США накануне Гражданской войны (1861 — 1865) 2 страница
Солнце, ты остаешься здесь, а я ухожу,
Солнце, ты остаешься здесь, а я ухожу,
Солнце, ты остаешься здесь, а я ухожу,
Прощай, прощай, не скорби обо мне,
Даже с тобой я местами не поменяюсь,
Прощай, прощай, не скорби обо мне,
Ведь ты остаешься здесь, а я ухожу.
Анна Вудс сообщала:
Мы не очень долго пробыли там, в Техасе, до того, когда пришли солдаты и сказали нам, что мы свободны… Я помню одну женщину. Она запрыгнула на бочку и закричала. Потом она спрыгнула с криком. Она снова запрыгнула на бочку и опять что-то орала. И так она делала долго, просто запрыгивала на бочку и снова спрыгивала вниз.
Энни Мей Уэзерс говорила:
Я помню, как мой отец рассказывал, что, когда кто-то пришел и закричал: «Вы, ниггеры, наконец-то свободны», он уронил мотыгу и сказал не своим голосом: «Хвала Богу за это».
В архивах Федерального писательского проекта есть рассказ бывшей рабыни Фанни Берри:
Ниггеры кричали, хлопали в ладоши и пели! Повсюду с воплями носились дети! Все были счастливы. Шо тоже радовался, прибежал на кухню и кричал в окно:
«Мама, больше не надо готовить. Ты свободна! Ты свободна!»
Многие чернокожие понимали, что их статус после окончания войны невзирая на то, каково положение с юридической точки зрения, окажется в зависимости от возможности стать собственниками той земли, на которой они трудились, или же их вновь сделают полурабами, работающими для других. В 1863 г. черный житель Северной Каролины писал, что, «если исходить из строгого закона права и справедливости, то вся окружающая меня земля — это заповедное наследие американцев африканского происхождения, приобретенное неоценимым трудом наших предков в течение всей их жизни, полной слез и страданий, под плетьми и ярмом тирании».
|
|
|
Однако заброшенные плантации были сданы в наем их бывшим хозяевам или белым северянам. Одна газета для цветных писала: «Из рабов сделали крепостных, приковав их к земле… Эта и была та хваленая свобода, которую получили цветные из рук янки».
В соответствии с политикой, принятой Конгрессом и одобренной Линкольном, собственность, изъятая во время войны по Закону о конфискации от июля 1862 г., должна была быть возвращена наследникам хозяев-конфедератов. Доктор Джон Рок, чернокожий врач из Бостона, выступая на митинге, сказал: «К чему говорить о компенсации хозяевам? За что им положена компенсация? Что вы им должны? Что должны им рабы? Что должно им общество? Компенсации хозяевам?… Это рабам надо давать компенсации. Собственность Юга по праву является собственностью рабов…»
Под предлогом того, что не были выполнены налоговые обязательства, часть земли экспроприировали и продали с аукциона. Но лишь единицы среди чернокожих могли позволить себе такую покупку. На островах Си-Айлендс в Южной Каролине из 16 тыс. акров, выставленных на продажу в марте 1863 г., освобожденные рабы, сложив вместе все свои деньги, могли купить 2 тыс. акров, а все остальное приобрели инвесторы с Севера и спекулянты. Один из упомянутых черных с Си-Айлендс продиктовал письмо своей бывшей учительнице, на тот момент проживавшей в Филадельфии:
|
|
|
Моя дорогая юная миссис. Пожалуйста, моя миссис, скажи Линкуму [Линкольну], что мы хотим землю — ту самую, которая обильно полита потом, стекавшим с наших лиц и кровью, капавшей с наших спин.
… Мы бы купили все, что мы хотели, но они сделали участки слишком большими и вытеснили нас.
