Заправочная станция на Улице Радуги 11 страница
«Я ему, как раз, говорил то же самое», — сказал Сок с озорной искоркой в глазах. Она улыбнулась ему… Она с ним что, заигрывала? Шелестя белым халатом, она удалилась. Чертовски сексапильна.
Сократ вздохнул: «Все-таки, определенно что-то есть в женщинах в униформе». Затем, он опустил руку мне на лоб, и я провалился глубокий в сон.
На следующее утро я чувствовал себя заново рожденным. Брови доктора поползли вверх, когда он проверял мою селезенку, щупал мои гланды, сверяясь с карточкой. Он находился в явном замешательстве. «У вас все в норме, Мистер Милмен», — он почти извинялся, — «После ланча, вы можете отправляться домой…э-э, да и хорошенько отдохните». Он вышел прочь, изучая на ходу мою медицинскую карточку.
Мимо моей двери пробежала моя медсестра. «Помогите!» — заорал я.
«Да?» — сказала она, вбегая в палату.
«Не могу понять, в чем дело, сестра. Каждый раз, когда вы проходите мимо, мой пульс становится более эротичным». (erotic — прим. пер.)
«Вы хотите сказать невротичным? (erratic)» — сказала она.
«Вот-вот».
Улыбаясь мне, она сказала: «Похоже, вы готовы к выписке».
«Именно это мне все и твердят, но они ошибаются. Я уверен, что мне необходимо пройти дополнительный курс лечения лично с вами».
Заманчиво улыбаясь, она отвернулась и вышла в коридор. «Сестра! Не уходите!» — закричал я.
По дороге домой, во второй половине дня, я шел и поражался улучшению своего самочувствия, особенно это касалось правой ноги. Я сильно хромал, по-прежнему, виляя бедром в сторону при каждом шаге, однако, я почти мог обходиться без своей трости. Может быть, это было связано с уриновой терапией Сока или с тем зарядом энергии, которым он наделил меня.
|
|
|
Начались занятия, и меня опять окружили другие студенты, книги и задания, но все это ушло теперь на второй план. Я мог играть в игру, не вовлекаясь в нее. У меня были куда более важные дела на заправочной станции, расположенной в западной части городка.
Хорошенько выспавшись, я пришел на заправку. Как только я присел, Сократ сказал: «Впереди много работы».
«Что случилось?» — сказал я, потягиваясь и зевая.
«Генеральная перетряска».
«А-а. Большое дело».
«Оно особенно большое, потому что перетряхивать будем тебя».
«Да, ну?» — произнес я вслух и «Вот черт!» — подумал про себя.
«Словно Феникс, ты устремишься в огонь и восстанешь из пепла».
«Я готов!» — сказал я, — «В качестве повышенного обязательства, обещаю в будущем году отказаться от пончиков».
Сократ усмехнулся со словами: «Если бы это было так просто. В данный момент ты представляешь собой спутанный клубок искривленных энергетических потоков и устаревших привычек. Тебе предстоит изменить образ своих действий, мыслей, мечтаний и видения мира. Большая часть того, кем ты являешься — это набор вредных привычек».
|
|
|
Он начал раздражать меня. «Черт возьми, Сократ, я уже преодолел несколько трудных препятствий и я делаю все, что в моих силах. Ты можешь проявить ко мне хоть малую толику уважения?»
Сократ откинул голову назад и засмеялся. Затем, он подошел ко мне и начал дергать меня за рубашку. Когда я стал заправляться, он взлохматил мои волосы на голове, приговаривая: «Послушай ты, О, Великая Обезьяна, всякому хочется уважения. Однако, дело не в том, чтобы просто сказать: „Пожалуйста, уважайте меня“. Ты должен заслужить уважение, совершая поступки достойные уважения; а уважение воина и подавно нелегко заслужить».
Я сосчитал про себя до десяти и спросил: «Как же мне заслужить твое уважение, Сократ, О, Великий и Могучий Воин?»
«Измени свои поступки».
«Какие поступки?»
«Конечно, свои „пожалейте-меня“ поступки. Хватит гордиться посредственностью; покажи мне свой дух!» С гадкой улыбкой, Сократ подскочил и, шутя хлопнул меня ладонью по щеке, затем ткнул меня в ребра».
