ОБ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОЙ И НАЦИОНАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЕ ( ДОКЛАД НА 1 СЕССИИ СОВЕТА ПО ПРОСВЕЩЕНИЮ НАЦИОНАЛЬНЫХ МЕНЬШИНСТВ)
Я рада вас приветствовать, товарищи. Вопрос, о котором мне приходится говорить, чрезвычайно интересует, конечно, не только работников Совнацмена, но и всех партийцев, всех тех, кого интересует развитие нашей Советской власти по пути к мировой революции.
На днях мне пришлось прочитать одну книгу, которая меня чрезвычайно взволновала. Я говорю о книге Ваганяна. Книга эта как раз посвящена вопросу о национальной и интернациональной культуре. Это – вопрос чрезвычайной важности, и я хочу высказать тут несколько соображений по этому поводу.
Мы не можем рассматривать вопроса о национальной и интернациональной культуре вне зависимости от вопроса экономического развития. Мы не смотрим на этот вопрос как на нечто такое, что оторвано от экономического развития. Если мы посмотрим, как идет это экономическое развитие, то мы должны отметить, что сначала в средневековье были отдельные хозяйственные группы, между собой не связанные, и затем с развитием капитализма стали формироваться более крупные хозяйственные области, а далее отдельные хозяйственные области стали объединяться в очень большие группы.
Капитализм принес с собой объединение внутри отдельных стран, но мы теперь стоим уже на пути к объединению всей хозяйственной жизни, всей борьбы с природой в одно мировое плановое хозяйство.
Только такое мировое плановое хозяйство даст возможность использовать наиболее целесообразным образом все богатства и все силы природы. Тут мы должны сказать, что капитализм, который сыграл крупную роль в объединении отдельных хозяйственных групп, сплотил их в отдельные государства, которые имеют одну общую экономическую базу, – этот капитализм в настоящее время является препятствием к дальнейшему объединению хозяйств отдельных стран в одно мировое хозяйство.
|
|
|
Этот процесс, это развитие происходило, конечно, на очень большом пространстве времени, это – медленный, длительный процесс, но процесс, который происходит неуклонно.
Конечно, вопрос о мировом хозяйстве не мог быть поставлен в докапиталистическом периоде. Мировое хозяйство предполагает уже известный высокий уровень развития отдельных стран. Только на определенном уровне хозяйственного развития возможно это объединенное мировое хозяйство.
Я сделала такое отступление от темы потому, что мне кажется, что, говоря об основах, на которых создавались и складывались отдельные национальности, ясно можно будет отметить и тот путь, по которому идет развитие национальной культуры. Он идет параллельно экономическому процессу. Пока было натуральное хозяйство, пока отдельные хозяйственные группы были оторваны одна от другой, тогда и культура, развивавшаяся у этих хозяйственных групп, представляла собой нечто замкнутое, отрезанное от остального мира. Мы знаем, какая громадная разница была и в языке, и в обычаях, и во всем укладе жизни до развития капиталистических отношений. Капитализм объединил отдельные разрозненные группы в отдельные национальности.
|
|
|
Эта роль капитализма была прогрессивная роль, он мелкие разрозненные наречия слил воедино, помог образованию общенационального языка, общенациональной культуры.
Но в дальнейшем и в области культуры точно так же, как ив экономическом отношении, капитализм становится тормозом. Капитализм противопоставляет одну национальную культуру другой, натравливает одну нацию на другую и тем самым задерживает путь к общей интернациональной культуре.
Конечно, когда капиталисты говорят о национальной культуре, они под этим подразумевают особого рода культуру – культуру, при которой капиталистический класс является господствующим классом. Сегодня, думая по этому вопросу, я вспомнила одну английскую книжку, которую когда-то читала; к сожалению, я забыла автора. Книжка относится к половине XIX века, называется она «Две нации». В этой книге говорится об английской жизни, и две нации – это, с одной стороны, нация английских капиталистов и, с другой стороны, нация английских рабочих. В книжке говорится, что это две совершенно различные культуры. Обычаи, язык, круг представлений, которые существуют у английской буржуазии, сплачивают английскую буржуазию как бы в одну нацию, а обычаи, язык и круг представлений, которые существуют у английского рабочего класса, сплачивают его как бы в другую нацию, совершенно отличную от первой.
|
|
|
Эта книжка чрезвычайно верно рисует дело. Капитализм объединил разные наречия, но не создал единства культуры. Культура высших классов была совершенно иная, чем культура рабочего класса, чем культура трудящихся. Внутри нации это были две особые, существующие друг около друга, но различные между собой нации.
