Тайны и загадки с древних времён 4 страница
Аларм замолчал, опустив руки. Энни тоже молчала. Она не знала, что сказать. Аларм никогда не был таким… Он все переживания держал при себе. И то ли теперь он стал больше ей доверять, научился быть более откровенным, то ли просто переживания такие, что в себе не сдержишь.
Энни попыталась представить на месте Аларма себя. Ради своих родителей, ради друзей, ради своей страны, она бы смогла убить? Смогла бы хотеть убить?
«Ну, мы когда-то убили Арахну», - подумала она. Вроде бы больше осознанной цели «убить» в её жизни не было. В последней войне она хотела помочь сестре, собирала союзников, искала серебряные туфельки. Но не хотела убить. В общем-то, ей было всё равно, она беспокоилась лишь о том, что её сестра и друзья не погибли.
Но Аларм прав. Тут действительно невозможно понять, что правильно и что неправильно. Убивать – плохо. Но убивать на войне, чтобы не убили твоих близких – оправданно. Получается, так?
- Убивать тоже страшно, - тихо проговорил Аларм, словно услышав мысли Энни. – Знаешь, говорят, главное – не смотреть в глаза тому, кого убиваешь…
Энни вдруг вспомнила: однажды она наблюдала битву, это было на Лунной реке. Тогда у неё возникали примерно такие же мысли – «Что страшнее, убивать или быть убитым?». Тогда она не смогла ответить на этот вопрос. Видимо, и сейчас не смогла бы. И Аларм не мог.
- На войне надо хотеть убить, - со злостью продолжил Аларм. – Иначе ты не воин. И неважно, каковы мотивы такого желания. А чтобы стать хорошим воином, ты заранее тренируешься, отрабатываешь движения, меткость, ловкость, выносливость… Владение разными видами оружия… И получается, что для кого-то ты делаешь добро – ты его защищаешь, охраняешь, спасаешь от врагов. Но для кого-то это – зло, потому что он умирает от твоей руки. Но ты знаешь – он враг, он убьёт тебя и твоих друзей, и тогда ты идёшь и сам убиваешь его. И не чувствуешь угрызений совести, не мучаешься, не переживаешь… Ну, по крайней мере, не за него. Но насколько это правильно? Я думаю: вот если бы сейчас снова началась война, я бы ведь не смог устраниться. Ну начну я философствовать, а тем временем кто-то убьёт моих друзей, хотя я, со своими навыками, мог бы их защитить. Но и относиться к войне по-прежнему всё равно не смогу. – Аларм почему-то пожал плечами. – Другие могут. Для них война хотя и страшна, но таких вопросов, как я, они себе не задают.
|
|
|
- Кто – они? – неловко спросила Энни.
- Все, кого я знаю со времени войны, и кто тоже сражался. Даже наши друзья. Я не спрашивал, но это видно. Хотя, может, они слишком хорошо всё прячут… - Аларм помолчал и снова продолжил: - Чтобы быть воином, надо быть в определённых вопросах совершенно равнодушным. Чтобы уметь равнодушно убить… Тем, кто с детства спокойно к этому относится, хотя бы к тому, чтобы убивать животных, - им проще. Я тоже относился спокойно. И с детства хотел стать воином. И я бы не смог иначе, но… Одно дело – стрелять по мишени, а другое дело – по живым людям. Или – рубить мечом чучело или живого человека… Раньше для меня разница была смазана. То есть, она была, но я всё равно именно хотел убить. Не ради самого убийства, не ради власти или чего-то ещё такого, а ради того, чтобы защитить – себя, друзей, страну, но всё равно… А теперь для меня это будет… совсем не то, - Аларм потёр лицо обеими руками. И взглянул на Энни каким-то отчаянным взглядом: – Понимаешь меня?
|
|
|
Энни кивнула.
- Я всё равно должен буду защитить, если понадобится, но… - Аларм безнадёжно махнул рукой. – Думаю, ты понимаешь, что я хочу сказать.
Энни снова часто-часто закивала.