Сам масса Линкум сказал, чтобы мы брали свои участки и содержали их, засевали, а он будет следить, чтобы мы получили эти земли и каждому человеку досталось по 10 или 20 акров. Мы очень рады. Мы обозначили перечень земель, но, когда пришло время сева, эти комиссионеры продали белым людям лучшую землю. И где ж Линкум?
В начале 1865 г. генерал Уильям Шерман провел в Саванне (Джорджия), совещание с двадцатью чернокожими священниками и представителями церкви, большинство из которых составляли бывшие рабы. Во время этой встречи негры говорили о своих нуждах: «Наилучшим способом для нас позаботиться о самих себе будет владение землей, которую мы будем обрабатывать…» Четыре дня спустя Шерман выпустил Специальный боевой приказ № 15, в соответствии с которым вся южная береговая полоса шириной в 30 миль отводилась исключительно под поселения черных. Освободившиеся рабы могли обосноваться там, занимая не более 40 акров на семью. К июню 1865 г. 40 тыс. получивших свободу людей поселились на новых фермах. Но президент США Эндрю Джонсон в августе 1865 г. снова вернул эти земли владельцам-конфедератам, а чернокожих заставили их покинуть, в том числе и под угрозой штыков.
|
|
|
Бывший раб Томас Холл рассказывал участникам Федерального писательского проекта:
Линкольна почитают в качестве нашего освободителя, но разве он нас освободил? Он дал нам свободу, не дав ни единого шанса самостоятельно жить, и до сих пор мы должны зависеть от белых южан в вопросах работы, еды и одежды; он же, исходя из своей необходимости и потребностей, держал нас в состоянии крепостных, которое не многим лучше рабства.
|
|
|
В 1861 г. американское правительство вступило в борьбу с рабовладельческими штатами не ради того, чтобы положить конец рабству, но с целью сохранения огромной территории страны, ее рынка и ресурсов. Но для победы был нужен крестовый поход, и его энергия привела на общенациональную политическую сцену новые силы: чернокожих, желавших, чтобы их свобода обрела свое истинное значение, белых, будь то чиновники из Бюро освобожденных[96] или учителя на Си-Айлендс, а то и «саквояжники»[97], движимые или стремлениями к гуманизму, или личными амбициями. Все они так или иначе были озабочены вопросами расового равноправия. К тому же в рамках Республиканской партии существовал мощный стимул к сохранению контроля над федеральной властью с учетом перспективы того, что голоса черного населения Юга помогут осуществлению этих планов. Бизнесмены-северяне, видевшие для себя выгоду в политике республиканцев, в течение некоторого времени были согласны с таким положением.
Результатом явился непродолжительный период после окончания Гражданской войны, во время которого негры из южных штатов стали голосовать и избирались в законодательные собрания штатов и в Конгресс США, когда на Юге вводилось бесплатное и совместное для представителей разных рас государственное образование. Была выстроена законодательная база. Тринадцатая Поправка к Конституции страны объявила рабство вне закона: «В Соединенных Штатах или в каком-либо месте, подчиненном их юрисдикции, не должно существовать ни рабство, ни подневольное услужение, кроме тех случаев, когда это является наказанием за преступление, за которое лицо было надлежащим образом осуждено». Четырнадцатая Поправка аннулировала довоенное решение по делу Дреда Скотта, объявив, что «все лица, родившиеся или натурализованные в Соединенных Штатах», являются гражданами страны. Она также явилась сильным доводом в пользу расового равноправия, существенно ограничившим «права штатов»:
Ни один штат не должен издавать или применять законы, которые ограничивают привилегии и льготы граждан Соединенных Штатов; равно как ни один штат не может лишить какое-либо лицо жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры либо отказать какому-либо лицу в пределах своей юрисдикции в равной защите закона.
В 15-й Поправке говорилось: «Право голоса граждан Соединенных Штатов не должно отрицаться или ограничиваться Соединенными Штатами или каким-либо штатом по признаку расы, цвета кожи либо в связи с прежним нахождением в подневольном услужении».
