О Рождении Сына Человеческого 12 страница
Для других крест – не символ искупления, а мистический или даже магический атрибут. Они любят глубокомысленно порассуждать о том, что форма креста несет в себе некую особую «энергетику». Все это в конечном счете отрицание евангельского Христа как Спасителя.
Противоположная крайность – это умаление Креста. В нее впадают некоторые протестанты. Да, Христос умер за нас, пролил за нас Свою Кровь – об этом они говорят много, но Крест при этом у них фактически упраздняется и к делу спасения никакого отношения не имеет. Самое явное упразднение Креста мы видим у «Свидетелей Иеговы», которые вместо него изображают столб [100] .
Господь умирает на Кресте. Крест – орудие казни. И порой можно услышать: «Покажите человека, который согласится почитать оружие, которым был убит родной ему человек! Как же вы, христиане, поклоняетесь Кресту, на котором страдал Христос?»
Конечно, почитать крест до Христова Распятия не пришло бы на ум ни одному нормальному человеку – это для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие (1 Кор. 1: 23). Но дело в том, что через искупительную смерть Спасителя Крест стал орудием победы над грехом, орудием победы над дьяволом. По словам апостола, те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями (Гал. 5: 24).
Крест для христианина – знак победы и торжества, символ искупления. Так христианское сознание побеждает тьму неведения и греха. То, что для мира плохо, для нас – дверь в Царство Божие. Крестом изгоняется всякая нечисть, причем не мистически, а сотериологически. Если мы осеняем себя крестным знамением, если носим на теле крест, то делаем это не из-за того, что форма креста обладает некоей магической силой, а потому, что он – залог торжества над дьяволом. Теперь, действительно, бесы боятся Креста, и им освящается весь мир.
|
|
|
Второе орудие спасения – Имя Господне. В день обрезания Дева Мария назвала Его – Иешуа. Так велел Ангел, явившийся Ей, и так велел Ангел, явившийся Иосифу. Имя это древнее, и во времена Иисуса было широко распространено. Точное его произношение – «Иегошуа», что означает «Яхве спасает». Оно произведено от не произносимого иудеями имени Божия, открытого Господом Моисею в неопалимой купине. Это люди называли Бога Творцом, Создателем, Господом и Всевышним. Во всех этих словах отражены человеческие представления о Его предвечности, всемогуществе. Имя же Божие, скрытое в священном тетраграмматоне [101] , означает: «Я есть Тот, кто Я есть» или «Я есть Тот, кто Я буду».
Впервые имя «Иисус» получил предводитель еврейского народа, преемник Моисея Иисус Навин, которого изначально звали Осией: И назвал Моисей Осию, сына Навина, Иисусом (Чис. 13: 17). С тех пор и существует это имя, произведенное от неизреченного Имени Божия. Только раз в году первосвященник, входя в Святая Святых, произносил его. И вот теперь оно начертано на нимбе, венчающем Лик Господень.
|
|
|
Христос говорит:
...
Кто напоит вас чашею воды во Имя Мое… (Мк. 9: 41); Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись (Деян. 4: 12).
Имя Иисуса Христа – залог нашего спасения. Все теперь освящается им. Например, Иисусова молитва состоит лишь из семи слов. В принципе, ее можно сокращать до тех пор, пока в ней останется имя Господне. Если же убрать его, она перестанет быть Иисусовой молитвой. «Господи, помилуй» может сказать любой иудей или мусульманин. Это скажет любой разумный человек. По слову псалмопевца, «сказал безумец в сердце своем: нет Бога» (Пс. 13: 1). Все остальные говорят о Боге. Центральным, несокращаемым словом этой молитвы является Имя Иисусово. Случается, что человек просто повторяет это Имя, потому что ни о чем ином говорить и думать больше не может, и через это избавляется от погибели. Однако и здесь, так же как и в случае с крестом, можно дойти до фетишизации Имени. Начало XX века ознаменовалось известным «имяславным» спором: Имя стали боготворить, и Синод Русской Церкви объявил такое отношение еретическим. В конце столетия к этому вопросу вернулись, и митрополит
|
|
|
Волоколамский Иларион (Алфеев) написал двухтомный труд по проблеме имяславия.
Что же означает для нас Имя Божие? Святой праведный Иоанн Кронштадтский (1829–1908) говорил: «Имя Божие есть Бог». Тогда что есть Бог? Звуки произносимого Имени? Когда Синодом отвергалось имяславие, отвергалась именно фетишизация. В IV веке появилась ересь Евномия, которая как раз и заключалась в том, что Бога отождествляли с Именем. Против этой ереси выступил святитель Григорий Нисский (ок. 335-после 394), говоривший, что Бог – неизречен, и никакое имя, никакое представление человеческое не может вместить Его. О чем бы ты ни помыслил – не это Бог. Он не вмещается в круг самых глубинных человеческих понятий.