«Прекрати!» — заорал я, взбешенный его играми. Я потянулся, чтобы схватить его за руку, но он легко запрыгнул на письменный стол. Потом он перепрыгнул через мою голову, развернулся и толкнул меня обратно на диван. В ярости поднявшись на ноги, я попытался толкнуть его в ответ, однако как только я прикоснулся к нему он прыгнул обратно на письменный стол. Я ничком рухнул на ковер. «Проклятье!» — красный цвет залил мне глаза. Он выскользнул через дверь, ведущую в гараж. Прихрамывая, я устремился в погоню.
|
|
|
Сократ устроился на бампере и почесывал голову, произнес: «Елки-зеленые, Дэн, ты разгневан».
«Пронзительная наблюдательность», — шумно выдохнул я.
«Хорошо», — сказал он, — «Принимая во внимание твое препятствие, ты и должен быть разгневан… Однако, убедись в том, что ты мудро направляешь свой гнев». Как ни в чем ни бывало, Сок занялся заменой свечей в Фольксвагене. «Гнев является одним из твоих главных инструментов для трансформирования старых привычек», — он выкрутил специальным ключом старую свечу, — «в новые». Он установил новую свечу в гнездо и хорошенько затянул ее ключом.
«Гнев может выжечь старые привычки. Страх и сожаление подавляют действие и, сам понимаешь, гнев генерирует последнее. Когда ты научишься должным образом использовать свой гнев, ты сможешь преобразовать страх и жалость в гнев, а гнев в действие. В этом и есть секрет внутренней алхимии твоего тела».
|
|
|
Вернувшись в офис, Сократ налил воды из емкости и принялся заваривать особенный чай для сегодняшнего вечера из лепестков розы, продолжая говорить: «У тебя много привычек, которые ослабляют тебя. Секрет изменения состоит в том, чтобы сосредоточиться на создании нового, а не на борьбе со старым».
«Как же я могу управлять своими привычками, если я даже не в состоянии справиться со своими эмоциями, Сок?»
Он присел в свое кресло. «Приблизительно так: Когда твой ум создает проблему, когда он сопротивляется жизни в том виде, в каком она разворачивается перед ним в данный момент, твое тело напрягается и ощущает это напряжение как „эмоцию“, по-разному интерпретируемую словами „страх“, „сожаление“ или „гнев“. Истинная эмоция, Дэн, это — та энергия, которая свободно плывет в теле».
Тогда получается, что воин никогда не испытывает нормальных негативных эмоций?»
«В каком-то смысле, это верно. Все же эмоции являются естественной человеческой способностью, формой выражения. Иногда, свойственно выражать страх, жалость или гнев. Однако энергия должна направляться полностью наружу и не удерживаться внутри. Выражение эмоций должно быть полным и сильным, потом они должны исчезать без следа. Таким образом, в этом и заключается способ управления эмоциями: дай им прийти и дай им уйти».
Я встал, снял свистящий чайник с плиты и разлил нам чай. «Сократ, ты можешь привести конкретный пример?»
«Пожалуйста», — сказал он, — «Побудь некоторое время с младенцем».
Улыбаясь, я подул на чай: «Забавно, я никогда не думал, что младенцы — в совершенстве владеют эмоциями».
«Когда ребенок расстроен, он выражает себя в громком плаче — чистом плаче. Он не раздумывает над тем, следует ли ему плакать. Подержи его на руках или накорми его, и через несколько секунд от плача не останется и следа. Если ребенок рассержен, он со всей ясностью даст тебе это понять. Но этот гнев также быстро улетучивается; а можешь ли ты представить ребенка, который испытывает чувство вины за свой гнев? Малыши дают ему прийти и дают ему уйти. Они в полной мере выражают себя и замолкают. Младенцы — прекрасные учителя, которые демонстрируют правильное использование энергии. Научись этому, и ты сможешь трансформировать любую привычку».