В конце 60-х — начале 70-х годов XIX в. Конгресс принял ряд законов, проникнутых тем же духом. Они объявляли преступным ущемление негров в их правах, требовали от представителей официальных властей контроля за исполнением таких законов, предоставляли чернокожим право вступать в договорные отношения и покупать собственность без какой-либо дискриминации. А в 1875 г. Закон о гражданских правах ликвидировал запрет на вход неграм в отели, театры, на железнодорожный транспорт и в другие общественные места.
При таком законодательстве, находясь под защитой Армии Союза в южных штатах, а также при помощи гражданской армии чиновников Бюро освобожденных, чернокожие Юга воспрянули, начали голосовать, сформировали политические организации и стали открыто выражать свое мнение по вопросам, представляющим для них интерес. Все это было весьма затруднительно в годы, когда у власти находился Эндрю Джонсон, который при Линкольне являлся вице-президентом, а после убийства последнего в конце войны стал президентом страны. Джонсон накладывал вето на законы, которые были направлены на помощь чернокожему населению; он облегчал возвращение в Союз штатов Конфедерации, не предоставляющих гарантий равных прав для негров. В годы его президентства эти штаты ввели в действие «черные кодексы», которые превратили освобожденных рабов в крепостных, по-прежнему трудившихся на плантациях. Например, штат Миссисипи в 1865 г. запретил этим людям арендовать или сдавать в аренду землю и предусматривал для них работу по трудовым контрактам, которые они не могли разорвать под страхом тюремного заключения. Он также давал судам право приговаривать чернокожих, не достигших 18 лет, — сирот или детей бедняков, — к принудительному труду, так называемому статусу подмастерья, наказывая тех, кто бежал.
Э. Джонсон вступал в отчаянные схватки с сенаторами и конгрессменами, которые в одних случаях из соображений справедливости, а в других — следуя политическому расчету поддерживали идеи равноправия и права голоса для бывших рабов. Противники президента в Конгрессе практически добились его импичмента в 1868 г., использовав в качестве предлога нарушение Джонсоном незначительного законодательного акта. Однако сенату не хватило одного голоса для того, чтобы набрать две трети голосов, необходимые для снятия его с поста президента. В ходе выборов 1868 г. с преимуществом в 300 тыс. голосов новым главой государства был избран республиканец Улисс Грант, которого поддержало 700 тыс. чернокожих, и таким образом Джонсон перестал быть препятствием. Теперь южные штаты могли вернуться в состав США, лишь одобрив новые Поправки к Конституции страны.
В то время как политики Севера действовали в своих интересах, черные жители Юга должны были постараться извлечь максимальную пользу из своего освобождения, несмотря на недостаток земли и ресурсов. Изучая жизнь негров в Алабаме в первые послевоенные годы, историк П. Колчин обнаружил, что они сразу начали отстаивать свою независимость, создавая собственные церкви, становясь политически активными, укрепляя родственные связи, стараясь дать своим детям образование. Колчин оспаривает утверждение некоторых исследователей относительно того, что рабство создало ментальность покорных «самбо». «Как только они получили свободу, эти, как мы полагали, зависимые, словно дети, негры начали действовать как независимые мужчины и женщины».
Теперь черных избирали в законодательные органы южных штатов, хотя нигде они не составляли большинства, за исключением нижней палаты легислатуры Южной Каролины. Масштабная пропагандистская кампания (та самая, которая продолжилась и в XX в. в американских школьных учебниках по истории) охватила Север и Юг. В ее ходе утверждалось, что чернокожие инертны, ленивы, нечисты на руку и мешают работе администраций южных штатов, когда находятся во властных органах. Без сомнения, коррупция существовала, но нельзя утверждать, будто черные изобрели политическое попустительство, особенно в условиях причудливого климата финансовых махинаций, распространившихся на Севере и Юге после Гражданской войны.
