Три основных случая дейксиса к воображаемому
После этой неизбежной подготовки мы вновь зададим вопрос о психологических основах дейксиса к воображаемому.
Точнее, нужно было бы сначала признать, что сюда входят не все так называемые представления воспоминаний и фантазии, которые служат опорой нашей собственной речи и пониманию речи других, сопровождают их, а порой частично и заменяют. В большем объеме имеются «картины» и «картинки» (как можно было бы сказать), которые по всем своим свойствам должны быть отделены от представления о закрытой ситуации (так мы будем называть вторую группу). Во втором случае возникают ситуации воспоминаний и фантазии, во многом схожие с восприятием, и эти ситуации играют заместительную роль по отношению к той первичной данности, которой характеризуются перцептивные ситуации. А вышеупомянутые картины и картинки, вплетенные в поток мысли, то появляются, то вновь исчезают, подобно сиюминутным иллюстрациям к тому или иному слову или мысли, и, таким образом, не используются в качестве каких–либо средств указания. С точки зрения языка они относятся к области наглядно осуществляемых определений называемых предметов. Дать им психологическое объяснение и понять пути их возникновения можно лишь в рамках учения о символическом поле языка. Здесь не пойдет речь ни о метафорах, ни о языковых сравнениях: они рассматриваются в другом месте.
Предметом нашего рассмотрения будут воображаемые ситуации (Situations–Phantasmata), которые являются «объектом указания». Чтобы быстрее приблизиться к цели, я хочу ответить на один вопрос: как обстоит дело, когда бодрствующий и пребывающий «в себе» (то есть не грезящий наяву человек), говоря и описывая нечто сам либо выступая в качестве слушателя (читателя), погружается в воспоминания или пускается в воображаемые путешествия и строит воображаемые ситуации?[131] Как обстоит дело с речевым указанием, которое он производит сам или которому он следует в своем воображении? В соответствии с нашей договоренностью он не должен в полном смысле слова быть отключенным от его текущей перцептивной ситуации. И, как правило, с нормальным человеком этого не происходит. В повседневных делах возвращение к насущным нуждам ни в коем случае не ощущается как подлинное пробуждение ото сна, если, например, однажды наглядно представилась сцена из описания путешествия или романа. Этот и некоторые другие критерии позволяют провести достаточно четкое различие между подлинным отключением и еще достаточно живым «перенесением» при абсолютно сохраненном состоянии «в себе».
|
|
|
Я сказал «перенесение» и тем самым уже предвосхитил второй основной случай, который может встретиться. Образно говоря, либо Магомет идет к горе, либо гора к Магомету. Причем гора, между прочим, во многих случаях жизни намного уступчивей, чем в притче. Нередко воображаемое (особенно когда речь идет о таких подвижных объектах, как люди) приходит к нам, то есть вставляется в имеющуюся перцептивную иерархию (Wahrnehmungsordnung), и его можно если не просто «увидеть», то хотя бы локализовать в ней. Как показывают данные современных исследований по эйдетике, между реальным зрительным восприятием и привычным появлением воображаемых объектов перед духовным зрением существует целое множество переходных оттенков. Но эти оттенки в соответствии с программой интересуют нас меньше, чем тот простой факт, что даже и в обычном (неэйдетическом) типе воображаемый объект, появившийся в поле духовного зрения, может расположиться передо мной, возле меня или позади меня — и непосредственно среди вещей, находящихся в комнате, где я нахожусь, — вещей, которые я отчасти воспринимаю, отчасти представляю себе. Пусть тот. кто хочет, попытается проверить, например, может ли он мысленно разместить знакомый предмет мебели в пустом перцептивном пространстве, где он никогда не стоял; может ли он, поглядев туда, определить, каковы его высота и ширина и как он будет выделяться на общем фоне.