Когда мы говорим об интернациональной и национальной культуре, мы говорим об этом не в буржуазном смысле слова. Сейчас чрезвычайно много таких факторов, которые помогают изживать обособленность национальную, обособленность культурную. Как-то недавно я перечитывала педагогические сочинения Льва Толстого. В статье, относящейся к образованию, у него говорится: «Разве крестьянин заинтересован в той культуре, в которой заинтересованы высшие классы? Разве тульскому крестьянину нужна железная дорога, которая проходила бы в Москву?» И когда читаешь эти строки, то ясно себе представляешь, как это давно написано. Разговор о том, что для крестьянина не нужна железная дорога, кажется таким старым, говорящим о давно прошедшем времени.
|
|
|
Быстро развивающиеся пути сообщения, возможности сноситься по телеграфу, телефону, а теперь и при помощи радио и кино – все это такие способы сношения, которые ломают границы национальных культур, которые приближают культуру одной народности к культуре другой народности.
Международный обмен вызвал потребность в сношениях более близких, и вот все эти способы сношений, которые с каждым годом становятся все более совершенными, которые преодолевают пространства, ломают все границы, указывают на то, что, конечно, мы идем по пути к интернациональной культуре.
В настоящее время национальная культура уже не является чем-то замкнутым, каковой являлась в начале развития капиталистического строя. Культура различных национальностей сближается друг с другом. Но было бы чрезвычайно наивно думать, что можно искусственно построить какую-то интернациональную культуру. Как мировое плановое хозяйство может вырасти только на базе развитого, объединенного в рамках отдельных государств хозяйства, точно так же ясно, что интернациональная культура может вырасти только на определенной базе развития национальных культур, а искусственно ее построить нельзя. Всякое искусственное построение какой-то интернациональной культуры будет весьма убого. Попытки создать искусственный интернациональный язык вроде эсперанто или интернациональное искусство путем сборника интернациональных песен (о чем мы читаем в книге Ваганяна) крайне наивны, обнаруживают крайне поверхностное понимание того, что такое культура.
Интернациональная культура может явиться только известным синтезом национальных культур. Если перефразировать пушкинское сравнение и сравнить интернациональную культуру с морем, то надо сказать, что это море может получиться лишь из слияния ручьев национальных культур.
Переходя к этому вопросу, вот на какой стороне дела необходимо остановиться. Конечно, вся линия партии резко отличается от старого отношения к национальностям, которое господствовало в царские времена. При царизме последовательно проводилось угнетение, подавление нерусских национальностей, проводилось в дикой, грубой форме.
Я помню, Владимир Ильич рассказывал о своих симбирских впечатлениях. Он рассказывал, как симбирская «интеллигенция», когда заходил разговор о какой-нибудь национальности, кроме русской, – о татарах, поляках, евреях и т. д., – всегда говорила о них свысока, с презрением. Великорусский шовинизм сквозил в каждом отзыве этой «интеллигенции». Тогда еще, юношей, научился Владимир Ильич ненавидеть этот великорусский шовинизм.
В партийной программе особенно подчеркивается вопрос о необходимости внимательного отношения к тем национальностям, которые при царском правительстве были угнетены.
Но, подходя к этому вопросу, нельзя ставить вопрос так, что вся культура в целом, как она есть, подлежит дальнейшему развитию. Надо внимательно вглядываться в каждую из культур и смотреть, из каких частей она состоит, анализировать ее. Когда мы будем говорить о национальной культуре, то мы под этим подразумеваем культуру народа, живущего на определенной территории, говорящего на определенном языке, имеющего определенное историческое прошлое и под влиянием всего этого сложившийся национальный характер, национальный быт. Надо подойти и внимательно рассмотреть элементы каждой такой культуры.
