Небесный художник пролил в небе краски...
Александр Селезнёв
Небесный художник пролил в небе краски.
Ложась спать в саду, я свидетелем стал,
Как солнце сквозь веки легло в землю красным
Под синюю ткань одеял.
Кузнечик с ладони вдруг – прыг! – замолчал,
Услышав спокойствие сна.
Вдыхая прохладу ночную, ситар
Будил существа-волшебства.
Последним лучом солнце тронуло небо,
И там загорелась звезда.
Почти незаметно покинула тело
На пару мгновений душа.
Ещё не спалось, но и не просыпалось,
Когда я вернулся из грёз;
Всё было так близко, природа ласкалась,
С любовью целуя мой торс.
Бросая улыбкой таинственный след,
Я, сбросив одежды, бежал:
Порхая по веткам, я впитывал свет
Той песни, что раньше не знал.
28.01.01г.
"Я могу тебя очень ждать"
Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!
Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!
Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!
Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.
Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.
Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!
Эдуард Асадов
* * *
Прибой уходит в самоволку
Смотреть на звёзды
Он одинок на пляже сонном
В молчаньи гнезда
Висят скелетами на соснах
Все птицы где то в чьих то снах
По кромке моря слышен плач
Прибоя крик и сонный кач
Колонн из хвои щелестящих
Пока не срубит их палач...
(Автор неизвестен, написано на стене
В заброшенной усадьбе Покровское-Стрешнево)
* * *
За Вами я слежу давноС горячим, искренним участьем,И верю: будет Вам даноНе многим ведомое счастье.Лишь сохраните, я молю,Всю чистоту души прекраснойИ взгляд на жизнь простой и ясный,Все то, за что я Вас люблю!
Первая половина 1850-х годов.
Аполлон Григорьев.
* * *
Я вас люблю... что делать — виноват!Я в тридцать лет так глупо сердцем молод,Что каждый ваш случайный, беглый взглядМеня порой кидает в жар и холод...И в этом вы должны меня простить,Тем более, что запретить любитьНе может власть на свете никакая;Тем более, что, мучась и пылая,Ни слова я не смею вам сказатьИ принужден молчать, молчать, молчать!.. Я знаю сам, что были бы преступныПризнанья или смысла лишены:Затем, что для меня вы недоступны,Как недоступен рай для сатаны.Цепями неразрывными окован,Не смею я, когда порой, взволнован,Измучен весь, к вам робко подхожуИ подаю вам руку на прощанье,Сказать простое слово: до свиданья!Иль, говоря,— на вас я не гляжу. К чему они, к чему свиданья эти?Бессонницы — расплата мне за них!А между тем, как зверь, попавший в сети,Я тщетно злюсь на крепость уз своих.Я к ним привык, к мучительным свиданьям...Я опиум готов, как турок, пить,Чтоб муку их в душе своей продлить,Чтоб дольше жить живым воспоминаньем...Чтоб грезить ночь и целый день бродитьВ чаду мечты, под сладким обаяньемЗадумчиво опущенных очей!Мне жизнь темна без света их лучей. Да... я люблю вас... так глубоко, страстно,Давно... И страсть безумную своюОт всех, от вас особенно таю.От вас, ребенок чистый и прекрасный!Не дай вам бог, дитя мое, узнать,Как тяжело любить такой любовью,Рыдать без слов, метаться, ощущать,Что кровь свинцом расплавленным, не кровью,Бежит по жилам, рваться, проклинать,Терзаться ночи, дни считать тревожно,Бояться встреч и ждать их, жадно ждать;Беречься каждой мелочи ничтожной,Дрожать за каждый шаг неосторожный,Над пропастью бездонною стоятьИ чувствовать, что надо погибать,И знать, что бегство больше невозможно.
<1857>
Аполлон Григорьев.
