Сцена 4. Танковый сюрприз под Камбрэ 10 страница
Плюмер взял теперь на себя защиту всего района боя, за исключением южной оконечности. Для того чтобы сократить фронт и вместе с тем предупредить новые расширения германского наступления, он начал спокойное отступление, выпрямляя выступ фронта, образовавшийся у Ипра, и отходя на рубеж непосредственно перед этим бессмертным городом. Это было разумным и дальновидным поступком, хотя при этом противнику и уступили несколько квадратных миль грязи, которые с таким трудом и такой дорогой ценой были добыты предыдущей осенью.
Несмотря на то, что противник 15-го числа захватил Байлейль и хребет Ревельсберг, он был остановлен у Метерена и перед высотой Кемель-Хилл. К 18-му числу ураган стих, но за линией фронта разразились совсем другие бури.
Назначение Фоша генералиссимусом, по мнению Хейга, не принесло ему той быстрой поддержки, на которую он рассчитывал. Непрестанно с 10-го числа и даже еще раньше Хейг требовал у Фоша помощи французов и активного участия их в бою. 14 апреля в Аббевиле состоялось бурное совещание, прошедшее в резких тонах, а на следующий день Хейг пришел к выводу, «что мероприятия, проводимые генералиссимусом, недостаточны и не соответствуют создавшейся обстановке».
Фош, с другой стороны, быть может сознательно шел на риск, придерживая свои резервы для решающего наступления. По его мнению, высказанному 14 апреля, «la bataille du nord est finie» .[102]
Между тем большинству наблюдавших за ходом событий казалось, что скорее «finie» с британской армией. Как всегда, Фош иллюстрировал свое мнение сравнением с кругами, расходящимися по воде от брошенного камня. Последовательные круги становятся все менее и менее заметными, пока наконец вода не успокоится совсем. У союзников, прижатых почти к морю, с приставленным к горлу ножом эти сравнения могли вызвать только раздражение. Но предсказание Фоша оправдалось, хотя, как и под Ипром в 1914 и в 1915 годах, правоту его ценою страшных потерь и напряжения помогли доказать британские войска.
|
|
|
Вопреки утверждениям, уже 14-го числа 5 французских дивизий прибыли к угрожаемому направлению и находились за линией британского фронта. Но намеченная контратака, как и под Ипром в 1915 году, осуществилась не сразу. Для оправдания французов справедливо отметить (тем более, что это представляет известный тактический интерес), что контратаки, проводимые британцами за это сражение, неизменно стоили тяжелых потерь и не приводили почти ни к каким результатам.
18-го числа одна из французских дивизий заняла высоту Кеммель-Хилл, а на следующий день в дело были введены еще 2 дивизии. 25 апреля германцы возобновили свое наступление, но уже на более узком фронте. Знаменитая высота Кеммель была отбита у французов. Британцы, расположенные севернее, также были оттеснены назад. В течение нескольких часов германцам в последний раз представлялась блестящая возможность развить успех, но вмешательство Людендорфа снова спасло противника. Последняя атака 29-го числа, дорого им стоившая и окончившаяся быстрее предыдущих, заставила германцев окончательно отказаться от продолжения наступления здесь. Как верно отметил генерал Эдмонд, официальный английский историк:
|
|
|
«Легко понять, почему Людендорф так поддался поражению 8 августа 1918 года. Уже 29 апреля он был близок к отчаянию».