Если мы всмотримся в те национальные культуры, которые имеются у нас в РСФСР, то мы увидим, что это чрезвычайно различные по своему характеру культуры. Мы увидим, что когда речь идет о таких национальностях, как поляки, латыши и т. д., то тут мы встречаем довольно высокий тип культуры, культуры буржуазной, буржуазность которой надо преодолеть, чтобы преобразовать в новую культуру.
Что касается национальностей, которые стоят на более низком экономическом уровне, то тут приходится говорить о совершенно других типах культур. И, конечно, и тут не все приемлемо для нас в национальных культурах. Например, если мы будем говорить о положении женщины, то, конечно, было бы странно, если бы мы говорили, что мы не будем бороться с такими национальными особенностями, как угнетение женщины, которое часто встречается у народов Востока, или если бы мы говорили, что мы отказываемся от борьбы с религиозными представлениями, которые есть в отдельных национальных культурах,
Конечно, есть такие вещи у существующих в СССР национальных культур, с которыми приходится бороться, с которыми необходимо бороться, и было бы совершенно неправильно говорить, что так как это культуры тех национальностей, которые при царском правительстве угнетались, то мы берем их целиком так, как они есть, не рассматривая в отдельности, из каких элементов они состоят, отказываясь от борьбы с тем, с чем необходимо бороться.
И вот, мне кажется, в этом и заключаются трудности. Когда читаешь книгу Ваганяна, то видишь, что он представляет себе путь к интернациональной культуре через изживание национальных культур. Это, конечно, неверно. Важно изживание отрицательных сторон национальных культур, но в то же время имеет громадное значение развитие положительных сторон национальных культур. Например, если мы возьмем историческое прошлое, то угнетение, которое приходилось испытывать этим национальностям при царском правительстве, воспитывало такую ненависть ко всякому гнету, дало такую закалку, такую ненависть к любой форме гнета, что это, конечно, является ценнейшей частью культуры; эту национальную черту надо всячески поддерживать. Угнетение воспитывало часто настойчивость в достижении цели, выдержку, закалку, которые так важны в строительстве новой жизни.
У каждой национальности свое лицо, свой тип, и важно найти пути к тому, как эти положительные стороны каждой национальности наиболее рационально поддерживать. Я возьму вопрос строительства новой школы. Заслушивая доклады инспекторов, приходится часто знакомиться с тем, как этот вопрос преломляется через бытовые особенности разных национальностей. Мне припоминается доклад одного из инспекторов, который рассказывал о школе II ступени в Ингушетии. Он указал на то, что там ребята сидят по родам, один род не желает якшаться с другим родом, и ребята сидят на разных скамейках. Еще силен родовой быт, еще в школах проявляется родовая месть. Когда мы видим все это, мы спрашиваем себя: как подойти к этому вопросу? Можем ли мы здесь видеть только одно отрицательное? Вглядываясь в то, как ребята, живут, нужно отметить, что наряду с родовой обособленностью у каждого ребенка есть определенная внутренняя дисциплина, которая воспитывается именно этим родовым бытом. Важно изжить родовую обособленность, дать ребятам как можно больше общих ярких переживаний, чтобы возможно больше сгладилось отчуждение, родовая ненависть. Нужно на обшей работе, на общих занятиях найти элементы, которые бы сближали ребят, и в то же время нужно использовать привычку к той внутренней дисциплине, которая воспитывается родовым бытом, для того чтобы поставить перед ней совершенно другую цель, создать новый тип детского самоуправления. Таким путем, может быть, удастся воспитать людей с очень большой внутренней дисциплиной, которая является зародышем дисциплины будущего.