- Делить всех на друзей и врагов легко, - Аларм всё не мог остановиться в рассуждениях. То ли пытался Энни что-то объяснить, чтобы она не поняла его неправильно, то ли просто сам пытался разобраться и сформулировать мысль. – Но даже на войне не всегда враг тот, кто стоит прямо перед тобой, потому что он только выполняет приказы… Но я даже не об этом сейчас думаю, просто… понимаешь, я не боюсь. Я никогда не боялся и не буду бояться войны, но… убить кого-то… Лучше тогда вообще не понимать, что делаешь. Получается, что, когда на войне любишь одних людей, других надо ненавидеть и убить. Но почему такая цена?
|
|
|
- Но ведь не ты виноват в этой войне, - робко заметила Энни, впервые заговорив во время монолога Аларма. – Не ты её начал.
- Не я, - мрачно согласился Аларм. – И тем труднее понять. Если бы все наши воины не стали участвовать в боях, потому что убивать – это неправильно и страшно, то погибла бы вся страна, потому что враг бы всё равно напал. Ему всё равно, что мы думаем. Получается, что сражаться за страну и за своих друзей – правильно. Но убивать – неправильно. А убивать ради друзей – это как? Понимаешь, хорошо было бы, если бы можно было остановить врага без убийств. Но так не получается. Знаешь, - он издал нервный смешок, лицо исказилось в болезненной гримасе, - вот мы ведь не убили Пакира, а только изгнали. Ну или он сам решил уйти, неважно. Мы не уничтожили Зло и Тьму, позволили ему уйти живым. Хорошо ли это? С одной стороны, мы вроде как представляли собой силы Света и Добра. С другой стороны, чем это может аукнуться в будущем, для каких-нибудь других миров? Почему, чтобы бороться с Тьмой, чтобы уничтожить её, нужно самому стать немножко тёмным? Ведь Свет не может убивать. Но если ты сам немножко Тьма, то это значит, что Тьма не погибает. Энни, я ничего не понимаю.
|
|
|
Энни пыталась осмыслить.
- Может, не всегда получается что-то хорошо и правильно в целом, - осторожно заговорила она, сама не очень представляя, что пытается сказать. – В смысле, вот, знаешь… общая картинка. Но можно рассудить по деталям… Как бы… судить каждый момент по тому, как было правильно поступить именно тогда. Ты не мог не воевать. Не мог оставить отца в рабстве, не мог оставить друзей в беде, и так далее. И для тебя это было в приоритете, и ради этого ты, возможно, жертвовал чем-то другим…
- И продолжаю жертвовать сейчас, своим душевным спокойствием, - пробормотал Аларм.
- Ну, может быть, и так. Но ты ведь не можешь сказать, что поступил бы иначе. Не можешь сказать, что тогда ты поступил плохо.
- Не могу, - с тяжёлым вздохом согласился Аларм. – Я бы не поступил иначе, потому что не мог не защитить то, что мне дорого. Просто мы все заплатили высокую цену за мир и покой.
- Да, - оживившись, кивнула Энни. – Просто… ну, не всё можно рассудить в целом как правильное и неправильное…
- Нет, - тут же хмуро перебил Аларм. – Так рассуждать нельзя.
Энни озадаченно взглянула на него.
- Почему?
- Мне не нравится тезис о том, что не нужно судить о правильности и неправильности, о том, что хорошо и что плохо, - сердито объяснил Аларм. – В мире обязаны быть чёрные и белые тона. И все поступки каждого человека – это постоянный переход с одной стороны на другую. Только не так, как это Корина делает, когда всё серо и единственный критерий – насколько что-либо хорошо лично для себя. Я о том, что человек в любом случае должен оценивать свои поступки, как правильные и неправильные. Как хорошие и плохие. Не с личной точки зрения, а с объективной. Понимаешь?
С этим Энни не спорила.
- Это я понимаю, - подтвердила она. – Но что есть объективность в данном случае? С какой точки зрения судить?
Аларм ссутулился.
- Не знаю. Возможно, личная совесть. Но её ещё тоже надо как-то настроить, - он снова как-то болезненно усмехнулся. – Как-то всё очень непонятно…
- Относись к людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе? – предложила Энни избитую истину. Аларм поморщился.
- Возможно. В этом хотя бы есть понятный смысл…
- И всё это спровоцировано вопросами нашего гостя, - неловко засмеялась Энни. Аларм снова хмыкнул, но уже не с таким мучением на лице.
- Нет. Я и раньше задумывался иногда. Но не так глубоко и не так… эмоционально, что ли, - он даже засмеялся, и Энни с облегчением вздохнула. – Обычно с эмоциями переживаешь ты.