Сцена 3. Прорыв к Марне
Четыре британских дивизии, истомленных боями, «отдыхали» на спокойном участке фронта севернее реки Эн, между Реймсом и Суассоном, вдали от остальных английских войск. Дивизии эти были посланы на французский участок после изнурительных и напряженных боев у Лиса в обмен на французские подкрепления, которые перебрасывались на север, чтобы помочь британцам в последней стадии их отчаянной борьбы «с ножом у горла и припертыми спиной к стене». На спокойном участке реки Эн дивизии могли понемногу восстановить свои силы, одновременно охраняя линию фронта.
|
|
|
Но было слишком спокойно, чтобы верить этому. Справедливому беспокойству британских командиров, отчасти разделенному и их соседями-французами, высшее французское командование легкомысленно не придавало никакого значения. 25 мая командиры получили от французского главного штаба сообщение, гласившее: «Нет никаких указаний, по нашему мнению, что противник провел подготовку, которая позволит ему завтра перейти в атаку». Однако на следующее утро французы захватили двух пленных, которые сообщили о неминуемой угрозе атаки. Но у высшего командования на этот случай не было выработано никакого плана действий. Мало того, оно удосужилось поставить войска в известность об опасности только к концу дня. Но было уже слишком поздно!
27 мая 1918 года в час ночи ужасающий ураган огня обрушился на Франко-британский фронт между Реймсом и севернее Суассона, вдоль знаменитого хребта Шмен-де-Дам. В 4:30 утра поток германцев, сметавший все на своем пути, затопил передовые позиции. К полудню он уже лился через многочисленные не взорванные союзниками мосты на реке Эн, а к 30 мая достиг Марны — места и символа великого отлива германцев в 1914 году. Примерно спустя четыре года опасность, которая, казалось, минула навсегда, с деморализующим символизмом явилась вновь.
|
|
|
К счастью, потоку противника суждено было докатиться сюда — но не дальше. Подобно двум предыдущим германским наступлениям 21 марта и 9 апреля, наступление 27 мая оказалось блестящим по площади захваченной местности и по количеству пленных — но в итоге немцы лишь незначительно приблизились к своей стратегической цели. Это наступление, в большей степени, чем прежние, подготовило путь для последующего их поражения, да и успех их атак сам по себе оказал содействие этому будущему поражению. Ниже мы остановимся на причинах этого.
Но почему же месяц спустя после последней бойни на севере, когда в распоряжении был весь этот долгий период для подготовки и оценки обстановки единым теперь командованием, внезапность германцам удалась еще больше, чем когда-либо? С исторической точки зрения это, быть может, самый интересный момент данной операции.
Давно известно, что высшее французское командование, как и командование, непосредственно отвечавшее за защиту участка фронта на реке Эн, не верило в возможность атаки в данном месте. Не верило в нее и британское высшее командование — но оно все же было теснее связано с северной частью фронта и именно там ожидало дальнейших боев. Хотя это предположение и не оправдалось событиями, но позднейшие работы германцев подтвердили, что англичане имели некоторые основания для таких опасений.
Разведывательный отдел еще одного союзника, обладавшего способностью более объективного и широкого суждения, также предупреждал об атаке — но на это предупреждение обратили внимание слишком поздно. 13 мая, две недели спустя после того, как замерли бои во Фландрии, британские разведывательные органы пришли к заключению, что «имеется в виду атака противника на широком фронте между Аррасом и Альбертом». На следующий день это предположение обсуждалось на совещании разведывательного отдела американских экспедиционных войск, и начальник оперативного отдела майор Хаббард высказал противоположное мнение, утверждая, что следующая атака будет развита противником между 25 и 30 мая на участке Шмен-де-Дам. Среди доводов, приведенных Хаббардом, были следующие: руководящим методом действий германцев является принцип внезапности. Этот участок фронта — один из немногих, где сейчас возможно достигнуть внезапности. Вероятность, что германцы остановят на нем свой выбор, повышается тем обстоятельством, что союзниками он расценивается как неопасный и превращенный в место отдыха для уставших дивизий. Возможный участок атаки (Шмен-де-Дам) хорошо отвечает ограниченным ресурсам германцев, имеющимся у них в данное время. Наконец, предположение это подтверждается установленным размещением германских войск, в частности, некоторых нащупанных дивизий.
