События 1939-40 годов. Аннексия государств Прибалтики Советским Союзом
Наибольшее внимание Литве, Латвии и Эстонии в учебниках российской истории уделено в связи с пактом Молотова–Риббентропа и включением Прибалтики в состав СССР в 1940 г. Именно эти события наиболее бурно обсуждались в эпоху перестройки, и под давлением прежде всего политического руководства и общественности стран Балтии Съезд народных депутатов СССР вынужден был в 1989 г. принять специальное постановление, осуждающее секретные протоколы к советско-германским договорам 1939 г. В Прибалтике видели в отрицании секретных советско-германских договорённостей первый и важный шаг к обретению независимости. Напротив, консервативные силы в Москве пытались удержать в Прибалтику в составе СССР и доказывали, не считаясь с историческими фактами, будто присоединение стран Балтии к СССР произошло вне всякой связи с пактом Молотова-Риббентропа.
Как постепенно менялось отношение к событиям 1939-40 гг., хорошо видно на примере двух изданий одного и того же учебника, разделённых лишь двумя годами. В последнем учебнике по истории СССР для 11 класса, вышедшем в 1990 г. и охватывавшего период 1939-89 гг., о пакте Молотова–Риббентропа, отдавшем государства Прибалтики на откуп СССР, говорилось очень осторожно, в соответствие с тогдашней советской официальной позицией: "У договора был секретный дополнительный протокол, в котором речь шла о судьбе Польского государства. Оригиналы этого и других советско-германских секретных протоколов до сих пор не найдены. Они известны по фотокопиям"37.
|
|
|
При этом сознательно умалчивалось, что речь шла не просто о судьбе Польши, но о её разделе между Германией и СССР, равно как о передаче СССР Прибалтики, Финляндии и Бессарабии. В учебнике упоминался и договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. и наличие секретных протоколов к нему, но их содержание (передачу Литвы из сферы германских в сферу советских интересов в обмен на передачу Германии части восточной Польши) никак не конкретизировалось. Присоединение же Прибалтики к СССР подавалось как не имевшее никакой связи с секретными советско-германскими соглашениями, как результат действия прежде всего внутренних процессов в Литве, Латвии и Эстонии (при том, что авторы учебника отнюдь не принадлежали к консервативным силам):
«В июне–июле 1940 г. в независимых прибалтийских государствах - Эстонии, Латвии, Литве - шли сложные внутренние процессы. В этих государствах в соответствии с договорами, заключёнными их правительствами с правительствами СССР ещё в сентябре–октябре 1939 г., находились гарнизоны Красной Армии. Активно действовали как крайне правые, реакционные силы, так и противостоящие им силы левых, возглавляемые коммунистами. Судьба большинства прибалтийских коммунистов, находившихся в СССР, была трагична. Руководство компартий Эстонии, Латвии, Литвы было обезглавлено ежовско-бериевскими репрессиями. Но большинство населения не знало подлинной правды об этих трагедиях. Трагизм состоял в том, что под социалистическими лозунгами на земле прибалтийских народов был внедрен социализм в его наиболее грубых репрессивных формах.
|
|
|
Неизбежный процесс естественных демократических преобразований был нарушен и извращен. В июне–июле 1940 г. было провозглашено создание Эстонской, Латвийской и Литовской Советских Социалистических республик и они были приняты в состав СССР»38.
Здесь ничего не говорится ни о том, что коммунисты в Прибалтике не имели массовой поддержки, ни о июньских советских ультиматумах о вводе в три прибалтийских государства значительных контингентов Красной Армии и о включении коммунистов в состав местных правительств. Вступление Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР представлено как реализация стремления народов к "социализму с человеческим лицом".
В учебнике нет ни слова о репрессиях против населения Прибалтики.
|
|
|
Издание 1992 г. в связи с распадом СССР было переименовано в "Историю Отечества". Но принципиальных изменений текст не претерпел. По-прежнему не конкретизировалось содержание советско-германских секретных протоколов. Зато пакт Молотова–Риббентропа теперь комментировался следующей замечательной фразой: "Нечистоплотная политическая игра, в которой каждая из трёх сторон пыталась добыть безопасность за счёт других, привела к тому, что проиграли народы всех стран"39. Под "третьей стороной" имелись в виду правительства Англии и Франции, отказавшиеся удовлетворить требование Сталина о вводе советских войск в Польшу и Румынию и тем будто бы спровоцировавшие советско-германское сближение.
