Глава 1. Духовный материализм 8 страница
Ответ: Это очень хитрое предположение. Понимание не означает, что вы на самом деле что‑то сделали; вы просто понимаете. Мы можем понять физиологический смысл чьих‑то мучений, ощущения боли; но действительное переживание будет совершенно иным. Вы должны как следует, по‑настоящему почувствовать нечто. Единственный способ проникнуть в суть дела — действительно пережить его самому, но создавать болезненные ситуации вы не должны. Эти ситуации будут возникать при помощи духовного друга, который являет собой врача со скальпелем.
Вопрос: Если вы находитесь в процессе покорности, и ваш духовный друг в этот момент как будто направляет на вас скальпель, да еще при этом лишает вас обезболивающего средства, — тогда ситуация будет чрезвычайно пугающей. Духовный друг кажется очень разгневанным и неприязненным, вам хочется убежать. Не объясните ли вы это?
Ответ: В этом‑то все дело — здесь производится операция без применения обезболивающего. Вы должны охотно ей подвергнуться. Если вы убежите, вы уподобитесь человеку, которому нужно удалить аппендикс и который убегает из операционной; его аппендикс может разорваться.
Вопрос: Но ведь это происходит на очень ранней стадии взаимоотношений с духовным другом; вы едва пробыли с ним пять минут. И вот внезапно на вашу голову обрушивается крыша; а он просто оставляет вас — выпутывайся, как можешь! Да еще может быть скажет при этом: «Я не буду заниматься этим делом вместе с тобой; вот уже прошло пять минут. Оставь все, все твои затеи, разбирайся сам; а когда распутаешь все, я поговорю с тобой!» Вот как я это чувствую.
|
|
|
Ответ: Видите ли, то обстоятельство, что вы начинающий или продвинутый ученик, значения не имеет. Вопрос в том, как долго вы находились с самим собой. Если человек находился наедине с самим собой, он должен знать себя. Это похоже на обыкновенную болезнь. Предположим, вы путешествуете из одной страны в другую; в пути вы заболели и решили обратиться к врачу. Он едва умеет объясняться на вашем языке, однако способен почувствовать ваше тело и увидеть расстройство; и вот он принимает решение немедленно уложить вас в больницу и оперировать. Все зависит от того, как развивается болезнь в вашем теле. Вы можете разорваться на куски. Если у вас аппендицит и врач готовится к операции чересчур долго, хотя бы для того, чтобы подружиться с вами, ваш аппендикс лопнет. Вряд ли вы скажете, что такой способ медицинской практики будет очень хорошим.
Вопрос: Почему человек делает первый шаг на пути? Что приводит его гуда? Случай? Судьба? Или карма? — что это такое?
Ответ: Если вы полностью раскрылись, тогда вы уже находитесь на пути. Если вы раскрылись наполовину, тогда вы на пути лишь частично; и это обстоятельство не замедлит на вас сказаться. Если вы дадите своему другу, своему врачу меньше сведений, тогда вы будете поправляться гораздо медленней, потому что не раскроете всю историю своего случая. Чем больше вы расскажете врачу, тем скорее он сумеет вылечить вас.
|
|
|
Вопрос: Если подлинный путь заключается в самораскрытии, следует ли мне позволять себе раскрываться перед тем, что я считаю злом, что, как мне известно, может мне повредить?
Ответ: Раскрытие — это не добровольное мученичество по отношению к каждой встречающейся угрозе. Вы не должны становиться на рельсы перед приближающимся поездом, чтобы раскрыться для него. Как раз это и было бы путем героизма, ложным путем, подменой трудного пути.
Во всех случаях, когда мы встречаемся с чем‑то таким, что считаем «злом», последнее представляет собой угрозу для самосохранения «я». Мы так заняты сохранением своего существования перед лицом этой угрозы, что совсем не можем видеть вещи ясно. Для того, чтобы открыться, мы должны преодолеть свое желание сохранить собственное существование. Тогда мы сможем ясно видеть ситуацию и иметь с ней дело.
|
|
|
Вопрос: Но ведь этого не достигнешь одним махом, так ведь? Я хочу сказать, что вы можете раскрыться в одном контексте, однако, очутившись в другой ситуации, вы внезапно хватаетесь за маску и надеваете ее на лицо, хотя в действительности и не хотели бы этого делать. Кажется, достигнуть полной открытости так трудно.