Старые песни, старые сказки
Посвящены С-е Г-е К. 1 Книга старинная, книга забытая, Ты ли попалась мне вновь —Глупая книга, слезами облитая,В годы, когда, для любви не закрытая, Душа понимала любовь! С страниц пожелтелых, местами разорванных, Что это веет опять?Запах цветов ли, безвременно сорванных,Звуки ли струн, в исступлении порванных, Святой ли любви благодать? Что бы то ни было,— книга забытая, О, не буди, не тревожьМуки заснувшие, раны закрытые...Прочь твои пятна, годами не смытые, И прочь твоя сладкая ложь! Ждешь ли ты слез? Ожидания тщетные!— Ты на страницах своихСлез сохранила следы неисчетные;Были то первые слезы, заветные, Да что ж было проку от их? В годы ли детства с моления шепотом, Ночью бессонной потом,Лились те слезы с рыданьем и ропотом,—Что мне за дело? Изведан я опытом, С надеждой давно незнаком. Знать я на суд тебя, книга лукавая, Перед рассудком готов —Ты содрогнешься пред ним как неправая:Ты облила своей сладкой отравою Ряд даром прожитых годов... 2 В час томительного бденья,В час бессонного страданьяО тебе мои моленья,О тебе мои стенанья. И тебя, мой ангел света,Озарить молю я сноваБедный путь — лучом привета,Звуком ласкового слова. Но на зов мой безответна —Тишина и тьма ночная...Безраздельна, беспредметнаГрусть бесплодная, больная! Или то, что пережито,Как мертвец, к стенаньям глухо,Как эдем, навек закрытоДля отверженного духа? Отчего же сердце проситВсё любви, не уставая,И упорно память носитДней утраченного рая? Отчего в часы томленья,В ночь бессонную страданьяО тебе мои моленья,О тебе мои стенанья? 3 Бывают дни... В усталой и разбитойДуше моей огонь, под пеплом скрытый,Надежд, желаний вспыхнет... Снова, сноваБольная грудь высоко подыматься,И трепетать, и чувствовать готова,И льются слезы... С ними жаль расстаться,Так хороши и сладки эти слезы,Так верится в несбыточные грезы. Одной тебе, мой ангел, слезы эти,Одной тебе... О, верь, ничто на светеНе выжмет слез из глаз моих иное...Пускай любви, пускай я воли жажду,В спокойствие закован ледяное,Внутри себя я радуюсь и стражду,Но образ твой с очами голубымиВстречаю я рыданьями глухими. 4 То летняя ночь, июньская ночь то была,Когда они оба под старыми липами вместе бродили —Казенная спутница страсти, по небу плылаЛуна неизбежная... Тихо листы говорили —Всё было как следует, так, как ведется всегда,Они только оба о вздоре болтали тогда. Две тени большие, две тени по старой стенеЗа ними бежали и тесно друг с другом сливались.И эти две тени большие — молчали оне,Но, видно, затем, что давно уж друг другу сказались;И чуть ли две тени большие в таинственный мигНе счастливей были, умней чуть ли не были их. Был вечер тяжелый и душный... и вьюга в окноСтучала печально... в гостиной свеча нагорела —Всё было так скучно, всё было так кстати темно —Лицо ее ярким румянцем болезни алело;Он был, как всегда, и насмешлив, и холодно зол,Зевая, взял шляпу, зевая, с обычным поклоном ушел. И только... Он ей не сказал на разлуку
прости,Комедией глупой не стал добиваться признанья,И память неконченной драмы унес он в груди...Он право хотел сохранить на хулу и роптанье —И долго, и глупо он тешился праздной хулой,Пока над ним тешился лучше и проще другой. 5 Есть старая песня, печальная песня одна,И под сводом небесным давно раздается она. И глупая старая песня — она надоела давно,В той песне печальной поется всегда про одно. Про то, как любили друг друга — человек и жена,Про то, как покорно
ему предавалась
она. Как часто дышала она тяжело-горячо,Головою склоняяся тихо к нему на плечо. И как божий мир им широк представлялся вдвоем,И как трудно им было расстаться потом. Как ему говорили: «Пускай тебя любит она —Вы не пара друг другу», а ей: «Ты чужая жена!» И как умирал он вдали изнурен, одинок,А она изнывала, как сорванный с корня цветок. Ту глупую песню я знаю давно наизусть,Но — услышу ее — на душе безысходная грусть. Та песня — всё к тем же несется она небесам,Под которыми весело-любо свистать соловьям, Под которыми слышен страстный шепот листовИ к которым восходят испаренья цветов. И доколе та песня под сводом звучит голубым,Благородной душе не склониться во прахе пред ним. Но, высоко поднявши чело, на вражду, на борьбу,Видно, звать ей надменно всегда лиходейку-судьбу. 6 Старинные, мучительные сны!Как стук сверчка иль визг пилы железной,Как дребезжанье порванной струны,Как плач и вой о мертвом бесполезный,Мне тягостны мучительные сны. Зачем они так дерзко неотвязны,Как ночи финские с их гнойной белизной,—Зачем они терзают грудь тоской?Зачем безумны, мутны и бессвязны,Лишь прожитым одним они полны —Те старые, болезненные сны? И от души чего теперь им надо?Им — совести бичам и выходцам из ада, Со дна души подъявшимся змеям?Иль больше нечего сосать им жадно там? Иль жив доселе коршун Прометея, Не разрешен с Зевесом старый спор, И человек, рассеять дым не смея,Привык лишь проклинать свой страшный приговор? Или за миром призрачных явлений,Нам тщетно суждено, бесплодно жизнь губя, Искать себя, искать тебя,О разрушения зиждительного гений?Пора, пора тебе, о демон мировой, Разбить последние оплотыИ кончить весь расчет с дряхлеющей землей... Уже совершены подземные работы,Основы сущего подкопаны давно...Давно создание творцом осуждено, Чего ж ты ждешь еще?.... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Июль 1846
Аполлон Григорьев.