Пассаж о присоединении Прибалтики к СССР вместо сентенции о трагической судьбе прибалтийских коммунистов теперь был дополнен следующим суждением:
"Внешнеполитически правительства этих государств оказались перед выбором между неизбежным вовлечением в сферу влияния гитлеровской Германии или соглашением со сталинским режимом. Выбор второго варианта был вынужденным, в значительной степени определённым наличием советско-германских секретных протоколов. Ещё в июне 1940 г. под предлогом защиты от развернувшейся антисоветской деятельности в прибалтийские государства были введены дополнительные войска, туда были посланы наиболее близкие к Сталину деятели: Жданов, Вышинский, Деканозов (степень близости двух последних к Сталину явно преувеличена - Б.С.). Под их контролем были сформированы новые правительства и в июне–июле проведены выборы. Новые законодательные органы, где большинство принадлежало коммунистам, провозгласили 21 июля 1940 г. во всех трёх республиках Советскую власть... На земле прибалтийских народов был внедрён сталинизм в его наиболее грубых репрессивных формах"40.
|
|
|
Здесь авторы учебника сами себе противоречат. Раз включение Прибалтики в советскую сферу влияния было предопределено пактом Молотова-Риббентропа, то никакого выбора у прибалтийских правительств между ССССР и Германией, в сущности, не было.
Ни в одном из учебников не рассматривается другая, теоретически возможная альтернатива: сохранение государствами Прибалтики нейтралитета под защитой советских войск, но без смены правительств. На самом деле такой вариант был бы наиболее выгоден СССР, так как после германского нападения Красная Армия могла бы положиться на помощь прибалтийских армий и населения, не питавших особых симпатий к немцам. Однако Сталин хотел захватить как можно скорее и полностью всё, выторгованное у Гитлера. В результате литовцы, латыши и эстонцы предпочли Германию как меньшее из двух зол и пополнили ряды вермахта и СС. Две латышские и одна эстонская дивизии стали одними из наиболее боеспособных соединений германских вооруженных сил.
В другом учебнике, также вышедшем в 1992 г., пакт Молотова-Риббентропа характеризуется как "тайное соглашение за спиной третьих стран, суть которого - разграничение сфер влияния"41. Здесь подробно изложены территориальные аспекты всех советско-германских секретных протоколов. Утверждается, в частности, что "20 сентября 1939 г. Гитлер принял решение превратить в ближайшее время Литву в протекторат Германии, вёл подготовку к вторжению на её территорию. Вступление немецких войск на литовскую территорию создало бы опасную обстановку для группировки Красной Армии в Западной Белоруссии. Поэтому Сталин предлагает Гитлеру часть Польши в обмен на Литву"2. Таким образом, включение Литвы в состав СССР обосновывается прежде всего стратегическими соображениями.
Присоединение Прибалтики подаётся как вынужденная и неизбежная мера, возможно, и не отвечавший чаяниям значительной части местного населения: "Сложившаяся ситуация поставила советское государство перед необходимостью довести до конца -территориально-политическое переустройство” прибалтийских стран, “право” на которое Советский Союз получил по секретным протоколам… Правительство СССР потребовало отставки буржуазных правительств Латвии, Литвы и Эстонии (правительства США, Англии или Германии авторы буржуазными не называют - Б.С.). Ультиматум был выполнен. В страны Прибалтики были введены значительные силы Красной Армии.
Было сформировано новое, советское правительство (непонятно, о чём идёт речь, правительств всё-таки сформировали три: в Литве, Латвии и Эстонии - Б.С.). Неоднозначным было отношение населения к новой власти. Были случаи нападения на советские подразделения. Имели место и факты самоуправства советских начальников на местах. Всё это было: одни принимали советский режим, другие - нет. Для одних это была надежда, для других - трагедия. Но тогда, в 1940 г., вступая в состав Советского Союза, многие трудящиеся Прибалтики мечтали о социализме как строе социальной справедливости, демократии и широких прав трудящихся. Однако введение советских порядков проводилось силовыми методами (как будто где-либо они вводились мирно - Б.С.), в спешке, с нарушением национальных традиций, без учёта местных особенностей. Как и во всей стране, в Прибалтике проводились репрессии, террор и массовое выселение"43.