На заправку въехал Форд Ранчеро Вэгон. Сократ обошел машину, чтобы подойти к водителю. Тем временем, молча ликуя, я ухватил заправочный пистолет и отвинтил крышку бака. Воодушевленный его просветляющим откровением о том, как следует управлять эмоциями, я заорал поверх крыши авто: «Сок, скажи только, что мне делать и отпусти меня. Я разорву эти противные привычки на куски!» Затем, я взглянул на пассажиров — трое шокированных монахинь. Я запнулся и, отчаянно краснея, целиком отдался мытью окон. Сократ лишь прислонился к заправочному насосу и прикрыл лицо ладонями.
После того как, к моему великому облегчению, Ранчеро удалился, на заправку въехал другой посетитель. Это был блондин, тот самый, с вьющейся бородой. Он выскочил из машины и, по-медвежьи крепко, обнял Сократа. «Рад видеть тебя, Джозеф», — сказал Сократ.
«Взаимно…, Сократ, не так ли?» — он открыто улыбнулся мне.
«Джозеф, этот юный автомат-вопросник зовут „Дэн“. Нажми на кнопку и он выдаст очередной вопрос. Просто незаменим, когда мне не с кем поговорить».
Джозеф пожал мне руку: «Не слишком ли раздобрел ли наш старик на склоне лет? — спросил он, обаятельно улыбаясь.
Прежде чем я смог уверить его в том, что, наверняка, Сократ зверствует как никогда раньше, «старик» перебил: «Да уж, в самом деле, я обленился. Дэну не так достается, как доставалось тебе».
«Угу, понимаю», — произнес Джозеф, сохраняя серьезное выражение лица, — «Никаких пробежек на 100 миль? Вы еще не работали с горящими углями?»
«Ничего такого и в помине. Мы только собираемся приступать к самым азам, например, как есть, как ходить и как дышать».
Джозеф весело засмеялся; я обнаружил, что смеюсь вместе с ним. «Кстати, о еде», — сказал он, — «Почему бы вам обоим не заглянуть в мое кафе сегодня утром. Вы будете моими личными гостями, и я состряпаю на завтрак что-нибудь эдакое».
Не успел я произнести что-то типа: «О, я очень хотел бы, но…», но тут вмешался Сократ и сказал: «С удовольствием! Моя смена заканчивается через полчаса и мы пройдемся к тебе».
«Отлично. Тогда увидимся». Он вручил Соку пятидолларовую банкноту и уехал.
Я поинтересовался насчет Джозефа: «Он такой же воин, как и ты, Сок?»
«Такого воина как я больше нет» — ответил он, смеясь, — «Да и никто бы не захотел становиться таким же. У каждого мужчины или женщины есть присущие только ему или ей качества. Например, ты добился кое-чего в гимнастике, а Джозеф в совершенстве готовит».
«Варит и жарит еду, ты хочешь сказать?»
«Не совсем. Джозеф не нагревает продукты чрезмерно — это разрушает в них естественные компоненты необходимые для полного усваивания пищи. Он готовит естественные блюда таким образом, с которым ты сам скоро познакомишься. Вкусив однажды кулинарного волшебства Джозефа, ты уже не сможешь притрагиваться к меню забегаловок быстрого питания.
«Что такого особенного в том, как он готовит?»
«Только две вещи, обе практически незримые. Во-первых, он уделяет полнейшее внимание процессу готовки. Во-вторых, любовь — это буквально один из главных ингредиентов его блюд. Ее ты сможешь ощущать длительное время после еды».
Появился сменщик Сока — долговязый подросток, пробормотав себе под нос невнятное приветствие. Мы пошли по улицам города на юг. Моя хромающая походка уже позволяла мне поспевать за широкими шагами Сока. Мы двигались боковыми улочками, чтобы избежать утреннего часа пик в центре.
Сухая листва хрустела у нас под ногами. Надо отметить, что архитектурный стиль студенческого городка представлял собой неописуемую смесь стилей: от Викторианского и Испанского Колониального до ново-швейцарского фанка и безликих коробок. Здесь проживало большинство из 30000 студентов.
Во время ходьбы мы продолжили разговор. Начал Сократ: «Дэн, для того, чтобы прорваться через туманы собственного ума и найти Врата требуется невообразимое количество энергии. Таким образом, очищение и восстановительные практики — это основа».
«Недопонял».
«Мы займемся твоей чисткой: разберем тебя на части и соберем заново».
«Нужно было так сразу и говорить!» — подначил я.
