ПО ДЕЛУ О СТАНИСЛАВЕ И ЭМИЛЕ ЯНСЕНАХ, ОБВИНЯЕМЫХ ВО ВВОЗЕ В РОССИЮ ФАЛЬШИВЫХ КРЕДИТНЫХ БИЛЕТОВ, 36 страница
Таков вывод господ экспертов. К какому же выводу приводят обыкновенно житейские соображения? Подкрепляют ли они выводы науки? Можно смело сказать: вполне подкрепляют. До 17 сентября прошлого года Северин был совершенно здоров. Стоит припомнить показание всех свидетелей, знавших его. Это был честный и смирный человек, хороший семьянин и усердный работник. Сколотив себе деньги для покупки фаэтона, он женился, прожил с женою в согласии пять лет и прижил двоих детей при жизни. Всегда, по показанию свидетелей, веселый, здоровый и румяный, он вовсе не пил водки и вел жизнь вообще умеренную, отлично, «богатырски» спал сном человека трудового, никогда не страдал бессонницею или ночными потами, никогда не кашлял, разве после горячего чаю .выбежит зимою на крыльцо или на двор. 17 сентября он уезжает в Григоровку здоровый, а возвращается побитый, с разбитым переносьем и окровавленным платьем и лицом. Он глубоко оскорблен полученными им побоями, отказывается от предложения закусить, так как еще в Григоровке «выпил и закусил», и чуть свет отправился к доктору и жаловаться. Он, человек, не знавший еще нового суда или, лучше сказать, узнающий его уже после смерти, решается вести дело о нанесенных ему оскорблениях тем судом, которого так боялись прежде простые люди; жена его закладывает шубу, чтобы из последнего внести 3 руб., необходимые для бумаги, на которой будет написано свидетельство врача. Видно, оскорбление не на шутку задело Северина. Он идет рассказывать о нем Бардакову и, наконец, вернувшись домой, должен слечь. Еще доктор усмотрел у него налитие глаз кровью, причем нашел нужным заметить, что зрение , однако, не повреждено, – значит глаза‑таки порядочно были налиты кровью. У него боль головы и переносья, шум в ушах и слабость. У Бардакова он еле стоит, еле смотрит своими, «водою налитыми», по показанию свидетеля, глазами. Нужны бы «приличные средства», о которых говорил доктор, но эти средства не прописаны, потому что «об них не просили», да и купить их не на что. Дома с ним делается все хуже и хуже. Он не ест ничего и ничего не пьет, не может пройтись по комнате, жалуется на головную боль, не спит. Да и до сна ли?! Хозяйство стало, денег нет, едва ли «вычухается», смерть близка, а тут все, накопленное долгим трудом, придет в разорение, придется нанимать работника, платить ему 6 руб. в месяц, жена остается одна, без поддержки, – вдову‑то легко всякому обидеть, да еще с детьми, да еще беременную, где тут спать! Вот что должно было приходить неминуемо и вполне естественно в голову больному и усиливать его огорчение.