Авторы учебника наделяют значительную часть населения прибалтийских государств симпатиями к некоему "социализму с человеческим лицом", подразумевая возможность какого-то альтернативного социалистического государственного устройства. В более поздних по времени издания учебниках пакт Молотова-Риббентропа оценивается как разграничение "сфер интересов" СССР и Германии в Восточной Европе, в результате которого "СССР фактически вернул утраченные в 1917-20 гг. территории бывшей Российской империи"44. Присоединение Прибалтики к СССР трактуется следующим образом: "Зажатые между двумя тоталитарными державами (СССР и Германией) прибалтийские республики пошли на мирное выполнение требований Москвы. Уже через несколько дней в этих республиках были созданы “народные правительства”, которые вскоре установили в Прибалтике советскую власть"45.
О репрессиях и депортациях в Прибалтике в самый канун Великой Отечественной войны ничего не сказано.
В переиздании учебника тех же авторов, вышедшем в 2000 г., была лишь несколько смягчена критика советских действий в Прибалтике после её формального включения в состав СССР, но трактовка событий осталась прежней:
"Тогда, в 1940 г., вступая в состав Советского Союза, многие жители Прибалтики мечтали о социализме как строе социальной справедливости, демократии и широких правах трудящихся. Вскоре в Прибалтике Советской властью были проведены преобразования. Промышленность и торговля были национализированы, в сельском хозяйстве проведена коллективизация. Зажиточные крестьяне, буржуазия, многие представители местной интеллигенции выселены в Сибирь. Репрессии коснулись десятков тысяч людей"46.
Оказались исключены слова о "силовых методах" введения социалистических порядков, о том, что преобразования проводились "с нарушением национальных традиций", о "терроре". Зато теперь подчёркивалось, что репрессиям подвергались только представители имущих классов, тогда как среди репрессированных были и рабочие, и батраки.
Учебник А.А.Кредера "Новейшая история, 1914-93", подготовленный на грант фонда Сороса "Открытое общество", получил репутацию "прозападного" и "антипатриотического" и не раз подвергался публичной критике с думской трибуны представителями коммунистической и национал-патриотической оппозиции. Эти нападки и отказ Федерального Экспертного Совета одобрить учебник в качестве базового ускорили безвременную кончину Александра Кредера. В его учебнике пакт Молотова–Риббентропа вместе с секретным протоколом о "сферах интересов" справедливо расценивается как свидетельство "об отказе СССР от признания приоритета международного права, призыв к соблюдению которого был смыслом политики коллективной безопасности. СССР как бы вернулся к политике, проводимой царским правительством; её чертами были тайная дипломатия и территориальная экспансия. Он стал соучастником очередной перекройки карты Восточной Европы. Подписав этот протокол, СССР фактически оказался среди стран “поджигателей войны”"47. Оккупация Прибалтики характеризуется следующим образом: "СССР... пожинал плоды... недолгого сближения с Германией… в 1940 г. ввёл войска в страны Прибалтики… а в августе все они были формально включены в состав СССР"48. Отметим, что слово "аннексия" здесь все-таки не употребляется.
В другом пособии, написанном с демократических позиций, негативное отношение к пакту Молотова–Риббентропа подчёркивается тем, что сразу после его подписания "прекратилась антифашистская кампания в советской печати. Зато Англию и Францию теперь называли “поджигателями войны”"49. Присоединение Прибалтики к СССР описано весьма подробно. При этом обширно цитируются мемуары министра иностранных дел Юозаса Урбшиса, что придает повествованию определенный личностный колорит. В этих мемуарах, в частности, утверждается, что инциденты с советскими военнослужащими, послужившие поводом для июньских ультиматумов, были фальшивками. Выборы, проведённые "народными правительствами", описаны без прикрас:
"Голосовать на выборах можно было за единственный официальный список “трудового народа” - с одинаковыми программами во всех трёх республиках.