Возьму другой пример. Мне приходилось наблюдать как-то в 1919 г. при поездке по Каме отношение татар к ребятам. Пришлось обратить внимание на то, что когда происходит собрание русских рабочих на заводе, то ребят нет, а когда происходят татарские собрания, то они берут ребят с собой. На собрания работницы-татарки всегда приходят с детьми; мне приходилось наблюдать, что татары особенно мягко относятся к детям. Это явно национальная особенность, и эту национальную особенность можно использовать для того, чтобы ту задачу, которую мы поставили перед собой, но которую нам не удалось еще разрешить, а именно – тесную увязку школ с населением, попробовать разрешить в условиях татарского быта. Нужно использовать то, что татары так внимательно относятся к детям, заинтересовать их вопросами школы, вовлечь их в активную работу самой школы. Таким образом национальные особенности можно использовать для того, чтобы создать более высокие формы в области народного просвещения.
Возьмем еще такое явление, как страстный интерес многих национальностей к искусству. Опять-таки, когда мне пришлось быть в Казани, там мне рассказывали, что когда идет какой-нибудь спектакль, то все религиозные препятствия забываются: идет татарин и его жена, несмотря на то, что коран запрещает посещение театра, забываются всякие религиозные запреты, до такой степени захватывает их зрелище. Это стремление к искусству надо уметь использовать. Мне как-то пришлось читать письмо старой крестьянки коми, – оно так ярко написано, так поэтически написано, что видно, что эта нация особенно способна к художественно-литературному творчеству. Надо особенно внимательно всматриваться в национальные черты и уметь их всячески поддерживать и развивать. Только внимательное отношение к работе и быту национальных меньшинств позволит пойти по правильному пути.
Надо сказать, что старые пережитки еще остались, и закрывать глаза на это не следует. На одном совещании инспекторов мне подали записку, правда анонимную, которая гласила следующее: «Зачем поднимать всю эту возню, не лучше ли всех обучать русскому языку и всех русифицировать?» Правда, автор этой записки не имел мужества ее подписать, так как он понимал, что с точки зрения Советской власти подобные взгляды недопустимы. Но пережитки все же остались, и надо постараться их изжить.
Например, мы еще очень плохо умеем учиться у нацменьшинств, у других национальностей, мы еще слишком суммарно подходим к той или другой национальности. У нас в Москве бывают часто всякого рода конференции и экскурсии, и когда приходится присутствовать на экскурсиях нацменьшинств, то обыкновенно всегда учишься довольно многому. Мне особенно запомнилась одна из конференций: это была конференция западных национальностей. Они рассказывали очень много о формах религиозной борьбы среди польского населения, о формах борьбы, которые нам надо широко применять и у себя. Один из экскурсантов рассказывал, как в одной польской местности, где очень сильно влияние католицизма, где ксендзы играют очень большую роль, велась борьба с влиянием этих ксендзов. Ксендз оказался довольно умным и для того, чтобы приспособиться к местному населению, устроил кружок по сельскому хозяйству и во главе этого кружка поставил беднячку. Наши выбрали беднячку в сельсовет и назначили заседание сельсовета в воскресенье, как раз во время церковной службы в костеле, и так как беднячке было важнее всего знать все необходимое насчет налога и т. д., то она ходила в сельсовет, а не в костел, и окончилось все дело тем, что ксендз исключил ее из кружка. Она стала посещать избу-читальню. С ней ушли еще шесть крестьянок; изба-читальня пригласила агронома, и постепенно большинство из кружка ксендза ушло и стало посещать избу-читальню.
Это такой прием борьбы, который нам нужно вносить во всю нашу работу, потому что только запрещением и непусканием, конечно, не переубедишь население и не переборешь того влияния, которое складывалось веками.
Надо отметить, что сейчас не только ксендзы идут подобными путями. Из Нижегородской губернии, Сергачевского уезда, сообщают, что там мулла заявил, что так как Советская власть провозгласила равноправие между мужчинами и женщинами, то надо внести также некоторые поправки в коран и открыть мечети для мусульманок, для татарок. Это, конечно, тоже очень своеобразная форма борьбы с женотделом. Тут идет борьба двух культур – культуры буржуазной и культуры пролетарской, и, конечно, надо быть во всей этой борьбе очень хорошо подкованными.