Ответ: Все дело в том, что борьба не имеет никакого отношения к раскрытию. Если вы вступили на путь, если вы оставили и самую борьбу, это факт уже воздействует и на проблему в целом. Тогда более нет и вопроса о том, хотим мы или не хотим оказаться вовлеченными в жизненные ситуации. Обезьяний инстинкт эго растворяется, потому что он основан на информации из вторых рук, а не на непосредственном переживании того, что есть. Борьба — это эго. И если вы оставили борьбу, тогда не останется никого, кто должен преодолевать эту борьбу: она просто исчезает. Так что, как видите, здесь дело не в том, чтобы одержать победу над борьбой.
Вопрос: Когда вы чувствуете гнев, нужно ли его просто выражать с целью раскрытия?
Ответ: Когда мы говорим о раскрытии и покорности, например, в случае гнева, это не значит, что мы должны на самом деле тут же выйти из комнаты и прямо тут же ударить кого‑то. Пожалуй, это скорее будет способом питания эго, а не способом правильного раскрытия вашего гнева, видения его реальности, его живого качества. Это относится и к самораскрытию вообще. Дело заключается в том, чтобы видеть основное качество ситуации какова она есть, а не пытаться что‑то с ней сделать. Конечно, если мы полностью открыты по отношению к ситуации без каких‑либо предвзятых мнений, тогда мы будем знать, какое действие правильно, а какое окажется неумелым. Если некоторый особый способ действий окажется неуклюжим и неумелым, тогда вы не остановитесь на развилке у дороги, а сразу изберете путь искусного и творческого действия. Вы не связаны суждением как таковым, а реально выбираете творческий путь.
|
|
|
Вопрос: Неизбежна ли ступень накопительства и защитного переодевания?
Ответ: Мы коллекционируем вещи, а позже нам приходится их отдавать, и это оказывается болезненным. Похоже на швы в коже после операции; страшно удалять их, так как мы чувствительны и привыкли к чуждому элементу в организме.
Вопрос: Как вы думаете, возможно ли начать видеть то что есть, видеть себя таковыми как мы есть, без учителя?
Ответ: Я не думаю, что это вообще возможно. Вам необходим духовный друг, чтобы вы покорились ему и полностью раскрыли себя.
Вопрос: Значит, абсолютно необходимо, чтобы духовный друг был живым человеком?
Ответ: Да. Любое другое «существо», с которым, по вашему предположению, вы общаетесь, будет иллюзорным.
Вопрос: Может ли быть учение Христа само по себе духовным другом?
Ответ: Я бы этого не сказал. Это воображаемая ситуация. То же самое справедливо по отношению к любому другому учению; речь идет не обязательно об учении Христа. Проблема здесь в том, что мы можем сами толковать учение. Именно в этом все дело: книжные учения всегда открыты для интерпретаций эго.
Вопрос: Когда вы говорите об открытости и самораскрытии, это сильно напоминает мне некоторые школы психотерапии. Какова на ваш взгляд функция того рода практики, которой заняты люди в психотерапии?