“Голосовать приходилось, так как каждому избирателю в паспорт ставился штамп. Отсутствие штампа удостоверяло, что владелец паспорта - это враг народа, уклонившийся от выборов и тем самым обнаруживший свою вражескую сущность”, - писал о выборах 1940 г. в Прибалтике очевидец событий лауреат Нобелевской премии по литературе Чеслав Милош"50.
Термин аннексия по отношению к вступлению стран Прибалтики в состав СССР не употребляется, но всем ходом изложения читатели подводятся к выводу, что это была именно аннексия.
В позднейшем переиздании того же пособия, написанным другими авторами, но с тех же либерально-демократических позиций, переговоры с английской и французской военными миссиями в Москве рассматривались лишь как средство давления на Гитлера, чтобы добиться от Германии включения в советскую "сферу интересов" Прибалтики, восточной Польши, Бессарабии и Финляндии. Присоединение к СССР Прибалтики, Бессарабии, Западной Украины, Западной Белоруссии, Северной Буковины и части Финляндии прямо названо аннексией - кажется, единственный раз в известных нам учебниках и пособиях51.
В вузовском учебнике, написанном в национально-патриотическом духе, советско-германские соглашения 1939 г. оценивается с прямо противоположных позиций:
"Польша становилась немецкой “сферой интересов”, за исключением восточных областей, а Прибалтика, Восточная Польша (т.е. Западная Украина и Западная Белоруссия), Финляндия, Бессарабия и Северная Буковина (часть Румынии) - “сферой интересов” СССР. Таким образом, СССР возвращал утраченные в 1917-20 гг. территории бывшей Российской империи… В последние годы в материалах Комиссии по политико-правовой оценке советско-германского договора во главе с А.Н.Яковлевым, в российской прессе пакт “Риббентропа–Молотова” неоднократно подвергался суровой критике. Он трактовался как проявление агрессивности Советского Союза, стремления его руководства к экспансии. Не имея возможности в рамках краткого очерка подробно рассмотреть эту непростую проблему, сошлёмся на любопытные выводы, к которым пришла специально её изучавшая, в том числе по документам МИД России, японская исследовательница Х. Сайто: “Колеблясь между системой коллективной безопасности и Гитлером, причём колебания продолжаются даже в середине августа 1939 г., Сталин и Молотов выбирают договор с Гитлером. С уверенностью можно сказать, что целью их политики были мир и безопасность как в Восточной Европе, так и… в самом СССР. Способы сохранить мир на тот момент были представлены сближением с фашистской Германией, с одной стороны, и построением системы коллективной безопасности - с другой.
С 4 августа по 13 августа Германия принадлежала инициатива в вопросе о разделе сфер влияния. Как это ни невероятно прозвучит, основной причиной этого была ещё не потерянная надежда на создание трехстороннего союза - СССР, Англии и Франции. 2 августа, в конце концов, в Москву прибыли английская и французская военные комиссии”. И лишь после того, как на “этих переговорах о наличествующих разногласиях не было решено ничего” (японская исследовательница отмечает: “советская миссия на переговорах была полномочной, чего нельзя сказать об английской”), СССР пошёл на сближение с Германией"52.