|
|
|
Между тем, Северину становится хуже и хуже; временами сказывается у него любовь к тому скромному труду, который ему предназначила судьба, – он выходит на крыльцо взглянуть на своих кормильцев‑лошадей, посмотреть овес, но уже назад взойти не может, силы его покидают. Начинается бред, в котором воображение, рисуя недавнюю обиду, не может оторваться от обыденной, извозчичьей обстановки: ему чудится, что его бьют кнутами в Григоровке, он прощается с женою, плача и говоря, что «за ним приехали!» Наконец он умирает в бессознательном состоянии. Неужели же во всем ходе этой болезни мысль наша не обращается постоянно в Григоровку, не вспоминает о нанесенных там Северину побоях? Можно ли, не греша против очевидности, допустить, что побои, после которых тотчас захворал Северин, «сами по себе», а болезнь и смерть тоже «сами по себе»?! Разве не видна, не чувствуется связь смерти с побоями? И где же указания на иные причины смерти?.. Нам скажут – чахотка. Но где ее признаки? А они должны быть ясны, если только она началась до нанесения побоев. Вы слышали, господа присяжные, экспертов. Возьмем еще одного в помощь – знаменитого эксперта по части грудных болезней, профессора Нимейера. Какие признаки чахотки указывает он в своем «Трактате о легочной чахотке»? Эти признаки: бессонница, ночные поты, кашель с кровью, одышка, золотуха на детях, рожденных или зачатых во время болезни одного из родителей. Где эти признаки у Северина? Смело можно сказать, выслушав свидетелей, что признаков этих нет… Вы слышали, что дети Северина цветут здоровьем и никогда ни золотухою, ни английской болезнью больны не бывали. Итак, Северин умер не от чахотки; он умер от многих причин, стоящих между собою в связи и сводимых к одной главной, к удару, нанесенному ему Дорошенко. Это удар вызвал, во‑первых, кровотечение, и кровотечение обильное, так как повреждения носа всегда влекут за собою большие потери крови, что объяснено здесь экспертом Грубе. Что крови вышло много – это видно из того, что она полилась у Северина еще в Григоровке, как видно из показания Склаво: он уехал из Григоровки в 2 часа ночи, а приехал домой в 4, и кровь, по показанию свидетелей, еще сочилась из поврежденного места, следовательно, она шла слишком 2 часа. Во‑вторых, удар вызвал повреждение костей носа и, конечно, повреждение всех окружающих мест на голове; в‑третьих, удар этот был причиною крайнего ослабления Северина, так как от потери крови неминуемо должен был произойти упадок сил, располагающий к дальнейшему развитию всякой болезни; в‑четвертых, он вызвал, вследствие истощения сил, припадки скоротечной чахотки и, в‑пятых, вызвал сильное душевное потрясение. В последнем сомневаться нельзя: последние минуты Северина указывают на это потрясение, возможность же его нельзя отрицать у Северина как по той обстановке, в которой ему были нанесены побои, так и по тем последствиям, которыми они грозили участи этого бедного рабочего человека, будущности его жены и детей. Я не полагаю, чтобы мне решились возразить, что Северин, будучи извозчиком, не мог иметь достаточно развитого чувства чести для того, чтобы оскорбиться побоями. Для этого вовсе не нужно утонченного развития чувства чести, и притом здесь чувство нанесенного оскорбления, вероятно, играло не главную роль, а на первом плане должен был стоять страх и огорчение за последствия, которые Северин ясно предвидел, говоря, что «ему не вычухаться»… Наконец, можно с полной уверенностью сказать, что, к чести русского простого народа, в нем встречаются, и весьма даже нередко, личности, которые, несмотря на грубоватую внешность и «черную» работу, имеют настолько развитое чувство справедливости, что могут весьма оскорбляться и огорчаться грубым и незаслуженным поруганием над собою или над другими. Все указанные причины произвели в Северине горячечное состояние, кончившееся его смертью. Она последовала от побоев, нанесенных Дорошенко. Об этом говорят два эксперта‑профессора, твердят все свидетели, на это указывают естественный ход вещей и голос здравого смысла. Нам, быть может, скажут, что смерть не была прямым последствием побоев, а была вызвана развитием указанных нами причин, тогда как если бы своевременно были устранены эти причины, то и смерть могла бы не последовать. Например, если бы своевременно было унято кровотечение, если бы подана была надлежащая медицинская помощь и приняты «приличные средства», если бы Северин не ездил верхом к Бардакову и на тряском «ваньке» к исправнику и т. д. Но влияние известных причин на тот или другой исход дела должно обсуждаться в связи со всею средою и обстановкою дела. Самые серьезные повреждения могут быть излечены знаменитыми врачами, но следует ли из этого, чтобы повреждения эти, если они были нанесены где‑нибудь в