Действительно, государственный долг Южной Каролины, составлявший 7 млн долл. в 1865 г., в 1873 г. возрос до 29 млн долл., однако вновь избранная легислатура впервые в истории штата открыла бесплатные государственные школы. К 1876 г. в них обучалось не только 70 тыс. чернокожих детей, которые раньше не учились; 50 тыс. белых детей тоже пошли в школы, в то время как в 1860 г. белых школьников насчитывалось только 20 тыс. человек.
Участие негров в выборах в период после 1869 г. привело к тому, что двое чернокожих (Хайрам Ревеле и Бланш Брюс, оба от штата Миссисипи) стали сенаторами Конгресса США, а 20 человек — членами палаты представителей, включая восьмерых от Южной Каролины, четверых от Северной Каролины, троих от Алабамы, а также еще по одному от каждого штата, ранее входившего в Конфедерацию. (Этот список стал быстро сокращаться после 1876 г., и последний чернокожий покинул Конгресс в 1901 г.)
В XX в. ученый из Колумбийского университета Дж. Барджесс описывал Черную Реконструкцию следующим образом:
Вместо правительства из наиболее образованных и добродетельных членов общества, действовавших во благо тех, кем они управляют, существовало правительство из наиболее безграмотных и порочных представителей населения… Черная кожа означает принадлежность к расе людей, которые никогда не могли подчинить страсть рассудку и вследствие этого никогда не создавали никакой цивилизации.
В качестве контраргумента этим словам можно вспомнить лидеров послевоенного Юга. Например, Генри Макнил Тернер[98], который в 15 лет сбежал, являясь пеоном[99] на плантации в Южной Каролине, самостоятельно научился читать и писать, читал юридическую литературу, когда работал курьером в адвокатской конторе в Балтиморе, и книги по медицине, будучи разнорабочим при Балтиморской медицинской школе, служил капелланом в негритянском полку, а потом был избран в первое послевоенное законодательное собрание Джорджии. В 1868 г. легислатура этого штата проголосовала за исключение из своего состава всех черных — 2 сенаторов и 25 представителей. Тогда Тернер выступил с речью в палате представителей Джорджии (чернокожая аспирантка Университета Атланты позже сделала эту речь доступной для широкой публики):
Господин спикер… Я хотел бы, чтобы члены этой палаты поняли мою позицию. Я считаю себя членом этого собрания. Поэтому, сэр, я не буду ни вилять хвостом и раболепствовать перед какой-либо из сторон, ни умолять их о моих правах… Я здесь для того, чтобы потребовать соблюдения моих прав и чтобы метать гром и молнии в тех, кто осмелился преступить порог моего человеческого достоинства…
Сцена, разыгранная сегодня в палате, не имеет аналогов в мировой истории… Никогда еще в мире человек не представал перед лицом собрания, облеченного законодательными, юридическими или исполнительными функциями, обвиняемый в преступлении, которое заключается в том, что оттенок его кожи темнее, чем у остальных…. На это сподобился штат Джорджия, в середине XIX в. привлекший человека к суду и обвинивший его в деянии, в котором он повинен настолько же, насколько повинен он в том, что носит голову на плечах. Англосаксонская раса, сэр, воистину удивительна… Я не знал, что этой расе свойственны такая трусость или такое малодушие… Я заявляю вам, сэр, что это вопрос, который не исчезнет сегодня. Об этом событии потомки будут помнить вечно, пока солнце будет подниматься на небеса…
… нам говорят, что если черные хотят сказать, пусть делают это через белые рупоры, если черные хотят выразить свои чувства, то они должны быть фальшивыми и посланы через белых курьеров, которые скаламбурят, скажут двусмысленно и ускользнут столь же быстро, как качается маятник часов…
А главный вопрос, сэр, следующий: человек ли я? И если да, то я требую соблюдения прав человека…
Почему, сэр, мы хотя и не белые, но достигли многого? Здесь мы проложили путь цивилизации, мы построили вашу страну, мы работали на ваших полях, собирали ваш урожай на протяжении 250 лет! И что мы просим взамен? Разве мы просим расплатиться с нами за пот, пролитый для вас нашими отцами, за пролитые из-за вас слезы, за разбитые вами сердца, за безвременно прерванные жизни, за пролитую вами кровь? Разве мы требуем возмездия? Нет, мы считаем, пусть мертвые хоронят своих мертвецов, но мы просим сегодня соблюдения наших ПРАВ…
Когда негритянские дети пошли в школу, черные и белые учителя поощряли их к тому, чтобы учащиеся высказывали свои мысли и чувства свободно, иногда в форме вопросов и ответов. Вот архивные записи одной из школ Луисвилла (Кентукки):
Учитель: А теперь, дети, скажите, как вы думаете: белые люди лучше вас, потому что у них прямые волосы и белые лица?
