Ведь не может быть, что в мире этом,
Глава 52. Жидкие эмоции.
Уж минуло полчаса, а шаманов вокруг Леона с вопросами и предложениями по поводу отведённых им ролей не только в мюзикле, но и в подготовке всего карнавала, так и не убавилось. Складывалось такое впечатление, что как только решался один вопрос с одним шаманом или шаманкой, они отходили, но тут же вспоминали ещё кое-что и заново становились в очередь.
Где-то неподалеку, за пределами всей этой блокады, на первом уровне западных трибун сидели, наблюдая за всем этим Мария и Хан, которые явно чувствовали, как незатейливо Леон перетянул на себя бразды правления и организации сего мероприятия. Нет, они были совсем не против, что такая звезда как Леон, совершенно бескорыстно, взялся за это дело, но им тоже не хотелось сидеть вот так, как сейчас, в сторонке и просто ждать.
– Честно говоря, Хан, я не думала, что Леон вообще согласится на подобное, – решила завязать разговор Мария, белокурые волосы которой сегодня были заплетены в красивую корзиночку. – Поначалу он говорил, что будет лишь наблюдателем и даст, если потребуется, совет, а сейчас…
– Ты ещё очень плохо знаешь, Леона, – усмехнулся и не видел ничего в этом удивительного Хан. – Музыка и театр – это его жизнь. И пускай он делает вид, что его волнует его популярность, он даже без неё не перестанет заниматься любимым делом. У него есть мечта, и он к ней стремится несмотря ни на что.
|
|
|
– И что же это за мечта? – стало интересно Марии узнать побольше о таком удивительно преданном своему делу человеке от его лучшего друга.
– Он хочет создать свой театр, который будет считаться лучшим не только в Японии, но и во всём мире. А эта постановка отличный шанс испытать себя, поэтому, когда ты сказала о мюзикле и об этом карнавале, я уже знал, что он так и поступит.
– Вау, – была очень задумчиво удивлена Мария, серьёзно восприняв откровение Хана. – Это очень сложная мечта.
– Да, но я верю, что Леон когда-нибудь достигнет этого, – неотрывно смотря на окружённого шаманами друга, продемонстрировал Хан бесконечную веру настоящей дружбы. – Он мне обещал.
Момент умиления и восхищения узами двух друзей, был для Марии недолгим. Она успела испытать лишь кратковременную, но очень светлую зависть, как вдруг из западного туннеля, ведущего на стадион, выбежала вся запыхавшаяся и буквально влетевшая в ограждение молодая северянка, которая заставила тут же вскочить на ноги Хана.
– Ми-ми!
– Хан! – вздрогнув, будто он её напугал, но на самом деле была очень рада девушка, что ей не пришлось искать друга. От быстрого бега её лицо стало таким красным, словно созревший помидор. Она тут же уцепилась за друга, как за соломинку, дабы не упасть, потому что ноги не просто горели, а тряслись от того, как беспощадно и без остановки заставляло их бежать сердце с мыслями об одном: извиниться, как можно скорее, пока обида Леона не переросла в презрение. – Мне срочно нужно извиниться перед Леоном!
|
|
|
– Да, но… – был согласен Хан с подругой, но не представлял, как сейчас это вообще возможно, ведь к Леону не так-то просто было попасть сквозь всю эту толпу. – Я не уверен, что ты сейчас сможешь с ним поговорить.
– Хан, мне надо именно сейчас! – не могла ждать и усугублять своё положение Эми, уже сама оценивая ситуацию и взглядом пытаясь найти хоть какую-нибудь лазейку в этой толпе, однако единственное, что её ждало, если она попытается прорваться, так это давка до смерти.
– Эми, Хан прав, – вмешалась в разговор Мария, которая сразу поняла, в чём дело и хотела чем-то помочь девушке, чувства которой она прекрасно понимала. – Ты не сможешь сейчас к нему добраться. Подожди чуть-чуть, все разойдутся и тогда…
– Нет, Мария, мне нужно сейчас же, – практически не слушая и тем более не смотря на девушку, ответила северянка, внезапно остановив свой взгляд на пустой сцене, возле подножья которой и кучковалась непроходимая толпа шаманов. – Вот, – тихо произнесла девушка, которая в тот же миг перескочила через ограждение арены, оставив позади друзей, которые лишь переглянулись от неожиданности и непонимания, что именно хочет сделать северянка.
|
|
|
Она же не совсем понимала то, что творит, втемяшив себе в голову то, что ей нужно срочно и без отлагательств поговорить с Леоном, посмотрев ему в глаза, стыдливо извиниться и исправить то, что она натворила по собственной же глупости. Эми просто взлетела по ступенькам на сцену, где как раз в этот момент убирали аппаратуру, и, не медля ни секунды, вырвала у помощника организаторов микрофон, который тот собирался убрать за ненадобностью.
