ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСПЫТАНИЕ И ТОРЖЕСТВО 27 страница
Один из таких поселков вырос вокруг железнодорожной станции Ньючузен. Его окрестности были полны кроликами новой, отборной породы. Среди них находилась маленькая крольчиха, прозванная Ясноглазкой за блестящие глаза. Она была проворна на бегу и умела отлично надувать шакалов. Для устройства своего гнезда она выбрала открытое пастбище, нетронутый кусочек прежней прерии. Здесь родились и выросли крольчата. Один из детенышей пошел в мать быстрыми глазами и серебристо-серой шубкой, но характер у него был не материнский. В другом ее сыне соединились все лучшие материнские свойства с дарованиями новой кроличьей породы.
Это и был тот самый кролик, за приключениями которого мы теперь следим, – тот самый, чьи подвиги позднее заслужили ему прозвище Боевого Конька и всемирную известность. Это он изобрел совершенно новые способы одурачивать своих врагов.
Когда он был еще совсем маленький, он выдумал хитрость, достойную мудрейшего кролика в Каскаде. За ним гналась ужасная желтая собачонка. Он напрасно пытался отделаться от нее, лавируя между изгородями и фермами. Изгороди и фермы помогают, когда удираешь от шакалов, потому что фермеры и собаки подчас невольно помогают кролику, напав на шакала. Но тут дело не шло на лад, так как собачонка ухитрялась пролезать сквозь изгороди, и Джек – Боевой Конек, еще совсем маленький и слабый, начинал уставать. Уши его уже не торчали прямо кверху, а заламывались углом и временами совсем даже обвисали. Наконец он еще раз юркнул в очень маленькое отверстие в изгороди, но его проворный враг тоже пролез сквозь это отверстие.
|
|
|
Посреди поля паслось небольшое стадо коров с одним теленком.
В диких животных живет странное стремление довериться первому встречному в минуту отчаяния. Они хорошо знают, что несущийся сзади враг означает смерть. Между тем всегда существует слабая надежда, что незнакомец может оказаться другом. И эта-то последняя отчаянная надежда и направила Джека к коровам.
Не подлежит сомнению, что коровы остались бы невозмутимыми свидетельницами борьбы, если бы дело шло только о кролике, но в них живет врожденная ненависть к собакам, и при виде желтой шавки их носы и хвосты поднялись кверху. Они, гневно фыркая, сомкнули ряды и с матерью теленка во главе двинулись на собаку, в то время как Джек спрятался под низким терновым кустом. Шавка метнулась в сторону, старая корова поняла это движение как покушение на теленка и так свирепо погналась за ней, что та едва унесла ноги.
План оказался превосходным – должно быть, он сохранился еще с того времени, когда бизон и шакал играли роли коровы и собаки. Джек не забыл об этом случае и много раз пользовался им впоследствии.
|
|
|
Боевой Конек выделялся среди других кроликов не только умом, но и окраской.
Окраска животных либо делает их незаметными и помогает скрываться – это «защитная окраска», либо, наоборот, делает их заметными и тогда называется «направляющей». Кролики замечательны тем, что их окраска сразу и защитная и направляющая. Когда они сидят в своем логовище, среди серых кустарников и кочек, видна только мягкая серая окраска ушей, головы, спины и боков. Тогда они сливаются с землей, и заметить их можно лишь на самом близком расстоянии. Но едва Джеку становится ясно, что приближающийся враг неминуемо увидит его, он вскакивает и пускается в бегство. Теперь он сбросил личину – серого цвета как не бывало, происходит молниеносная перемена: уши оказываются белыми с черными кончиками, ноги – белые, хвостик чернеет пятном на фоне белой спинки. Теперь это уже не серый кролик, а черный с белым. Его окраска стала направляющей. Как это случилось? Очень просто. Верхушка уха серая, подкладка – белая с черным. Серый плащ натянут книзу и распущен, пока он сидит. Когда же кролик вскакивает, он съеживается, и все черные и белые отметины резко выступают наружу. Раньше его краски шептали: «Я кочка», а теперь они кричат во все горло: «Я кролик!»