|
|
|
Как показано в работе Л. Мартина, это способны сделать многие люди. И если им не удалось во время эксперимента наглядно поставить перед собой на воспринимаемый стол, например, воображаемый цветочный горшок, то большинство могло сообщить о четкой локализации в других случаях, где к ним приходила гора (в одном из возможных способов появления). Те, кто в подобных случаях зрительно не наблюдал совсем ничего, все же знают, что, например, внутренне слышимый голос друга, о котором может идти речь в воспоминании, сейчас доносится к ним с правой или с левой стороны. Человек включает в свою настоящую ситуацию какое–то слово из разговора, внутренне слышит, как оно произносится голосом его знакомого; все это он как бы ощущает. Причем это слово звучит так, как будто произносящий его стоит здесь, рядом с нами у письменного стола и направляет произносимое оттуда к нам. Достаточно об этом. Этот первый основной случай выступает во многих вариантах, и его следует рассматривать как типический.
|
|
|
Диаметрально противоположное наблюдается во втором основном случае, где Магомет идет к горе. После характерной эмоциональной прелюдии или неожиданного и внезапного мысленного перенесения в географическое место воображаемого ты воспринимаешь воображаемое своим духовным зрением с определенной перцептивной точки (Aufnahmestandpunkt), которую ты задал себе и в которой ты мысленно находишься. Мысленно повернувшись, ты увидишь то, что раньше было за спиной. Мысленно двигаясь, ты видишь вещи так же, как при настоящем путешествии. Но намного удобней и быстрее, скачкообразно, как в сказке, перенестись в новые места, куда заранее спешит мысль. Техника повествования, соответствующая детской функциональной способности (Leistungsfähigkeit), и современное кино являются иногда лишь поддержкой воображения как такового. В сказках «Тысячи и одной ночи» герои поднимаются в воздух на волшебной птице. Представляя картину за картиной, кино перебрасывает нас от одного места к другому. Анализ Я. Сегаля, на скрупулезно выполненную работу которого я, в частности, здесь опираюсь, обнаружил аналоги всех этих явлений в переживаниях его взрослых и натренированных наблюдателей.
|
|
|
И еще одно, что на первый взгляд звучит очень странно, но имеет право на существование в качестве теоретического конструкта. Есть промежуточный случай между пребыванием на месте и продвижением: гора и Магомет остаются каждый на своем месте, но Магомет видит гору со своей перцептивной позиции (Wahrnehmungsplatz). Этот третий основной случай является большей частью неустойчивым и непостоянным входным переживанием. Его опознавательный признак заключается в том, что переживающий субъект в состоянии показать пальцем направление, в котором духовным зрением воспринимается отсутствующее. Примерно так, как наш путешественник по городу определяет направление к вокзалу. Например, я на лекции спрашиваю 500 слушателей, где находится собор св. Стефана. Поднимается примерно 300 рук, и они укажут (с разного рода интересными отклонениями) направление в пространстве аудитории. Как уже говорилось, этот третий основной случай не так част при достаточно запутанных и замкнутых в себе картинах фантазии. Сказочная страна находится, говоря языком психологии, в «Где–то», не связанном явно со «Здесь». Впрочем, может быть и по–другому, и третий основной случай все равно будет иметь место.
Все вместе проясняет нам тщательно описанные Сегалем характеристики мысленных перенесений. Скажем еще раз: многое в технике повествования и в простом функциональном удовольствии от игры воображения, которой требует от нас сказка, становится понятным лишь тогда, когда точнее изучается то, что здесь только эскизно зарисовано. И от сказки братьев Гримм с ее простой, психологически легко разгадываемой техникой ведения повествования есть, должно быть, множество путей и переходов к рафинированной повествовательной технике, чего мы, психологи, по–настоящему детально еще не изучили. Но сколь бы ни были разнообразны утонченные приемы рассказчиков, я все–таки осмелюсь утверждать (пока не доказано обратное), что под приведенные три основных случая схематически подходит все. что они используют при регулировке воображения и дейксисе к воображаемому.