– Леон, послушай! – внезапно разнёсся голос девушки по всему стадиону, из-за чего в тот же миг взгляды всех вокруг направились в её сторону. Она не думала, что так все отреагируют, хотя с другой стороны, а чего ещё она ожидала, встав на сцену и говоря в микрофон, чтобы тот, кто тут же отвёл от неё взгляд, услышал её. – Леон… – нервно сглотнув и чувствуя, как сердце стучит уже у самого горла, и сама боялась Эми теперь взглянуть в глаза певцу, который старательно делал вид, что не замечает её, встав при этом в пол оборота к сцене. Она публично высмеяла его, а теперь сама же была готова оказаться в таком положении. Но что ж с того? За свои поступки нужно отвечать соответственно. – Прости меня, – робко подняла глаза и увидела Юсуи, что парень даже не смотрит на неё, с трудом сдерживая желание поджать губы, как явный признак обиды. Он хотел, чтобы его лицо выражало безразличие, только вот то ли опыта, то ли таланта в актёрском мастерстве ему не хватало. Хотя, возможно, дело было вовсе не в умении скрывать свои чувства, а в потаённом нежелании. Да, она его обидела. И она должна была это в полной мере понять и прочувствовать. Воспользовавшись тем, что все шаманы уставились на северянку, он решил попытаться уйти, тем более что эти извинения девушки ему были не нужны. По крайней мере, он хотел, чтобы она так думала. И это с успехом ему удавалось. – Леон, подожди! Я правда очень сожалею о случившемся! – испугавшись того, что она теперь всю жизнь будет постоянно видеть только спину парня, которого она очень сильно любит, несмотря ни на что, поспешила снова приняться за извинения девушка, из-за чего Тао и сам не понял как, но остановил попытку вырваться из блокады, оставшись стоять спиной к северянке. – Я знаю, что ты на меня очень обижен после моего поступка, но я правда раскаиваюсь, – на эти слова Леон лишь с сарказмом усмехнулся, покачав головой и снова возобновив попытку выбраться из толпы, которая, к его большому удивлению, резко уплотнилась, не выпуская его. Со всех сторон начали доноситься комментария зрителей, причём большинство которых были мужскими.
|
|
|
– Тао, хватит ломаться!
– Да! Девушка перед тобой унижается, а ты обиженного корчишь из себя!
– Сердце-то у тебя вообще есть?!
Не ожидав такой поддержки, ведь раньше на них смотрели лишь, как на детей знаменитых родителей, и особо никто не горел желанием ввязываться с ними в дружбу, Эми почувствовала такой прилив сил, что это заставило её слегка улыбнуться, надеясь, что Леон не сможет противостоять толпе и простит её.
– Леон, пожалуйста, поверь мне, я не знаю, что на меня нашло, – начала искать самой себе оправдание Эми, надеясь, что певец поймёт её, но вот так прямо заявить о своей ревности, как главной причине её поступка, она не могла. Это было ужасно стыдно, тем более перед всеми. – Всё наше детство мы с тобой постоянно то ссорились, то дрались, и только сейчас начали, как мне показалось, понимать друг друга. Я очень дорожила и дорожу тем доверием, которое между нами возникло в этой деревне, и, наверное, именно поэтому мне стало обидно, что ты вчера не рассказал о случившемся, – на этих словах взгляд Леона смягчился и в нём, кажется, даже мелькнуло небольшое сожаление, ведь, исходя из её слов, он тоже был по-своему виноват. – Я почувствовала, будто это ты предал моё доверие, и поэтому… я взбесилась и сделала глупость, не разобравшись в сути, – на самом деле сейчас и правда речь шла не о глубоких чувствах, о которых умолчала северянка – она говорила о дружбе, которая только недавно появилась между ними, и потерять которую она так боялась.