|
|
|
Зачем это ему нужно? Почему робкий зверек, все спасенье которого в его быстроте, считает нужным кричать о себе всему миру, вместо того чтобы стараться скрыться? Должна быть на то уважительная причина. Дело вот в чем: если кролика спугнет другой кролик – другими словами, если тревога ложная, – он мгновенно разрушает заблуждение, показав свои естественные цвета. Наоборот, если его вспугнет шакал, лисица или собака, они тотчас видят, что имеют дело с кроликом, стало быть, погоня за ним будет одной потерей времени. И в самом деле, они говорят себе: «Это кролик, а кролика мне не поймать на открытой равнине». Это избавляет Джека от многих лишних хлопот и беготни.
Белые с черным пятна заменяют кроликам национальный мундир и флаг. У слабых кроликов белые и черные пятна мало заметны, но у сильных и породистых они сразу бросаются в глаза. И Боевой Конек, серый, когда сидел в засаде, сверкал, как уголь и снег, когда, бросив вызов лисице или шакалу, без труда уносился от них – сперва пестрым кроликом, затем белым пятном и, наконец, белой пушинкой, окончательно терявшейся в пространстве.
|
|
|
Многие из фермерских собак поняли, что серого кролика еще можно поймать, но пестрого поймать невозможно. Конечно, они иной раз увлекались погоней, но больше потехи ради. Сознание своей силы нередко побуждало Боевого Конька затевать с ними рискованную игру.
Джек, как и все дикие животные, считал своей собственностью определенную область и редко выходил за ее границы. По всей этой области были рассеяны его многочисленные логовища, или «постели», как их здесь называют. Это были простые углубления под кустом или пучком травы, выложенные листьями. Однако удобства не были тут забыты. Одни логовища предназначались для жаркой погоды – были обращены лицом к северу и служили главным образом защитой от солнца; зимние логовища, напротив, представляли собой глубокие ямы, с выходом на юг, а логовища, предназначенные для сырой погоды, были снабжены травяным заслоном и обращены на запад. День он проводил в одном из этих логовищ, а ночью выходил пастись вместе со своими собратьями. Кролики кувыркались и резвились при лунном свете, как стая щенков, но всегда возвращались на рассвете в приспособленную к данной погоде постельку.
Наиболее надежным пастбищем для кроликов были пространства между фермами. Ни один враг не мог поймать их тут, среди заборов и колючей проволоки. Но отборнейший корм находился вблизи жилья, между сеновалами, – отборнейший корм и самая грозная опасность. Кроликов здесь подстерегали не волки и лисицы, а люди, ружья, собаки и непроходимые заборы. Тем не менее кто знал Боевого Конька, нисколько не удивился бы, увидев, что он приготовил себе убежище как раз возле грядки с дынями, посреди огорода. Здесь его окружали десятки опасностей, но здесь же ему открывались десятки наслаждений. Он знал множество лазеек в заборе и постоянно рассчитывал на их помощь.
3
Ньючузен был типичный западно-американский поселок. Все в нем было безобразно. Вместо улиц – прямые дороги, без заворотов, глазу не на чем отдохнуть. Дома – дешевые и ничтожные сооружения из плохих досок и толя, у которых не хватало даже смелости честно признаться в своем уродстве. Каждый дом старался казаться лучше, чем был на самом деле. У одного был приделан фальшивый фасад, внушавший иллюзию, что в нем не один, а два этажа, другой был сделан из досок, крашенных под кирпич, третий притворялся мраморным храмом.
Это были самые безобразные дома в мире, и на каждом из них можно было прочесть затаенное намерение владельца потерпеть год-другой, а затем отправиться в какое-нибудь другое место.
Город украшали, и то непреднамеренно, лишь ряды насаженных для тени деревьев, изуродованных тем, что стволы их были выбелены, а ветки подстрижены.