|
ВЕЛИЧАЛЬНАЯ РОДИНЕ
|
| Самой лучшей, самой звонкой песней, Я славить Родину хочу. В целом мире нет её чудесней, Ей любое дело по плечу.
В Ялте - жаркий день, в Норильске – вьюга, - Вот такой страны моей размах! Но она - от севера до юга - В наших умещается сердцах.
И недаром видит вся планета, И недаром видит вся земля, Сколько людям праздничного света Дарят звёзды древнего Кремля.
Будем Родиной своей гордиться, Будем ей одной всегда верны. Солнечные, яркие страницы Впишем в биографию страны!
Михаил Пляцковский
Родина
Слышишь песенку ручья?
Это — Родина твоя.
Слышишь голос соловья?
Это — Родина твоя.
Руки матери твоей,
Звон дождей, и шум ветвей,
И в лесу смородина —
Это тоже родина.
Михаил Пляцковский
Мы землю эту Родиной зовём
Нам с каждым днём Отечество милей —
С его холмами, травами, лесами.
Волнует сердце тихий шум полей
И журавлиный клин над небесами.
Мы землю эту Родиной зовём,
Глядеть нам на неё — не наглядеться.
О ней одной, такой любимой с детства,
Мы песни наши лучшие поём.
В лугах вечерних дремлет тишина,
Цветы колышет ветер, пролетая.
И ярко светится в реке луна,
Сверкая, будто рыбка золотая.
Мы землю эту Родиной зовём,
Глядеть нам на неё — не наглядеться.
О ней одной, такой любимой с детства,
Мы песни наши лучшие поём.
Защёлкает на ветке соловей,
И зазвенят дождинки бубенцами...
Что может быть родней земли своей,
Навеки нам завещанной отцами!
Мы землю эту Родиной зовём,
Глядеть нам на неё — не наглядеться.
О ней одной, такой любимой с детства,
Мы песни наши лучшие поём.
М. Пляцковский
| | |
Родное.
Я узнал, что у меня
Есть огромная родня:
И тропинка,
И лесок,
В поле – каждый Колосок,
Речка,
Небо надо мною –
Это все мое, родное!
Владимир Орлов. Крым, Симферополь, 1983 г.
Моя страна
Цветут необозримые
Колхозные поля.
Огромная, любимая,
Лежит моя земля.
Как весело мне, граждане,
В моей большой стране,-
Пою я песни каждому,
И каждый вторит мне!
Мои заводы строятся,
Мои шумят леса,
Мои стальные соколы
Штурмуют небеса.
Шагай в любую сторону,
На север и на юг -
Везде - страна Советская,
Везде - найдется друг.
В любом селе и городе
Друзья мои живут,
И все меня по-своему
Товарищем зовут.
Я сын великой Родины,
Певец веселых дней,
И нет меня счастливее,
И нет меня сильней!
Цветут необозримые
Колхозные поля.
Огромная, любимая,
Лежит моя земля.
В. Лебедев-Кумач
1937
Дерево песен
Всё дрожит ещё голос,
одинокая ветка,
от минувшего горя
и вчерашнего ветра.
Ночью девушка в поле
тосковала и пела -
и ловила ту ветку,
но поймать не успела.
Ах, луна на ущербе!
А поймать не успела.
Сотни серых соцветий
оплели её тело.
И сама она стала,
как певучая ветка,
дрожью давнего горя
и вчерашнего ветра.
Федерико Гарсиа Лорка
На ушко девушке