Ответ: В большинстве систем психотерапии проблема заключается в том, что, если вы считаете процесс «терапевтическим», тогда вы действительности имеете в виду не процесс сам по себе, а психотерапию как лечебное средство. Иными словами ваша терапия — это хобби; кроме того, вы видите терапевтическую ситуацию лишь в рамках истории болезни. В ваших взаимоотношениях с отцом и матерью что‑то сложилось неправильно, и потому у вас имеется склонность к … и т.д. Когда вы начинаете рассматривать историю болезни данного человека в целом, стараясь соотнести ее с настоящим временем, такой человек начинает чувствовать, что для него нет спасения, что его положение безнадежно, потому что он не в состоянии переделать своего прошлого; он чувствует, что захвачен этим прошлым, и из существующего положения нет выхода. Такой способ лечения оказывается чрезвычайно неумелым, разрушительным, потому что создает препятствия для соучастия в творческом аспекте того, что происходит сейчас, здесь, сию минуту. Но, с другой стороны, если психотерапия представлена нам с упором на то, чтобы жить в настоящем времени, работать с проблемами данного времени, — и не только в том, что касается одних лишь словесных выражений и мыслей, а в понимании переживания действительности эмоций и чувств, — тогда, как я думаю, этот стиль психотерапии будет весьма эффективным. Но, к несчастью, существует много видов психотерапии и много псхиотерапевтов, занятых скорее попытками оправдать самих себя и свои теории, а не работой с тем, что есть. Фактически, их очень пугает работа с тем, что есть.
Мы должны упростить проблему, а не усложнять ее, не отягощать всякого рода теориями. Ситуация погруженности в настоящее, в данный момент, содержит историю болезни в целом и предопределяющие элементы будущего.
Все находится прямо здесь, так что нам не надо идти куда‑то дальше, устанавливать, кто мы такие, кем были или могли бы стать. Как только мы пытаемся разгадать прошлое, мы оказываемся вовлеченными в честолюбие и борьбу в настоящем, лишаемся способности принять настоящий момент как он есть. Это — очень трусливый подход. Кроме того, считать психотерапевта или гуру своим спасителем — нездоровая склонность. Мы должны работать над собой. Поистине, альтернативы для нас нет. Духовный друг может в некоторых обстоятельствах усилить нашу боль. Это часть взаимоотношений между врачом и пациентом. Идея не в том, чтобы рассматривать духовный путь как нечто роскошное и приятное; надо видеть в нем просто прямой подход к фактам жизни.
Глава 7. Открытый путь
К данному времени нам должно быть ясно: чтобы найти открытый путь, мы должны сперва пережить самообман как он есть, подвергнув себя полному раскрытию. Может быть, мы даже испытаем колебания при рассмотрении такого обнадеживающего предмета, как открытый путь, ибо сильно опасаемся своего честолюбия. Но наша осторожность в данном случае — признак готовности подумать нем. На самом деле колебания в этом пункте могут быть иной формой самообмана — мы игнорируем учение под предлогом попытки быть совершенными и чрезвычайно осмотрительными.
Подход к открытому пути лежит в переживании раскрытия самого себя — мы уже рассматривали это в лекции о посвящении — в самораскрытии для жизни, в умении оставаться самим собой, представлять духовному другу свои положительные и отрицательные качества, работать с ними. Затем, после того, как вы представили себя духовному другу и пережили посвящение, встречу двух умов, вы можете проявить склонность высоко оценивать свое достижение; вы пережили такой необыкновенный случай, — вы сумели раскрыться, и в то же время раскрылся ваш духовный друг — вы оба раскрылись и встретились; вы встретились в одно и то же мгновение не только с духовным другом, но и с самим собой. Это было захватывающее, прекрасное мгновение.
Проблема заключается в том, что мы всегда стараемся обезопасить себя, увериться в том, что у нас все в порядке. Мы постоянно ищем что‑то прочное, чтобы повиснуть на нем. «Чудесная» ситуация встречи двух умов является таким фантастическим переживанием, что как будто подтверждает наше ожидание чудес и магии.
Поэтому следующим шагом на пути самообмана будет желание видеть чудеса. Ведь мы прочли много книг с жизнеописаниями великих йогинов и свами, святых и аватаров. То кто‑то из них прошел сквозь стену, то перевернул целый мир с ног на голову! Сколько чудес! Нам хотелось бы доказательств того, что такие чудеса действительно существуют, потому что мы хотим увериться, что находимся на стороне гуру, на стороне доктрины, на стороне чудесного, увериться в том, что наше дело безопасно и могущественно, что оно фактически подтверждается чувствами, что мы находимся на стороне «благочестия». Нам хотелось бы оказаться в числе тех немногих людей, которые сделали что‑то фантастическое, необыкновенное, сверхобыкновенное, в числе тех, которые перевернули весь мир. «Я на самом деле думал, что стою на полу, — а вышло, что я стою на потолке». Внезапная вспышка встречи с духовным другом, встречи двух умов определенно реальна; это подлинное переживание, совершенно ощутимое, факт туда. Пожалуй, мы все еще не обладаем абсолютной уверенностью; но, конечно, такое чудо должно означать, что мы находимся на пути к чему‑то, что мы, наконец, нашли правильное направление.