Опасаясь прямо оправдывать секретные советско-германские договоренности, вопреки мнению Комиссии Яковлева и фактически - вопреки официальной позиции России, российские историки предпочитают сделать это, предоставив слово японской исследовательнице левых взглядов, находящейся в плену старых мифов о миролюбивой советской внешней политике и о том, что на соглашение с Гитлером Сталина вынудила позиция Англии и Франции. Здесь сказывается скрытый комплекс неполноценности, присущий представителям "патриотического направления": суждения о России становятся в их глазах особо авторитетными, если совпадают с их собственными воззрениями и принадлежат иностранцам. Однако мнение Х. Сайто и авторов учебника не соответствует действительности. Сталин заранее выдвигал на переговорах с английской и французской миссиями в Москве неприемлемое и неосуществимое условие о предварительном допуске Красной Армии на территорию Польши и Румынии, чтобы иметь хороший предлог в подходящий момент прервать переговоры. Об этом было принято решение Политбюро ещё 7 августа 1939 г. Курс на последующее сближение с Гитлером Сталин взял задолго до августа 1939 г.53
Присоединение Прибалтики здесь трактуется как акция, направленная на обеспечение безопасности советских рубежей:
"В самый разгар победных маршей вермахта во Франции руководство СССР предприняло шаги для дальнейшего укрепления “сферы безопасности” на западных и юго-западных границах. 14 июня 1940 г. правительство СССР в ультимативной форме потребовало от Литвы сформирования нового правительства, “которое было бы способно и готово обеспечить честное проведение в жизнь советско-литовского договора о взаимопомощи” и согласия на немедленный ввод в Литву необходимого для обеспечения безопасности контингента советских войск. Аналогичные ультиматумы последовали 16 июня к Латвии и Эстонии. Зажатые между Германией и СССР, прибалтийские республики пошли на мирное выполнение требований Москвы. Уже через несколько дней в этих республиках были созданы “народные правительства”, которые вскоре установили в Прибалтике Советскую власть"54.
Подчёркнутая лаконичность и безоценочность изложения помогает избежать вопроса о том, насколько "народные правительства" пользовались поддержкой своих народов и как действия СССР соотносились с нормами международного права. Ничего не говорится и о репрессиях в Прибалтике. Зато оправдание захвата чужих территорий соображениями безопасности лежит в рамках давнего стереотипа имперского мышления. Как справедливо отмечает Евгений Анисимов, "можно определённо говорить об одном характерном для имперского сознания стереотипе - выход за пределы национальной территории, захват чужих земель прикрывается лозунгом защиты интересов империи, нации.
В 1715 г. Пётр объяснял через своего посла английскому правительству, что он согласится вернуть Швеции Финляндию, но лишь когда определит для защиты Петербурга “некоторую барьеру к Выборгу”. Передать же Речи Посполитой Ригу с Лифляндией, как было условлено вначале, не намерен, ибо польский король не удержит этих владений и шведы будут угрожать новой российской столице. Здесь… отчётливо выражена присущая имперскому восприятию международных отношений мысль: если соседние с нами земли не захватим Мы, то, воспользовавшись их “бесхозностью”, это сделают Они, чтобы угрожать Нам»55.
Подобное имперское восприятие исторических судеб Прибалтики, Польши и других окраинных территорий Российской империи присуще большинству авторов российских учебников истории последнего десятилетия, как, впрочем, и более ранних времен.
В школьном учебнике, написанном теми же авторами, что и вузовский учебник, содержание секретных протоколов к пакту Молотова–Риббентропа и Договору о дружбе и границе излагается максимально смягченно по отношению к советской стороне:
«Германия отказывалась от продвижения в те районы Восточной и Юго-Восточной Европы, где это могло представлять опасность для СССР (звучит весьма странно, если учесть, что вермахт всего через два года осуществил успешное нападение на Советский Союз с польской территории - Б.С.). Германия принимала на себя обязательство не вторгаться в Латвию, Эстонию, Финляндию и Бессарабию (Литва почему-то отсутствует - Б.С.) , а в случае вторжения в Польшу не продвигаться дальше рек Нарев, Висла, Сан… СССР стремился отодвинуть свои границы как можно дальше на запад, а также отодвинуть начало столкновения с Германией… Заключение договора с СССР подтолкнуло Гитлера к развязыванию большой войны в Европе... Однако, оценивая характер этих договоров, надо помнить, что в предшествующий период политику к подталкиванию Гитлера к войне проводили западные державы (“умиротворение” здесь сознательно заменено на “подталкивание”, что является очевидной передержкой - Б.С.) . Мелкие же восточно-европейские страны (Польша, Литва, Латвия, Эстония) (эпитет “мелкий” несёт оттенок презрения, в отличие от нейтральных “небольшие”, “малые”, которые здесь также можно было бы употребить - Б.С.) , оказавшиеся первыми жертвами договора, сами стремились к соглашениям с Германией на антисоветской основе и могли стать территорией, с которой германские войска напали бы на СССР»56.