глуши, где не только нет знаменитых, но и вовсе никаких врачей, и если они вызвали смерть, могли бы не считаться причиною смерти? Нужно только, чтобы не было какой‑нибудь совершенно посторонней причины смерти, но вполне достаточно, если смерть произошла от известной причины, от того или другого вызванного ею страдания, которое особенно сильно развилось вследствие неблагоприятной обстановки. Северин сделал возможное: лечился домашними средствами, не имея денег для приглашения врача, ставил себе горчичники, перестал выезжать на работу и т. д., одним словом – сделал все, что мог сделать для своего выздоровления человек в его звании и с его обстановкою, его ли вина, что Григоровка далеко и что, покуда пришлось приехать домой, утрачено было много крови? Его ли вина, что у него не было средств пригласить врача и что ездить он должен был к врачу и к Бардакову не в карете на лежачих рессорах, а верхом и на тряском «ваньке»? Он действовал согласно с условиями своего быта и с обстоятельствами. Да, наконец, я полагаю, что большая часть этих побочных причин не могла иметь никакого влияния на смертельный исход болезни Северина, так как, по положительному и категорическому заявлению экспертов, причиной – главною и единственною – смерти Северина были нанесенные ему побои. Другой вопрос, который может быть возбужден, – о том, не могут ли такие причины, вызываемые неудобствами обстановки, вызывать отрицательный ответ о существовании причинной связи между побоями и смертью? –разрешается не только указаниями закона, который нигде не говорит о том, что побои должны быть непосредственною, прямою причиною смерти, а требует только, чтобы последствием побоев была смерть, чтобы между побоями и смертью существовал ряд разнообразных причин, которые все, в «начале начал», исходят из побоев и в «конце концов» приводят к смерти, но и установившеюся у нас судебною практикою. Вашим предшественникам на скамье заседателей, господа присяжные, пришлось разрешить в этом самом суде ряд дел, где также возбуждался вопрос о том, последовала ли смерть вследствие насильственных действий подсудимого, и указывалось на побочные обстоятельства, которые могли ускорить смерть, и во всех этих делах предместники ваши, выслушав заключения экспертов‑врачей, признавали, что смерть была последствием действий обвиняемого. Вы слышали из объяснений профессора Лямбля, что таковы, например, были дела Сидоренко‑Кравца, обвинявшегося в нанесении чубуком удара в глаз рядовому Губанову, дело Ивана Калиты, нанесшего смертельные удары в голову Павлу Калите, дело Тарана, убившего мещанку Павеличенкову, и др. Губанова везли ночью» в мороз, по тряской дороге, с начинавшимся воспалением мозга, за несколько верст, и это, без сомнения, должно было усилить развитие воспаления, но эксперты признали, что смерть была причинена рукою человека, воткнувшего Губанову в глаз чубук. Калита, после нанесенных ему побоев, ездил лечиться к знахарке в дальнюю волость, пил воду и даже покушался пировать на крестинах, но, болея постоянно, через 10 дней умер, и смерть была признана происшедшею от побоев, нанесенных ему. Заключая вторую часть моего обвинения, мне остается заявить, что, по моему убеждению, если доказано, что Северину нанесены подсудимым побои, то не менее того доказано, что ими вызвана смерть.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Обращаюсь, наконец, к заключению моего обвинения, к определению, в каком деянии, предусмотренном уголовным законом, обвиняется подсудимый Дорошенко. Подсудимый обвиняется в нанесении Северину с намерением побоев, от которых последовала смерть последнего. Это преступное деяние указано в 1464 статье Уложения о наказаниях и возбуждало нередко различные прения и вызывало разнообразные толкования. Ввиду возможности таких прений и в настоящем деле, я считаю нужным заранее заявить, что статья эта положительно разъяснена высшим законодательным учреждением в России – Государственным советом, и в смысле этого разъяснения толкуется и кассационным Сенатом. Государственный совет, рассмотрев дело помещицы княгини Трубецкой, нанесшей побои палкою больному, страдавшему удушьем старику, который через три дня затем умер, хотя после наказания встал и ушел и хотя смерть последовала, согласно мнению врача, от неразрешившегося воспаления в легком, к которому он имел уже расположение вследствие давно бывшего падения с крыши и прироста легкого к ребрам, признал, что к деянию Трубецкой должна быть применена 1464 статья, которая, по мнению Государственного совета, говорит о таких побоях, которые, по всей вероятности, не могли подвергнуть жизнь опасности и только по стечению особенных обстоятельств причинили смерть , что иногда может произойти и от одного удара, нанесенного в нежную или больную часть тела.