«Тебе предстоит заново освоить каждую функцию человеческого организма — движение, сон, дыхание, мышление, ощущение и… питание. Из всех разновидностей человеческой деятельности — питание самая главная, подлежащая стабилизации в первую очередь».
«Минутку, Сократ. Еда для меня — не проблема. Я — стройный и, вообще, чувствую себя довольно хорошо. Это подтверждают и мои занятия гимнастикой. У меня достаточно энергии. Как незначительные изменения в моей диете могут повлиять коренным образом?»
«Твоя сегодняшняя диета,» — сказал он, глядя вверх, на пробивающиеся сквозь листву деревьев, солнечные лучи, — «дает тебе „нормальное“ количество энергии, однако многое из того, что ты ешь делает тебя шатким (неустойчивым), влияет на смену твоих настроений, снижает уровень твоей осознанности и мешает твоему телу обрести оптимальный уровень жизнеспособности. Твой беспорядочный образ питания выливается в токсичные остатки, которые сокращают твою жизнь в прямом смысле. Большинство из твоих ментальных или эмоциональных проблем может быть решено простым вниманием к правильному питанию».
«Каким образом изменения в моей диете могут повлиять на мою энергию?» — стал спорить я, — «Я хочу сказать, что я принимаю определенное количество калорий, а они то и представляют то количество энергии, которое я получаю».
«Это традиционный взгляд, но все же он поверхностен. Воин должен отдавать себе отчет в более тонких влияниях. Наш главный источник энергии в этой системе», — сказал он, жестом руки обозначая Солнечную систему, — «это Солнце. В целом, человеческое существо, в данном случае, ты…»
«Благодарю за снисходительность».
«…на данном этапе эволюции, не развило в себе способность напрямую использовать солнечную энергию; ты не можешь питаться солнечным светом, лишь только косвенно, определенным образом. Когда человечество разовьет в себе эту способность, органы пищеварения почти исчезнут и компании по производству слабительного разорятся. Сейчас же, пища — это форма накопленного солнечного света, которая тебе требуется.
«Правильная диета позволяет тебе наилучшим образом распоряжаться энергией Солнца. Его высвобождающаяся энергия откроет твои органы чувств, расширит твою осознанность и превратит твою способность сосредотачиваться в разящий меч».
«Все это произойдет, если я лишь удалю пончики из своего меню?»
«Да. Пончики и еще несколько других пищевых несуразностей.
«Один из гимнастов, японец, чемпион Олимпийских игр, как-то сказал, что в счет идут не плохие привычки, а хорошие».
«Это значит, что твои хорошие привычки должны стать настолько сильными, чтобы они смогли растворить не самые полезные среди них». Сократ указал впереди на небольшое кафе на Шаттак рядом с Эшби. Я проходил там десятки раз, даже не замечая его.
«Итак, Сократ, ты веришь в естественное питание?» — сказал я, когда мы пересекали улицу.
«Дело не веровании, а в делании. Могу сказать тебе вот что: я ем только то, что полезно и ровно столько сколько мне необходимо. Для того, чтобы оценить то, что ты называешь естественным питанием, тебе придется отшлифовать свои инстинкты и стать естественным человеком».
«Звучит слишком аскетично. Ты что же, даже изредка не можешь позволить себе мороженое?»
«Мой рацион может, сперва, показаться спартанским, по сравнению с теми излишествами, которые ты назвал бы „умеренностью в питании“, Дэн, однако то, как я ем уже само по себе напитано удовольствием, потому что я развил в себе способность наслаждаться простейшей пищей. Ты тоже этому научишься».
Мы постучали в дверь и нам открыл Джозеф. «Входите, входите», — с энтузиазмом сказал он, словно приглашая нас к себе в дом. Толстые ковры устилали пол небольшой передней комнаты. В самом помещении кафе размещались тяжелые, покрытые лаком, грубо-тесанные столы, мягкие стулья с прямыми высокими спинками. Интерьер под старину. Все стены украшали гобелены, за исключением одной, которую почти полностью закрывал живописнейший аквариум с разноцветными рыбками. Сквозь стеклянный потолок в комнату вливался утренний свет. Мы расположились в центре, под лучами утреннего солнца вперемешку с легкими тенями воздушных облачков, проплывающих сверху.