Такие усиленные попытки доказать себе, что наши действия правильны, указывают на значительную степень сосредоточенности ума на самом себе; мы очень заняты собой и состоянием своего бытия. Мы чувствуем, что составляем меньшинство, что делаем что‑то весьма необычайное, что отличаемся от любого другого человека. Подобные старания доказать собственную уникальность — просто еще одна попытка подтвердить самообман. «Конечно, я пережил нечто необычайное; конечно, я видел чудо; конечно, я обладаю прозрением; поэтому я продолжаю идти вперед». Это — весьма замкнутая, обращенная на себя ситуация. У нас нет времени на общение с кем‑то другим; с друзьями, с родными, с внешним миром. Мы заняты только собой.
В конце концов, такой подход становится скучным, затхлым. Мы начинаем понимать, что обманывали и продолжаем обманывать себя; тогда мы постепенно подходим ближе к открытому пути. У нас возникает подозрение, что все наши верования — галлюцинации, что мы, дав оценку своему переживанию, тем самым обесценили его, исказили. «Действительно, у меня была вспышка внезапного просветления, но в то же мгновение я попытался овладеть им, удержать его — и оно ушло». Мы начинаем открывать, что самообман совсем не приносит пользы, что это просто попытки успокоить себя, соприкоснуться с собой во внутренней сфере, что‑то доказать самому себе, а не подлинное состояние раскрытия. В этом пункте мы, возможно, начнем упрекать себя, скажем: «Если я стараюсь обманывать себя, тогда это другой род самообмана, а если я пытаюсь не делать и этого, здесь также налицо самообман. Как же я смогу освободиться? И если я попробую освободиться, то это также будет еще одной формой самообмана», — и это будет цепная реакция, наслоения друг на друга все новых периодов безумия.
Раскрыв самообман, мы страдаем от своего безумия самокритичности, но это полезно. Хорошо пережить безнадежность честолюбия, страдание от попыток быть открытым, ободрить себя, — потому что все это подготавливает почву для другого типа отношения к духовности. Главный пункт, к которому мы стараемся прийти, таков: «Когда же мы действительно раскроемся? Действия нашего ума так плотно наслаиваются друг на друга, они направлены внутрь, подобно вросшему ногтю: если я сделаю это, тогда обязательно произойдет вот это; а если я сделаю то‑то, произойдет еще что‑то. Как же я смогу избавиться от самообмана? Я признаю его, я вижу его; но как же мне из него выбраться?»
Боюсь, что каждому из нас придется пройти это состояние в одиночку. Я не даю вам путеводитель для экскурсии к просветлению, я ничего не гарантирую; но я просто предполагаю, что в самом таком подходе содержится что‑то ошибочное.
Может быть, мы в самом деле чувствуем, что в подобном отношении к проблеме заключена какая‑то ошибка; и вот мы ищем совета у своего гуру:
— Я совершенно убежден, что этот путь как раз для меня; конечно, это так; не стоит даже говорить об этом. Но, кажется, что‑то у меня идет неверно. Я непрестанно работал над собой, однако нахожу себя вовлеченным в цепную реакцию перекрывающих друг друга неудач.
— Ну хорошо; что из этого?
— Так вот, я слишком занят, чтобы делать что‑то еще; я прямо одержим этой проблемой.
— Хорошо, отдохни.
— Что же я могу сделать? Не дадите ли вы мне какой‑нибудь совет?
— Боюсь, что не смогу дать тебе немедленное решение твоей проблемы. Начнем с того, что мне нужно знать, что в действительности у тебя идет не так. Это тебе сказали бы все профессионалы. Ведь если, например, в твоем телевизоре возникает неисправность, ты не меняешь немедленно трубку. Надо сначала проверить всю схему; какая часть ее не функционирует? Какие лампы не работают?