Очевидно, что и пример, на котором основано это решение, и самое решение как нельзя более подходят под деяние, в совершении которого обвиняется подсудимый. Он нанес Северину побои в опасную часть головы – в переносье, где мозг отделяется от полости носа довольно тонкими костями, он нанес эти побои без всякого желания причинить смерть Северину, но с определенным и ясным намерением побить его; побои не были особенно тяжелыми и, по всей вероятности, не могли подвергнуть жизнь Северина немедленной опасности, но вызвали, однако, различные болезненные явления. Эти болезненные явления, эти особенные обстоятельства стеклись так, что вызвали смерть Северина. В деянии подсудимого закон не видит убийства, он относится к нему гораздо снисходительней, но не может, однако, не считать серьезным преступлением деяния, которым, в нарушение закона и права, отнимаются у общества граждане, а у семьи работники и кормильцы.
Обвинение мое кончено. Я представил вам, господа присяжные, все, что мог и что считал необходимым для разъяснения обстоятельств, на которых основывается обвинение в настоящем деле. Пробегая мысленно все мною сказанное, соображая вновь все сложные обстоятельства дела, его ход здесь на суде и всю его обстановку, я выношу полнейшее убеждение в виновности подсудимого Дорошенко. Разделяете ли вы мое убеждение – покажет ваш приговор. Но каков бы ни был этот приговор, осудит ли он подсудимого или торжественно признает его невинным, у обвинительной власти останется все‑таки сознание, что она, насколько было в ее силах, выполнила свою задачу, возбудив настоящее безгласное и погребенное в полицейском архиве дело, доведя его до возможной ясности и представив на ваше обсуждение. Подсудимый обвиняется в том, что, действуя незаконно, нанес обществу ущерб, лишив жизни одного из его членов. Вам, представителям всех слоев этого общества, всего лучше и справедливей произнести решительное и окончательное слово о виновности подсудимого пред законом, стоящим на страже общественной и личной безопасности…
ПО ДЕЛУ ОБ ИГОРНОМ ДОМЕ ШТАБС‑РОТМИСТРА КОЛЕМИНА*
Господа судьи! Подсудимый, отставной штабс‑ротмистр Колемин, предан вашему суду по обвинению в том, что в доме его была организована игра в рулетку. Для того, чтобы признать это обвинение правильно направленным против Колемина, предстоит разрешить два существенных вопроса. Первый из них: есть ли игра в рулетку игра запрещенная? Второй: есть ли в деянии Колемина признаки содержания им игорного дома? Оба эти вопроса тесно между собою связаны. Рассматривая первый вопрос – есть ли рулетка игра запрещенная, – следует обратиться к прямому указанию закона. Рулетка – игра, основанная на случае; в ней расчет, известные математические соображения, ловкость и обдуманность в игре не могут приводить ни к какому положительному результату. Если и есть некоторые, как говорят, более или менее верные приметы в игре в рулетку, если можно замечать чаще других повторяющиеся нумера и т. п., то это все‑таки не изменяет характера игры и она остается основанной на случае, а не на расчете. Закон наш, в 444 статье XIV тома Устава о пресечении и предупреждении преступлений, говорит, что запрещается играть в азартные игры и открывать свой дом для них; статья эта основана главным образом на Уставе благочиния, изданном при императрице Екатерине в 1782 году. Устав благочиния прямо определяет, что игрой запрещенной или азартной считается всякая игра, основанная на случае. Ввиду этого положительного определения, рулетка, по самым свойствам и приемам