Единственным сколько-нибудь живописным зданием в городе был хлебный элеватор. Он не выдавал себя ни за греческий храм, ни за швейцарское шале, а просто-напросто – за большой, грубый, честный хлебный элеватор. В конце каждой улицы открывался вид на прерию, с ее фермами, ветряными водокачками и длинными рядами изгородей из терновника. Здесь было чем полюбоваться. Серо-зеленые изгороди, крепкие, толстые и высокие, пестрели золотистыми плодами, негодными для еды, но более желанными здесь, чем дождь в пустыне, так как эти плоды были красивы и, свешиваясь с длинных жестких веток, радовали утомленные безобразием глаза.
Попав в такой город, только и думаешь, как бы поскорей из него выбраться. Так думал, по крайней мере, один путешественник, застрявший в нем на два дня поздней зимой. Он осведомился о местных достопримечательностях. Чучело белого выхухоля под стеклом, старый Бэкки Буллин, скальпированный краснокожими сорок лет назад, и трубка, из которой однажды курил Кит Карсон, показались ему недостаточно достопримечательными, и он решительно повернул к покрытой снегом прерии.
Среди многочисленных собачьих следов ему бросился в глаза след большого кролика. Он спросил прохожего, водятся ли в городе кролики.
– Не думаю. Я никогда ни одного не видал, – был ответ.
Рабочий с мельницы ответил то же самое. Но мальчик с пачкой газет сказал:
– В степи они кишмя кишат и то и дело забегают в город. Да не дальше, как на огороде Си-Калба, за грядкой с дынями, живет большущий кролик – здоровеннейший детина и весь рябой, словно шахматная доска.
«Здоровеннейший детина» был не кто иной, как Боевой Конек. Однако он не жил на огороде Калба, а только заходил туда иногда. Он засел в своем открытом на запад логовище, потому что поднимался сырой восточный ветер. Логовище это находилось на восток от Медисон-авеню. Увидев незнакомца, кролик принялся наблюдать за ним. До тех пор пока человек держался дороги, Джек был спокоен, но дорога заворачивала на север, а человек почему-то свернул с нее и направился прямо к нему. Тогда Джек встревожился. Как только незнакомец оставил проторенный путь, кролик выскочил из-под прикрытия и понесся поперек равнины на восток.
Бегущий от врага кролик обыкновенно покрывает восемь-десять футов каждым прыжком. После каждых пяти-шести прыжков он прыгает вверх для разведки, взвивается высоко в воздух, чтобы подняться над травой и кустами и хорошенько осмотреться. Неопытный кролик прыгает вверх после каждых четырех скачков и теряет много времени – разумный скакун довольствуется одним скачком вверх через каждые восемь и девять, этого вполне достаточно для наблюдения. А Боевой Конек получал все необходимые сведения, взвиваясь вверх после двенадцати скачков, а каждый скачок его покрывал десять-двенадцать футов. След, который он оставлял за собой, отличался еще одной особенностью. Другие породы кроликов и зайцев круто задирают хвост на бегу и не касаются им снега. Когда бежит большой северный кролик, его хвост висит. У некоторых он направлен вниз и таким образом часто оставляет черточку на снегу позади отпечатков ног. Блестящий черный хвост Боевого Конька был необычайной длины и при каждом скачке оставлял на снегу длинный след – настолько длинный, что одного его было достаточно, чтобы отличить след Джека от следа любого другого кролика.
Многие кролики не испугались бы, увидев человека без собаки, но Боевой Конек помнил о том, как обжег его однажды выстрел из ружья, и, подпустив неприятеля на семьдесят пять шагов, пустился бежать, низко держась над землей, к забору. Перебравшись через забор, он полетел, как низко стелющийся ястреб, пока не достиг, на милю дальше, одного из самых тайных убежищ, в котором и залег, предварительно подпрыгнув и осмотрев местность.
Но не долго он отдыхал. Двадцать минут спустя его большие чуткие уши уловили четкий звук – хрусть, хрусть, хрусть, – скрип человеческой ноги по снегу. И, вскочив, он увидел человека с блестящей палкой на этот раз уже гораздо ближе.
Боевой Конек выскочил вон и пустился к забору. Ни разу он не позволил себе подпрыгнуть вверх для разведки, пока не отделил себя от неприятеля решеткой: излишняя, впрочем, предосторожность, так как человек видел только след и кролика даже не заметил.