Странное дело. Леон понял поступки и чувства подруги, но почему-то что-то всё равно мешало ему развернуться к ней лицом и сказать, что он её прощает. Снова возникал уже встававший ребром вопрос: а есть ли у него реально сердце, и умеет ли он прощать? Хотя судя по тому, что он опять хотел уйти, ответ был очевиден.
– Э! – всеобщее возмущение шаманов снова не дало певцу и шага ступить. Каким бы неприятным ни был поступок девушки, сейчас она очень об этом сожалела и раскаивалась, и абсолютно все, кроме как-то странно зацикленного на обиде Леона, это поняли и теперь поддерживали северянку.
– Леон, пожалуйста, – почувствовала отчаяние Эми, ведь ничего не происходило, и её друг, как надутый индюк, продолжал мучить её, будто мстив ей и давая в полной мере ощутить, как чувствовал он сам себя после её выходки. – Ну что мне сделать, чтобы ты меня простил? – не знала Юсуи, как ещё убедить друга в том, что она сделала это не со зла, а от захлестнувших её эмоций. Она уже и извинилась, и объяснила всё, и даже опозорилась на всю деревню Добби. Чего ещё он от неё хочет?
– Спой ему! – но вдруг из толпы шаманов послышалась «прекрасная» идея о том, что может «помочь» северянке. В тот же миг все засмеялись, восприняв это как шутку, а северянка нервно сглотнула и нахмурила брови, увидев, как Леон с трудом поймал и посадил под замок своей невозмутимости улыбку, которая выдавала его мысль о том, что это и правда было бы забавно.
А что? Может быть, он и хотел, чтобы она ещё больше поунижалась перед ним, хотя где-то в глубине души он, конечно же, уже простил её.
– Неудачная шутка, – недовольно буркнула Эми, но вдруг заметила и даже вытянулась в лице, когда певец довольно важной и пафосной походкой медленно прошёл обратно к столу для судей и уселся в центре, сложив руки на груди и наконец-таки посмотрев на девушку, которая увидела в его взгляде фразу: «Ну давай, спой-ка мне, я жду». – Ты сейчас прикалываешься? – уже забыла о раскаянии Эми, а лишь прибывала в полном недоумении от его требований. Однако Леон не говорил ни слова, он лишь выгнул одну бровь, не опуская скрещенных на груди рук и сжав губы, будто говорящие: «Хочешь, чтобы простил? Пой». – Ты же знаешь, что я не умею петь, – чувствовала нарастающую в ней злость, ведь певец просто хотел над ней поиздеваться, сцепила зубы Эми, только вот на это Леон лишь пожал плечами и собирался встать со стула, в очередной раз словно говоря: «Ну нет, так нет. Значит и прощения не будет». – Ладно! – тут же воскликнула Юи, из-за чего Тао снова сжал губы, чтобы не засмеяться, и сел обратно, ожидая обещанного. – Ладно…. – снова повторила Эми, своим недовольным тоном будто обещая, что после того, как Леон её простит, уже ему придётся перед ней долго и упорно извиняться. Она специально тянула время, будто бы думая, что ей спеть, но на самом деле надеясь, что Тао отступится и скажет, что он её и без этого прощает. Однако этот садист молчал! Он не проронит ни звука, пока она этого не сделает, хотя в его глазах уже невооружённым взглядом можно было увидеть неконтролируемых смех, скрыть который он старался за обычными вещами, вроде питьё воды из бутылки, стоящей на столе, или же зевоты от невероятно скучного представления.
Чёрт! Все смотрят и что самое главное – ждут. Где же теперь их сострадание?
Эми чувствовала себя словно перед гильотиной. Её и без того отсутствующий в плане пения голос начал дрожать, не говоря уже о поджилках и притихшем сердце, которое как будто извинилось за свою излишнюю импульсивность и затаилось, не желая быть свидетелем сего позора.
– Ладно… – уже в третий раз повторив это слово, но в этот раз от безвыходности, поняла Эми, что ей не отвертеться. Но вдруг произошло нечто под названием: «Дружба крепчала, а Асакура в каждой бочке затычка».
Буквально взлетев на сцену и отобрав у подруги микрофон, он более уверенно, никого не стесняясь, произнёс:
– Я спою вместе с Эми. Я ведь тоже виноват перед Леоном.