Здесь отсутствует оценка секретных протоколов как прямого нарушения международного права и соучастия в развязывании Второй мировой войны. Вина за заключение Советским Союзом договоров с Германией перекладывается на западные державы и государства-лимитрофы, которые будто бы мечтали сговориться с Германией на антисоветской основе.
Оккупация Литвы, Латвии и Эстонии описана в параграфе "События в Прибалтике". Здесь говорится о том, что осенью 1939 г. руководство СССР "заставило" подписать "договоры о взаимопомощи", в соответствии с которыми в Прибалтику вошли части Красной Армии. Ультиматумы 1940 г. квалифицируются как "вмешательство во внутренние дела стран Прибалтики". Однако сама аннексия (это слово не употребляется) квалифицируется неоднозначно:
"Последующее включение этих стран в состав СССР.., проведение там репрессий с целью укрепления нового режима были расценены в западных странах как их захват, что ослабило международный авторитет СССР. Вместе с тем произошло воссоединение земель бывшей Российской империи, утраченных после революции"57.
Получается, что только западные страны считали присоединение Прибалтики к СССР "захватом", тогда как в действительности имело место "воссоединение земель бывшей Российской империи", к которому авторы учебника относятся безусловно положительно. Здесь отразилась теория "естественных границ", в пределах которых существовала Российская империя и к восстановлению которых должке был стремиться её приемник - Советский Союз.
В недавно вышедшем учебнике новейшей истории А.В. Шубина присоединение государств Прибалтики к СССР в 1940 г. описано довольно объективно, хотя оценка советских действий несколько смягчена:
"Под угрозой вторжения эти страны согласились разместить на своей территории советские военные базы. Затем коммунистические партии этих стран организовали массовые манифестации с требованием о вступлении в СССР. Правительства прибалтийских государств не решились сопротивляться. К власти пришли местные коммунисты и их сторонники. В августе 1940 г. все три республики были включены в состав СССР. В них начались массовые репрессии в отношении противников нового режима"58.
В данном случае, не сказано о том, что манифестации с лозунгами о вхождении в СССР начались только после фактической оккупации Литвы, Латвии и Эстонии в июне 1940 г. многочисленными контингентами советских войск. Таким образом, создается представление, будто приход к власти коммунистов и вступление государств Прибалтики в состав СССР был в значительной мере результатом внутренних процессов в этих государствах. Это также позволяло не называть действия СССР в Прибалтике агрессией, каковыми они, по сути дела, были, не отличаясь от захвата Германией Австрии и Чехии в 1938-39 гг. На карте, помещённой на странице 108 учебника А.В. Шубина, особо выделены Литва, Латвия, Эстония, Бессарабия и восточные районы Польши как "территории, куда были введены советские войска". Между тем, оккупированная вермахтом часть Польши обозначена как "государство, подвергшееся нападению агрессоров". Странами-агрессорами же на карте отмечены только Германия и Италия, но не Советский Союз.
В другом, уже вузовском, пособии причины подписания пакта Молотова–Риббентропа изложены более чем туманно:
"Весной 1939 г. СССР одновременно консультировался с представителями стран прогерманского и англо-французского блоков на предмет политических уступок и выгод, которые будут представлены ему в случае поддержки той или иной стороны. Так как Англия, Франция и их союзники не соглашались выполнить все требования СССР, то союз с этими странами стал невозможен".
Суть требований СССР не раскрывается, и агрессоры и их жертвы фактически уравниваются между собой. Получается, что Гитлер удовлетворил те требования, навстречу которым не готовы были пойти английское и французское правительства. Хорошо известно, что формальным предлогом прекращения англо-франко-советских переговоров в Москве в августе 1939 г. стала невозможность выполнить требование о пропуске советских войск на территорию Польши и Румынии. Германия же согласилась на присоединение к СССР Восточной Польши, Прибалтики и Бессарабии. Поэтому при желании данный пассаж в книге Короленкова и Гузенкова можно прочесть и как скрытый намёк (но только не для школьников, а для просвещённых историков) на то, что советское требование к западным союзникам согласиться на свободный проход на территорию Польши и Румынии Красной Армии лишь прикрывало стремление оккупировать эти страны и аннексировать часть их территории. Так оно и было в действительности.