Это предупреждение со всеми подробностями было отослано французской штаб-квартире, но и там к нему остались глухи и слепы. Помилуйте, как можно было считаться с мнением, исходящим от такой «любительской» армии, еще даже не получившей боевого крещения, и позволить этому мнению взять верх над мнением первоклассных разведывательных отделов других армий, закаленных в горниле войны?
Все же американцы настойчиво повторяли свое предупреждение и наконец склонили на свою сторону полковника Куанте, начальника французской разведывательной службы. Но теперь, как и два года назад во времена Вердена, оперативный отдел слишком долго сопротивлялся точке зрения своего же разведывательного отдела. Тем не менее на этот раз оперативный отдел заслуживает меньшего порицания, так как он основывался на успокаивающих заверениях генерала Дюшена, командовавшего 6-й французской армией, как раз оборонявшей сектор Шмен-де-Дам. Заверения эти укрепляли точку зрения оперативного отдела.
Этот генерал, безусловно, несет более тяжелую ответственность, так как он упорствовал и в применении отжившей, опасной и расточительной системы массирования пехотной обороны на передовых позициях. Помимо того что эта система подставляла орудиям противника великолепную цель, заранее обреченную на жертвы, после превращения этого живого мяса в кровавое месиво она обеспечивала двинувшейся в атаку германской пехоте отсутствие местных резервов, могущих сопротивляться наступлению в глубине позиции. Затем при этой системе все штабы, центры связи, склады боеприпасов и железные дороги, разгрузочные станции и т. п. оказывались выдвинуты далеко вперед и быстро уничтожались артиллерией противника. В итоге терялось управление войсками.
Инструкции Петэна о глубокой гибкой системе обороны, очевидно, не произвели никакого впечатления на генерала Дюшена. Неудивительно, что протесты менее авторитетных британских командиров встречали резкий отпор и безапелляционное: «J’ai dit!» [103]
Неудачным было то (хотя, пожалуй, этого труднее было избежать), что, когда 4 британских дивизии, образовавших IX корпус (Гамильтон-Гордон), прибыли в конце апреля с севера, в их поредевшие ряды было влито сырое пополнение, только что прибывшее из Англии. Затем эти дивизии были отправлены прямо на фронт, как будто это лучшее место для сколачивания частей и усовершенствования их подготовки.
Центральный костяк обороны участка реки Эн представлял собой исторический хребет Шмен-де-Дам, проходивший к северу от реки. Восточная часть этого хребта удерживалась британцами. На крайнем левом фланге стояла 50-я дивизия (Джексон), рядом с ними — 8-я дивизия (Хенекер), дальше за хребтом — в долине, вдоль канала Эн-Марна, примыкая к французским частям, прикрывающим Реймс, стояла 21-я английская дивизия (Кэмпбелл). Пехота 25-й дивизии (Бейндридж) оставалась в резерве.
Фронт 6-й французской армии удерживался 4 французскими и 3 британскими дивизиями, причем в резерве находились соответственно 3 и 1 дивизии. Против этих усталых или необстрелянных частей, в общей сложности 5 дивизий, на направлении главного удара от Берри-о-Бак к западу в атаку ринулось 15 германских дивизий. Из этих дивизий 14 были абсолютно свежими, причем для вспомогательного удара между Берри-о-Бак и Реймсом германцы имели еще 2 дивизии, а 7 дивизий находилось под рукой, в резерве.
Но даже при этом соотношении сил численное превосходство германцев не было столь явным, как, например, при мартовском или апрельском наступлениях, когда и быстрота, с которой развивался натиск, и масштаб наступления были гораздо значительнее. На этот раз тактической внезапности атаки не помогал густой туман, оказавший немцам такие неоценимые услуги в предыдущих наступлениях, когда он, как шапкой-невидимкой, накрыл их исходные позиции. И на этот раз германцам приходилось преодолеть ряд чрезвычайно серьезных препятствий — в первую очередь ручей Элетт на нейтральной полосе.