Энни качнула головой, перестав улыбаться.
- Нет разницы. Просто я всегда переживаю вслух, а ты молча. И я не переживаю на такие сложные темы, - мягко добавила она. Аларм согласно опустил голову.
- Ты воевал и убивал не потому, что хотел убить, а потому, что хотел освободить отца и помочь друзьям, - вернулась к прежней теме Энни. – У тебя были определённые цели, и они были не плохими. Просто достигать их пришлось таким путём.
- Цель оправдывает средства? – почему-то раздражённо бросил Аларм. – Мне это не по душе.
- Но смотря какая цель, - не согласилась Энни. – И иногда просто нет большого выбора средств.
- Это да, - нехотя согласился Аларм. И после небольшой паузы неожиданно спросил: - А у тебя он что спрашивал?
- Глент? – уточнила Энни, хотя и так было понятно. И улыбнулась. – Да ничего особенного. Единственное, что меня заставило задуматься, - вспомнила она, - когда он спросил о Сильвии. Но это было не в беседе, а так, случайно. Он спрашивал, почему она дружит именно со мной, и почему не разрешает ему к себе подойти. Тогда я и задумалась.
- О чём? – поинтересовался Аларм.
- Ну… - Энни в неловкости замялась. – Понимаешь, по легендам, единороги дружат только с юными невинными девушками. Остальных, даже женщин, они могут к себе просто не подпустить.
- И что? – не понял Аларм. Энни чуть отвернулась.
- Я же была замужем в Большом мире. Поэтому, теоретически, Сильвия вообще не должна со мной дружить. А я на ней езжу верхом.
Аларм, казалось, даже задумался. И Энни почему-то захотелось засмеяться, потому что размышлять о единороге было не так мрачно и тяжело, как об убийствах. Пусть это и менее важная проблема. Ну или таковой она покажется Аларму.
- Может, у нас какой-нибудь неправильный единорог? – наконец выдал Аларм. – Она же долго жила в Золотом лесу. И вообще, ты вроде говорила, что на неё влияет магия серебряного обруча, а он только у тебя.
- Да не знаю я, - взмахнула руками Энни. – Человек ведь важнее предмета. С помощью обруча мы только переговариваемся.
- Мы первые люди, кого она увидела за много лет, - продолжал рассуждать Аларм. – Она могла просто не знать, что ей положено дружить только с теми девушками, кто не был замужем. И вообще, как же твоя вечная юность? Разве она не повлияла… э-э… ну, не вернула… - он смутился, покраснел, отвернулся и умолк.
- Откуда я знаю, - буркнула Энни, сама испугавшись неловкости темы. – Вообще, дело не в биологии. Просто… ну… Господи, - в отчаянии взмахнула руками она, раздражаясь от того, что должна объяснять это Аларму. Кому угодно, только не ему. Она хотела бы объяснить «дело не в биологической девственности, дело в том, что я просто уже когда-то испытала близость и знаю, что это; я даже родила троих детей, я не невинна, психологически и нравственно». Но не говорить же с Алармом об этом!
- Ладно, не объясняй, - хмыкнул он. – Не мучайся. Но насчёт Сильвии, может быть, дело в том, что это только ваши легенды, а местные единороги ведут себя по-другому. Может, дело в том, что она долго жила в Золотом лесу и что-то на неё повлияло, какая-нибудь тёмная магия, причём закрепившаяся в поколениях. Может, в том, что она просто привязалась лично к тебе, невзирая на то, что это вроде как нетипично для единорогов. Может, в серебряном обруче, потому что его носишь только ты. Причин может быть сколько угодно. Точно так же, как и причин того, почему, например, Сильвия не говорит вслух. И Джердан тоже не говорит…
Энни с сомнением пожала плечами.
- Ты можешь спросить об этом у самой Сильвии, - предложил Аларм. Энни посмотрела на единорожицу, мирно щиплющую травку невдалеке.
- По-моему, она сама не знает.
Аларм тоже посмотрел на Сильвию. Грустно улыбнулся:
- Твой вопрос всё равно решается легче, чем мой. Мне со своим всю жизнь разбираться. И даже когда я что-то пойму, легче не станет.
Энни коснулась его руки.