игры, не может не считаться игрой запрещенной. Власть, следя за появлением различных новых азартных игр, постепенно их изъемлет из употребления, запрещает их, но она не может уловить все разнообразные виды игры, все новые способы и приемы ее; Жизнь слишком разнообразна и представляет многоразличные способы и развлечений, и незаконного приобретения средств к существованию. Законодательство не может никогда идти в уровень с этой изобретательностью; оно обыкновенно несколько отстает, но в нем всегда содержатся общие указания на главные свойства игр, которые оно считает запрещенными и против которых оно считает нужным бороться. Так и в нашем законодательстве такие указания содержатся в ст. 444 т. XIV и в силу их последовали распоряжения администрации. Мы имеем циркуляры министра внутренних дел от 11 марта 1863 г. за № 31 и от 18 февраля 1866 г. за № 33, которыми запрещены домино‑лото, игра в орлянку и игра в фортунку. Если вглядеться в существо этих игр, то окажется, что все они основаны на случае, на счастии, на азарте, и, в сущности, игра в фортунку есть не что иное, как вид простонародной рулетки. Ясно, что преследование уже было направлено на игры, очень сходные с рулеткой, но чаще, чем она, проявлявшиеся в жизни. Наконец, и практика иностранных законодательств признает рулетку запрещенною игрою. Мы знаем, что маленькие, по большей части ничтожные, государства, где государственные доходы рассматриваются как личная собственность и как хозяйственный прибыток владетельного лица, считали возможным допускать у себя игорные дома с рулеткою, в которую, однако, не дозволяли играть собственным подданным; игра в рулетку в настоящее время удержалась, как кажется, только в Saxon les bains [8] и в маленьком княжестве Монако. Как только сильная государственная власть вступала в обладание теми землями, где процветала рулетка, она уничтожала ее. Пруссия, вступив во владение Нассауским герцогством, сосчитала дни рулетки в Висбадене и Гомбурге, а вскоре и совсем уничтожила ее. Когда в истощенной войною Франции раздались голоса об учреждении открытой игры в рулетку, чтоб увеличить наплыв путешественников и усилить прилив золота в, стране, лучшие представители общества и литературы с негодованием восстали против этого, и правительство отвергло предложение о таком недостойном средстве обогащения. Ввиду всего этого нельзя не признать рулетку игрой азартной, а следовательно, запрещенной. Надо притом заметить, что для определения того, что она имеет признаки азартной игры, суд не нуждается в прямом указании на это карательного закона. Я уже сказал, что законодатель не может уследить за всеми проявлениями быстро текущей общественной жизни. Это, в иных случаях, задача суда. Кассационный Сенат по делу Аксенова в решении 1870 года № 1791 признал, что от суда зависит разрешение вопроса, была ли та или другая игра запрещенной или нет. Если суд признает, что игра основана на случае, то он признает, что она азартная и этим самым включает ее в разряд запрещенных игр. Такое определение суда должно быть основано на существе дела и не может подлежать проверке в кассационном порядке. Сенат признал, что один из мировых съездов имел право, вникая в существо дела, признавать игру в «ремешок» азартною, и не счел возможным отменить это решение съезда, несмотря на отсутствие указаний закона на такую игру. Очевидно, что в этом отношении суду предоставлена большая власть и, быть может, и в настоящем случае суд не откажется закрепить своим веским словом запрещенный характер за рулеткой.