Между тем Джек несся все дальше, расстилаясь над землей и остерегаясь новых врагов. Он знал теперь, что человек напал на его след, и давнишний инстинкт, унаследованный от борьбы с куницами, заставил его сделать петлю. Он подбежал к отдаленному забору, обогнул его и побежал по новому направлению, пока не достиг другого своего логовища. Он всю ночь был на ногах и рад был бы отдохнуть теперь, потому что солнце ярко сияло. Но едва он успел слегка обогреться, как снова мерное «хрусть, хрусть, хрусть» возвестило о приближении врага, и снова Джек понесся вдаль.
Пробежав полмили, он остановился на холмике и, убедившись, что человек все еще идет за ним, старательно запутал следы. Затем он пробежал мимо своего любимого логовища, возвратился к нему с обратной стороны и улегся на отдых, уверенный, что окончательно сбил неприятеля с толку.
Не так скоро, как прежде, но все же вот оно опять: хрусть, хрусть, хрусть.
Джек проснулся, но не двинулся с места. Человек продолжал идти по следу. Джек незаметно выскочил из засады, сознавая, что имеет дело с необычайно хитрым врагом. Человек и кролик обходили по большому кругу область, принадлежавшую Боевому Коньку, и находились в эту минуту в полумиле от фермы, где жил большой черный пес. Это была ферма, знаменитая чудесным дощатым забором с так удачно расположенной лазейкой для кур. Кролик вспомнил это место и обрадовался: здесь он много раз одерживал победу, здесь одурачил большую борзую.
И Боевой Конек открыто помчался через снежную равнину к забору черного пса.
Куриная лазейка оказалась забитой. Кролик, озадаченный, поискал другой ход, но безуспешно. Завернув за угол, он вдруг увидел открытую настежь калитку. За калиткой на куче досок лежал большой черный пес и безмятежно спал. Куры сидели тесной кучкой в самом теплом уголке двора, а домашняя кошка брезгливо перебегала от амбара к кухне. Боевой Конек остановился у калитки.
Черная фигура его преследователя ползла по снежной равнине. Джек, спокойно подпрыгивая, вбежал во двор. Длинноногий петух, вместо того чтобы заниматься собственными делами, увидев кролика, громко закудахтал. Лежавший на солнце пес поднял голову и встал. Джеку грозила смертельная опасность. Недолго думая, он припал к земле, обратившись в серую кочку. Сделано это было искусно, но он все же расстался бы с жизнью, если бы не кошка. Невольно, сама того не сознавая, она спасла его. Черный пес сделал три шага к кролику, хотя и не заметил еще, что он здесь, и заградил собой единственный выход со двора. Но тут из-за угла дома появилась кошка и, вскочив на подоконник, свалила с него цветочный горшок. Этой неловкости было достаточно для нарушения вооруженного нейтралитета, существовавшего между ней и псом. Она бросилась бежать к амбару, а известно, что при виде бегущей кошки всякий пес приходит в ярость. Они промчались в тридцати футах от кролика. Не успели они исчезнуть, как Джек повернулся и, не сказав даже: «Спасибо тебе, киска!», выскочил из двора и пустился вдоль накатанной дороги.
Хозяйка дома спасла кошку от преследований пса, и он уже снова валялся, растянувшись на досках, когда подоспел человек, преследовавший кролика. В руках у него было не ружье, а толстая кованая палка, и благодаря ей пес воздержался от нападения на него.
Выслеживать дальше было невозможно. Была ли уловка кролика умышленной или нет, она, однако, увенчалась полным успехом, и Джек избавился от своего досадного преследователя.
На следующий день незнакомец снова отправился на поиски Джека и нашел не его самого, а его след. Он узнал этот след по отпечатку хвоста, по длинным скачкам и редким разведочным прыжкам вверх. Но рядом с ним тянулся теперь след кролика ростом поменьше. Вот тут они встретились, там гонялись друг за другом, по-видимому, играя, так как следов сражения не было видно; здесь паслись или отдыхали рядом на солнышке, там бежали рядком, а тут опять резвились по снегу, по-прежнему неразлучные. Незнакомец все понял. Было то время года, когда принято обзаводиться семьей: парный след принадлежал Боевому Коньку и его подружке.