— Да вот, кажется, ничего слишком серьезного нет. Но в ту минуту, когда я пробую коснуться предмета, ум становится просто неудержим, он более не останавливается. А когда я пытаюсь сделать что‑то для исправления положения, я не получаю никаких результатов. Как будто что‑то погасло.
— Понимаете, всякий раз, когда я пробую проложить себе дорогу, как мне говорили вы и другие гуру, я стараюсь, стараюсь и стараюсь, но мне кажется, что проблеме нет конца. Если я начинаю практику с асан, пранаямы, дзадзэн, чего‑нибудь еще, сколько бы я ни старался делать все правильно, снова и снова возвращаются те же знакомые проблемы. Я глубоко верю в эти доктрины, учения, методы, — конечно, я верю. Я люблю учителей, люблю методы, в самом деле люблю и полностью в них верю. Я знаю, что много людей добиваются прекрасных результатов благодаря путешествию по тому же пути, по которому пытаюсь идти и я; но в чем же моя беда? Может быть, у меня дурная карма? Или я оказался паршивой овцой в стаде? Может ли это быть? Если так, то я отправлюсь паломником в Индию, отправлюсь туда на коленях; я принесу любую нужную жертву. Я могу поститься; я приму любой обет; но сейчас я просто хочу понять, понять по‑настоящему, в чем тут дело? ЧТО мне предпринять? Нет ли в ваших священных книгах каких‑либо предписаний, подходящих для такого человека, как я? Нет ли какого‑нибудь лекарства, которое я мог бы принять? Или жертвы, которую я мог бы принести?
— Точно не знаю. Приходи ко мне опять завтра вечером; может быть мы сумеем что‑нибудь найти.
Да, только это и может сказать духовный друг: «Приходи опять завтра или к концу недели; поговорим обо всем; но не тревожься». Вы опять идете к нему, видите его, думаете, что у вас какая‑то колоссальная проблема, и вот он выработает специально для вас ответы на нее. А он снова спрашивает:
— Здравствуй, как твои дела?
— Что вы хотите сказать? Ведь я ждал вашего ответа; ведь вы знаете, как у меня идут дела — мое состояние ужасно!
Ваше настроение сильно испорчено — и, вообще говоря, вполне справедливо. Как обычно, ничего не происходит; а затем недели следуют за неделями; вы снова и снова приходите к духовному другу. Вы погружены в отчаяние; вы подозреваете, что из всего предприятия ничего не выйдет; вы утешаете себя тайными ожиданиями: может быть, время придет, может быть, это будет на четвертой неделе, или на пятой, или на седьмой. Ведь семь — это символическое, мистическое число. Но время идет — и ничего! Полнейшее отчаяние. Вы уже близки к тому, чтобы исследовать возможности других решений: «Может быть, мне лучше уйти к какому‑нибудь другому учителю; может быть, надо вернуться домой и работать среди своих; эта ситуация для меня слишком чужда. Кажется, между мной и ним нет никакого общения. Предполагается, что мы с ним как‑то общаемся; но такое общение приносит только разочарование; ничего не происходит». И вот вы сидите и ждете. Всякий раз, когда вы видите гуру, вы почти немедленно знаете, что он обратится к вам со словами: «Возвращайся к себе, займись медитацией!» или: «Как дела? Чашку чаю?» То же самое повторяется снова и снова.
В чем же ваша ошибка? Фактически, тут нет ничего неправильного, абсолютно ничего. Ситуация вполне прекрасна, пока дело касается вашего духовного друга. Но этот период ваших ожиданий, стараний что‑то преодолеть — сам по себе ошибочен, потому что время ожидания означает сильнейшую сосредоточенность на себе, работу, направленную внутрь, вместо работы с внешней направленностью. Существует склонность к централизации, понятие «большого дела», связанного с вашей психикой, с состоянием вашего ума. Вот это и будет неправильным.
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 100; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!