Психологическая редукция
А теперь уместно вспомнить, что даже самые удачные образы, до поры до времени неизбежные, весьма полезные в науке, должны в конечном счете заменяться понятиями. Притча о Магомете и горе предоставила нашему описанию удобный образ, образным является также наше рассуждение о мысленных «перенесениях». Можно ли отказаться от этих образов и заменить их понятиями? Я думаю, да. Вернемся к тому факту, что центр (Origo) направлений взгляда — наглядное «здесь» — передвигается вместе с осязательным образом тела. Пешеход, всадник или водитель ориентирован на местности обычно так, что данное направление движения является решающим фактором, определяющим, что такое «вперед». Уже эта ориентация, если присмотреться внимательнее, содержит решающее освобождение от сиюминутного положения тела и при известных условиях требует перемещения в фиктивное положение, когда движущийся должен указать те «справа и слева», на которые разделяется местность по отношению к направлению его движения. Подобные установки ясно осознаются, когда в рассказе идет речь, например, о правом или левом береге Рейна или Сены. Все знают, что подобные указания доставляют иногда трудности читателю. Читателю приходится порой припоминать и специально внутренне настраиваться и перестраиваться, чтобы правильно выполнить эти указания, и существует не один прием достижения этой цели. В любом случае каждый, кому в силу его «перемещения» это удается, чувствует, что в конечном счете в этом участвует его сиюминутный осязательный образ тела. Кёльн : Дейц = левый берег Рейна : правый берег Рейна — если я ясно осознаю такое положение дел, я почувствую, что мои руки hic et nunc готовы к выполнению функции дорожных указателей. Факты мысленного перемещения, если я не заблуждаюсь, должны найти свое научное объяснение в свете наблюдений такого рода. Когда Магомет оказывается «перемещенным» к горе, его актуальный осязательный образ тела связан с воображаемой зрительно воспринимаемой сценой. Поэтому он как говорящий может употреблять позиционные указательные слова здесь, там, тут и показатели направлений вперед, назад, направо, налево применительно к воображаемому миру точно так же, как в первичной перцептивной ситуации. То же самое относится к слушающему.
Слушающий понимает их, если он сам «перемещен» подобным образом, то есть если его собственный актуально присутствующий осязательный образ тела связан с соответствующей зрительно воспринимаемой воображаемой сценой. Возьмем текст: «В Вене ты пройдешь через Грабен мимо памятника Чуме к площади Железного Столба, и вдруг немного левее перед тобой окажется собор св. Стефана». Конечно, тот, кто был там, мысленно передвигается вместе с говорящим и видит эти объекты по памяти. Тот же, кто там не был, отправится в путь по какому–то городу–суррогату, по Страсбургу или Фрайбургу в Брайсгау. Необходимый минимум гармонии между ведущим и ведомым варьирует в зависимости от того, какие детали нужно указать. Простейшая схема переулка с видом на угол будет достаточна, чтобы проследить смысл указательных слов в чистом виде (а это и есть главная проблема): координаты всего указательного поля константны, потому что они составляют железную основу ориентации любого бодрствующего человека в его актуальной перцептивной ситуации.
Здесь становится ясным, что именно мы имели в виду, утверждая, что следует считать заблуждением мнение, по которому указание на воображаемое лишено естественных вспомогательных средств. Оно не лишено их потому и постольку, поскольку происходят перемещения, и каждый перемещенный, образно говоря, «тоже приносит с собой» актуальный. осязательный образ тела. Во втором основном случае (перемещения) он берет его с собой; в первом основном случае он изначально запоминает актуальный осязательный образ тела вместе со своей, оптической перцептивной ориентацией и соответственно упорядочивает воображаемое. Третий основной случай оказывается аддитивным целым, или, иначе говоря, суперпозицией (наложением) двух локализаций, одна из которых концептуально подчинена первому, а другая — второму основному случаю. Насколько возможны такое наложение или какая–либо иная комбинация — этот вопрос, рассматриваемый с точки зрения чистой психологии, остается открытым. Мы ожидаем разъяснений от специалистов по конкретным языкам и по афазии.
Дата добавления: 2019-08-30; просмотров: 157; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!