Конечно, десятилетиями, веками складывались определенные влияния, например религиозное влияние, и тут имеет громадное значение найти правильный способ борьбы с ними. У очень многих национальностей в их национальной культуре имеются определенные религиозные мировоззрения. Сегодня мне пришлось . перелистывать книгу, в которой мимоходом описывается культура нагорных карабахов, рассказывается, какие там красивые монастыри по берегам реки и как все это уютно и поэтично. Все это описывается так, точно так и быть все должно, точно и изживать этого не надо. Изжить надо, но надо приступать к делу обдуманно. Тут речь идет о перестройке самых основ мировоззрения, и это, конечно, не может быть сделано чрезвычайно быстро. Тут надо очень глубоко захватывать.
Как-то мне пришлось жить в галицийской деревушке, где чрезвычайно сильно развита католическая религия. Одна крестьянка так объясняла свою тягу к церкви: «Да как же, – говорила она, – живешь в горах, одна-одинешенька круглую неделю, а в воскресенье в костеле людей увидишь». Оказывается, церковь выполняет роль клуба, в церковь ходят не затем, что господь бог понадобился, а чтобы людей повидать. В таких случаях нужно бороться такими способами, чтобы дать возможность собираться в других местах; католическая церковь дает ряд зрелищ – надо также дать ряд ярких зрелищ, но без господа бога.
Итак, подходя к вопросу о национальных культурах, мы должны расчленить то, что надо в них изжить, и то, что надо всячески поддерживать, или, как теперешние педагоги говорят, «сублимировать», т. е. переводить с низшей ступени на высшую. Теперь это словечко модное. Но дело тут не в словах, а дело в сущности; важно использовать все национальные особенности, чтобы широко развернуть положительные стороны различных национальных культур. Эта работа находится еще в самом начале.
Теперь я остановлюсь еще на нескольких вопросах, связанных с вопросом национальной культуры. Прежде всего остановлюсь на вопросе о родном и русском языке.
Даже странно немного, что этот вопрос поднимается, потому что очень много на эту тему говорилось и писалось. Подходя с точки зрения современной педагогики, когда мы смотрим на школу не только как на школьную учебу, которая дает известную схему механических знаний, а когда мы смотрим на школу как на организацию, которая дает детям и развитие и сознательное отношение к окружающему, мы должны сказать, что в вопросе о языке на фоне такого подхода к школе вопрос о преподавании на родном языке имеет колоссальнейшее значение.
Ведь в самый первый период жизни ребенок должен учиться выражать свои переживания, свои чувства при помощи того языка, который он слышит от матери в семье. И материнский язык служит ему орудием выражения себя, своих мыслей, своих настроений. И вот представьте себе: шесть лет выражал себя ребенок на материнском языке, а затем приходит в школу – и там совсем непонятный, чужой язык. Ясное дело, что мы ребенка подвергаем невероятной пытке. Его стремление выразить себя – а это стремление у ребят чрезвычайно сильно – останавливается, он только дома может выражать свои мысли на родном языке, а тут он должен выражать их. на чужом языке, чужими словами. Вопрос о необходимости первоначального образования на родном языке ясен. Но у нас наблюдаются иногда пережитки шовинизма. Один инспектор, делая доклад,, указал на такую сторону дела (кажется, это касалось мордвинов): ему говорили, что мордвины не желают учиться на материнском языке, не желают терять времени, а сразу хотят учиться на русском языке, хотя дети русского языка не знают. И вот инспектор рассказывал, что, когда он разговорился с крестьянами, выяснилась такая история, что им предлагали или материнский язык, или русский. Если выберут материнский, то школа будет на родном языке, а к русскому доступа не будет, «но если выберут русский, то доступа не будет к родному языку. Это шовинистическая постановка вопроса, инспектор сумел ее усмотреть. Конечно, для развития ребенка необходимо начинать обучение на родном языке.
Если дело касается народностей, исторические судьбы которых так сложились, что народности эти были угнетены, замкнуты, городской жизни не было, то очень часто случается так, что язык этой народности недостаточно развит и дети в третьей группе (я забыла, какая это была национальность) не находят на своем языке слов для выражения некоторых понятий. И вот учитель описывает, как он вместе с учениками придумывал новые слова на родном языке для выражения тех или иных понятий.