К нам приблизился Джозеф, неся над головой две больших тарелки. С показным изяществом он поставил перед нами тарелки: сначала Сократу, потом мне. «Ах, это выглядит просто восхитительно!» — сказал Сократ, запихивая салфетку за ворот рубашки. Я опустил глаза. На тарелке передо мной лежали кружками нарезанная морковь и листик салата. Я, в оцепенении, глазел на них.
Взглянув на меня, Сократ едва не свалился от хохота на пол, а Джозефу пришлось опереться рукой о край стола. «А-а», — произнес я с облегчением, — «так это шутка».
Не говоря ни слова, Джозеф унес тарелки и вернулся с двумя красивыми деревянными мисками. В каждой миске находилась точная миниатюрная копия горы. Сама гора была скомбинирована из мускусной и медовой дынь. Небольшие кусочки грецких и миндальных орехов, каждый из которых был уникально обработан, стали коричневыми булыжниками. Кусочки яблок и тоненькие ломтики сыра образовывали выходы скальных пород. Деревья были сделаны из множества верхушек петрушки. Каждому дереву была придана совершенная форма, как карликовым деревьям в горшках. Ледник из йогурта покрывал вершину. У подножия горы лежали разрезанные пополам виноградины и кольцо из земляники.
Я просто глаз не мог отвести. «Джозеф, это слишком красиво. Я не могу есть это. Мне хочется его сфотографировать». Сократ, как я успел заметить, уже приступил к трапезе в своей обычной манере: не торопясь, понемножку. Я с удовольствием принялся за гору. Когда я доедал, неожиданно, Сократ принялся жадно, почти не жуя, поглощать свою еду. Я понял, что он пародирует меня.
Я изо всех сил старался брать маленькие кусочки, глубоко дыша между каждым, так, как делал это он, но это казалось ужасно томительным.
«Удовольствие, которое ты получаешь от еды, Дэн, ограничивается только вкусом пищи и чувством полного желудка. Ты должен научиться радоваться всему процессу: сначала голоду, тщательному приготовлению, привлекательной сервировкой стола, запахом, жеванием, вкусом, глотанием, а также чувством легкости и энергии после трапезы. И наконец, ты можешь насладиться полным и легким удалением пищи, после того как она переварилась. Когда ты будешь уделять внимание всем этим элементам, ты начнешь ценить простую еду; и тебе не нужно будет столько пищи.
«Ирония твоих теперешних привычек питания заключается в том, что пока ты боишься пропустить прием пищи, ты не осознаешь, в полной мере, пищу, которую ты ешь в действительности».
«Я не боюсь пропустить прием пищи», — запротестовал я.
«Рад слышать. Это поможет тебе на следующей недели. Этот завтрак — последняя еда, которую ты принимаешь за следующие семь дней». Сок продолжил объяснять, что очистительное голодание, я должен начать немедленно. Разбавленный фруктовый сок или травяные чаи без сахара будут составлять весь мой рацион питания.
«Но Сократ, мне необходим протеин и железо, чтобы лечить ногу; Мне нужна энергия для занятий гимнастикой». Все без толку. Сократ мог быть совершенно нелогичным человеком.
Мы помогли Джозефу прибраться, немного поговорили, поблагодарили его и ушли. Я уже был голоден. За время пешей прогулки обратно к кампусу, Сократ подытожил дисциплины, которым я должен был следовать до тех пор, пока мое тело не вернет себе естественные инстинкты.
«Через несколько лет, в правилах не будет никакой нужды. Однако сейчас, ты должен удалить из рациона любые продукты, содержащие рафинированный сахар и муку, мясо, яйца, а также кофе, алкоголь и табак и другую бесполезную пищу. Ешь только свежую, нерафинированную, необработанную пищу без химических добавок. В принципе, на завтрак можешь есть блюда из свежих фруктов, возможно с добавлением прессованного творога или йогурта. На обед — это основная еда, должны быть сырой салат, печеный или вареный на пару картофель, может быть, немного сыра, хлеб из муки грубого помола или зерна. На ужин — сырой салат и, иногда, легко проваренные на пару овощи. Хорошо нажимай на сырые, несоленые семена и орехи».
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 131; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!