Содержание секретных протоколов авторы пособия излагают следующим образом: "Два военных гиганта цинично разделили между собой территории независимых государств: Польши и Прибалтики - полностью, а Финляндии и Румынии - частично (строго говоря, вся Финляндия была отнесена к советской сфере интересов, но неудача в “зимней войне” заставила ограничить аппетит лишь приграничными финскими территориями - Б.С.) . Германии доставалась боґльшая часть Польши, а СССР всё остальное, т.е. за исключением варшавского округа (неясно, что здесь подразумевается, вероятно - Королевство Польское - Б.С.) восстанавливалась граница Российской и Австрийской империй на момент начала Первой мировой войны (утверждение, не имеющее ничего общего с действительностью, поскольку Буковина и Галиция, отошедшие к СССР, прежде были частью Австрии - Б.С.). Это делало столкновение СССР и Германии неизбежным"59.
Последнее утверждение повисает в воздухе, поскольку совсем не обязательно двум соседним государствам воевать, если на то нет каких-либо иных оснований, кроме общей границы.
Присоединение Прибалтики описывается в подчёркнуто объективной манере: "Cоветское руководство не преминуло... расширить свое влияние в Восточной Европе. 14 июня 1940 г. Сталин в жёсткой форме потребовал от Литвы сформировать правительство, которое обеспечило бы “честное проведение в жизнь советско-литовского договора о взаимопомощи”, и дать разрешение на ввод в Литву советских войск. 16 июня такие же требования были предъявлены Эстонии и Латвии. Через несколько дней в прибалтийских государствах были проведены выборы с явными нарушениями демократических норм, в результате которых в них утвердились “народные правительства”. Они сразу же обратились с просьбой о вступлении их в состав СССР, каковая была, разумеется, удовлетворена... 2-6 августа 1940 г. Верховный Совет СССР принял законы об образовании Молдавской, Литовской, Латвийской и Эстонской ССР. На всех этих территориях... стали проводиться “социалистические преобразования”, временно прерванные войной, и начались репрессии против реальных и мнимых врагов советской власти"60.
То, что советские штампы заключены в кавычки, показывает отношение авторов к якобы добровольному вхождению народов Прибалтики в состав СССР. Однако они воздерживаются и от жёстких однозначных определений типа "агрессия" или "аннексия".
"Пакты о взаимопомощи" с Литвой, Латвией и Эстонией осенью 1939 г. рассматриваются как следствие пакта Молотова-Риббентропа и советско-германского договора о дружбе и границе. В пособии отмечается, что "в июне 1940 г. советское правительство обвинило страны Прибалтики в нарушении договоров о взаимопомощи и потребовало увеличения там советского военного присутствия и создания в этих странах “народных правительств”. Туда были введены дополнительные части Красной Армии, созданы “народные правительства” и проведены новые выборы, в которых участвовали лишь кандидаты от местных компартий. Новые парламенты тут же обратились с просьбой о вхождении в состав СССР. В начале августа 1940 г. Советский Союз пополнился ещё тремя республиками. Как и в захваченных осенью 1939 г. польских землях, там сразу же начались репрессии. Десятки тысяч “неблагонадёжных” были высланы в Сибирь или отправлены в лагеря"61.
Пакт Молотова–Риббентропа, отдавший народы Прибалтики под власть коммунистического соседа, удостоился положительной оценки и в учебнике, авторы которого пытаются совместить национал-патриотические клише с официозной декларацией преданности демократическим ценностям:
"Перед Сталиным встал нелёгкий выбор: или отклонить предложение Гитлера и тем самым согласиться с выходом германских войск к границам Советского Союза в войне с Германией, или заключить с Германией соглашения, дающие возможность отодвинуть границы СССР далеко на запад и на какое-то время избежать войны… к договору прилагались секретные протоколы, в которых был зафиксирован раздел Восточной Европы на сферы влияния между Москвой и Берлином. Согласно протоколам устанавливалась линия разграничения между немецкими и советскими войсками в Польше; прибалтийские государства, Финляндия и Бессарабия относились к сфере влияния СССР. Несомненно, в тот период договор был выгоден обеим странам. Гитлеру он позволял без лишних осложнений начать захват первого бастиона на востоке и одновременно убедить свой генералитет в том, что Германии не придётся воевать сразу на нескольких фронтах. Сталин получил выигрыш во времени для укрепления обороны страны, а также возможность отодвинуть исходные позиции потенциального врага и восстановить государство в границах бывшей Российской империи".