– Ты? – удивилась северянка, которая не могла понять, как Асакура-то умудрился поссориться с лучшим другом.
– Да… я тут на него случайно накричал, – почесав затылок, сам не понимал Хан, как он мог так поступить, ведь он всегда был таким жизнерадостным и спокойным, а тут его как будто молнией шарахнуло.
– Хан, всё равно! Я не умею петь! – дёрнув друга за плечо и не переставая выдавать натянутую до предела улыбку, дабы не показывать свою панику, прошипела сквозь зубы Эми, на что Хан, взяв гитару в руки, и сам ответил ей, едва шевеля губами и оставляя зрителей в неведении их настоящего разговора.
– А тебе и не надо, я начну, а ты присоединишься ко мне, когда потребуется.
– Ч-что? – не понимала туманных намёков Эми, полностью растерянная от того, что же ей делать, и непонимания, когда же настанет это «когда потребуется».
Что же задумал Хан, девушка абсолютно не понимала, пока наконец он не заиграл на гитаре мелодию, которую она так хорошо знала, потому что когда-то года два назад она сама вместе с Ханом написала на её мотив слова. Тогда им было просто нечем заняться, да и её отец постоянно твердил о свадьбе с деревенским парнем по имени Кацуро, вот отсюда и навеяло.
Думая только о том, как смешно и позорно она будет выглядеть, пытаясь протянуть хоть строчку какой-нибудь известной песни, Эми даже не подумала о том, что можно и обхитрить условия друга, который тут же, закатив глаза, раскусил замысел друга, который ни за что на свете не позволит Эми стать посмешищем.
Чтобы избежать позора, надо чтобы позор стал естественным и даже необходимым. Сама по себе песня требовала смеха, вне зависимости от умения или неумения исполнителей петь. Эта песенка была по-простому лёгкой и не отягощённой какими-либо высокими требованиями к вокалу. Её мотив больше напоминал ритм ребёнка, играющего в классики, но вот были они совсем не детскими, хотя и простыми до такой степени, что их не надо было петь, а всего лишь достаточно произносить быстро-быстро и с игривым настроением. Как раз то, что нужно девушке, которая не могла вытянуть ничего выше ноты «до».
Как Хан и обещал, он начал петь, а точнее говорить, первым, однако совершенно не ожидал, что вся песня, построенная на основе диалога между двумя друзьями, будет подхвачена и спета, как и полагается, на два лица его подругой, по улыбке которой было видно, что она полностью доверяет и благодарна своему лучшему другу за помощь и поддержку. Пусть Леон подавится от смеха, но они не столько пропоют, сколько отыграют эту маленькую и заводную песенку-сценку так, что все шаманы не останутся равнодушными и начнут пританцовывать вместе с ними.
«– Кто же эта девочка и как её зовут?
– Вы может быть не в курсе, но её замуж выдают.
– Боже, что за дикость, ведь здесь не Голливуд.
– Да брось, здесь даже гордость за деньги продают.
– Нет, ну это ужас, ну что там говорить.
Как же может она ВОТ ЭТОГО любить?!
– А она его не любит, она с ним будет жить,
А разве так уж важно с любимым вместе быть?»
И тут они начали вместе петь куплет, наряду с этим утопая в собственном же смехе.
«– Но мы… та-та-тара-там… Не они… та-та-тара-да-дам… О е-е-е-е-е…
В мечты… та-та-тара-да-дам … О любви… та-та-тара-да-дам… мы верим с ней, и нам видней».
Второй куплен опять начал Хан, а его уже более ловко сменяла получавшая удовольствие от совершенно глупой песни Эми.
«– Если будет она ему женой, останется ли она самой собой?
– Будет ли она и дальше ждать, что любимый станет её спасать?
– Может быть им лучше подождать, чтобы не идти в одну кровать.
О даааа…»
Но вдруг не только мотив изменился на такт сожаления о людской глупости, но и Эми сама перехватила инициативу монолога, проходя вдоль сцены и кинув на Леона взгляд победителя, на что тот едва сдерживал улыбку, стараясь казаться сонным и безразличным, хотя ему так и хотелось рассмеяться.
«– Кто расскажет им о браке честном?
Кто научит их других любить?
Ведь не может быть, что в мире этом,
Дата добавления: 2019-08-30; просмотров: 120; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!