Как же мы должны относиться к Имени Божию? Что Оно: некий условный знак, как например, в математике или нечто большее? Ведь сказал Спаситель: Именем Моим будут изгонять бесов (Мк. 16: 17)? Нам на помощь приходит догмат IV Вселенского Халкидонского собора: «Божественная и человеческая природа соединились во Христе неслитно и нераздельно». Бог не слился с нашими о Нем представлениями, но принял это Имя, соединившись с Ним нераздельно. Именно поэтому Имя Иисуса Христа имеет огромную силу. Им мы можем запретить в себе любое греховное побуждение, пожелание и вожделение, запретить всякого нечистого духа.
|
|
|
В XX столетии бурно обсуждался еще один важный вопрос, так и не разрешенный до конца. Речь идет о так называемых юридической и этической концепциях нашего спасения. Что значит «юридическая концепция»? На Западе она четко сформулирована Ансельмом Кентерберийским (1033–1109) и Фомой Аквинским (ок. 1225–1274), а у нас ее можно встретить в «Догматическом богословии» митрополита Макария и в «Катехизисе» митрополита Филарета [102] . Согласно этой концепции, человек согрешил и тем самым прогневал Бога, стал должником перед Ним. Христос же «удовлетворяет Правде Божьей».
Это учение в свое время критиковали основатель Русской Зарубежной Церкви митрополит Антоний (Храповицкий; 1863–1936), митрополит, будущий патриарх Сергий (Страгородский; 1867–1944), священномученик архиепископ Иларион (Троицкий; 1886–1929), а ныне – профессор Московской духовной академии А.И. Осипов.
Действительно, человек провинился – Бог гневается. Человек приносит Богу жертвы, но Богу этого недостаточно. Принесен в жертву Сын Божий – и тогда Бог нас освобождает. В такой концепции мы ощущаем что-то неладное. Что же в таком случае означает спасение? Креститься, исповедоваться, причащаться, соблюдать посты, подавать милостыню и, в результате, «обеспечить» себе место в раю? Если же я почему-либо не в состоянии соответствовать этим требованиям, я могу «позаимствовать» некоторую часть добрых дел у кого-то другого, у того, кто сделал больше, чем было необходимо. Именно так возникла практика индульгенций. Наши критики-богословы говорят о том, что никаких «юридических» отношений между человеком и Богом существовать не может, да и само понятие «долг» в данном случае неуместно.
Мы уже говорили о том, что человеческая природа тяжко больна и спастись – значит исцелиться от этой болезни. Известен спор между православными и баптистами. Если мы пожелаем баптисту спасения, он на нас обидится, потому что считает себя уже спасенным. Если же спросить у православного, спасется ли он, то в ответ мы услышим: «Бог знает…» Как видим, наши позиции различны. Баптисты придерживаются юридической точки зрения. Они вовсе не такие безумцы и гордецы, какими некоторые их считают. Утверждая, что они уже спасены, баптисты отнюдь не претендуют на безгрешность и совершенство. Они лишь искренне верят в то, что им уготовано место в раю. В то же время православные, говоря о спасении, понимают его совершенно иначе.
Таким образом, одно из расхождений между баптизмом и православием сводится к различному пониманию слова «спасение». Православным присуща, скорее, этическая точка зрения, хотя тоже далеко не всегда. Нередко они рассуждают примерно так: «Пусть святые отцы помолятся обо мне, и я спасусь», – или: «Я, конечно же, грешу по немощи, но, когда умру, батюшка меня отпоет и будет молить Господа: “Со святыми упокой”», – и даже не задумываются о своем спасении. Далеко ли в этом случае мы ушли от католиков, говоривших о «сверхдолжных» заслугах?
В этической теории есть свои сложности. Доведенная до логического финала, она ведет нас к ереси Пелагия и практически упраздняет спасительное значение Креста Господня. Видимо, окончательная формулировка этого сотериологического догмата – дело будущего. Мы еще далеко не все осознали как следует, но очевидно, что принимать следует обе точки зрения: только вместе взятые они могут удержать нас от крайностей и дать нам евангельское, христианское, православное понимание того, что совершил Христос.
Спаситель взял на себя наши грехи, искупив их Своею Кровью. Одним лишь собственным духовным подвигом совершенство человеком достигнуто быть не может. При этом речь идет не о том, чтобы мы могли оставаться такими, какие мы есть, а Бог при этом все равно переведет нас из ада в рай. Мы должны исцелиться от греха. С одной стороны – искупление, с другой стороны – наше внутреннее исцеление. Эти позиции нужно не разделять, а сочетать, ведь они – не абстрактные догмы или доктрины, в которых упражняются богословы и философы. Это – наша жизнь, самое главное, что у нас есть, – спасение от греха, а значит, спасение от вечной погибели, которое мы приобрели во Христе.