В этом, как и во многих других учебниках, восстановление границ России, существовавших до 1914 г., само по себе рассматривается в качестве положительного явления и одна из несомненных заслуг Сталина. Здесь сказывается, в том числе и ностальгия по "Великой России", в 1991 г. сократившейся примерно до пределов Московского государства середины XVII в. При этом нигде не говорится, что планы Сталина в действительности простирались значительно дальше границ 1914 г. Ведь после победы в 1945 г. под контролем Красной Армии оказалась вся Европа к востоку от Эльбы. Что интересно, сфера советского господства практически полностью совпадала с областью распространения крепостного права. Государства Прибалтики оказались в тылу советских владений в Восточной Европе.
Здесь же демонстрируются традиционные для советской историографии антизападные настроения: "Заключение советско-германских соглашений сорвало попытки западных держав втянуть СССР в войну с Германией и, наоборот, позволило переключить направление германской агрессии прежде всего на Запад"62.
Также ни слова осуждения нет по поводу советско-германского договора о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. Отмечается только, что в новых секретных протоколах к нему "были уточнены “сферы интересов” двух стран (в обмен на ряд районов Восточной Польши Германия “уступала” СССР Литву)"63. Нигде в этом учебнике не говорится, что "сферы интересов" означали на практике аннексию ряда территорий Восточной Европы, в том числе Прибалтики.
Однако относительно присоединения Прибалтики в 1940 г. говорится, что "присутствие советских войск было использовано для изменения существующего строя в этих государствах" и что вхождение стран Балтии в состав СССР произошло в результате того, что "перед угрозой установления полного советского военного контроля над Литвой, Латвией и Эстонией власти этих стран согласились на требования СССР" (о включении в состав кабинетов коммунистов). Строго говоря, здесь намеренная передержка, поскольку июньский ультиматум 1940 г. как раз и предусматривал ввод в Прибалтику крупных контингентов Красной Армии и установление полного военного и политического контроля над регионом. Подобная передержка понадобилась для того, чтобы присоединение Прибалтики к СССР не выглядело чистой аннексией, т. е. территориальным изменением, совершенным с применением силы. В то же время авторы не заблуждаются насчёт "добровольности" волеизъявления литовцев, латышей и эстонцев и сам термин "народные правительства" берут в кавычки.
В отношении пакта Молотова–Риббентропа и событий 1940 г. в Прибалтике контраст с советским временем наиболее разителен. Практически все авторы учебников вынуждены были признать как наличие советско-германских секретных договоренностей о разделе сфер влияния в Восточной Европе, так и активное применение силы в процессе присоединения прибалтийских государств к Советскому Союзу. Однако оценка этих действий Сталина и других политических руководителей СССР в большинстве случаев не сводится к безоговорочному осуждению. В качестве оправдания используют как соображения обеспечения безопасности Советского государства, так и будто бы присущее значительной части населения Прибалтики стремление к "истинному социализму", который, как они ошибочно надеялись, принесёт им Красная Армия. Вероятно, здесь сказывается нежелание перейти к действительно глубокой национальной самокритике. В качестве оправдания нарушений международного права служит чрезвычайная опасность, которую представлял Гитлер для СССР и всего мира, а также будто бы "двуличная" политика Англии и Франции, стремившихся столкнуть Советский Союз и Рейх, а самим остаться в стороне. Советская политика представляется сугубо оборонительной, а вина за действия сталинского режима перекладывается на «империалистов» и государства-лимитрофы, будто бы угрожавших СССР и тем вынуждавших руководство страны на чрезвычайные меры.
Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 194; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!