Перехожу к разрешению другого вопроса: устроил ли господин Колемин дом для запрещенной игры в рулетку? Условия игорного дома довольно ясно определены в приложении к 444 статье XIV тома. В источниках, на которых она основана, указано прямо, что «запрещается играть в запрещенные игры», «открывать свой дом игрокам для запрещенной игры днем или ночью», «запрещается иметь счетчика, продавать своим гостям или иным образом давать и передавать золото, серебро и иные денежные ценности», наконец, запрещается иметь постоянную прибыль от этой игры. Это последнее условие ясно выражено в указе императрицы Екатерины, вошедшем в Полное собрание законов за № 13 677. В нем прямо говорится, что в случае «раскрытия» игорного дома, «буде происходит прибыток запрещенный, то, о том исследовав, учинить по законам». Итак, вот главные условия игорного дома: он должен быть открыт днем и ночью, в определенные часы, для желающих играть в запрещенную игру; в нем должна происходить запрещенная игра; в нем могут быть лица, которые занимаются счетом в помощь хозяину; в нем может происходить для удобства размен золота, и, наконец, все это должно вести к общей, к главной цели учреждения подобного дама –к‑неправильной прибыли, к запрещенному прибытку. Я прибавлю, что, насколько можно представить себе общую картину игорного дома, жизнью еще выработано одно условие в дополнение к этим условиям закона – именно доступность игорного дома, доступность хозяина его лицам, которые пожелают принять участие в игре. Закон, впрочем, указывает и на отрицательные данные для непризнания игорного дома. Эту отрицательную сторону закон обрисовывает в ст. 448 XIV тома, где говорится, что «если игра служила для забавы или отдохновения, с друзьями и в семье и не была запрещенною, то вины нет». Поэтому, если будет открыто учреждение или дом, где происходят такие запрещенные игры и происходят не в тесном кругу лиц, связанных узами дружбы, и не в кругу родных и близких, и если, кроме того, главная цель этой игры не отдохновение, а неправильный прибыток, то мы имеем дело с игорным домом. Применяя эти общие начала к настоящему делу, я полагаю, что мы найдем, что все условия, указанные законодателем, существуют в деянии Колемина. Игра была запрещенная, игра происходила днем и ночью. Мы знаем из показаний свидетелей, что были определенные, ясно установленные наперед дни, в которые можно было являться играть в определенные часы. Хотя Колемин заявил здесь, что он приглашал лиц, игравших у него, особо каждый раз, хотя господин Тебеньков показал, что он получал особые приглашения каждый раз, но надо думать, что эти лица или запамятовали, или ошибаются, так как большая часть свидетелей прямо указывают, что дни и часы были всем известны заранее. Один из последних свидетелей весьма характеристично заявил даже, что «общая молва» указывала безошибочно на эти именно игорные дни. Наконец, нельзя упускать из виду, что даже если бы подобные дни не существовали, а существование их подтверждается записными книгами, то несомненно, что они должны бы быть установлены для того, чтобы каждый, желающий играть, мог ехать не на «огонек», как объяснил подсудимый, а на нечто более определенное. Это были не одни дни, это были и ночи. Следовательно, два первых условия, требуемые законом, существуют. Затем того, что были счетчики, отрицать невозможно, ввиду показания господина Тебенькова и данных, которые мы имеем относительно участия в счете господина Бендерского. Из этих данных, среди которых важно показание прислуги, видно, что деятельность счетчиков была довольно определенная и исполнялась преимущественно одним лицом, привычным к этой деятельности. Она сопровождалась известным гонораром, который, несмотря на участие в проигрыше, имел своим результатом, однако, то, что в 8 месяцев, из которых 2 было летних, так сказать «малоигорных», составлял сумму в 2 тыс. руб. – жалованье, весьма хорошее за обязанность считать. Счетчик приходил несколько ранее и уходил несколько позже остальных гостей. Господин Тебеньков объяснил, что он оставался для сведения итогов после каждого рулеточного дня и