Конечно, если имеются такие моменты, когда на родном языке нельзя выразить определенных понятий, это указывает, что уже своевременно начать изучение того языка, на котором эти понятия существуют, который более развит. Это не значит, что надо оставить работу на родном языке, но значит, что одновременно с ним надо изучать более развитой язык, который более ясно может выразить определенное понятие. Поэтому запрещать изучение русского, украинского или другого более развитого языка было бы нецелесообразно, потому что это значило бы загонять детей в определенный тупик.
Скажем, в селе говорят на мордовском языке, и если ребенок обучается на родном языке, то ему закрыт доступ к гораздо более сложным понятиям, которые создает современная жизнь; и тут обучение русскому, украинскому или другому языку является иной необходимостью, ибо иначе ребенок дальше не может развиваться.
Так что обыкновенно для нацменьшинств путь такой: начинать с родного, материнского языка и на известной стадии – трудно определить, будет ли это на второй или на третий год обучения. – начать обучаться языку более развитому – русскому или другому, большей частью великорусскому языку, если говорить о РСФСР.
Вот так, мне кажется, надо подходить к этому вопросу о родном и русском языке, но я бы хотела сделать одно маленькое методическое замечание. Мне кажется, что техника преподавания русского языка как иностранного довольно слабо развита. Обыкновенно обращается внимание лишь на расстановку ударений, и преподают так, как если бы этому языку обучался русский ребенок, тогда как чрезвычайно важно дать целый ряд таких упражнений, которые бы специально ориентировались на данный язык. Например, если обучают французскому языку баварца, который путает «б» и «п», то ему дают целый ряд слов, на которых нужно учиться выговаривать эти буквы. Или, например, если в языке нет буквы «р», чрезвычайно важно дать ребенку ряд. упражнений, который бы выявлял этот звук; и в отношении русского языка, когда он изучается как иностранный, важно дать ряд упражнений, которые бы позволили овладеть надлежащими звуками.
Теперь еще один вопрос – вопрос о пятилетке. Конечно, если в школах имеется два языка–и родной язык, и русский язык, то четырех лет обучения слишком мало. Но надо сказать, что увеличение придется произвести, по всей вероятности, не путем создания пятой группы, а путем создания нулевой группы для более раннего возраста, и здесь вопрос встанет, вероятно, о перегруппировке программы.
Здесь т. Мансуров отметил еще один вопрос, на который я должна ответить: это вопрос о программах. Я неясно себе представляю, как эти программы будут проводиться, например, в Ингушетии, где дети сидят по родам, где, как рассказывал инспектор, принимают ребят в школу таким образом: родители верхом на конях привозят детей в школу и т. д. У них совсем другая система хозяйства, а мы хотим учить их по нашим программам. Я думаю, что как бы ни был талантлив учитель, вряд ли он сможет учить в Ингушетии по общим программам. Конечно, здесь прежде всего нужен краеведческий подход, надо учитывать местное хозяйство, быт народности и пр. Здесь важны те основы, которые у нас есть в программах. Я думаю, что нам надо поподробнее разработать вопрос о том, чем наша школа отличается от школы старого времени. Возьмем вопрос о комплексе. Из комплекса нужно брать основную установку. Не только сейчас у нас комплексы, и в старину был комплекс, но он был не такой, как теперь. Когда, например, учили стихотворение Кольцова «Урожай», которое заканчивалось словами: «С тихою молитвою я вспашу, посею, уроди мне, боже, хлеб, мое богатство», то здесь был один комплекс: урожай – волею божьей, захотел бог – дал урожай, не захотел – не дал. Здесь тоже определенная связь – увязка урожая с волею божьей, а сейчас мы даем другой комплекс: ставим урожай в зависимость от обработки земли, от удобрения и т. д. Здесь два совершенно разных комплекса. Можно говорить не об урожае ржи, а о виноградарстве, но суть комплекса должна остаться.