Сегодня много говорят о православной культуре, но мало кто понимает, что это – всего лишь почва, на которой должно вырасти наше спасение. Спасению нельзя научить, к нему можно только призвать. Каждый должен глубоко пережить это. Пережить Христа как Спасителя. Для этого нужно воззвать из бездны своих беззаконий и своего падения к бездне милосердия Божия и обрести спасение. Только так мы становимся христианами.
Христос и Церковь
У любой организации, у всякого движения, есть основатель, родоначальник. Церковь Божия не является в этом смысле исключением. Ее Создателем является Христос. Об этом можно прочесть в Евангелии:
...
Придя же в страны Кесарии Филипповой, Иисус спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого? Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня? Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты – Христос, Сын Бога Живаго. Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах (Мф. 16:13–19).
Ясно сказано, Кто создаст Церковь: «Я создам Церковь», сказано, и на ком она будет основана: «…на сем камне Я создам Церковь Мою». Говорится о том, кому она принадлежит: «Церковь Мою». Создатель Церкви – Сам Господь, и это – признак ее истинности. Всякая церковь, которая может указать на иного основателя (будь то Мартин Лютер [103] , Джозеф Смит [104] , Чарльз Расселл [105] или кто-нибудь еще), тем самым выдает свое подлинное и не вполне Божественное, а может быть, и вовсе не Божественное происхождение. Церковь Христова создана Самим Христом, и мы с вами имеем счастье принадлежать к ней.
Конечно, протестантские общества не считают, что они основаны реформаторами – например, Кальвином [106] или Цвингли [107] .
Они говорят, что это просто были мужи веры, которые вернули нас на основание Христовой Церкви, то есть они тоже считают свои общества созданными Христом, поскольку они принимают Его учение.
Теоретически мы можем создать любое общество, например конфуцианское. Если мы будем считать себя конфуцианцами потому, что изучаем Конфуция и стараемся жить согласно его учению, то будем правы. Но сможем ли мы сказать, что Конфуций основал наше общество? Нет, его основал кто-то из нас, изучивший труды Конфуция и увлекший его учением других. Так возникали и протестантские общества – у каждого из них есть конкретный основатель. Всегда можно указать город, дату и имя – где, когда и кто создал ту или иную церковь. Все это в полной мере относится и к нашей с вами Церкви. Где? – В Святом Иерусалиме. Когда? – В тридцатых годах I века. Кто? – Христос.
Что означают слова: …и врата ада не одолеют ее, применительно к Церкви? Почему не сказал Господь: «…и сила адова не одолеет ее» или просто: «…и ад не одолеет ее»? Что это за врата? Все объясняется сравнительно просто. Как известно, всякий древний город был обнесен стеной. По обычаю, у центральных ворот (ворот могло быть несколько), располагалась площадь, на которой собирались старейшины во главе с царем или князем для обсуждения важнейших вопросов. Именно у городских врат принимались решения выдержать осаду или, наоборот, отправиться походом против неприятеля.
Таким образом, «врата ада» – это образ речи, риторика, но риторика, основанная на древнем устроении городской жизни. И ад в данном случае тоже представляется неким городом: там есть ворота, у которых князь – Вельзевул, старейшины – князи бесовские и вся сила нечистая собираются и держат совет, как вести брань против Церкви Божией. Вот как появилось выражение: …и врата ада не одолеют ее. Темная дьявольская сила не сможет повредить Церкви. Итак, Христос является Создателем Церкви, которая получает обетование в том, что она никогда не будет сокрушена.
Как возникали и возникают церковные расколы? Как правило, по одному и тому же сценарию, только реализованному в различных вариантах. Вот суть этого сценария: дескать, Церковь Христова пала, вера иссякла, и то, где мы в настоящий момент находимся, истинной Церковью более не является. Затем цитируется Священное Писание:
...
Выходи, <…> народ Мой, и спасайте каждый душу свою от пламенного гнева Господа (Иер. 51: 45).
При этом лукаво умалчивается о том, откуда именно пророк призывает выйти:
...
Бегите из среды Вавилона и спасайте каждый душу свою, чтобы не погибнуть от беззакония его, ибо это время отмщения у Господа, Он воздает ему воздаяние (Пер. 51: 6) [108] .
Этот город всегда олицетворял враждебные Господу силы, оттуда народ Божий призывается выйти.
«Церковь пала» – так показалось Лютеру в 1517 году. Церковь пала, то есть папизм и монашество с их индульгенциями настолько прогнили, что находиться рядом с ними далее стало уже невозможно. Это уже не Церковь, это уже не Невеста Христова, а великая блудница, и поэтому необходимо уйти прочь.
