стадий от устья Ганга.- Арриан, к тому же, называет "другую" реку неподалеку от Ганга — Эрранобаос. И хотя оба они, и Арриан и Плиний, показывают ясное различие между Соном и мифической Эрранобаос, все же профессор Макс Мюллер, а вслед за ним м-р Каннингем, без колебаний определяют ту самую реку, "на которой стояла древняя Палиботра", как Сон. В качестве некоего неопровержимого подтверждения этого утверждения, а также ответа, данного на возражение Д. Уилсона, он заявляет, что "хотя в настоящее время Патна не расположена возле слияния Ганга и Сона ... это, однако, объясняется изменением русла реки Сон ... что точно установлено посредством географического метода доказательства" (см. Макс Мюллер: "История древнесанскритской литературы", стр. 250.). "Доказательство" географов, без сомнения, является безупречным; но это доказательство не указывает нам год или даже приблизительный период времени, когда Сон изменил свое русло. Наш текст, однако, обесценивается свидетельством греков, если Эрранобаос означает Сон. Оставим оксфордских филологов и генерала Каннингема, принимающих эту идентичность и настаивающих на ней, для согласования своих расхождений при помощи доказательств, которые, со своей стороны, выдвигают их оппоненты, и которые показывают весомые и очевидные причины того, что Сон не может быть Эрранобаос (см. "Археологическое обозрение", 1881 г., том VIII), и попытаемся привлечь внимание ученых топографов к следующему: Самое беглое исследование покажет, что Сон изменил свое течение со времен Махабхараты, где он упоминается несколько раз, и со времени Будды — дважды. И что ни один из этих периодов отклонения не мог бы предоставить подтверждающее свидетельство в пользу утверждения классических авторов, приведенного в выделенном нами тексте. Мы не касаемся эпохи последнего отклонения этой беспокойной реки от своего русла, которое, быть может, произошло, как утверждается в "Обозрении", незадолго "до вторжения мусульман", а может быть и нет; но мы говорим о том времени, которое согласовывало бы утверждения греков с действительным направлением течения Сона.

Насколько нам это известно, никакой из периодов не мог бы послужить для этой цели. Ибо, если географическое свидетельство и топографические выводы, сделанные из различных упоминаний об этой религиозно-исторической реке в Махабхарате и Рамаяне, а также в путевых заметках Сюаньцзана и Фасянь, подтверждают заключение о том, что Сон неким образом еще раз изменил свое русло в течение двух веков, предшествовавших вторжению мусульман в Индию, выделенный нами текст связывает ее первое отклонение, безусловно, со смертью Будды. Таким образом, изменял ли Сон свое русло в 6-ом веке "до рождества Христова" или в 8-ом веке "нашей эры", это было вовсе не во время Мегасфена (4-ый век до христианской эры) — "к которому Палиботра относится". В многочисленных легендах, связанных с нирваной Господа Будды, Маханада Сон (великая красная река) упоминается в числе семи рек, которые разбегаются в разные стороны, "чтобы не быть свидетелями печали множества архатов и биккху (обитающих на берегах изменчивых рек) из-за смерти их Господа". Хотя много более естественное явление, чем эта сомнительная параллель, имело место 500 годами позднее, когда "покров храма был разорван надвое ... и могилы открылись, и многие святые, которые спали, восстали и вошли в священный город", и т. д., — при этом даже не было предпринято попытки связать изменение неким определенно таинственным образом движения потоков со смертью Мудрого. Но если реальный факт этого совпадения ставится под сомнение, тогда необходимо признать за создателем легендарного учения пророческий дар предвидения, ибо он прямо говорит, что "Маханада Сон повернет вспять и потечет назад в восточном направлении"; этот факт подтверждается повторением того же самого явления позднее, поскольку Сон течет ныне в западном направлении.

_____________________

---

Дата добавления: 2019-08-31; просмотров: 146; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!