Затем, если взять, например, Ушинского «Детский мир», то там в рассказе «Чудный домик» давалось описание жизни человеческого тела: существует «чудный домик, в нём живет хозяйка – душа, она всем управляет, все приводит в движение, а улетает из тела душа – уходит хозяйка, жизнь останавливается в домике, человек умирает». Это тоже определенный комплекс, а у нас другой комплекс. Мы описываем функции головного и спинного мозга, нервной системы, объясняем, как и почему двигаются разные органы человеческого тела. Старый комплекс – комплекс религиозный, наш комплекс – комплекс материалистический.
Затем возьмем, например, рассказы Мамина-Сибиряка, которые раньше читались ребятами; какие там преподносились рассуждения: те, у кого не хватает ума устраиваться хорошо в жизни, те завидуют другим; каждый за себя, у каждого ум должен идти на то, чтобы как можно лучше устроиться. В старое время преподносились такие рассуждения, как' у Мамина-Сибиряка. Мы же будем говорить о том, как общими усилиями, при помощи кооперации или другими путями добиваться тех же результатов. Так что раньше говорили: «Каждый за себя, а бог за всех», – а теперь мы говорим: «Все за одного, а без бога мы обойдемся». Тут две совершенно разные морали, разные комплексы.
Поэтому, когда мы говорим о программах ГУСа и их применении в условиях нацменьшинств, то ясно, что важно не точное соблюдение формы (ее можно использовать в одном случае в большей мере, в другом – в меньшей мере), – важно сохранение духа программы, важно, чтобы были соблюдены основные подходы, которые дали бы возможность ребенку сознательно относиться к окружающему. Этот подход – сознательное отношение к окружающему – нужно дать всюду. Здесь вопрос идет не о соблюдении каждой буквы программы, а о необходимости взять из этих программ основное, а сейчас, по правде сказать, когда, например, из Якутии ребятишки пишут о том, что они занимаются по программам ГУСа, то становится жутко...
В заключение я хочу сказать, что, конечно, мы боремся и стараемся всячески помочь отдельным национальностям в широком распространении грамотности и т. д. Но надо сказать, что сейчас культуру можно распространить не только путем печати. Сейчас техника дала нам возможность при помощи радио сноситься даже с людьми неграмотными. Мы знаем по нашей деревне, как часто ходят слушать какую-нибудь «Крестьянскую газету» или доклады по сельскому хозяйству безграмотные крестьяне и крестьянки, и слушают не только о сельском хозяйстве, но и о Китае и пр. Сейчас радио является громаднейшим распространителем культуры и чрезвычайно важно, чтобы наши местные радио ставили работу также и на национальных языках.
Например, около Астрахани много нацменов, а Астрахань в своем радио при выборе материала делает ставку исключительно на город, несмотря на то, что есть возможность широко обслужить нацменовское население. На киргизов, которые близко живут, которые могли бы воспользоваться этим, они внимания не обращают, а обращают внимание только на русское население. Мне кажется, что там, где есть местные станции и где существуют нацмены, – в тех местах чрезвычайно большое значение имеет постановка не только музыкальных номеров, но целого ряда бесед на соответствующих национальных языках. Тут использовать радио надо полностью, в гораздо большей мере, чем оно используется сейчас.
Точно так же и кино. Кино – громадное средство распространения знаний, распространения культуры, а мы еще им плохо пользуемся. Наряду с нашим советским кино, мы даем такую буржуазную халтуру, что вместо своей культуры мы насаждаем самую махровую буржуазную культуру, которую нести нацменам не для чего. Но целый ряд советских кино с научными постановками имеет колоссальнейшее значение, и здесь гораздо лучше, чем в какой-нибудь отвлеченной лекции, можно показать целый ряд вещей, например деятельность различных органов человеческого тела, затем при помощи кино можно показать наглядным образом целый ряд производств, революционную борьбу и т. д. Так что сейчас мы живем в момент, когда есть возможность не только при помощи печати, но и при помощи радио и кино изживать отсталость, оторванность, замкнутость. Тут важно не спокойно проходить мимо этого, а важно интенсивно работать в этом направлении, и только тогда, когда мы поможем изжить все отрицательные стороны национальных культур и поможем развитию положительных сторон этих культур, мы сделаем крупный шаг по направлению к интернациональной культуре.
1927 г.
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 276; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!