Примерно то же самое произошло и со старообрядцами. Ничего страшного не было в том, что они не приняли реформу Никона [109] : не столь уж безупречной она была и не столь уж плохи были дониконовские переводы священных текстов; все это можно и нужно было обсуждать в пределах Церкви. Куда хуже были утверждения о том, что Церковь пала и охладела вера православная. Провозгласили даже учение об антихристе как о некоей коллективной личности, причем этой коллективной личностью, антихристом объявлялось все никонианское духовенство. Из такой церкви следовало выйти. Вот и вышли… Но Христос говорит:… и врата ада не одолеют ее. Вот на чем надо стоять твердо.
По окончании Гражданской войны многие русские люди вынужденно оказались за рубежом. Это – один из трагических поворотов отечественной истории, но что же произошло дальше? Оценивая позицию, которую занял в Москве митрополит, а впоследствии патриарх Сергий (Страгородский) и его декларацию 1927 года, архиереи Зарубежной Церкви решают, что Церковь в России пала.
«Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи», – писал митрополит Сергий. Значит, Церковь побраталась с атеистами, и теперь радость атеистов – уничтожение очередного храма – оказывается радостью Церкви! Успех атеистов – очередной кощунственный памфлет или спектакль – тоже успех Церкви! Понятно, что это – уже не Церковь, а антихрист. Зарубежная Церковь разрывает евхаристическое общение и обособляется.
Каждый раз совершается одна и та же существенная ошибка – неверие словам Христа:… и врата ада не одолеют ее. Причем, как правило, раскольники правы во многом, то есть почти во всех случаях возникает какая-то внутрицерковная болезнь. Но путь христианина – бороться с этой болезнью изнутри, не выходя из Церкви. Тебя слышно до тех пор, пока ты находишься внутри ее ограды. Ты можешь при этом терпеть страдания, недаром апостол Павел пишет о лжебратии [110] . Алчущие и жаждущие правды претерпевают многое, ведь всякий желающий жить благочестиво будет гоним: Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое (Мф. 24: 9). Такие люди впоследствии нередко прославляются в лике святых, но стоит обличителю выйти из Церкви, как начинается ее бесплодное освистывание «со стороны».
Вернемся к декларации митрополита Сергия и рассмотрим, как ее обличали внутри самой Церкви. Остававшиеся в ней были истинными исповедниками. Некоторые святые новомученики российские определяли «сергианство» как «нарушение догматического учения о Святой Церкви». Например, священно-мученик Николай, архиепископ Владимирский, следующим образом раскрыл догматическое искажение митрополитом Сергием девятого члена «Символа Веры»: «Против апостольства Церкви он погрешил введением в Церковь мирских начал и земных принципов, против святости – похулением подвига исповедничества, против соборности – единоличным управлением Церковью». Почти то же самое говорил и священномученик Димитрий, архиепископ Гдовский: «Митрополит Сергий <…> погрешил не только против канонического строя Церкви, но и догматически против ее лица, похулив святость подвига ее исповедников подозрением в нечистоте их христианских убеждений, смешанных якобы с политикой, соборность – своими и синодскими насильственными действиями, апостольство – подчинением Церкви мирским порядкам».
Как бы мы ни относились к этим высказываниям, нам следует незыблемо стоять на одном: Церковь ни в коем случае не падет и врата ада ни за что ее не одолеют. Это – непреложное обетование Христово. Иерусалим никогда не станет Вавилоном. Можно разрушить его стены, можно разрушить Иерусалимский Храм, из Иерусалима можно угнать жителей в вавилонский плен, с Иерусалимом можно сделать все что угодно, его можно превратить в пепелище, но его нельзя превратить в Вавилон – он останется Иерусалимом даже в руинах. В этом состоит наша вера, и каждый из нас должен в любых обстоятельствах хранить верность Церкви. Не верность всевозможным безобразиям и бесчинствам, которые могут случиться, но верность самой Церкви Господней.
Настало время поразмышлять о слове «Церковь», Создателем которой является Сам Христос. А что это вообще такое? Евангелие от Матфея, которое мы читаем сейчас, переведено на русский язык с греческого, а на греческий – с иврита. Подлинник, к сожалению, до нас не дошел. Но мы все же знаем слово, которое означает на иврите Церковь: («кага́л», или «каха́л»). Кагал возглавлялся когелетом – проповедником, глашатаем, собирающим людей своим словом. Ветхозаветная книга Екклесиаст (греч. Εκκλησιαστής) по-еврейски называется «Когелет», то есть царь Соломон был когелетом.
Еще Блаженный Иероним (342–419 или 420) писал: «Кто истинный Екклесиаст? Это – Иисус Христос». Утверждая: Я создам Церковь Мою, Христос говорит: « Я соберу людей, и у Меня есть что им сказать». Вот это и есть Церковь.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 151; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!