- Мне кажется, ты уже всё понял. Во всяком случае, ты всё хорошо объяснил. Просто ты никак не можешь со всем этим смириться…
- Я и не хочу, - перебил Аларм сердито. Энни взмахнула рукой:
- Не так смириться. Не в том смысле, чтобы принять это за норму и правильность. А в том, что это уже было в твоей жизни, и ты не мог поступить иначе, и в дальнейшем тоже не сможешь. И я тоже не смогу. И потом, ты ведь не хочешь убивать сознательно, ты не нападаешь первым. Ты просто защищаешь то, что тебе дорого. Хотя иногда и приходится это делать такими страшными методами, как убивать других на войне.
Аларм постоял, снова обрывая листья с ветки. Потом отошёл на шаг в сторону, коснулся Энниного плеча:
- Спасибо, Энни.
Она чуть улыбнулась – сочувственно и ободряюще.
- Если захочешь, ты всегда можешь ко мне прийти и что-то обсудить, - в конце концов, она сколько раз вешалась на него со своими переживаниями. А он – очень редко. Зато вопросы о правильности и неправильности поступков и мыслей его волновали чаще, и Энни это знала. Она не такая, и… это немного грустно, потому что иногда они по-разному смотрят на одни и те же вещи.
Но, наверное, это и хорошо – есть возможность обсудить с разных точек зрения…
«Интересно, это я легкомысленная или Аларм чересчур серьёзный? Наверное, и то и другое. Просто мы оба представляем две крайности», - подумала Энни и тут же ощутила, что она не совсем права. Не крайности. Просто они отлично дополняют друг друга. По крайней мере, по её личным ощущениям… Неизвестно, что думал по этому поводу Аларм, но вроде бы после этого разговора он был не так мрачен, как в начале. Значит, ему тоже на пользу пошло.
Дела семейные
Ребёнок Инны и Клеро родился восьмого апреля [А61] (по календарю Энни). Инне помогали нервничающая Юфина, Адалла и даже сама Энни, чего никто не ожидал (всё-таки принцесса!), и её пытались отстранить, но она настояла – аргументируя тем, что может применить кое-какие знания из Большого мира (и как-никак она сама родила троих). В соседней комнате изнывал Клеро и мрачнее тучи сидел Анторио. Ну а вокруг дома толпились, наверное, больше половины остальных жителей.
Несмотря на суету и до определённой степени неопытность всех задействованных в процессе, всё прошло вполне нормально – как согласились между собой Энни и Юфина, «средне». Мальчик был тоже «средним» - не здоровяком, но и не хилым. Когда Энни вынесла его на руках, чтобы показать новоиспечённым отцу и деду, те пришли в восторг.
- Первый коренной житель нашей страны! – торжественно и весело объявила Энни. – Уже придумали, как назовёте?
- Пусть Инна решает, - с робкой радостью предложил Клеро. Анторио согласился.
Но Инне было всё равно. Когда чуть позже её спросили о том же, она только беспомощно смотрела на Энни.
- Тогда придумывайте пока сообща, - Энни не удержалась и дружески подмигнула. – А завтра мы ещё поговорим.
Назавтра [А62] в дом Инны шёл непрекращающийся поток гостей, всем хотелось посмотреть на малыша и поздравить мать, пока Юфина, ночевавшая, кстати, тут же, не закрыла решительно дверь перед самым носом очередного посетителя. Дарио вызвался посторожить, чтоб никто не ломился насильно. И только под вечер, когда Аларм и Энни вместе пришли навестить семью своих первых подданных, Юфина смилостивилась. Отказать рыцарю и принцессе ни она сама не могла, ни Инна не хотела.
Инна полулежала на кровати в подушках (их притащили сюда штук десять) и особо трогательным взглядом, который бывает только у любящих молодых матерей, смотрела на своего ребёнка, а остальные (Юфина, Клеро, Анторио, Дарио, Аларм и Энни) сидели в той же комнате, кто где. Здесь же были разложены подарки – те, которые пока ещё не были пущены в дело. Подарков был целый воз, в том числе волшебных – от Виллины и от Элли, которая тоже прониклась событием (ещё бы не проникнуться, Энни ей протрещала об этом все уши задолго до того, как ребёнок родился), хотя и не смогла пока что прилететь в гости лично. Были подарки нужные – вещи для малыша (в том числе одежда на вырост и игрушки), для Инны, вообще для дома, - и не очень нужные, и просто всякие милые безделицы, но им радовались не меньше. Было и то, что поселенцы ради такого случая смастерили своими руками, без помощи старожилов Жёлтого дворца и даже не пользуясь всякими хитрыми машинками Салара.