4
Следующее лето принесло кроликам множество новостей. Безрассудный закон назначил награду за каждого убитого ястреба и сову. Этих пернатых стражей равнин истребили поголовно. И кролики так расплодились, что угрожали теперь опустошить страну.
Тогда-то фермеры, более всех страдавшие от ими же изобретенного закона, задумали грандиозную облаву на кроликов. Все местное население приглашено было явиться в назначенное утро на главную северную дорогу графства, с тем чтобы обойти всю округу, двигаясь против ветра, и загнать кроликов в большой загон, окруженный тесной проволочной решеткой. Собаки не участвовали в охоте, так как они слишком бестолковы. Ружей тоже не взяли, потому что в толпе они опасны. Но каждый мужчина и мальчик был снабжен парой длинных палок и мешком камней. Женщины следовали за ними верхом или в повозках. Многие из них были вооружены трещотками, охотничьими рогами и шумными жестянками. К некоторым повозкам были привязаны старые жестянки, которые, ударяясь о спицы колес, увеличивали грохот. Если принять в расчет тонкий слух кроликов, легко понять, что шум, ошеломительный даже для человека, должен был привести их в полное смятение.
Погода стояла ясная, и в восемь часов утра подан был сигнал отправляться в путь. Линия охотников вначале растянулась на пять миль. На каждые тридцать – сорок шагов приходилось по человеку. Повозки и верховые лошади поневоле держались почти исключительно дорог, но загонщики шли напролом, через поле. Люди были расположены приблизительно по трем сторонам квадрата. Каждый старался шуметь как можно больше и обшаривал палкой все кусты. Отовсюду стали выбегать кролики. Некоторые бросились к загонщикам, но были встречены градом камней, прикончивших многих. Изредка то один, то другой проскакивал мимо и спасался, но таких было очень немного.
Облава сметала кроликов в кучу, словно метла. Скоро они уже кишели за каждым кустиком. Когда облава прошла пять миль – на что потребовалось около трех часов, – был отдан приказ смыкать оба крыла. Промежутки между загонщиками сократились до десяти футов, и вся облава двинулась к загородке. Все кролики очутились в западне. Люди прибавили шагу, десятками убивая слишком близко подбегавших к ним зверьков. Земля была усеяна их трупиками, но число кроликов, казалось, все возрастало. И прежде чем жертвы окончательно были втиснуты за загородку, оцепленное пространство в два акра представляло собой сплошную трепещущую массу скачущих, бегающих, мечущихся кроликов. Они кружились и прыгали, ища выхода, но неумолимая толпа сгущалась по мере того, как постепенно суживалось кольцо, и весь рой был втиснут в загон, где некоторые тупо расселись посередине, другие опрометью стали бегать вдоль решетки, а иные пытались запрятаться по углам или друг под другом.
А Боевой Конек – что делал он во время облавы? Облава смела его вместе с остальными, и он одним из первых вбежал за загородку.
Решено было лучших кроликов отобрать.
Загон был смертью для всех кроликов, за исключением наиболее красивых и здоровых. Много оказалось тут никуда не годных. Тот, кто воображает, что все дикие животные являются образцом совершенства, удивился бы, увидев, как много было в загоне хромых, увечных и хилых.
То была победа наподобие римских: слабосильным предстояло избиение. Отборнейшие кролики предназначались для арены. Арены? Да, для садков Скакового клуба.
В этой огромной западне, заранее приготовленной, были расположены вдоль стен ряды маленьких ящиков, по крайней мере пятьсот. Каждый ящик был рассчитан на одного кролика.
Самые проворные из кроликов первыми попали в загон. Одни были проворны и глупы: очутившись внутри, они принялись метаться. Другие были проворны и умны: эти поспешили воспользоваться ящиками и спрятались в них. Все ящики были полны. Этим способом были отобраны быстрейшие и умнейшие – способом, разумеется, небезошибочным, но самым простым и удобным. Эти пятьсот штук предназначались для обучения борзых собак. Остальные четыре с лишним тысячи были беспощадно истреблены.
Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 156; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!