Ученики: Нет, сэр.
Учитель: Да, они ничем не лучше, но они отличаются от нас, у них в руках большая власть, они сформировали это великое правительство, они контролируют эту огромную страну… А что делает их столь отличными от вас?
Ученики: Деньги!
Учитель: Да, но что дает им возможность получить эти деньги? Как они получают эти деньги?
Ученики: Они забирают у нас, они всех нас обкрадывают!
Восстанавливать послевоенный Юг помогали чернокожие женщины. Фрэнсис Эллен Уоткинс Харпер из Балтимора, которая с 13 лет сама зарабатывала себе на жизнь, работая сначала няней, а потом читая лекции на аболиционистскую тематику и собственные поэтические произведения, после войны выступала по всем южным штатам. Она была феминисткой, участницей съезда в защиту прав женщин в 1866 г. и одной из основательниц Национальной ассоциации цветных женщин[100]. В 90-х годах XIX в. Фрэнсис Харпер стала первой чернокожей писательницей, опубликовавшей роман («Айола Лерой, или Сумерки сгущаются»), В 1878 г. она рассказала, что ей довелось увидеть и услышать на Юге в последние годы:
Одна моя знакомая, которая живет в Южной Каролине и была вовлечена в миссионерскую деятельность, сообщает, что женщины являются оплотом семьи, что в штате две трети работ по промышленному огородничеству выполняется ими, что и в городах они усерднее мужчины… Когда мужчины теряют работу из-за своих политических убеждений, женщины стоят на их стороне и говорят: «Отстаивай свои принципы».
На протяжении всей борьбы за равные права для чернокожих некоторые негритянки выступали, заявляя о своем особом положении. Соджорнер Трут на митинге Американской ассоциации за равноправие[101] говорила:
Вопрос о предоставлении цветным мужчинам их прав многократно перемалывался, но ни слова не было сказано о правах цветных женщин, и если цветные мужчины получат свои права, а цветные женщины — нет, то, вот увидите, цветные мужчины останутся хозяевами своих женщин, и будет столь же худо, как и раньше. Поэтому я за то, чтобы продолжать, пока вопрос еще перемалывается, так как, если мы дождемся, когда все будет перемолото, окажется слишком трудно начинать заново…
Мне больше 80 лет, и мне уже пора на покой. Я провела 40 лет в рабстве и 40 лет на свободе, и мне бы еще 40 лет, чтобы добиться для всех равных прав. Я думаю, что нахожусь все еще с вами потому, что мне еще предстоит кое-что совершить; я думаю, что еще могу помочь разорвать цепи. В жизни я много трудилась, не меньше мужчин, но мне платили меньше. Я работала в поле и вязала снопы, присматривая за колыбелькой, а мужчины трудились не больше меня, однако получали вдвое больше… Мне кажется, я практически единственная цветная женщина, которая выступает в защиту прав цветных женщин. Я хочу, чтобы дело двигалось сейчас, когда лед уже дал трещину…
Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 143; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!