Отсюда можно сделать следующий вывод: успех немецкого удара был обеспечен главным образом стратегической внезапностью, большой неожиданностью для союзников как места, так и времени атаки — а отчасти и безумию командования союзников, подставившего свои скученные войска деморализующему и парализующему эффекту германской артиллерийской подготовки. Ведь 3719 орудий открыли огонь на фронте протяженностью менее 40 миль! Такое массирование огня, безусловно, явилось своего рода внезапностью, так как цель всякой внезапности — заставить противника утратить самообладание, потерять способность соображать, растеряться, а эффект этого одинаков: будет ли противник захвачен врасплох или же сознательно позволит поймать себя в ловушку.
Успех немцев 27 мая 1918 года заслуживает изучения и сравнения с другими их наступлениями, удача которых стояла почти в арифметической пропорции к степени достигнутой внезапности. События этого года, изучаемые в свете предыдущих лет, дают новое доказательство, что внезапность, а говоря более научным языком, нарушение морального и умственного равновесия противника, — основное условие для действительного успеха каждой операции на войне. Это — урок, который часто зубрят, но столь же часто и забывают. Суд истории вынесет обвинительный приговор всякому командиру, который рискует жизнями вверенных ему бойцов, не пытаясь прежде добиться этой необходимой предварительной гарантии.
Перейдем теперь к событиям 27 мая. В течение 3,5 часов несчастные войска должны были выносить беспримерный по своей интенсивности артиллерийский обстрел. Как отзываются об этом наиболее авторитетные очевидцы, никогда еще не было ничего подобного. Эти часы испытаний, беспомощного терпения среди все растущего числа носилок со страдающими без помощи ранеными и раскрошенными на куски телами мертвых становились еще более невыносимыми из-за того, что войска, скученные и скрюченные, прижимаясь к стенкам окопов, задыхались в противогазах.
Затем в атаку двинулись серые волны пехоты врага. Наконец хоть какая-то перемена! Хотя бы разрядка напряжения в действии! Три четверти часа спустя волны эти достигли гребня хребта в центре у селения Элль. Это обнажило фланг 50-й британской дивизии, заставив ее отвести свои уцелевшие подразделения назад по склону хребта. Рядом с этой дивизией 8-я дивизия также была вынуждена уступить неприятелю дорогу, хотя две бригады этой дивизии геройски сопротивлялись некоторое время на северном берегу реки Эн.
Здесь девонширцы заслужили неувядаемую славу и упоминание во французском приказе этого дня. Удерживая опорный пункт и позволив этим выиграть время для организации нового сопротивления в тылу, они пали все до последнего.
На правом фланге британцев атака на участке 21-й дивизии развилась позднее. Эта дивизия была расположена крайне неудобно: болотистый канал Эн-Марна прорезывал центр ее боевой полосы. Несмотря на это, большая часть дивизии благополучно избежала окружения и отступила к западу от канала.
К полудню 27 мая обстановка была следующей: германцы достигли везде на фронте от Берри-о-Бак до линии Вейлли — река Эн, а в большинстве мест переправились через нее. Помогло им при этом и то, что генерал Дюшен запоздал с отдачей приказа о взрыве мостов. С этого времени немецкое наступление развивалось равномерно, но к вечеру в центре образовался глубокий размыв фронта, и он глубоко осел. На стыке французов и британцев германцы проникли до Фисма и реки Весль. Это было вполне естественно, так как обычно центр тяжести наступления они переносили в каком-либо одном направлении, а здесь наибольшая сила атаки при отношении свыше 4:1 пришлась на две французские дивизии в центре и по примыкавшему к ним левому флангу 50-й дивизии.
Углубление прорыва в центре вместе с возобновленным натиском германцев привело к откату и флангов тоже. На восточном или британском фланге эта операция сопровождалась изумительным маневром 21-й дивизии, которая отступила ночью через холмистую и лесистую местность, причем отход проводился захождением, а осью захождения служил стык с алжирской дивизией, стоявшей на правом фланге армии.