- Выбрали, как назовёте? – спросила Энни у Клеро. Но тот только головой покачал, не сводя глаз с жены и маленького сына. Анторио со смешком сказал:
- Весь день как-то на радостях не до того было… Всё «малыш, малыш».
- Принцесса, может, вы? – робко попросила с кровати Инна в своей обычной немногословной манере. Энни улыбнулась, а Аларм внезапно поддержал Инну:
- А что? Станешь этакой феей-крёстной.
- Мне кажется, давать имя ребёнку должны родители, - осторожно возразила Энни. Но Клеро уже смотрел на неё с восхищением в глазах:
- Пожалуйста!
- Ну… - Энни растерялась, и Аларм взял инициативу:
- Давайте вместе подумаем. Может быть, вы хотите назвать ребёнка в честь кого-нибудь?
- Если была девочка, мы бы хотели назвать в честь принцессы Энни, если бы нам разрешили, - сказал Анторио с такой невероятной робостью, которая была совершенно не в его характере. Энни покраснела.
- Не надо называть в мою честь.
Такое почитание со стороны подданных ей казалось неоправданно чрезмерным. Ещё и детей в её честь называть – это слишком. Ничего она такого выдающегося пока не сделала, а даже если бы и сделала… ну, в общем, ей это не нравилось.
- Мальчика мы можем назвать в честь нашего рыцаря – Алармом! – внезапно «осенило» Клеро, и Анторио с Инной радостно закивали, а Аларм чуть со стула не упал – видимо, испытав то же чувство, что и Энни только что.
- Нет, пожалуйста, не надо!
Энни фыркнула.
- Ну хорошо, - сдалась она. – Давайте выбирать. Я предлагаю: имя должно быть со значением. Возможно, символичным. Всё-таки это не только ваш первенец, но и первый ребёнок, который родился после переселения наверх, здесь, в нашей стране. И в вашей жизни были большие перемены, и для страны тоже. А если называть в честь кого-то, то либо в честь члена семьи, либо такого человека, который в далёком прошлом прославил своё имя великими делами. И то и другое будет хорошо.
Комната погрузилась в тишину, нарушаемую лишь теми невнятными звуками, которые время от времени произносил младенец на руках у Инны. Юфина в дело наименования ребёнка вообще не вмешивалась, но она сидела рядом с Инной на кровати, чтобы было удобнее вовремя что-то подать, подправить и подержать.
Члены семьи нерешительно переглядывались между собой, а Энни начала терять терпение.
- Ну что, неужели ни у кого нет никаких идей? – наконец спросила она. Но все пожали плечами.
- У меня, - шёпотом заметил Аларм. И все снова радостно повернулись к нему. Он неуверенно пожал плечами.
- Конечно, выбирать вам… Но я вспомнил принца Бофаро. Он первым привёл народ рудокопов в Пещеру и стал первым для них королём…
- По-моему, не слишком удачный пример, - тихонько возразила Энни почти что ему на ухо. – Бофаро не сам ушёл в Пещеру, а был изгнан своим отцом вместе со своими сторонниками за то, что поднял против него мятеж…
Но Анторио, Клеро и Инна уже обрадовались.
- В самом деле! Бофаро – первый король Пещеры!
- Ну предложи что-нибудь другое, - шепнул Аларм Энни. – А по-моему, символично. Для рудокопов Бофаро – герой, какова бы ни была причина переселения.
- Смута с семью королями тоже не сама возникла, - не сдавалась Энни. – А из-за того, что Бофаро с наследником никак не мог определиться и намудрил с завещанием. Можно назвать Ружеро, как того Хранителя времени, при котором рудокопы вышли наверх.
Но её уже не услышали. Всем понравилось предложение Аларма, и малыша подавляющим большинством голосов (то есть, всеми, кроме принцессы) решили назвать Бофаро. И Энни не стала спорить. Следующим [А63] же днём маленький Бофаро был вполне торжественно – в кабинете Виллины, в присутствии Аларма, Энни, Рохана, Логона, ну и, конечно, Анторио и Клеро, – внесён в общий официальный список жителей Жёлтой страны, с особой пометкой, что он родился именно здесь.
Дата добавления: 2019-09-08; просмотров: 106; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!