ночи. Следовательно, он исполнял все вспомогательные обязанности по рулетке и был тем счетчиком, которого разумел закон, запрещая иметь такового. Наконец, последнее условие, указанное законом – выдача золота, – точно также выяснилось свидетельскими показаниями. Закон, конечно, не имел в виду соединить с понятием об игорном доме понятие о меняльной лавке. Он имел в виду другое. Для того, чтобы удобнее играть в запрещенную игру, нужно предоставить посетителям игорного дома некоторые удобства и некоторые приспособления, которые дали бы им возможность приступить к игре без особенного стеснения, без особенного приготовления. Эта легкость приступа к азартной игре, создание этой легкости есть одна из особенностей игорного дома. Нельзя стеснять гостей необходимостью приносить на значительные суммы мелкие деньги в кармане, менять их, заходить для этого в лавки и т. п. Предупредительный хозяин может сам принять эту обязанность на себя и, с возможно меньшею потерею, предлагать свое золото гостям, избавляя их от предварительных забот об этом. Вот что предвидел закон, запрещая такую отдачу или передачу золота. Я никак не думаю утверждать, чтоб господин Коле‑мин пользовался какими‑нибудь выгодами от этой продажи золота; притом, при выгоде, которую ему приносила рулетка, потеря нескольких копеек на курсе не составляла существенной потери. Таким образом, в деянии его существуют те условия, которые указаны в законе: дом его открыт днем и ночью; в доме его существует счетчик, существует размен золота. Все эти условия, очевидно, направлены к тому, чтоб, по возможности, облегчить игру в рулетку тем, кто пожелает в нее играть. Для чего же делается это облегчение? Для того, чтоб рулетку охотно посещали, чтоб к ней могло приступить наибольшее количество лиц. Это наибольшее количество лиц должно доставить пятое указанное законом условие: неправильный прибыток. На него указывают счетные книги Колемина, его собственные указания и, наконец, признание большинства свидетелей, что они остались, в конце концов, в проигрыше. Этот «неправильный прибыток» состоял в том, что содержатель банка, несмотря на расходы, которые он нес на угощение ужинами, как показали некоторые свидетели, «даром», все‑таки остался в большом выигрыше. Хотя здесь заявлялось господином Колеминым, что одной книги недостает, что вообще вычисления следователя произведены неправильно, но такое заявление запоздало, так как следствие предъявлялось ему; перед окончанием его подсудимый был спрошен, что он может еще прибавить или сказать в свое оправдание, и он мог своевременно обратить внимание следователя на ошибки в вычислениях, и тогда они были бы еще раз проверены при его помощи и по его указаниям. Я не отрицаю, впрочем, что у него могли быть большие траты и должники, и притом весьма неисправные. Человек, державший рулетку, несший тяжелые обязанности банкомета, конечно, мог отдыхать от этой деятельности, ведя жизнь широкую и шумную и не жалея денег, выигранных в рулетку. Я утверждаю лишь, что из книг несомненно можно вывести, что им выиграно с 1 августа 1873 г. по 11 марта 1874 г. 49554 руб. 25 коп. Этот выигрыш выводится из ежедневных заметок, сколько было в начале каждой игры в банке и сколько в конце ее. Этих цифр нельзя отвергнуть, и если даже исключить 14 тыс. руб., о которых говорит господин Колемин, как о неуплаченном ему долге, то все‑таки останется достаточно значительная цифра прибытка. Закон называет этот прибыток неправильным, и едва ли суд может посмотреть на него иначе. Как ни разнообразны средства приобретения в современном обществе, но все‑таки у большинства взгляд на свойство и происхождение прибыли и дохода более или менее одинаков. Только то, что приобретается личным трудом или трудом близких лиц, есть приобретение почтенное, облагороженное в самом своем начале работою и усилиями; что же приобретается без труда, без усилий, шутя, что приобретается посредством эксплуатации дурных страстей и увлечений других людей, есть прибыток неправильный.
Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 163; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!