После небольшой передышки утром 28 мая германцы форсировали реку Весль, а 29 мая сделали большой скачок вперед, достигнув в центре Фер-Эн-Тарденуа, а на западе овладев Суассоном. Оба эти города были важными узловыми пунктами, где в руки немцев попало большое количество имущества всякого рода. Германские войска, быстро развивая свое наступление, даже опередили поставленные им цели — и сделали это несмотря на контратаки, которые Петэн, правильно оценив обстановку, направлял против наиболее уязвимого и чувствительного для германцев правого фланга.
30 мая германское наступление подкатилось к Марне, но теперь оно текло лишь по суженному руслу в центре: в этот день правый фланг союзников лишь немного подался назад. На этом фланге 4 британские дивизии (из них от 8-й и 50-й оставались жалкие крохи) были усилены 19-й британской дивизией (Джеффрис) и несколькими французскими дивизиями. На следующий день то, что осталось здесь от стоявших вначале 4 британских дивизий, было сменено французскими частями, которые взяли на себя оборону участка IX корпуса, хотя уцелевшие осколки этого корпуса оставались на фронте и сражались в передовой линии еще в течение трех недель.
Начиная с 31 мая и дальше германцы, встретив отпор у Рейна и перед Марной, все свои усилия приложили к расширению, вернее, к углублению большого мешка, образованного наступлением к западу, по коридору между реками Урк и Марна по направлению к Парижу.
Раньше французские подкрепления подбрасывались в бой по мере их прибытия. Обычно это приводило к тому, что волны наступления захлестывали их и уносили с собой. Но 1 июня Петэн отдал приказ, чтобы прибывшие резервы разворачивались в тылу и окапывались. Таким образом, прежде чем поток германцев мог достигнуть резервов, они образовывали широкую дамбу обороны в форме полукольца, о которую должны были разбиться волны наступления, понемногу уже начинавшие терять свою первоначальную ярость.
Когда в первых числах июня эти волны стали биться о дамбу, натиск их уже настолько ослаб, что не мог произвести большого впечатления, а появление и энергичные контратаки 2-й американской дивизии на важном стыке у Шато-Тьерри явились не только реальным цементом, но и драгоценной моральной поддержкой для усталых союзников.
За эти немногие дни «разлива» наступления германцы захватили около 65 000 пленных. Но эти потери вскоре с избытком были покрыты американскими подкреплениями. В стратегическом же отношении успех германцев просто втянул их в большой мешок, что менее чем через два месяца сыграло не в их пользу. Как и в обоих предыдущих наступлениях, тактический успех немцев 27 мая оказался для них стратегически невыгодным. Дело в том, что степень, в которой им удалось захватить врасплох противника, оказалась настолько неожиданной и для них самих, что германское командование потеряло самообладание.
Как это раскрыли работы генерала Куля, наступление 27 мая намечалось просто как диверсия, чтобы отвлечь резервы союзников и подготовить последний и решительный удар по фронту британцев, прикрывающих Хазебрук. Но изумительный начальный успех этого удара соблазнил германское командование, оно слишком углубило и слишком затянуло это наступление. Успех манил — но он был связан с привлечением сюда германских резервов, равно как и резервов противника.
Все же мы имеем право помечтать о том, к чему могло привести это наступление, если бы оно началось, как это было приказано, 17 апреля, а не затягивалось до 27 мая, пока полностью не была закончена подготовка к нему. Германцы израсходовали бы меньше резервов для бесполезного продолжения наступлений на Сомме и Лис, а союзники все еще поджидали бы укреплявших их морально и физически американских пополнений живой силой. Время и внезапность — два основных фактора военного искусства. Немцы упустили первый и зря растратили второй, позволив захватить себя врасплох.
Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 149; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!